– Будьте осторожны, это страшный человек! Левая рука одного из руководителей мирового терроризма, и сам – потомственный террорист в третьем поколении, – сказал полковнику Владимиру Евгеньевичу Рязанцеву генерал британской разведки Эдвард Томпсон, передавая своему российскому коллеге толстое досье. – Он быстр, умен, опытен, владеет кунг-фу и всеми видами оружия. Нам пока не удалось его поймать.
      Владимир Евгеньевич взял досье и передал его сидящей рядом лейтенанту Ершовой – высокой смуглой красавице с темными глазами, короткими иссиня-черными волосами и абсолютно славянскими чертами лица.
      «Полукровка, – подумал генерал Томпсон, глядя на девушку, – кто-то из ее предков был с Востока».
      Ершова заметила его заинтересованный взгляд, но никак не отреагировала.
      – Почему вы решили, что он направился в Россию? – спросил Рязанцев британца на хорошем английском.
      – В последний раз его следы обнаружились в Польше, но сам объект, по-видимому, покинул страну, – пояснил Эдвард. – Мы уже оповестили наших коллег на Украине и в Венгрии. Есть основания предполагать, что задание террориста – это поиск сведений о технологии, позволяющей создать ядерную бомбу в кустарных условиях, или покупка радиоактивных материалов. Пожалуйста, сделайте все, чтобы этот человек не завладел ни тем, ни другим. На карту поставлено очень многое. Со своей стороны мы предоставим вам всю возможную помощь и содействие, – добавил генерал.
      Лейтенант Ершова откинулась на стуле. Ее темные глаза смотрели на Эдварда Томпсона не мигая.
 
      Он никак не мог оторвать свой взгляд от ее груди. Очередь продвигалась медленно, студенты смеялись, толкались и болтали, а Чен Ли Минь все смотрел и смотрел на декольте буфетчицы.
      – Два рубля дадите? – спросила она студентку, продвигавшую вперед поднос с тарелкой супа, и ее бюст под белым форменным фартуком колыхнулся.
      Чен на мгновение закрыл глаза и сглотнул слюну. Студентка шарила по карманам. Где-то в глубине карманов ее джинсов звякнула мелочь.
      – Вот.
      На кассовый аппарат легла серебристая монета.
      – Спасибо, – кивнула буфетчица и смахнула монетку в кассу.
      Ее грудь снова дрогнула. Чен сделал еще один шаг и оказался прямо перед красавицей в белом фартуке.
      – Как обычно? Корейская морковка и больше ничего? Напоминает о родине? – спросила буфетчица, глядя прямо в его раскосые восточные глаза.
      Ли Минь молчал, не в силах сказать ни слова. Глаза буфетчицы были такими же прекрасными, как и грудь, или даже еще лучше, и он никак не мог решить, куда смотреть.
      – Вы, наверное, совсем не говорите по-русски, – пожала плечами красавица. На ее плече лежала толстая русая коса.
      – Говорю, – ответил наконец Чен. – Как тебя зовут?
      – Ева, – ответила буфетчица и улыбнулась. Улыбка была такая восхитительно сладкая, что у Ли Миня перехватило дыхание. – А как тебя?
      – Чен.
      – Очень приятно.
      – И мне приятно.
      – Вы отлично говорите по-русски.
      – Спасибо, – сказал он и улыбнулся.
      «Знала бы ты, – подумал он, – сколько лет я учил этот язык. И где».
      Очередь напирала, поэтому Ли Минь расплатился и отнес свой поднос в угол, откуда отлично просматривалась касса с красивой русской девушкой, чей образ уже неделю не давал Чену спокойно спать по ночам. Через несколько секунд за столик рядом с Ли Минем сели два пятикурсника – Олег и Николай.
      «Спокойно, – повторял Чен про себя, – расслабься. Я здесь, в России, должен выполнить важное задание. Я, елки-палки, шпион! Меня ищут денно и нощно антитеррористические подразделения десятка стран мира! А вместо этого я целыми днями сижу в студенческой столовой, жую корейскую морковку, косвенно подтверждая тем самым легенду о том, что я – корейский аспирант, и смотрю на буфетчицу».
