— Алиция, ты не знаешь, это когда-нибудь выветрится?

— О, туфля очистилась! — радостно сказала Алиция. — Нет, это смердит месяцами. Поэтому я и держу его наверху. А ты что предпочитаешь: пахнуть или быть красной?

— Если в темноте, то, пожалуй, быть красной.

— Не расстраивайся, всегда успеешь покраситься заново… Зося, с одежды сходит?

— Да. Но на постель этого не хватит. Ну и вонь! Что там за гадость намешана? Аж в носу свербит!

Павел до сих пор торчал под потолком, разглядывая огрызок, который вытащил клещами.

— Слишком толсто сложено, — заметил он, кашлянул и чуть не свалился со столика. — Ну и запашок наверху!

— Закрывай скорей и слезай оттуда! — рассердилась Зося. — Нужно хотя бы пол отмыть, чтоб к нему не приклеиться. Ещё Херберт завтра придёт… Хватит отлынивать!

— Боже мой, Херберт! — перепугалась Алиция. — Черт с ними, с моей комнатой и постелью! Тут надо убирать!

Павел попробовал закрыть шкафчик, ничего не подкладывая, но через минуту дверцы уже широко распахнулись и вызывающе заскрипели.

— Воткни то, что там было, и не морочь голову, — сказала Алиция. — Если толсто, возьми половину.

Павел послушно развернул прокладку, но теперь оказалось слишком тонко. Попробовал сложить иначе.

— Не получается. Дайте другое… — Замолчал, вглядываясь в предмет, который держал в руках. — Алиция, — сказал он удивлённо, — ты вообще знаешь, что это?

— Не знаю. Какая-то бумага. Возможно, кусок газеты.

— Это письмо. Слушай, это какое-то письмо. Тебе, заклеенное.

Алиция была занята наведением блеска на мою туфлю.

— Возможно. Оторви половину или сложи втрое… Делай, что хочешь, только закрой эти чёртовы дверцы, чтоб они не скрипели над головой! Иоанна, тебе будет очень мешать, если возле подмётки останется красное?

— Лишь бы не везде, — буркнула я и отобрала у Зоси кусок ваты. — Если позволишь, кожу с лица я уж сама себе сдеру…

— Алиция! — крикнул Павел. — Но это письмо тебе! Заклеенное!

До Алиции, наконец, дошло.

— Письмо мне? — удивилась она. — А что оно там делает? От кого?

— Не знаю. Здесь не написано.

— Ради бога, закрывай наконец и берись за дело! — раздражённо воскликнула Зося.

— А если нечем?

— О боже, влипла, — сказала Алиция. — Закрой письмом, какая разница, черт побери?.. Слушай, юбка тебе уже вряд ли пригодится, разве что перекрасить её в красную.

— Ага. И жакет. Надо было за компанию и туфли оставить. Все красное так уж все красное! Как вам вообще это удалось?

— Это клей… — начала Алиция.

— Я разлил перед порогом клей, — оживлённо продолжал Павел, машинально воткнул письмо в дверцы, захлопнул их и слез со столика. — Чтобы оставались следы.

— Все время морочил голову с ловушкой, — перехватила инициативу Алиция, — и я вспомнила про краску. Попробуй раздеться и надеть халат… Нет, не выйдет, у тебя ещё руки…

— И ноги, — заботливо добавила Зося.

— Конечно, если б их не было, было бы гораздо удобней, — жёлчно заметила я.

— Нужно было что-то яркое, чтобы убийца оставил чёткие следы, — продолжал Павел. — И чтоб не смывалось…

— Это вам вполне удалось.

— Алиция смешала краску с клеем…

— Павел, бери и вытирай пол, — вмешалась Зося, всовывая ему в руку кусок ваты. — Не хватало ещё, чтобы Хербертова аристократка тут приклеилась. Да не там! Здесь, в кухне! И в передней. И около входа. Везде, где ходила Иоанна.

— Черти её по всему дому носили, — пробурчал Павел.

— Понимаешь, — продолжала Алиция, — отставила банку на полку, хотела добавить ещё клея, но тут банка грохнулась… На кой черт ты лезла через окно?

