– Меня зовут Светлана Георгиевна, я ваша новая секретарша, – промурлыкала блондинка, призывно качнув бедром.
      Мужчина, сидевший за столом, посмотрел на нее со сдержанным интересом. Девушка прошла по ковру, демонстрируя стройные ноги, расположилась на стуле и уставилась на начальника. У нее была тонкая талия и светлые локоны до плеч. Большие серые глаза смотрели с преувеличенной преданностью.
      – Ну, раз вы моя новая секретарша, – сухо сказал мужчина, изучая гостью, – то должны знать, что я – полковник ФСБ Евгений Владимирович Рязанцев.
      – Я это знаю, – кивнула блондинка, лучезарно улыбнувшись. – Разрешите приступить к выполнению своих обязанностей?
      – Разрешаю, – сказал Владимир Евгеньевич, помимо воли изучая соблазнительные изгибы фигуры новой сотрудницы. – А что входит в ваши обязанности, Светлана Георгиевна?
      – Я могу сделать вам кофе, – прошептала блондинка. – Вы какой предпочитаете, со сливками или с сахаром?
      – Можно и со сливками, и с сахаром, – благосклонно согласился полковник.
      Девушка встала и пошла к кофеварке, покачивая бедрами.
      – Кстати, – сказала Светлана Георгиевна, – посуду, кофеварку и банки с кофе и сахаром я вынесу в приемную, здесь им не место.
      – Так там же никого нет, – растерялся Владимир Евгеньевич, – что же мне, каждый раз выходить в другую комнату, чтобы сделать кофе?
      – Теперь там буду я, – лучезарно улыбнулась красавица. – Я буду сидеть в вашей приемной, отвечать на звонки, готовить кофе и выполнять все ваши поручения.
      Услышав, каким голосом Светлана Георгиевна пообещала исполнять «все поручения», полковник помимо воли покраснел.
 
      – Теперь все разведки мира будут гоняться за Кулибиной, – сказал Максим, глядя в окно, где ветер качал верхушки деревьев, покрытых юной майской зеленью. – Это же открытие планетарного масштаба!
      Он был высоким, симпатичным, но слишком худым парнем с прямым носом и буйными каштановыми кудрями. Кроме того, Максим страдал близорукостью и носил очки в стальной оправе.
      – Ну, – кивнула полная темноглазая лаборантка Нелли, – если наша Кулибина опубликует статью с чертежом установки, то вполне может рассчитывать на Нобелевскую премию. А это, как ни крути, целый миллион долларов.
      – Я слышал, что на конференцию, которая начнется завтра и где Лилия Степановна представит свою разработку, зарегистрировалось рекордное число слушателей. Еще, возможно, и толпа журналистов приедет, – сказал Максим, снимая очки и протирая усталые глаза. – Ты читала короткие заметки, которые наша профессор отправила в некоторые западные научные журналы?
      Нелли кивнула.
      – Ты заметила, что там совершенно нет технических подробностей? – продолжал спрашивать Максим, носивший знаменитую фамилию Энгельс и очень этим гордившийся. – Видимо, Кулибина не раскрывает детали сознательно, планируя все объяснить и продемонстрировать в ходе своего доклада на конференции.
      – Да, я знаю, что Лилия Степановна туда собирается, – поддакнула Нелли.
      Она постоянно носила черное. Отчасти это объяснялось тем, что темное стройнит, а Околелова имела минимум полцентнера лишнего веса. Кроме того, ее муж был владельцем бюро ритуальных услуг, и многие считали, что Нелли постоянно носит черное из солидарности с супругом.
      – А где расположен санаторий, в котором будет проходить конференция? – спросил молодой человек у лаборантки, которая всегда была в курсе самой свежей информации. Неказистая внешность сочеталась у Нелли с бешеным любопытством и страстью все обо всех знать.
      – В «Весеннем ежике», – пояснила девушка Максиму. – Это тот самый санаторий, о котором ходили слухи, что там обитает привидение – сексуальный маньяк, – добавила она.
      – Ого! – испугался молодой человек.
      – Ты-то чего боишься? – засмеялась Нелли, поднялась и важно понесла свои обширные телеса к книжному шкафу. – Этот призрак нападает только на женщин.
      – И чем обычно заканчивается его нападение? – спросил Максим.
      – Разумеется, тем же самым, чем заканчивается нападение обычного сексуального маньяка, – равнодушно пожала плечами Нелли.
      – О ужас, – выдохнул молодой человек. – И что, нам всем туда надо ехать? А на кафедре кто останется?
      – Я точно не останусь! – решительно сказала лаборантка, вытащив из шкафа книги и водрузив их на стол. – Только не я. Пусть вон Алина остается!
      – Неужели ты не боишься призрака? А вдруг ты станешь его следующей жертвой? – испуганно спросила худенькая большеглазая Алина Пузько, работавшая на кафедре ассистентом.
      Но Нелли только презрительно хмыкнула. Она не боялась встречи с призраком. Она вообще никого и ничего не боялась.
 
      – В мире страшный переполох, – сказал полковник Рязанцев своему заместителю капитану Григорию Сергееву, брюнету с темными аккуратными усиками. – Вся пресса пестрит статьями о русской ученой, которая сконструировала установку для получения нефти из смеси песка, водки и древесного угля. Нефтедобывающие компании в панике. Автомобильные концерны готовы заплатить любые деньги за эту технологию. Разведки всего мира будто с ума сошли. Президент поручил нам ее защищать. Кулибина теперь – наше национальное достояние.
      Рязанцев вздохнул и посмотрел на лейтенанта Еву Ершову, свою подчиненную, любимую девушку и невесту в одном лице. Ева была как всегда хороша – с гладкой оливковой кожей, темными глазами и короткими иссиня-черными волосами. В другое время Владимир Евгеньевич не преминул бы в очередной раз подумать о том, какое сокровище ему досталось в лице Евы, но сейчас его мысли были заняты гениальной соотечественницей.
      – Что вообще нам известно о профессоре Кулибиной? – спросил он Сергеева.
      Капитан вытащил из портфеля компакт-диск и засунул его в прорезь ноутбука. Через мгновение на экране появилось лицо женщины.
      – Это она? – спросил полковник.
      – Да, – кивнул Сергеев. – Ее зовут Лилия Степановна.
      Женщине на экране было около пятидесяти, но выглядела она настоящей красавицей. Узкое нервное лицо с ярко-голубыми глазами обрамляли светлые кудри. Худощавая фигура, казалось, принадлежала не даме зрелого возраста, а юной студентке. Выражение лица было дерзким, свободным, страстным и одновременно стервозным.
      Несколько секунд все собравшиеся в кабинете Рязанцева молчали.
      – Профессор – голубоглазая блондинка? – наконец улыбнулся майор Берестов, спецназовец с Дальнего Востока. – Ну насмешили! А мне как раз вчера про блондинок рассказали два новых хороших анекдота.
      – Может, просто спрятать ее на какой-нибудь военной базе где-нибудь в Сибири? – сказала Ева, покосившись на Владимира Евгеньевича. – А чертежи запатентовать. Пусть принадлежат нашей стране.
      – Кулибина не хочет их патентовать, – объяснил Григорий Сергеев, разглаживая усики, – она настоящий ученый и хочет, чтобы ее открытие принадлежало всему человечеству.
      – Ясно, – вздохнул Рязанцев, – хочет Нобелевскую премию. Кстати, что у нее с семьей? Муж есть? Дети?
      – В третий раз разведена, – ответил капитан. – Взрослая дочь с внучкой живут в Ванкувере.
      Полковник молчал. Все смотрели на него и ждали, когда Владимир Евгеньевич выскажет свое мнение. Рязанцев наклонился и нажал на кнопку интеркома.
      – Светлана Георгиевна, – сказал он, – принесите, пожалуйста, кофе. Мне надо сосредоточиться.
      Ева немедленно позеленела от ревности и сморщилась, словно в рот ей попала лимонная долька.
      – Минутку, – пропела Света в интерком. – Вам с сахаром и сливками, как обычно?
      Ершова впилась ногтями в ладони и на секунду закрыла глаза, переводя дух. Она не хотела, чтобы на лице отразились чувства, которые она испытывала.
 
