Шифр "Х"

Сигареты и продукты мне привезла на другой день донельзя взволнованная Янка, я попросила ее об этом по телефону. Приехав, она заявила, что тут ошивается некий мерзавец, который следил за ней.

– Где ошивается?

– Да тут, у тебя на лестнице, выше этажом. Я звоню в твою дверь, а он выставил рожу и смотрит. Нет, я так не могу, я человек нервный. Кончай, пожалуйста, все эти штучки.

– Я бы рада, да не знаю как.

– Но ведь я теперь боюсь выйти!

– Так не выходи. Я, может, тоже боюсь.

– Но мне же надо домой!

В конце концов за ней приехал муж, которого я в квартиру не впустила. Не впустила также и человека, который пришел снимать показания электросчетчика. Ему пришлось поверить мне на слово и записать ту цифру, которую я назвала. Не впустила я и приходящую домработницу, которую хорошо знала, и незнакомого мне человека, выдававшего себя за работника телефонного узла и очень настаивавшего, чтобы я его впустила. Одиннадцать раз мне звонили разные лица и под разными предлогами пытались выманить меня из квартиры, причем дважды в ответ на требование назвать пароль вешали трубку. На третий день появился Дьявол.

– Я желал бы получить свой чемодан, – холодно заявил он.

– Сразу надо было забирать! – огрызнулась я.

– Но раз уж я не забрал, будь так любезна и отдай мне его теперь.

– Хорошо, я спущу его тебе на веревке с балкона.

– И устроишь представление для всей улицы? Хватит валять дурака. Я могу не входить, выставь его на лестницу.

На меня опять, как видно, нашло умственное затмение, ибо я отправилась за чемоданом, оставив дверь закрытой лишь на цепочку. Когда я вернулась, волоча чемодан, в дверях уже был не Дьявол, а какойто незнакомый тип. И этот тип пытался перерезать цепочку ножницами для железа. При этом он так поставил ногу, чтобы я не могла захлопнуть дверь.

При виде его я выронила чемодан. Единственным орудием, оказавшимся под рукой, была та тяжелая штука, которую мои сыновья поднимали, когда делали зарядку. Если не ошибаюсь, эту штуку называют гантели. Они лежали на скамейке в прихожей, у самой двери.

Схватив гантели, я изо всей силы стукнула по доступному для меня фрагменту взломщика. Лопнула надрезанная цепочка, и гантели свалились ему на ногу. Заорав не своим голосом, он от боли отдернул ногу, и я тут же захлопнула дверь. Замок я заперла так, чтобы его нельзя было открыть снаружи. А его тут же попытались открыть. Без сил опустившись на скамейку, я слушала, как они возились с замком. Потом все стихло.

Наглость Дьявола была поистине безгранична. Через несколько минут он позвонил из автомата и, ни словом не упоминая о происшедшем, потребовал чемодан. Мне очень хотелось сбросить чемодан ему на голову, но меня удержало опасение, что повреждение чемодана даст ему повод и впредь не оставлять меня в покое. Он может, например, подать на меня в суд, призвав в качестве свидетелей тех людей, которые будут наблюдать момент сбрасывания чемодана с четвертого этажа. Поэтому я поступила подругому: нашла моток веревки, привязала веревку к ручке чемодана и без особого труда спустила его с балкона, не вдаваясь ни в какие объяснения.

Когда я занималась спуском чемодана, у меня была возможность обозреть ближайшие окрестности моего дома, и я заметила, что напротив, на газоне, какойто человек чинил «сирену», лежа под машиной. Другой сидел на траве рядом и с мученическим выражением на лице подавал первому инструменты. Оба с радостью бросили работу и с большим интересом наблюдали за моими манипуляциями с чемоданом, после чего с большой неохотой вернулись к прерванному занятию. Тоже мне, нашли развлечение! Будь под рукой граната, я швырнула бы в них!