      Тут злость на самого себя у Чена пропала, и он снова уставился на девушку с толстой русой косой. Ева наклонилась над кассой. Ли Минь на мгновение заглянул в ее декольте и чуть не упал в обморок от избытка адреналина и тестостерона.
 
      Было уже шесть утра, но Диана Грицак никак не могла заставить себя встать. В комнате было холодно, а под одеялом – тепло, и эта разница температур упорно держала девушку в кровати.
      – Та-а-а-к! Тренируем силу воли, – громко сказала невысокая полненькая Диана и сделала попытку встать.
      Попытка позорно провалилась, девушка приподняла голову сантиметров на тридцать и снова уронила ее на подушку. На часах было шесть часов десять минут.
      – Ну что же ты лежишь? – обратилась Грицак сама к себе, – ты же опоздаешь на работу.
      Диана, уроженка Украины, работала реализатором на рынке, продавала тарелки, чашки, ложки и вилки, целые дни проводила на улице и снимала маленькую холодную квартирку в спальном районе столицы. Сейчас, в декабре, стояли морозы, и Диане приходилось совсем худо. Впрочем, другой работы у нее все равно не было. Как, собственно, и каких-либо жизненных перспектив. Особенно если учесть, что она не отличалась особой красотой и страдала от лишнего веса.
      Собравшись с духом, Диана сделала еще одну попытку встать. Она вскочила, мгновенно покрылась гусиной кожей и, мелко стуча зубами, ринулась в ванную, где царил не просто холод, а вечная мерзлота. Грицак трясло так сильно, что она никак не могла попасть в рот зубной щеткой. Зубы стучали все сильнее, громче, звонче...
      – Ой, да это же мне в дверь кто-то стучит! – наконец догадалась девушка, родиной которой был Севастополь.
      Как была, в трусах, майке и со щеткой в зубах, она побежала к двери, подпрыгивая на ходу и поджимая вверх то одну, то другую ногу, как собачка на морозе.
      На площадке понуро стояла Люда.
      – Ах, дорогая моя! – обрадовалась Грицак. – Заходи, пупсик.
      Пупсик ввалился. Выражение лица у него было трагическим.
      – Спасибо, – прошептала Люда, начиная плакать. – Спасибо, что впустила меня!
      Отмахнувшись, Диана снова помчалась в ванную, сверкая короткими полными ножками. Людмила со слабым стоном повалилась на продавленный пуфик в прихожей и закрыла глаза.
      – Он что, тебя выгнал? – закричала из ванной Диана.
      Ответом ей были истерические рыдания.
      – Ну он тебя хотя бы не бил?
      – Нет, – пробормотала Люда, вытирая слезы, – не бил.
      – И на том спасибо! – жизнерадостно воскликнула Диана, натягивая один свитер поверх другого.
      Люда встала с пуфика. Ее рыжие волосы были стянуты сзади в хвост, который уныло свисал вдоль спниы.
      – Еще не хватало, что он меня дубасил, – сказала она с возмущением.
      Диана пролетела мимо Люды, размахивая брюками.
      – Ничего, твой муж скоро одумается и придет извиняться, – сказала она.
      Люда побрела на кухню, налила в кастрюльку воды и поставила ее на огонь.
      – Леонид больше не мой муж, – сказала она, – он со мной развелся. Знаешь, такие объявления бывают в газетах: «Разведем быстро, эффективно и без ведома супруга. Сто у. е.». А сегодня утром приехал домой с какой-то Ритой, продемонстрировал паспорт со штампом о разводе, и адью.
      – Я с самого начала говорила, что он какой-то скользкий, твой деятель шоу-бизнеса, – назидательно сказала Диана, плюхнувшись на стул в кухне. Вода в кастрюльке потихоньку начинала кипеть. Люда молчала.
      – Надо подать на него в суд! – предложила Диана. – Режиссеры блюдут свою репутацию! Он тебе заплатит за молчание. И еще в желтую прессу можно обратиться.
