– У датского посольства? – Лысый немного подумал. – А, действительно, там был наш человек. Он видел, как вы входили. У него была ваша фотография.
      – В самом деле? – Я изобразила вежливое удивление и оставила эту тему.
      Вытащив календарик Дома книги, я продиктовала им записанные еще в Бразилии адреса и клички. Как я и думала, моя информация обрадовала их чрезвычайно. Лысый сиял собственным светом, пальмирский знакомый в возбуждении ходил по комнате, полковник не скрывал своего полного удовлетворения.
      – Ну, теперь вы быстро с ними покончите, – сказал он представителям Интерпола.
      – Думаю, что за неделю управимся, – ответил пальмирский знакомый. – Все говорит о том, что гангстеры действительно не отдавали себе отчета в том, как много знает пани Иоанна. Если мы теперь ударим сразу в нескольких направлениях… Но главное, что им не удастся добраться до своих сокровищ. Нам было известно, что они их где-то спрятали, но мы боялись, что они успеют их забрать. Теперь же положение гангстеров очень незавидное.
      Лысый аккуратно собирал и складывал фотографии, документы и пленки с записями и все допытывался, не вспомню ли я еще чего-нибудь. Я собралась было сообщить им слова покойника, но лысый удержал меня.
      – Пока не надо. В настоящий момент это не самое главное. Пусть клад остается на месте. Данные, которые помогут нам найти клад, вы сообщите после того, как преступный синдикат будет ликвидирован. Сейчас же нас беспокоит еще одна проблема, но я понял, что и вы ничего о ней не знаете. У нас есть основания полагать, что в Северной Африке заново раскидывается сеть притонов, нелегальных игорных домов, но весь этот регион для нас недоступен. Сейчас мы бьемся над тем, как предотвратить эту опасность.
      – Ну, все, что было в наших силах, мы сделали, – облегченно вздохнув, сказал майор. – Остальное уже зависит от вас. Желаем успеха.
      Как только мы вернулись к нашей повседневности, мое радужное настроение несколько поблекло. Обращаясь к полковнику, я сказала:
      – Все это прекрасно. Но не могли бы и вы кое-что сообщить мне? Хотелось бы прояснить вопрос с Мадлен.
      Пальмирский знакомый бросил на меня быстрый взгляд:
      – Мадлен!
      – Пани Иоанна интересуется этой дамой, так сказать, по соображениям личного характера… – запинаясь, начал объяснять полковник.
      – Я знаю, – перебил его пальмирский знакомый. Наступило неловкое молчание. Что он знал? Откуда?
      Присутствующие переглянулись, и чувствовалось, что они не решаются чего-то мне сказать.
      – Говорите, чего уж там, – подбодрила я полковника. – Меня ничто не удивит. Не первый раз одну женщину бросают ради другой. Правда, на сей раз все получилось особенно мерзко, и мне бы хотелось выяснить все до конца.
      Они все-таки продолжали колебаться.
      – Полагаю, что вскоре я полностью смогу удовлетворить ваше любопытство, – отозвался наконец пальмирский знакомый. – Через несколько дней. А пока, прошу извинить. Интерпол предпочел бы не затрагивать этого вопроса.
      – Ну ладно. А по своей линии вы не могли бы мне чего-нибудь сообщить? – обратилась я к полковнику, упрямо придерживаясь темы.
      Полковник тяжело вздохнул и нажал на кнопку.
      – Казик вернулся? – поинтересовался он у стола. Тот ответил хриплым голосом:
      – Только что прибыл. Ожидает.
      – Пусть войдет.
      Вошел поручик, тот самый, которому я нанесла травму. Посмотрел на меня, потом на полковника.
      – Да чего уж там, – пробурчал тот. – Говорите. Я в таком возрасте, когда позволительно совершать ошибки.
      – Все подтвердилось, – доложил поручик. – Его часто видели с платиновой блондинкой – молодой красивой женщиной с темными глазами. У нее серый «опель-рекорд», номер французский. Здесь появилась несколько месяцев назад, ни в чем замечена не была. Проживает в гостинице «Бристоль». В четверг в ноль часов шестнадцать минут коммутатор гостиницы соединил ее с номером домашнего телефона пани Иоанны, разговор велся на немецком языке. Что вы делали в это время?
