– Я и не знала, что вы увлекаетесь Востоком, – сказала Василиса.
      Рем залюбовался ее длинной шеей. Кудрявые волосы Сусаниной были забраны наверх и открывали трогательно-беззащитный затылок.
      – Хочешь кофе? – спросил он, с трудом оторвав взгляд от Василисы Николаевны. – Если ты, конечно, не очень спешишь.
      Она, конечно, совершенно никуда не торопилась. Фильчиков, одетый в роскошный махровый халат, провел ее на кухню, которая была просто фантастического, грандиозного размера.
      – Мне нравятся восточные мотивы в интерьере, – сказал Рем, священнодействуя со стильной электрической кофеваркой, – по-моему, в этом есть что-то волшебное. Тем более что я закончил петербургский госуниверситет по специальности «востоковедение».
      – И можете прочитать, что там написано? – спросила женщина, показывая на одну из миниатюр. Ее голос звенел от сдержанного напряжения.
      – Кое-что, – улыбнулся Рем.
      Он видел, что Василиса волнуется, и ему было приятно ее волнение. Он был старым, тертым волком и умел наслаждаться простыми радостями жизни в самых сложных условиях.
 
      Майя и Роман засиделись у Алены заполночь. Они съели весь торт, выкурили все принесенные Романом сигареты, обсудили все сплетни и глобальное потепление, но Майя все никак не решалась уйти. С одной стороны, она видела, что сестре не терпится остаться с молодым человеком наедине. А с другой – Майя чувствовала зависть. Мужчина, сидевший на их кухне, был зрел, опытен, крепок и надежен, как танк, и при этом юн и весел, как Дионис, Бахус, Бивис и Баттхед в одном лице. У него были широкие плечи и восхитительные крепкие руки. Рыжий Роман, с его затаенной поэтической грустью в глазах, слегка помятым, будто пластилиновым, лицом и покатыми плечами, явно на его фоне проигрывал. Стало очевидно, что так все и должно быть – широко, свободно, натурально, без тараканьих пряток по углам и переживаний по поводу обманутой жены. И Алена, и Олег никуда не спешили, никого не боялись, не смотрели на часы и наслаждались обществом, беседой и чистой совестью. И это Майю начинало злить, потому что еще пару часов назад ее сестрица была одинока, а она, Майя, с мужичком, пусть плохоньким, пусть тощеньким и находящимся в процессе развода, пусть пишущим поэмы, но не имеющим ни умения, ни желания починить текущий кран, – но не одинока. А теперь ей до ужаса захотелось вновь стать одинокой. Незаметно для окружающих Майя разглядывала Олега и злилась, злилась, злилась.
      «Отбить, что ли, его», – по привычке подумала она, и ей стало ужасно стыдно.
 
      – На самом деле я плохо читаю по-арабски, – махнул рукой Рем, продолжая разговор. – Я же не работал по специальности, а сразу занялся продюсированием. Правда, в советские времена это по-другому называлось.
      Кофеварка выключилась. Рем вытащил из нее прозрачную колбу с бурой жидкостью и налил в две чашки. Василиса, взяв свой кофе, подошла к окну, откуда открывался вид на речную пойму. В ночное время, правда, панорама не особо впечатляла.
      – Кстати, о продюсировании, – сказал Рем, переводя разговор в деловое русло, – ты сделала калькуляцию убытков?
      – Да.
      – Мы много потеряем?
      – Обанкротимся.
      – Плохо. Ксения влюбилась очень некстати. Дорогая любовь получается, – спокойно сказал Рем, глядя на Василису в упор. Его темные глаза выглядели почти веселыми.
      – Вас не пугает банкротство?
      – Нет. Я трижды в своей жизни был банкротом и, как видишь, все еще жив и неплохо себя чувствую. На самом деле трудности меня подстегивают. В экстремальных ситуациях я собираюсь в кулак и сражаюсь до последнего.
      – Я не вижу, что тут можно сделать, – призналась Василиса, махнув в воздухе рукой с длинными аристократическими пальцами.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.