Я обрела способность двигаться. Гладильная доска стояла за шкафчиком в комнате прислуги, утюг находился рядом — на полочке. Я чуть было не помчалась поделиться радостным открытием с мужем, но к счастью меня остановила следующая трезвая мысль.

Утюг действительно был там, где должен, почему же он не мог его найти? Не знает, что в доме есть прислуга?… Допустим, что он никогда в жизни ничего не гладил, даже подштанников, допустим, о работе прислуги он не имеет понятия и вообще ею не интересуется, допустим, что утюг понадобился ему в первый раз… Порядок — возможно, он не знал, где он стоит. Искать он тоже имел право, но почему в таком страхе передо мной?!

Мысли смешались окончательно, понять этого не удавалось никак. Я подумала, может, он делает что-то нелегальное, мошенничает, жульничает, злоупотребляет, черт знает, что ещё, и боится, что Басенька все узнает. Этот звонок от Викторчака, когда он не хотел разговаривать при мне… А может, он знает, что Басенька это не я, то есть я это вовсе не Басенька, он не боится настоящей Басеньку, но боится подставной, а свои мысли, по неизвестным побуждениям скрывает, притворяясь, что принимает меня за свою настоящую жену, и боится, чтобы я не поняла, что он притворяется…

Я почувствовала, что избытка страха и его причин, сама того и гляди свихнусь. Я запуталась в рассуждениях. Что-то во всем этом было очень странно…

Выходя на прогулку, у подножия лестницы я столкнулась с этим несчастным, испуганным и нервным придурком, мне стало его немного жалко.

— Конечно, утюга ты не нашёл? — пренебрежительно спросила я. — Я же говорила, что он на месте. В комнате прислуги. Не знаю, где твои глаза и ум.

— Я не видел, — пробормотал придурок, хмуро посмотрел на меня и скрылся в кухне.

С прогулки я вернулась довольно поздно, ничего плохого не ожидала и полностью была занята единственной темой, а именно — размышлениями о жене блондина из автобуса. Я уже в третий раз встретила его в скверике, у меня создалось впечатление, что он шатается там по вечерам от того, что с ней поссорился. Другого повода для его прогулок я найти не могла.

Я открыла двери, вошла в прихожую и на пороге комнаты увидела мужа, угрюмого, надутого, глядящего на меня жутким взглядом. Он по-наполеоновски сложил руки и издавал какое-то странное булькающее бурчание. Я невольно остановилась, немного обеспокоившись и не зная, что это может значить. Муж внезапно сделал выпад ногой в прихожую.

— Негодяйка!!! — неожиданно громким басом зарычал он.

Я опешила. Я ожидала всякого, но не такого! Что на него нашло?! В полном ошеломлении я уставилась на него, не понимая причин такого странного поведения.

Муж убрал ногу, сделал выпад другой, это стало похоже на гимнастические упражнения, взмахнул руками, некоторое время казалось, что он пытается что-то вспомнить, наконец он погрозил мне кулаком:

— Шлюха!!! — для разнообразия дискантом завыл он. — Я знаю все!!! Я не дам марать своё имя по сточным канавам!!!

Я окончательно остолбенела. Ради бога, какие сточные канавы?! О чем речь, о грязи в скверике? Да, действительно, там грязно, но никакого имени я там не марала, только Басенькину обувь… Нажрался он что-ли?.. Я с удивлением смотрела на него, не могла ни с чем связать этот цирк, и вообще, не зная что делать. Принять участие в скандале, повернутся и убежать, обидеться?.. Никаких инструкций по этому вопросу я не получала…

— Мне надоели твои любовники, больше я этого не потерплю!!! — сходил с ума муж, не переступая порог комнаты. — Ты моя жена!!! Убью гада!!! Убью!!!…

Гадом, которому угрожала опасность, мог быть только пан Паляновский. В качестве Басеньки я должна была позаботиться о сохранности почитателя и успокоить мужа. Законный владелец продолжал рычать, как раненный буйвол, сбивая меня с мысли.

