— Мне ничего не видно! — канючила мамуля. — Проклятая крапива все закрывает. Неужели нельзя по-человечески сесть на стул?

— Нельзя! — сквозь зубы процедил Марек, принимаясь за свёрток.

— Какой злой! — шёпотом пожаловалась мамуля, но Тереса её одёрнула:

— А как ему к тебе относиться, когда ты его чуть не убила своей банкой? Эй, долго нам ещё тут лежать?

— Пока не распакует! — ответила я за Марека. — И не нервируйте его, дайте работать спокойно.

Разве они что понимают? Даже тишайшая тётя Ядя ворчала:

— Обязательно распаковывать среди крапивы? А вон там, на скамеечке, нельзя? Тут не выйдет хорошее фото.

— Нельзя! — пыталась объяснить я этим дурёхам. — Если там что взорвётся, он успеет столкнуть взрыв в колодец. Ну как не понять?

— Так пусть скорей сталкивает, а то мне в бок что-то впилось!

Мамуля шипела на отца:

— Ну что ты крутишься? И так ничего не видно, а тут ещё ты!

Отец пытался подложить под супругу своё одеяло, робко упрекая её:

— Ну где это видано — лежать на голой земле! Простудишься! Да и все остальные. Что такое на вас напало?

— Скорей, скорей! — подгоняла Марека Люцина. — Пока не явились Доробеки!

Стараясь оставаться спокойным, сдерживая волнение, Марек в нескольких местах разрезал бечёвку, потом, также осторожно, принялся разрезать ткань, слой за слоем.

Наконец ткань снята, и мы увидели большую металлическую коробку с изображением на ней доброй морды сенбернара, кремовой с коричневыми пятнами. От щелчка аппарата тёти Яди мы вздрогнули, как от выстрела.

Не дыша следили мы за дальнейшими действиями Марека. Осторожно взяв коробку в руки, он наклонил её над колодцем, оперев одним ребром о его край, и взялся за крышку, чтобы медленными осторожными движениями, постепенно нажимая то тут, то там, снять её. Крышка как-то слишком быстро отскочила, и тут мы не выдержали — тоже вскочили.

В ту же секунду Марек инстинктивно столкнул коробку в колодец. Что-то блеснуло, что-то забренчало, что-то глухо ухнуло внизу. И наступила тишина.

— А я так и не увидела, что там было! — вскричала мамуля.

— Почему же не взорвалось? — разочарованно вскричала тётя Ядя.

— Не толкайся, хочешь и меня столкнуть в колодец? — вскричала Люцина, отталкивая младшую сестру.

Думаю, отсутствие взрыва вполне возместил взрыв эмоций. Все столпились у колодца и, сталкиваясь головами, старались заглянуть в него. На глубине двух с половиной метров было совсем темно, и тем не менее нам казалось — там что-то поблёскивает. Марек не сразу полез в колодец. Промедление объяснялось вполне законным опасением, что кто-нибудь из нас непременно свалится ему на голову. Отогнать же нас от колодца на прежнее почтительное расстояние ему больше не удалось. Итак, он полез в колодец, а мы тесным кругом стояли и ждали.

Вот из колодца показалась голова Марека, вот он нам подал наполовину опустошённую коробку. Мы остолбенели, молча уставясь на её содержимое. В коробке были драгоценности. Самые настоящие драгоценные ювелирные изделия!

Долго смотрели мы на них, не веря глазам своим, потом опомнились. Тереса сорвала с отца одеяло, разостлала на земле и высыпала на него то, что находилось в коробке. А мы стояли вокруг, не в силах отвести глаз от сверкающей в утреннем солнце маленькой блестящей кучки. Марек опять спустился в колодец, выискивая среди хлама вывалившиеся из коробки отдельные произведения ювелирного искусства.

— Никогда бы не поверила! — восклицала потрясённая тётя Ядя, безостановочно щёлкая своим фотоаппаратом. — А мы ещё думали — зачем она приехала в Польшу? Было за чем!

Настроившись на мощный взрыв, мы не сразу смогли перестроиться. Постепенно все подключились к акции по спасению остальных драгоценностей. Мамуля относила и раскладывала на одеяле те предметы роскоши, которые подавала ей я, получая их в свою очередь от Марека. Люцина, забыв о своей боязни высоты, навалившись животом на камень, висела головой вниз, в колодец, давая Мареку указания, где следует искать.

— Не дай Бог, что-нибудь прозеваем! — говорила она. — Тогда наследники дяди Витольда поубивают друг друга! Нельзя допустить гибели родственников.

