Многоотраслевая проектная мастерская
 
       1. Отдел архитекторов
      Витек — руководитель отдела, а также руководитель мастерской, или директор; в личной жизни — холостяк, одаренный незаурядной внешностью и сложным характером.
      Казик — стопроцентный Дон Жуан, женатый, имеющий детей, проявляющий исключительный талант в преодолении превратностей судьбы.
      Алиция — олицетворение рассеянности, одинокая, переполненная чувством юмора и неприязнью к руководителю мастерской.
      Рышард — разведенный безумец с дочкой, одержимый мыслью выехать в экзотические страны.
      Витольд — ослепительное пятно на фоне остальных, единственный нормальный человек.
      Януш — холостяк в последней стадии, любитель поухаживать, намеревающийся со дня женитьбы превратиться в степенного гражданина.
      Веслав — младший в отделе, молодожен, бездетный, «тихий омут».
      Лешек — меланхолик с артистической душой, непонятый окружающими, а главное — женой.
      Марек — очень красивый субъект, в нужное время присланный в мастерскую сверхъестественными силами.
      Я — автор представления, жертва собственного воображения.
 
       2. Конструкторский отдел
      Каспер — человек с внешностью Дон Кихота и сердцем как вулкан, довольно чудаковатый.
      Анка — представительница «современной молодежи», недавно вышедшая замуж, но не за того, за кого хотела.
 
       3. Отдел санитарного оборудования
      Збышек — руководитель отдела и главный инженер мастерской; в личной жизни — последний экземпляр благородного рыцаря, образец добродетели, любящий отец единственного сына, терзаемый незаконной страстью к женщине.
      Стефан — авантюрист с добрым сердцем, мучимый неуверенностью: стыдиться ли своего возраста июли хвастаться внуком.
      Анджей — порядочный, серьезный и трудолюбивый молодой человек, такой же образец добродетели, как Збышек.
      Тадеуш Столярек — жертва.
 
       4. Отдел электриков
      Влодек — руководитель отдела, истеричный мазохист, главный сплетник бюро.
      Кайтек — в личной жизни — сын Каспера, молодой человек, не чурающийся темных дел, приятель жертвы.
 
       5. Отдел смет
      Ярек — благородный тип варшавского пройдохи, также занимающийся темными делами и также приятель жертвы.
      Данка — разведенная, с двумя детьми, несколько неряшливая из-за чрезмерных огорчений, своих и чужих, приятельница Ядвиги.
 
       6. Администрация
      Ольгерд — главный бухгалтер, безукоризненно воспитанный пожилой мужчина, чувствующий себя в гуще финансовых сложностей как рыба в воде.
      Иоанна — в личной жизни — сестра Ольгерда, на службе — идеал секретарши.
      Моника — руководитель администрации, вдова с двумя детьми, женщина красивая и пылкая, предмет чувств Каспера.
      Ядвига — жертва жестокой судьбы и бывшего мужа-грубияна, любящая мать единственной дочери, ради ребенка готова на все.
      Веся — смертельный враг Ядвиги, женщина, переполненная ядом и ненавистью ко всему на свете, неизвестно почему.
      Пани Глебова — техничка.
 
       Кроме нашего коллектива, здесь значатся (вопреки протестам) следующие лица:
      Капитан — представитель следственных властей, человек нормальный.
      Прокурор — игра природы, представитель как вышеупомянутых властей, так и сверхъестественных сил.

      С давних юных лет меня томило горячее желание написать повесть. Оно было таким застарелым, таким глубоко укоренившимся, что, по-видимому, родилось одновременно со мной.
      Я не мечтала ни о карьере кинозвезды, ни о браке со сказочным принцем. Все это меня нисколько не интересовало. Я мечтала написать повесть.
      В незапамятные времена раннего детства я намеревалась написать потрясающую повесть о любви. О любви, разумеется, несчастной, потому что в счастливой я не видела ничего интересного. Сама я должна была выступить в роли главной героини, молодой девушки удивительной красоты и незаурядных достоинств, питающей пламенные чувства к какому-то мало известному мне субъекту. Субъект был жгучим брюнетом с черными горящими глазами и черными усами. Первый поцелуй навсегда соединил нас в обстоятельствах несколько необычных: вороные кони, ночь, сумасшедшая гроза, град, атмосферные разряды, опушка мрачного леса. Бог знает отчего все это выглядело так драматично!