— Заткнись!!! — внезапно крикнула я, ещё пронзительнее его. — Люди услышат!!!

Муж на полуслове остановился и застыл с кулаком, поднятым вверх. У него свалились очки, он поймал их и насадил на нос. Я брезгливо постучала себя пальцем по лбу и направилась в сторону лестницы.

— Я вообще не собираюсь говорить с тобой таким тоном, — гордо и обиженно сказала я. — Ни по каким сточным канавам я не хожу, перестань сходить с ума. Странные какие-то манеры…

Я начала подниматься наверх, остановилась посередине лестницы и повернулась:

— Если тебе что-то не нравится, можешь со мной развестись, — примирительно добавила я. — А вульгарных скандалов порошу избегать.

Муж обрёл способность к движению и даже как-бы обрадовался.

— Про развод можешь забыть, — сказал он нормальным голосом с отчётливым удовлетворением. — А с твоими поклонниками я разберусь. Я отлично знаю, чем ты занимаешься.

Я не удостоила его ответом, потому что все это казалось бесконечно дурацким и лишённым всякой логики. Если он знает, чем я занимаюсь, то цепляться не должен, не к чему. Может, посылаемые за мной типы, которых я, кстати, до сих пор не видела, со скуки что-нибудь придумали, а он им поверил. Эдак может дойти и до того, что блондин в скверике заговорит со мной и получит по морде…

Два дня мы совсем не разговаривали. На третий день муж нарушил тишину.

— Я еду в Лодзь, — без предисловий сообщил он, заглянув в мою часть мастерской. — Будь добра, отвезти меня на вокзал.

Я не протестовала, потому что он произнёс это таким тоном, будто доставка его на вокзал принадлежала к таким нерушимым традициям, как путешествие с рисунками к Земянскому. Слава богу, я знала, где вокзал. Кроме того, несколько часов полного спокойствия, без забот о лице, без парика, казались мне райским отдыхом. Если я его не отвезу, он может вообще не поехать.

— Когда вернёшься? — спросила я по дороге, надеясь, что не раньше чем через неделю.

Он подозрительно посмотрел на меня:

— Как всегда, завтра. Очень рано, на рассвете.

Это меня не интересовало, на рассвете я не функционирую. Я ехала очень медленно, чтобы его не расстраивать, чтобы он, упаси боже, не отказался от поездки.

— Поспеши, мне ещё надо купить билет, — нетерпеливо произнёс он и тут же опомнился. — То есть, езжай медленно! Не несись так, никто тебя не гонит!

На этот раз я не собиралась убеждать его, что он просто чокнулся и просто не знает, чего хочет. Я исполнила его первое желание, отчего до самого центрального вокзала он цеплялся за приборную панель, попеременно закрывал и выпучивал глаза, постанывал и сопел.

— Тебе надо ездить на заднем сиденье, — неохотно заметила я, остановившись у вокзала.

— Зачем? — удивился он, внезапно лишившись страха, по-видимому он задумался о чем-то другом. — А!.. Нет, на заднем ещё хуже. До завтра.

Утром следующего дня меня разбудил звонок. Спросонья, находясь в полубессознательном состоянии, я посмотрела на часы. Была половина шестого. Я страшно разозлилась, но потянулась за халатом, чтобы спуститься вниз и взять этот чёртов телефон. Когда я была на лестнице, звонок повторился и оказалось, что звонят в двери. В бешенстве я подумала, что этот идиот забыл взять ключи и будит меня в такую рань, уж чего-чего, а этого я ему не прощу. Я все ещё не пришла в себя и даже не подумала, что у меня собственное лицо, без макияжа под Басеньку, то есть, мне нельзя никому показываться. Страшно зевая я открыла дверь.

За дверями стоял незнакомый тип.

— Куры здесь? — сердито спросил он.

Я взбесилась. Что за скотина, будить меня в половине шестого, чтобы спросить про кур!!!

— Нет, — гаркнула я, пытаясь закрыть двери. Парень их придержал.

