Кшиштоф Цегна с минуту помолчал.
      - Все из-за меня, - с мрачным раскаянием признался он. - Это дело ведет майор, а я встреваю в него без спросу. Шеф боялся, что вы брякнете лишнее и будут неприятности. Черт подери, наверняка будут.
      Он передумал заходить в милицию и с озабоченным видом поплелся рядом с Тереской в сторону ее дома. Тереска была заинтригована.
      - Ничего не понимаю. Как это встреваете? Мешаете ему?
      - Нет, не в том смысле. Просто превышаю свою компетенцию. Самолично занимаюсь розыском вместо того, чтобы передать все в другие руки, вдобавок еще привлекаю к расследованию постороннее лицо. То есть вас. Но у меня на то свои причины.
      Тереска почувствовала себя заинтригованной еще больше. А Кшиштоф Цегна был угнетен и ощущал неодолимую потребность перед кем-нибудь исповедаться. Вот так и получилось, что он поделился с Тереской своими мечтами и планами на будущее.
      У Терески его проблемы немедленно вызвали горячий отклик. В вопросе жизненных амбиций Кшиштоф Цегна нашел в ней родственную душу, Тереске тоже честолюбие было не чуждо, особенно в последнее время. К тому же Кшиштоф Цегна кое-что для нее значил.
      - Меня, видите ли, тянет на всякие значительные дела, - с азартом объяснял Цегна. - Не хочется мелочиться. И чтоб результаты были видны. И чтоб выкладываться на полную катушку, я, видите ли, люблю выкладываться подчистую, но только не попусту!
      Честолюбивые замыслы Кшиштофа Цегны оказались ей столь созвучны, что она загорелась желанием немедленно ему поспособствовать. Словом, Тереска была всецело на его стороне. Тонкости служебной субординации были ей, правда, непонятны, но она приняла факт их существования на веру. Наверное, так уж заведено в этой их милиции, что каждый приставлен к своему бандиту, и отбирать их сослуживцам друг у друга не положено.
      - Я понимаю, - сказала она с теплым участием. - Я вам помогу. Вы достойны того, чтобы переловить всех этих бандитов лично, собственными руками. А много их наберется?
      Мысленно она уже видела целую процессию бандитского отродья с разбойничьими физиономиями, прикованных цепями один к другому, в кандалах и с ядром у ноги, плененных торжествующим Кшиштофом Цегной.
      - Не знаю, - осторожно сказал Кшиштоф Цегна. - Два-три человека. Достаточно было бы поймать главарей.
      - Те, которых я видела... те, что в машинах... Это они главари?
      - Не совсем. Но через них можно выйти на главарей, только выйду уже не я. Мне хватило бы и подручных. Видите ли, вместо того, чтобы воровать сверток с часами, лучше бы вы сфотографировали, как тот тип из "опеля" подбрасывал их в "фиат". Можно было бы и украсть, только сначала сделать снимки. А лучше всего поймать хозяина "опеля" с поличным. Вдобавок выяснив, с кем он связан. Тут без слежки не обойтись.
      - Вот незадача! - огорчилась Тереска. - Следить я не могу, мне надо ходить в школу. И брату тоже.
      - Ив мыслях не держите, - спохватился Цегна. - Упаси вас Бог заняться слежкой! Это очень опасная работа, и без опыта тут не обойтись. Я уж сам буду этим заниматься, после службы. Знать бы только, за чем следить.
      Неожиданный запрет вызвал в Тереске недовольство и даже легкий протест, но она его не показала. Желание помочь неудержимо росло в ней как боровик после дождя.
      Уже назавтра утром, перед первым уроком, Шпулька нарушила данную себе торжественную клятву, что никогда больше не будет вмешиваться во всякие страшные истории, которыми Тереска отравляет ей жизнь.
      - Машин становится все больше, - таинственно объявила она. - Я видела еще одну.
      Тереска, интерес которой к этой истории неимоверно возрос, сразу же оживилась, сходу поняв странное Шпулькино заявление.
      - Какую? И где?
