Эльжбета вошла в кухню вслед за хозяйкой. Девушку очень встревожили как непонятная информация о каких-то перьях, так и внезапное зловещее молчание хозяйки. Она ведь не могла знать, что хозяйка раздумывает, как бы дипломатично намекнуть чёртовым гостям о завтрашнем пиве, и очень боялась — не обидела ли её чем, не то ведь опять в два счета вышвырнет из квартиры. Успокаивали немного две бутылки вина в холодильнике, вот их мегера вряд ли вышвырнет, так что есть надежда, что и её, Эльжбету, помилует. Но главное сейчас не в том, что хозяйка вдруг надулась. Черт с ней, пусть дуется, лишь бы не пришло в голову сунуться наверх.

А та пока и не собиралась туда соваться, у неё и в кухне хватало дел. Поскорее спрятать в холодильник купленное масло, а главное, проверить, не разбились ли яйца, когда вылезала из автобуса, её здорово прижали в дверях. Нет худа без добра — если разбились, тогда уж обязательно сделает яичницу. Кстати, и изведёт завалявшийся сыр.

В холодильнике она обнаружила не одну, а две бутылки вина.

И тут произошло невероятное — пани Богуслава вдруг пошутила!

— Знай я, что работяги у меня уже приступили к ремонту, пивка бы им холодненького купила! — с улыбкой подгулявшего гиппопотама произнесла хозяйка и, обернувшись к девушке, глянула на неё с кривой ухмылкой, что должно было изображать милую улыбку.

Бедная девушка была так потрясена, что не сумела отреагировать на шутку. Встревожившись, что её намёки не будут поняты, хозяйка наставительно добавила:

— При такой жаре нет лучше холодного пивка к обеду.

До Эльжбеты дошло. Она бы тут же помчалась за пивом, да нужно было удерживать мегеру внизу. Пришлось изворачиваться.

— Не хватало ещё, чтобы пани из-за нас таскала дополнительные тяжести! — с возмущением заявила девушка. — Пиво носить — мужское дело. Завтра же организуем, полагаю, лучше сразу закупить побольше. Ох, какая красивая картошка! Все картофелины одинакового размера и целенькие. Как пани такое удаётся?

Из купленных хозяйкой продуктов девушка решила хвалить картошку. Клубнику и чернику вроде и не заметила, а то похвалишь, а Богуся подумает — напрашивается на угощение. Картошка безопаснее.

— Потому как всегда надо выбирать самой, — поучающе пробасила хозяйка, подумав, что Эльжбета не такая глупая, как она считала, сразу поняла насчёт пива. — И пусть торговка ругается сколько влезет, я ей плачу, а не она мне. Вот это положи в мойку, я потом сама займусь.

Мясной фарш хозяйка решила гостье не показывать, не её это дело, чем чужой холодильник забит. И вообще, пора посторонних из кухни выпроводить.

— А теперь неплохо и взглянуть, чем там работнички наверху занимаются, — сказала она, захлопнув дверцу. — Пошли!

Эльжбета не стала её удерживать, понадеявшись на большой пакет на столе в гостиной. И не ошиблась. Пани Богуслава ещё из коридора заметила яркую коробку.

— А это что такое? Не слишком ли много вы с Хенеком стали приносить мне всяких разностей?

— Это не мы, это Тадик принёс, — поспешила объяснить Эльжбета. — Говорит, сколько раз приходил в этот дом пожрать и с пустыми руками, так пусть хоть раз явится как человек. И под вино то, что надо.

Богуся явно одобрила столь разумное отношение парня к правилам приличия, хотя упоминание о ненавистном родственнике немного подпортило ей настроение. Несмотря на все вчерашние декларации Тадеуша, недоверие к этой седьмой воде на киселе слишком глубоко укоренилось в ней. Тем не менее она распаковала пирожные, даже попробовала, одобрила и вынула из буфета блюдо, чтобы выложить из коробки. После чего опять направилась к двери с намерением уж на этот раз непременно подняться наверх.

Неизвестно, привели бы к успеху отчаянные попытки Эльжбеты задержать хозяйку внизу, если бы не приход очередного визитёра.

Брякнул звонок у калитки, и появился Клепа, которому девушка обрадовалась первый раз в жизни. Хочешь не хочешь, а хоть немного хозяйке придётся им заняться.