— А что? — нетерпеливо поинтересовался он.

— Крокодилы, — не раздумывая ответила я, готовясь задушить его голыми руками.

Несимпатичный тип будто засомневался:

— Ангорские? — неуверенно спросил он.

— Это переполнило чашу. В половине шестого утра — ангорские крокодилы!!!..

— Ангорские, — с яростью подтвердила я. — На луну воют.

— Морковку жрут?

— Не жрут. Трут на тёрке! Что, черт побери, вам нужно?!

Мужик казался непоколебимым.

— Должны были быть ангорские кролики, — недовольно сообщил он. — Вот, это для шефа. Надо отнести ему как можно скорее. Мачеяк здесь живёт?

Я еле удержалась, чтобы не проинформировать его, что не Мачеяк, а король Август Адольф.

— Мачеяк. Здесь.

— Тогда все правильно. Повторяю, это для шефа, отнести сразу.

— Не обращая внимания на моё сопротивление он всунул мне в руки большой и страшно тяжёлый пакет, размером с чемодан, и чуть не упустил его мне на ноги.

— Для шефа, — с нажимом повторил он и удалился прежде чем я успела возразить.

Я осталась за дверями совершенно сбитой с толку, придавленной тяжестью пакета, который весил килограмм сто и в котором, как я поняла, находилась морковка для ангорских крокодилов. До меня дошло, что я сделала одно из дел мужа. Ну что за кретин, бестолочь, скотина, договаривается о встрече на восходе солнца, а потом уезжает, специально, чтобы меня разбудили! С таким гадом я больше не выдержу, все, развожусь!

Мысль о морковке была настолько сильной, что я, не задумываясь о полной бессмысленности своих действий, отволокла пакет на кухню, с большим трудом установила его на столе, после чего вернулась в постель.

Муж объявился только к вечеру. К тому времени я уже успела проснуться, прийти в себя и задуматься. Тот невоспитанный тип, который спрашивал про крокодилов, в смысле про куриц, прибыл скорее неожиданно, недоговорившись, иначе бы муж хоть что-то сказал. Даже если бы он заранее не предупредил меня, что ожидает визита, спросил бы после возвращения. Не спросил. Мне это показалось странным, тем более, что сопутствующие обстоятельства были очень оригинальными. В самом факте доставки пакета для какого-то шефа я не видела ничего странного, в конце-концов можно было согласиться даже со временем суток, но сопутствующий диалог был верхом идиотизма. Какие курицы, почему ангорские?!.. Я бы подумала об ошибке, если бы не то, что тип упомянул имя…

Возвращаясь наверх из мастерской, я заглянула на кухню. Муж готовил себе поесть. Лежащий на кухонном столе пакет ему явно мешал, он услышал меня, повернулся и показал на него пальцем:

— Что это? Оно должно лежать здесь?

Я с трудом подавила уверенность, что в пакете морковь, а место моркови на кухне.

— Не знаю. Ты должен немедленно отнести это шефу.

— Что?!..

— Отнести шефу. Немедленно. Какой-то жлоб принёс это утром.

С минуту муж выглядел как поражённый громом. Он неподвижно стоял и в тупом ошеломлении, я даже забеспокоилась, не моё ли это дело, то есть Басеньки, не я ли должна знать шефа и лично отнести ему все, возможно, даже в тайне от мужа. Раньше это не приходило мне в голову, я не подумала над этим вопросом и теперь не оставалось ничего другого, как продолжать. В конце-концов, пусть думает, что я сошла с ума.

С большим трудом муж очнулся.

— А!.. — неуверенно сказал он, немного подумал и добавил. — Он что-нибудь говорил?…

— Кто?

— Жлоб.

Я заколебалась. В крокодилах я решила не признаваться. Моё состояние в утренние часы довольно специфично. Басенька может чувствовать себя по-другому.

— Ничего особенного. Спросил здесь ли живёт Мачеяк. Просил сразу отнести шефу. По-моему, он был здесь в первый раз.

— Кто?