      - Темно-зеленую. На этот раз Наполеон под Москвой. Бонапарт. Дата, значит. То есть номер. И опять спереди эта чертова пятерка по истории.
      - А!.. Пятьдесят восемь - двенадцать? А буквы какие?
      - WP. Я долго мучилась, вспоминая, у кого такие инициалы, и запомнила только потому, что ни у кого таких нет. У меня уже развилась мания переводить номера машин в исторические даты. Знаний, правда, не хватает.
      - Номер городского центра, - со знанием дела определила Тереска. - Где ты ее увидела? И почему решила, что машина подозрительная?
      - Мне на роду написано быть свидетелем. Стою себе над Кручей, перед "Гранд-отелем", и жду автобуса. Вижу - подъезжает этот, с ухом, на своем "опеле", высаживает какого-то пассажира, пассажира тут же подбирает Наполеон под Москвой и катит дальше. А у пассажира в руке, можешь себе представить, был точно такой же сверток! - охотно и даже с восторгом делилась Шпулька доставшейся ей информацией.
      - Как он выглядел? - Тереска пошла красными пятнами.
      - Я же говорю, темно-зеленый...
      - Не автомобиль, а этот пассажир!
      - Такой какой-то... Невысокий, лысый, в куртке с воротником и в очках.
      - И что он сделал?
      - Ничего. Сел в Наполеона и укатил.
      - Ты его узнаешь?
      - Если увижу с той же стороны и в той же одежде, узнаю.
      Ни одна из подруг не обращала внимания, что урок давно начался и учительница истории не спускает с них глаз. По причине того, что историчка была внушительных размеров, грузной и неповоротливой, неудивительно, что у нее было благозвучное прозвище Газель.
      - А вот нам Букатувна и расскажет, что тогда происходило в Польше, зловеще объявила Газель.
      - Когда? - шепотом спросила побледневшая Шпулька и как можно медленнее поднялась из-за парты.
      - В тысяча восемьсот тридцатом, - сочувственно подсказала Кристина сзади.
      У исторички была отвратительная манера засыпать учеников вопросами, перескакивая то из эпохи в эпоху, то из одного конца света в другой. Попробуй сообрази, чем занимались германские маркграфы в ту пору, когда Христофор Колумб плыл в Америку, или который из Владиславов вырезал на Руси род Святополка и которого из них, если не наоборот! Прыжок от Пунических войн к Ноябрьскому восстанию был привычным для класса пустяком, однако это не мешало ученикам всякий раз испытывать потрясение.
      - С Наполеоном уже пятнадцать лет как управились, - нашлась Шпулька, благо эта тема всплыла из прерванного историчкой разговора.
      - Совершенно верно, - подтвердила Газель, неодобрительно щурясь на нее. Но я тебя спрашиваю, что происходило, а не что отошло в прошлое.
      - Ноябрьское восстание...
      - В каком месяце, детка, вспыхнуло Ноябрьское восстание?
      - В ноябре, - неуверенно прошептала Шпулька после долгой паузы, во время которой она лихорадочно соображала, какая каверза кроется в таком простом, на первый взгляд, вопросе.
      - Правильно. А когда начинается год?
      - Первого января...
      - Вот именно. Между январем и ноябрем много всего может произойти. Итак?
      Какое-то время Тереска внимательно слушала ответ Шпульки, во-первых, чтобы в случае чего подсказать, а во-вторых, чтобы историчка не подловила и ее. Но потом темно-зеленый императорский автомобиль целиком завладел ее мыслями. Воображение подсказывало захватывающие сцены: вот она наталкивается на машину в подходящий момент, а в руках у нее фотоаппарат... Да, но у нее нет фотоаппарата! Зато у Кшиштофа Цегны может быть служебный...
      - Кемпиньская, вот ты нам это и расскажешь, - возвестила Газель тоном непоколебимой убежденности.
      - Езус-Мария, что?..- всполошилась Тереска.
      Медленно приподнимаясь из-за парты, она скорбным взором посмотрела на Шпульку.
      - Эти два делегата в Думу...- не разжимая губ процедила Шпулька.
