Моё переодевание оказалось удачным. Едва я успела вернуться домой, позвонил брошенный в грязной жиже пан Паляновский, взволнованно, с отчаянием допытываясь, почему я не явилась на свидание.

— Вы меня действительно не видели? — поинтересовалась я. — Вы очень энергично оглядывались.

— Как?.. Откуда вы знаете? Я старался делать это незаметно. Вы там были?

— Конечно. Вы даже посмотрели на меня несколько раз.

— Не понимаю… Там был только какой-то рыжий индивидуум, не знаю, девочка или мальчик, теперь трудно разобраться. Я думал, что это кто-то из её сопровождения, но кажется нет, потому что он производил… или производила… впечатление дебилки. Никого другого…

— Это была я, — добродушно объяснила я. — Дебилка. Я тоже думаю, что выглядела не лучшим образом, но мне хотелось быть непохожей.

Через несколько минут пан Паляновский обрёл дар речи. После взрыва восхищения и удивления моими талантами мы договорились о следующем производственном совещании. Он стремился к поставленной цели с явно выраженным горячим нетерпением…

Через своих знакомых, осторожно и дипломатично, я проверила, что пан Стефан Паляновский, доктор экономики, действительно работает в Министерстве Внешней торговли, где пользуется репутацией прекрасного ценного специалиста. Информация о планируемой поездке тоже оказалась правдивой. Я решила быть умной и осторожной и, на всякий случай, проидентифицировала его, показав на него пальцем знакомому.

Так же осторожно и дипломатично я получила юридическую справку. Моя подружка-судья, человек тактичный и спокойный, не вдаваясь в причины моих личных вопросов, без сопротивления давала мне исчерпывающие ответы, чем чуть было не уничтожила наше предприятие до его рождения. Первоначально мы с паном Паляновским предполагали, что я буду пользоваться удостоверением личности и правами его возлюбленной Басеньки, что не должно было вызвать никаких трудностей. На фотографию мне придётся быть похожей, а отпечатков пальцев никто проверять не станет. Но приятельница рассказала, что за это полагается пять лет лишения свободы без конфискации имущества, и мне стало не по себе.

Пан Паляновский чуть не сошёл с ума. Боязнь, что я случайно могу отказаться, привела его к нервному расстройству. Он пытался удвоить ставку, но даже сто тысяч не показались мне достойной оплатой за пять лет тюрьмы, я не согласилась и, в конце-концов нашла единственный выход… Я решила не пользоваться никакими документами. Свои оставить у себя дома, Басенькины — у неё, и никому ничего не показывать. Это было вполне возможно, единственное, что могло помешать, это излишнее внимание автоинспекции, однако, прикинув, что мой стиль езды не часто привлекает к себе милицию, риск показался мне небольшим. Штрафы я плачу вообще только за парковку в неположенных местах, а эти три недели можно было нигде и не парковаться.

К моему удивлению, пан Паляновский не был полностью удовлетворён таким решением вопроса и даже попробовал протестовать, но я настояла на своём. Я не дам заточить себя на пять лет даже ради самой пламенной любви мира!

Очередной проблемой стало место, в котором можно было безопасно поменять Басеньку на меня, или меня на Басеньку. Возникли трудности.

— Она выйдет и больше не вернётся, — рассуждал взволнованный любовник, при чем звучало это достаточно зловеще. — Вместо неё вернётесь вы. Но вам придётся где-то переодеться, вас надо загримировать, подретушировать, это нельзя сделать просто так, посреди улицы! Не должно возникнуть ни малейшего подозрения!

Подумав я предложила проделать это в её доме, пока не будет мужа. Я могла прийти туда, например, как бабка с яйцами, потом я бы там осталась, а она с яйцами ушла. Взволнованный поклонник с сомнением покачал головой.

— Это не пройдёт, туда должен прийти и гримёр. В качестве кого? Угольщика?.. Кроме того, муж очень редко выходит из дома, вы забыли, что мастерская у них в доме. Кажется придётся… Сейчас. За вами не следят?