Разорванную цепочку я соединила куском толстой проволоки – хорошо, она нашлась в квартире. Я понимала, что это совершенно недостаточные меры безопасности, и принялась за поиски дополнительных средств. В результате поисков в буфете была обнаружена большая и тяжелая колотушка для отбивания мяса на очень длинной ручке. Кроме того, я приготовила большой кусок ваты, завернутый в марлю. Это на тот случай, если они хитростью заставят меня приоткрыть дверь на длину цепочки и через щель попытаются воздействовать на меня какимнибудь химическим средством, распылив его. Думаю, что вышеупомянутая маска если не полностью обезопасит меня от воздействия усыпляющего или наркотического газа, то, во всяком случае, значительно ослабит его действие.

Вооружившись наступательным и оборонительным оружием, я почувствовала себя более уверенно. За три дня, проведенные в добровольном домашнем заточении, я дошла до ручки. Скопившееся во мне раздражение требовало выхода, и я с готовностью бросилась к телефону, когда он зазвонил.

– Двадцать четыре восемнадцать, – сказал незнакомый голос. – Полковник просит вас прибыть к нам. Приехал человек из Интерпола. Полковник велел сказать, что настоящий. Сейчас они с полковником в городе, но через час будут ждать вас в «Гранде».

– Дудки, – невежливо ответила я.

– Как, простите?

– Дудки. Пусть ждут, если им так хочется, но я не приеду. Я же говорила, что не выйду отсюда!

Через десять минут он опять позвонил:

– Двадцать четыре восемнадцать, а если они с полковником приедут к вам?

– Если согласны разговаривать на лестнице, пусть приезжают. В квартиру никого не впущу.

– Тогда приезжайте вы. Мы дадим вам сопровождающих.

– Подавитесь своими сопровождающими…

В состоянии крайнего душевного напряжения ожидала я весточки от Алиции, твердо решив никому не верить, пока не получу доказательств, что этот человек послан ею. Ярость бушевала во мне, как в действующем вулкане.

Через полчаса позвонили в дверь. Закрыв лицо маской и взяв в руки колотушку, я подошла к двери, полная решимости пустить ее в ход при малейшем подозрительном движении. Так как от Алиции попрежнему не было никакой вести, у меня были все основания полагать, что это опять гангстеры – как видно, у них не осталось времени, и они идут вабанк.

За дверью оказался незнакомый человек. Так я и думала!

– Чего надо? – невнятно произнесла я, так как вата порядкомтаки мешала.

– Я от полковника Едлины, – сказал незнакомец, глядя на меня с удивлением. – Двадцать четыре восемнадцать. Буду вас сопровождать.

– Поищите себе другую компанию. Вот если бы тут, на лестнице стоял полк солдат в полном обмундировании, я, может быть, и вышла. Да и то, если бы с ними был сам Циранкевич, потому что только его я хорошо знаю в лицо. Так что привет! Марш в Родопы!

Прежде чем он успел ответить, я захлопнула дверь. Вскоре по телефону возобновились переговоры и уговоры. Мне предлагались на выбор две возможности: или полковник приезжает ко мне, или я к полковнику. От визита его ко мне я тут же отказалась категорически: ведь этот несчастный человек, которого обманывают на каждом шагу, – я, разумеется, имею в виду полковника – не сможет явиться ко мне в сопровождении всего своего отдела. С ним будут один или два человека, разумеется, бандиты, которым он полностью доверяет, а они прикончат здесь и его, и меня.

Из двух зол лучше уж мне ехать к нему. Но не в «Гранд» же! Наконец позвонил сам полковник:

– Я все понимаю, но так не может дальше продолжаться. Мне доложили, что вы никого не желаете впускать в квартиру. Не желаете вы также приехать в «Гранд».

– …и силой вы меня отсюда не вытащите, – дополнила я.

– Так что же вы предлагаете?