      Тереска лихорадочно соображала. На подсказку надежды не было, в классе царила гробовая тишина. Значит, речь идет о чем-то, чего никто не знает, сделала вывод Тереска, и Газель уже высказала классу свое недовольство. Тереске же положено знать, за что, спрашивается, у нее по истории эта злосчастная пятерка? Ее мозг, как электронный, должен выдавать ответ на все вопросы. Ноябрьское восстание было в предыдущем классе, но для этой гарпии такая мелочь значения не имеет. Вроде речь шла о восстании... Но откуда всплыли эти делегаты? Ага, обсуждались непосредственные причины...
      - Одной из непосредственных причин Ноябрьского восстания было недопущение в Думу двух польских делегатов,- сказала она наобум.
      Газель кивнула головой, явно ожидая продолжения. Не имея понятия, чего еще от нее хотят, Тереска . умолкла и тупо на нее уставилась.
      - Фамилии, - снова подсказала Шпулька трагическим шепотом.
      Вот беда! У отвергнутых делегатов, конечно же, были фамилии, но какие? Смутно вспомнилось, что они состояли в каком-то родстве, и Тереска уже открыла рот, собираясь сказать, что это были отец с сыном вроде бы на "п", но вовремя прикусила язык. Неправильные ответы Газели нравились еще меньше, чем отсутствие ответа, и лучше уж не рисковать. Кому-то другому Газель, может, и простила бы, только не Тереске!
      В классе царило все то же гнетущее молчание. Тереска собралась с духом.
      - Я не помню, как их звали,- обреченно сказала она, вкладывая в свой голос максимум сокрушенности.
      Газель, казалось бы, окаменевшая навсегда, наконец отозвалась.
      - Это были братья Немоевские, - известила она мрачным голосом, напоенным безграничным осуждением, и с нажимом, не уступающим мощи гидравлического пресса. А потом добавила: - Твоя оценка по истории отныне стоит под вопросом.
      "Этого мне еще не хватало", - приуныла Тереска, усаживаясь на место. Ясно, что это значит. В ближайшие недели ее будут гонять по всему материалу, начиная с программы младших классов, и ей надо будет знать все назубок. Газель, как на грех, сделала из Терески козла отпущения, решив вытянуть ее в отличницы, и истязала из года в год.
      - Ты меня подвела, - изрекла она с таким глубоким разочарованием и горечью, что Тереске стало не по себе, словно она совершила какую-то непростительную подлость.
      - Кто тебя тянул за язык, зачем ты упомянула этих делегатов? - напустилась она на подругу после урока.
      - Я не виновата! - жалобно заныла Шпулька. - Она все приставала и приставала, вцепилась как репей, я уже не знала, куда деваться и что еще сказать, лишь бы отвязалась!
      - Ты меня подставила! Разве не ясно было, что она переключится на меня? Теперь я влипла. Ты что, считаешь, мне делать больше нечего, как только зубрить историю? Подруга называется!
      - Ой, хватит! Ты меня уже достала! Буду воровать часы, бегать за бандитами, все что угодно, только не приставай! Сначала Газель, теперь еще ты!
      - Бедняга, - саркастически процедила Тереска. - Не хочешь - не воруй, я тебя не заставляю. А то, что ты меня втравила в историю, извини за каламбур, что можешь испортить жизнь порядочному человеку, тебя не волнует!
      - С ума сошла, кому я испорчу жизнь? - совсем расстроилась Шпулька. - Что еще за порядочный человек?
      - Не ссорьтесь, - попыталась урезонить их Кристина. - Дальше хуже будет. Химичка снова принесла какую-то пакость. Теперь опять будем вонять химикалиями всю неделю, а мне сегодня в театр...
      Только по дороге домой Тереска смогла пересказать Шпульке исповедь Кшиштофа Цегны. Она проделала это с таким чувством, что Шпулька прониклась всем сердцем и сочла недопустимым оставить Кшиштофа Цегну на произвол судьбы. Заодно она вспомнила про кактус, за который ему положена хоть какая-то компенсация. Ясно, надо человеку помочь!