      Профессор Кулибина зашла в кабинет, мелко стуча высокими каблучками. На ней был костюм в мелкую полоску цвета утренней зари. Лилия Степановна обожала все розовое.
      – Письма отправили? Приказ напечатали? Служебную записку подписали? Командировку оформили? – спросила она, замирая на пороге. Голос у Кулибиной был резким, визгливым и настойчивым.
      Нелли, Максим и Алина вытянулись, как по команде, и усердно закивали головами. Лилию Степановну они боялись и особой любви к ней не испытывали. Впрочем, начальство, как известно, не выбирают.
      – Отправили, напечатали, подписали и оформили, – успокаивающе, как ребенку, сказала Нелли.
      Профессор плюхнулась на стул. Ее голубые глаза обшарили помещение. Взгляд, как рентген, проникал на три сантиметра в глубь объектов. Ходили слухи, что Кулибина обладает просто колоссальной, нечеловеческой интуицией, но это свойство относилось только к предметам. Людей Лилия Степановна не понимала и не чувствовала.
      – Где установка? – спросила Лилия Степановна.
      – В сейфе, – ответила ей Алина. – Открыть?
      – Не надо, – покачала светлой головой Кулибина, вытягивая ноги, обутые в туфли на десятисантиметровой шпильке. – Лучше подумайте, как мы отвезем устройство на конференцию.
      Все обернулись и посмотрели на Максима.
      – Да, – сказал он, вздохнув. – Я отвезу. Установка как раз поместится в багажник моих «Жигулей». Только у меня что-то там сцепление барахлит, надо будет разобраться.
      – Разбирайся, – коротко приказала профессор, сверкнув ярко-голубыми глазами, – сегодня вечером повезете бесценную технику в санаторий. Чтобы завтра к пленарному заседанию все было готово. С тобой, Энгельс, поедут Нелли и Алина. Поняли?
      Девушки кивнули без особого энтузиазма. Алина почувствовала, как в душе у нее похолодело, а сердце ушло в пятки. Ехать вечером на старых «Жигулях» в санаторий и охранять там установку до утра, зная, что в мире уже началась настоящая истерика по поводу открытия Лилии Степановны? Все уже были в курсе, что установка Кулибиной стоит колоссальных денег. И только саму Кулибину это, казалось, никак не волновало.
      – А может, позвонить в милицию или ФСБ и попросить, чтобы нам выделили охрану хотя бы до утра? – робко предложила Алина.
      – Глупости! – взвилась Лилия Степановна. – Что за ерунда? Никто не знает, что вы повезете установку! Меня уже замучили всякими глупостями! Мне сегодня целый день говорят всякую чушь! То, видите ли, меня похитят! То, еще лучше, меня убьют, а чертежи установки заберут! То мне советуют беречь установку, потому что ее, видите ли, непременно попытаются выкрасть!
      Нелли, Алина и Максим дружно побледнели. Лилия Степановна сняла розовый пиджак и повесила его на спинку стула.
      – Вы, дорогие мои, – продолжила профессор, – просто привезите установку в санаторий и спокойно поставьте ее в номере под кроватью. А утром я приеду, прочитаю доклад и продемонстрирую работу устройства. Вы, главное, не забудьте дополнительно взять мешок песка, две бутылки водки и три пакета угля для шашлыков. Поняли?
      Нелли, Алина и Максим кивнули. Они уже поняли, что ночь им предстоит провести весело.
 
      Светлана Георгиевна вошла в помещение, сильно виляя бедрами. Взгляды всех присутствующих мгновенно уперлись в большое декольте новой секретарши Рязанцева.
      – Пожалуйста, Владимир Евгеньевич, – пропела Света, наклоняясь и ставя поднос перед полковником.
      Рязанцев заглянул в вырез ее жакета, надетого прямо на голое тело, и помимо воли покраснел.
      «У нас проблема с Кулибиной, Президент распорядился защищать ее, как личность, равную по интеллекту гениальному Эйнштейну, и беречь ее установку, которая способна обеспечить человечество альтернативным источником энергии, – с досадой подумал полковник, – а вместо того чтобы думать над этими вопросами, мы все с интересом смотрим на большую грудь Светланы Георгиевны».
      Секретарша выпрямилась, и все находящиеся в кабинете мужчины облегченно вздохнули. Выходя из комнаты, Света бросила взгляд на Еву и с удовольствием убедилась, что невесту полковника просто-таки трясет от ярости.
      – Ну так что? – деликатно кашлянул капитан Сергеев, разглаживая свои темные усики. – Что там с Кулибиной?
      – Завтра в санатории начинается конференция, – сказал Рязанцев, безуспешно пытаясь изгнать из сознания образ полуобнаженной Светланы, – где профессор Кулибина будет читать доклад и демонстрировать свою установку. Нам надо быть там и обеспечить безопасность как профессора, так и установки. При этом сама профессор Кулибина даже слышать не хочет о том, чтобы ее охраняли. Говорит, что все это глупости и она не хочет ни охраны, ни шумихи вокруг своего имени.
      – Сложное дело, – вздохнул Берестов, – хотелось бы, чтобы профессор осознала важность проблемы и всячески с нами сотрудничала.
      – Или хотя бы не мешала, – вздохнул Сергеев. – Вокруг санатория уже кишат шпионы всевозможных разведслужб мира. А нас Кулибина и видеть не хочет.
      Рязанцев молчал.
      – А что, если мы поедем на конференцию под видом ученых? – сказала Ева. – Если Лилия Степановна отказывается от охраны, то мы можем просто не говорить, кто мы такие. Сделаем вид, что мы тоже люди из науки, и – баста.
      Владимир Евгеньевич посмотрел на Ершову с уважением.
      – Правильно, – кивнул он, поднимаясь, – я буду изображать профессора, а Ева и Света – двух моих аспиранток.
      Услышав, что Света тоже поедет с ними, Ева буквально задохнулась от ревности. В кабинете повисла неловкая пауза.
      – А Светлана Георгиевна вам там зачем? – не удержался от вопроса Берестов.
      – Для конспирации, – улыбнулся полковник.
      Ершова крепко сцепила ладони, чтобы никто не заметил, как дрожат ее руки.
 
      Сначала Нелли, Алина и Максим закрыли на ключ дверь, потом открыли сейф.
      – Вот он, – сказал Энгельс и без всякого уважения пинками выкатил из сейфа агрегат, который был размером примерно с большой самовар, – источник благоденствия для всего человечества.
      Круглый шар, чуть сплюснутый сверху и снизу, имел сбоку небольшой краник, откуда во время работы агрегата вытекала искусственная нефть.
      – Горшочек, вари, – хмыкнула Алина, сделав пару танцевальных па на высоких каблуках.
      У нее были большие зеленые глаза и длинные ноги.
      – Ну и как мы его вынесем таким образом, чтобы никто нас не увидел? – вздохнула Нелли, и ее обширные телеса колыхнулись.
      – В штору завернем, – предложила Алина. – Или в скатерть.
      Максим скептически хмыкнул.
      – И никто, конечно, не догадается, что это такое мы несем, – сказал он.
      – Давайте его замаскируем под глобус, – предложила Пузько, – или засунем Нелли под свитер.
      Околелова возмущенно запротестовала.
      – Вы не забывайте, – напомнил им Энгельс, – что нам еще надо купить песка, водки и древесного угля. О песке я уже договорился на ближайшей стройке. Я все время там брал песок.
      – А может, мы сами его продадим, а? – предложила Нелли, покрутив краник агрегата. – Со сбытом проблем не будет. Наверняка найдутся желающие его купить. За пару миллиардов долларов.
      Алина и Нелли засмеялись. На лице Максима на мгновение промелькнула печаль.
      – Ладно, рефлексировать будем потом, – сказала Околелова, махнув полной рукой, – заворачивайте аппаратуру в шторку, и вперед. А то скоро стемнеет, и тащить эту технику на старых «Жигулях» в санаторий будет совсем стремно.
      – А хоть кто-то в этом санатории есть? – спросил Максим. – А то нам надо не только туда приехать, но и продержаться целую ночь. Прямо как в гоголевском «Вие»!
      – Не знаю, – вздохнула Алина, – но надеюсь, что крепкие двери и комнаты закрываются на ключ.
      – А еще там есть призрак – сексуальный маньяк, – напомнила Нелли.
      – Ладно, хватит болтать, поехали, – сказала Алина.
      Кряхтя, они завернули тяжелый агрегат в старую штору и пошли к дверям.
 
      – Хорошо, будем считать, что возражений ни у кого нет, – сказал Рязанцев. – Я, Ева Хасановна Ершова и Светлана Георгиевна Булкина едем на научный симпозиум под видом ученых и глаз не спускаем с Кулибиной. Если что, я вызову подмогу. Будьте наготове. На самом деле, как только Лилия Степановна выступит, продемонстрирует установку и расскажет о принципах ее работы, всяческая опасность для ее жизни и здоровья исчезнет. А так как, – Рязанцев прошуршал бумагами, лежащими у него на столе, – доклад Кулибиной запланирован на двенадцать часов завтрашнего дня, то и нашу миссию после этого можно считать выполненной. Другими словами, наша задача заключается в том, чтобы до момента выступления с головы профессора не упал ни один волос.
      – А где сейчас Лилия Степановна? – спросил Берестов.
      – Она дома, как сообщили Скляров и Яровенко. Профессор находится под их наблюдением.
      – А установка где? – спросила Ева.
      Все обернулись и посмотрели на девушку.
      – Действительно, – повторил капитан Сергеев, – где сейчас установка?
      – Видимо, в университете, – пожал плечами Владимир Евгеньевич. – Где же ей еще быть?
      – И кто, как и когда доставит устройство на симпозиум? – задумчиво спросила Ева.
      – Лучше всего об этом было бы спросить Кулибину, но она с нами общаться не хочет, – вздохнул полковник и смахнул с лакированной поверхности стола несуществующие пылинки, – у Лилии Степановны исключительно сложный, неуживчивый и несговорчивый характер. Я, честно говоря, не знаю, как к ней подступиться.
      – Надо налаживать контакты с другими сотрудниками кафедры, – сказал Берестов.
      – Налаживать контакты – это хорошо, но долго, – парировал полковник, – а установку повезут сегодня.
      – Может, ее как раз сейчас и везут, – добавила Ева.
      Владимир Евгеньевич посмотрел на часы и встал.
      – Тогда мы поедем в санаторий, где будет проводиться конференция, прямо сейчас, – сказал он.
      А потом нажал на кнопку интеркома и под испепеляющим взглядом Евы, которой от ревности сразу стало трудно дышать, сообщил Светлане Георгиевне новость об отъезде.
 