— Жлоб. Я его не знаю.

— А!..

Мне показалось, что муж его тоже не знает. Он выглядел совсем оглушённым, что меня не очень удивило, я все ещё считала, что это дело не его, а Басеньки. Я предпочитала не углубляться в обсуждение, оставила его вместе с пакетом и вышла из кухни. Поздно вечером, когда я зашла туда снова, пакета на столе не было.

Увидела я его на следующий день. В поисках толстой кисти я оказалась на той половине мастерской, которую занимал муж, отодвинула мешающий шаблон и наткнулась на собственность шефа, опёртую о стену. Почему я решила вмешаться, не понятно, наверное у меня помутился разум.

— Что это значит? — обиженно спросила я. — Может ты не расслышал? Это надо сразу отнести шефу.

Стоящий ко мне спиной муж прикручивал к столу струбцины. Он вздрогнул, застыл, потом повернулся и посмотрел.

— Что? А!.. Это… Не было времени. Теперь тоже некогда. Будь любезна, отнеси сама, я сейчас отнесу тебе в машину, а ты отвезёшь.

Я вздрогнула не меньше чем он.

— Исключено, любезна я не буду. Сам неси. Я занята.

— Ты не делаешь ничего срочного. Сразу, так сразу. Мне он это говорил или тебе? Лучше езжай сразу.

Внутри у меня что-то оборвалось. Что же это за шеф, черт его побери?! Похоже на то, что толстяка посыльного не знают ни муж, ни Басенька, но оба должны знать шефа. По каким-то таинственным причинам он пытается свалить все на меня, интересно, как мне из этого выпутаться… Муж заботливо уложил пакет на заднее сиденье и помахал мне рукой. Не видя другого выхода, я оделась и поехала.

Я посетила разные места. С одинаковым успехом шеф мог жить и на соседней улице и в Ломянках. Мне надо было изобразить поездку к нему, поэтому, на всякий случай, я решила возвращаться не слишком скоро. Я выбрала себе самую длинную очередь в «Деликатесах», сделала покупки про запас, объездила пол города, какое-то время просидела в машине на стоянке у «Суперсама» и, в конце-концов, вынуждена была вернуться, не придумав ничего осмысленного.

Во время поездки я все больше нервничала, потому что в разрешение проблемы шефа добавлялись все новые неясности, беспокоящие и подозрительные. До сих пор я в них не разбиралась, забывала про них, с непонятным легкомыслием пренебрегала ими, а теперь они свалились на меня все сразу. В результате пакет для шефа вылетел из головы, я забыла, что он все ещё лежит на заднем сидении, количество покупок превзошло мои транспортные возможности и, не задумываясь о том, что делаю, я попросила мужа помочь.

— Как? — обиженно крикнул он, заглянув в машину. — Ты не отвезла?

У меня спёрло дыхание. Ещё чуть-чуть и я бы во всем призналась.

— Там никого не было, — решительно сказала я. — Придётся отнести вечером. Возьми его домой, а то ещё украдёт кто-нибудь.

При мысли, что я должна буду возить пакет в машине, я испугалась, это автоматически накладывало на меня обязательство доставить его этому проклятому шефу. Этого я не должна была допустить ни за что на свете!

— И вообще, отстань от меня, — твёрдо добавила я. — Для меня он слишком тяжёлый. Из-за твоих дел я не собираюсь зарабатывать грыжу. Странная идея, делать из меня носильщика…

Муж хмуро посмотрел на меня, пожал плечами, вытащил пакет из машины и отнёс в дом. Мне стало легче дышать, но беспокойство осталось.

На следующий день с утра шёл дождь, было непохоже, чтобы он перестал к вечеру. По инструкции я должна была отправиться на прогулку с зонтиком. Единственный зонтик, который был в комнате Басеньки, был летним, пляжным, плоским, с большими прямоугольными цветами. Он решительно не годился. Где-то должен был быть другой и этот другой предстояло найти.