      - Мы могли бы выследить хотя бы "мерседес", если бы знали, где живет владелец, - возбужденно говорила Тереска.- Цегна нам не скажет, потому что боится за нас. Но мы знаем номер и сами сумеем разыскать. Судя по номеру, это где-то в центре. Сходим в учреждение, где регистрируют транспорт и спросим, кто владелец.
      Шпулька слушала, испытывая с одной стороны благородный энтузиазм, а с другой - нарастающую панику. Чуяло ее сердце, что в ближайшее время ее снова ждут жуткие потрясения.
      - А где это учреждение? - неуверенно спросила она.
      - Не знаю. Спросим у Янушека, а если и он не в курсе, у пана Влодека, шофера папиного директора. Он иногда подвозит меня до школы.
      - И ты считаешь, что в этом учреждении нам прямо так и скажут? Без всякой причины?
      - Причину придумаем. Например, он меня переехал, и теперь я его ищу, чтобы получить возмещение.
      - Мертвая?
      - Глупая, не насмерть переехал, а слегка. Оба меня переехали, и "мерседес", и "опель".
      - По очереди? И ты осталась жива? Не знаю, сойдет ли такая причина.
      Оказалось, что не сойдет. Устроив поздним вечером совещание с Янушеком, Тереска отказалась от этой версии. У ее брата в таких делах было больше жизненного опыта.
      - Насчет того, что тебя переехали, забудь, - авторитетно заявил Янушек. Тогда тебе полагалось бы обратиться в милицию. И дураку будет подозрительно, почему это ты сама ищешь правонарушителя, а не милиция. Придумай что-нибудь другое.
      - Голова пухнет. Ну ладно, он случайно у меня увез...
      - Ага, случайно ему свалилось в машину, да? Или вскочило? Блоха, что ли?
      - Дурак! - разозлилась Тереска. - Ты ему тайком это прицепил. В шутку. А он с этим уехал. У Янушека заблестели глаза.
      - А знаешь, неплохая мысль. Погоди... Что я такое мог ему прицепить, чтобы не сразу отлетело? Знаю! Компас на магните!
      - Что?
      - Компас на магните. У моего приятеля есть такой. Автомобильный компас. Он, конечно, не на магните, а на резиновой присоске, прикрепляется к распределительному щиту или куда-нибудь еще, прижмешь - и держится как на клею. Положим, я ему этот компас к бамперу прикрепил. Такая вот дурацкая шутка...
      После совещания, проведенного с паном Влодеком, который порекомендовал транспортный отдел в национальном совете Центрального округа, Тереска на следующий день, сразу же после школы, отправилась на операцию. Сопровождавшая ее Шпулька решительно заявила, что составит ей компанию исключительно для моральной поддержки и подождет на улице.
      Тереске тоже было слегка не по себе, но ее толкало на действия что-то помимо воли, невзирая на боязнь и неуверенность. Не съедят же, в самом деле, успокаивала она себя. В худшем случае мне укажут на дверь. В сравнении с очередным уроком истории визит в транспортный отдел - просто развлечение.
      Чиновница, сидевшая в отделе за столом, была старше Терескиной мамы и производила впечатление дамы печальной и разочарованной в жизни. Особой доброжелательности в том, как она посмотрела на Тереску поверх очков, не наблюдалось.
      - Слушаю, - с горечью сказала она. - Чем могу служить?
      В течение ночи, следующего утра и уроков в школе Тереска имела возможность так отшлифовать свой рассказ о дурацкой шутке брата, что едва сама в него не поверила. Возбужденно, с толикой смущения, но и с надеждой исповедалась она перед грустной чиновницей. Та заинтересовалась ее рассказом. Тереска производила впечатление девочки воспитанной, вежливой, совсем как довоенная молодежь, а ее озабоченность, смущение и в то же время вера в то, что здесь ей помогут, нашли в душе чиновницы живой отклик.
      - Младший брат, говорите? Как же он сумел запомнить номер?