      С течением времени, не отступая от намерения увековечить неземные чувства, я несколько изменила кое-какие реквизиты. Грозовая ночь сменилась волшебным лунным вечером, я сбрила субъекту усы и ликвидировала коней. Потом последовали другие изменения, как внешние, так и касающиеся поведения главных героев, но, как я ни старалась, мне ни разу не удалось выйти за пределы сцены первого поцелуя.
      И вот однажды произошел мелкий на вид случай, который сбил меня с этой темы.
      Мне тогда было уже двенадцать лет. Поздним вечером я сидела дома за столом, освещенным настольной лампой, в обществе матери и ее сестры, моей тетки. Я читала великолепный детектив под названием «Ужасный горбун», от которого кровь стыла в жилах. Детектив был таким страшным, что я влезла с ногами на стул и скрючилась на нем в очень неудобной позе, стараясь занимать как можно меньше места. Я была смертельно напугана и старалась ни в одну сторону не высовывать конечности, бесспорно подвергающиеся самой большой опасности. Видимо, у меня был настолько бледный и перепуганный вид, что тетка, взглянув на меня, оторвалась от пасьянса, который она раскладывался и уже не спускала с меня глаз. Потом она показала на меня матери и сказала нормальным спокойным голосом, каким говорят о погоде:
      — Смотри, он стоит за тобой.
      В тот же миг с ужасным криком я слетела со стула. В последующие три дня никакая сила на свете не смогла бы заставить меня войти в темную комнату.
      Немного придя в себя, освободившись от впечатлений, произведенных книгой о горбуне, и немного поразмыслив, я пришла к выводу, что преступление — гораздо более захватывающее явление, нежели любовь, даже неземная. С этого момента я решила написать детектив.
      Шли годы, время летело, я вышла замуж, завершила образование, но, что бы ни происходило в моей жизни, я по-прежнему мечтала написать повесть. К сожалению, со временем во мне выросла непреодолимая преграда. Подлая судьба одарила меня чрезмерным воображением, которое затрудняло не только мое возможное творчество, но и самое жизнь.
      В жизни оно послужило причиной осложнения моих семейных отношений. В один прекрасный день я внезапно пришла к выводу, что должна постараться возбудить ревность у своего мужа. Ни на какие поступки в действительности у меня просто не было времени, но уж вообразить себе я могла все, что только придет в голову. Мое воображение принялось за работу, и не успела я опомниться, как уже увидела себя рядом с невероятно красивым блондином, который, уставившись на меня восхищенными глазами, усиленно старался меня закадрить. Разумеется, его старания с самого начала были обречены на провал, так как я мечтала не о романе, а только лишь о демонстрации. Я притворялась безумно заинтересованной им с единственной целью — чтобы муж наконец забеспокоился. Это длилось довольно долго, блондин проявлял нетерпение, муж вроде бы снова начал пылать чувствами, и наконец наступило время для того, чтобы покончить с блондином и все объяснить.
      Я стояла над гладильной доской и гладила детскую рубашку. Но в моем воображении я видела внутреннее убранство кафе «Крокодил». Я сидела с блондином за столиком у стены и деликатно пыталась объяснить ему, что он послужил только орудием, а мои пламенные чувства к нему были лишь вымыслом. Одновременно я выражала надежду, что он извинит, меня за это и мы останемся друзьями. Блондин оказался человеком вежливым и культурным, он не стал обижаться, и мы продолжали нашу беседу в полном согласии и в прекрасном настроении. Дальше я намеревалась вообразить, как муж, сходящий с ума от отчаяния и вновь вспыхнувшего чувства, устраивает мне ужасный скандал, как я падаю ему в объятия, как все выясняется, и мы в идеальной гармонии играем с блондином в бридж. Четвертым мог быть кто угодно.
      Продолжая разговаривать с блондином, я взглянула на входную дверь и внезапно увидела, как там появился мой муж в обществе очаровательной блондинки...
      Это несколько раздосадовало меня, так как этой сцены в моей программе не было. Я потянулась за следующей детской рубашкой и вернулась к началу моего объяснения с блондином. Дошла до того самого момента беседы, посмотрела на входную дверь и снова увидела мужа с очаровательной блондинкой. Я решила не бороться с этой картиной и посмотреть, что будет дальше. Муж с блондинкой вошли и уселись за столик. Я забросила своего блондина и стала внимательно следить за ними.
