— Нет. Где же я могла её оставить? Жалко, хранила как память, но ничего не поделаешь. Алиция, ты будешь носить эту шляпу или нет?

Алиция посмотрела на нас и, видимо, поняла, что отрицательный ответ ей может дорого стоить.

— Мегеры. Ну ладно…

— Не смей её снимать!

После ухода Аниты Алиция послушно осталась в шляпе. Мы алчно продолжали рыться в коробке. Зося вытащила гранатово-белый ток.

— Помню его! — обрадовалась я. — Ты в нем первый раз ездила в Копенгаген!

— Во Флоренции я тоже его носила. Упал в фонтан. У меня даже снимок есть, как раз наклоняюсь…

Алиция замолчала и внимательно посмотрела на Зосю. Зося бросила беспокойный взгляд в зеркало и на всякий случай сняла ток.

— Что случилось? Его нельзя мерить?..

Алиция задумчиво сдвинула шляпу на затылок, почесала голову.

— А где, интересно, у меня снимки из Флоренции? Не видели?

— Видели слайды.

— Нет. Слайды делались позже. А это обычные оттиски, и вроде ещё были две плёнки…

— Если ты даже снимки начинаешь терять… — Тут у меня что-то блеснуло. — Не об этих ли плёнках было столько разговоров ещё на площади Святой Анны? Должна была сделать оттиски и кому-то послать, но сначала задержали в проявке, а потом не могла решить, какие увеличивать…

— Было что-то такое… Это те? Не знаешь, что я с ними могла сделать?

— В Варшаве их не было, — решительно вмешалась Зося. — Так что ко мне не цепляйтесь. Никаких плёнок из Флоренции ты в Варшаве не проявляла.

— И здесь их не было. У тебя карточки не лежат в другом месте?

— Нет. Куда же они могли подеваться?

— Насколько я понимаю, Херберт их возит в автомобиле, — ядовито ответила я. — Чтоб мне провалиться на месте, если это не та таинственная пачка.

— Очень может быть. Видимо, я хотела их увеличить, запаковала…

Зося решительным жестом поправила на ней шляпу. Мы услышали скрип калитки и шаги. Кто-то постучал в дверь. Открывать пошла я.

— Добрый вечер, — сказала Эльжбета. — Боже, какая шляпа!

Эльжбета не появлялась уже почти две недели, так что нам было о чем поговорить, но все ушло на задний план в присутствии больших красных полей. Теперь сногсшибательную шляпу примеряла Эльжбета. Оказалось, что ей она идёт ещё больше, чем Алиции.

— Ты её будешь носить? — робко поинтересовалась Эльжбета.

— Сомневаюсь. Они ко мне привязываются, но я им, пожалуй, не поддамся. По-моему, её должна носить ты.

Эльжбета из-под красных полей кинула на Алицию необычно сияющий взгляд. Что-то в этой шляпе было…

— Ты б её мне не дала? Хотя бы на время!..

— Возьми насовсем. По крайней мере хоть эти мегеры перестанут ко мне цепляться. Выглядишь замечательно!

Чувство справедливости не позволило нам запротестовать. Шляпа была как будто создана для Эльжбеты!

Эльжбета, не отрывая глаз от зеркала, сообщила нам, что Казик наконец выходит из больницы и она сможет вернуться в Стокгольм. Есть какие-то вещи, которые кто-то должен у неё взять, но его сейчас нет, поэтому не разрешит ли Алиция оставить эти мелочи у неё?

— Они большие? — спросила Алиция, наученная горьким опытом: нередко мелочь оказывалась узлом величиной со шкаф.

— Да нет. Поместятся в обычной хозяйственной сумке. Можешь поставить куда угодно. Хоть в погреб.

— Ну ладно, приноси.

Эльжбета предупредила, что занесёт сумку завтра вечером, и ушла, забрав с собой шляпу и не спросив, хотя бы из вежливости, о наших уголовных делах… Мы вернулись к снимкам из Флоренции.

— Я все больше склоняюсь к тому, что Херберт возит в автомобиле именно снимки, — сказала я. — Может, заберём у него?

— Конечно! Мы с ним завтра встречаемся. Что я там ещё могла оставить?