      - У него на этой почве бзик. Не может запомнить ни одной исторической даты, зато помнит все номера автомобилей, которые привлекли его внимание. К счастью - иначе компас пропал бы безвозвратно.
      Чиновнице ужасно не хотелось вставать из-за стола и рыться в картотеке, ее донимала печень, а в коленках - ревматизм, но что-то в сидевшей напротив девочке действовало на нее бодряще. От нее исходила заражающая радостью жизни энергия. Чиновница вздохнула, оторвалась от кресла и поплелась к шкафу...
      - Есть!!! - издала победоносный вопль Тереска, подбегая на улице к Шпульке. - Он живет на Железной! Живей, едем теперь в транспортный отдел на Мокотове!
      - По-моему, нам надо все обсудить лично с ним, - задумчиво сказала Шпулька. - У него могут оказаться какие-то свои соображения, которые нам и в голову не придут.
      - А я и собираюсь, - заверила ее Тереска.
      Она со стоном распрямилась и откинула падавшие на лицо волосы. Обе сидели в подвале, где Тереска колола дрова на обогрев. Печка центрального отопления во время морозов была жутко прожорливой. Шпулька укладывала разлетавшиеся чурки в красивую поленницу.
      - Я не уверена, что именно такие фотографии ему нужны, - продолжала она с той же задумчивостью. - Человек вылазит и залазит, а машина стоит. Наверное, надо сфотографировать их на месте преступления, например, как они эти свертки друг другу показывают... и еще должно быть видно, что в них часы.
      - Слишком многого хочешь, - буркнула Тереска и ударила топором по полену. - Я не знаю, за что хвататься, дел невпроворот. Хорошо хоть фотоаппаратом теперь обеспечены, я уже сыта репетиторством по горло, лишних уроков не выдержу. Караулить этих мошенников времени совсем нет, а тут еще историчка затерроризировала, то и дело норовит подловить. у меня уже ум за разум заходит.
      Жизнь в последнее время стала безумно интересной. Фотоаппарат Тереске удалось купить лишь потому, что было Рождество и половину его стоимости она получила в подарок. Техническая оснащенность позволяла теперь подругам претворить их планы в жизнь, и обе шныряли по городу, подстерегая интересующие их автомобили и запечатлевая друг друга на их фоне. У обеих уже накопилась целая коллекция снимков, где они фигурировали в самых разных позах на фоне "мерседеса", "опеля" и "фиата", причем на многих в кадр за компанию попадали и их владельцы. Развлечение было дорогостоящим, учитывая, что снимки приходилось печатать в фотоателье, так что репетиторские занятия никак нельзя было бросать. Школу тоже, хотя чертова история окончательно отравляла жизнь.
      - Когда-то... мне казалось... - выдыхала Тереска между ударами топором, что я занята... по горло... Черт, тут сук!.. И только теперь... вижу, что времени... у меня было навалом!
      Шпулька проделала акробатический прыжок, благодаря чему полено не попало ей в голову, а врезалось рядом в стенку.
      - Ты меня или убьешь насмерть, или оставишь без глаза. Коли поаккуратней!
      - Не могу, нет маленького топора. Слетел с топорища. Просто следи за траекторией и в случае чего отскакивай. Если Газель не отстанет, меня ждет райская жизнь!
      Шпулька уклонилась от просвистевшего мимо виска очередного полена и покачала головой.
      - Обе вы хороши, одна упрямей другой...
      - Я совсем не упрямая, - понуро сказала Тереска и, перестав колоть, оперлась на топорище. - Она мне как-то по-дурацки навязала эту роль отличницы. Понимаешь, она уверена, что мне это по зубам, черт бы ее побрал. А мне это нужно, как собаке пятая нога, но подвести ее не хватает духу. Я из-за пятерки совсем не переживаю, это она переживает, просто не хочется так сразу сдаваться. Это единственная пятерка по истории на оба третьих класса, и если у меня ее не будет, то не будет ни у кого. Никто не захочет терпеть эту казнь египетскую, одна я когда-то по молодости сглупила, схлопотала чертову пятерку и теперь несу свой крест. Да ты сама знаешь...