      Муж поднялся и пошел к буфету. Я встала, подошла к блондинке, уселась рядом с ней и спросила:
      — Прошу прощения, кто этот мужчина, с которым вы пришли?
      — Блондинка посмотрела на меня с легким удивлением..
      — Это мой муж, — ответила она спокойно.
      Я не верила собственным ушам. Неслыханно изумленная, я посмотрела в сторону буфета. Нет, это мой собственный муж, никаких сомнений!
      — Но ведь он женат! — воскликнула я с ужасом.
      — Ах, уважаемая пани, — ответила блондинка снисходительно, — что значат бумажки против чувств...
      Это было уже слишком! Не знаю, что бы я сделала через минуту в «Крокодиле», если бы у меня под утюгом с шипением не расплавилась пластмассовая пуговица. Внезапно оторванная от мужа с блондинкой, выведенная из равновесия, я стояла, подняв утюг, и не знала, что с ним делать. Я попыталась поставить его на масленку, которую в свою очередь взгромоздила на чашку с водой для сбрызгивания белья, и пришла в себя окончательно только тогда, когда все это с грохотом рухнуло на пол.
      Образ блондинки был настолько назойлив, что я никак не могла от него избавиться и в течение нескольких дней, относилась к мужу подозрительно и недоверчиво, что вместе с необходимостью ремонта утюга послужило поводом временных раздоров.
      У меня была приятельница, а у приятельницы — брат. Брат, в свою очередь, имел жену и мотоцикл, причем при полном отсутствии технических способностей. Жена была очаровательная женщина, при которой наши мужья явно становились оживленнее. Мой муж еще как-то держался, потому что она, хоть и красавица, была не в его вкусе, но муж приятельницы при виде упомянутой Дануси сверкал глазами и рыл копытом землю, как вороной конь, а возможно, ему случалось и заржать, когда никто его не слышал.
      Все три пары имели собственные мотоциклы и строили планы совместного путешествия во время отпуска. Принимая во внимание явное отсутствие технических способностей брата приятельницы и его полную никчемность в случае каких-либо поломок, оба наших мужа с самого начала поклялись, что в случае аварии они не будут ему помогать. Они много раз уже клялись в этом при других обстоятельствах, но всегда отступали от своих клятв, трудясь за него в поте лица и ворча, но в этот раз они имели намерение выдержать свое решение до конца.
      — Ты себе представляешь? — мечтательно говорил муж приятельницы моему. — Тадеуш заклеивает камеру, а мы ничего! Он снимает колесо, разбортовывает его, а мы лежим на травке... Ну как?
      — Накачивает... — прибавил мой муж столь же мечтательно. — А мы ничего!
      Сидя в троллейбусе и глядя в окно на залитую солнцем улицу, я внезапно увидела прекрасно знакомую мне картину: длинное серое шоссе, деревья по обе стороны, сбоку стоят три мотоцикла... Около одного из них обливается потом несчастный Тадеуш, занимающийся с неподатливым колесом. А в некотором отдалении, на травке оба наших мужа, сияющие, блещущие юмором, вертятся около смеющейся Дануси. А мы обе с приятельницей сидим на обочине брошенные, забытые, одинокие...
      Яркая картина заслонила мне весь мир. Я вошла в роль!
      С неудовольствием наблюдая за флиртующей группой на траве, я краем глаза покосилась на приятельницу. Она тоже наблюдала за ними, и на ее лице читалось угрюмое бешенство. Я поняла, что нас переполняют одинаковые чувства, поэтому от нее можно ожидать полного понимания. Я дотронулась до ее локтя и жестом указала на наш мотоцикл, стоящий с ключом в замке зажигания. Приятельница молча кивнула головой, и в глазах ее появился мстительный блеск. Мы подошли к мотоциклу, я спихнула его с подножки и нажала на стартер. Двигатель включился немедленно, что могло случиться только в моей фантазии, так как в действительности он был исключительно упрямый в зажигании, но у меня не было теперь времени учитывать разные глупые фанаберии транспортного средства. И прежде чем блестящее общество на травке успело обратить на нас внимание и среагировать, мотор взревел, приятельница уселась за мной, и мы рванулись в голубую даль. Со злости я летела со скоростью сто километров, не было и речи о том, что нас могут догнать впрочем, наш мотоцикл и на самом деле тянул лучше всех остальных.