      – С чего ты взяла, что он что-то там блюдет, – грустно усмехнулась Людмила. – Для того чтобы обращаться в прессу и тем более в суд, нужны деньги. А я даже лист бумаги не могу купить для того, чтобы заявление написать. Вспомни, я ведь готовилась быть домохозяйкой. Последние полгода я сидела дома.
      Ее рыжий хвостик грустно дрогнул.
      – Я дам тебе и авторучку, и бумагу, – сказала Диана. – Подашь исковое заявление. Напишешь там, что все имущество бывшего мужа надо поделить пополам и что тебе полагается компенсация за моральный ущерб. Угу?
      – Угу, – передразнила подругу Люда. – Кстати, – добавила она, вылавливая из чашки чаинки, плавающие на поверхности, – сегодня утром, выставляя меня за дверь, бывший муж подарил мне одну из своих машин.
      – Да ты что?! Правда? – с энтузиазмом воскликнула Диана, вскакивая на ноги.
      Люда не шелохнулась.
      – Подожди, не радуйся, – вздохнула она, – лучше в окно выгляни. Это реквизит, который он стырил со съемок фильма о революции.
      Грицак ринулась к окну. У самого подъезда стоял грязный ржавый «УАЗ». Одно колесо у него было спущено. Брезентовый верх зиял дырами. Борта были живописно пробиты рядом пулевых отверстий, а прямо на дверце красовалась огромная красная звезда.
      – Да-а-а-а, – сказала Диана, округляя глаза, – царский подарок! А за сколько его можно продать?
      – Ни за сколько. Только на металлолом.
      Грицак, не удержавшись, засмеялась. Вместе с ней сквозь слезы улыбнулась и Люда.
 
      Совещание назначили на девять утра. Полковник Рязанцев сидел во главе длинного стола, под российским триколором. Справа и слева расположились руководители подразделений, многие из которых были его, Рязанцева, боевыми товарищами.
      – Доброе утро, – поприветствовал собравшихся полковник и зачитал повестку дня.
      Первым в длинном списке числилось дело Чен Ли Миня.
      – Гриша, – обратился Владимир Евгеньевич к молоденькому капитану Григорию Сергееву с аккуратными темными усиками, – вы выяснили его настоящее имя?
      – Выясняем, – буркнул капитан. – В досье англичан утверждается, что в Британии этот человек жил под именем Стивен Чжан. В свое время похожему на него человеку было отказано в визе в Израиль: его поведение на собеседовании и мальтийский паспорт чем-то насторожили офицера. Впрочем, спустя два месяца он – если это, конечно, он – въехал в Израиль по паспорту гражданина Болгарии Любомира Ангелова. Американцы нашли у себя в архивах отпечатки пальцев этого человека, он проходил подозреваемым по делу «11 сентября». Впрочем, его вина не была доказана.
      – А под каким именем он проходит у американцев? – уточнил Рязанцев.
      – Стивен Чжан, подданный Соединенного Королевства. Мы с ними уже связались.
      – Ясно, – кивнул полковник. – У нас же он объявился под личиной южнокорейского аспиранта Чен Ли Миня.
      – Если это он, – уточнил Сергеев. – Доказательств пока нет. Более того. Мы взяли отпечатки пальцев Ли Миня, оставшиеся на посуде. Они другие, от американских отличаются, но наши эксперты полагают, что кожа на подушечках была пересажена. У них есть некоторые основания думать, что дело обстоит именно таким образом.
      – То есть мы считаем, что этот человек, мирный аспирант Чен Ли Минь, – не тот, за кого себя выдает, лишь по косвенным признакам: внешность, чип под кожей предплечья и группа крови? Поймите, нам не следует полностью полагаться на досье, которое привез Томпсон. Британская разведка может ошибаться, мы будем гоняться за призраком, а в это время настоящий Чжан...
      – Сейчас доктор скажет свое мнение, – сказал Григорий Сергеев, махнул рукой старичку в белом халате и пригладил свои усики.
      Сидящий в конце стола старик вежливо кашлянул и поднялся.
      – Спасибо, – кивнул он. – Я уже много лет работаю врачом в медпункте нашего университета. Согласно должностным обязанностям, я провожу медосмотр всех, поступающих в вуз, и выдаю справку соответствующей формы. Разумеется, никто не знает, что я бывший кадровый сотрудник ФСБ и все еще сотрудничаю с этой организацией.