— Чтоб не будить. Забыла ключи.

— Да, это у тебя неплохо получилось…

После часа каторжных усилий по дому можно было ходить. Свою загубленную одежду я бросила на постель Алиции.

— Какое счастье, что сумка мне мешала, и я её бросила в кусты! Хоть что-то уцелело! В недобрый час придумала я все красное!..

Хлопоты, связанные с изысканным и одновременно свойским ужином, множились, как кролики по весне. Херберт с Анной-Лизой ожидались в семь. Перед этим надо было закончить с бигосом и выветрить из дому запах капусты, с которым смешивался пронизывающий аромат растворителя. Он смердел по всему дому. Алиция купила ещё бутылку, чтобы дочистить диван, на который эти безумцы меня вчера завлекли, и двери, на которые я неосторожно опёрлась. Спасти благоухающий растворителем диван Зося пыталась с помощь спирта, духов и кофе.

— Ничего не помогает, — принюхиваясь, сказала она. — Перебивает все.

— Как жаль, что нет клопов, — посетовал Павел. — Вымерли бы все, как один.

— Нужно что-то придумать. А то и впрямь похоже, что мы здесь морили тараканов. Нельзя так оставлять!

Подумав, я предложила воспользоваться луком. Или чесноком.

— Спятила, от лука вообще можно будет рехнуться! — запротестовала Зося.

— От чеснока — да. Но лук пахнет очень даже аппетитно. Сделаем салат из помидоров с луком. Пусть думают, что это от него.

— На диване будем пить кофе, — заметила Алиция. — Кофе с луком — превосходное сочетание!

В итоге наших совместных усилий диван мог смело конкурировать с наигрязнейшим восточным базаром, причём недавно пережившем дезинфекцию. Раскрыли все окна и двери, пытаясь устроить сквозняк. Ко всем блюдам для убедительности в изобилии добавили лук. Если бы он не кончился, Алиция, пожалуй, приправила бы им и мороженое.

Готовку завершили буквально в последнюю минуту. И тут выяснилось, что нам страшно повезло: у Херберта и Анны-Луизы был насморк! Сначала они, правда, слегка удивлённо потягивали носами, но чуть позже вполне акклиматизировались.

Вечер протекал в приятной атмосфере. Гости впервые пробовали бигос и искренне его хвалили. Трудности возникли лишь под конец ужина. Из-за борьбы со зловонием мы не успели подготовиться к следующему номеру программы. Кофе, пирожные, сливки, электрокофеварка, чашки и другие необходимые принадлежности все ещё находились на кухне. Следовало как-то незаметно перенести их в комнату, но раздвинутый стол перекрыл прямое сообщение.

— Зося, кружным путём! — шепнула Алиция, одновременно поддакивая Херберту. — Через ванную!..

Зося свободным движением слегка задвинула занавеску, прикрыв от посторонних взоров глубину кухни, и пропала в дверях ванной с кофеваркой в руках. Я вступила в оживлённую беседу по-французски с Анной-Лизой и попутно под столом лягнула Павла. Павел незаметно смылся.

Алиция плела сети насчёт наследства и, наконец, добилась своего: Херберт сам предложил свои услуги. Теперь можно было встать из-за стола и перейти в салон пить кофе.

— Пирог, шоколадки и все прочее каким путём? — нервно шепнула Зося, убирая посуду.

— Обычной изысканной дорогой. Через сортир, — ответила Алиция. — Стол сложим после.

Запах кофе пикантно смешался с ужасающим зловонием, исходящим от дивана. Я уступила аристократку Зосе прислушалась к разговору Херберта и Алиции.

— Родители разбирали мансарду, — сказал Херберт, — и нашли свёрток с твоими вещами. Может, хочешь забрать? Такая небольшая пачка…

— Мои вещи? — удивилась Алиция. — Интересно, что это может быть? Возьму при случае.

Херберт покачал головой.

— Сейчас они в отъезде. Но я могу забрать её. Мы же все равно с тобой встретимся в ближайшие дни…

Поздним вечером гости покинули дом, искренне поблагодарив за приём и кашляя при каждом втором слове.