      – Наверное, была в ванной, – ответила я. – Когда бежит вода, ничего не слышно.
      – Так вот. Ей сообщили, что вы все рассказали и данные записаны. В пятницу утром, в шесть часов сорок две минуты, встреча в машине. В девять «опель» поехал в Пальмиры, вернулся около часу. Следующая встреча в тот же день, в девятнадцать тридцать три. В ней участвовал некий Гастон Лемель, французский гражданин, проживающий в «Гранде». В субботу утром он улетел в Париж. Последняя встреча состоялась сегодня в два десять. Нами задержаны двое подозрительных. Один по пьянке проболтался, что согласился участвовать в похищении, за что получит пятьсот долларов. Второй задержан в Пальмирах. Уверяет, что поехал туда подышать свежим воздухом. Может, я докладываю чересчур кратко? Нет? «Фольксваген» выехал со двора через десять минут после нашего отъезда и скрылся в неизвестном направлении. Его ищут.
      – И в самом деле излишне кратко, – недовольно сказала я. – Да я толком ничего и не поняла, разве что в самых общих чертах. Получается, что я права: они действовали вместе, он поставлял ей сведения и не возражал против моего переселения в мир иной. Ну и наняли себе в помощь наших хулиганов. Правильно?
      – Вот именно, – хмуро подтвердил полковник. – Черт бы их побрал. Глупейшая история. Мне остается лишь просить у вас прощения и поздравить с тем, что вы раньше меня во всем этом разобрались.
      Мне это не доставило ни малейшего удовлетворения.
      – Разобралась я еще три года назад. Понимала уже тогда, что совместная наша жизнь не задалась, но сама себя обманывала. Ну да ладно, все это пустяки. Так вы сказали, пан поручик, что «фольксваген» уехал через десять минут после нас? У Дьявола были ключи от квартиры, и теперь по возвращении меня наверняка ожидает бомба с часовым механизмом или яд в банке с чаем.
      Полковник постарался меня успокоить:
      – Я убежден, что вы ошибаетесь, но мы все же проверим. С вами поедет поручик и поищет бомбу, а чай купите свежий. И учтите, еще какое-то время вы будете находиться под охраной, пока вся эта история не закончится. Только, пожалуйста, не пускайте так часто в ход вашу колотушку!
      Наша беседа закончилась поздно ночью. Из здания Главного управления милиции я вышла в большой компании. Больше всего на свете мне теперь хотелось прицепиться, как пиявка, к пальмирскому знакомому, так как только при нем я чувствовала себя в безопасности. Однако, с другой стороны, мой теперешний внешний вид был такой, что гораздо благоразумнее было бы как можно скорее исчезнуть из его поля зрения. Конец терзавшим меня противоположным стремлениям положил он, договорившись встретиться со мной через несколько дней.
      – Я много слышал о вас, – улыбнулся он на прощание. – И был уверен, прошу меня простить, что вас здорово приукрасили. Теперь же, напротив, вас недооценили. Разрешите выразить вам мое искреннее уважение и восхищение.
      Я не совсем поняла, что он хотел сказать, но это было неважно. Главным был сам факт, что он жил на свете и что мне предстояла встреча с ним. Это позволяло смотреть в будущее с надеждой. Поручик тщательно обыскал мою квартиру и официально заявил, что бомба не обнаружена. Первый раз после долгих мучительных месяцев я легла спать спокойно, как самый обыкновенный гражданин ПНР.
      Через четыре дня меня известили, что мои знакомые сидят в заключении, а замок Шомон конфискован и вновь передан в собственность государства, шеф же дал деру и продолжает наслаждаться свободой. Впрочем, наслаждение весьма относительное, так как власти преследуют его по пятам, и теперь вместо меня он выступает в амплуа загнанного зверя. На всякий случай я пока отказалась от предложения выехать во Францию.
      Дьявол исчез. В душе моей расцветала робкая надежда, что я его больше никогда не увижу.
      На следующий день после того, как мне сообщили все это, меня вызвал к себе полковник.
      – У меня для вас две новости, – начал он как-то неуверенно. И замолчал. Похоже, не знал, с чего начать.
      – Начните с плохой, – посоветовала я. – Ведь наверняка из двух ваших новостей одна хорошая, а другая плохая. Так всегда бывает. Не люблю неизвестности. Всегда первой ходила на экзамены.