— Что ты ещё такого можешь знать?.. Уберите же к дьяволу шляпы, с мыслями собраться невозможно! Алиция, пошевели мозгами, не встречала ли Эву или Аниту где-нибудь в Европе при подозрительных обстоятельствах? Не видела ли, как одна из них тайком отклеивает пакет, прилепленный в ресторане под столиком? Или крадётся в маске в кабинет дипломата?..

— Что за бред ты несёшь? — удивилась Зося, укладывая шляпы в коробку.

— Откуда я знаю, строю предположения! Пытаюсь найти, чем она может грозить убийце.

— Подожди, — вмешалась Алиция. — Пожалуй, что-то видела…

Она нахмурила брови и уставилась в пространство. Мы боялись шелохнуться, чтобы не спугнуть появившееся воспоминание.

— Ну, так что же ты видела? — не выдержала я.

— Не могу вспомнить, — с досадой ответила Алиция. — Мне кажется, Анита, но где, когда и при каких обстоятельствах? Может быть, в Риме, может, в Париже, а возможно, ещё где-нибудь. Встретила её случайно и только раз… Когда ты несла эту чушь, что-то у меня такое блеснуло…

— Повтори эту ахинею ещё раз, — потребовала Зося.

Я повторила, разбив и дополнив. Алиция меланхолично вглядывалась в банку с солёными огурцами. Покачала головой и достала один.

— Нет, не вспоминается. Кажется, на какой-то почте, где кто-то из нас посылал письмо. Но не уверена. Во всяком случае, маски на ней точно не было. И на четвереньках тоже не кралась. А вообще это могла быть почта в Копенгагене.

— У меня здоровья не хватает, — пожаловалась я, отказываясь от дальнейших поисков.

Половина следующего дня прошла спокойно. Под вечер Павел стриг остатки живой изгороди на дорожке со стороны улицы. Убийца прекрасно подстриг угол, но тропинкой пренебрёг, и изгородь в этом месте шокировала глаз. Мы с Зосей на кухне обдумывали обед, когда Павел вдруг постучал в окно.

— Эй! Алиция идёт!

— Так рано, — удивилась Зося. — У неё же свидание с Хербертом…

— Может, она забыла про свёрток? — забеспокоилась я. — С ума от неё сойду!

— Обед! Некогда думать — делаем рыбу! Ставь картошку на огонь!

Я успела прикрыть кастрюлю крышкой и зажечь газ, когда с улицы донёсся пронзительный визг тормозов, крик Павла и рёв мотора. Мороженая рыба, как птичка, вылетела у Зоси из рук.

Я выскочила из дома первая, решив, что, даже если она хлопнулась в обморок, откачивать её буду потом. Резкое, как взрыв, хлопанье двери возвестило, что обморок она отложила.

В нескольких метрах от дорожки Павел склонился над кем-то скрюченным, как бы вдавленным в кусты соседской изгороди. Рядом валялась красная шляпа с большими полями. Мы ещё не успели подойти, как Павел уже помогал Эльжбете подняться. Одежда на ней висела клочьями, она держалась за левый локоть и не могла стоять на правой ноге. При этом ей удалось не утратить обычного хладнокровия, и на лице читалось лёгкое удивление. Павел же был белее снега.

— Я видел! — дрожащим голосом сказал он, поддерживая Эльжбету под локоть. — Он даже не пытался притормозить!

— И как ей удалось уцелеть?!

— Извиняюсь, — кротко сказала Эльжбета. — Мне показалось, что в последний момент он передумал. Толкнул меня как-то боком. Секундочку… Кажется, ничего не сломано…

Попробовала встать на ногу и сделала несколько шагов, сильно хромая и опираясь на Павла.

— Мчался на страшной скорости и свернул прямо на неё! Я видел! — упорствовал Павел. — И удрал как свинья! Думал, что это Алиция!..

— Покажи ногу! — потребовала Зося. — А теперь локоть… Можешь идти? Просто чудо, что попала в эти мягкие кусты!

— Средней мягкости, — уточнила Эльжбета. — Я услышала рёв мотора и обернулась, возможно, чуть-чуть отступила, поэтому он толкнул меня боком. Крылом или буфером, не знаю… Ага, вот тут ещё что-то болит… Ой, подождите… Шляпа!