Этого гостя пани Богуслава встретила с явным удовольствием…

Тем временем наверху Карпинский, удручённый своим промахом и все ещё изрядно оперённый, с мокрой тряпкой в руках, энергично помогал Тадеушу. Действовать пылесосом они боялись, чтобы не привлечь внимания хозяйки. Передав Карпинскому и свою тряпку, Тадеуш вернулся к люку и принялся энергично ввинчивать новые шурупы, чтобы продемонстрировать реальные результаты их трудов. Ввинтил, глянул вниз, на Карпинского, и слез с лесенки.

— Чего уж там, — махнул он рукой, — хоть перо соберём, у вас это не очень получается. А вы ещё малость с себя стряхните.

Вот почему пани Богуслава застала обоих у кладовки, когда, привлечённая отсутствием строительных шумов, все-таки поднялась наверх. Хенрик Карпинский как раз пытался шёпотом сообщить напарнику ещё об одном своём наблюдении, а именно — дверь в кабинет Северина оказалась запертой.

— Надо же, раньше всегда была открытой, — припомнил Тадеуш.

— А сегодня заперта.., я проверил.., и… Тут снизу послышалось сопение, и парень перебил напарника:

— Потом! Она лезет сюда. Надо скорее прибить плиту покрепче. Придержите вот здесь!

Ухажёр ухажёром, но проверить порядок в доме пани Богуслава обязана. И, впустив гостя, она поднялась наверх. Увидела на площадке под люком вывернутые старые петли и ржавую пружину, увидела прилаженные новые блестящие петли. Это её вполне удовлетворило. Занятая мыслями об обеде, о люке, о приятном госте, хозяйка не обратила внимания на прилипшие к ступенькам остатки перьев, тем более что после яркого солнечного света на улице и в комнатах первого этажа здесь казалось совсем темно. Задрав голову, Богуся все же попыталась осмотреть люк — много ли наработали за сегодняшний день — и спустилась вполне довольная.

Эльжбета задержалась наверху дольше хозяйки. Выслушав сбивчивое сообщение отца о катастрофе, она с беспокойством заметила:

— Если хорошенько присмотреться, пера ещё полно. Дайте тряпку, я попытаюсь, сколько смогу, собрать. И в углах вытру.

— Ив пылесос загляни, — попросил Карпинский. — Галстук бы извлечь…

Пани Богуслава взялась за приготовление яичницы, но что-то мешало ей всецело отдаться любимому занятию. Нет, мешал не шурин, хотя увивался вокруг неё, ну да это приятно. Мешало сознание того, что она в собственном доме как-то не владеет ситуацией. Вроде бы другие, посторонние люди навязывают ей свои порядки. Очень неприятное ощущение. Непривычное. Слишком много их там, наверху, этих посторонних. Ну и что люк, ну и что, если работают, да, работали, она сама видела результаты, а теперь слышит, как долбят. Скажем, если мужики и долбят, чем там занимается Эльжбета? Пусть даже не копается в её вещах, пусть даже просто разглядывает что-нибудь, все равно она, Богуся, не любит этого. И дети куда-то подевались, а могли бы присмотреть.

Оставив шурина с его комплиментами в кухне, хозяйка опять вышла в прихожую, поднялась на несколько ступенек по лестнице и окликнула Эльжбету:

— Не знаешь, Эльжуня, куда подевались дети? Вечно как сквозь землю провалятся, когда нужны. Поищи их.

Выполняя поручение, девушка отыскала пропажу и согласовала с детьми, в какой форме они доложат матери о том, как провели день. Заодно договорилась о действиях на завтра, точнее — каким образом передаст им завтра незаметно от строгой матери очередную порцию лакомств, чем окончательно покорила детские сердца. Хотя, если говорить об Агате, в её сердечке осталось достаточно места для подозрительности и недоверия.

Вот с какими осложнениями прошёл очередной визит к пани Богуславе. И неизвестно, кто больше наработался — мужчины или Эльжбета, ведь ей ещё пришлось потратить множество сил и прибегнуть к множеству ухищрений, чтобы, уходя, извлечь из дома Хлюпихи Клепу, как тот ни упирался…

Поздним вечером Эльжбета докладывала Кристине:

— Яичница, скажу я тебе, была потрясающая! Как эта баба готовит такое — ума не приложу. Вроде бы составные части все известные: яйца, шкварки и немного сыра. И все смешано с кубиками гренок. Хрустящими!

— Без колбасы? — не поверила Кристина.

— Без! Говорю тебе — вроде ничего особенного не положила, а за уши не оттянешь. Но такая язва, предложила перекусить лишь после того, как с люком было покончено.

— А они и в самом деле его привели в порядок?

— Представь себе, да. У Тадика золотые руки, отец, по правде говоря, мало чем помог. Кристина проявила недовольство.