Вонь в передней стояла невыносимая — Зося оставила за дверями бутылку с растворителем.

— Стоит ли это наследство таких хлопот? — с сомнением спросила я.

— Интересно, как это подействует на их насморк? — задумчиво сказал Павел. — Вылечит или наоборот?

— Возьми бутылку и поставь её наверх, — потребовала Зося. — Пусть наконец перестанет тут вонять! Не будем сегодня ничего мыть.

Зазвонил телефон. Павел поднял трубку.

— Минуточку, Алиция, тебя господин Мульгор.

Г-н Мульгор, уведомленный о вчерашнем происшествии, рассказывал о своих изысканиях на эту тему.

— Толку — чуть, — сказала Алиция, положив трубку. — По-прежнему ничего не известно. Хотя иногда мне кажется, что он от нас что-то скрывает.

— Было бы странно, если бы не скрывал, — заметила я. — Полиция для того и существует, чтобы наводить тень на плетень. А что говорил, кроме того, что скрывал?

— У Аниты на вчерашний день нет алиби. У Роя тоже. Иенс звонил не из дома, а от приятеля, у которого как раз в гостях сидел какой-то подозрительный иностранец. Полиция на него уже давно глаз положила. Почему — не сказал. Снимки сделали. Автомобиль — «мерседес», за рулём которого сидел некто в больших очках и шляпе, надвинутой на глаза. Спрашивал, не приходил ли счёт за живую изгородь. Не было ничего такого?

Все согласились, что не было.

— Наверняка ещё будет. Вроде бы придумали какие-то новые способы борьбы, и при следующей попытке убийца непременно будет пойман.

— Что, требуются добровольцы на роль жертвы? — язвительно поинтересовалась Зося.

Алиция вздохнула.

— Не знаю. Может, все-таки лучше найти письмо от Эдека?

— Кстати, — напомнила Зося. — Павел, поставь бутылку на место!

Павел послушно взял бутылку и начал восхождение, но вдруг застыл на кухонном столике с поднятой ногой и с интересом посмотрел на Зосю.

— Проассоциировалось с письмом наверху?

— С каким письмом?

— Шкафчик закрыт письмом. Я же говорил вам вчера!..

Мы тупо уставились на него.

— Боже! — с ужасом простонала я. — Кто-то тебе помешал, держала письмо в руке и не знаешь, что с ним сделала! А шкафчик открывался самостоятельно!.. Павел!..

Павел был уже наверху. Мы наперебой совали ему разнообразные инструменты. Он выхватил прокладку клещами, чуть не сорвав дверцы с петель: Алиция выхватила у него из рук конверт.

— Да, — сказала она. — Господи ты боже мой!

То, что мы не задохнулись от нетерпения, пока она вскрывала конверт, было просто чудом. Эдек писал:

«… Есть одно такое дурацкое дело, о котором хочу тебе сообщить. Скоро приеду и расскажу подробности лично. Не раскрывай объятий каждому — не все люди порядочные. Случайно узнал, что одна особа, которая есть у тебя на фотографии с её дня рождения, дурная для тебя компания. Ты показывала оттиски, когда была в Польше в последний раз. На двух снимках ты, она и большой зверь, на третьем — только ты и она. Она тут встречается с одним типом, который не может показаться в Дании. Если раскроются их махинации, у тебя будут холерные неприятности. За ним уже следят, за ней ещё нет, но никогда не известно… Вообще-то она свинья: надувает всех, в том числе своего мужа, а мне это не нравится. Сообрази, кто это, и больше с ней не встречайся…»

— Далее идут поцелуи и всякое такое, — закончила чтение Алиция.

На минуту воцарилось молчание.

— Прочитай-ка ещё раз, — мрачно потребовала Зося.

Алиция прочитала ещё раз, опустила руку с письмом и посмотрела на нас.

— Я, она и большой зверь, — тупо повторила она. — Какой, к дьяволу, большой зверь?! Конь?.. Иоанна!

— Честное слово, у меня только один снимок, где я и конь, — быстро ответила я. — Мне тогда было девять лет, и я вообще тебя не знала!