Тереса, отец и Лилька, сидя на одеяле, раскладывали драгоценности, подсовывая самые эффектные тёте Яде для увековечивания. Тётя Ядя разрывалась между двумя возможностями — фотографировать ли клад или нас с Люциной, уж очень живописно висели мы с ней на срубе колодца, с головами внутри. Выбрала нас, поскольку мы сможем сменить позицию, и уже не запечатлеешь.

— А это что такое? — с изумлением выкрикнула мамуля, получив от меня очередной предмет ювелирного искусства. — Ведь это же ожерелье невестки Зендлера! Откуда оно здесь?

— Глядите на неё — спятила! — недовольно сказала Тереса, оторвавшись на миг от созерцания сокровищ. — Богатство мозги помутило!

— Да нет же, я узнала — колье Зендлерши! Кажется…

— Перекрестись, если кажется.

Марек наконец вылез из колодца, заявив, что больше там ничего не осталось. Мы все сидели на корточках вокруг расстеленного одеяла, на котором сверкали сокровища панны Эдиты. Колье Зендлерши переходило из рук в руки. Вещь была изумительная, очень дорогая и настолько оригинальная, что, раз увидев, её уже невозможно было спутать ни с чем другим: жемчужины, брильянты, платиновое кружево. Все жемчужины были белые, а в центре свисали необыкновенной величины пять серых, идеально круглой формы.

Тереса перестала смеяться над мамулей. Рассматривая драгоценность, она спросила глухим голосом:

— Почему ты думаешь, что это колье Зендлеровой невестки?

— Потому что я его не раз видела, а сами понимаете, забыть такое нельзя. Ни с чем не перепутаешь. Жена старика Зендлера подарила его невестке, когда та родила первого сына, она ещё хвасталась и надевала по всякому поводу. Как я ей завидовала, кто бы знал! Вы что, не помните Зендлеров? Они жили в бельэтаже, роскошная квартира. Очень богатые люди.

— Как могло колье Зендлеров оказаться в этом колодце? Спрятали его тут? — недоумевала тётя Ядя.

— Как они могли спрятать? — возразила мамуля. — Их всех немцы забрали, хоть они и не участвовали в Сопротивлении.

— Потому что евреи?

— Какие там евреи! Старик Зендлер был протестантом, все его предки — христиане. Говорили, кто-то на них донёс, толком ничего не знаю. Я только слышала, как моя мама потом что-то такое рассказывала. Меня уже там не было. Тереса, ты ведь была, наверное, помнить что-нибудь?

Тереса сидела молча, уставившись куда-то в пространство, с каменным выражением лица. Люцина вынула ожерелье из её рук и сказала:

— Ну что ж, думаю, все понятно. Эдита знала Зендлеров, знала об их богатстве. Была связана с немцами. Все ясно…

Все смолкли. Награбленное немцами богатство, казалось, уже не так сияло в утренних солнечных лучах.

Тереса решительно поднялась.

— Спрячем это! Смотреть не могу. Я все ещё думала, что Эдита — просто немецкая шлюха. Теперь вижу — не только. Ясно ведь — на Зендлеров донесла именно она, получив свою долю награбленного. За услуги.

— Думаю, все, что здесь лежит, она получила за свои услуги, — подтвердила Люцина. — Я тоже не могу это видеть!

— Вы думаете, она не только Зендлеров выдала? — спросила мамуля. — И все, что здесь лежит — её доля, полученная от немцев? Спрячьте, чтобы и глаза мои на это не смотрели! А я ещё в руки брала, рассматривала.

— Фу! — с отвращением произнесла тётя Ядя, палочкой, как ядовитого наука, отодвигая прекрасный перстень с огромным изумрудом. — Не могу на это смотреть.

Восхищение прекрасными ювелирными изделиями внезапно сменилось таким к ним отвращением, что все мы поднялись и отправились к вагончику, оставив их на произвол судьбы. Неизвестно, чем бы это кончилось, если бы не отец. Стоя над кладом, он громко требовал немедленно возвратить ему его одеяло. Он не желает, чтобы на его одеяле лежала всякая гадость!

Марек заявил, что ему и не такую гадость приходилось брать в руки. Собрав драгоценности, он сложил их опять в ту же железную коробку. Лилька, брезгливо взяв двумя пальчиками, принесла ему от колодца остатки прежней упаковки.

— Думаю, так просто передать это в собственность государства не получится, — сказала она. — Наверняка начнётся расследование. Вы как думаете?