Я подняла шляпу, нашла в зарослях сумки — маленькую и хозяйственную.

— Опять красное! — сказала Зося, с ужасом глядя на шляпу. — Скоро возненавижу этот цвет. Выбрось эту гадость!

— Ну нет! — живо запротестовала Эльжбета. — Мало того, что я вся в синяках, так ещё и шляпы лишиться?!

Часом позже, когда вернулась Алиция, Эльжбета уже сидела, заклеенная пластырем, перевязанная, с компрессом на ноге. Кое-где вспухло, местами посинело, но, в общем, все обошлось благополучно. Забытая картошка разварилась напрочь, в разбросанную по полу рыбу влез Павел. Обед надо было начинать с нуля.

— Значит, это Анита! — подытожила Алиция. — Все из-за этой проклятой шляпы. Кроме вас, только она меня в ней видела!

— А вот и нет!!! — каким-то склочным голосом заорала Зося из кухни и треснула по столу сковородкой. — Сейчас звонила Эва. Спятить можно! Спрашивала, ходит ли Алиция в той чудесной шляпе?! Ну?!

— Эва? — хором переспросили мы.

Оказалось, что Анита, выйдя от нас, на минутку заскочила к Эве в больницу и рассказала ей об Алициной шляпе, описав её самым подробным образом.

— По-моему, они сговорились, — печально закончила Зося.

— За рулём сидел мужчина, — вмешалась Эльжбета.

— Что за мужчина? Ты его видела? Может, ты что-нибудь помнишь?

— Конечно, — спокойно ответила Эльжбета. — Перчатки.

— Какие перчатки?

— Его. Держал руки на руле, и единственное, что мне бросилось в глаза, — это перчатки. Могу описать.

— Ну так опиши, ради бога! Наконец хоть что-то конкретное!

— Темно-темно-серые, даже маренго. Автомобильные, с такой дырой и маленькими дырочками рядом. Толстые швы, сшиты чёрной ниткой. Очень короткая манжета, застёгнуты на чёрные пуговки. Если понадобится, могу опознать пуговки.

— Гениально! — восхитился Павел.

— Как это тебе удалось?

— Мне казалось, что на меня несутся перчатки, они так и врезались мне в глаза. Все время их вижу.

— Господин Мульгор! — Алиция сорвалась с места. — Немедленно господина Мульгора!

Г-н Мульгор приехал с двумя специалистами, собрал информацию, осмотрел место происшествия, прикинул повреждения, нанесённые машине, покачал головой и уехал. И тут я вспомнила о загадочной пачке.

— Оставил её в конторе, — безнадёжно сказала Алиция. — Забрал из машины и оставил в конторе. А мне было лень заезжать к нему на службу. Тем более он сам спешил… Договорились на завтра.

— Я с вами совсем спячу, — сказала Зося.

Эльжбета после всего пережитого чувствовала себя неважно. Ходила с трудом, и мы решили оставить её ночевать. Устроили на место Владека, Марианн, Агнешки и Бобуся, на кровати Алиции оставили куклу. Алиция же легла на диване. Старательно позакрывали все окна и двери и успокоились.

Я умылась, как обычно, последняя, погасила свет и собралась идти спать, но вдруг ужасно захотела чаю. Задвинула кухонную занавеску, чтобы свет не разбудил уже похрапывающую Алицию, и протянула руку к выключателю. Пытаясь его нащупать, влезла прямо в прибитую на стене банку с солью. Терпеть не могу, когда соль влезает под ногти, поэтому я резко выдернула руку, банка выскочила из подставки и полетела на пол, зацепив по дороге сковородку.

Через минуту все, кроме Эльжбеты, были тут как тут. А я, устранив препятствие в виде соли, наконец зажгла свет.

— Господи, да что же это такое! — стонала Зося, хватаясь за голову и сгибаясь, как сломанная лилия, над кухонной плитой.

— Хочешь нас совсем прикончить? — спросила Алиция зловеще. — Что ты, к чертям собачьим, вытворяешь?!