— Что он, к чёртовой бабушке, не мог сказать попроще?! — разозлилась Зося. — Большой зверь на именинах, который совершает махинации с типом… Что из этого можно понять?!

— Нам оставлено поле для дедукции, — пояснил Павел. — Алиция, на чьих именинах ты была?

— На чьих только не была! — грустно сказала Алиция. — И почти всегда делали снимки. У неё есть муж… До чёртовой матери баб, у которых есть мужья…

— Оттиски! — закричала я. — Показывала оттиски, значит, должны быть у тебя! Надо искать три снимка с одной и той же особой, чтоб на двух из них был зверь!

Алиция красноречиво посмотрела на низ стеллажа, где находились многочисленные коробки с фотографиями, плёнками и слайдами. Когда-то это все было тщательно разложено и рассортировано, а потом вместе с магнитофоном рухнуло на голову г-ну Мульгору.

— Ну что ж, значит, на ближайшие трое суток работой мы обеспечены, — меланхолично констатировала Зося. — Приступим!

— Только наплюйте на коня. Не поддавайтесь внушению! Это может быть с таким же успехом верблюд, слон или корова… Ищите Алицию с бабой, а зверя отловим потом.

Когда начало светать, мы были по уши зарыты в снимки. Отдельной кучей лежали те, где находилась Алиция в женском или зверином обществе. Зверей в натуральном виде нашли немного, но каждый возбуждал наши подозрения. Некоторое время провели в раздумье над фотографией Алиции с её приятельницей, француженкой Соланж — дамой преклонных лет с котом на коленях.

— Вполне могла показывать её Эдеку. Но неужели он назвал это большим зверем? — засомневалась Алиция.

На двух других Алиция выступала в обществе Торстена, кормящего слона в копенгагенском зоопарке.

— Зверь есть, — заметила я. — И вполне подходит по размерам. Только у Торстена, к сожалению, нет мужа, чтобы его надувать.

На восходе солнца мы уже имели несколько подходящих комплектов. Там была Алиция с Эвой на фоне конной гвардии, Алиция с Эльжбетой в обществе коровы. И, наконец, Алиция с Анитой, расположившиеся в саду, в компании громадного пса.

— Все подходят, — мрачно констатировала Алиция. — Тут день рождения королевы, там — юбилей благодетелей, на последней — чествуем Хенрика. И кругом звери! Которая из них?

— Эльжбета отпадает, — рассудила я. — Она не замужем. Остаются Эва и Анита. То есть мы вернулись к исходной точке. Ищи дубли, ищи плёнки!

— Спать не будем вообще? — робко спросила Алиция.

— Нет, — ответила Зося решительно. — Павел, ты уже не нужен, можешь идти, а я должна дойти до конца!

— Так дело не пойдёт. — Павел душераздирающе зевнул. — Вместе так вместе!

Молча, одну за другой, проглядывали плёнки. С фотографиями Алиция обращалась на редкость аккуратно — это было её единственное настоящее хобби. Она теряла все, что только можно, но никогда ещё не потеряла ни одного негатива, карточки или плёнки. Если бы не несчастный случай с г-ном Мульгором, нам бы хватило на поиски получаса.

— Есть! — наконец сказала Алиция. — Подходит.

— Есть! — одновременно сказала Зося, подсовывая под лампу другую плёнку.

— Что у тебя?

— День рождения короля. Ты, Эва и лошади. Преимущественно задом. А у тебя?

— Анита с псом на именинах у Хенрика. На всех плёнках я с ней только в трех кадрах, в том числе два — с псом. Проверьте у себя.

Проверили. На дне рождения короля Алиции, Эвы и коней было до черта. С Анитой же Алиция увековечилась только в двух экземплярах, и в двух случаях к ним примазался этот самый пёс.

Мы тупо посмотрели друг на друга.

— Похоже, Эдек имел в виду Аниту, — произнёс Павел. — Ну и что?

— Действительно, — недовольно заметила Зося. — Если Анита снималась с псом, это ещё не доказывает, что она убийца.

— А где остальное? — поинтересовалась я. — Со всей плёнки только этот снимок. Где остальное?