      Через какое-то время мы доехали до Польского туристического общества, где и раньше имели намерение остановиться. Количество преодоленных километров я не уточняла, равно как и время нашей поездки, решив, что и так неизвестно было, сколько времени Тадеуш провозится с колесом. Довольные своим поступком, удовлетворенные, оставив мотоцикл, мы пообедали и ожидали своих огорченных супругов и повелителей, сидя на ступеньках и глядя на теряющееся вдали шоссе.
      Я отчетливо видела перед собой ряд деревьев, растущих вдоль шоссе, кустарник, заслоняющий поворот дороги. И наконец услышала рев моторов. Он приближался, нарастал, и внезапно из-за кустов, из-за поворота вылетели два знакомых мотоцикла. На одном ехал муж приятельницы с ее братом, а на другом... мой муж с Данусей!!!
      Нет, этого я видеть совершенно не собиралась. Они должны были приехать в собственном составе, раскаявшиеся, обеспокоенные, сконфуженные своим предшествующим совершенно идиотским поведением... а не так.
      Я вернулась к исходному пункту. Снова мы сидели в ожидании, снова я услышала вдали рев моторов. Из-за поворота вылетели два мотоцикла и снова то же самое: мой муж с Данусей!
      Я чуть не лопнула от злости. Под впечатлением этой картины я кинулась к мотоциклу.
      — Ты едешь?! — со злостью крикнула я приятельнице.
      Приятельница кинулась следом за мной. Вне себя от бешенства я рванула с места, и мы поехали.
      Дальше начались непредвиденные сложности. Так как с самого начала я не предусмотрела наличие при себе рюкзака, теперь уже не могла уместить его в поле зрения, и мы были лишены всех необходимых вещей. Вдобавок невозможно было определить место нашей новой встречи, потому что слишком глубоко укоренилась во мне уверенность, что наши мужья лишились всякого рассудка и не сумеют нас найти. Мы должны их искать? Исключено, это просто позор! Нет, я не могла согласиться на такое развитие событий только из-за того, что этому болвану захотелось поехать с Данусей. Я должна этому помешать.
      Я упрямо в третий раз вернулась к той же самой сцене. Безрезультатно! В четвертый раз, пятый, шестой... Но каждый раз из-за кустов выезжала на мотоцикле Дануся, сидящая за моим мужем!
      Сколько я намучилась чтобы стащить ее с этого мотоцикла, об этом невозможно рассказать! К сожалению, воображение было сильнее меня. Я вылезла из троллейбуса вне себя от злости, на две остановки дальше, чем нужно, и в тот же вечер, без всякого повода, устроила мужу ужасный скандал. Мое супружеское счастье было явно под угрозой.
      Ха же самая история повторялась и в повестях. О моих героях я не думала, я просто видела их. Видела, как ходят, сидят, производят разные действия, совершенно независимо от меня. Они жили собственной жизнью, а я могла за ними только наблюдать.
      Было бы полбеды, если бы их начинания имели какой-то смысл. К сожалению, это были люди, от которых всего можно было ожидать, к тому же полные всяких дурацких замыслов!..
      В великолепном детективе, действие которого разворачивалось перед моими глазами, наступала ключевая сцена, в которой герои, в количестве четырех человек, сидят в комнате и ведут разговор, разъясняющий основную загадку повести. Самый главный персонаж, молодой красивый блондин (дались мне эти блондины!), должен включиться в спор в самый драматичный момент, когда все окончательно запутывается и никто ничего не понимает, и привести тем самым к неожиданной развязке.
      Я с интересом наблюдала, как они сидят и разговаривают — нервные, взволнованные, полные беспокойства. Наконец замолкают, сбитые с толку, и смотрят на блондина. Я тоже смотрела на блондина.
      Блондин поднял голову, усмехнулся и, вместо того чтобы начать говорить, встал со стула и вышел. Самым заурядным в мире способом подошел к двери, отворил ее и вышел.
      Нет, каков кретин! Куда его черти понесли? Он должен был сделать сенсационное заявление, а вместо этого вышел! Что за идиотский замысел!
      Я ужасно устала, возвращаясь бесконечно к тому же самому моменту, но на поведение блондина это не повлияло. Каждый раз вместо того чтобы начать объяснение, он поднимался и выходил. Наконец я махнула рукой на задуманное и решила посмотреть, что он сделает дальше. Может, он придумал что-то такое, что мне не пришло в голову?
      Блондин шел коридором. Приблизился к двери, снабженной надписью: «Мужской туалет», и вошел внутрь. Нет! Это уже слишком! Поистине мне это не пришло в голову!
