Возле площади Парижской Коммуны снова отозвался таинственный голос, причем казалось, что обладатель его сильно запыхался.
      - Холера, еле успел... Бродят, как потерявшиеся овцы по кругу, въезжают сейчас на Красиньского...
      - Все вместе?
      - Да, все трое. Возвращаются. Ошалеть от них можно! Остановились. Снова торчат перед почтой. Вышли из машины...
      Около почты на Жолибоже было пусто - ни одной машины. Участковый, Кшиштоф Цегна и Шпулька вышли и стали озираться по сторонам.
      - Что за притча? - недоумевал участковый.- Куда они все подевались?
      Они зашли на почту, вышли и стали ждать.
      - Черт побери! - гневался участковый. - Испарились они, что ли? Где Сташек? Иди, Крысь, вызови его.
      Сам он вместе со Шпулькой перешел на другую сторону улицы, продолжая озираться. Шпулька понятия не имела, кого он высматривает, тем не менее озиралась вместе с ним - за компанию, благодаря чему углядела-таки знакомого. Довольно молодой мужчина, появившийся в дверях ближайшего магазина, увидев ее, слегка дернулся назад и замер. На лице Шпульки расцвела радостная улыбка.
      - Добрый день! - приветливо прокричала она.
      Участковый немедленно обернулся и увидел весьма неприглядного типа прыщавого, с обезьяньей челюстью и низким лбом. Тип не очень охотно отвесил Шпульке поклон. Искренняя радость Шпульки, вызванная появлением этой ужасной гориллы, весьма удивила участкового, хотя он знал, что женщины любого возраста в вопросах вкуса непредсказуемы. Но в данном случае контраст был слишком разителен.
      - Кто такой? - подозрительно поинтересовался он.
      Тип покинул магазин и зашагал в противоположном направлении, со спины он сильно напоминал гориллу.
      - Один человек, - ответила Шпулька с нежностью.- Необыкновенный. Ну просто исключительный.
      Против исключительности участковый не возражал - столь близкое сходство с обезьяной встречается раз в столетие, но все равно восторг Шпульки казался ему подозрительным.
      - И в чем же его необыкновенность состоит? - осторожно спросил он.
      - Конечно, его красавцем не назовешь, - признала Шпулька, - но это еще ничего не значит. Это широкой души человек, такой отзывчивый и благородный, такой... чудесный! Он выдал нам вчера все недостающие саженцы и даже отвез нас вместе с грузом в Варшаву. С первого взгляда он мне тоже не очень понравился...
      Участковый по профессиональной привычке заинтересовался столь широкой души человеком. Такой филантропический раж встретишь не часто, к тому же участкового тревожил тот факт, что внутренняя красота щедрого филантропа слишком прикрыта наружной оболочкой. Он потребовал от Шпульки деталей. Та без всякого сопротивления, с искренним увлечением рассказала ему о вчерашней поездке в Тарчин и о несказанной доброте обезьяноподобного владельца огромного питомника. Во время ее рассказа к ним побежал Кшиштоф Цегна.
      - Сташек тут, - доложил он,- у него передатчик испортился, но теперь все в порядке. Они стоят возле "Европейской".
      Участковый со вздохом направился к машине. Рассказ Шпульки так его заинтересовал, что он попросил продолжения. Но сперва принял рапорт таинственного голоса, которые известил:
      - Все еще держатся вместе. Вошли в кафе.
      - ... Он сразу же занялся нами, хотя у него сидел гость, - в умилении продолжала Шпулька.- Он гостя покинул, дал нам саженцы и отвез в город, до самой школы, а гостя даже не предупредил.
      - А вы уверены, что кто-то был у него в гостях?
      - Уверена, я даже знаю, кто. Псих из Виланова. Мы видели его машину.
      Участковый и Кшиштоф Цегна заметно оживились.
      - Да ну? А почему вы думаете, что это его машина?
      - Потому что мы в этом убедились собственными глазами. По номеру. Великая французская революция. Проходу мне не дает эта французская революция, я, наверное, скоро выучу дату...