— Просто мне захотелось чаю, — сокрушённо ответила я. — Идите к черту, сама здесь уберу. Идиотское место для соли.

Подмела соль, убрала, налила себе чай и на цыпочках отправилась в ателье, проверив по дороге, дышат ли Алиция и Эльжбета. Все было в порядке.

Едва заснула, как раздался ужасный шум. Пронзительный звон, лязг, треск выбиваемого стекла — все это гремело за стеной, в комнате Зоси. Вскочила с катафалка, рванула дверь, столкнулась в коридорчике с Алицией и Павлом и вместе с ними ринулась на таран Зосиной двери.

Зося, близкая к истерике, бешено пыталась выпутаться из чего-то невидимого. Ночник под потолком слабо освещал её усилия.

— Жива! — выдохнули мы с облегчением.

— К чёртовой бабушке эту безопасность!

Подойдя ближе, мы увидели на полу перед кроватью огромную кучу битых бутылок, крышки от кастрюль и какие-то железные листы.

— Что ты с этим хотела сделать? — удивилась я: Зося мне всегда казалась нормальной.

— Ничего, холера этакая! Не нужно было будить меня этой дурацкой солью! Сама грохочешь, как слонопотам, и вот результат!

— Разбилось от грохота?

— Отцепись! Не могла заснуть, не умею спать с закрытым окном! Открыла и сделала сигнальное приспособление, чтоб никто не влез. Забыла, конечно, и влезла сама!

— Что сделала? — спросила заинтригованная Алиция. — Пыталась влезть через окно?

— Следующий отпуск проведу запертой в погребе! — пригрозила Зося. — Не брала ничего красного! Взяла только бутылки, обвязала вокруг ниткой и прикрепила к окну, а внизу положила все это, чтобы было больше шума. Если кто-то попытается открыть, бутылки полетят на пол… Захотелось пить, встала и запуталась в этой чёртовой нитке! К дьяволу! — вдруг заорала она. — Идите отсюда!! Идите и охраняйте Эльжбету!!!

Мы послушно пошли спать, по пути объяснив Эльжбете, в чем дело.

— Есть ещё какие-нибудь сигнальные устройства? — поинтересовалась она. — Например, по дороге в ванную. Вдруг мне туда понадобится… Ничего не зазвенит, не загудит?

— Да нет, не думаю, — с отчаянием ответила Алиция. — Разве что они… Признайтесь, вы больше ничего не изобрели?

— Ничего, слово чести!

— Отстань, — буркнула я и ушла на катафалк.

Не прошло и пяти минут, как ужасный короткий крик заставил меня снова подскочить на постели. Мне послышался голос Алиции. Один короткий страшный крик и — тишина!

Чуть не вывихнула себе руку, нажимая на выключатель. Диван был пуст! Алиции не было. В коридорчике услышала шум и голоса Зоси и Павла. Прежде чем я успела почувствовать слабость в коленях, Алиция уже появилась в дверях.

— Извините, ради бога!.. — с безграничным раскаянием сказала она. — Я ошиблась…

Зося, пошатываясь, молча шарила рукой у себя за спиной. Павел заботливо посадил её в кресло. Я уселась рядом.

— Ошиблась, и вместо того, чтобы закрыть глаза и спать, открыла рот и начала орать? — кротко спросила я.

— Не совсем. Забыла, где сплю. Разговаривала перед этим с Эльжбетой, кстати, как она?

— Благодарю, неплохо, — вежливо ответила Эльжбета.

— Ну и замечательно. Потом пошла в ванную, напилась воды и машинально отправилась к себе в комнату, села на кровать… И вообразите себе, села на кого-то!..

— На куклу, — шепнула Зося.

— Ну да. Но я же забыла, что там спит это страшилище! Представляете, каково это, когда человек садится на кого-то в своей собственной постели! Дурацкая затея с куклой! Может, я слегка вскрикнула…

— Слегка! — возмущённо фыркнула Зося.

— Думал, что на этот раз тебя все-таки прикончили, — признался Павел. — Так ещё никто не кричал.