В сумасшествии Басеньки все же существовала какая-то закономерность, поэтому я сразу решила воспользоваться дедукцией, а не слепо шарить по всему дому. Я решила, что зонты, галоши, плащи и другие вещи для дождя должны находиться там, где вода может стекать ничего не повреждая. Следовательно там, где соответствующий пол. То есть, на кухне, в ванне, в подвале… Было понятно, что искать надо в тайне от мужа, предшествующие события были не в мою пользу.

Поиски в ванной, кухне и моей части мастерской не дали требуемого результата. Я почти обнюхала вешалку и шкафы в прихожей. Во время поисков муж несколько раз выходил из мастерской и как-то подозрительно и неуверенно присматривался ко мне, так, будто следил за мной. Меня это жутко раздражало.

И наконец я попала. Размышляя над тем, где здесь ещё может быть кусочек водонепроницаемой поверхности, плитки, пластика или бетона, я наконец добралась до входа в подвал. За дверями был помост и что-то вроде стенного шкафа, на который я до сих пор не обратила внимания, а теперь алчно распахнула, поскольку пол под ним был бетонным.

Внутри были три дамских зонтика, один мужской, две пары резиновых сапог, два плаща, калоши и пакет для шефа.

Я отчётливо ощутила, как внутри у меня что-то щёлкнуло. Что, черт возьми, происходит с этим проклятым пакетом?! Не отнёс его вчера, не отнёс сегодня, и может, черт его побери, не относить до судного дня, но зачем он прячет его по закоулкам?!..

Муж появился на лестнице, как призрак. Я как раз успела дать себе слово, что про шефа больше не скажу ни слова, даже если придётся спать на этом пакете. Я потянулась за ближайшим зонтиком. Муж несколько раз кашлянул.

— Кстати, — сказал он слегка охрипшим голосом, при этом выглядел он так, будто ему не хватало воздуха. — Этот пакет… Вчера его… То есть, вчера, это… не успел. Может отвезёшь сегодня?

Я потеряла терпение:

— Я твоим шефом сыта по горло! — закричала я на него. — Он у меня уже через уши вылазит! Оставь наконец меня в покое! Отцепись!

Муж явно очень испугался. Может, я сделала какое-то неловкое движение зонтиком, но он так быстро отпрянул, что слетел с двух последних ступенек лестницы вниз. Я собиралась уйти также быстро, споткнулась о верхнюю ступеньку, схватилась за дверцу и заехала себе в ухо ручкой зонтика. Ярость затмила мой разум.

— Можешь его вообще не относить! — прошипела я. — Отвечать будешь сам! Я не буду! Меня все это не касается!

— Не знаю, действительно ли все это настолько срочно, — протестовал муж ползая на четвереньках. — Если бы было срочно, он бы сказал…

— А он и сказал! Срочно!

— Мне он не говорил…

— А мне сказал!

— Раз тебе сказал, ты и относи…

Я почувствовала, что через секунду сойду с ума. Я запуталась, кто я такая, и уже не понимала, ругаюсь с ним как я, или как Басенька. Сопротивление с его стороны было необъяснимым. Вдруг до меня дошло, я глянула на него, увидела на лице выражение полного угнетения и абсолютной паники. Что-то с этим пакетом было сильно не в порядке…

Внезапно муж будто очнулся. Он справился со своим лицом, поднялся, пробормотал что-то под нос и исчез в мастерской. Я пришла в себя и успокоилась. Мне пришло в голову, что надо будет наконец подумать, что-то здесь не сходится…

Вопреки ожиданиям, к вечеру дождь прекратился. Я сидела на лавочке в тёмном месте скверика и курила, погрузившись в раздумья. Аллейку передо мной освещал фонарь.

Несомненно, если бы не сцена, которая разыгралась передо мной на этом освещённом месте, мои размышления дали бы результаты намного раньше. Собственно говоря, то что я увидела, даже трудно назвать сценой, таким коротким и незначительным было это событие. И одновременно несущим такие последствия!