      В битком набитом кафе отеля "Европейский" далеко не все обратили внимание на необычную сценку. Двое милиционеров ввели очень молоденькую и не успевшую умыться девушку. Милиционеры остались У дверей, а девушка пошла дальше, к колоннам, отделившим большой зал от малого, расположенного в глубине. Там она остановилась и стала всматриваться, кого-то выискивая.
      - Присмотритесь к столикам у стены,- посоветовал участковый.- Может, кого-нибудь узнаете.
      Участковый знал, что их приход вызовет сенсацию - они с Кшиштофом Цегной были в мундирах, на Шпулькином лице остались следы огородных работ, но ему было не до конспирации, он считал опознание пустой формальностью, от которой надо побыстрее отделаться. Шпулька ступила несколько шагов и кинулась назад.
      - Сидят там! Все трое! - испуганным шепотом доложила она. - Одежда другая, но это они! Я сразу узнала!
      Трое мужчин, сидевшие за столиком у стены, тоже ее заметили. Прервав разговор, они долго смотрели на дверь, за которой скрылись милиционеры, уводившие юную замарашку...
      Участковый, Кшиштоф Цегна и взволнованная совершённым опознанием Шпулька молча уселись в машину. Участковый, впавший в глубокое раздумье, тяжело вздохнул.
      - Что ж,- наконец отозвался он. - Все сходится. Это режиссер с телевидения, а дружки его - сценаристы. Пишут детектив. Точнее, уже написали, остались кое-какие подробности. Есть у них там такая сцена, где преступник убивает человека. Наезжает на него машиной.
      - Не может быть!
      Шпулька смотрела на него с обидой и даже с возмущением, не веря собственным ушам. Участковый снова вздохнул и повторил сказанное. Кшиштоф Цегна мрачно выковыривал из пальцев невидимые кактусовые иголки. Шпулька окаменела.
      - Мы уже давно проверили, кто они и что делают, - продолжал участковый, но надо было убедиться, что тогда разговаривали именно они. Чтобы с этим можно покончить и перейти к другим делам. Кстати сказать, местом вымышленного преступления является Жолибож.
      Шпулька наконец обрела дар речи.
      - Обманщики! - гневно выкрикнула она. - Пугать людей вымышленными убийствами! Это же настоящее свинство! А зачем же тогда они следили за нами? Понадобилось для пьесы? Нет, с меня хватит, я иду домой!
      - Не спешите, - ласково проговорил участковый. - Со слежкой все обстоит иначе, и пора с этим наконец разобраться. Придется вам с нами поехать, совместными усилиями мы все разложим по полочкам вплоть до этой вашей великой революции...
      Именно потому пани Букатова, вернувшись домой под вечер, дочери не застала, зато в комнате увидела такой погром, словно кактусы, вырвавшись из горшков, подняли настоящий бунт. Она знала хобби своего чада и, осторожно перешагивая через черепки и кучи земли, подумала, что дочка, видимо, занялась пересадкой, но ей кто-то помешал внезапно. Ясно кто - Тереска...
      - Такой глупости свет не видывал! - объявила Шпулька Тереске, как только закончился первый урок. Раньше она объявить не могла, потому что на урок опоздали, и ее все время поднимали с места для ответа. - А главное,пристыженно продолжала она, - мы сделали донос на порядочных людей. Никакого они убийства на замышляют, а пишут себе сценарий. Набралась же я из-за их сценария страху! Теперь милиция хочет, чтобы ты пришла к ним сразу после уроков и повторила то, что я им вчера сказала.
      - Откуда же мне, скажи на милость, знать, что ты им вчера сказала? недовольно спросила Тереска, обескураженная внезапным превращением опасных преступников в уважаемых членов общества.
      Шпулька досадливо отмахнулась.
      - Неважно. Я им рассказала, как было, а теперь расскажи ты, вдруг я что-нибудь пропустила. С чего это Кристина надулась?