Мы посмотрели на Тересу. Отвернувшись от нас, она неверными шагами направилась к колодцу.

— Стой! — вскричала Люцина. — Не прыгай! Все равно ведь не убьёшься до смерти, а нам только лишние хлопоты! Поверь, и без того неприятностей хватит!

Марек поддержал Люцину, но выдвинул другую аргументацию:

— Вряд ли она сама фабриковала доносы, наверное, только называла состоятельных людей. И шпионкой не была, это мы проверили. Доробек же — обыкновенный мародёр.

Тётя Ядя тоже попыталась успокоить Тересу:

— Ну и что с того, что она когда-то была твоей подругой, ведь ты давно с ней порвала. И ни о чем не знала! Стоит ли из-за такой жизни лишаться? Выбрось из головы мысли о самоубийстве!

— Спятили вы, что ли? — рявкнула на нас Тереса, повернувшись наконец к нам лицом. — При чем здесь самоубийство? Пусть Эдита кончает жизнь самоубийством! Думаю, причины у неё будут!

Мы с удивлением смотрели на Тересу, ибо в её голосе прозвучала какая-то мстительная радость. Похоже, она узнала что-то такое, что доставило ей удовлетворение.

— Ну! — торопила её Люцина. — Выкладывай! Сойдя с камня у колодца, Тереса подошла к нам и ласково погладила собачью морду на железной коробке с драгоценностями.

— Довоенное печенье фирмы «Сушар», — сказала тётя Ядя. — Коробка из-под него. Ты так любила печенье?

— Кажется мне, — медленно произнесла Тереса, — кажется мне, что Эдиту сюда прислал Том Уолтерс. В последнее время он совсем выжил из ума, забросил свои цветочки и занимался только коллекцией драгоценностей. Последний раз на заседании кружка ни слова не сказал о том, что нас интересует, а всю дорогу твердил о том, что скоро в его коллекции появятся экспонаты, каких свет не видел. А мне и в голову не пришло, что эти потрясающие драгоценности лежат на дне колодца наших предков в Тоньче!..

Закончила она мечтательно и вместе с тем решительно:

— И знаете что? Мне бы хотелось, чтобы Эдита вернулась без них…

Желание Тересы исполнилось. Вскоре мы узнали, что миссис Эдит Уолтерс вылетела со своим клетчатым багажом в Канаду на следующий день после нашего открытия, сократив время пребывания в Польше на целых три недели. Объяснила она это ухудшившимся состоянием здоровья её мужа.

Вскоре в польских газетах появилось короткое сообщение о передаче в государственную казну награбленного немцами имущества в виде ювелирных изделий на очень крупную сумму.

В день отъезда Тересы мы все собрались в квартире Люцины. Сначала, естественно, все прибыли в аэропорт, ко времени отправления её самолёта, к восьми утра. Вскоре по каким-то причинам время отправления перенесли на тринадцать тридцать, и ждать мы решили у Люцины, живущей поблизости от аэропорта Окенче. Времени оставалось много, можно было спокойно выяснить ещё некоторые непонятные детали афёры.

— Я все-таки не понимаю, — сказала тётя Ядя, — чем вызвано упорное преследование ими Тересы? Ведь если бы не это, нам бы и в голову не пришло копаться в колодце.

— Самое время нам кое-что рассказать! — поддержала я тётку. — Ведь ты все знаешь, Марек! Вот и расскажи, пока мы все тут. Видишь, даже Лилька из своего Чешина приехала проводить Тересу. Так что приоткрой нам тайну!

— Да никаких тайн тут нет, — ответил Марек. — И вообще, если бы не понос… то есть, если бы не пищевое отравление мамы, никакой бы афёры и не было.

— Ну знаете! — обиделась мамуля, и не столько на Марека, сколько на Люцину, которая радостно захохотала. Марек же невозмутимо продолжал:

— Без неё в аэропорту вы вели себя очень… глупо.

Теперь торжествующе захохотала мамуля, а обиделись мы:

— Как же мы вели себя?

— Вспомните, что вы там вытворяли. Началось с Тересы.

— Вытворяла не я, а эта идиотка Эдита! — выкрикнула Тереса. — Мне целый час пришлось простоять над её чемоданами. Все на свете прокляла! Куда-то задевался хозяин багажа…

— Так оно и было! Тереса не виновата, — вступилась за подругу тётя Ядя. — Из-за Эдиты всех пассажиров задержали.