      Нелли, Алина и Максим доволокли установку, завернутую в цветастую штору, до дверей кафедры и остановились, глядя на ключ, торчащий в замке.
      – Ну, открывайте дверь и пошли, – храбро сказала Околелова.
      – Мне страшно, прямо под ложечкой сосет, и все время кажется, что за мной кто-то следит, – прошептала Алина, бросив испуганный взгляд на окна. На улице темнело. Небо стало темно-синим, чернильным, как море в грозу. – Сейчас мы вытащим агрегат, а на нас набросятся и заберут его, чтобы потом подпольно производить нефть. А тебя, меня и Максика застрелят!
      – Сразу не застрелят, – сказал Энгельс, вытирая очки краем поношенной рубашки, который он вытащил из-под старенького растянутого свитера, – сначала нас будут долго пытать, пытаясь выяснить пропорции исходного сырья.
      – Жуть какая, – поежились девушки.
      – Впрочем, – вздохнул Максим, – я не думаю, что кто-то будет делать нефть подпольно. Скорее агрегат заберут представители нефтедобывающих предприятий и немедленно уничтожат. Потому что несколько таких установок способны серьезно подорвать их бизнес, а то и вовсе похоронить. Из искусственной нефти бензин получается чище и лучшего качества, чем из настоящей.
      Без очков глаза Макса выглядели близорукими и растерянными.
      – С другой стороны, если мы не привезем в санаторий этот нефтегонный аппарат, нас уволят, – напомнила Нелли, – уж Лилия Степановна это нам организует. Да еще и кричать будет так, что мы оглохнем и придется покупать слуховые аппараты.
      – Может, ты подгонишь машину под окна, – обратилась Пузько к Максиму, – а мы с Нелли сбросим агрегат точно в открытый багажник?
      Максим и Нелли задумались.
      – Нет, не пойдет, – отрицательно покачал головой Энгельс, – а вдруг вы промахнетесь и самовар шарахнет мне по крыше? Тогда у нас не будет ни прибора, ни машины и нас точно уволят, всех троих.
      – Ну, тогда можно не бросать, а опустить на веревочке, – робко добавила Алина.
      Макс подошел к окну и посмотрел вниз.
      – Нет, слишком рискованно, – сказал он, – а вдруг веревка оборвется или кто-нибудь перехватит аппарат на уровне второго этажа? Что мы тогда будем делать?
      Энгельс вернулся назад к двери и нахмурил брови, изображая напряженную работу мысли. Алина вытащила из ящика стола плитку шоколада и впилась в нее зубами. Когда она волновалась, то всегда хотела есть.
      – Надо разведать путь, – сказала Нелли, – может, нас и не ждет никто! Может, мы тут просто психуем на пустом месте и никакие шпионы, разведчики, бизнесмены, нефтяники, автомобилисты, металлисты и металлурги под дверью нас не караулят. Кто пойдет проверять?
      Девушки повернулись и посмотрели на Максима.
      – Ладно, я понял. Иду, – сказал молодой человек.
      Энгельс медленно повернул в двери ключ и с опаской выглянул в коридор. Там было сумрачно. Коридор извивался длинной кишкой и заканчивался лестницей. На лестнице стояла темная фигура. У подоконника расположились еще двое. За правым плечом Макса кто-то вежливо кашлянул. Энгельс вздрогнул и отпрыгнул в сторону с резвостью кузнечика, а потом ринулся назад на кафедру и захлопнул за собой дверь.
      – По-моему, это был американец, – прошептал Максим, отдышавшись, – он кашлянул как-то по-иностранному. И вообще, у нас на этаже полно людей. А обычно в такое время уже никого не бывает. Это точно нас ждут!
      – Может, в милицию позвонить, – предложила Алина, давясь шоколадом, – пусть нам выделят охрану?
      – Лилия Степановна не велели, – веско сказала Нелли, скривившись, как от горчицы.
      Алина немного подумала. Она выглянула в окно, высунувшись на улицу чуть ли не по пояс, а потом решительно подошла к агрегату и попыталась его поднять.
      – Килограмм двадцать, не меньше, – сказала Алина. – Я думаю, что надо идти по карнизу в мужской туалет, других вариантов нету.
      – А может, лучше в женский? – тут же предложил Энгельс. – Он тут, рядом. Он ближе, чем мужской!
      – Нет, – отрезала Алина, – в женский мы не пойдем, он слишком близко, и мы не сможем выйти из него незамеченными. А мужской – чуть ли не на другой стороне крыла. Из туалета мы проскользнем на пожарную лестницу, спустимся вниз, пройдем через подвал и выйдем как раз недалеко от стоянки.
      – И все эти маневры мы будем выполнять с этим шариком в руках? – возмутился Максим, показывая на опутанное проводами устройство.
      – Нет, – сказала Алина, – все выполнять с устройством в руках будешь только ты, наш единственный мужчина. Мы с Нелли пойдем налегке.
      Она выбросила в мусорное ведро пустую обертку из-под шоколада, облизала коричневые губы, подошла к окну, распахнула его пошире и встала на карниз.
      – Ну, поехали, – сказала она и махнула рукой, как космонавт Гагарин, – тут всего-то метров пятьдесят. И свет не выключайте, пусть все думают, что мы еще здесь!
      Через несколько секунд трио уже перемещалось приставным шагом вдоль узкой кирпичной бровки, охватывающей здание на высоте третьего этажа.
 
      – И что, именно здесь живет привидение, которое ведет себя, как сексуальный маньяк? – игриво спросила Света, глядя на окна здания, построенного в середине двадцатого века. – Вы, Владимир Евгеньевич, наверное, шутите? Это же типичная советская архитектура. Какие в Советском Союзе могли быть привидения? Какой в Советском Союзе мог быть секс? А раз не было ни того ни другого, то и привидения, сексуально домогающегося одиноких дам, приехавших в санаторий поправить здоровье, тут нет и быть не может!
      Высказав свое мнение, Света поправила длинную светлую прядь, которую слегка растрепало ветром.
      Дом, в котором размещался санаторий, выглядел скучно и казенно. Квадратные окна. Унылые шторки. Белые рамы. Памятник девушке с лыжами у входа. Полковник ФСБ России Владимир Евгеньевич Рязанцев осмотрел памятник с видимым интересом, особенно много внимания уделив лыжам.
      – Я что-то не понимаю, что мы тут вообще делаем? – подала голос Светлана Георгиевна и как бы невзначай уперлась в плечо Рязанцева обширным бюстом. Она стояла справа от полковника. Стройная худощавая Ева стояла слева.
      – Светлана, – мирно промурлыкал полковник, глядя на блондинку, – я вам лично потом все объясню. Введу, так сказать, в курс дела.
      Секретарша заулыбалась. Ершову затрясло от злости и ревности, а в ее темных глазах взорвались молнии. Южная кровь, доставшаяся ей от отца-ливанца, вскипела в жилах.
      – Введете в курс дела? Ах, спасибо, – сказала секретарша, лучезарно улыбнувшись. Она искренне наслаждалась ситуацией.
      – Не за что, – сказал полковник, а потом взял обеих девушек под руки и повел их к центральному входу. – Мы закажем три одноместных номера, чтобы друг другу не мешать, – сказал Владимир Евгеньевич, – дорогая, ты не против?
      И он повернулся к Еве.
      – Я не против, – пожала плечами его невеста, стараясь, чтобы дрожащий голос не выдал эмоций, которые она испытывала. Дожились! Ее жених будет жить в отдельном номере. По мнению Ершовой, это было уже за пределами всяческих приличий. – Если хотите, Владимир Евгеньевич, вы вообще можете поселиться со Светланой Георгиевной в отдельном номере.
      Полковник громко рассмеялся. Ему понравилась шутка.
      – Ну и отлично, – улыбнулся он. – Я рад, что ты легко смотришь на вещи.
      Еще раз бросив взгляд на парк и скульптуру, Света, Ева и Рязанцев открыли тяжелые стеклянные двери и зашли в холл санатория, где за столиком сидел усталый бородатый швейцар и читал газету «Московский комсомолец».
 