      Тереска оглянулась на Кристину, которая сидела на подоконнике, устремив унылый взгляд в окно.
      - Что-нибудь с Рысеком не в порядке. Видимо, она пришла к выводу, что эксперимент не удался, и рыцари никак не вписываются в современность Ей хочется красивой любви на старинный лад, а теперь это не модно.
      - У нее такое выражение лица, словно она вот-вот в окно бросится.
      - Слишком низко, второй этаж. А зачем же тогда они за нами таскались?
      - Кто? Кристина с женихом?
      - Да нет. Сценаристы эти. Создатели пьесы.
      - Не знаю. Милиция тоже не знает, но очень хочет узнать Я вообще ничего понять не могу, и мне все это очень не нравится. А почему эксперимент не удался? Любовь на старинный лад... это действительно красиво. Мне нравилось.
      Глядя на застывшую в тоскливом раздумье прекрасную Кристину, Тереска явственно ощутила контраст между ее печалью и собственным состоянием духа. Богусь... Кристина тоскует, а она счастлива. А совсем недавно было наоборот...
      - Сегодня она, завтра я...- меланхолически заключила она.
      Шпулька, у которой Богусь уже в печенках сидел, осуждающе пожала плечами. Тереска призадумалась, вспоминая вчерашний вечер. Воспоминание о девушке из "Орбиса" укололо ее в самое сердце. Она собралась было рассказать о ней Шпульке, но не отважилась. Вновь почувствовала она убогость своего мира по сравнению с теоретически усвоенным, но недостижимым для нее миром Богуся. Неведомо почему ей казалось, что та девушка живет в том же мире, что и он, взрослом и захватывающе интересном...
      - Почему, черт побери, в нашем классе никто не пьет и не употребляет наркотиков? - разгневанно вопросила она. - Почему никто не валяется по канавам? Вокруг только и слышишь - золотая молодежь, хулиганы, трудное детство, извращенные нравы, а у нас что? Сплошное занудство, собрание благородных девиц!
      - У Баськи уже три двойки, - возразила Шпулька. - У меня одна. Мало тебе? Магда на прошлой неделе убежала с какой-то разнузданной вечеринки и подвернула ногу на лестнице. До сих пор хромает, а Ханя ей завидует. Занудство! С чего это тебе вдруг понадобились извращенные нравы?
      - Мне понадобились проблемы, - пробурчала Тереска. - В моем окружении днем с огнем не сыщешь интересных проблем. Будничное серенькое прозябание, проза жизни.
      Шпулька окинула ее подозрительным взглядом и снова пожала плечами.
      - У тебя, кажется, с головой не в порядке, или от Богуся всяких глупостей набралась... Мало тебе проблем с деньгами? А уж если тебе позарез нужно аморальное поведение, то по этой части четвертый класс старается, как может. Что-то у них там такое случилось, не знаю точно.
      Тереска оживилась. В четвертом классе можно поживиться. Правда, со временем у них туговато, выпускные экзамены на носу, но на худой конец сойдут и они.
      - Ханя наверняка знает, она неравнодушна к пороку. Где она? Сейчас мы из нее все вытряхнем.
      - Сперва я должна вытряхнуть из тебя задание по математике. Я в нем ни бельмеса не поняла...
      На большой перемене Ханя поделилась с ними информацией. Взволнованная, с пятнами на щеках, искренне увлеченная пикантной темой, она поведала им, что трех девиц из четвертого "А"* поймали на аморалке. Ханя была маленькая толстая крепышка с большим красноватым лицом, обрамленным жирными прядями волос, долженствующими изображать буйные локоны. Она давно уже мечтала предаться пороку, помехой чему служили досадные изъяны внешности. Ханя делала все возможное, чтобы похудеть, часами не вылезала из бассейна, занималась разными видами спорта, в результате чего стала лучшей пловчихой школы и прекрасно ездила на лыжах. Однако красоты от этого не прибавилось. Но тем охотнее пускалась она в разговоры на любимую тему.
      - Как это - "поймали на аморалке"? - недовольно спросила Тереска. - Они что, крали? Напивались?