— Никто не садился на куклу…

— Боже, что за кошмарная ночь! — простонала Зося. — Даю вам слово, что больше не вынесу! Алиция, делай, что хочешь: думай, ищи, вспоминай, что знаешь, забирай у Херберта пачку, в общем, лови преступницу, не то, клянусь тебе, я начну убивать!!!

— Не сегодня, прошу тебя, — умоляюще сказала Алиция. — Подожди до завтра. Позволь нам перед этим немножко поспать!

Алиция решила все-таки заполучить таинственный свёрток. Снедаемый угрызениями совести, Херберт взял его и поехал к Алиции. Алиция же, потеряв терпение, отправилась к нему. Естественно, они разминулись по дороге. В это же время Алицию пытался поймать г-н Мульгор. Таким образом, все трое провели рабочий день, безрезультатно гоняясь друг за другом по городу. Наконец, Херберт встретил Алицию, подвёз к дому и только в последнюю минуту вспомнил о причине всей этой суматохи.

С пачкой в руке Алиция триумфально вступила в дом.

— Вот! Если сейчас окажется, что там старые чулки…

В свёртке находились карманный польско-итальянский словарь, старый календарик, одна висячая клипса из каких-то зелёных камней, очень оригинальная коробочка из керамической мозаики и пропавшие снимки из Флоренции. Две плёнки и несколько фотографий.

— Выглядите, как голодные гиены, — критически заметил Павел, глядя, как мы выхватываем друг у друга долгожданные фотографии.

— Есть! — радостно вскричала Алиция, просматривая плёнку за плёнкой. — Вот тут как раз шляпа летит в фонтан!

В ту самую минуту в дверь постучали. Открыл Павел — мы были слишком заняты. Вместе с г-ном Мульгором приехал очень важный незнакомец. Согласно правилам хорошего тона, он был нам представлен, после чего они, уже пренебрегая всякими правилами хорошего тона, бросились на клипсу, как голодные шакалы на падаль. Комната слегка напоминала палату буйно помешанных, так как все пытались сразу выяснить все. Откуда снимки, откуда клипса, и что надо этому господину… Примерно через четверть часа удалось рассортировать вопросы по степени важности.

— В этом свёртке вещи из Флоренции, — радостно делилась Алиция. — Клипсу нашла на почте, где встретила Аниту. Сейчас это отчётливо вспоминаю. Наступила на что-то и машинально подняла — глупо же выбрасывать золото!

— Эй, — вмешался вооружённый лупой Павел. — Это, пожалуй, Анита!

На фотографии был запечатлён один из многочисленных прекрасных видов. В перспективе старой улицы виднелись дома. Дверь одного из них была полуоткрыта — кто-то выходил. Одна нога у выходящего уже на лестнице, голова чуть повёрнута назад. Все это чрезвычайно миниатюрное и неясное, но тем не менее фигура в дверях весьма напоминала Аниту.

Мужчины бросились к плёнкам, добиваясь одновременно от Алиции точного времени, когда были сделаны снимки. Товарищ г-на Мульгора пылал, и Алиция решилась выжать из своей памяти все, что можно.

— Утром, — сказала она. — Вышли со Стефаном из отеля и по дороге, помню, фотографировали, а потом я пошла на почту. А вот ещё снимок на почте. Видите, какой тёмный? Стефану приспичило проверить, выйдет ли в помещении. Этот я печатать не отдавала… А фонтан был тут же, около почты.

Г-н Мульгор энергично вскочил с кресла и несколько раз пожал ей руку.

— Теперь мы знаем все, — изрёк он. — Имеем доказательства. Был разговор, пани знает. Он искал это!

— Что? — спросила сбитая с толку Алиция.

— Это, — повторил г-н Мульгор и указал поочерёдно на клипсу, календарик и снимки. — Это отыскивал. Пани очень мудрая. Очень благоразумно не укрыть это в доме.

— Как?! Так это все-таки Анита?!

Г-н Мульгор прочувственно вздохнул:

— Да. Великая драма. Завтра прибуду. Остальное буду распознавать.

И г-н Мульгор с важным типом поспешно покинул дом, унося с собой снимки и клипсу. Мы продолжали тупо сидеть за столом.

— Я всегда знала, что я очень мудрая, — без особой уверенности произнесла Алиция.