      - Ага. Но как тебе удается все запоминать? Тереска снова взялась за топор.
      - Я уже давным-давно... вообще ничего не читаю... Кроме исторических книг. Представляешь... сколько у нас будет... свободного времени... когда бандитов поймают... и мы перестанем... за ними бегать! С ума сойдем... от безделья!
      Шпулька подумала про себя, что тогда Тереска найдет на свою голову что-нибудь такое же трудоемкое, но вслух ничего не сказала. Молча встала с бревна и принялась собирать поленья.
      - Вообще как-то глупо, - наконец заговорила она. - Нам бы тоже машина не помешала. А то они все катаются, а мы за ними все летаем.
      - Верно. Летом у нас была хоть колымага...
      - Зигмунт, когда приезжал на Рождество, отвинтил колеса и снова приделал полозья. Сказал, можете теперь кататься на санках. Вот кретин...
      Тереска справилась с сучковатым чурбаком и озабоченно оглядела тающую груду.
      - Дрова кончаются, - мрачно сказала она. - Отец договаривается насчет оптовой закупки, но пока договорится, топить будет нечем. Придется мне ехать в деревню, выпрашивать у мужиков выкорчеванные коряги. Жаль, что мы живем не у леса...
      - Эй ты, у-у-у! - завыл Янушек на лестнице. - Ты там?
      - Меня нет! - рявкнула Тереска. - Дрова сами рубятся! А что?
      - Милиция за тобой пришла! Давай скорее! Может, отделаешься пожизненным сроком!
      - Придурок, - буркнула Тереска.
      Бросив поставленный на колоду чурбак, она двинулась наверх прямо со своим изуверским топором. Заинтригованная Шпулька увязалась за ней.
      В гостиной дожидался Кшиштоф Цегна, уклончиво отвечая на расспросы супругов Кемпиньских.
      - О, хорошо, что вы вместе, - с облегчением сказал он при виде Шпульки. Прошу вас пройти со мной, вам придется дать показания и кое-кого опознать. По фотографиям.
      - Детка, а ты не могла оставить топор там, на месте? - неодобрительно поднял брови пан Кемпинь-ский.- Тебе так трудно с ним расстаться?
      Тереска посмотрела на топор, а потом стрельнула взглядом в родителей. Кшиштоф Цегна, не подозревая того, подложил ей если не свинью, то молочного поросенка уж точно. Она вовсе не намеревалась посвящать родителей в тайны своей детективной деятельности. Не оберешься охов и ахов, а у нее сейчас на семью совсем нет ни сил, ни времени, не хватало еще семейных проблем. С минуту она раздумывала, как выйти из положения, не наболтал бы Цегна лишнего, пока она будет одеваться. И так, наверное, рот на замке не держал. Надо ему на это время заткнуть его...
      - Сейчас пойдем,- поспешно сказала она и, не давая Цегне опомниться, сунула ему в руки топор.- Пока мы переоденемся, отнесите, пожалуйста, топор в подвал.
      Пока чета Кемпиньских приходила в себя от Терескиной фамильярности и отговаривала Цегну, пока тот убеждал супругов, что ношение топоров для него только в радость, пока он вернулся из подвала, подруги были уже готовы к выходу. Они сразу поволокли его из дома, не позволяя продолжить беседу с хозяевами.
      - Янушек, в чем дело? - подозрительно спросила пани Марта.
      - Ничего особенного, - равнодушно пожал плечами Янушек. - Они с этим милиционером подружились, и он с одной из них поженится. Пока, правда, неизвестно, с которой... Некогда мне разговоры вести, меня уроки ждут...
      В милицейском автомобиле Тереска вытащила из сумочки толстую пачку фотографий и с гордостью вручила ее своему коллеге.
      - Только не болтайте лишнего при моих родителях, - предостерегла она. Они почище вашего майора. Вот тут вам и ваши машины, и ваши преступники, правда, никакого серьезного преступления в кадр нам не попалось.
      У Кшиштофа Цегны снова отнялся язык, зато руки ухватились за снимки довольно проворно.