– Так и быть, я пойду на большой риск и сама приеду к вам, но только в Главное управление и только после того, как предварительно сама позвоню вам туда. Больше я не попадусь на удочку. Позвоню сама. Надеюсь, телефонная книга не была подделана два года назад в предвидении теперешних событий и номер вашего телефона в ней настоящий. Но прошу учесть, что всякого, кто по дороге попытается приблизиться ко мне, я бью без предупреждения. Чтобы потом не было претензий.

– Ладно, бейте. В управлении я буду через пятнадцать минут. Звоните и приезжайте, но не подводите. Дело неотложное!

Выждав пятнадцать минут, я позвонила в управление. Коммутатор сразу соединил меня с нужным номером. Несколько гудков, и вот в трубке послышался несколько запыхавшийся голос полковника:

– Фу, еле успел. Пришлось бежать по лестнице. Какие еще физкультурные упражнения запланированы у вас для меня?

– Пока не знаю. Ладно, приеду.

– У вашего дома находятся двое наших людей. Не бейте их. Впрочем, они предупреждены и будут держаться на расстоянии. Жду.

Уже стемнело. Лестница была освещена. С ножом в одной руке и колотушкой в другой я впервые покинула квартиру после трех дней сидения взаперти. Оружие мешало мне запереть дверь, но я както ухитрилась это сделать и спустилась вниз. Как же теперь мне отключить противоугонное устройство в машине, не выпуская из рук ножа и колотушки? А тут еще сумка в руках.

Переложив оружие в левую руку, я принялась правой шарить под задним крылом и, разумеется, прикоснулась ключом к кузову. Раздался истошный вой, я сама испугалась и, забыв всякую осторожность, быстро отключила установку. Вой прекратился. Осмотревшись, я увидела на другой стороне улицы двух мужчин, тех самых подозрительных типов. Они стояли возле своей уже отремонтированной «сирены» и внимательно наблюдали за мной. Хотя уличные фонари светили слабо, я на всякий случай грозно поглядела на них и села в машину. Сложив свое оружие на коленях, я тронулась в путь.

Следом за мной двинулась «сирена». Пожав плечами, я сильно нажала на газ. Расстояние между нами должно было резко увеличиться, но, глядя в зеркало заднего вида, я убедилась, что ничего подобного не произошло. «Сирена» не отставала от меня. Странно.

Я проверила ручной тормоз, не затянут ли он случайно. Потом опять посмотрела назад, и тут чтото внезапно упало на мостовую прямо передо мной. И я это чтото переехала.

Мне стало нехорошо. Неужели человек? Никогда в жизни не наезжала я на человека. Раз переехала курицу, так и то несколько дней была не в себе. Дальше я действовала уже автоматически, забыв обо всем на свете.

Пяти метров мне хватило, чтобы остановить машину. В этом месте дорога шла с небольшим подъемом вверх, и меня занесло поперек мостовой. Оставив машину включенной на первой скорости (не знаю, когда я успела включить), я выдернула ключи зажигания и выскочила из машины, на ходу подхватив покатившуюся с колен колотушку.

Не знаю, что бы я сделала, если бы то, что я переехала, оказалось человеком. Но это был не человек. Это была доска, тщательно обмотанная тряпками. Я ее хорошо разглядела при свете уличных фонарей. Я чувствовала, что вотвот потеряю сознание. У меня не было сил подняться, и я продолжала стоять на коленях посреди мостовой, склонившись над проклятой доской. Какойто человек подбежал ко мне, взял под руку и попытался поднять.

– Скорей! – прошептал он мне на ухо.

Все еще находясь в шоковом состоянии, я не сопротивлялась, когда он потащил меня к «ягуару». Вдруг до моего сознания дошло, что за рулем моей машины сидит какойто незнакомый человек. Тот, что тащил меня, попытался разжать мой судорожно сжатый кулак, чтобы извлечь ключ от зажигания. Из «сирены», затормозившей перед кучей тряпья, выскочили двое.