— За мной?!.. На кой черт кому-то за мной следить?!

— Не знаю. Извините, у меня уже появились навязчивые идеи. Очень прошу вас присмотреться, не следят ли за вами. Даже теперь, осторожно обернитесь, там, под стеной, к вам присматривается какой-то мужик.

Очередное совещание проходило в малом зале ресторана. Я неохотно, но послушно согласилась. Мужик под стеной приветливо поклонился, пан Паляновский нервно вздрогнул.

— Не обращайте внимания, — успокоила я его. — Это мой первый муж, который, кроме всего прочего, судя по поклону, меня не узнал. Он присматривается ко мне от того, что не имеет понятия, откуда меня знает. У него всегда была плохая память на лица.

Через несколько долгих минут пан Паляновский пришёл в себя и продолжил переговоры.

— Гримёра придётся во все посвятить, у меня есть один друг… Если за вами не следят, придётся проделать все прямо у меня. Сначала придёте вы, потом она, потом вы выйдете, как она, а она останется.

— А за ней не прибежит муж с новым скандалом?

— Конечно, прибежит, но не раньше, чем через пол часа, а может и сорок пять минут. Замену придётся производить очень быстро. И вам опять придётся выглядеть как-то иначе…

Подумав, я согласилась, что такое решение действительно будет наилучшим. Нанимаемые мужем типы следят за ней, а не за мной, поэтому я спокойно могу нанести визит пану Паляновскому, пораньше, когда на это никто не обратит внимания. Потом придёт Басенька, за Басенькой типы, мы поторопимся, скоро типы увидят, что Басенька уходит, пойдут за ней, то есть за мной, после чего, ей можно забыть про слежку. На всякий случай, она может переодеться и покинуть апартаменты возлюбленного тесно прижавшись к гримёру, чтобы окончательно все запутать.

Пан Паляновский обрадовался и одобрил мои дополнения.

— И чтобы не возникло никаких сомнений, вы можете сразу идти на обычную прогулку, — оживлённо добавил он.

Я замерла, не проглотив кофе, решив, что ослышалась. По спине пробежала лёгкая дрожь.

— Куда, извините, идти?..

— На обычную прогулку. Это надо будет сделать ближе к вечеру, прогулка убедит их, что все в порядке. Вы сможете пойти сразу, как поставите машину…

— Минутку, — осипшим голосом остановила я его, пытаясь оправиться от потрясения. — Я плохо поняла. Что значит — обычная прогулка? Какая прогулка, ради бога?!!!

Пан Паляновский извинился за упущение. Он пока не успел представить мне все особенности образа жизни Басеньки, который станет для меня обязательным после подмены. До сих пор мы были слишком заняты другими вопросами, но теперь самое время обговорить и это.

Я узнала, что Басенька — человек до отвращения пунктуальный, она постоянно делает одно и то же. Утром и после обеда она работает в мастерской над узорами. Около полудня выезжает в город и делает покупки, в основном продукты, причём война с мужем на это влияния не оказывает. Готовит прислуга, но в сложившихся обстоятельствах, при отсутствии прислуги, каждый будет готовить сам. Вечером же, около семи, очаровательная Басенька отправляется на ежедневную прогулку и, как минимум полтора часа, шатается по скверику. Она может пренебречь покупками, может бросить работу, может забыть обо всем, но только не о прогулке!

— По какому скверику, господи? — тихо прошептала я. — Где она вообще живёт?!

— Знаете, где частные дома на Спацеровой?

Я знала. На Спацеровой… До сих пор мы обговорили разные вещи, договорились о документах и квартире, я была уведомлена о семейном положении Басеньки, полном отсутствии друзей и знакомых, приход которых мог бы наделать хлопот, узнала, что всю рабочую корреспонденцию мужа Басенька печатает на машинке, что не моет и не убирает за ним, прессу покупает в киоске на Бельведерской, а на ночь запирается в своей комнате на ключ. Я узнала и пару других полезных мелочей, но прогулка всплыла только теперь.