      – Вы правы, – вздохнул полковник. – Неприятная новость неприятна и для меня. Вроде бы и опыт работы есть, а вот случаются же такие неожиданности. Я был уверен, что все это вы напридумывали, как свойственно женщинам, а вот, поди ж ты, вы оказались правы.
      – Что он сделал? – Я как-то ни минуты не сомневалась, что речь идет о Дьяволе.
      – Сбежал за границу. Улетел вечерним самолетом в Париж в тот день, когда мы тут разговаривали. Откровенно говоря, я этого не предусмотрел. Его разыскивали по всей стране. Машину он продал еще раньше, но ездил на ней до последнего дня – с согласия нового владельца, так как тот приобрел ее по дешевке. Только вчера мне пришло в голову начать проверку на пограничных пунктах… Ну и вот. Загранпаспорт у него давно был готов, на границы не поступало распоряжения о его задержании…
      – Что он смылся, это понятно, – прервала я. – Но вот что продал машину по дешевке… Не могу поверить, такое на него не похоже. Чтобы он что-то продал по дешевке?!
      Полковник пожал плечами:
      – А что ему в этой мелочи? Подумаешь, на несколько тысяч больше или меньше… – Он спохватился и заговорил о другом. – Я не понимаю, зачем он вообще бежал.
      Ведь ему ничего не грозило. Официально он никакого преступления не совершил, самое большее, что ему можно было инкриминировать, – разглашение служебной тайны, да и то скорее в этом можно было бы обвинить меня. Вас он не убил… извините…
      – Пустяки. Вы уж его простите, он старался как мог…
      – Ему можно было бы инкриминировать соучастие в покушении на вас в Пальмирах, но, во-первых, нападение так и не состоялось, а во-вторых, нет никаких доказательств его участия, кроме показаний двух подозрительных личностей. Ему ничего не стоило бы опровергнуть наше обвинение. И за каким дьяволом он удрал за границу? Правда, выехал он легально, ничто не мешает ему вернуться.
      – Он не вернется, – твердо заявила я. – Наверняка что-то произошло, о чем мы не знаем. Я хорошо изучила этого человека и убеждена, что из-за женщины он бы на это не пошел. Уехал он не из-за нее. Что-то еще должно было случиться.
      Полковник как-то странно посмотрел на меня. Я немедленно отреагировала:
      – Я знаю, о чем вы подумали. Что я себя утешаю: дескать, потеряла его не из-за бабы, дескать, были какие-то более важные причины, а не просто банальная любовная история.
      – Ну, не знаю… Не совсем так. Видите ли, она выехала раньше. У нас не было оснований ее задерживать, но там ее уже арестовали. А его с ней не было. И вообще они не встретились. Кто знает, может, вы и правы.
      Мне были неясны причины, по которым полковник выражался так туманно и осторожно, но сейчас я не стала их выяснять.
      – Мне все равно, – сказала я. – Пусть делает что хочет, меня это не касается. А какая вторая новость?
      – И в самом деле хорошая. Удалось найти ту карту, о которой вы говорили. И напали на след вашей симпатии.
      – Шефа?
      – Шефа, кого же еще. Вот-вот схватят его в Багдаде. А поскольку вы отказались ехать во Францию, спрашивают, можно ли рассчитывать на беседу с вами завтра около полудня. То есть просим вас прибыть сюда завтра к двенадцати.
      – Полковник, ну зачем вы так переживаете? – с ласковым упреком спросила я. – Ведь это, в конце концов, меня оставили с носом, это мне надо переживать.
      – Ах, оставьте, – вдруг разозлился полковник. – Это меня обвели вокруг пальца, меня, старого, опытного волка. Ну хватит, приходите завтра, сейчас я занят!
      Прибыв на следующий день в управление, я увидела на стоянке машин черный «БМВ-2000», и у меня почему-то сразу поднялось настроение. Прежде чем войти к полковнику, я посмотрелась в зеркало.
      Лысого не было, как видно, пальмирский знакомый приехал один. Он показал мне большой фотоснимок:
      – Та самая карта?
      – Та самая.
      С волнением рассматривала я знакомую карту, ее параллели и меридианы, обозначенные без всякой последовательности. На мгновение рядом с картой появился призрак шефа – нечеткий и уже нестрашный.