      – Все! Не могу! Я его сейчас брошу вниз, – прошептал Максим, стоя на карнизе.
      К животу он прижимал устройство Кулибиной, которое мешало ему удерживать равновесие. Носки ботинок Энгельса торчали за пределы узкой кирпичной дорожки примерно сантиметров на пять. Очки перекосились, по лицу катилась одинокая капля пота.
      – Скажите, девушки, – хрипло сказал молодой человек, – когда при приеме на работу мы подписывали контракт, там было что-нибудь сказано о том, что мы обязаны рисковать жизнью ради науки?
      – Макс, – сказала Алина, прижимаясь спиной к стене здания, – не болтай. Лучше продвигайся вперед. А то нас сейчас кто-нибудь заметит, и тогда все наши усилия пойдут прахом.
      – Хорошо, что осенью рано темнеет, – вздохнула Нелли, стараясь не смотреть вниз.
      Максим, сцепив зубы, сделал еще несколько маленьких шажков. Теперь он был на полпути между окном кафедры и женским туалетом.
      – Ты похож на Нео из «Матрицы», – прошептала ему Алина.
      – Не издевайся над ним, – попросила Нелли, – ты видишь, что человеку и так плохо.
      Сцепив зубы и стараясь не потерять равновесие, Энгельс сделал еще несколько крошечных шагов. Старые кирпичи под его ногами крошились, прямо под ними виднелись круглые шапки кленов. Проехала машина, осветив фарами стену здания ниже того уровня, где дрожала троица, и все снова стихло.
      Максим сделал еще два шажка, и тут в кармане у Нелли зазвонил мобильный.
      – Это муж! – испуганно сказала лаборантка Околелова. – Что я ему скажу? Он еще не знает, что я не буду ночевать дома!
      – Тихо! Тихо! – засипела Алина. – Что ты орешь, мы же должны соблюдать конспирацию! Нам же еще до санатория добраться надо и ночь продержаться, а пока мы еще и на метр от окна не отошли! Не шуми!
      Телефон продолжал звонить.
      – Как я ему объясню, что не буду ночевать дома? – паниковала Нелли. – У меня жутко ревнивый супруг!
      Максим, о котором все забыли, изо всех сил прижимал к животу агрегат. Пот заливал ему глаза, попадал в рот и капал с подбородка, лицо побагровело. Руки начали предательски дрожать.
      – Дай трубку мне, я ему все объясню, – предложила Алина. – Или дай ему номер Кулибиной, пусть позвонит ей, и она ему расскажет, что поручила отвезти бесценное устройство к месту его презентации. Именно ночью, под покровом тьмы.
      Максим, руки которого дрожали все сильнее, закрыл глаза, которые уже начинали вылезать из орбит от напряжения.
      – Быстрее, девушки, – прошептал Энгельс, – еле держу, могу и уронить!
      – Сейчас, – махнула рукой Нелли и, балансируя на краю карниза, поднесла телефон к уху.
      Алина быстро осмотрелась. Внизу все было тихо, на карнизе, кроме них, никого не было, в небе виднелась половинка луны и два небольших облачка.
      – Да, кися, – быстро сказала Околелова в трубку, – да, на работе, пупсик мой. Да, люблю. Да, скучаю. Да, обожаю мою лапочку. Нет. Нет. Сегодня домой не приеду, буду ночевать в санатории, у нас конфе... нет, симпози... Ой! Ты что! Да никогда! Только тебя люблю! Что за санаторий и где? «Весенний ежик», в поселке Лесное. Приедешь? Ура, какое счастье! Только пистолет не забудь с собой взять! Зачем пистолет? Пригодится!
      И она с довольной улыбкой на лице отключила телефон.
      – Ура, – сказала Нелли, переводя дух. – Я только что убила двух зайцев – и отвела от себя подозрения, и нашла нам защитника на ночь.
      – Поздравляю, – прошептал Максим, тяжело дыша. Его руки, которыми он из последних сил прижимал агрегат к животу, била дрожь. Лицо стало багровым, как свекла. На шее пульсировала жилка. Энгельс закрыл глаза и попытался перехватить устройство, но пальцы скользнули по гладкой поверхности агрегата, и результат напряженной творческой мысли, призванный осчастливить человечество, полетел вниз. По дороге устройство профессора Кулибиной стукнулось о край карниза, а потом с шумом влетело в крону большого клена. В мертвой тишине было слышно, как агрегат падает, ударяясь о ветви, потом раздался глухой стук о землю, и все стихло.
      – Да, не надо было идти по карнизу, – тихо и печально сказал Максим, – это была неправильная идея.
      – А-а-а-а, нам конец! – в ужасе закричала Нелли. – Лилия Степановна нас убьет! Прыгаем за ним!
      Никто не шевельнулся.
      – Что же я, идиот, с третьего этажа прыгать? – сказал Максим. – Лучше я завтра утром уволюсь, – добавил он голосом, в котором одновременно сквозили боль и облегчение, – или нет, просто сбегу! Не приду на работу – и все. Пусть подавятся моей трудовой книжкой.
      – Спокойно, – сказала Алина, – ничего страшного не произошло. Если агрегат не развалился в полете, мы его сейчас найдем и поднимем.
      – Он скорее всего разбился, – покачал головой Макс. – А ремонтировать его трудно, долго, и нужны паяльник и вольтметр.
      – С чего ему разбиваться? – удивилась Алина. – Он же медный. Главное, быстро подобрать его, пока никто не нашел и на металлолом на сдал.
      Алина, Нелли и Максим быстро засеменили по карнизу в сторону мужского туалета. За широкими и плотными листьями им было не видно, куда упало устройство и что с ним происходит.
 
      – Заходите, Светлана Георгиевна, – махнул рукой Рязанцев, предлагая секретарше войти.
      Лучезарно улыбнувшись, Булкина вплыла в маленький одноместный номер санатория. Рязанцев вошел следом, неся чемоданы девушки. Скрипящая зубами Ева осталась ждать в коридоре.
      – Здесь очень мило, – улыбнулась Света и сняла легкий жакет. – А участники конференции прибудут утром?
      – В основном – да, – кивнул полковник, глядя на тонкую маечку секретарши, плотно обтягивающую ее обширные прелести. – Но оргкомитет, журналисты и спецслужбы уже здесь.
      – А вдруг это все не сказки и в санатории действительно орудует маньяк, – спросила Светлана Георгиевна, понижая голос и подходя к полковнику, – который по ночам проникает к постояльцам под видом привидения?
      Теперь она стояла так близко, что почти касалась Владимира Евгеньевича своей грудью.
      – Не знаю, – ответил он, глядя на голые плечи Светланы Георгиевны, – я думаю, что, если вы закроете дверь на замок, вам ничто не будет угрожать.
      – Спасибо, – сухо ответила Булкина и отошла от полковника, демонстративно глядя в сторону. – Спокойной ночи.
      «Обиделась», – подумал Рязанцев, пожелал Свете спокойной ночи и вышел в коридор, прикрыв за собой дверь.
      Ева стояла у стены. Ее взгляд был странно отсутствующим.
      – Пойдем, теперь я покажу тебе свою комнату, – сказал полковник, вздохнув.
      – Спасибо, – кивнула Ершова и взяла с пола свою сумку.
      – Давай, я тебе помогу, – предложил Владимир Евгеньевич.
      – Не надо, – сказала девушка. – Я сама.
      До комнаты Евы они дошли в полном молчании.
 
      Как ни старались Нелли, Алина и Максим, но идти по карнизу быстро никак не получалось. Они семенили изо всех сил, но при этом еле-еле продвигались вперед. Неровные кирпичи крошились под ногами, в спину время от времени упирались какие-то жесткие кронштейны, карниз становился то ?уже, то шире. Кое-где кирпичиков вообще не осталось, и тогда троица двигалась приставным шагом, широко расставляя ноги.
      – Я не могу, у меня юбка узкая, – жаловалась высокая стройная Алина, любившая носить юбки-карандаши с пиджаками, – ноги не поднимаются! К тому же я хочу есть. Я всегда хочу есть, когда нервничаю.
      – А я боюсь, что у меня на спине уже дырка вытерлась, – сказала Нелли, – свитер все время за что-то цепляется и трется. К тому же я хочу курить.
      – А мне нужно в туалет, – добавил Макс, – я переволновался. Впрочем, мы как раз туда и идем.
      Некоторое время молодые люди пробирались молча, думая каждый о своем. Луну закрыли тучи, поднялся ветер. Небо из сине-чернильного стало черным.
      – Давайте, я перелезу в женскую уборную, когда мы туда дойдем, и побегу вниз охранять агрегат, – предложила Алина, – а вы пойдете дальше. Если шпионы, которые кишат в окрестностях нашей кафедры, меня и заметят, то значения не придадут. А если я надену черные очки, то меня вообще никто не узнает!
      Максим, шедший первым, тем временем добрался до окна туалета.
      – Девушки, – сказал он трагическим шепотом, балансируя у стекла, – у нас проблемы. Окно заперто. Будем бить?
      – Блин, – выдохнула Алина.
      – Это конец, – простонала Нелли. – Что же нам теперь делать?
      Некоторое время все молчали, слушая шум ветра. Стекло за их спиной тихонько звенело. В этом месте деревья не росли, и было видно, что до земли, покрытой асфальтом, очень далеко. Алина посмотрела вниз, и у нее закружилась голова. Девушка прижалась спиной к стене и закрыла глаза. Идея идти по карнизу больше не казалась ей удачной.
      – Ну что, пойдем назад или вперед? – спросил Энгельс, балансируя напротив закрытого окна.
      В этот момент в туалете раздался истошный женский визг.
      – Все, – сказала Нелли, – нас заметили. Сейчас шпионы сбегутся на визг и обнаружат нас.
      Почти одновременно с визгом мобильный телефон Нелли опять зазвонил.
      – Кулибина! – сказала Околелова, поднесла сотовый к уху, но в этот момент налетел сильный порыв ветра, Нелли покачнулась, телефон выскользнул из ее пальцев и полетел вниз. Мгновение спустя раздался треск – мобильник разлетелся на тысячу осколков.
      – Тэ-э-экс, – протянул Максим, – нам нужно срочно что-то предпринять, а не то мы последуем за этим телефоном. У меня, если честно, уже судорогой сводит ноги, идти нам еще далеко, а если вдруг и там окно окажется закрытым, то я не знаю, что мы будем делать.
      В туалете снова раздался визг, теперь это был другой голос.
      – Ну вот, – сказала Алина, – они визжат и убегают, и никто не догадается открыть окно.
      – И очень хорошо, – добавила Нелли, – потому что окно тут открывается наружу.
      – Мамочка, забери меня отсюда, – пробормотал Энгельс. – Или давайте лучше позвоним в службу спасения, и нас снимут.
      – У меня есть идея получше, – сказала Алина, – видите тополь впереди? Он растет совсем рядом со зданием. Если мы туда дойдем, то сможем на него перелезть и спуститься вниз. Вперед!
      В туалете снова кто-то завизжал.
      – Быстрее, быстрее, а то мой муж, наверное, уже приехал в «Весенний ежик», – пробормотала Нелли, и троица поползла вперед, к тополю.
 