Мне сделалось плохо, во мне вдруг возникла сильная неприязнь к Басеньке. Единственное, что я не выношу всей душой, что мне просто противно, что я считаю пустой тратой времени — это идиотские, бессмысленные прогулки по скверикам. Чтобы вытворять что-либо подобное, надо крепко удариться головой! Её, в конце-концов, оправдывает эта дурацкая любовь и неприязнь к сожителю, но мне встревать в этот идиотизм — это просто кошмар!…

Я чуть было не отказалась. Меня меньше пугали пять лет за документы, чем перспектива регулярных прогулок. К счастью, я вспомнила, что буду шататься по скверику не задаром, я подсчитала, что если сделать одну прогулку бесплатно, то остальные выходят по две с половиной тысячи за штуку и решила, что как-нибудь выдержу.

— А что она делает, когда идёт дождь? — уныло спросила я, понадеявшись, что хоть дождь меня спасёт.

— Гуляет под зонтиком. Она к этому привыкла.

— И не ходит ни в какое другое место, кроме этого скверика у Морского Глаза?

— Нет, видите ли, она очень любит это место. Привыкла. Это действует на неё успокаивающе.

Привыкла!.. Это не привычка, это — извращение! Мне придётся воплотиться в маньячку?!..

Я уже решилась и привыкла к тому, что буду играть роль чужого человека, уже настроилась на эту рискованную подмену и три недели опасностей, это начало казаться мне реальным и возможным. Весь план вообще не имел смысла, но мне не впервой участвовать в том, что не имеет смысла. Теперь у меня возникли сомнения и я заколебалась.

— Знаете… Не думаю что это получиться, — неуверенно начала я. — Я начинаю бояться, что муж заметит разницу. Эта ваша Басенька совсем не такая, как я…

Пан Паляновский побледнел.

— Как это?.. Вы же согласились? Я считал, что мы договорились!

— Договорились, договорились… Да, я согласна, но не могу брать на себя ответственность за результаты! Подумайте сами, меня может выдать любое неверное движение в этом чужом доме!

Пан Паляновский посинел и чуть не задохнулся. Торопясь, очень настойчиво, он начал мне объяснять на чем основано наше предприятие. Зная о замене, Басенька уже давно приучает мужа к разным выходкам, отказываясь от своих привычек, хаотически и неорганизованно заменяя их новыми. Дошло до того, что однажды она выбросила в окно все грязные тарелки, а картины на стенах перевесила лицом к стене. А однажды спустилась по лестнице задом, на четвереньках. На вопросы она давала идиотские ответы, с вопросами никак не связанные. Потому, что бы я ни сделала, что бы ни сказала, муж не удивится, а чем больше чудачеств я придумаю, тем лучше. И вообще, это так не надолго, всего на три недели!..

Мои сомнения угасли, перспектива подобной свободы действий выглядела даже заманчиво. Пан Паляновский прилагал дикие усилия, по очереди успокаивая все мои страхи, логически доказывая, что обман должен получиться. Выкидывать коники у меня всегда получалось…

Я снова позволила себя убедить.

Отправляясь к пану Паляновскому для перевоплощения в Басеньку, я превзошла сама себя. Я одела очень старый, полностью вышедший из моды костюм, который не был выброшен исключительно по недосмотру, старую, довоенную шляпу моей тётки, украшенную искусственными цветами, и резиновые сапоги. Не знаю как получилось, что я не вызвала столпотворения, но таксист, которого я поймала возле дома, потребовал заплатить вперёд. Недалеко от моего дома находится психбольница, наверное, ему показалось, что я сбежала оттуда. Больше всего меня радовало то, что Басенька должна покинуть апартаменты возлюбленного как я, то есть в том же наряде.