Идущего блондина из автобуса я заметила издалека. В этом скверике он появлялся также регулярно, как и я, что казалось мне непонятным. Если бы это был лес, парк, или Лазенки, это бы ещё можно было понять — гуляет, потому что ему нравится, хоть и странно, но возможно. Если бы он просто проходил быстрым шагом, я считала бы это нормальным — проходит, потому что здесь лежит его путь домой. Так нет же, иногда он и правда проходил, но чаще медленно плёлся, явным образом прогуливаясь. Где вы видели нормального человека, который прогуливается по такому паршивому маленькому скверику, состоящему из одной лужи посередине и двух перекрещивающихся аллеек?

С каждым разом я все больше к нему приглядывалась, он все больше меня интересовал. Мне показалось, что он отличает меня от кустов и деревьев. Уже на третий день он смотрел на меня не как на воздух, а как на личность, хотя, я готова поклясться, он не заметил, была ли я восьмилетней девочкой или столетним старичком. Я задумалась над причиной его прогулок по вечерам именно здесь, у меня не вышло ничего, кроме его красивой жены, которая создаёт ему дома невыносимую атмосферу. Я наполнилась антипатией к ней.

Одновременно я чувствовала себя полностью довольной и удовлетворённой при мысли, что уже давно лишилась глупых фантазий. Пару лет назад такой похожий на идеал блондин потряс бы меня до глубины души, теперь же, слава богу, из этого ничего не вышло. Я уже достаточно напереживалась с блондинами, мне все время казалось что попался тот, что нужно, после чего происходили жуткие события, от которых кровь в жилах стыла, которые полностью противоречили надеждам. Больше я не дам себя обмануть, этот может заинтересовать меня чисто теоретически.

Теоретически я наблюдала за тем, как он приходит, временно забыв о размышлениях. С другой стороны приближался неприметный парень. Встретились они как раз передо мной, в этом освещённом месте.

Если бы они поприветствовали друг друга обычным поклоном, я бы не обратила на это внимания, мне бы и в голову ничего не пришло. Они, однако, сделали то, что вообще трудно описать словами. Это не был поклон и, даже, не приветствие, это было как бы мгновение общего понимания, невидимое для постороннего глаза. Я заметила это только благодаря усиленному вниманию, с которым наблюдала за блондином, ни на минуту не отрывая от него взгляда. И, опять таки, это не имело бы никакого значения, если бы я случайно не знала, кто такой этот незаметный парень и какие привычки были свойственны его кругу.

Идиотская, иррациональная радость разлилась по всему телу и чуть не задушила меня. Он мной интересовался!.. Точно, он интересовался мной! Это не мой глаз обратил на него внимания, а мой нюх! Внешность внешностью, красота красотой, но в глубине души я чувствовала, что в нем что-то есть! Боже мой, познакомиться с ним, поговорить, любой ценой!…

Именно в этот момент семейство Мачеяков, муж, пакет и шеф вылетели у меня из головы. Остался блондин из скверика, до безобразия интригующий, желанный и безнадёжно недоступный. Если бы он выглядел немного по-другому, я бы без колебаний завязала с ним знакомство, прицепилась бы к нему как пиявка и прямо сказала, что от него хочу. Но в присутствии его необычайной красоты я не могла сделать ничего. Его должны были хватать направо и налево, это хватание должно было надоесть ему по уши, и ни каким образом я не смогла бы его убедить, что ни о каком хватании и речи нет. Какая жалость!

Я несколько расстроилась и испугалась, что в результате эти прогулки войдут в привычку, после возвращения в себя я начну маниакально блуждать по скверику, скрывая от себя надежду, что встречу его, чтобы не создавать несоответствующей атмосферы. То, чего я бы не сделала для самого прекрасного мужчины мира, я бы не раздумывая сделала ради загадки, сенсации и тайны…

Мысль сбилась с верного пути на бездорожье. Остатки трезвости заставили меня подавить ненужное умиление, понятно было, что этот блондин был для меня недостижим. Я ещё немного посидела на лавочке, замёрзла, поднялась, отправилась домой, через несколько шагов сориентировалась, что иду к себе, быстро развернулась и отправилась к Басеньке.