— А все почему? Потому что Тереса, как памятник, торчала над её багажом, и миссис Уолтерс боялась забрать свои вещи, ведь Тереса её сразу бы узнала. Вот почему она спряталась и ждала, когда же наконец Тереса уйдёт. Дождалась, Тереса прошла таможенный контроль и вышла в зал ожидания. Эдита Уолтерс на всякий случай ещё немного подождала, а потом пошла с носильщиком к выходу, будучи уверена, что вы уже давно уехали. Как бы не так! У самого выхода она увидела всю вашу компанию. Вы почему-то суетились у машины, а увидев её, Эдиту, сразу же уехали.

— Не Эдиту мы увидели, а милиционера, — поправила я. — И это не мы суетились, а она. Я видела, как тянули носильщика обратно.

Марек спокойно ответил:

— Ну а она решила, что вы её увидели, и это показалось ей подозрительным. Да и вообще прилёт Тересы насторожил её, в самолёте она Тересы не заметила. Теперь Эдита решила полчаса подождать, чтобы убедиться, что вы ею не интересуетесь. Только через полчаса она с Доробеками тронулась из аэропорта, и можете представить, что почувствовала, увидев, что вы вслед за ней сворачиваете на улицу Жвирки и Вигуры! Машину вёл Доробек-старший, а младший сидел с Эдитой на заднем сиденье и подтвердил, что ваша машина увязалась за ними. Тут он поинтересовался, почему это так тревожит бабку, ибо до тех пор ничего не знал. Кое-что Эдита вынуждена была им рассказать, и внучек очень заинтересовался.

Теперь Эдита уже не сомневалась — Тереса следит за ней. Оставив пока все дела, она решила выяснить причины, не устремилась прямо в Тоньчу, как собиралась, а пережидала, путешествуя по родному краю.

Вскоре она решила, что никакой опасности ей не угрожает, что Тереса потеряла её след, как вдруг выясняется — вы едете вслед за ними, да ещё по таким просёлочным дорогам…

— Молоко! — простонала я. — Знала ведь — эта диета до добра не доведёт!

— Интересно, а такая сумма в государственную казну, по-твоему, не добро? — возразила Люцина.

— Скажите, какая патриотка, — фыркнула мамуля, но Марек не дал разгореться новому семейному скандалу, продолжив свой рассказ:

— Мало того, что вы останавливались в тех же местах, что и Доробеки, но и старались заснять их на фотоплёнку. Вы увязались за ними аж до самого моря. Они хотели остановиться в Сопоте — вы тоже туда прикатили. Они сбежали от вас во Владиславов, вы и туда поехали вслед за ними…

Больше Мареку говорить не дали. Каждой из нас хотелось сказать своё, каждой хотелось, чтобы именно её услышали, и все кричали, не слушая друг друга.

Люцина уверяла: Эдита всегда считала, она — пуп земли, только вокруг неё все и вертится! Мы с Тересой с отвращением вспоминали, какая грязная вода в заливе, а мамуля громогласно утверждала — и от грязной воды есть польза, так и надо этой выдре. Лилька за бока держалась от смеха.

— А во Владиславове вы ничего не нашли лучше, как сфотографировать их машину! — рявкнул Марек, перекрикивая нас.

— Но послушай, потом же они были в Сопоте! — вспомнила я. — Из-за них Тереса сидела в тёмной ванной!

— Потому что бедняги из-за вас сбежали из Владиславова и вернулись в Сопот. Кто же знал, что опять нарвутся на вас!

— А что было дальше? — спросила мамуля. — Так мы их и преследовали всю дорогу?

— Нет. Убедившись, что вы за ними следите, начиная с Сопота они решили поездить за вами, чтобы понять наконец намерения Тересы. Эдита боялась двух вещей: ей могла грозить опасность из-за её прошлого, опасность могла грозить её сокровищам. Она впала в панику, заразила своим паническим настроением и Доробеков. Оба они собирались вместе с ней отбыть в Канаду, ждали загранпаспортов. Стали решать, что следует предпринять: похитить Тересу, узнать её намерения, попытаться договориться с ней, попытаться откупиться от неё, хорошенько запрятать её где-нибудь, наконец, убить её. Планы не удались, тут во многом напортачил Доробек-младший, у которого были свои планы. Ему вовсе не хотелось делить сокровища с бабкой, он решил один их заграбастать. Тайком перерисовал её карту…

— Зачем? — перебила я. — Он не знал, что сокровища спрятаны в колодце, в Тоньче?