Постоянно увеличивающееся и закрепляемое нудной болтовнёй пана Паляновского одурение, привело к тому, что я полностью посвятила себя выбору одежды, решив все остальные мелочи выяснить при перевоплощении. В голове блуждали туманные воспоминания о разных детективных историях, в которых одни люди превращались в других. В основном это были шпионы, а перевоплощение требовало долгой и сложной подготовки. У меня было смутное подозрение, что моей подготовки может оказаться недостаточно, но утешал тот факт, что я не шпион. Возможно, что в сугубо гражданской ситуации это не такое уж сложное дело.

Пан Паляновский был очень возбуждён. Волнение кажется отразилось как на его умственных способностях, так и на зрении, потому как он восхитился тёткиной шляпой. Я совсем упустила из виду, что существенной помощи в подготовке от него ждать не следует.

Больше всего меня беспокоило то, что я абсолютно не знаю дома, в котором должна поселиться. Отуманенный подозрениями любовник не разрешил на него посмотреть, сказав, что если меня там увидят, могут возникнуть ненужные ассоциации и подозрения. Не знаю, кто должен был на меня смотреть и подозревать, если было сказано, что вторжения друзей и знакомых можно не опасаться, а Басенька с мужем живут отдельно. И все же я согласилась, не задумавшись над отсутствием логики у пана Паляновского, который с одной стороны демонстрировал чрезмерную осторожность, а с другой — поразительное легкомыслие.

Время до прибытия гримёра, я провела за употреблением лошадиных доз кофе и топографическо-архитектурными разговорами. Меня поставили в известность, что квартира неудавшихся супругов помещается в частном доме, входят в него с задней стороны, под домом находится гараж, но гараж занят мастерской, поэтому машина, тот самый вольво, стоит в саду. Пан Паляновский не умел рисовать, совсем не знал сада, поэтому мне представилась страшная сцена, как я, симулируя уверенность в себе, с разгона въезжаю в свежепосаженные георгины или другую растительность. О количестве помещений, их расположении и оборудовании он тоже не сказал ничего определённого, поскольку никогда в них не заходил, что показалось мне правдоподобным и понятным. Не имея ни малейшего понятия о том, что может понадобиться и что забыто, я пыталась вырвать из полуживого любовника как можно больше информации о его возлюбленной. В тот момент, когда он известил меня, что возлюбленная довольно часто ездит верхом, прибыл гримёр, незаметный, худой, лысый мужичонка, который, едва глянув на меня, решил, что придётся ждать оригинала. Я не обращала на него внимания, панически пытаясь сообразить, удастся ли мне каким-нибудь хитрым приёмом избежать поездок верхом.

В раннем детстве я каталась верхом, без седла, с того времени у меня остались не самые лучшие воспоминания, поскольку сельские ребятишки испугали моего коня. Позиция, которую я приняла, когда он галопом добрался до конюшни, имела мало общего с сидением на хребте животного и навсегда врезалась в мою память. Если быть точной, я висела на нем за ногу. Ничего удивительного, что теперь меня охватила паника.

— Ради бога, скажите мне сразу, что она ещё делает такого, о чем мы ещё не говорили! — сердито потребовала я. — Прыгает с трамплина? Поёт? Ездит на лыжах? Настырный человек, даже в это время года мог бы покататься на лыжах в Закопане!

— Зачем быть настырным? Сейчас середина марта — разгар сезона! — запротестовал неизвестно почему обидевшийся гримёр, в результате чего мною завладел страх и я окончательно лишилась рассудка.

По моему примеру, рассудка лишились и остальные. Они стали так горячо обсуждать проблемы лошадей, будто Басенька жила в конюшне. Я забыла обо всем, равновесие мыслей исчезло окончательно. Прибытие главной героини драмы не только не помогло, но и ухудшило ситуацию.

Гримёр, при виде оригинала, зажил новой жизнью, силой оттащил меня к зеркалу, усадил в кресло, осветил юпитером и запретил разговаривать. Басенька с трясущимися руками и сумасшедшими глазами разнервничалась до потери сознания и вела себя как последняя идиотка. В углу она шёпотом совещалась с паном Паляновским, судорожно схватив лацканы его пиджака. Гримёр держал меня за голову. Пан Паляновский носился по комнате, пытаясь разговаривать со всеми одновременно.