      – Вы обнаружили чип?
      – Да.
      – И вы уверены, что это именно чип под кожей?
      – Абсолютно, – сказал доктор.
      – Зачем ему чип? – спросил Сергеев. – Передавать информацию?
      – Сомневаюсь, – махнул рукой старичок. – Информацию в наше время проще всего передавать через Интернет, никто и не заподозрит ничего. Скорее всего, за перемещениями Чен Ли Миня следит его руководство. Через спутник. Сейчас таким образом даже отпрысков богатых семей в Англии защищают от киднеппинга. Я, конечно, сделал вид, словно не понял, что это за устройство: помял ему предплечье, сказал, что это, наверное, жировик, и порекомендовал обратиться к специалистам.
      – А анализ крови? – спросил Рязанцев. – Вы что-то сказали про необычную группу крови?
      – О, да, – кивнул врач. – Кровь довольно редкая. Четвертая группа, отрицательный резус. У Стивена Чжана, который после терактов в Британии спешно покинул страну, была такая же. В досье есть некоторые медицинские сведения о Чжане. Все совпадает с нашим Ли Минем.
      – Какие-то слишком косвенные признаки... А вдруг у него действительно жировик? – спросил полковник. – Вот если бы разрезать и посмотреть?
      Все задумались.
      – За ним хорошо следят? – спросил Рязанцев после паузы.
      – О, да, – отозвался Сергеев. – Рядом с ним постоянно находится кто-то из наших агентов.
      – Хорошо, – кивнул полковник. – Пусть с него глаз не спускают.
      Сергеев наклонился и сделал в своем блокноте соответствующую пометку.
 
      Вчерашний вечер Чен помнил смутно. Вроде бы он пил в компании студентов в общежитии, потом танцевал в клубе, а затем, уже часам к трем ночи, пел в караоке песни Робби Уильямса, демонстрируя блестящий английский. И все это время его не отпускала тоска по прекрасной буфетчице с высокой грудью, голубыми глазами, загорелой кожей и толстой косой на плече.
      – Ты прекрасна, возлюбленная моя, – проворчал Ли Минь, переворачиваясь на другой бок. От резкого движения спина заболела – когда-то в него стреляли и попали как раз в спину. Вернее, стреляли в Чена очень много раз и, случалось, попадали, несмотря на то что иногда Ли Минь, которому на днях исполнилось тридцать четыре, даже спал в бронежилете.
      – О, как ты прекрасна, – повторил он, жалея, что у него нет фотографии Евы.
      После пьянок тупая боль в старых ранах обычно обострялась. Впрочем, Чен был опытным агентом и никогда не терял головы – даже в совершенно невменяемом состоянии он никогда не говорил лишнего. Какая-то часть мозга постоянно бодрствовала, контролируя ситуацию.
      – Ева, – еще раз повторил Чен.
      Несмотря на вполне солидный возраст, так сильно и так безнадежно он желал женщину первый раз в жизни. И не принцессу, не красивую китаянку с фарфоровой кожей, темными узкими глазами, длинными черными волосами и маленькими ступнями, а русскую буфетчицу с большим бюстом. А вчера она даже заговорила с ним, Ченом, и улыбнулась ему.
      Он застонал и усилием воли заставил себя думать о задании. Если он не выполнит задачу, поставленную перед ним шефом, его устранят, и тогда он точно никогда не сможет познакомиться с Евой поближе. А так ему хорошо заплатят, даже очень хорошо!
      Чен встал, потянулся каждым мускулом своего тренированного, быстрого и крепкого тела и пошел в ванную. Сегодня ему предстоял разговор с профессором, и от этой беседы многое зависело.
 
      – Ну что ж у тебя никто ничего не покупает! – возмущалась Люда, приплясывая на морозе.
      Они с Дианой стояли на базаре под пластиковым навесом. На столе, стоявшем перед девушками, расположились горы затейливо раскрашенных чашек, тарелок и заварников.