      Разочарованная и полная горечи, я решила изменить тему и переключилась на роман тайн. Наибольший простор для моего воображения наступал тогда, когда я занималась домашней работой, и в этот раз оно настигло меня во время стирки. Вместо клубящейся в тазу мыльной пены я видела место действия, а именно: красивый двухэтажный дом, бывший дворец, принадлежащий в настоящее время какой-то организации. Вокруг дома — старый запущенный парк, высокие деревья, аллейки, местами поросшие травой, сломанная ограда, за которой простирались поля, луга и леса. В этом доме размещалась группа людей, направленных туда для работы над каким-то очень важным заданием. Род их деятельности меня совершенно не интересовал.
      Среди них людей находились некая дама и некий мужчина, которых объединяло внезапно вспыхнувшее между ними чувство. У дамы был муж, а у мужчины — жена, причем оба этих супруга находились тут же. Это придавало воображаемой картине оттенок милой пикантности, но если бы я знала, какие сложности принесет мне позднее семейное положение этих людей, то, без сомнения, я бы постаралась как-то его изменить.
      За лесом находился старый овин, никем не используемый и запущенный. В овине лежало немного сена, а посредине стояла очень старая поломанная деревянная кровать. Именно этот овин должен был послужить местом тайных встреч нашей пары.
      Через это свидание я перевалила довольно успешно, преодолевая, конечно, всякие трудности, такие, как неизбежное устранение из поля зрения брошенных супругов или проникновение в овин героев тайного романа, избегающих посторонних глаз. Сложности начались после их возвращения с любовного свидания.
      Вместе с возвращающейся дамой я с беспокойством увидела на веранде людей, одетых в мундиры гражданской милиции. Мне это сразу не понравилось, но я пошла на риск и позволила народной власти действовать, а потом было уже слишком поздно. Убийство, совершенное во время отсутствия нашей пары, стало неотвратимым фактом.
      Разумеется, у двоих главных героев не было алиби, потому что они как раз усиленно старались, чтобы их никто не заметил, к тому же они даже не могли признаться в том, что пребывали в обществе друг друга, так как тут присутствовали их супруги. А эта пара совершенно не стремилась к тому, чтобы вызвать какие-то осложнения в семейной жизни, у них были дети, дружные семьи, от которых они вовсе не собирались отказываться из-за своего тайного романа.
      Но несмотря на подобные трудности, дело развивалось относительно хорошо, даже визит дамы в овин мог пригодиться для обнаружения убийцы, как вдруг наступила катастрофа. Дама вошла в комнату, которую занимала вместе с мужем, и ее взгляд упал на стол. На столе лежало письмо. Обычное письмо в голубом конверте с маркой за сорок грошей. Дама не обратила на него особого внимания, но у меня волосы зашевелились на голове, потому что я знала содержание письма. Это была анонимка, которая все мое построение рассыпала в прах.
      До конца стирки я старалась ликвидировать эту анонимку. Хотела ее бросить в огонь отдать на съедение мышам, всеми силами старалась вызвать грозу с проливным дождем, который бы привел это письмо в состояние, невозможное для прочтения, но все было напрасно. Письмо лежало неподвижно, как сфинкс в пустыне.
      Из-за этого проклятого письма все смешалось. Дама уже не могла принимать участие в обнаружении убийцы, на старой кровати были обнаружены отпечатки пальцев главных героев, что очень неблагоприятно сказалось на их отношениях, влюбленная пара перестала быть влюбленной и начала ссориться, и в конце концов во всей этой суматохе куда-то исчез покойник. В такой ситуации я вынуждена была отказаться от какого-либо дальнейшего продолжения этой неслыханно запутанной повести.
      Спустя какое-то время я предприняла еще одну попытку. На этот раз это должна была быть сенсационно-бытовая повесть. В самом начале главный герой, молодой врач, отягощенный женой и потомком мужского пола, собрался выехать на отдых к морю, где и должны были происходить вышеупомянутые сенсационные события. Конечно, принимая во внимание семью, он собирался отправиться спальным вагоном. Это меня и сгубило.