— Не знал, до такой степени Эдита с ним не откровенничала. Карту её он видел, понял, что где-то поблизости должно быть одно из поместий Радзивиллов. Да, кстати, карта Эдиты и в самом деле была на куске старой немецкой штабной карты, не знаю уж, где она её раздобыла. Может, у кого из своих немецких любовников позаимствовала, ну и обозначила на ней место, где спрятаны сокровища. Должно быть, собиралась достать сокровища с помощью своего тогдашнего мужа, Доробека-старшего. Самого старшего! Собираясь бежать в Канаду, видимо, договорилась с ним, что он достанет драгоценности и привезёт ей. Но получилось так, что муженька посадили за решётку, она сбежала с картой в Канаду и никогда уже не обращалась к бывшему мужу за содействием. Её внук, Доробек-младший, подслушал разговоры бабки со своим отцом, узнал о спрятанном сокровище, узнал, что Тереса почему-то гоняется за бабкой, подумал, что гоняется за теми же сокровищами, вот и решил её похитить, чтобы все выпытать.

— А за моей плёнкой почему они охотились? — хотела знать тётя Ядя.

— Во-первых, боялись, что она может стать вещественным доказательством их преследования вас.

А во-вторых, надеялись, что фотографии помогут им понять истинные намерения Тересы.

— А Янека зачем они похитили?

— А тут уж панна Эдита совсем запаниковала и решила — пан или пропал. А вдруг Тереса и в самом деле отвяжется?

— Интересно, как же его сторож не поймал на рыбных прудах? — спросила Лилька. — Их же всегда стерегут.

— Эдита хорошо заплатила сторожу, И очень надеялась, что случай с похищением отца испугает вас и вы оставите её в покос. Или хотя бы засядете надолго в Чешине в поисках отца, а она тем временем спокойно смотается в Тоньчу. Вот и металась между Чешином и Тоньчей, а следом за ней метался молодой Доробек в надежде, что сокровища все-таки достанутся ему, а не бабке.

— Смешно слышать — Эдита «бабка», — вздохнула Тереса.

— И откуда ты это все знаешь? — поинтересовалась я. — Панна Эдита откровенничала с тобой?

Марек сделал невинное выражение лица:

— Панна Эдита не откровенничала, но ведь оба Доробека прекрасно говорят по-польски. А человек в раздражении…

— Особенно, если этот человек опасается, что его привлекут к суду за похищение другого человека, — подсказала я. — Правильно? Из двух зол… уж лучше пооткровенничать.

— Только бы наследники дяди Витольда не прослышали про клад в колодце, — озабоченно проговорила тётя Ядя. — Ведь ни за что не поверят, что мы из колодца повытаскивали все до последнего.

В поисках какой-нибудь закатившейся жемчужинки сотрут с поверхности земли всю Тоньчу…

— Они прежде всего не поверят, что мы все передали в государственную казну, — поправила её Лилька. — И с поверхности земли сотрут нас…

О завершении афёры мы узнали из письма Тересы, написанного после её возвращения в Канаду. Письмо дышало мстительной сатисфакцией. Надежды Тересы оправдались полностью.

Мы узнали, что Том Уолтерс сам отправил жену в Польшу за спрятанным ею сокровищем, о котором она многократно рассказывала ему и которое, собственно, повлияло на решение миллионера жениться на Эдите. Впрочем, не только жениться, но, что гораздо важнее, и не развестись, ибо у миллионеров есть такое обыкновение — многократно жениться и разводиться. Панна Эдита вернулась из Польши без сокровищ, что весьма отрицательно сказалось на отношении к ней мужа. Последний тут же переписал завещание в пользу своих детей от первого брака. Но это ещё не все!

Тересе не было никакой необходимости раскрывать глаза супругу-миллионеру на прошлое его жены. Это сделал молодой Доробек в отместку бабке за то, что она не собиралась делиться с ним своим богатством. Разозлённый полным провалом своих собственных планов, он отправил в письме бабкиному мужу-миллионеру копию свидетельства о её браке со своим дедом Доробеком. Наверное, оригинал стащил у отца. Панну Эдиту судили за бигамию (двоемужие), о чем немедленно узнали все канадские садоводы-любители.

— Ну и говори после этого, что нет справедливости на свете! — вскричала Люцина, не веря глазам! своим.

Мамуля о чем-то задумалась, старательно складывая только что прочитанное Тересино письмо.

— У нас ещё много родни в Воле Шидловецкой, — задумчиво произнесла она. — Родственники со стороны отца. Его предки испокон веку там жили. В Воле Шидловецкой я не была уже больше сорока лет, но сдаётся мне, там тоже есть какой-то колодец…