      – Как это – никто? – удивилась Диана, полные щеки которой раскраснелись от мороза. – Помнишь, час назад девушка купила два блюдца? А утром мужчина почти приобрел сотейник, в последний момент только передумал.
      – «Почти» не считается.
      – Считается, – не согласилась с Людой Диана, – может, он еще вернется, этот мужчина.
      – А может, и нет.
      – Ну что ты сегодня такая нетерпеливая? – возмутилась Грицак, всплеснув полными ручками. – Я тебя вот на работу с собой взяла, развлекаю, не спрашиваю, что ты собираешься делать дальше и не планируешь ли вернуться в родные Мытищи.
      – Не планирую, – грустно отозвалась Люда. – Некуда мне возвращаться. У родителей двухкомнатная квартира, и живут там пять человек: мама, папа, сестра Надя, ее муж Дима и дочь Маша. Шестой меня не возьмут. Вернее, возьмут, но я не поеду. Попытаюсь найти работу в Москве.
      – У тебя совсем нет опыта, – заметила Грицак. – Впрочем, ты всегда можешь найти работу здесь, на базаре. Например, я окажу тебе протекцию в магазине секонд-хенда. Там, конечно, надо с утра до вечера в тряпье ковыряться, но зато в тепле, в сарайчике.
      Диана обернулась и махнула рукой в ту сторону, где располагался сарайчик с товарами секонд-хенд. Люда страдальчески сморщилась.
 
      Ли Минь сидел за столиком в столовой и смотрел на Еву. Со вчерашнего дня она стала еще краше. Загорелая кожа, голубые глаза и толстая коса на плече у буфетчицы сводили Чена с ума. Дожевав корейскую морковку и дождавшись, пока очередь рассосется, он встал и решительно направился к девушке.
      – Ева, дорогая, – сказал он, приглаживая волосы, которые у него от волнения вставали дыбом, – ты не согласишься...
      – Не соглашусь! – с вызовом перебила его красавица и демонстративно уставилась в угол. – Если мы вчера поговорили, это не значит, что я на все согласная!
      Но Ли Минь бывал и не в таких переделках.
      – Я сделаю тебе дорогой подарок, – прищурился он.
      Буфетчица смерила его выразительным взглядом.
      «Она думает, что я нищий аспирант, – понял Чен, скрипнув зубами, – но я еще докажу ей, чего стою!»
      Впрочем, доказывать Еве свою состоятельность ему было необходимо, оставаясь при этом в образе человека, обожающего науку и весьма стесненного в средствах.
 
      За последующие два часа у Дианы с Людой купили одну чашку и две тарелки для супа, а Люда, одетая в легкую курточку, совсем замерзла.
      – Нет, в секонд-хенд я не хочу, – жалобно протянула она, растирая ладонью веснушчатый нос. – Диана, мы же с тобой закончили университет, мы же филологи! Мы не продавцы! Что же делать?
      – Ну, можно-таки попытаться продать машину, – ответила краснощекая Грицак, укутанная в необъятный китайский пуховик. – Или нарисовать на «УАЗе» рядом со звездой шашечки и таксовать по городу. Ты же вроде с одиннадцати лет машину водишь?
      – Угу, – подтвердила Люда, – у моего отца были «Жигули» первой модели, в народе их звали – «копейка». А вообще по профессии он профессиональный автогонщик, принимал участие в соревнованиях. Чаще всего выигрывал. Но это было давно.
      – Ну так вперед! – обрадовалась Грицак. – Будешь таксисткой, авось познакомишься с кем-нибудь. У тебя такая колоритная машина, что желающие покататься будут валом валить, особенно туристы иностранные. А там, может, отсудишь у своего бывшего мужа деньги и имущество.
      – «УАЗ» в качестве такси не используют, – сомневалась Люда, – он громыхает, трясется, и в нем холодно и неудобно. А еще эти пулевые отверстия...
      – Ну тогда иди работать в секонд, – отрезала Диана.
      – Нет-нет, – испугалась Люда. – Лучше уж такси.
 
      Усталый Рязанцев ходил из угла в угол и курил одну сигарету за другой.
      – У нас есть его фотографии, – сказал полковнику капитан Сергеев, – этого Стивена Чжана.