      – Ну как, вы согласны сообщить нам, что сказал покойник?
      – Вы хотите услышать его слова по-французски или предпочитаете в переводе на польский?
      – Будьте любезны – дословный текст, так, как он говорил.
      Я закрыла глаза, и передо мной предстала комната, полная табачного дыма. Я опять увидела голову умирающего на моей сетке…
      – Все сложено сто сорок восемь от семи тысяча двести два от «Б» как Бернард два с половиной метра до центра вход закрыт взрывом связь торговец рыбой Диего па дри… – Открыв глаза, я прибавила – Сразу предупреждаю вас, что я понятия не имею, что такое «па дри». Думала над этим много, ни к чему не удалось подогнать. Может, он просто не закончил слово.
      – Ведь это ж надо, как вы все запомнили! – удивился полковник.
      Пальмирский знакомый пришел в сильное волнение:
      – Как вы сказали? «Связь торговец рыбой»… О Боже! Я ничего не понимала:
      – А что? Покойник именно так и сказал. Это были его последние слова. Может, он упомянул своего помощника, который вместе с ним доставлял сокровище в горы…
      – Ничего подобного! – в радостном возбуждении вскричал пальмирский знакомый. – Это некий Диего Падрильо, действительно торговец рыбой, единственный связной с гангстерами в Северной Африке. Как раз то связующее звено, которого нам недоставало! Прошу прощения, я вас на минуту оставлю, надо немедленно передать эту неслыханно важную информацию. Я сейчас вернусь!
      Он выбежал из комнаты. Мы с полковником посмотрели ему вслед, потом друг на друга. Полковник покачал головой.
      – Откровенно говоря, я не понимаю, как вы умудрились остаться в живых. Люди расплачивались жизнью и за значительно менее ценные сведения. Ведь, в конце концов, гангстеров переловили только благодаря вам! Поистине вы сидели на бочке с порохом. Ничего удивительного, что вы страдали манией преследования. Нет, на их месте я бы во что бы то ни стало вас прикончил!
      – Весьма признательна, – сдержанно поблагодарила я. Полковник не унимался:
      – Вот что мне… пришло в голову… Не один год я здесь работаю и заметил, что случай играет гораздо большую роль, чем мы склонны предполагать. Вся эта заваруха, которую вы устроили…
      – Что?!
      – Ох, прошу прощения. В которую вас втянули. Так вот, вся эта заваруха, говорю я, вызвана стечением обстоятельств, которые никто не мог предвидеть. Ведь с чего все, собственно, началось?
      – Может, с моего парика? – высказала я предположение.
      – Нет. Я много думал над всем этим. Ведь Бернарда застрелили. Это что, было запланировано? Неужели шеф такой дурак или безумец? Велеть убрать единственного человека, знавшего, где спрятаны сокровища! Расскажите, пожалуйста, поподробнее, как все происходило.
      И опять у меня перед глазами возникла большая комната, полная табачного дыма, и дикий взгляд человека, стреляющего в лампу. В самом деле, как-то глупо все получилось. Эту тему мы обсуждали с полковником до возвращения пальмирского знакомого. Тот пояснил нам:
      – Это был действительно случай, глупейший случай.
      Стрелявший никак не был связан с гангстерами. Азартный игрок, наркоман, психопат, который в тот вечер проигрался вдрызг. Потом, в полиции, он плакал, нес какую-то ахинею, твердил, что, если бы не полиция, он бы отыгрался. Стрелял, будучи в невменяемом состоянии. Такие люди способны на все.
      Мы с полковником слушали с большим интересом рассказ сотрудника Интерпола.
      – В свою очередь, – продолжал тот, – шеф тоже отличался известной патологией. Он обладал несомненным талантом организатора, но всем его начинаниям была свойственна одна общая черта – все они были сопряжены с неоправданным риском. Короче говоря, был у него такой пунктик, а постоянные успехи вскружили ему голову, и он уверовал в свою непогрешимость и гениальность. Мне становится страшно при мысли, что он мог вас продержать многие годы в том жутком подземелье!
      – Мне тоже, – согласилась я.
      – А почему вы говорите о шефе в прошедшем времени? – поинтересовался полковник.
      – Мне сообщили, что сегодня в шесть утра его задержали. При этом он застрелил полицейского, так что наверняка легко не отделается… Может быть, теперь уважаемая пани согласится совершить небольшую экскурсию?