      *В польской системе образования четыре ступени, четвертая соответствует одиннадцатому классу российской школы
      - Нет, приставали к мужчинам,- взволнованно пояснила Ханя. - К иностранцам. Все из английской группы, и у всех пятерки по языку.
      - Хорошо, что я во французской группе, - проворчала Тереска.
      - А я в немецкой, - утешилась Шпулька.
      - Я в английской, - сказала Тереза, оказавшаяся поблизости. - Может, это обязательно для изучающих английский язык?
      - Если рвешься к пятеркам, пригодилось бы...
      - Нет уж, лучше я от пятерок откажусь.
      - И правильно сделаешь. Девчонок, кажется, выгнали из школы.
      - Идиотки! - презрительно сказала Кристина. - Перед самым выпуском! Не могли пару месяцев подождать?
      На скамейку к ним подсела высокая костлявая Магда, пожиравшая редкой величины яблоко.
      - Напоминаю вам, - заметила она, - что сейчас будет математика. Точная наука. Если вы не вернете нашу Ханю на стезю добродетели, то она останется на вашей совести. Видок у нее такой, что Каракатица непременно ее спросит. Хорошо бы Ханю сполоснуть студеной водицей, говорят, действует радикально.
      Ханя внезапно смолкла, словно ее и вправду окатили студеной водицей, и с упреком взглянула на Магду.
      - Хорошо тебе...
      - Конечно,- подтвердила Магда, - под пятку я подложила пробковую стельку и почти избавилась от хромоты. И болеть перестало...
      - Ханя намекала на причину твоего несчастья, - вежливо пояснила Кристина.
      - Хане от рождения не повезло, я не про фигуру, а про голову. Да, а как обстоят дела с саженцами? Спрашиваю без опаски, потому как хромым физический труд противопоказан.
      - Труд? - сердито фыркнула Шпулька. - Какой еще труд? Мы всю тысячу приволокли на себе, а она будет нам тут про труд рассусоливать!
      Впившаяся в яблоко Магда на миг застыла, глянула на Шпульку диким взглядом и рывком выдернула зубы из яблока.
      - Как же... - изумленно начала она, но ее перебила Тереска.
      - И Каракатица цепляется, - пожаловалась она. - уже два раза спрашивала, скоро ли мы управимся. Думает, это плевое дело, чихнул, свистнул - и все мчатся к тебе наперегонки с саженцами в руках! Кто везет, того и погоняют!
      До Магды никак не доходил смысл сказанного.
      - Но ведь...- снова начала она.
      На сей раз ее прервала сама Каракатица, вошедшая в класс вместе со звонком. Вид ее ничего доброго не сулил. Лицо красное, в глазах то ли гнев, то ли тревога, движения нервные. Шпулька с облегчением подумала, что домашнее задание она, слава Богу, списать успела.
      - Кемпиньская, что ты говорила про саженцы? - спросила она уже от дверей.Повтори-ка еще раз.
      Тереска, почти опустившаяся на парту, снова встала.
      - Я говорила, - угрюмо начала она,- что позавчера вечером нам привезли предпоследнюю партию. Вся тысяча собрана.
      - Как это вам привезли? Кто привез?
      - Да один такой... садовод. Привез, потому что саженцев было слишком много. А когда было поменьше, мы возили сами, но столько за раз, да еще из Тарчина, нам было не доволочь...
      Классная, которая начала задыхаться, жестом остановила ее.
      - И где же они? - слабым голосом спросила она.
      - На дворе, за сараем. Мы их прикрыли ветками, чтобы не сперли. Все там лежат, целая тысяча.
      - Целая... тысяча...- повторила учительница умирающим голосом. - За сараем...
      Она глядела на Тереску точно на упыря, среди бела дня ворвавшегося в нормальную школу. Тереска, со своей стороны, взирала на нее с растущим беспокойством, опасаясь, что укрывание саженцев за сараем является нарушением каких-то правил. Не менее обеспокоенной Шпульке смутно подумалось, что преподавательнице математики не к лицу падать в обморок при слове "тысяча". Весь класс, понимая, что происходит нечто исключительное, затаил дыхание.