— Невероятно, — шепнула Зося. — У неё железные нервы!

— Подходить-то она всегда подходила, — начал Павел.

— Совсем даже не подходит, — прервала его Алиция. — Большая любовь! Аните это совсем не идёт.

— Зато стояла на тропинке. Знала, что стекло выбито. Алиция ей говорила, что возвращается домой, когда напали на Агнешку. Пряталась в передней, украла ключи… знала о шляпе!..

— Ну ладно, но любовь?!

Я не выдержала, бросилась к телефону и набрала номер Аниты. Г-н Мульгор ведь ничего не говорил о сохранении тайны!

— Слушай, — возмущённо сказала я, — значит, это все-таки ты! Ты что, на голову упала?!

— Вы уже знаете? — спокойно ответила Анита. — А я все надеялась, что Алиция не вспомнит… За мной следят, уже не могу сбежать. Черт бы вас всех побрал!

— Господи, но почему? Что тебе в голову стрельнуло?

— Для меня только одно важно на этом свете, — холодно и решительно сказала Анита. — Только одно! Плевать мне на все! И тебя могла убить, если б понадобилось. И надо было, ты одна знаешь… Говорила тебе когда-то… Да ладно, пусть все катится к чертям…

Я медленно положила трубку и попыталась прийти в себя. На меня напряжённо смотрели три пары глаз.

— Нервы у неё пошаливают, — неуверенно резюмировала я. — Сидит дома, зажата со всех сторон, кажется, начала плакать…

— Отчаялась, — подтвердила Алиция. — Я подозревала, что она с приветом, но не до такой же степени! Что на неё напало?

Разоблачение преступницы, столько лет находившейся с нами в дружеских отношениях, подействовало на нас не лучшим образом. Выйти из этого состояния помог г-н Мульгор. Он приехал с цветами, всем поочерёдно пожал руку и разложил на столе более двадцати фотографий мужчин на все вкусы.

— Есть!!! — с триумфом воскликнул Павел. — Вот он!

— Но я его знаю! — удивилась Алиция, выхватив у него фотографию черноволосого красавца (такой тип мне всегда был отвратителен!). — С этим греком я познакомилась много лет назад в Вене, а потом встретила его там, во Флоренции…

— Зачем же вы говорили, что нет снимка, и заставили опознавать это дурацкое ухо? — обиделся Павел.

— Не было, — таинственно ответил г-н Мульгор. — Сегодня утром портрет прибыл фототелеграфом из Варшавы. Никакая особа не знает, от кого и по какой причине.

Он предложил нам для просмотра следующий комплект карточек — увеличенные фрагменты плёнок Алиции.

— Это осмотреть прошу. Очень внимательно.

— Вот видишь, как просто все отпечатать и увеличить, — сказала я Алиции. — А ты столько лет тянула да ещё гоняла с этим Херберта.

— Отвяжись!

На трех снимках была ясно видна Анита. На одном — в её ухе торчала натуральной величины клипса, такая же, какая была в свёртке Алиции. На двух других она была вместе с чёрным типом: в одном случае на первом плане оказался фонтан, в другом просматривалась, хотя и неясно, необычно захватывающая сцена внутри почты. Анита оглядывалась назад, а чёрный тип закрывал абонементный почтовый ящик, номер которого также можно было прочесть. Г-н Мульгор постучал по нему пальцем.

— Долгие годы, — изрёк он, — множество лет тайные места многие особы отыскивали. Ни одна не нашла. Сегодня тайна стоит открытая. Там же — невыразимо полезный документ.

— Зря она не пришлёпнула Стефана, хотя бы из мести, — заметила Зося. — Это он всему виной.

Г-н Мульгор показал пальцем на клипсу.

— Оного дня в том доме было преступление. Украшение найдено также. Другое украшение тут.

— Просто удивительно, что все подозрения не пали на меня, — пробормотала Алиция.

— Этот, — продолжал г-н Мульгор, — очень важная особа для подлой работы. Та дама работает сообща. Пани знает!

— Видела их вместе, — призналась Алиция, — во Флоренции и в Риме. Перед этим она как раз полгода была в Израиле…

— Нет, — прервал г-н Мульгор, — в Греции.