      Комната Евы выглядела точно так же, как и апартаменты секретарши. Такие же кровать, тумба, телевизор, холодильник, стол и пара стульев.
      – Типичный совок, – вздохнула Ершова.
      – А мне нравится, – улыбнулся Рязанцев, – напоминает советское прошлое.
      – Ностальгия?
      – Да.
      Повисла неловкая пауза.
      – Ну, я пойду, – сказал Владимир Евгеньевич, стараясь, чтобы его голос звучал естественно, – увидимся за завтраком.
      Ева с трудом перевела дух. Ее любимый мужчина не собирался сегодня с ней ночевать. Откуда-то из глубины тела поднялась боль. Теперь девушка знала, где у нее душа, – в солнечном сплетении, чуть выше пупка. Именно там что-то сжималось, пульсировало и нестерпимо болело.
      – Ты не останешься? – спросила она, хотя ответ был и так ясен.
      – Если честно, я устал, – сказал полковник, – а завтра у нас будет тяжелый день.
      Он поцеловал Еву, причем девушка никак не могла избавиться от ощущения, что он делает это механически, для галочки, и вышел в коридор.
      Тогда Ева села на кровать, подтянула ноги к груди, опустила голову с короткими темными волосами и заплакала. Ее счастье, казавшееся совершенно незыблемым еще месяц назад, трещало по швам. Вернее, никакого счастья уже не было, а были сплошные неприятности – каждую секунду Еву терзали ревность, обида и боль, которые сменялись отчаянной надеждой, от которой становилось еще хуже. Она не сомневалась, что Рязанцев продолжает ее любить. Она не сомневалась, что он будет защищать ее, если понадобится. Не предаст, не продаст, не забудет, не оставит. Но Ева больше не чувствовала его любви, и от этого все остальное не имело никакого значения.
      В тот момент, когда Ершова решила перестать плакать и пойти умыться в ванную, ей послышались в коридоре легкие шаги. Девушка насторожилась. А потом подошла к двери, приложила ухо к замочной скважине и прислушалась.
 
      – Теперь надо прыгать, да? – жалобно спросил Максим, глядя на тополь, ствол которого находился примерно в полутора метрах от стены.
      – Да, – храбро ответила Алина, изо всех сил прижимаясь спиной к холодным кирпичам. – Прыгай и хватайся за ветки.
      – Стоит только решиться, и через три минуты ты будешь на земле, – поддакнула Нелли.
      – А вдруг я не допрыгну? – спросил Энгельс. – Разбежаться-то нельзя, прыгать придется с места. Может, все-таки дойдем до мужского туалета, вдруг там окно открыто?
      В этот момент внизу послышался какой-то подозрительный шум.
      – Ой, что это? – спросил фальцет, принадлежавший, видимо, подростку.
      – Какой-то бочонок, – неуверенно ответил второй.
      Раздался звон, и что-то большое и круглое покатилось по асфальту.
      – Не трогайте! – испуганно закричала Алина. – Это наше!
      Внизу наступила тишина.
      – Ой, кто это говорит? – послышался неуверенный голосок. – Похоже, кто-то на дереве сидит.
      – Да нет, это из окна, – не согласился второй подросток, – ну давай, бери бочонок, и потащили.
      – Не смейте трогать агрегат, он радиоактивный! – закричал Максим.
      – Ха-ха, – раздалось жизнерадостное подростковое хихиканье, – а что такое «радиоактивный»? Мы учили это в школе на химии, но я пропустил, как всегда. Ты случайно не знаешь, Мишаня?
      – Не-а, – протянул Мишаня, – зато я знаю, что такое «активный» и что такое «радио». Ни то ни другое – не страшно.
      И они снова начали пинать ногами устройство Кулибиной.
      – Смотри, – сказал один из подростков через секунду, – тут провода какие-то висят. Оторвать, что ли?
      Услышав это, Алина сделала гигантский прыжок, заставивший вспомнить о Багире из мультика про Маугли, и вцепилась в ветви тополя. Тут же девушка превратилась из пантеры в обезьяну и быстро полезла вниз.
      – Молодые люди, отдайте, это наше! – послышался внизу ее суровый крик.
      – Нет, наше! Мы его первые нашли! – не согласились подростки.
      Послышался стук каблуков, потом сопение.
      – Ладно, тетенька, берите, – сказал один из мальчишек, потирая рубиновое ухо, – раз вы такая стерва и вас интересует всякий металлолом!
      Пропустив мимо ушей замечания о стерве, Алина триумфально подкатила агрегат под тополь.
      – Слезайте, надо скорее ехать, – сказала девушка товарищам, стоявшим на карнизе, как две скульптуры на портике античного храма, – а то с аппаратом Кулибиной случится еще какая-нибудь неприятность. К тому же нам надо купить еще песок, водку и древесный уголь для шашлыка.
      Вздохнув и три раза перекрестившись, Макс прыгнул, вытянув вперед руки. К сожалению, прыжок получился недостаточно далеким и тут же перешел в затяжной полет.
      – А-а-а-а! – кричал Энгельс, пролетая в толще веток, которые ломались под весом его тела. – Мама! Спасите!
      Бум, бум, бум!
      Максим скользил по веткам, как падающий с дуба Винни-Пух, и наконец с коротким вскриком приземлился на кучу оставшихся с осени полусгнивших листьев.
      – Ты как? – участливо спросила его подбежавшая Алина. – Очень ушибся?
      Она протянула ему руку и помогла подняться.
      – Умираю, – простонал Энгельс после длинной паузы, встал и отряхнулся.
      На карнизе осталась одна Нелли.
 
      «Неужели это тот самый маньяк? – подумала Ева, прислушиваясь. – Или кто-то из постояльцев? Тогда почему он идет на цыпочках, крадучись?»
      Девушка села на пол, приложив ухо к щели. Шаги стихли. Одним движением Ершова встала, сняла обувь и открыла дверь, стараясь, чтобы она не заскрипела.
      Никого. Темный коридор с потертой ковровой дорожкой.
      Бесшумно, как индеец в лесу, Ева пошла в ту сторону, куда направлялись шаги, мимо ряда дверей. Сквозняк обвевал ее спортивное, тренированное тело. Ершова отлично видела в темноте. Впереди посветлело – девушка добралась до площадки пожарной лестницы, где на потолке горела одинокая пыльная лампочка.
      Ни души. В санатории было так тихо, что казалось, в здании вообще никого не было.
      «А где же обещанные толпы шпионов? – подумала Ершова, стоя на площадке. – Или они все затаились? Затишье, так сказать, перед бурей?»
      Где-то за ее спиной тихонько скрипнула половица. Ева вздрогнула и повернула голову. Она стояла прямо под лампочкой, освещенная тусклым электрическим светом. Кто-то стоял в темноте совсем недалеко от нее, но она не могла его видеть, потому что этот кто-то находился за пределами светлого круга.
      Ева попятилась. Она просто физически почувствовала чей-то холодный пронизывающий взгляд. Пожарная лестница за ее спиной вела вверх и вниз.
      «Мы на втором этаже, – подумала Ева, – а внизу всегда сидит швейцар. Мне надо туда!»
      Из темноты раздалось тяжелое хриплое дыхание. Ершова опрометью бросилась к лестнице. Ей показалось, что дыхание за ее спиной перешло в тихое полузвериное ворчание.
 