— Да расскажите же мне ещё что-нибудь! — тихо стонала я. — Я не знаю, что делать! Муж меня узнает!

— Нет, не узнает, — уверяла меня Басенька. — Не обращайте на него внимания…

Квартира пана Паляновского превратилась в дом сумасшедших. Мне казалось, что здесь что-то не в порядке, но посмотрев в зеркала, я окаменела как физически, так и умственно. Лысый мужичонка с неправдоподобным мастерством отбирал у меня лицо. Он зачернил брови, к счастью тушью, а не хной, нарисовал родинку под глазом и обвёл рот. В мгновение ока я приобрела вид неудовлетворённой жизнью примадонны, даже противно стало. Гримёр не остановился на этих жутких эффектах и работал дальше — подкрасил мне глаза и причернил четвёртый верхний левый зуб, который у Басеньки был мёртв и слегка потемнел. После зуба ко мне вернулась жизнь.

— Извините, это у меня навсегда останется? — испуганно спросила я вырвав голову из его рук, решив либо категорически отказаться от участия в этой авантюре, либо потребовать миллион золотом. Чёрный зуб. Матерь божья!!!..

— Прошу вас, не двигайтесь! Ничего у вас не останется, и зуб и родинку придётся поправлять ежедневно!

Он дорвался до Басеньки, сорвал с неё парик с чёлкой и нацепил на меня. Результат был поразителен! Теперь я и сама могла ошибиться и принять Басеньку за себя, или наоборот. Во мне не осталось ничего от меня, я полностью превратилась в Басеньку, догадаться, что я это не она было невозможно! Я вдруг засомневалась в прежней мысли, что все присутствующие ненормальные и страдают помешательством, и немного взбодрилась. Кто знает, может этот идиотский розыгрыш и получится…

Чёртова Басенька наконец оставила конспиративный шёпот, вместе с паном Паляновским они с интересом, удивлением и восхищением приглядывались ко мне. Мы занялись к обменом одеждой. Я похвалила её выбор костюма, светлая киноварь с оранжевым и фиолетовым действительно могут увлечь за собой телохранителей, даже если содержимое костюма преобразуется в бородатого старика.

— Вы должны помнить, — нервно произнёс пан Паляновский. — Выглядите вы просто замечательно!… Эти покупки — необходимы, ежедневные прогулки — необходимы! Каждый день немного работы… Вы прекрасно выглядите, все должно получиться!

Его идиотский оптимизм меня неимоверно раздражал, перечень обязанностей до сих пор казался не полным. Мои страхи окрепли при мысли, что в любую минуту может примчаться муж, раздастся дикое рычание на лестнице, последует выламывание дверей пана Паляновского, после чего жертва обмана увидит нас обеих, набросится, естественно, на меня, потому что я больше похожа на Басеньку, чем она сама на себя, сорвёт с моей головы парик, и все представление полетит ко чёртовой матери. Я не понимала, как это может их не волновать, и в этот момент осознала нечто страшное. Я не имела никакого понятия о том, как выглядит мой муж!

То что последовало после сообщения о моем открытии превзошло все. Басенька и её почитатель страшно переполошились. Действительно, я же могла встретить его где угодно, перед домом, и даже здесь, на лестнице, надо было иметь о нем хоть какое-то представление! Они пытались его описать, описание меня не удовлетворило, я требовала фотографии. Басенька обыскала обе сумочки, свою и мою, забыв о том, которая теперь её, нашла снимок его брата, который попыталась мне подсунуть, утверждая, что они очень похожи, в конце концов набросилась на любовника, требуя проверить в каких-то оставленных у него документах. Оглушённый ситуацией пан Паляновский бросился к секретеру, обалдев окончательно я смотрела, как они роются в ящике и наконец, из каких-то бумаг достают снимок мужчины. Какая удивительная галиматья — снимок мужа у любовника жены, у жены — снимок шурина… Эта большая любовь должно быть сильно отразилась на их мозгах!