— В Греции? Говорила, что в Израиле… Когда она на меня наткнулась, просила, чтобы никому об этом не рассказывала: мол, ей это может повредить по службе.

— Не понимаю двух вещей, — вмешалась Зося. — Во-первых, откуда об этом знал Эдек, и, во-вторых, почему она сотрудничала с этим типом. На кой черт ей торговля наркотиками?

— Великое милование, — грустно объяснил г-н Мульгор. — Дама чувствует великую любовь до грека.

— Анита?! Невероятно!

— Свихнулись все с этими великими любовями! — рассердилась Алиция. — Эва с Роем устраивают драмы, Анита от любви готова всех убить… Ты от любви приезжаешь не тогда, когда нужно… Эпидемия, что ли?!

Я меланхолично покачала головой:

— Я же говорила тебе, что ты не по-людски рационально устроена. Не понимаешь самых простых вещей: как назло, Хенрик, её первый муж, был блондином, а у неё всегда был бзик на почве брюнетов… Когда ей попался брюнет, вцепилась в него намертво. Кроме того, неизвестно, добровольно ли она этим занималась.

— Известно, — уточнил г-н Мульгор. — Требования огромные учинял. Великие деньги делал. Весьма богатый есть. Обладает одним потомком. Дама произвела на свет.

Казалось, нас ничего уже не могло удивить, но г-н Мульгор, видимо, обладал особым талантом. Сражённые последним сообщением, мы дружно вытаращили на него глаза. Анита призналась во всем. Мотивы преступлений в Аллеред медленно вырисовывались.

Я вспомнила многочисленные разговоры с Анитой, какие-то её намёки, воспоминания, в своё время удивлявшие меня. Из всего этого вытекало, что существовали в её жизни какие-то отношения, не вполне взаимные и чрезвычайно сложные.

С помощью г-на Мульгора мы кое-как воссоздали события.

Захваченная страстью, Анита согласилась на сотрудничество. Чтобы получить датское гражданство, она вышла замуж за Хенрика. Стала представлять для грека некоторую ценность с тех пор, как часть Европы закрыла перед ним свои границы. Часто ездила в командировки, общалась со множеством людей, перевозила ценнейшую контрабанду, не возбуждая никаких подозрений… И все время боялась, что он её бросит. Надеясь связать его, родила сына, просидев семь месяцев в Греции. Отказалась от сына, отдав его на воспитание греческой бабке, и продолжала участвовать в преступных акциях. Тип был беспощаден и требователен. Она лезла вон из кожи, чтобы удовлетворить все его желания, но панически боялась утратить мужа и службу, понимая, что в тот же миг потеряет и возлюбленного. Всячески угождала Хенрику и напропалую его обманывала. Одно дурацкое высказывание пьяного Эдека могло свести на нет все её планы и намерения.

— Обезумела, — грустно констатировала я.

— Для этого надо иметь соответствующий характер, — заметила Зося. — Мне она всегда казалась эгоисткой. Захотела иметь этого брюнета, а на остальное ей наплевать. Хладнокровно могла переубивать пол-Европы!

— Ну да, — согласилась Алиция. — Сломалась, когда поняла, что её красавца черти взяли. Уж он ни в чем не признается, это точно.

— Стоп, — вмешался Павел. — Анита Анитой, но ведь был ещё мужчина! Тот, который переехал Эльжбету.

— А! — сказал г-н Мульгор и вытащил из саквояжа небольшой пакет. — Эпидемия царит на память. Перееханная дама должна узнать. Все особы, прошу свидетелями!

Ни минуты не колеблясь, Эльжбета из десяти продемонстрированных ей перчаток выбрала одну. Г-н Мульгор кивнул.

— Согласуется. Есть то сотрудник малая мошка.

— Какая ещё мошка?

— Мелкая сошка, — шёпотом пояснила Алиция.

— Особа для подлой помощи. Владеем им. Пойман.

— А! Такой второстепенный помощник для мокрых дел?

После некоторого размышления г-н Мульгор согласился с этим определением. Сообщил также, что Анита отправлена на психиатрическую экспертизу, после чего один человек может с ней увидеться.