Тошнотворная слабость, овладевшая мной, вдруг мгновенно испарилась. Ей на смену пришло ставшее уже привычным состояние бешеной ярости. Одним движением вырвалась я из рук удерживавшего меня негодяя и с криком: «Прочь, свинья!»– изо всех сил огрела его колотушкой.

Он попытался уклониться, но я всетаки попала, да так, что загудело. Правда, что именно загудело, не знаю, а выяснять было некогда. Расправившись с одним, я, как разъяренная фурия, двинулась на того, кто сидел за рулем. Оглушенный негодяй, немного оправившись, попытался меня удержать, схватив за воротник жакета. Удержать меня, однако, в тот момент не смог бы никто. Что ткань! Я была способна разнести в клочья стальную броню. Оставив воротник в руках негодяя, я замахнулась на сидящего за рулем, но тот не стал ждать и, сжавшись в комок, вывалился из машины через противоположную дверцу, так что мой удар пришелся, к сожалению, по пустому сиденью. Опять загудело, на сей раз непонятно что.

Тем временем к драке подключились подоспевшие из «сирены». Один из них сцепился с первым из нападавших, а второй попытался помешать мне сесть в «ягуар».

– Прочь! – опять завопила я и замахнулась колотушкой, но он не стал упорствовать и мгновенно исчез. Не проверив, есть ли кто под машиной, взревев мотором, я рванула с места.

В зеркальце я видела, что драка сразу прекратилась и проклятая «сирена» опять кинулась за мной. С ума сойти! Сигналя во всю мочь, с включенными фарами я ворвалась на Пулавскую, как четыре всадника Апокалипсиса, вместе взятые, и, заскрежетав тормозами, резко остановилась у подъезда Главного управления милиции. Из здания выскочили несколько привлеченных шумом милиционеров. Тут же подъехала и остановилась проклятая «сирена». С пеной у рта, преисполненная желанием немедленно разделаться с преследователями, я выскочила из машины и, подняв над головой колотушку, кинулась к ним со своим боевым кличем «прочь!» (както ничего другого не приходило в голову).

Не знаю, что бы я с ними сделала, но «сирену» как ветром сдуло – она мчалась от меня задним ходом. Я была полна решимости преследовать ее на своей машине. Тоже, наверное сгоряча, задним ходом. Но тут меня окружили люди, и я малость опомнилась. Во всяком случае, преследовать негодяев не стала и руку с оружием опустила.

– Вы к полковнику, не так ли? – робко спросил меня один из милиционеров.

Я хмуро кивнула, так как говорить еще не могла.

– Простите, – так же робко поинтересовался второй, – но почему вы прогнали отсюда нашу машину?

Теперь я уже была в состоянии говорить.

– Какую вашу машину?

– Ну, «сирену». Теперь они стоят вон там и боятся подъезжать.

– Перестаньте морочить мне голову! – отрезала я.

Заперев машину, я, сопровождаемая одним из милиционеров, направилась к полковнику. Встречные обращали на меня внимание, и неудивительно, так как выглядела я расчудесно: всклокоченная, воротник оторван, один рукав жакета разорван и – я не заметила когда – чулок на колене лопнул. В руке – колотушка, в глазах – безумие отчаяния.

В кабинете у полковника находился человек, лицо которого показалось мне знакомым. Ох, видела я его уже, точно, гдето видела. Я, как вошла, так и застыла на пороге, поправ не только хорошие манеры, но и элементарные правила вежливости.

– Этого мерзавца я знаю, – сквозь стиснутые зубы произнесла я, с ненавистью тыча колотушкой в сторону упомянутого мерзавца. – Вы думаете, кто это? – спросила я полковника.

Оба молча смотрели на меня, не в силах вымолвить ни слова. Так же молча полковник вопросительно взглянул на сопровождавшего меня милиционера.

– Разрешите доложить, ничего не понимаю, – поспешно отозвался тот. – Кажется, гражданка избила наших людей. Поручик сейчас придет.

Я сдвинулась с порога, пропуская вновь прибывшего. У него была рассечена губа, и он вытирал лицо носовым платком. Невзирая на травму, он почемуто улыбался.