Счастья увидеть Басеньку в шляпе своей тётушки, я не испытала. Когда я покидала этот вертеп, она сидела на диване, завёрнутая в купальный халат любовника, курила сигарету и с обречённо смотрела на меня. Все представление длилось не более получаса, был шанс, что мужа на лестнице я не встречу.

Момент облегчения наступил когда я садилась в машину. Близость руля всегда действовала на меня успокаивающе. Я немного подождала, чтобы дать шанс телохранителям, включила зажигание и медленно поехала в чудесном новом вольво. Все, я перестала быть собой и превратилась в Басеньку, Басеньку Мачеяк.

Осознание того, что я натворила, проснулось по дороге. Когда я наконец нашла нужное место о определила, что дом стоит на улице Загонов, волосы под париком стояли дыбом, внизу ощущалось неприятное щекотание. Это абсолютно точно отражало принятые на себя обязательства, раньше я проектировала загоны для телят… Следы стоянки автомобиля я увидела сразу, припарковалась, вышла из машины и посмотрела на освещённые окна. Где-то там, внутри невинно выглядевшего здания, находилось это ужасное чудовище, этот страшный монстр, вурдалак, которому я отдалась на заклание… Муж!

Я несмело направилась к дверям. Когда я звенела в замке чужим ключом, руки мои тряслись. Я не подготовилась к встрече с вурдалаком, воображение представляло мне обрывки разных вариантов первого контакта, ни один мне не нравился, ни на один из них я не могла решиться. Открыв двери, я вскочила внутрь, закрыла их за собой и опёрлась о косяк, ноги подо мной подгибались. Не от того, что мысленно я увидела его, стоящего передо мною с диким взором и топором в руках, а потому, что меня вдруг посетила мысль о главном, основном упущении. Я не знала, как зовут мужа.

Что я подумала о Басеньке и пане Паляновском, лучше не уточнять. Во всяком случае, мне удалось не произнести этого вслух. Холл передо мной был пуст, чудовище пребывало в отдалённых районах квартиры. Я неподвижно застыла, опершись о двери, ошеломлённая ударом, и пыталась побороть слабость в ногах, до тех пор, пока из дома не донёсся какой-то звук. Тотчас ко мне вернулись силы, я развернулась, захлопнула за собой двери и сбежала.

Естественно, не насовсем. В роль Басеньки я воплотилась окончательно и бесповоротно, рано или поздно надо было вернуться. Но сначала следовало прийти в себя, собраться духом, поразмыслить над чудовищной ситуацией и найти решение. Война или не война, обижена я или нет, но не могу же я никак не обращаться к этому человеку! В конце концов это мой муж, и я с ним на «ты»…

Вечер был весенне-зимним, холодным и влажным. В оранжевой с фиолетовым одежде Басеньки я блуждала по скверику как потерявшаяся овца, безуспешно стараясь думать. Единственное, что приходило в голову — на этот раз я свихнулась окончательно и, скорее всего, всю жизнь буду питать неприязнь ко всем романам и амурам мира.

В пятнадцать минут десятого я решила вернуться. Правда, ни одна продуктивная мысль меня так и не посетила, зато замёрзла я до полусмерти. Паника постепенно уступила место раздражению, ожидающее дома чудовище казалось все менее опасным.

Решительным шагом я пересекла скверик и впереди, на ярко освещённом фонарями месте, вдруг увидела идущего навстречу человека. Я сразу его узнала. От удивления я замедлила шаг, потому что его появление здесь казалось чем-то необычайным и абсолютно неправдоподобным, хотя у него и не было особых причин, появляться или не появляться где бы то ни было. Муж и его имя, ненадолго вылетели из головы.