— Давайте выпьем кофе, — предложила Алиция. — Не знаю, где остальное, сама удивляюсь. Может, после кофе что-нибудь прояснится?

Самое разумное, что нам пришло в голову, — это поговорить с г-ном Мульгором. Сами мы уже были ни на что не способны.

— Анита?.. — засомневалась Зося за второй чашкой кофе. — По-моему, безголовая психопатка, а вовсе не злодейка.

— Кроме того, я о ней ничего не знаю. Прочитала письмо, нашла её на фотографии. И что?

— Можно её спросить, — с готовностью предложила я. — Если это она, то должна знать.

Моё предложение никому не показалось странным. Никому и в голову не пришло, что задавать вопросы подозреваемому в убийстве не лучший способ расследования.

— Анита? — безжалостно ворвалась я в её сон. — Слушай, получается, что ты убийца. Что на это скажешь?

Анита отчаянно зевнула в трубку.

— Ну да? И как это у вас получилось?

— Очень сложным путём. Никто, кроме тебя, не подходит.

— Кроме меня, говоришь? Что, полиция уже едет?

— Пока нет. Не сообщили им, потому что не можем понять, зачем тебе убивать Алицию. Ты можешь это объяснить?

— А что, прямо сейчас? — Анита снова зевнула. — Если б вы подождали до утра, наверняка нашла бы несколько поводов. Может, у меня мания?

— Да нет, не похоже. Скорей, ты во что-то впуталась, только не знаем, во что. Чем тебе мешает Алиция?

Анита вдруг проснулась.

— Что-нибудь новенькое случилось? Опять жертвы?

— Пока ещё нет.

— Так чего ж вы не спите? Я думала: по крайней мере тройное убийство!..

— Вычисляем преступника и как раз дошли до тебя. Алиция говорит, что ничего такого о тебе не знает. Совершенно не можем тебя понять.

— Я сама себя иногда не понимаю. Не принимайте близко к сердцу, — утешила меня Анита. — Но вы меня заинтриговали, пожалуй, сегодня к вам приеду. Разреши только чуть-чуть поспать…

Алиция с Зосей неуверенно переглянулись.

— Не знаю, не бестактно ли обращаться к человеку с такими вопросами в семь утра…

— Звонить в семь утра — это не только бестактность, это просто свинство, — добавила Алиция. — Если не она, придётся извиняться.

Я пересказала наш разговор. Алиция в двадцатый раз перечитала письмо Эдека:

— Наверняка не она. Он тут ясно пишет, что должен быть снимок с её дня рождения, а то был день рождения Хенрика. Зря её разбудила.

— Тогда какого черта мы просидели целую ночь? — с горечью спросила Зося. — Я иду спать, а ты как хочешь. Можешь звонить этому полицейскому, пусть ему тоже будет плохо.

Я успела до перерыва сбегать на почту и выслать бестолково написанное письмо. Г-н Мульгор, весьма заинтересованный, приехал около часа. Получил письмо Эдека, фотографии Алиции с Анитой и псом, плёнки, просмотрел все и погрузился в размышления.

— Я скажу много, — заявил он, когда мы уже совсем потеряли надежду. — Не моё это дело.

Замолчал и бросил на нас задумчивый взгляд.

— Это действительно много, — пробормотала Зося.

Г-н Мульгор устроился поудобней и печально вздохнул.

— Не моё это дело, — повторил он. — Моё дело есть убийца. Но мои товарищи грызут другие дела. Они имели мужчину, давно, много лет назад. Мужчина пошёл вон и никогда не возвращался. Делала подлое дело, изменял стране для…

Г-н Мульгор заколебался, умолк и внимательно на нас посмотрел. Мы ждали, сгорая от нетерпения.

— Это есть тайна, — предостерёг он.

Мы хором поклялись, что никому не скажем.

— Подлая работа, — продолжал г-н Мульгор с отвращением, — для плохой особы в Греции. Наркомания.

— Ах!.. — выдохнула Алиция, лучше всех сориентированная в больных вопросах Скандинавии. — Международная контрабанда наркотиками!