      Покупка билетов в спальный вагон в летнее время — дело чрезвычайно трудное и запутанное. Молодой врач поехал к зданию бюро путешествий «Орбис» накануне вечером, чтобы занять очередь за билетами. У «Орбиса» не было никого, что в равной степени удивило как меня, так и молодого врача. После часа волнений, вызванных этой нетипичной ситуацией, мы с облегчением увидели, он и я, приближающегося пожилого мужчину с зонтиком. Мужчина с зонтиком производил впечатление человека, для которого стояние в очереди за билетами в спальный вагон является обычным делом. Он подошел к молодому врачу, который при его приближении с надеждой сорвался с места.
      Оба мужчины перебросились несколькими словами, после чего мужчина с зонтиком, выразив удивление и недовольство тем, что молодой врач находится тут один и не располагает составленным заранее списком жаждущих купить билеты, застыл в недоумении. Молодой врач с выражением надежды и оживления на лице тоже застыл в ожидании инициативы со стороны мужчины с зонтиком.
      Так они оба застыли, стоя друг против друга, в прекрасный летний вечер перед входом в «Орбис» на улице Брацкой и, видимо, стоят там до сих пор. Во всяком случае, каждый раз, когда я вспоминала об этой сцене, я всегда видела их там. Стоят, не двигаясь и не меняя выражения лица.
      И как в таких условиях я могла написать повесть?!

      Я поставила последний знак вопроса, посидела еще минутку, грустно размышляя о своих литературных неудачах, потом погасила сигарету и пошла в ванную.
      Я открыла кран, и в ванну стала наливаться вода. На вешалке висел поясок от моего служебного халата. Голубой, выстиранный, отглаженный. И вдруг, совершенно неожиданно для себя, я увидела этот поясок, обвитый вокруг шеи мертвого, задушенного человека...
      Господи, опять то же самое! Перед глазами навязчивая картина, от которой нельзя избавиться никаким способом! Наученная годами печального опыта, я даже не пыталась бороться с воображением. Я сразу сдалась и, внимательно приглядываясь к ужасной картине, старалась рассмотреть жертву. Кто это? Ах, уже вижу! Один из моих коллег, Тадеуш Столярек из отдела санитарного оборудования.
      Но почему именно Столярек? Я несколько удивилась этому, потому что Тадеуш передо мной ни в чем не провинился, и у меня не было ни малейшего повода желать ему чего-либо подобного, но с интересом продолжала смотреть дальше. Я сделала еще одну попытку помешать моему проклятому воображению и увидеть на его месте кого-нибудь другого, но быстро от этого отказалась. Воображение, как обычно, победило!
      Сидя в ванной, я уже без сопротивления вглядывалась в картину, рисующуюся передо мной на фоне кафельной плитки. Итак, Тадеуш убит. Задушен пояском от женского халата. Вокруг столпились работники мастерской, испуганные, удивленные, взволнованные... Поручик милиции стоит, опершись о стол нашей секретарши, которая решительно заявляет, что в течение последнего часа никто не покидал бюро... Никаких чужих, одни свои... Мы все под подозрением!
      Ладно, пусть будет так, но кто убийца? Не я, потому что не видела себя душащей Столярека, и, кроме того, поясок был не мой. Мой висит тут на вешалке. Кто-то другой, только кто?
      Кто???!!!
      В этом месте воображение меня подвело. Убийцу оно не показало, а так как все происходило без моего участия, то я не сумела его придумать. Я пошла спать совершенно заинтригованная, а на следующий день в бюро с утра приступила к решению этой задачи.
      — Веслав, — сказала я таинственно. — Послушай, что я тебе скажу.
      Веслав завтракал. Он тут же повернулся и с живым интересом посмотрел на меня.
      — В конференц-зале стоят стол, стулья и телефон...
      В глазах Веслава появилось удивление. Меблировка конференц-зала была ему прекрасно известна, и он, похоже, подумал, что я сошла с ума, если так таинственно ему об этом рассказываю. Но, не обращая на это внимания, я продолжала:
      — ...и там, в этом зале, найден труп Тадеуша Столярека, задушенного пояском от женского халата. Кто нашел, еще не знаю. И вообрази себе, Иоанна засвидетельствовала, что никто в течение этого времени не входил и не выходил из мастерской, значит, кокнул его кто-то из нас!
      Веслав застыл с хлебом в руке и с ошеломленным выражением на лице. Внезапно он издал какой-то странный звук, который меня испугал, так как я перед этим не приняла во внимание то, что он ест и может подавиться, слушая мои потрясающие открытия.
      — Выпей чаю, — посоветовала я обеспокоенно.
      Веслав поспешно схватил чашку с чаем, выпил и снова уставился на меня.