      Учительница оперлась о стол, чувствуя неодолимую слабость. Масштабы недоразумения доходили до ее сознания медленно и с большим трудом. Тереска и Шпулька вдвоем, без всякой помощи, неведомо как натаскали в укрытие за школьным сараем тысячу саженцев, добытых в каких-то далеких глухих местах, в то время как это мероприятие планировалось провести совсем иначе. Девочки должны были только заказать саженцы у садоводов, согласных подключиться к благородному делу, и уточнить срок получения. Действовать они должны были не вдвоем, а при участии всего класса - им нужно было лишь организовать работу двадцати пяти своих соучениц. Все это время ждал наготове заказанный школой грузовик для перевозки. Саженцы предполагалось перевозить в Пыры, а не на школьный двор. То, что произошло, было просто невозможно вообразить.
      В ошеломлении глядя на эту невообразимую Тереску, учительница чувствовала, как по спине ее проходит ледяная дрожь. Если не удастся доказать, что она не принуждала двух учениц к каторжным работам, можно потерять место, а то и угодить под суд. Какое безумие!
      - Деточка! - жалобно простонала она. - Что ты натворила!
      Кутерьма, поднявшаяся в результате взаимных объяснений, сорвала урок математики и улеглась только к середине урока польского языка. Тереску и Шпульку то и дело вызывали то в директорский кабинет, то в учительскую, чтобы втолковать им, сколь ошибочно поняли они данное им поручение, неправомерно расширив круг своих обязанностей. Всюду их встречали нагоняем и восхищением, упреком и уважением, ужасом и восторгом. Класс, как оказалось, ждал проявления инициативы с их стороны, время от времени подсовывая им кое-какие сведения о знакомых садовниках. Руководство школы ждало известий, куда и когда высылать заказанный грузовик. Классная не без раздражения ждала результатов их деятельности, не подозревая о муках девочек - Тереска и Шпулька плакаться не привыкли.
      Наконец, высшие школьные инстанции с делом саженцев разобрались и сошлись на том, что преступницы совершили небывалый подвиг, за который им положены честь и хвала. Решено было выдать им почетные грамоты и до конца года освободить от всех общественных поручений.
      - А все из-за тебя! - гневно обрушилась на подругу Тереска в последнюю перемену. - Всю эту кашу ты заварила! По сравнению с этим донос на режиссера сущий пустяк. Ты что, оглохла что ли, когда она давала общественное поручение?
      - Сама ты оглохла! - огрызнулась вконец измученная Шпулька. - Я слышала, что она говорила, но думала, она нас подначивает, поглядим, дескать, как вы с этим управитесь. Может, и вправду я не все расслышала... Я никак понять не могла, с чего это девчонки стали такие услужливые и все время подсовывают нам всякие адресочки...
      - А я-то надеялась, что у вас ничего не получится, - призналась им расстроенная Магда. - Вы помалкивали, и я думала, что саженцев вам никто не дает. Терпеть не могу копаться в земле! Ведь это ж надо, тысячу штук натаскать! Уж если Тереска войдет в азарт, ее ничем не уймешь...
      Участковый ожидал Тереску с явным нетерпением. Рядом с ним сидел Кшиштоф Цегна, все еще выколупывающий из себя невидимые, но острые шипы, которые уже довели его до кипения, таинственным образом преобразовавшимся в следственный раж. Он упорно пытался убедить участкового, что эту диковинную историю они должны сами распутать, до конца, и только потом передать дело следственным органам.
      - Может, мы угодим в самую точку, - с жаром толковал он. - Я же видел, как за девочками следили. Это неспроста. Да, в Главном управлении знают про эту контрабанду, но доказательств у них нет, а главное, "малину" им обнаружить не удается. Рулетку и покер они накрыли, хорошо. Только кто же станет хранить контрабанду в таком месте?