– Что происходит? – спросил полковник. – Что все это значит?

– Предмет кухонной утвари в руках женщины – страшное оружие, – объяснил пострадавший и любезно поклонился мне. – Напрасно вы нас посылали, товарищ полковник, мы только зря потеряли день. Этой скалкой пани смогла бы разогнать целый батальон.

И, обратясь ко мне, добавил:

– Честное слово, когда здесь, на стоянке, вы ринулись на нас, у меня душа ушла в пятки. Никогда в жизни мне не было так страшно.

– Ведь я же вас просил не бить наших! – Полковник с упреком посмотрел на меня, и глаза его весело заблестели. – А теперь, – обратился он к своему подчиненному, – доложите, что случилось и почему гражданка в таком виде?

– Ее пытались задержать. Двое мужчин остановили машину, в которой она ехала, и попытались увезти ее, причем один уже сел за руль ее машины. Я не совсем понял, что произошло. – Тут он обратился ко мне – У них что, не было ключей от зажигания?

– Вот именно, – с мрачным удовлетворением подтвердила я. – Пытались вырвать их у меня. Как же!

– Так я и думал, но было темно, и я не все смог разглядеть. Мы ехали сразу за «ягуаром» и бросились пани на помощь, но она разогнала нападавших прежде, чем мы подоспели. Не убила же она их только потому, что при виде нас они сбежали. Я хотел помочь ей сесть в машину и узнать, не ранена ли она, но, так как она и меня хотела огреть своей деревяшкой, я счел за лучшее оставить ее в покое. Мы не смогли преследовать нападавших, так как нашей задачей было сопровождение гражданки. А знаете ли вы, – тут он опять обратился ко мне, – что мы изза вас чуть под трамвай не угодили?

– Ну что вы на это скажете? – спросил меня полковник со вздохом.

Я недоверчиво выслушала отчет поручика и решительно заявила:

– Все это враки. Он гнался за мной на «сирене». И мешал мне сесть в машину. И пусть объяснит, как это он умудрился не отстать от меня на своем драндулете. Или эти «сирены» у вас были понатыканы по всей трассе?

– Сказать? – спросил поручик полковника, который кивнул:

– Скажите. Иначе эта женщина не успокоится.

– На «сирене» установлен двигатель от «ягуара», – объяснил поручик. – Но, учтите, это служебная тайна, никто не должен знать. Ну и коекакие еще детали – сцепление, коробка скоростей, еще коечто. От «сирены» остался, по сути дела, только кузов.

– А подвеска? – поинтересовалась я неожиданно для самой себя.

– От «фольксвагена».

– И держится?

– Вроде держится. Приварили на совесть…

– Послушайте, давайте кончим с технической частью, – перебил его полковник. – Что будете пить – чай, кофе?

– Я напьюсь воды прямо изпод крана. Ну что, убедились? Я была права, когда не хотела выходить из дому. И меня не так легко переубедить. Но вернемся к присутствующим. Кто же этот человек, повашему?

– Помоему, это наш сотрудник. Сколько лет вы у нас работаете, майор?

– Четырнадцать, – улыбнулся майор, и тут я вспомнила, откуда его знаю. Мы вместе были на одной из городских конференций. Он тогда рассказал мне много интересного о деятельности контрабандистов.

– Ох, извините. – Я испытала нечто вроде укоров совести и решилась наконец сесть. – Ну хорошо, так и быть, дайте мне немного холодной воды и горячего кофе. Но чтоб все пили то же самое!

– Разрешите нам хоть воду не пить, – попросил полковник, и я вдруг почувствовала, что атмосфера разрядилась. Мир вроде бы приходил в норму, но пока в это трудно было поверить.

С гневом и возмущением рассказала я о событиях последних трех дней, хотя это и нелегко мне далось – столь сильно укоренилось недоверие ко всем на свете. Рассказала я и о роли Дьявола.