      Он склонился над фотографией карты и принялся ее изучать, используя полученные от меня данные.
      – Я немного знаю эти края. Район труднодоступный, придется пользоваться вертолетами. Ведь это же очень интересно, неужели вам не хочется увидеть все самой?
      Как видно, я уже немного отошла, и в моей измученной душе что-то шевельнулось.
      – Не знаю… Может, и в самом деле? А по дороге я бы заскочила в Копенгаген – освободить Алицию от моих вещей и принести извинения начальнику на моей бывшей работе.
      – Подумайте, подумайте, – подбодрил меня полковник. – Все выездные формальности улажены, ехать можете в любую минуту.
      – Что-то уж очень хочется вам избавиться от меня. Прямо подозрительно… Впрочем, удивляться тут нечему. Ладно, я подумаю.
      – Настоятельно рекомендую поехать. – Полковник стоял на своем. – А теперь… Не хотелось бы быть невежливым и просить вас удалиться, но кажется мне, что вам хотят что-то сообщить наедине.
      Пальмирский знакомый поднялся.
      – Вы правы, мы не будем больше отнимать у вас время, полковник. Большое спасибо за все. А вы, – он обратился ко мне, – вы смогли бы поехать со мной?
      Глупый вопрос. Ясно, что смогла бы. Такое доверие внушал мне этот человек, что в его обществе я бы не только безропотно отправилась в Пиренеи за сокровищами, но и вообще на край света без всяких определенных целей. Уже целые века ни к кому не испытывала я такого доверия и никто не внушал мне такого чувства безопасности, как этот, в сущности, совершенно посторонний человек.
      Без колебаний приняла я его предложение отправиться в гостиницу, в которой он остановился. Было ясно, что еще не все сказано и что осталось еще что-то, касающееся только меня. Я молча наблюдала, как он достал микроскопический магнитофон, лента которого была похожа на сплющенную нитку. Потом сел рядом и посмотрел на меня.
      – Я много слышал о вас. Повторяю это еще раз. Мне кажется, что я вас хорошо знаю и, пожалуй, не ошибусь, если скажу, что вы в любом случае предпочитаете правду.
      – Предпочитаю, – подтвердила я и уже поняла, что последует за этим вступлением. – И даже самую горькую правду.
      Он кивнул головой и достал сигарету.
      – Вот я и подумал, что вы должны все знать. Миссия моя очень неблагодарна и нелегка. Весьма. По очень важным причинам мне бы хотелось, чтобы на моем месте оказался кто-нибудь другой. Очень хотелось бы, но вот так получается, что именно мне придется это вам сообщить.
      Я смотрела на его худое лицо с неправильными чертами и темными живыми глазами. Какая у него хорошая улыбка! И эти полные сочувствия и понимания слова. Да, у этого человека есть душа. Душа! Я уже и не чаяла найти ее в мужчине…
      – Минутку, – перебила я его. – По каким причинам?
      Он посмотрел на меня, я посмотрела на него, и уже не было нужды в каких-либо объяснениях.
      – В таком случае я, пожалуй, готова отказаться от правды. – Я выпалила это прежде, чем поняла, что не следовало такого говорить.
      На лице его вспыхнула улыбка.
      – Ну, теперь уж у меня развеялись последние сомнения, что вам следует это знать. Я рад, что вы именно такая.
      Я не стала уточнять, какая именно, и не стала его разубеждать. Пусть думает, что я какая-то особенная, пусть не сразу разочаруется во мне. И чем дольше продлится его заблуждение, тем лучше.
      – Ну, тогда я слушаю.
      – Этот прибор, – сказал он, указывая на магнитофон, – был установлен в машине Мадлен. Он включался автоматически, когда водитель занимал место и одновременно открывалась правая дверца. Мы руководствовались соображением, что пассажир, как правило, садится в машину справа, а водитель в одиночестве не разговаривает. Тогда у нас еще не было контакта с вами. И поэтому мы пытались таким путем получить информацию. Сами понимаете, здесь записаны только обрывки разговоров. Мадлен прибыла в Польшу сразу же после вашего бегства на яхте и немедленно установила связь с вашим… другом.
      – Не уверена, что это слово сюда подходит, – заметила я.