      - А в каком? Почему обязательно у садоводов? - спросил участковый. - Это вилами на воде писано. За подозреваемыми следили, проверили их машину, ну и что? Ничего. Черный Метя имеет право на личные связи.
      - На всякий случай надо эти самые связи установить. И это должны сделать мы, именно потому что это вилами на воде писано. Чтобы не прибавлять коллегам лишней работы. Представляете, сколько в этих самых садах места? Слона можно спрятать, а не то что какой-то там пакетик с часами, валютой или другой какой мелочишкой!
      - Избаловался ты на шикарной службе, сынок,- вздохнул участковый. - Уже и валюту считаешь за мелочишку...
      Кшиштофу Цегне было не до шуток.
      - Вероятно, орудует крупная шайка, которая не только переправляет товар через границу, но и занимается нелегальной торговлей. Рулетка тоже по их части, то, что они ее куда-то перенесли, очень и очень подозрительно. На нашем участке раньше было спокойно, а тут оказывается, что именно у нас...
      - Тарчин - это не у нас...
      - Но Черный Меня у нас! И девчонки тоже у нас!
      - Опомнись! Девчонки контрабандой не занимаются!
      - Зато именно от них мы получаем самые важные сведения!
      Участковый, увидев в окно пересекавшую двор Тереску, махнул рукой и прекратил разговор. Кшиштофа Цегну кольнуло у основания большого пальца. Выковыривая невидимые иголки, он раздумывал, как склонить начальника на сверхпрограммную деятельность, выходившую за рамки их служебных обязанностей, зато обещавшую лавры за поимку шайки валютчиков и контрабандистов. Пускай в Главном управлении узнают, на что способны серенькие работяги из районной милиции...
      - А теперь расскажите толком, ничего не упуская, как было с той машиной, которая все время попадалась вам на глаза... - ободряюще начал участковый.
      - Да никак с ней не было, - отрезала Тереска, еще не пришедшая в себя после школьных бурь.- У Шпульки мания преследования. Эти садоводы, видать, поддерживают знакомство и ездят друг к другу в гости, туда-сюда - из Виланова в Тарчин, и наоборот. Тоже мне, бандиты нашлись!
      Во всей этой истории самым обидным для Терески было то, что покушавшиеся на ее жизнь злодеи оказались обыкновенными людьми, и романтическое очарование подстерегавшей на каждом шагу опасности развеялось как дым. Чем теперь заинтриговать Богуся? Что у нее осталось? Проза жизни, и ничего больше...
      - Но ведь они же за вами ездили, - сказал Кшиштоф Цегна со злостью, вызванной внезапным уколом в безымянный палец.- Значит, следили. Следили или нет?
      - Может, за нами ездил кто-то другой, может эти два случая никак между собой не связаны?
      - Все-таки будьте добры рассказать нам всю историю как можно подробнее.
      С большой неохотой, но подробно Тереска изложила всю историю сбора саженцев, разумеется, ни словом не обмолвившись о том, какого они со Шпулькой дали маху. Участковый и Кшиштоф Цегна слушали ее так внимательно, что она стала кое о чем догадываться. Замолчав, она подозрительно взглянула на них.
      - А в чем дело? - спросила она. - Никаких бандитов не обнаружилось, а вы ими интересуетесь. В конце концов преступники они или порядочные люди?
      - Смотря кто, - буркнул Кшиштоф Цегна и стиснул зубы от огорчения закололо в том самом месте, откуда он все шипы уже вытащил.
      - Всякое бывает, - сказал участковый.- Как только вам попадется эта машина, номер вы помните прекрасно, немедленно нас об этом известите. Нам это очень важно.
      В сердце Терески вновь пробудилась робкая надежда. Может, все-таки бандиты существуют, и опасность по-прежнему угрожает ее жизни? Во всяком случае, от сотрудничества с милицией отказываться не стоит, это занятие увлекательное.
      Подходя к своему дому, она увидела у калитки братишку.