      – Нелли, давай, – сказала Алина умоляюще. – Не бойся, это совсем не трудно!
      Околелова стояла на карнизе и в ужасе смотрела то вниз, то на тополь. Поцарапанный Максим сидел на агрегате, проявляя к изобретению века выдающуюся непочтительность.
      – Нелли, не бойся, – сказал Энгельс, – я вот до тополя не допрыгнул, но все равно приземлился благополучно, как с парашютом. И у тебя, если что, получится так же.
      – Не получится, – сказала Нелли с карниза, – ты, падая, все ветки поломал!
      Откуда-то слева послышались шаги, и к Алине и Максиму подошла юная пара.
      – Ужас! Самоубийца! Отговорите ее! Срочно! – взвизгнула девушка в кокетливой шляпке, увидев на карнизе распластавшуюся лаборантку.
      – Врача! Психиатра! – закричал молодой человек, выронив от волнения изо рта сигарету.
      – И пожарников! – добавила девушка, срывая свою шляпку с головы, чтобы лучше видеть Нелли.
      – А пожарников зачем? – миролюбиво спросила Алина.
      – Психиатр мне тоже ни к чему, – добавила Околелова с карниза. – Разве что нотариус, завещание написать.
      – Это ты брось, – сказал Максим, снимая куртку и набрасывая ее на устройство Кулибиной, чтобы оно не бросалось в глаза посторонним, – мы еще попляшем на твоей золотой свадьбе.
      Нелли вспомнила о муже, который, вероятно, уже находился в «Весеннем ежике», и всхлипнула.
      – Дорогая, пойдем, – аккуратно потянул молодой человек свою девушку, которая снова надела шляпку, – тут не один псих, а целых трое.
      – Уже уходите? – елейным голоском протянула Алина.
      – Срочные дела-с, – просипел парень, и они скрылись за углом с наивозможной скоростью.
      – Нелли, слезай, – сказал Макс, – надо ехать. Сейчас они кому-нибудь о нас расскажут, и у нас будут большие проблемы.
      Околелова не отозвалась.
      – Ладно, – сказала Алина после паузы, – я полезу за ней.
      Девушка подошла к тополю и принялась карабкаться на дерево, на чем свет стоит ругая свою узкую юбку.
 
      Света сидела на стуле в полупрозрачном пеньюарчике и смотрела на Рязанцева. Тот не торопясь разливал в два бокала густое рубиновое вино.
      – Это крымское «Бастардо», – сказал он, – вам понравится.
      – Может, будем на «ты»? – сказала секретарша, встала, подошла к окну и выглянула в парк, окружавший санаторий. Темная аллея была кое-где освещена фонариками, словно лесными светлячками. Теперь, когда секретарша стояла у окна, повернувшись к Владимиру Евгеньевичу филейной частью, было видно, что из белья на Булкиной только стринги.
      – Давай на «ты», – легко согласился полковник, отставляя бутылку в сторону. Потом он распечатал коробку шоколадных конфет.
      Света медленно повернулась к нему. В этот момент она боковым зрением заметила в темном парке какое-то движение. Светлана Георгиевна быстро повернулась и внимательно оглядела темные кусты. Ничего.
      На всякий случай девушка задернула шторы, а потом подошла к полковнику сзади и положила ладони ему на плечи.
 
      Ева пулей летела по узкой винтовой лестнице. Ей все еще слышалось сзади тяжелое дыхание. Добежав до первого этажа, девушка заставила себя остановиться и отдышаться.
      «Как тебе не стыдно, Ева, – сказала она самой себе, – ты же лейтенант ФСБ, обязана защищать покой и безопасность граждан России. А на самом деле ты кто? Трусиха? Паникерша?»
      Прямо перед Ершовой простирался скудно освещенный обширный холл санатория. Возле стола швейцара стояли двое белых мужчин и одна негритянка. У них были большие чемоданы и фирменные бейджики с буквами CNN. На диванчике сидела еще одна женщина средних лет с типично русским лицом, сосредоточенно заправляющая в диктофон батарейки.
      «Журналисты – и теле-, и из печатных изданий, – подумала Ева, – к утру их тут будут вообще несметные толпы».
      Как будто в подтверждение ее слов ко входу в санаторий подъехала еще одна машина, откуда вышли четверо маленьких японцев в одинаковых черных костюмах.
      – Жителям Страны восходящего солнца установка Кулибиной вообще нужна как воздух, – пробормотала Ева самой себе, – поэтому завтра с них глаз нельзя спускать, пока Лилия Степановна не выступит.
      Бородатый швейцар, протирая заспанные глаза, выдал гостям ключи и снова поплелся в свою сторожку. Глобальные мировые проблемы его, очевидно, не интересовали.
 
      – Ну, давай руку! – воскликнула Алина с тополя.
      Нелли не шевельнулась.
      – Я не могу, – сказала она, – у меня голова кружится, я не в состоянии открыть глаза. А когда пытаюсь смотреть, то меня сразу начинает шатать. И тошнить!
      – Это у тебя давление поднялось, – сказала Алина, – от нервов.
      – Ага, – печально кивнула Околелова.
      Алина удобно устроилась на развилке, слегка разорвав сбоку юбку, чтобы она не так мешала движениям, и задумалась. Нелли всхлипывала неподалеку.
      – Макс! – наконец закричала девушка. – У тебя в машине есть пила?
      – Есть топор, – отозвался молодой человек, – а что?
      – Руби тополь! Так, чтобы он упал на здание и Нелли смогла бы на него легко перебраться.
      – Ага, – кивнул Энгельс.
      Через несколько минут, в течение которых Околелова всхлипывала все отчаяннее, со страшным громыханием подъехала «копейка», из багажника которой молодой человек извлек большой ржавый топор.
      – И ра-а-аз! – воскликнул он, ударив по стволу.
      Дерево задрожало. Алина вцепилась руками в ветви.
      – И два! – закричал Максим во второй раз, изо всех сил вогнав острый топор в старую рыхлую древесину.
      – Максик, давай, – подбодрила его Алина, – тополя – это такие большие древесные сорняки, растут быстро, но ствол получается неплотный.
      – И три! – выдохнул молодой человек.
      – Предъявите, пожалуйста, документики, – вдруг сказал из темноты суровый голос, и из-за деревьев вышли два дюжих милиционера.
      – Лейтенант Иванов и старшина Петренко, – представился один из них, – нарушаем? Деревья рубим в неположенном месте? На шашлыки собрались, молодой человек? – спросили они, покосившись на открытый багажник.
      – Э-э-а-а-а, – раздался откуда-то сверху слабый стон.
      – Ой, кто это? – испугался лейтенант Иванов.
      – Это коты, не обращай внимания, – махнул рукой Петренко.
      – Ы-ы-ы, – послышалось сверху.
      – Точно коты? – прищурился Иванов. – Как-то они слишком по-человечески мяукают. Правду говорят, что у животных тоже есть душа.
      – Это не коты, это наша Нелли, ее сейчас стошнит, – сказал девичий голосок откуда-то из глубины веток тополя.
      Милиционеры переглянулись, а потом дружно подошли вплотную к стене здания и посмотрели вверх. Прямо на карнизе, раскинув руки, стояла полная женская фигура и издавала страдальческие стоны.
      – Нелли плохо, у нее поднялось давление, – пояснил Максим, – она никак не может перепрыгнуть на дерево, поэтому мы с Алиной решили его срубить, опереть о стену и снять ее оттуда.
      – У-у-у, – печально прогудела Околелова с карниза.
      – А как она туда вообще по... – начал было лейтенант, но тут у Нелли закончились силы. Ноги женщины подломились, руки раскинулись, и она камнем полетела вниз. Алина дико завизжала. Стражи порядка успели только поднять голову и увидеть, как на них летит сверху что-то большое и темное. Рядом летели два объекта поменьше. Это были туфли Околеловой.
      Ба-бах!
      Лаборантка врезалась прямо в двух мужчин, кубарем покатившихся по земле. Это смягчило ее падение. Несколько секунд Нелли лежала, пытаясь отдышаться. Петренко медленно встал, громко матерясь. Иванов продолжал лежать на земле, ощупывая свои кости.
      – Твою мать, – наконец сказал Иванов, вставая, – ну зачем ты туда полезла, если у тебя гипертония, а?
      – Извините, – скромно потупилась Околелова, отряхивая пыль и надевая на ноги туфли, – больше не повторится.
      С дерева проворно слезла Алина.
      – Всем спасибо, извините, мы спешим, – мило защебетала она, подталкивая Нелли и Максима к автомобилю. Энгельс взял агрегат и забросил его в багажник, потом положил туда же и топор.
      – Ребята, – крикнула Нелли милиционерам, ныряя в «копейку», – вы мне жизнь спасли.
      – И дерево вы тоже спасли! – добавила Алина стражам порядка, которые никак не могли прийти в себя. – Спасибо!
      «Копейка» с ревом стартовала и скрылась за воротами.
 