Наконец-то я вспомнила, что должна была подумать о муже и шефе, и, что о чем-то уже начала догадываться. Я поймала нить рассуждений, прерванную блондином, не отдавая себе отчёта, что поймала её в несколько другом месте и то, о чем я думала раньше, находится в некотором противоречии с тем, о чем я думаю теперь.

До этого я размышляла над загадочным поведением мужа в простых обстоятельствах, понятных и несложных, во мне даже начали пробуждаться очень странные подозрения, но, тем не менее, обоснованные. Теперь же на первый план выдвинулся пакет для шефа…

Сомнений не было, он был очень испуган. Любой ценой он старался всучить его мне, а увидев моё сопротивление, начал прятать его по углам, вместо того, чтобы отнести шефу. Что это значит? И что это вообще за шеф — человек, место, организация?!.. И чего он так сильно боится? Ему просто необходимо избавиться от тяжести пакета, но он его не относит, держит дома и трясётся над ним от страха. Что же там упаковано?!..

Волосы под париком слегка встали дыбом, мне стало не по себе. Пакет для шефа приобрёл таинственные черты, от него веяло страхом. В мгновение ока воображение подсказало мне его содержимое, вместо подгнившей моркови я увидела разрезанные на кусочки руки и ноги, а также другие фрагменты тела. Все сходилось, муж про это знает и, понятно, боится, потому что эти останки того и гляди завоняются. Надо бы их понюхать, может, уже слышен трупный запах…

Причин, по которым пан Роман Мачеяк должен был держать дома человеческие останки, в страхе ожидая, пока пока все разнюхает жена, я не понимала. Трезвости ума хватило только на то, чтобы отказаться от блондина. Мысленно я видела только лицо мужа, впала в панику не хуже, чем он, и даже подумала, стоит ли возвращаться в этот дьявольский дом, может лучше сбежать, наплевав на паршивые пятьдесят тысяч пана Паляновского…

Обстановка была угнетающей. Муж явно боялся меня, а я мужа. Мысль о пакете для шефа не оставляла меня ни на минуту, хотя разговоров о нем не было. В расстроенных чувствах меня все чаще посещала идея, что этот дебил как-то преступает закон, это выводит его из равновесия и приводит к нервному расстройству. Одновременно меня не оставляло чувство, что чего-то не хватает, мне казалось, что мимо меня проходит какая-то страшная тайна, которую я могла бы раскрыть и не раскрыла. Был момент, когда я стояла у её порога и отступила. Я лизнула её, но не надкусила. Тайна была тесно связана с мужем, шефом и пакетом, но своё участие принимали и другие элементы, однако объединить все в одно целое я была не в состоянии. Блондин сбил меня с мысли.

Спускаясь вниз, в мастерскую, где было слышно, как работают муж с помощником, я поймала себя на том, что иду на цыпочках, сдерживая дыхание. Я испугалась, что уже страдаю манией преследования, но, тем не менее, громче идти не стала. Бесшумно я уселась за стол и потянулась за тушью, дверь в соседнее помещение была открыта, я слышала шелест разворачиваемой ткани, глухие удары рулона материала об стол и голоса.

— У вас действительно нет ничего другого? — недовольно спросил помощник. — Нельзя же так считать, я ошибаюсь уже на тридцати сантиметрах… У вас должен быть обыкновенный метр.

— Должен, но где, не знаю, — с тяжёлым вздохом ответил муж. — Куда-то делся, надо купить новый.

— Так покупайте, без измерения не обойтись. Тому, что они пишут на этих делениях, верить нельзя.