Присутствующим я лишь изложила факты и воздержалась от комментариев. Полковник слушал внимательно, веселый блеск в его глазах погас. Потом он взглянул на поручика.

– «Фольксваген» въехал во двор в шестнадцать ноль восемь, – доложил тот. – В машине два человека. До отъезда гражданки находились во дворе.

Полковник повел подбородком, и поручика как ветром сдуло.

Не знаю, откуда взялась секретарша в столь позднее время, но она принесла кофе для всех и воду для меня. Воду я выпила, а свою чашку кофе демонстративно заменила на чашку майора, дождавшись, когда он положил себе сахар и размешал его. Можно сказать, не успел человек и рта раскрыть… Глубокие корни пустила во мне подозрительность.

Под рукой у полковника звякнул звонок. Он нажал кнопку.

– Приехали, – приглушенным голосом информировал стол.

– Пусть войдут, – распорядился полковник и обратился ко мне – Прибыли представители Интерпола. Я лично ручаюсь за них. В состоянии вы с ними говорить или опять станете обижать их?

– Не знаю, – мрачно ответила я. – Посмотрю.

В комнату вошли два человека. Я знала обоих. Первым был весь отливающий розовым лысый боров, вторым – мужчина, который на Пальмирском шоссе налил бензин в мою машину.

Я проявила потрясающую выдержку. Никаких резких жестов, никаких обидных слов. Просто я медленно поднялась и отошла к креслу, стоявшему в углу у стены. Обеспечив безопасность тыла, я присела на подлокотник кресла. В правой руке я держала колотушку, в левой, лязгнув, открылся пружинный нож.

– Несколькими фразами я с ними обменяюсь, – холодно заявила я полковнику, – но отсюда я выйду лишь под эскортом вооруженных милиционеров. Этот лысый у меня уже в печенках сидит, а второй подвернулся мне под Пальмирами, там, где меня собирались пристукнуть. Бензинчик мне наливал! И вы хотите, чтобы я их приняла за сотрудников Интерпола и все им рассказала? Да я лишь потомуто и жива до сих пор, что не болтала! Пожалуй, и дальше помолчу.

– Да что же это такое! – в отчаянии воскликнул полковник и отер пот со лба. – Господа, я бессилен чтолибо сделать, – обратился он пофранцузски к вошедшим. – Мадам пришлось много пережить, этим объясняется ее… гм… странное состояние. Не знаю, что и делать. Боюсь, придется пригласить врача.

– Простите, может быть, разрешите попробовать мне? – тихо произнес попольски пальмирский проезжий.

Он с улыбкой взглянул на меня, и я вдруг вспомнила, как жутко выгляжу. Опасность опасностью, переживания переживаниями, драма в личной жизни своим путем, но ведь жизнь продолжается! Говорят, есть такие женщины, в присутствии которых мужчины вдруг сразу начинают чувствовать себя мужчинами, и наверняка должны быть мужчины, в присутствии которых каждая женщина осознает, что она прежде всего женщина. И ничего с этим не поделаешь! Настоятельная необходимость немедленно посмотреться в зеркало и полная невозможность сделать это окончательно испортили мое и без того не наилучшее настроение.

Отчаявшаяся, озлобленная, ожесточившаяся против всего света, я мрачно глядела на него и ждала, что он мне скажет.

– Ведь есть же на свете ктонибудь, кому вы полностью доверяете? – мягко и сердечно спросил он.

– Раздва и обчелся, – с горечью ответила я. – А если быть точнее, то именно два человека. Интересно, кто из них дал вам рекомендации.

– Зразы говяжьи поваршавски, – медленно произнес он. – И нельзя два раза войти в одну и ту же реку.