      Света положила ладони на плечи Рязанцева и прижалась большой упругой грудью к его плечам.
      – Останешься у меня сегодня? – промурлыкала она полковнику прямо в ухо.
      Владимир Евгеньевич ничего не ответил. Он молча посадил Свету на колени и протянул ей вино. Секретарша взяла бокал за ножку и сделала маленький глоток, глядя Рязанцеву прямо в глаза.
      – Твоя невеста сегодня прямо-таки испепеляла меня взглядом, – сказала она, хитро улыбнувшись. – Я ей не нравлюсь.
      – Зато ты нравишься мне, – сказал полковник, обняв девушку одной рукой за плечи.
      – Спасибо, – улыбнулась блондинка, делая еще один глоток.
      – Не за что, – ответил ей Рязанцев, – ты очень красивая.
      Света намного подвинулась на его коленях, задевая обширным задом все мыслимые и немыслимые эрогенные зоны полковника, и призывно выпятила губы трубочкой. Владимир Евгеньевич слегка наклонился вперед и аккуратно коснулся губами ее губ, а потом провел ладонью по спине, прикрытой только слоем тонкой ткани.
      В этот момент у Владимира Евгеньевича зазвонил телефон.
      – Извини, это Ева, – сказал полковник, хмурясь. – Алло, дорогая? Сейчас иду, – сказал Рязанцев в трубку и быстро вышел из комнаты секретарши, прикрыв за собой дверь.
      Булкина рухнула на кровать и злобно заскрипела зубами.
 
      Ева прошла по холлу и вышла на улицу. Было прохладно, скульптура лыжницы, стоявшая перед главным входом в санаторий, была покрыта мелкими капельками росы. Кое-где в парке светились редкие лампочки, вокруг которых летали майские жуки. Дрожь медленно проходила. Послышался шум двигателя, и перед входом остановился траурный катафалк. Из микроавтобуса, раскрашенного в похоронные цвета, вышел невысокий худощавый блондин, слегка сутулый.
      – Не пойму, где тут ежики, – пробормотал он и зашел в холл.
      Ева с любопытством проследила за ним взглядом.
      – Я хозяин агентства ритуальных услуг Родион Околелов, – услышала она возмущенный мужской тенор, – где моя жена?
      Бородатый швейцар, который прикорнул прямо на стуле, с трудом продрал глаза и сверился со списками.
      – Пока такой не было, – пробормотал он и снова прикрыл веки.
      – То есть как? – всполошился Околелов, проверяя, на месте ли пистолет, который просила прихватить супруга. – То есть как не было?!
      Он попытался ей позвонить, но телефон Нелли, разбившийся вдребезги при падении с карниза, не отвечал.
      – Ничего не понимаю, – пробормотал Околелов. – Если с ней что-то случилось из-за этой поганой Кулибиной, я ей покажу, как эксплуатировать лаборантов!
      И он мрачно пнул ногой бетонную колонну, поддерживающую потолок в холле.
 
      «Копейка» громыхала, звенела и грозила каждую минуту рассыпаться на части.
      – Главное, чтобы самовар не вывалился из багажника, – сказал Макс, – а то однажды я купил елку, положил туда, а потом приехал – елки нету.
      Переднее колесо «Жигулей» попало в яму, и всех троих основательно тряхнуло.
      – Я вот думаю, – сказала Алина, – как мы завтра появимся на глаза людям, если у меня порвана юбка, а пиджак весь грязный, помятый и в пятнах? Ладно уж ты, Нелли, у тебя и юбка черная, и свитер черный. А у меня-то все было светло-зеленым!
      – Я ношу черное потому, что оно стройнит! – громко сказала Околелова.
      В этот момент Энгельс как-то странно хрюкнул. Девушки мгновенно замолчали и посмотрели на него.
      – Что такое, Макс? – спросила Алина. – Что-то случилось?
      – Погоня, – прошептал Энгельс и изо всех сил нажал на педаль газа. – Сейчас будем уходить огородами.
      «Копейка» слегка ускорилась, Максим резко повернул направо, углубляясь в темные дворы.
      – Я знаю короткую дорогу! – прокричал он и выключил габариты.
      Машину, которая неслась в полной темноте, трясло и швыряло. Через некоторое время автомобиль с Алиной, Нелли и Максимом опять вынырнул на дорогу.
      – Оторвались, – сказал Энгельс, вытирая со лба пот, – кажется, мы от него ушли.
      – А кто это был? – спросила Алина, пытаясь отдышаться после бешеной езды.
      – «Хаммер», – похоронным голосом сказал Макс, – он шел за нами. И он был по наши души, я чувствую это!
      Девушки испуганно вжали головы в плечи.
      – Давай поедем быстрее в «Весенний ежик», – попросила Алина, – там мы запремся в номере, а муж Нелли будет отстреливаться от врагов.
      Но Максим и так выжимал из «копейки» все, на что она была способна. Быстрее автомобиль ехать не мог.
 
      Серая «Тойота Корола» подъехала к подъезду так тихо, что Ева заметила автомобиль только тогда, когда он уже припарковался.
      – Добрый вечер, – сказал кто-то за ее спиной, и Ершова обернулась. Мужчина, вышедший из машины, был невысок и темноволос. Шестым чувством, по мельчайшим особенностям поведения, Ева безошибочно определила в нем военного и насторожилась.
      – Добрый вечер, – ответила она, – вы тоже на симпозиум?
      – В некотором смысле да, – кивнул мужчина, доставая из автомобиля борсетку.
      Его слова можно было толковать двояко.
      – Вы из МВД? Тоже охранять Кулибину? – спросила Ева напрямую.
      – Нет, – покачал головой мужчина, – я всего лишь директор этого санатория. Сергей Витальевич, – представился он.
      – Ева, – сказала Ершова. – А это правда, что в санатории обитает привидение-маньяк?
      Лицо директора, еще секунду назад благодушное и спокойное, исказилось от гнева.
      – Правда, – кивнул он, – и я уже почти два года за ним охочусь. А вы, наверное, из ФСБ?
      – Угадали, – сказала Ева, – моя задача охранять завтра Кулибину – это профессор, которая изобрела чудо-установку, позволяющую получать нефть из песка, водки и угля. К слову, я вполне верю, что маньяк в санатории действительно есть, – добавила она, рассказав о подозрительных шагах в коридоре.
      Директор побледнел.
      – Поймаю гада – убью, – жестко сказал он, – я в привидения не верю.
      – И я, – вздохнула Ева, – тоже не верю.
      Они попрощались, и директор прошел в здание, прикрыв за собой дверь. Ершова осталась на улице, села на лавочку и стала смотреть в парк. Обратно в помещение девушке идти не хотелось.
 
      Света пребывала в отвратительном настроении. Она так долго готовилась к этому вечеру, Рязанцев был уже практически у нее в руках – и вот поди же ты! В самый ответственный момент ему позвонила невеста. Булкина съела шоколадную конфету, выпила еще вина и отправилась в ванную. В этот момент в ее номере погас свет.
      – Что такое? – испуганно спросила девушка вслух.
      Откуда-то из угла комнаты послышалось тяжелое дыхание. Света отпрыгнула в сторону и схватила за горлышко недопитую бутылку, а потом метнулась в сторону, к кровати.
      Что-то большое и темное, более черное, чем просто мрак, поднялось из-за холодильника. Ждать Света не стала – она прицельно метнула бутылку в темный силуэт. Бутылка с глухим стуком ударилась о чье-то тело и упала на пол. Маньяк попятился. Он еще никогда не встречал такого отпора. Обычно жертвы безропотно отдавались в его руки, задыхаясь от ужаса. До метания бутылок дело не доходило.
      Света схватила бокал и сильно стукнула им о стену. Раздался звон стекла. Теперь Булкина стояла с острой ножкой в руках.
      Маньяк замер.
      Секретарша не сводила глаз с темного пятна. К сожалению, никаких деталей внешности она разобрать не могла. Булкина держала в руках самодельное оружие и ждала, пока ее глаза окончательно привыкнут к темноте.
      Ворча глухо, по-звериному, маньяк медленно отступил к холодильнику и пропал, как будто растворился в воздухе. Но Света не сомневалась, что он еще к ней вернется.
 
      «Копейка» выехала за пределы города и из последних сил поплелась в сторону поселка Лесное. Девушек швыряло и подбрасывало, так что они едва умудрялись не вылетать из машины. Было слышно, как агрегат катается по багажнику, словно большой арбуз.
      – А песок? – спросила Нелли. – Мы купили песок?
      – Накопаем, – сказал Максим, изо всех сил выкручивая руль. – И водки надо купить.
      – С запасом, – тихонько сказала Алина. – Половину выпьем сами.
      – Это правильно, – с энтузиазмом согласился Энгельс, – водки должно быть много. А то мало ли что?
      Несколько секунд они молчали. «Копейка» продолжала свой путь к «Весеннему ежику».
      – Здесь сворачиваем, – сказал Макс, и машина повернула налево, на проселочную дорогу.
      Под деревьями было совсем темно, фары светили слабо и выхватывали только небольшой участок грунта под колесами.
      – Надо включить дальний, – произнес Энгельс и щелкнул тумблером. Свет фар сразу расширился, поднялся и далеко осветил лес, дорогу и деревья.
      – А-а-а! – в ужасе закричали все трое одновременно.
      Прямо перед ними на дороге стоял большой черный «Хаммер».
 