По аллее шёл тот самый блондин, на которого я обратила внимание в автобусе. На нем был бежевый плащ и бежевые туфли, он казался ослепительно светлым, и вообще, спереди он выглядел ещё лучше, чем в профиль. Я успела к нему присмотреться, у него были исключительно красивые, светлые, голубые глаза. Он посмотрел на меня как на воздух и направился вглубь скверика.

Я вдруг очнулась, ожила, голова все-таки заработала. Наверное, блондин подействовал на меня как допинг. Я перестала бояться, ощутила нарастающие злость и обиду. С какой это стати муж был дома, когда я пришла? Его не должно было быть. Ему надо было находиться в подъезде пана Паляновского и ломиться в двери! Разве что нанятые им негодяи успели его известить, что Басенька возвращается…

До места я добралась в достаточно боевом настроении, намного смелее открыла двери и заметила, что изнутри они заперты на цепочку. Это меня тоже удивило. Надо было звонить, стучаться?.. Что, черт побери, сделала бы на моем месте Басенька?…

Тут я вспомнила, что имею право на странности. Никаких нормальных поступков, чем большую глупость я выдумаю, тем лучше! Я обошла дом вокруг, увидела, что освещённое окно на первом этаже открыто. Я не имела понятия, какое помещение находится за этим окном, но это не имело никакого значения. Понятно, что я сразу же решила в него залезть.

Лазание в окна я с удовольствием практиковала всю свою жизнь, мне это было нетрудно. Ниже находилось низкое подвальное окошко, а над ним небольшая ступенька. Я повесила сумку на руку, влезла на ступеньку и толкнула окно, которое отворилось пошире. За окном я увидела кухню. В ней никого не было, на газовой плите стоял чайник с кипящей водой, напротив я увидела приоткрытые двери. В тот момент, когда я перекинула ноги через подоконник и уселась на него, двери вдруг открылись и в них появился муж.

Как видно он ещё не привык к выходкам Басеньки, потому что самым настоящим образом одеревенел. Невольно, я тоже застыла без движения, присматриваясь к нему с отчаянной жадностью. Он даже немного походил на предъявленную мне фотографию — чёрный, с лысеющим лбом, с низко подстриженной бородкой, коротким носиком, среднего роста, щуплый, живой, нервный, похожий, вопреки моим ожиданиям, больше на козла, чем на буйвола. Вопрос удушения теперь можно было не рассматривать. В одной руке он держал стакан с кофейной гущей, второй быстро поправил на носу большие квадратные очки.

Я пошевелилась, потому что подоконник врезался в ногу. Муж вздрогнул, упустил ложечку, вздрогнул ещё сильнее, нагнулся, перевернул стакан, успел его поймать, поднял ложечку, у него соскочили очки, он поправил их ложечкой, подул на неё и вставил в стакан. Я с напряжением наблюдала за этими штуками, момент показался мне решающим. Узнает или нет?..

Муж придержал второй рукой дрожащий стакан и дважды кашлянул.

— Это… хм… ты уходишь или возвращаешься?.. — неуверенно спросил он каким-то странным, хриплым голосом.

Испытав безграничное облегчение, я поняла насколько была напряжена. Однако!.. Не узнал! Принял меня за Басеньку! Причём здесь, в ярко освещённой кухне!…

Я перебросила ноги внутрь, слезла с подоконника и некоторое время боролась с нежеланием обращаться на «ты» к чужому человеку, которого видела первый раз в жизни.

— Вода кипит, — холодно сказала я, помня об оставленных мне инструкциях. — Чайник сгорит.

Муж смотрел на меня так упорно, что я с трудом поборола желание прикрыться посудным полотенцем. Он поставил стакан и закрутил газ. Я гордо прошествовала мимо и покинула кухню.

Комнату Басеньки я без всякого труда нашла наверху, на этом успехи закончились. Оставшаяся часть вечера представляла собой сплошную полосу кошмаров и страданий.