Воцарившееся молчание длилось долго, неимоверно долго. Я не верила собственным ушам. Медленно, с трудом, через толстую оболочку кошмара пробивался к моему сознанию смысл услышанного. Я чувствовала, как постепенно тает переполнявший сердце леденящий ужас и спадает то страшное напряжение, в котором я пребывала все это время. Меня душили с трудом сдерживаемые слезы, слезы невыразимого облегчения. Колотушка и нож вывалились у меня из рук, я всхлипнула, кинулась на грудь этому замечательному человеку и разревелась.

Пальмирский знакомый терпеливо держал меня в объятиях, а я рыдала ему в жилетку, судорожно вцепившись в отвороты его пиджака и с отчаянием думая о том, что мое лицо годится теперь лишь для того, чтобы сидеть на нем.

– Каким образом, – всхлипывая и сморкаясь в его носовой платок, с трудом выговорила я, – каким образом вы узнали о них?

– Вашего друга я знаю очень давно, так получилось, что он и мой друг. А с вашей подругой я познакомился несколько дней назад в Копенгагене. Насколько мне известно, она проявила поразительную дотошность в установлении моей личности.

Он смотрел на меня с улыбкой, тактично скрывая отвращение, которое в этот момент я не могла не вызывать. Лысый боров тоже дружелюбно и с интересом поглядывал на меня, хотя было видно, что он ничего не понимает. Полковник и майор проявляли доброжелательное любопытство. Мир вокруг меня с каждой секундой терял свой угрюмый облик и начинал сверкать и переливаться всеми цветами радуги.

С трудом заставила я себя оторваться от лучшего в мире человека.

– Зеркало! – простонала я. – Неужели в вашем управлении не найдется ни одного зеркала?

– Не знаю, собственно, с чего начать, – говорил пятнадцать минут спустя лысый боров, смущенно приглаживая светлые волосики, окаймляющие розовую лысину. – Пожалуй, лучше всего будет, если вы расскажете обо всем, что с вами произошло после того, как мы вас потеряли из поля зрения в Копенгагене.

Бесшумно наматывалась пленка небольшого магнитофона. Прекрасное настроение, в котором я пребывала, трансформировало все пережитое мной в увлекательные приключения. Время от времени меня прерывали, прося уточнить ту или иную деталь. Диспетчерскую в бразильской резиденции гангстеров мне пришлось изобразить на бумаге, электрифицированную карту тоже. Так еще раз пригодились навыки, приобретенные за годы учения.

– Вы и в самом деле не умеете плавать? – спросил полковник.

– Плохо. Но воду люблю, и, представьте себе, под конец я почти научилась управлять яхтой.

– Мы имели возможность убедиться в этом, – подтвердил лысый боров и вдруг весело подмигнул.

Лучший в мире мужчина рассмеялся и пояснил:

– Ведь это наши катера гнались за вами у берегов Испании. Мы получили сообщение, что там пройдет ваша яхта, и ждали вас, но потом… потом события развернулись так, что мы подумали, уж не контрабандисты ли это какие. Яхта шла неосвещенной…

Боже мой! А я собралась стрелять в них – не только из пулеметов, но даже из пушки! Я сообщила им об этом, и всем стало еще веселее. Потом я продолжила свой рассказ.

Когда я рассказала о том, как меня бросили в подземелье замка Шомон и каким образом я оттуда выбралась, на лицах присутствующих появилось выражение, которое мне трудно описать, – смесь недоверия с восхищением. Я же продолжала рассказывать дальше. Вот я добралась до сейфа шефа и его чудесной карты. Слушатели уже не могли усидеть на месте. Лысый боров из розового стал пурпурным.

– Шомон! – нервно восклицал он. – Шомон! Пять лет назад этот замок арендовало частное лицо. У нас не было никаких подозрений, никакой ниточки, ведущей к этому замку… Кто бы мог подумать?

Он вытащил из папки большой конверт и высыпал из него на стол множество фотографий. С одной из них на меня смотрело младенчески невинное личико патлатого, на другой было неизвестное мне здание среди пальм, на третьей – солидный благопристойный господин с сединой на висках, тот самый, что спрашивал понемецки, как это меня могли принять за Мадлен.