      Света изо всех сил заколотила руками в дверь номера Рязанцева.
      – Да? – сказал полковник, открывая двери.
      Секретарша пулей влетела к нему в номер и плюхнулась в кресло. Ее серые глаза были огромными от ужаса.
      – Он меня чуть не убил, – сказала она, переводя дух. – Я еле спаслась!
      – Кто? – жестко спросил Владимир Евгеньевич, слегка наклоняясь к сидящей Булкиной.
      – Маньяк!
      – Ты его видела?
      – Да. То есть нет. Видела, но внешность не разглядела, было темно. В моем номере погас свет, я повернулась – а он уже поднимался в углу, из-за холодильника.
      – Он вылез из холодильника?
      Серые глаза Светланы Георгиевны стали узкими щелочками.
      – Нет. Я сказала «из-за холодильника», – повторила она. – Хоть я и блондинка, но не настолько, извините, тупа, чтобы предположить, что маньяки прячутся в холодильниках!
      Полковник подвинул стул и сел рядом с креслом, в котором расположилась Светлана.
      – Пойми, – сказал полковник, подходя к холодильнику, стоящему у него в номере, и поднял вверх электрический провод с вилкой на конце. – Они не работают – в сеть не включены. Вот если ты захочешь положить что-то туда, тогда можно и включить его. Так что маньяк просто-напросто открыл твой номер, спрятался в холодильнике, а потом...
      – Как он выключил свет? – спросила секретарша. – Он не мог выключить свет, сидя в холодильнике!
      Рязанцев задумался. Ответа на этот вопрос у него пока не было.
 
      «Хаммер» был похож на скалу – большой, черный, страшный. Он тихонько урчал двигателем и не шевелился. Просто стоял, перекрыв дорогу.
      – Так, – сказала тихонько Нелли, – отдадим агрегат без боя или будем драться до последнего?
      – Может, развернемся – и деру? Помчимся прямо через лес и спасем и себя, и установку? – прошептала Алина и вопросительно посмотрела на Максима.
      – По лесу мы далеко не уедем, тем более от «Хаммера», – отозвался Энгельс похоронным голосом. – А насчет «драться до последнего», так в детстве я ходил на фигурное катание, а это вряд ли нам поможет.
      – Тогда ты их задержишь, а мы с Нелли схватим агрегат и побежим прятаться в лес, – сказала Алина.
      – Кто, я? – испугался Макс. – А вдруг они будут стрелять?
      Угрожающе ровное урчание двигателя «Хаммера» действовало защитникам бесценного агрегата, сжавшимся в салоне, на нервы.
      Макс включил заднюю передачу. Теперь «Жигули» пятились.
      – Так, – сказал Максим, вытирая со лба пот, – выпрыгивайте, хватайте агрегат из багажника – он, кстати, не закрывается, просто захлопнут – и бегите в лес. Там ориентируйтесь по звездам, санаторий отсюда примерно в семи километрах, если двигаться на северо-запад. Устройство можно катить. А я их задержу!
      – Как ты их задержишь? Ты же нам только что про фигурное катание рассказывал, – испугалась Алина.
      – Я буду его таранить. «Копейкой», – прошептал Энгельс трагическим голосом.
      – Не-е-ет! – хором закричали девушки.
      – Увы, да, – спокойно ответил Макс. – В минуты, когда решаются судьбы мира, каждый должен отбросить трусость, забыть о себе и совершить подвиг. Я врежусь в «Хаммер», у него сработают подушки безопасности, их там много, и пока враги оттуда выберутся, вы успеете утащить агрегат в кусты. В темноте вас никто не найдет. А к утру вы как раз прикатите устройство к санаторию.
      Девушки переглянулись.
      – Давай!!! – закричала Алина.
      Они с Нелли синхронно распахнули задние дверцы «Жигулей» и вывалились на дорогу. Алина метнулась к багажнику, распахнула его, схватила агрегат и попыталась выбросить на дорогу. Тяжелый самовар не поддавался. Нелли ухватила устройство с другой стороны. Провода агрегата затрещали. Предельным напряжением сил девушки перевалили аппарат Кулибиной через край багажника, и он с треском упал на землю.
      – Кати! – прошептала Алина.
      Они с Нелли принялись толкать агрегат, словно это был ком снега для постройки снежной бабы. Кусты приближались. За их спинами Максим нажал на газ «копейки». Автомобиль забуксовал, а потом бросился вперед ржавой громыхающей торпедой.
 
      Директор санатория сидел в своем кабинете, закинув ноги на стол. Рязанцев ходил туда-сюда по комнате.
      – Вы думаете, я не устраивал засады в холодильниках? – саркастически улыбнулся директор. – Да сто раз!
      Полковник посмотрел на Сергея Витальевича с интересом.
      – Но только маньяк нападал на женщин даже тогда, когда холодильник был включен и заполнен продуктами. Более того, в какой-то момент я не выдержал и вообще убрал все холодильники изо всех номеров. Тем не менее это не помогло.
      Директор вздохнул. В его светлых глазах плескалась грусть.
      – И что, пострадавшие никогда не обращались в милицию?
      – Обращались, – кивнул Сергей Витальевич, – ну и что? Милиция приедет, осмотрит санаторий и уедет. Результатов никаких. Никакого особого ущерба маньяк ни разу не нанес, если жертва начинала кричать, он тут же ретировался.
      – А вас не пытались уволить из-за того, что на вверенной вам территории творятся такие дела?
      – За что? – искренне удивился директор. – А если идет дождь, метеорологов тоже рассчитать прикажете?
      Он встал, невысокий, но вполне мужественный, как Наполеон Бонапарт, и потянулся. За поясом у Сергея Витальевича торчала внушительная кобура.
      – И все же, – не успокаивался Рязанцев, – кто он, этот призрак, как попадает в номера и куда потом девается? Чудес на свете не бывает. У кого вообще есть ключи от комнат?
      – Ключи ни при чем. Он входит не через дверь. Двери вообще можно забить гвоздями, это не помогает.
      – А как тогда маньяк проникает в комнаты? Стены простукивали?
      – Простукивали, но безрезультатно. Сплошной монолит везде. Если честно, нападения происходят не во всех номерах, а только в некоторых, но я никак не могу понять закономерности.
      – В этих номерах есть холодильники?
      На щеках директора появились два красных пятна.
      – Это не имеет никакого отношения к холодильникам, – простонал он, – ни малейшего! Дались они вам!
      В этот момент Владимир Евгеньевич вспомнил, что в номере у Евы тоже есть холодильник, и отчаянно забеспокоился.
      Ба-а-а-ам!
      «Копейка» врезалась в «Хаммер». Через секунду из его черного салона раздался женский визг. Дверца внедорожника распахнулась.
      – Это еще что?! – тихо и грозно спросил крупный голубоглазый и очень коротко остриженный молодой мужчина, застегивая на ходу джинсы. – Что за фигня творится? Уже и в лесу покоя нет!
      Из другой дверцы выглянула полуодетая блондинка.
      – Володя, что случилось? – спросила она писклявым голосом.
      Володя медленно обошел «копейку» и распахнул дверцу, где сидел Максим. Глаза Энгельса были закрыты, он медленно шептал молитву.
      – Ну, убивай. Они уже далеко! – сказал Макс и открыл один глаз.
      – Ясно, – вздохнул хозяин «Хаммера». – Просто псих. А я уж было испугался, что конкуренты хотят меня замочить.
      И он весело хохотнул.
      Максим открыл второй глаз.
      – А кто у нас уже далеко? – с искренним интересом спросил Володя. – И вообще, какую травку курим, молодой человек?
      – Я не курю, – с достоинством ответил Макс, чувствуя себя идиотом. Он вылез из «копейки», весь капот которой был смят вдребезги, и посмотрел на «Хаммер». У того был поцарапан бампер.
      – Продам «БелАЗ» после аварии. Испачкано переднее правое колесо, – процитировал анекдот хозяин «Хаммера».
      – Извините, я случайно, – медленно сказал Максим после паузы. – Ошибочка вышла.
      Он посмотрел на свою разбитую «копейку», в носу у него зачесалось, а на глазах появилась маленькая слезинка.
      – Ладно, братуха, я не понял, зачем ты это сделал, – махнул рукой Володя, – но не дрейфь, другую купишь. Я когда-то разбил новенький «БМВ», потом купил второй такой же, и тоже разбил. Вот, купил «Хаммер», он крепкий.
      Володя махнул рукой, явно показывая, что разговор окончен, и полез в свой внедорожник. Через секунду тот взревел двигателем.
      – Эй! Э-э-эй, ты куда! – заорал Максим что есть духу.
      Шум стих, дверца опять распахнулась.
      – Ну чего тебе еще? – спросил Володя. – Скажи спасибо, что я оказался таким добрым и не заставил тебя покупать мне новый бампер.
      – А надо бы. Правда, Вовочка? – нагло добавила девица, которая уже успела одеться.
      – Нам надо в санаторий. Мы везем установку, чудо научной мысли, которая может производить нефть из песка, водки и древесного угля, – выпалил Энгельс, умоляюще прижимая руки к груди, – помогите нам! За нами гнался точно такой же «Хаммер», насилу ушли. Поэтому, когда увидели вас в лесу и без огней...
      Володино лицо удивленно вытянулось, потом он заулыбался.