Г-н Мульгор энергично кивнул головой.

— Да. Они делали свинские вещи на весь свет. Мужчина имеет помощь. Какая-то особа напряглась для этого. Но мужчина весьма важный есть. Информацию имеем на тему великого милования.

Это неожиданное сообщение нас совсем захватило врасплох.

— Великого что?

— Великого милования. Сантимента. Любить весьма, чрезвычайно.

— Ну, это уж не Анита! — выкрикнула потрясённая с ног до головы Алиция. — Это Эва!..

Г-н Мульгор посмотрел на неё, взял в руки лежащие на столике карточки с Эвой и конями, перечитал ещё раз письмо Эдека и душераздирающе вздохнул.

— Нет. Джузеппе Грассани не мужчина. Мои товарищи видели его. Другой, не тот самый. Имеем мы слишком мало…

Забрал снимки, аккуратно сложил их вместе с плёнками и письмом и добавил:

— Есть это повод для подозрения. Не наверняка. Доказательств не хватает. Мои товарищи обладают сообщениями, они знают, особа убийцы кто есть. Я также знаю…

— Что вы сказали? — невежливо перебила Зося. — Вы знаете, кто убийца?

— Я знаю, да, — подтвердил г-н Мульгор. — Все мои товарищи знают. Хотя особа убийцы малозначащая есть.

— О господи! — вырвалось у Павла.

— Боже, смилуйся над нами! — застонала Зося. — Злодей, пытавшийся убить восемь человек…

— Девять, — поправил Павел.

— …девять человек, не имеет значения?! Так что же тогда имеет значение?! О чем тут вообще разговор, кого ищут?! Должен убить девяносто девять?!

— Нету девяносто девять, — печально сказал г-н Мульгор. — Только пятьдесят восемь. Ужасно пострадавших. Особу знаем, доказательств нет…

— Как это пятьдесят восемь?..

Г-н Мульгор пошёл на более подробные объяснения. Главной целью полиции было накрыть таинственную особу с чёрным типом, но для этого требовались доказательства их сообщничества. Преступника вычислили теоретически. Причём известно было, что девять жертв в Аллеред и десятая на автостраде для него просто пара пустяков. За ним тянулся хвост по крайней мере пятидесяти восьми преступных акций.

— Невозможно дело закончить, — пожаловался г-н Мульгор и указал пальцем на Алицию: — Пани что-то знает или что-то имеет! Память! Где она?

На этот вопрос было несколько вариантов ответа, но сомнительно, чтобы они удовлетворили г-на Мульгора. От всего этого мы так обалдели, что нам в голову не пришло спросить, кто убийца.

— Рехнуться можно! — гневно сказала Зося. — Бред какой-то. Мало что они там знают! Если у них нет доказательств, знают то же, что и мы. Анита и Эва. Мы никогда не отцепимся от одной из них?!

— Это есть наша цель и желание, — торжественно заявил г-н Мульгор.

— А через того типа? — поинтересовалась я. — Он не может нас на что-нибудь вывести?

— Неизвестно, встречался ли он с Эдеком в Варшаве? — потеряла терпение Зося. — Павел никого не узнал!

— Как мог узнать, если его тут нет? — возмутился Павел. — А может, есть какие-нибудь снимки? У него такая характерная нижняя губа!

Г-н Мульгор грустно покачал головой и вздохнул.

— Не обладаем хорошей фотографией. Имеем крайнюю бедность. Таинственная особа украла.

— Ну, а если ты его узнаешь, что будет? — тревожно рассудила Алиция. — Это же не доказательство, что он связан с Эвой или Анитой.

— Что за великое милование? — мрачно поинтересовалась Зося. — Кого к кому?

— Особа имеет великое милование до мужчины, — пояснил г-н Мульгор.

— Значит, все-таки Эва, — решила Алиция. — Жалко, что Эве понадобилось меня убивать…

Г-н Мульгор ушёл, унося с собой плёнки и письмо и оставив нас совершенно сбитыми с толку.