      – Я тоже не уверен. Так вот, ей поручили собрать все сведения о вас. Вы знаете, что никаких сведений не было. Как только вас обнаружили во Франции, ее отозвали, но она не сразу покинула Польшу. А задержалась здесь на свой страх и риск, вызывая тем самым недовольство шефа.
      – А кем она, собственно, была? Любовницей шефа?
      – И это тоже. Главная же ее роль в гангстерской шайке – выполнять задания, с которыми мужчина не справился бы. Во второй раз она прибыла сюда после вашего бегства из замка Шомон и оставалась до самого последнего времени. Она была уверена, что со своей внешностью добьется всего, но просчиталась. Вот эти записи относятся к самому последнему периоду. Хотите послушать?
      – Хочу.
      Он что-то покрутил в маленьком магнитофоне, раздался тихий щелчок, и послышался голос, слегка приглушенный шумом двигателя:
      – Что случилось?
      Вопрос был задан по-немецки. Голос принадлежал женщине.
      – Я получил известие…
      На сей раз говорил Дьявол. Тоже по-немецки.
      – Какое известие? Говори же! Пауза. Слышнее стал шум мотора.
      – А что я получу?
      – …перестань! Получишь сразу все! Но сначала надо ее найти!
      – Она нашлась. Что я получу за то, что сообщу, где она находится.
      Пауза.
      – Что хочешь? Опять пауза.
      – Десять тысяч. И подтверждение о перечислении суммы.
      Из-за шума мотора нельзя было расслышать, о чем они говорили дальше. Потом пробился голос Дьявола: —…хочу увидеть эти деньги.
      – Хорошо. Завтра получишь подтверждение. Какой банк?
      – Лионский кредит.
      – Хорошо. Говори!
      – Послезавтра… через границу в Колбаскове… бежевым «ягуаром» через Берлин…
      – Это точно? Откуда ты узнал?
      – Полчаса назад она звонила из Нанси…
      Опять усилился шум мотора, трудно было разобрать отдельные слова. Из того, что удавалось понять, можно было сделать вывод, что в машине обсуждался вопрос, как добраться до Колбаскова. Кажется, они договорились ехать на ее машине.
      Молча наблюдала я за тем, как представитель Интерпола менял пленку. Противоречивые чувства бушевали во мне. Возмущение и удовлетворение, жалость и отвращение, ненависть, горечь и надо всем этим радостное чувство, что сброшена неимоверная тяжесть.
      Опять щелчок, шум мотора и обрывки разговора.
      – …вы нарушили условие… – В голосе Дьявола звучала обида.
      – В чем дело? – Это был недовольный голос Мадлен. – Деньги ты получил? Получил! Чего тебе еще надо?
      – …стреляли. На такой скорости… верная смерть… Опять какие-то помехи.
      – …не будь ребенком. – Это говорила Мадлен. – Ты же знаешь, что она должна погибнуть.
      – Я ничего не хочу об этот знать! Больше я не могла выдержать.
      – Он продал меня за десять тысяч! Чего? Злотых?! Пальмирский знакомый вздрогнул и выключил магнитофон.
      – Нет, – спокойно ответил он. – За полмиллиона долларов.
      Я немного успокоилась. Что ж, вполне приличная цена. Свинство, наверное, с моей стороны, что я так упорно цеплялась за жизнь. Закурив сигарету, я жестом попросила продолжать прослушивание.
      Очень сильно что-то трещало, шумело, но тем не менее удалось разобрать отдельные слова. Сначала они торговались из-за суммы, которая причиталась Дьяволу. Потом он с торжеством сообщил ей информацию о Родопах. При этом скрыл придуманные мной пятнадцать метров вниз, заявив, что о деталях сообщит на месте. Потом я узнала, как именно предстояло мне погибнуть в Пальмирах, и мое живое воображение тут же представило горящую автомашину и меня в ней. Очень неприятно стало. Потом они поссорились – я не поняла, из-за чего. Речь шла о каком-то обмане, но было неясно, чувствует ли она себя обманутой, так сказать, в личном плане, или это был обман служебный.
      Пальмирский знакомый выключил магнитофон. Мы долго молчали. Мне надо было собраться с мыслями и привести в порядок свои чувства.
      – Мне казалось, что вам следовало знать об этом, – тихо сказал он.