      – Ну и что? – мрачно сказал Сергеев и выбросил бычок в корзину. – Фотография еще ничего не доказывает. Он может быть просто похож на этого человека.
      – А чип и группа крови?
      – Тоже косвенные признаки. Мы точно не знаем, что он – это он. Пока все это – наши догадки.
      – И что? – не понял Сергеев. – Нет никакого способа вывести его на чистую воду?
      – Есть.
      Владимир Евгеньевич вытащил из пачки еще одну сигарету, прикурил и глубоко затянулся. Капитан Григорий Сергеев ждал, разглаживая свои аккуратные темные усики.
      – Он должен сам себя выдать. У него есть какое-то задание. С Чжана нельзя спускать глаз.
      – Вокруг него постоянно находятся наши кадровые сотрудники, – пояснил Сергеев.
      – Хорошо, – кивнул полковник. – Пусть следят за ним в оба. Можно еще наружное наблюдение добавить.
      Он затушил сигарету в пепельнице. На душе у Рязанцева было тяжко. Он не мог задержать Чжана и тем самым помешать посланнику мирового терроризма выполнить его задание. Во-первых, потому, что уверенности в том, что Чен Ли Минь именно террорист, а не мирный аспирант, ни у кого не было. А во-вторых, потому, что у Чена могли быть сообщники, которых тоже надо было выводить на чистую воду. Преждевременный же арест Ли Миня поставил бы на этих планах жирный крест. Оставалось только ждать. А ждать Владимир Евгеньевич не любил.
 
      – Девушки, погадать? – весело спросила Люду и Диану цыганка в пуховом платке.
      – У нас денег нет, тетя Ира, – ответила Грицак, – с Людой вон муж развелся, у меня торговля стоит. Так что финансы поют романсы.
      – Да я просто так погадаю, – сказала цыганка, раскидывая карты. – Сначала тебе, коллега.
      – Какая-то она странная, – прошептала Люда на ухо Диане. – И на цыганку-то не похожа.
      – Ира – бывшая артистка филармонии в разговорном жанре, – так же шепотом отозвалась Грицак. – Цыганка – это ее художественный образ.
      – А настоящие цыгане ее не бьют?
      – Нет. Боятся. Считают, что она мощный экстрасенс. Мне она раньше никогда не гадала, сколько я ее ни уговаривала.
      Впечатлительная Люда немедленно покрылась мурашками.
      – О! – удивленно воскликнула тетя Ира, успевшая разложить карты. – Я вижу у Дианы в будущем миллионера на зеленом коне.
      – Так прямо карты и говорят «зеленый конь»? – не поверила Люда.
      Диана толкнула ее в бок.
      – А что там еще видно, тетя Ира? – елейным голоском спросила она.
      – Там даже не один конь, а много. Сотни две, а то и две с половиной, – растерянно уточнила Ира.
      – Но именно зеленых?
      – Именно. И еще у него сельскохозяйственная фамилия.
      – Пастухов? Быков? Баранов? Мельников?
      – Точно не скажу, – засомневалась Ира. – Но на Быкова похоже.
      – А мне что скажете? – вклинилась Люда.
      Псевдоцыганка раскинула карты.
      – А тебя посадят, – сказала она. – В тюрьму. За убийство рыбы большим округлым предметом.
      – Тыквой?
      – Зря смеешься, – насупилась Ира. – Может, тыквой, а может, и чайником.
      – Извини, – улыбнулась Люда, – кстати, моя фамилия – Чайникова. И, к счастью, за убийство рыб у нас пока не сажают.
      – Но ее хотя бы выпустят из тюрьмы? – жалобно спросила Диана. Она, в отличие от подруги, чуть не плакала.
      – Нет, – ответила Ира. – Ее расстреляют и реабилитируют посмертно.
      Тут Люда не выдержала и громко захохотала.
 
      Престарелый профессор Селедкин, заведующий кафедрой ядерной физики, сидел в своем кабинете и думал над важной научной проблемой. К его большому сожалению, важные научные проблемы появлялись быстрее, чем он успевал их обдумывать. Иван Иванович почесал бороду, потом откинулся на стуле и закрыл глаза. Так ему соображалось значительно лучше. В дверь постучали. Зашла доцент Кондрашкина, одетая в длинную юбку в испанском стиле и лаковые сапоги на высоких каблуках. Ее губы были накрашены ярко-розовой помадой и казались пластмассовыми.