Во второй половине дня приехала Анита. Мы вспомнили, что о Греции г-н Мульгор сообщил нам строго конфиденциально. Поэтому рассказали Аните лишь о том, что нашлось письмо, и у нас осталось на выбор только она и Эва.

— Когда же, наконец, вы выберете кого-нибудь из нас? — с любопытством спросила Анита.

— Не знаем. Даже если это ты, спи спокойно, — ни у кого нет никаких доказательств.

— А какие доказательства вам нужны? Может, я смогу помочь?

— Ну, например, твоё знакомство с тем типом, которого Эдек встретил в Варшаве. У тебя есть какие-нибудь снимки, где ты в его объятиях? Или любовные письма?

— К сожалению, нет. Но можно сделать фотомонтаж. У вас есть его карточка?

— Ни у кого нет…

— А вы этого типа знаете?

— Даже если знаем, то нам ничего об этом не известно.

— Жаль. Но если у вас снова возникнут вопросы, очень прошу, звоните в какое-нибудь другое время.

В понедельник Павла снова вызвали в полицию. Там он провёл несколько часов, просматривая кипу портретов. Единственный снимок, на котором совершенно точно находился искомый индивидуум, представлял его сзади, в плаще и шляпе. Между шляпой и плащом виднелось ухо, увеличенное до слоновьих размеров. Его-то Павел и должен был опознать.

— Совсем спятили, — поделился возмущённый Павел. — Что я, специалист по ушам? Громадное, во всю стену, ни на что не похожее. Откуда я знаю, чьё оно?

Во вторник поздним вечером появился загадочный г-н Мульгор и стал дожидаться Алицию, которая совещалась с Хербертом. Она приехала очень недовольная:

— Оказывается, не только у меня склероз, у Херберта тоже, хотя он гораздо моложе. Так было интересно, что в этой пачке, а оказалось, хербертовская жена увезла её в автомобиле. Условились, что привезёт завтра или послезавтра, если снова не забудет. Новости есть?

— Есть, — сказал г-н Мульгор. — Чужая особа стригла живую изгородь.

Он вытащил уже знакомую нам фотографию, сделанную в день нападения на Агнешку. Отдельные части снимка увеличены почти так же, как ухо, которое показывали Павлу.

— Какая-то мания с этим увеличением, — критически заметила Зося.

Мы внимательно осмотрели куски человека в рабочем комбинезоне. Кустистые брови, слегка затемнённые очки и короткая борода. Лоб скрывал козырёк шапки. Комбинезон производил впечатление местами чем-то набитого. Сабо были на исключительно толстой подошве. На одном фрагменте видна была только пятка, правда, не целиком, но в достаточной степени, чтобы понять, что на ней не мужской носок, а чёрные дамские колготки. На другом находилась часть горла, согласно нашей оценке, слишком изящная для мужчины. Все остальное было не настолько ясно, чтобы решить, какому полу принадлежит.

— Во всяком случае, одно известно наверняка, — удовлетворённо сказала Алиция. — Изгородь подстрижена, и счета мне не пришлют.

Я не переставала интенсивно размышлять. Убийца облюбовал Алицию и упорно пытается прикончить именно её. Следовательно, она для него небезопасна. Но какую, черт побери, свинью Алиция может ему подложить? Когда г-н Мульгор ушёл, я собрала всех и велела им думать.

— Письмо здесь ни при чем, — заявила Зося. — Оно нашлось, прочитано, и что с того? Ничего.

— Он же не знал, что Эдек там написал, мог бояться худшего, — заметила Алиция.

— Оставьте в покое письмо. Мы уже говорили, что после смерти Алиции оно найдётся скорее, чем при жизни. Алиция, ты обязана знать чёрного типа!

— Мне потребовать, чтобы он представился?

— Дура. Я имею в виду прошлое. Ты его наверняка видела с Анитой или Эвой, только не можешь этого вспомнить. А убийца боится, что вспомнишь. Может, все-таки пороешься в памяти?

— Аниту видела я с её первым мужем. Впрочем, ты тоже. Светлый блондин скандинавского типа. Мог перекраситься, но нос себе вряд ли изменил.