      — Когда?!
      — Что когда?
      — Когда это произошло?
      — Никогда! Я тебе рассказываю детективную повесть!
      — Ах! — сказал он с облегчением. — Ясно. Ну и что?
      — Ну и я не знаю, кто был убийца. Знаю, почему его удушили, но не знаю кто.
      В этот момент в комнату вошел Януш.
      — Януш, в конференц-зале лежит труп задушенного Столярека, — сказал Веслав. — Не знаешь, кто его задушил?
      Януш остановился на середине комнаты как громом пораженный.
      — Что?!
      — Кто задушил Столярека? — повторил Веслав.
      — Пояском от женского халата, — добавила я.
      Януш повернулся и смотрел на нас совершенно сбитый с толку.
      — Вы что, с ума посходили? Кто задушил Столярека? Где? Когда?!
      — Я пишу повесть, — объяснила я. — Уже есть жертва и мотив, но пока нет убийцы. Это должен быть кто-то из персонала, подумай, кто бы мог это сделать.
      Януш выразительно повертел пальцем около виска, но сюжет его заинтересовал. Он закурил и задумался.
      — А почему его задушили? — спросил он.
      — Потому что он что-то знал. Послушайте, как это было. Тадеуш громко болтал в комнате: «Ха, ха, что я знаю! Вы не имеете понятия, что со мной случилось!» — и так далее. Дверь в коридор была прикрыта неплотно. И через несколько минут его позвали к телефону. Тадеуш сказал: «Хорошо» — и вышел.
      — Вызвал его в конференц-зал? И там прикокнул?
      — Именно! Кто?
      — Лысый с контроля, — уверенно заявил Януш.
      — Ты с ума сошел? Почему?
      — Ему стало завидно, что Тадеуш заработал двенадцать тысяч злотых, а он только две. И из зависти его удушил, такой это тип...
      — Исключено, у Тадеуша рост метр восемьдесят, лысый бы не достал! Может, Влодек?
      — А почему Влодек? — удивился Веслав.
      — У Влодека — жена и дети. Тадеуш был свидетелем его развратных похождений и мог сказать об этом жене, жена выставила бы его виновником развода и могла бы отобрать у него детей. Он впал в панику и совершил убийство.
      — Может быть, — одобрил Веслав. — А, может Витек?
      — Витек? А почему нет? Как руководитель мастерской он занимался разными махинациями и боялся разоблачения. Мог быть и Витек...
      — Збышек! — внезапно воскликнул Януш. — Убил его за то, что принял от тебя сметы, не подписанные главным инженером. Он такой нервный в последнее время...
      — Не валяй дурака! В конференц-зале лежит труп, а тебе все шуточки.
      — А может, это ты сама? — недоверчиво спросил Веслав.
      — Нет, у меня алиби. Тадеуш был здесь живой и зажег мне сигарету. Потом он вышел, и его кокнули, а я все это время не двигалась с места, что вы все трое подтвердите. Лешек тоже будет присутствовать...
      — Ничего подобного, — осторожно сказал Януш. — Ничего я подтверждать не буду. Ты не заставишь меня сделать это!
      — Зато у вас нет алиби, — продолжала я с удовлетворением. — Каждый из вас по очереди выходил на несколько минут.
      Они глубоко задумались.
      — А что, это обязательно должен быть мужчина? — спросил Януш. — Женщина не может быть? Иоанна его задушила, потому что он не хотел записываться в книгу опозданий.
      — Ядвига! — триумфально крикнул Веслав.
      — Ядвига! — обрадовалась я. — Она хочет выиграть судебный процесс о семидесяти тысячах злотых. Тадеуш знал о каком-то ее поступке, который помешал бы выиграть это дело. Она хочет выйти замуж за одного типа, а без семидесяти тысяч он на ней не женится. Она потеряла рассудок и задушила Тадеуша.
      Оба отнеслись к этой версии с одобрением, но вскоре снова начались сомнения. Мы сидели уже за работой, к счастью, не требующей особого умственного напряжения, поэтому руки у нас были заняты, а голова свободна.
      — А не могла его убить Алиция? — неуверенно спросил Веслав.
      — Исключено, Алиция мне нужна в ходе следствия. Она очень рассеянна, и это будет вносить разнообразие в действие.
      — Но она наименее подозрительна, — заявил Януш. — А убийца должен быть наименее подозрителен. Послушай, что я скажу: это наша техничка!