      - Знала бы ты, какую я видел машину! - восторженно сообщил ей Янушек. Спортивный "ягуар"
      последней модели, красный, а салон обит черной кожей, фары йодные...
      - Ага, кстати о машинах, - перебила его Тереска, вспомнив, что брат прямо-таки помешан на автомобилях.- Ягуар ягуаром, а вот если ты увидишь "фиат" с номером Великой французской революции...
      - Ты что, сдурела? - в свою очередь перебил ее Янушек, останавливаясь перед дверью. - Какой еще номер у Великой французской революции? Нумеровали королей, а не революции!
      - Я про дату говорю. Номер "фиата" совпадает с датой Великой французской революции!
      - И какая же у этой революции дата? Тереска, уже взявшаяся за ручку, укоризненно взглянула на брата.
      - Что у тебя в дневнике по истории?
      - Не твое дело! Мы сейчас Польшу проходим. Тереска пожала плечами и надавила на дверную ручку. Дверь не открывалась.
      - Тысяча семьсот восемьдесят девятый год. Только вместо единицы - пятерка. Пятьдесят семь - восемьдесят девять. Где у тебя ключ?
      - В кармане ветровки.
      - А ветровка где?
      - Дома висит. А буквы какие?
      - Инициалы Шпулькиной тети? "WG". А я оставила ключ в сумочке, а сумочка лежит у меня на письменном столе. Если бабули нет, мы в дом не попадем.
      - Бабули нет, она вчера еще говорила, что вернется поздно. Давай попробуем через двор. "WG" пятьдесят семь - восемьдесят девять? Темно-синего цвета, да? Видел я сегодня этот "фиат".
      - Да ну! - изумилась Тереска. - Где? Янушек соскочил со ступенек, решив обойти вокруг дома.
      - Он стоял возле "ягуара". Номер я запомнил, потому что я все номера запоминаю, а у этого цифры были такие же, что и у "ягуара", только шли в обратном порядке. А на кой тебе этот "фиат" нужен?
      - Мне он ни на кой не нужен, а вот милиция им интересуется, - ответила Тереска, следуя за ним. - Заперто? Может, где-нибудь окошко открыто?
      - Если бабуля выходила последней, то все окна и двери замкнуты герметически, как в подводной лодке. Проникнуть в дом можно только через трубу. А почему милиция интересуется этим "фиатом"?
      - Не знаю. Кажется, потому, что он за нами ездил. Господи, что же нам делать? Я есть хочу. Надо быть последним кретином, чтобы держать ключ в кармане, запертом в доме.
      - Сама хороша! В сумочке! Ишь, сумочку себе завела! Я надеялся, у тебя есть ключ, ничего, думаю, подожду немного...
      - А я надеялась на твой ключ, ничего, думаю, брат уже из школы вернулся...
      - Давай стекло выбьем, а?
      - И не вздумай! Кто за него платить будет? Ничего не попишешь, придется подождать маму.
      - Я тоже голодный!
      - Что же делать? Может, в магазин пойти и купить хлеба? У меня есть два злотых.
      - У меня тоже есть какая-то мелочь. Неужели никак нельзя в дом проникнуть?
      Тереска, пожав плечами, безнадежным взглядом обвела наглухо закрытые окна. Янушек почесал в затылке.
      - Часа полтора придется ждать, не меньше. Ладно, пошли в магазин. Но свой умственный багаж я оставлю тут.
      С этими словами Янушек запихнул портфель с книжками под ступеньки кухонного крыльца. Поколебавшись, Тереска последовала его примеру. До продовольственного магазина было рукой подать, а денег как раз хватило на четыре булочки и газировку.
      - А почему ты говорила, - начал Янушек, чуть не подавившись черствой булкой, - что этот самый "фиат" за нами ездил. За мной ничего не ездило.
      - За мной и Шпулькой. Всю воду не выпивай, оставь мне половину!
      - Ну и черствые же попались булки! А почему он за вами ездил?
      - Не знаю. Ты должен пойти в милицию и рассказать, где ты его видел. Где ты его видел?