— Ты лучше вспомни что-нибудь пораньше…

— Секундочку, — задумчиво произнёс Павел. — Может, он думал…

— Может, все-таки правильней говорить «она», — предложила Зося. — Скажем прямо, на повестке дня у нас две бабы.

— Хорошо, — согласился Павел. — Может, она не знала, что Эдек ничего не успел сказать? Или думала, что он Алиции что-то привёз, и это навеет какую-то мысль?

— Явно меня переоценили. Ничего мне не навевает.

— Потому что Эдек ничего не привёз…

— Привёз. Водку…

— Водка тебе ничего не навевает?..

— Даже очень, но совсем на другие темы.

— Может, посмотрим ещё раз снимки? — предложила я. — Какие-нибудь старые записи, календари или что-то подобное… Старые письма, старые ботинки…

— Старые сумки, старые перчатки, старые шляпы…

— Перестаньте дурачиться, я серьёзно!

— Из всего этого могу предложить только старые календари и шляпы, — меланхолично сказала Алиция. — Случайно знаю, где они лежат. Сомневаюсь, что это даст что-нибудь, но можем попробовать.

— Ты ещё сохранила шляпы? — оживилась Зося.

— И они к тому же вполне доступны. Лежат в коробке, в погребе. Вынуждена была снять её с антресолей, когда вытаскивала чемодан.

— Потрясающе! Покажи!

Мы охотно прервали наши изыскания. Шляпы у Алиции всегда были исключительные, она никогда ничего не выбрасывала, а, напротив, дополняла с помощью своей и чужой фантазии, и коллекция в конце концов собралась великолепная. Посмотреть её удавалось редко: обычно шляпы находились в труднодоступном месте, и Алиции было лень их доставать.

Павел принёс из погреба коробку необъятных размеров, едва не застрявшую в дверях. Отталкивая друг друга, мы кинулись к зеркалу в переднюю, одержимые только одним желанием — мерить шляпы.

Анита вошла в ту минуту, когда мы уже успели принарядиться. У Зоси на голове была белая панама с чёрной вуалью, у меня — мягкий берет из зеленого бархата с длинным пером, Алиция надела ярко-красную шляпу с ошеломительно большими полями. И Зося, и я по непонятным причинам выглядели, как прифрантившиеся коровы. Алиция же была великолепна!

Анита окаменела на пороге, глаза её засветились.

— Ну, знаешь! — вместо приветствия сказала она. — Должна её носить!

— Должна её носить! — присоединились мы хором. — Не смей снимать! Тебя узнать нельзя!

— И спать в ней?

— И спать! Купаться! Сидеть в конторе! Должна её носить!

— Безусловно, должна её носить! Посмотри в зеркало: это же не ты!

— Она ни к чему не подходит!

— А чёрное? А светлый беж?

— К гнилой зелени тоже подходит, теперь в моде смелые цветовые сочетания, — решительно вмешалась Анита. — Не гневи бога, такое не должно пропасть.

— Алиция, ты должна её носить! Без этой шляпы я тебя и знать не хочу!

Охваченные безумием, мы дружно решили стоять насмерть. Алиция неуверенно поглядела в зеркало и начала ломаться.

— Буду себя по-дурацки чувствовать…

— Ты же её носила!

— Но это было десять лет назад…

— Ну и что? Выглядишь в ней как раз на десять лет моложе!

— Даже на пятнадцать!..

— Выглядишь потрясающе! Теперь мода на все! Должна её носить!

У Аниты разгорелись глаза. Она содрала с головы Алиции шляпу и быстро надела на себя, скривилась и напялила обратно Алиции, задом наперёд. Выяснилось, что в таком виде Алиция ещё прекраснее. Под влиянием коллективного нажима она почти сдалась.

— Подождите, чуть не забыла, зачем приехала, — сказала вдруг Анита. — Могла, конечно, и позвонить, но я все равно курсирую между Копенгагеном и Аллеред, так что вы мне по дороге. Не оставляла ли я у вас зажигалку?

— Не видели. Посмотри на всякий случай. Если забыла, то могли положить на полочку.

Анита посмотрела на полке под портретом прадедушки. Мы продолжали заниматься шляпами.