      - Вот здорово, как раз то, что нужно, - наконец возбужденно сказал он, любуясь фотографиями. - Вам надо будет опознать здесь и на наших кадрах этих типов и дать подробные показания. Скоро с аферой покончат, они уже все под колпаком. Одной только мелочи не хватает...
      - А вы как же? Как вы-то смотритесь?..
      - Очень даже неплохо. Внес свою лепту, хотелось бы, правда, побольше. Беда в том, что сейчас зима.
      - А почему?
      - В местах, где вы побывали, у них наверняка тайники. Они там прячут контрабандный товар, больше негде. А если они его закопали, как отрыть, если земля промерзла? На участках можно спрятать где угодно, дачник всегда возится с землей, разве поймешь, сажает он или что-то зарывает? Трудности, конечно, будут.
      - А зачем надо было тянуть до зимы? - осуждающе спросила Шпулька. - Почему не взялись за поиски осенью? Мы ведь уже давно говорили...
      - Говорить-то говорили, только никто не верил, потому что никакие следы к ним не ведут. Участие принимают, а к доставке контрабанды никакого отношения не имеют. Загадка...
      - Им тоже сейчас трудней,- философски заметила Тереска.- Закопать в мерзлую землю тоже нелегко. Наверняка у них тайники не в земле.
      - Может быть, только где?
      В отделении милиции перед подругами выложили кипы фотографий. Очень гордясь собой, проникшись возложенной на них ответственной ролью, они внимательно и с большим интересом стали их изучать. Кроме участкового, в кабинете подруг поджидали еще двое симпатичных субъектов, перед которыми Кшиштоф Цегна то и дело норовил стать навытяжку. Одним из них был тот самый майор с птичьей физиономией.
      На снимках среди множества незнакомых лиц мелькали и знакомые.
      - Это тот маленький, чернявый и лохматый, который ездит на "фиате", уверенно разъясняла Тереска, а Шпулька утвердительно кивала головой. - А вот тот с ухом, из "опеля". О! Да тут и Наполеон под Москвой, из "мерседеса".
      - Смотри! - ужаснулась Шпулька. - Это же тот ненормальный! Чур меня, не дай Бог приснится!.. А этот как сюда затесался?
      На одной из фотографий был гориллообразный парень из Тарчина.
      - Этого человека вы тоже знаете? - заинтересовался майор.
      С большим чувством Шпулька еще раз описала подробности каторжной операции по добыче саженцев, и теперь уже Тереска подтверждающе кивала головой. Слушатели попались благодарные, внимали с упоением и смотрели на обеих во все глаза с каким-то особым интересом. Уже знакомые с этой историей участковый и Кшиштоф Цегна предусмотрительно помалкивали.
      - Вот, значит, как, - высказался майор и как-то странно закашлялся. - С виду вроде бы отпетый бандит, а душа у него, оказывается, - чистое золото! Вы добыли уникальные сведения.
      - Если хотите, мы можем добыть еще больше, - с готовностью вызвалась Тереска.
      Представители закона запротестовали так дружно и с таким пылом, что Тереска даже пришла в замешательство. Перед лицом ее и Шпулькиных очевидных заслуг такая чрезмерная деликатность показалась ей неуместной. В конце концов, зачем разводить церемонии? Опасности для них никакой, зато пользы государству навалом...
      Представители закона при виде Терескиной гримасы ощутили серьезное беспокойство. Было ясно как Божий день, что нет такой силы на свете, которая бы воспрепятствовала ее желанию участвовать в операции. При мысли о том, что кроме преступников придется караулить еще и девиц, их охватила паника, а паника, как известно, плохой помощник...
      - Ты обратила внимание, на что они наложили нам особый запрет? - довольно ухмыляясь, спросила Тереска, когда они после подписания всевозможных протоколов вышли из отделения милиции. - На железнодорожные вокзалы! А нам с тобой, тупицам, было невдомек, где искать! Раз это контрабанда, значит, ее возят по железной дороге, давно надо было выходить на международные поезда!
      - Так ведь они выходят?..