      - На Бельгийской. Когда осматривал "ягуар". Из него как раз вынимали какие-то свертки.
      - Из "Ягуара"?
      - Да нет, из "фиата".
      - А что ты делал на Бельгийской?
      - Все тебе надо знать! Опускал в ящик купоны "спортлото". И что же, мне явиться в милицию ни с того ни с сего, добровольно?
      - Ты хочешь, чтобы тебя туда привели под конвоем?
      - А сама ты пойти не можешь?
      - Да ведь не я же видела "фиат", а ты!
      С булочками и газировкой они расправились быстро. Родной дом по-прежнему оставался для них недостижимым, и неведомо было, когда появится кто-либо из домашних с ключом. Терескино репетиторство начиналось только в пять, надо было как-то убить время. Посему они решили сходить в милицию вместе.
      Участкового на месте не было. Кшиштоф Цегна, получив информацию, чуть не расцеловал Янушека, который показался ему самым чудесным парнишкой на свете. Оттопыренные уши и веснушки на носу лишь усугубляли его неземное очарование. Кшиштоф Цегна расспросил мальчика, какого точно размера и формы были пакеты, вынимаемые из "фиата", где и когда это происходило, и у него словно крылья выросли. Явившийся через полчаса участковый тоже оценил важность сведений.
      - Сдается, сильно не фартит ребятам, - довольно заметил он, когда Тереска с Янушеком удалились неспешным шагом. - Здорово они влипли. Перенесли свою "малину" с Жолибожа на Мокотов, а мы их в первый же день расшифровали. Надо сообщить майору.
      - Думают, что нашли, наконец, безопасное место, - радостно отозвался Кшиштоф Цегна. - И Черный Метя! А майору лучше пока не сообщать, понаблюдать сперва, что у них там творится...
      - Сынок, не торчать же тебе день и ночь на Бельгийской, у нас других дел полно. Знаю, тебе хочется самому всех повыловить и ухватить за это пару звездочек одним махом, но опомнись! Мы и так уже отличились!
      Кшиштоф Цегна не выглядел убежденным. В глубине души он надеялся, что сведения, которые поступают через Тереску и Шпульку, позволят им разгрызть этот орех самим. Тайну, которая никак не дается Главному управлению, он должен раскрыть сам. Не возразив начальнику, он решил сделать для этого все возможное, и даже немножко больше.
      Время шло, а от Богуся никаких вестей не поступало. Последней надеждой оставались именины, и Тереска пыталась скрасить долгие часы и дни ожидания мечтами о торжестве. Впрочем, "скрасить" - не то слово - предвиделись сплошные трудности. Именины ее всегда праздновались в семейном кругу, значит, будут родители, бабуля, Янушек, тетка Магда, разумеется с Петрусем, противная толстуха тетка Хелена, кошмарный кузен Казик и Шпулька - в качестве единственного утешения. Как бы такой компанией навеки не оттолкнуть Богуся от себя. Он будет настроен на молодежную вечеринку с интересными гостями и с танцами, и, наверняка ужаснется, угодив за нудный семейный стол.
      Можно, конечно, настоять, чтобы именины отмечались в два тура, сперва семейный обед, а потом молодежный вечер, но Тереску удерживали от этого две причины. Во-первых, отсутствие материальной базы, то есть музыки и денег, а во-вторых, страх перед вмешательством высших сил. Если она начнет суетиться одалживать деньги, делать закупки, приглашать гостей - и все это ради Богуся, яснее ясного, что она свое счастье сглазит. Богусь, разумеется, не приедет. Судьба - штука коварная, чем больше стараешься, тем хуже выходит. Из двух зол она выбрала меньшее: решила включить Богуся в семейное застолье из опасения, что иначе он вообще не придет.
      Отправляясь в тот день на Бельгийскую улицу, на свой последний урок, Тереска чувствовала, как внутри нее нарастает бунт. Если бы не вечная нехватка денег, все устроилось бы легко и просто, само собой. Почему именно на ее долю выпадает столько трудностей и хлопот?