— Иоанна, иди ты! — сказали Зося и Алиция. — Может, хоть от неё узнаешь, при чем тут Эдек.

Вскоре свидание было разрешено.

Анита, уже пришедшая в себя после нервного шока, немедленно развеяла моё мрачное настроение.

— Какие вы глупые! — беззаботно сказала она. — Я же ничего не имею против Алиции, наоборот, очень её люблю. Вовсе не хотела её убивать.

Я вытаращила глаза.

— Так что, ты просто хотела ей сделать приятное, убирая из её дома излишек гостей?!

— Ну, это-то мне как раз удалось, а? Но не об этом речь. Я не хотела, но должна была её убить, — она тяжело вздохнула. — Алиция встретила меня во Флоренции и сделала там свои идиотские снимки… Я знала, что на них виден Андреа…

— Какой ещё, к чёртовой матери, Андреа?!

— Мой… Его зовут Андреа. Это единственные фотографии, на которых он со мной, я просто обязана была их раздобыть. У местной полиции я тоже их украла, но с полицией было проще, у них все содержится в полном порядке. У Алиции же черт ногу сломит. А я так боялась, что она сама наткнётся на снимки и вспомнит… Ты не представляешь, сколько у меня было хлопот, чтобы никому другому не причинить вреда!

— Но Эдек… — я прикусила язык, не зная, не бестактно ли это.

Анита снова вздохнула.

— С Эдеком я действительно потеряла голову. Хотела его попросту утихомирить. Пожалуй, у меня это слишком хорошо получилось. Ну, теперь ты видишь, что я сумасшедшая? — неожиданно подвела она итог беседы. — Уверяю тебя, что потеряла рассудок навсегда. Ничего они мне не сделают…

Да, это имело смысл. Датское правосудие считает безумцем каждого преступника и гораздо охотней отправляет на лечение, чем в тюрьму. Я и сама, вероятно, заподозрила бы её в сумасшествии, если бы не эта безошибочная линия обороны.

Анита задумалась на секунду и добавила:

— Ну ладно, все равно все пропало, сделай милость, скажи хоть теперь, где она это прятала?

— В мансарде на площади Святой Анны. Она совсем об этом забыла, и если бы Херберт и не ремонт мансарды…

— Если бы я знала, что это на площади Святой Анны… От Алиции действительно всего можно ожидать!..

Двумя днями позже пришло письмо от двоюродной сестры Эдека, его единственной наследницы. В письме находился другой конверт и записка, что она нашла это в старом пиджаке Эдека и решила отослать согласно воле покойного.

Конверт был воплощением крайней степени нищеты и отчаяния. На нем живописно смешались разноцветные пятна, в которых мы угадали сладкую вишнёвку, немного кофейной гущи и уксус от селёдки. Письмо, находившееся внутри, выглядело не лучше.

— Должно быть, был страшно пьян, — заботливо сказала Алиция, — ничего не разберёшь.

Каракули завивались клубком, залезали друг на друга, местами были размазаны. Пожалуй, над ними пришлось бы попотеть и квалифицированному специалисту. Мы напрягли все наши умственные способности, и в конце концов нам удалось узнать: Эдек встретил своего старого знакомого с послевоенных времён; за две недели, в течение которых они обмывали эту неожиданную радость, успел заподозрить его в шпионской деятельности, так как раньше тот носил другую фамилию, узнать, что его приятель имеет ключ от варшавской холостяцкой квартиры Аниты и выслушать весьма циничные признания на тему влюблённых женщин. Нечаянный товарищ не скрывал, что на чувства своей дамы не отвечает взаимностью, использует её как орудие в своих рискованных делах и бросит тотчас, как она перестанет быть ему полезна. Про свою работу ничего подробно не рассказывал, но и подозрений в шпионаже не отвергал. Часть письма содержала угрызения совести и сомнения, по отношению к кому он должен сохранять лояльность: к Алиции, которой грозит опасность, или к приятелю, которому ничего не грозит в случае прекращения отношений между Алицией и подозрительной особой.

— Наверное, написал это, надравшись, засунул конверт в карман и забыл о нем. А потом написал второй раз, уже трезвый.