— Тогда я не понимаю, какой смысл в их работе! Раз люк закончен — не будет повода пошарить наверху. Ведь когда начнут на первом этаже, как подняться незаметно?

— На втором тоже было нелегко. Пришлось мне привести деток, и Стась с наших работяг глаз не спускал. А возможность и в самом деле они упустили. Все из-за отца. Если бы не вляпался в пух и перо, глядишь, и нашли бы портфель. Правда, по словам отца, одна дверь оказалась запертой. Об этом пусть отец сам тебе расскажет, мне так и не удалось переговорить с ним с глазу на глаз, все время кто-то мешал. Но зато я подготовила почву для наших дальнейших действий.

— А именно?

— Для твоего завтрашнего выступления. Если не ошибаюсь, мегеру заинтересовали твои попытки приготовить нечто, напоминающее её начинку, а кроме того, надо ей завтра привезти побольше пива. Сама намекнула. А насчёт свинства, которое ты ей представишь, чем оно хуже — тем будет лучше.

— Свинство у меня уже готово, — похвасталась Кристина. — Пригоревшая каша на прогорклом масле, к этому удалось найти сгнившую луковицу, ну и получилось достаточно отвратительно, хоть и не чрезмерно, иначе догадается. Где Хенрик, сколько можно развлекать этого подонка? Пойди смени отца на посту.

— Ну уж нет! — воспротивилась девушка. — Мне тоже хочется послушать, говорю же — так всего, и не знаю. Пусть в подробностях расскажет, в спокойной обстановке.

— Как бы тогда это организовать? Клепа наш в эйфории, сна ни в одном глазу. Упоить его, что ли?

Клепа и в самом деле находился от счастья на седьмом небе, видя, что предмет его воздыханий с каждым днём становится все благосклоннее. От возбуждения жулик не мог заснуть и принялся учить Карпинского играть в шахматы. Карпинский когда-то был неплохим шахматистом, и учение шло как по маслу. Оба были в прекрасном настроении. Карпинский с каждым днём все сильнее привязывался к шурину и очень огорчался, когда жена или дочь пытались остудить его чувства, в красках расписывая пагубную страсть Клепы. Жене и дочери Хенрик верил беспрекословно, потому и скорбел, однако помнил, что многое приходится хранить в тайне от родственника. В этом отношении шахматы были абсолютно безопасным занятием и в то же время чрезвычайно приятным.

Но вскоре возбуждение спало и шурином овладела привычная сонливость. Наконец-то Карпинские остались одни.

— Весь второй этаж оказался в моем распоряжении, — вздохнув, стал рассказывать Хенрик. — Вот только одной двери вообще не было, вместо неё эта проклятая плита, а вторая заперта.

— Расскажи, папа, о запертой, о первой мы уже знаем.

— Тадик мне сказал — та дверь ведёт в кабинет Северина. И мне тоже так кажется. Я там был как-то раз…

— Ты был там миллион раз, только вот запомнил всего один. Ну да неважно. А почему кабинет заперт?

— Этого мы не узнали.

— А как заперт?

— На ключ, наверное. Никакого висячего замка там не висело.

— Холера! — огорчилась Эльжбета. — А мы даже и спросить не можем. Какое нам дело до чужих дверей? И вообще, откуда мы узнали, что заперта?

— Погоди, может, дети помогут.

— Или Тадик, — поддержал жену Хенрик.

— Ну конечно, Тадик! — обрадовалась Кристина. — Тадик имеет право заинтересоваться кабинетом отца, ведь сколько было разговоров о его коллекциях. Но пусть сначала потихоньку спросит у брата.

— Правильно! — оживился Карпинский. — Они подружились. Я сам слышал, как болтали под люком.

— Так почему же сразу не намекнул, раз слышал? — рассердилась дочь на несообразительного отца.

— В голову не пришло, — оправдывался тот. — Из-за проклятого пера ни о чем другом думать не мог.

— Перо нам тоже пригодится, — успокоила мужа Кристина. — Ведь придётся же сказать о нем этой гангрене. И тогда, в рамках возмещения ущерба, сделаете с Тадиком ей нормальную дверцу к каморке. Опять будет работа на втором этаже.

— А ты уверена, что Северин спрятал портфель именно наверху?

— Да ни в чем я не уверена, просто хотя бы один этаж надо исключить из поисков. Хенек, а ты точно знаешь, что в других местах там не было нашего портфеля?

— Почти точно, — не сразу ответил Хенрик, предварительно ещё раз добросовестно все взвесив. — Я ведь уже стал кое-что соображать, примите это к сведению. Там у них спальня и при ней маленькая гардеробная, женско-мужская, вернее, больше женская, чем мужская. Там же две комнатки детей. И ещё комнаты.., такие, знаете, совсем пустые.