      - Но нам нужно, чтобы отличился Скшетуский, а не какие-то другие, верно? А из того, о чем они говорили, ясно, что бандитов переловят с минуты на минуту, и Скшетускому ничего не достанется. Надо срочно ему помочь.
      - А дрова? - безжалостно напомнила Шпулька, лихорадочно искавшая аргумент, который заставил бы Тереску переключиться на что-нибудь другое. Тебе требовалось заняться дровами, иначе нечем будет топить.
      - Папа договорился, чтобы привезли грузовик отходов с пилорамы.
      - Но ведь не везут! Тебе придется ехать за дровами, сама говорила. За корягами.
      - О Боже! - простонала Тереска. - Еще только этого не хватало. Ну ладно... Погоди, возьмем сани, ты говорила, что Зигмунт приделал к ним полозья.
      Из двух зол Шпулька предпочла дрова, лучше уж самим раскорчевывать лес, чем ловить бандитов. Стол, даже переделанный в сани, вызывал у нее недобрые чувства, но тут уж ничего не поделаешь, не будет же Тереска тащить эти коряги на себе. Пришлось согласиться.
      - Только послезавтра, - беспрекословно объявила Тереска. - Завтра покараулим на вокзале, а там, глядишь, успеют привезти обрезки с пилорамы...
      Морозные зимние сумерки освещались луной, когда подруги съезжали на столешнице с насыпи, рискуя переломать себе ноги. Шпулька была жутко расстроена.
      - Если бы ты мне сразу сказала, что это в деревне за Вилановом, я бы ни за какие коврижки не поехала, - бубнила она в двадцать пятый раз. - Куда угодно, только не туда! Наверняка это где-то рядом с тем чокнутым нахалом!
      - И совсем не рядом, немного дальше. А ты думала, коряги валяются на центральной площади? Успокойся, мы к этому шизофренику заходить не будем.
      - Да он сам к нам пристанет... Тормози, что-то едет!
      Столешница, хоть и преобразованная в сани, от своего норова не отказалась. По наклонной плоскости она съезжала даже неплохо, а по ровной скользкой местности разгонялась будь здоров, зато управлять ею было совершенно невозможно. Спуск с насыпи, да еще в обманчивом лунном свете, жутко их измотал, зато потом дорога была сплошным удовольствием. Подталкиваемая с двух сторон наподобие самоката, колымага легко неслась вперед, проявляя лишь некоторую склонность соскользнуть на обочину.
      - Зря эти шоссе делаются выпуклыми, - недовольно проворчала Шпулька.
      - Счастье еще, что снег не убирают, - философски заметила Тереска, склонная, в противоположность подруге, во всем плохом подмечать положительное. - Хорошо бы мы выглядели, если бы пришлось тащить этот гроб по асфальту.
      - Был бы хоть толк! Опять мы тащимся на ночь глядя, нет чтобы по-нормальному, днем. Неужели нельзя твои репетиторские занятия перенести на вечер?
      - Нельзя. Вечера мне нужны. Где ты видела бандитов, которые обделывают свои темные делишки средь бела дня?
      - Но ведь ты сейчас не к преступникам едешь, а за дровами!
      - Сейчас нет, а вообще выслеживать их надо ближе к ночи. Жаль, что вчера они не привезли никакой контрабанды, вот бы мы сегодня и засекли, как ее прячут.
      - Если бы вчера привезли, вчера бы и спрятали. Кто знает, не привезли ли ее сегодня, - проворчала Шпулька, не подозревая, что пророчествует на свою голову. - А вообще переправляли бы груз машиной. Или ты готова гоняться за машиной на этой колымаге?
      - Что-то за нами едет, давай посторонимся.
      - Лучше совсем съехать, впереди поворот.
      По мере удаления от города сани скользили все сноровистей. Подруги, быстро освоив новую технику передвижения, почувствовали себя совсем уверенно и легкомысленно позволили себе рискованную скорость - километров пятнадцать в час.
      - Тормози, - забеспокоилась Шпулька, разглядев впереди "поворот смерти".