      – Иван Иванович, – начала она елейным голоском.
      – Вероника Гавриловна, оставьте меня, пожалуйста, в одиночестве, – тихо, но твердо сказал старик, вращая стоящий на столе глобус.
      – Планы бы учебные подписать, – сунулась было Кондрашкина, но Селедкин нетерпеливо взмахнул рукой.
      – У меня есть заместитель, он подпишет, – сказал Иван Иванович. – А с вами, Вероника Гавриловна, мы поговорим попозже, – добавил он.
      – Хорошо, – пожала плечами доцент Кондрашкина и вышла из кабинета, стуча высокими каблуками лаковых сапог.
      Через минуту в дверь к профессору снова постучали. На этот раз это был третьекурсник Сигизмундов.
      – Иван Иванович, поставьте мне тройку! – завыл он.
      – Миленький мой, – заулыбался Селедкин, – я бы рад. Но вы на тройку не знаете. Только двойка, двойка и еще раз двойка. Ну, или могу единицу поставить. Вы бы шли, Сигизмундов, учили предмет, а не под дверью у меня сидели.
      Обескураженный Сигизмундов вышел из кабинета, повесив голову.
      Через секунду в дверь опять постучались. Это был аспирант Чен.
      – О, юное дарование! – обрадовался профессор. – С чем пожаловали? Вам уже удалось построить модель потока ядерного пучка в синхрофазотроне?
      – Почти, – замялся Ли Минь. – Я уже рассчитал основные параметры, но меня смущает постоянная Планка. Она какая-то слишком маленькая. Думаю, что планка в реальном эксперименте должна быть повыше.
      Профессор засмеялся. Чен почувствовал, что сморозил какую-то глупость, и замолчал.
      – Я тоже в молодости любил эту шутку про планку, – улыбнулся профессор. – Мне нравятся молодые люди с чувством юмора.
      Ли Минь скромно потупился.
      – Иван Иванович, – сказал он, – можно мне сменить тему диссертации?
      Селедкин почесал бороду.
      – А чем вас не устраивает ядерный пучок в синхрофазотроне? – с обидой спросил он.
      – Оторванностью от реальных проблем человечества, – честно ответил Ли Минь.
      – Ну так займитесь безопасностью ядерных электростанций, – предложил Иван Иванович. – Или вы хотите писать диссертацию по какой-то особенной теме?
      Сердце у Чена заколотилось часто-часто. Почти так же часто, как в тот момент, когда он смотрел на Еву.
      – Да, – сказал он, – например, мне бы подошло что-то типа «Создание атомной бомбы в полевых условиях». Вы поможете мне с материалами? Особенно меня интересуют варианты использования нестандартных радиоактивных материалов и искусственных элементов.
      – Ха-ха, – благодушно прервал его Селедкин. – Все закончится тем, что вы облучитесь и попадете в больницу. Кроме того, вы же живете в общежитии? Представьте, что будет, если вы начнете выполнять практическую часть вашей диссертации прямо на кухне! За это вас Санэпидемстанция и МЧС по головке не погладят. Даже если вы будете хранить уран в чугунной кастрюле.
      В дверь постучали, а потом заглянули два пятикурсника, Олег и Николай.
      – Зайдите попозже, – махнул им рукой Селедкин и, обернувшись, пристально посмотрел на Ли Миня. – Так что? Вы уверены, что хотите писать диссертацию по теме «Создание атомной бомбы в полевых условиях»?
      Чен кивнул. Его рот пересох от волнения.
      – Ладно, я подумаю, – сказал Иван Иванович, почесав бороду. – На ближайшем заседании кафедры мы это обсудим.
      Ли Минь кивнул с каменным выражением лица.
      – А теперь до свидания, – ласково улыбнулся ему Селедкин, – и скажите, чтобы зашли Олег с Николаем, я хочу узнать, что там у них с дипломными работами.