      – Правильно казалось. Да я, признаться, чего-то в таком духе и ожидала. Приятно сознавать, что раскусила человека. И на чем они там порешили в конце концов?
      – На десяти тысячах, которые ему уже перечислили на его счет. Остальное должны были выплатить после того, как клад окажется в их руках. Ясно, что из этого ничего не получилось. На вашей смерти настаивала Мадлен. Шеф собирался посадить вас под замок и держать до тех пор, пока не убедится, что вы сказали правду. В тот момент, когда я наливал вам бензин, он был уже в Родопах. И скоро понял, что вы их обманули, поскольку со своими координатами угодили как раз на перекресток двух дорог. Не автострад, но все-таки шоссе.
      – А мне казалось, что я попаду рядом, – меланхолически заметила я и, указывая на магнитофон, спросила – Полковник знает об этом?
      – Да, но, надеюсь…
      – Пустяки, – перебила я. – Понятно, почему он был в плохом настроении и почему уговаривал меня уехать. Мне полезно рассеяться после такого удара. А вид алмазов будет способствовать исцелению разбитого сердца.
      – Не думаю, что алмазы – лучшее лекарство для вашего сердца.
      – Я тоже не думаю. Но поглядеть на них могу. Пожалуй, хорошо, что вы предлагаете мне съездить туда.
      Поколебавшись, я решилась на откровенность:
      – Очень долго мне казалось, что меня многое связывает с этим человеком. Я хорошо изучила его и мирилась с тем, что он начисто лишен каких-либо человеческих чувств. Представьте, насколько неожиданным явилось для меня открытие, что в нем таки пробудились чувства, что он готов был совершить преступление ради любви к женщине. Это представлялось мне совершенно невозможным, и, как выясняется, я была права. Несчастная Мадлен – попросту очередная обманутая дурочка. Я даже не питаю к ней злости, мне ее жаль. Зато испытываю полнейшее удовлетворение – чувство не очень-то похвальное, но очень полезное для нервной системы…
      Выкладывая все это, я в то же время сознавала, что дело обстоит не совсем так, как я говорю. Какое там разбитое сердце! Измена Дьявола не была для меня неожиданностью. Я должна была примириться с его равнодушием ко мне по крайней мере уже три года назад. И умом, и сердцем я это сознавала и тем не менее питала все еще какую-то неясную надежду, что свойственно каждой женщине. И хорошо, что на меня это свалилось именно сейчас, сразу же после этой сумасшедшей истории, как бы резко отделившей всю мою прежнюю жизнь от той, которая мне еще предстоит. Прошлое подохло, и черт с ним! Нельзя два раза войти в одну и ту же реку… Тут я услышала, что он говорит:
      – …ну и как, вы решились? Через неделю отправится экспедиция за сокровищами. Хотите, я подожду два-три дня, чтобы мы поехали вместе. Но может быть, вам сейчас неприятно мое общество? Может, вы предпочли бы какое-то время вообще обходиться без общества?
      – Мне кажется, – сказала я, подумав, – что мое настроение начинает понемногу меняться. Я становлюсь более общительной. Пожалуй, полковник прав – мне сейчас очень кстати небольшая развлекательная прогулка. И для здоровья полезна. А не буду ли я вам мешать?
      – О, вам совсем не к лицу лицемерие, – живо отозвался он. – И не думаете ли вы, что я буду лично извлекать сокровища? Этим займутся компетентные лица. А мне положен отпуск. И я как раз собирался сообщить вам, что приобрел конфискованную яхту «Морская звезда». Немного ее побило о скалы, но совсем немного. Сейчас ее ремонтируют. Вот я и подумал… может быть, вы не против того, чтобы отправиться на ней в рейс? Плыть не спеша, туда, куда захочется…
      Передо мной открылось залитое солнцем безграничное пространство воды и неба. Я вновь слышала божественные звуки волн, разрезаемых носом быстро несущейся яхты. Растаяли стены, потолок и пол номера в гостинице «Европейской», и вместо них появилась застекленная рубка яхты, а под ногами я вновь ощутила палубу, покачивающуюся на длинной атлантической волне.
      И прежде чем я успела сдержаться, я услышала собственный голос, в котором звучали надежда и радость:
      – А вы сумеете найти там автопилот и включить его?!