В кухню я спустилась через добрых полчаса, с намерением приготовить себе ужин, поскольку испытанное облегчение вернуло аппетит, утраченный из-за переживаний. Казалось бы поужинать очень легко, даже в чужом доме. Возможно. Но только не в доме Басеньки.

Муж в комнате внизу уставился в телевизор, выкрутив звук на всю катушку, чего я не переношу всей душой, это жутко меня раздражало. Я не знала, должна ли я потребовать сделать потише, или же наоборот — не обращать внимания. Я надеялась, что быть может соседи отреагируют, но соседи, по-видимому, были глухими, как трухлявые пни. Выведенная из равновесия могучим рёвом, я никак не могла найти самых простых вещей, чая, соли, сахара, столовых приборов. Солонка была пустой, сахарницы не было вовсе, а из столовых приборов лежала только одна вилка. Близкая к обмороку, я обыскала всю кухню, утверждаясь во мнении, что Басенька должно быть помешалась. Все было странным образом перемешано. Ложки, ножи и вилки нашлись в шкафчике под холодильником, где можно было ожидать урну для мусора. С макаронами и мукой были перемешаны моющие средства, печенье лежало в холодильнике, а банка с чаем на буфете, в ящике с кухонными приборами. Было похоже, что в области выходок, хозяйка этого дома дошла до совершенства. Кроме всего прочего, во время поисков приходилось внимательно следить, не приближается ли враг, который мог войти и поинтересоваться, чего это я ищу. Чудачества чудачествами, но ведь Басенька — это я, даже если я назло ему что-то и спрятала, то должна знать куда. Не прятала же я от себя!

У мужа перестал рычать телевизор и он высунулся из комнаты как раз в тот момент, когда я собиралась покинуть кухню и отправиться наверх. Мы одновременно отпрянули, после чего одновременно возобновили попытки выйти. Я хотела пропустить его, чтобы он шёл ко всем чертям и не смотрел на меня так нахально в первый же вечер, поэтому я снова отпрянула, но он сделал то же самое. Было похоже, что мы останемся в своих дверях до судного дня, он проведёт остаток жизни в комнате, а я на кухне. В голове пронеслась мысль, что он умрёт первым, даже если он забрал сахар — надолго не хватит, его ожидает голодная смерть. По-моему он подумал о том же, потому что вдруг выскочил из комнаты и дикими прыжками понёсся наверх. Путь был свободен.

За всем этим я забыла о том, как выгляжу. Взгляд в зеркало в комнате Басеньки чуть было не закончился обмороком, я вдруг увидела абсолютно чужое лицо. Я присмотрелась к себе и немного отошла от жутких переживаний. Понятно, если я так выгляжу, он считает меня своей женой и у него не возникает никаких подозрений! Развитие событий продемонстрировало, что взаимная неприязнь супругов Мачеяк достаточно окрепла и контакты на самом деле не будут слишком оживлёнными…

Бывший гараж был поделён на две части. В большей разместился муж вместе с помощником. Меньшая, с окошком под потолком, тем самым, над которым я влазила в дом, бала рабочим местом жены. На столе был разложен лист астралона с начатым узором, очень простым, составленным из кружочков и полумесяцев.

Я сидела над работой, продолжение которой не составляло для меня ни малейшего труда, и разбиралась в текущих ошибках и достижениях, пытаясь, при случае подавить зависть, которая охватила меня утром, при виде комнаты Басеньки. Меблировка комнаты показалась мне потрясающей. Я могла согласиться с висящим на стене гениальным, безукоризненным зеркалом, могла простить серебряные, в стиле рококо подсвечники, могла пережить туалетный столик, тем более, что на мой вкус он был маловат, и кручёное кресло, но не могла забыть про комод. Всю жизнь я мечтала стать обладательницей комода, а этот, ко всему прочему, был fynbrdfhysv. Если бы я увидела его в музее, несомненно посчитала бы его настоящим рококо, но я не верю в настоящее рококо в частном доме, и решила, что это имитация. Но имитация достойная восхищения.