      Чен попрощался и вышел из кабинета.
 
      Люда три раза обошла вокруг «УАЗа». Вид у него был весьма потрепанный. Кое-где металл проржавел насквозь, одно колесо было приспущенным, брезентовый верх свисал лохмотьями, а красную звезду несколько раз подновляли. Дырочки в борту, проделанные пулями то ли из пистолета, то ли из автомата, были сквозными.
      – О, ужас-ужас, – вздохнула Чайникова. – Неужели кто-то сядет в такое такси? Впрочем, хорошо, что бывший муж не подарил мне карету или танк.
      Немного поколебавшись, Люда натянула перчатки и подняла капот. Внутри «УАЗ» выглядел простым, как винтовка Мосина.
      – Ага: это трамблер, – пробормотала Люда. – Только почему в нем дырка? Это нехорошо, надо залепить ее скотчем. А это что? Топливный фильтр? А почему он такой грязный?.. Ладно, – наконец решительно сказала Чайникова, прилаживая на крышу оранжевые шашечки, купленные на том же рынке, где работала Диана. Потом она залезла на продавленное водительское сиденье, из которого кое-где торчали пружины.
      – Поеду – и будь что будет, – сказала она вслух.
      Двигатель два раза чихнул и завелся.
 
      Режиссер Леонид Иванович Селедкин, сын профессора Селедкина и бывший муж Люды Чайниковой, ходил взад и вперед по кабинету. Он пребывал в большом волнении. Впрочем, Леонид Иванович был личностью пассионарной и пребывал в состоянии волнения и томления духа почти постоянно.
      – Я же выполнил все требования! – говорил он, заламывая руки. – Я развелся со своей женой и согласился жениться на твоей сестре. Я отдал главную роль в своем новом фильме «Колорадская принцесса» твоей маме.
      – Фильм провалился в прокате, – сухо сказал высокий худощавый мужчина, сидящий в кресле.
      – Ну еще бы! – воскликнул Леонид Иванович. – Еще бы фильму не провалиться. По сценарию главной героине, дочери владельца ранчо в штате Колорадо, всего восемнадцать. А вашей маме, простите, сколько?
      – Моя мама прекрасно выглядит, – разозлился худощавый мужчина, – а провалился фильм исключительно из-за бездарной режиссуры. Кстати, как себя чувствует моя сестра? Она теперь, как-никак, без пяти минут супруга модного режиссера.
      И худощавый самодовольно улыбнулся.
      – Прекрасно она себя чувствует, – отрезал режиссер Селедкин. – Так, может, отдадите мне фотографии?
      – Пока нет, – просто ответил мужчина, поудобнее устраиваясь в кресле. – У меня есть еще одно небольшое пожелание. Я написал сценарий фильма ужасов. Хочу его экранизировать. Возьметесь?
      – Это если продюсеры поддержат, – уклончиво начал Селедкин.
      – Но-но! – угрожающе сказал молодой человек, приподнимаясь в кресле. – Снимайте, или фотографии вашей Дездемоны появятся завтра во всех газетах.
      – Это было десять лет назад, – жалобно хрюкнул Леонид Иванович.
      – Ничего. Жертва была известной актрисой, – холодно улыбнулся шантажист, – всем будут интересны обстоятельства ее смерти. Ревнивый любовник задушил красавицу в припадке страсти! Никто не знал правды, кроме скромного механика сцены, который много лет хранил тайну, но, обнищав вконец, решил продать материалы газете. Читатели обрыдаются.
      Несколько минут Селедкин молчал.
      – Если это будет продолжаться, – сказал он после паузы, – вы пустите мою карьеру под откос. После «Колорадской принцессы» надо мной смеялась вся страна.
      – Ну, тогда давайте деньги, – махнул рукой мужчина. – Сто тысяч долларов, и я вас больше не побеспокою. Можете даже на моей сестре не жениться.
      Услышав сумму, Леонид Иванович застонал пуще прежнего и принялся ходить по комнате, заламывая руки.
 
      Первый же пассажир обнаружился прямо за домом Дианы. На обочине стояла девушка с большим чемоданом и горько рыдала.