Было там много и других фотографий. Вот мягко покачивается на волнах, переливающихся солнечными бликами, чудесная яхта «Морская звезда». Я засмотрелась на нее и с ужасом почувствовала, как в моем легкомысленном сердце пробуждается желание опять услышать шум океанской волны, разрезаемой носом яхты, опять увидеть безбрежную даль моря, голубое небо, опять почувствовать мягкое колыхание океана. Да неужели мне еще было мало?!

– Шефа здесь нет, – сказала я, просмотрев все фотографии и отложив в сторону те, на которых были изображены знакомые мне лица.

Кроме шефа, не было там и красавца с глазами, напоминавшими отблески на скалах Лазурного грота. Признаюсь, я этому обрадовалась и не сочла необходимым информировать о нем Интерпол. У меня не было к нему никаких претензий. В конце концов, это не его вина, что я вбила себе в голову блондина. Если уж хотят, пусть ловят его без моей помощи.

На отложенные мной фотографии присутствующие набросились как коршуны. Меня удивило, сколько всего они еще не знали. Поразительно, до чего же хорошо была законспирирована такая большая гангстерская шайка! Шеф обладал несомненным организаторским талантом.

– И только сейчас вы нам рассказали обо всем этом! – в ужасе простонал лысый. – Почему вы не пришли к нам еще в Париже?

– Мне надо было немедленно скрыться, так как меня выследили у датского посольства, – пояснила я.

– У датского посольства? – Лысый немного подумал. – А, действительно, там был наш человек. Он видел, как вы входили. У него была ваша фотография.

– В самом деле? – Я изобразила вежливое удивление и оставила эту тему.

Вытащив календарик Дома книги, я продиктовала им записанные еще в Бразилии адреса и клички. Как я и думала, моя информация обрадовала их чрезвычайно. Лысый сиял собственным светом, пальмирский знакомый в возбуждении ходил по комнате, полковник не скрывал своего полного удовлетворения.

– Ну, теперь вы быстро с ними покончите, – сказал он представителям Интерпола.

– Думаю, что за неделю управимся, – ответил пальмирский знакомый. – Все говорит о том, что гангстеры действительно не отдавали себе отчета в том, как много знает пани Иоанна. Если мы теперь ударим сразу в нескольких направлениях… Но главное, что им не удастся добраться до своих сокровищ. Нам было известно, что они их гдето спрятали, но мы боялись, что они успеют их забрать. Теперь же положение гангстеров очень незавидное.

Лысый аккуратно собирал и складывал фотографии, документы и пленки с записями и все допытывался, не вспомню ли я еще чегонибудь. Я собралась было сообщить им слова покойника, но лысый удержал меня.

– Пока не надо. В настоящий момент это не самое главное. Пусть клад остается на месте. Данные, которые помогут нам найти клад, вы сообщите после того, как преступный синдикат будет ликвидирован. Сейчас же нас беспокоит еще одна проблема, но я понял, что и вы ничего о ней не знаете. У нас есть основания полагать, что в Северной Африке заново раскидывается сеть притонов, нелегальных игорных домов, но весь этот регион для нас недоступен. Сейчас мы бьемся над тем, как предотвратить эту опасность.

– Ну, все, что было в наших силах, мы сделали, – облегченно вздохнув, сказал майор. – Остальное уже зависит от вас. Желаем успеха.

Как только мы вернулись к нашей повседневности, мое радужное настроение несколько поблекло. Обращаясь к полковнику, я сказала:

– Все это прекрасно. Но не могли бы и вы коечто сообщить мне? Хотелось бы прояснить вопрос с Мадлен.

Пальмирский знакомый бросил на меня быстрый взгляд:

– Мадлен!

– Пани Иоанна интересуется этой дамой, так сказать, по соображениям личного характера… – запинаясь, начал объяснять полковник.

– Я знаю, – перебил его пальмирский знакомый. Наступило неловкое молчание. Что он знал? Откуда?