Я встала с кресла, на цыпочках подошла к двери и заглянула внутрь. Помощник с мужем мерили ткань, пользуясь треугольником с делениями, длиной тридцать сантиметров. Ничего удивительного, что помощник протестовал. Я некоторое время удивлённо присматривалась к ним, портновский метр с ручкой, такой каким продавщицы в магазинах отмеряют ткани, стоял в кухне, в углу, возле холодильника. Правда, в глаза он не бросался, но муж то должен о нем знать. Даже если туда его поставил не он, а Басенька, он уже давно должен был про него вспомнить, или хотя бы поискать. К утюгу он прицепился. Похоже на то, что как минимум одиннадцать дней он меряет тряпки угольником, как идиот, не попробовав воспользоваться более подходящим прибором. Или он ненормальный, или… Или что?

Я вернулась к шаблону. Подозрения, которые меня одолели, были настолько глупы, что я почувствовала головокружение. Да нет же, чепуха. Вздор. Полная ерунда. Такое вообще невозможно…

Я машинально взяла мягкий карандаш, лежащий на столе передо мной и начала возить им по листку бумаги, как делаю это всегда, когда думаю, не зная, что рисую. Передо мной возникали точки, цветочки, завитушки, а внутри набирал силу страх.

Ради бога, что происходит с этим человеком? Он страдает склерозом?.. Да, склерозом можно было кое-что объяснить. Забыл, несчастный, что дома у него есть швейная машинка и остолбенел, увидев её, забыл, что у него есть прислуга, которая в своей комнате пользуется утюгом, забыл где поставил портняжный метр, забыл адрес шефа… Возможно, он забыл все, не хочет в этом признаться и боится, что его умственная недостаточность проявится… Это возможно, почему бы и нет? Но каким чудом он мог забыть, что страдает автомобилефобией?!..

Все странности мужа стояли у меня перед глазами. Эта сцена ревности ни с того ни с сего… Он забыл зачем ему изменяющая жена? Эти безустанно падающие очки, прятки от меня, переполох при звонке Викторчака… Он точь-в-точь повторяет все, что делаю я, я тоже испугалась Викторчака, но для меня это естественно, я то ненастоящая. А он?..

Наконец эта страшная мысль сформировалась, по спине побежали мурашки. От одной только мысли, что муж тоже фальшивый, я почувствовала, что схожу с ума. Это бы означала что свихнулись все, и Мачеяки, и пан Паляновский, и я. Общее помешательство, не только было лишено смысла, но и выливалось в копеечку.

Эта мысль, какой бы идиотской она ни была, показалась мне удивительно подходящей, после её появления избавиться от неё я уже не могла. Я потянулась за сигаретой, поняла, что пачка пуста, смяла её, поискала другую, другой не было, я попробовала подумать дальше, но раздражающее отсутствие сигареты мешало. Я встала из-за стола и отправилась наверх. Муж как-будто этого и ждал, потому что вошёл в помещение, едва я его покинула. Он подошёл к столу, наверное, что-то искал. Секунду царила тишина.

— Барбара!!! — вдруг услышала я могучий и жуткий рёв.

Состояние, в котором я находилась привело к тому, что я чуть было не загремела с лестницы. Хоть Барбара и не ассоциировалась со мной, но рёв меня очень испугал. В голове пронеслось, что он скорее просто сумасшедший, чем фальшивый, и я замерла судорожно вцепившись в перила. Муж высунул голову из-за двери.

— Барбара!!!.. — опять заревел он и, увидев меня рядом, понизил голос, в котором слышалось эмоциональное оживление. — Слушай, это великолепно! Прекрасный узор! Немедленно начинай это делать!

Мне удалось обрести дыхание и способность разговаривать.

— Сейчас, — на всякий случай сказала я, потому что не имела понятия, что ему нужно. — Я принесу сигареты. Сейчас вернусь.

Когда я осторожно и испуганно опять заглянула в мастерскую, муж стоял над измазанным листком бумаги, очень возбуждённый, полный необычайной энергии. Он уже успел позачеркивать карандашом фрагменты моих художеств.

— Нарисуй это! — потребовал он. — Соедини это с этим, здесь немного пореже. Бросай эту дрянь и делай этот узор, он у тебя получился здорово. Уж я то смогу на нем заработать. Прекрасный узор!