— Для гостей, — подсказала Эльжбета.

— Возможно. Так вот, я лично считаю — ни в одной из этих комнат Северин не стал бы ничего прятать, места все-таки обитаемые, в них или живут, или часто заглядывают. Есть там ещё несколько закутков, я их все осмотрел, за исключением одной клетушки, порылся даже, и в кладовке нашёл портфель. Старый, очень обшарпанный, но жёлтого цвета. А в нем оказались домашние тапочки, тоже очень старые. Две парк.

— Папуля, да ты провернул грандиозную работу! — восхитилась Эльжбета.

— Я старался.

— А клетушку почему все же не осмотрел? — сурово поинтересовалась Кристина.

— Не успел.

— Итак, со вторым этажом все ясно — кабинет и одна каморка. Чем вы намерены заняться завтра?

— Шкафом в холле. Ну тем, в котором дверь не держится. Петли по всему дому станем разыскивать. Тадик скажет — ему известно, что отец уже купил петли для этого шкафа. Покупать лишние — непозволительное расточительство, хозяйка его не потерпит.

— Правильно. И останетесь одни в доме, потому как ей надо будет идти на работу. Клепа наверняка увяжется её провожать, мне тоже придётся уйти, меня она в своём гнёздышке ни за что не оставит, но и без меня вас там будет трое…

— И детки, — напомнила Эльжбета. — Но, надеюсь, их мне удастся занять. Для этого потребуется сумка-холодильник, чтобы я могла забыть свои покупки в машине Тадика. Где эта сумка?

— На антресолях, вместе с чемоданами. Где же ещё? Сразу, как откроешь дверцу, увидишь. Хенек, я считаю, Тадеуш — не парень, а золото.

Услышав это, Эльжбета ни с того ни с сего вдруг покраснела. И она так думала. Собственно, с того памятного разговора в кафе на Роздроже он не выходил у неё из головы, нет-нет да вспоминала с таким чувством.., с таким, что они, собственно, очень близки. И знают друг друга с давних пор, с раннего детства. И верят друг другу во всем. Она, Эльжбета, не задумываясь, доверила ему их главную фамильную тайну, и вот, оказывается, правильно оценила парня, умница Кристина того же мнения. Выходит, она тоже не дура?

— У меня такое чувство, что я не очень-то ему помогаю, — опять вздохнул Карпинский. — Угрызения совести, так, кажется, называется то неприятное, что я ощущаю в себе? Угрызения?

— Называется так, но при чем тут угрызения? С какой стати упрекать себя за недостаточную помощь в ремонте дома этой мегеры? Ведь наша цель — отыскать свою собственность, а не отремонтировать дом Хлюпа!

— Но как-то неудобно пообещать что-то и не выполнить! — мямлил Карпинский.

Кристина с Эльжбетой неодобрительно переглянулись.

— Надо же, такую аварию перенёс, а характер совсем не изменился! — пробормотала девушка.

— Потому как удар пришёлся в голову, а не в характер, — научно объяснила Кристина. — Погодите, а как же чердак? — вспомнила она вдруг. — Чердак же у вас был под носом, неужели не заглянули?

— Чердак прямо версальский, — с горечью ответила Эльжбета. — Можно пройтись в белом платье до полу и не испачкать. Я сразу туда заглянула, а как же! Она наверняка произвела генеральную уборку, так что чердачной проблемы для нас не существует.

— Ну не огорчайся ты так, радоваться надо, что эта валькирия не успела произвести генеральную уборку во всем доме. Ладно, завтра нас ждёт очень много работы. И вот ещё что. В каких я с ней отношениях? Как мне к ней обращаться? На «ты» или на «пани»? Кажется, до смерти Северина мы с ней были на «ты».

— А что? После смерти кого-то эти отношения меняются? — заинтересовался Карпинский.

— Ну конечно же нет! — простонала Эльжбета. — Крыха, что ты выдумываешь? Знаешь, я заметила — она любит обращаться к людям в третьем лице. Точно, её излюбленная манера. Слышала бы, как нас шпыняет. «Пусть Эльжуня посмотрит», «может, Тадик съест?», «неужели Хенек не помнит?». За «пани» смертельно на тебя обидится, а переходить с ней на «ты»…

— …тоже смертельно обидится за такое панибратство, — сразу поняла Кристина. — Сколько сложностей! Ну да ладно, попытаюсь с ними справиться. В третьем лице так в третьем!