- А стекло в окне она выбила под предлогом тушения пожара! - почти кричала Мизина мама.
      - Это я вам говорю, почему не записываете? Возможно, сама и подожгла дом, хотя там, говорят, были какие-то малые дети! И брильянты, разумеется, исчезли! Брильянты, неимоверные ценности! И это безобразие, что милиция позволяет воровкам действовать так нагло! Ведь если так и дальше пойдет, порядочной женщине нельзя будет на себя ничего надеть, буквально ничего!
      Переглянувшись, Павлик с Яночкой так и замерли на месте, потрясенные и сбитые с толку.
      Словно понимая происходящее, Хабр, уже подбежавший к приоткрытой двери, не вошел в комнату, а вернулся к детям, замер и лишь настороженно стриг ушами. Дверь распахнулась шире, и незнакомый мужской голос у самого выхода произнес:
      - Да, да, я все понял, об этом вы уже говорили, благодарю вас.
      Но от Мизиной мамы не так-то легко было отделаться.
      - Говорю вам, она и в ванную заходила! Впрочем, женщину можно понять. Если в доме пожар, наверняка собралась толпа, а женщина не может показаться на людях, если она растрепана и не напудрена. Так что зашла попудриться - и все! Все драгоценности пропали!
      И опять дверь вроде бы открылась пошире, но тут же ее кто-то потянул назад. Похоже, кому-то хотелось выйти из комнаты, а кто-то мешал этому человеку выйти. Мужской голос напрасно пытался положить конец показаниям разошедшейся дамы.
      - Да, да, уважаемая пани, все это вы мне уже говорили, у меня все записано, не беспокойтесь. дама не унималась:
      - А милиции на все наплевать, разве у нее найдешь понимание?
      Тут дверь стремительно распахнулась - видно, у милиционера иссякло терпение и он силой вырвался из комнаты. Это был знакомый детям поручик милиции, хозяин овчарки.
      Окаменевшие Яночка с Павликом не пошевелились, и поручик наскочил прямо на них.
      - А, вот и вы! - обрадовался он. - Наконец-то пришли! А я уж жду вас, жду. Вы должны дать показания...
      От необходимости отвечать детей избавила Мизина мама, поспешившая вслед за поручиком. За ней виднелась Мизя. Похоже, она уже легла спать, потому что была в пижамке, и вся так и пылала от возбуждения. Еще бы, такая сенсация! Наверное, она уже дала показания.
      Одновременно раскрылась другая дверь, выглянул пан Хабрович. Внизу тоже заскрипели двери, слышно было, как кто-то поднялся по ступенькам лестницы. Видимо, там хотели знать, что такое происходит наверху.
      Яночка уже поняла, что происходит, и лихорадочно пыталась вспомнить - о том, что выдуманная ею кража происходила в Рыбацких Контах, она сказала Мизе или только собиралась? И упоминала ли она о рубинах или дело ограничилось одними брильянтами?
      Поручик милиции производил впечатление человека, оглушенного избытком информации, растерянного и вообще замученного. Но долг есть долг, и он приступил к его исполнению.
      - Расскажите мне все, что знаете, - сказал он Павлику и Яночке. - Что-то тут напутано. Не бойтесь, это пока не официальный допрос, а просто сбор предварительных показаний. Уже поздно, поэтому давайте покороче. Что вам известно о краже и откуда? И тут Яночка с Павликом отчетливо осознали что загнаны в угол, откуда нет выхода. К поручику они сразу почувствовали симпатию. Это был еще молодой человек с худощавым, приятным и умным лицом. К тому же у него такая замечательная собака! Уже сам факт наличия у человека такой отлично воспитанной собаки делал человека достойным всяческого уважения и особого к нему отношения. И выходит, такому человеку они просто не имели права соврать, а сказать .правду... Признаться в присутствии всех этих жадно слушавших людей о том, что и пожар, и кражу брильянтов Яночка просто выдумала, было просто невозможно. Исключено! Да даже если бы и не было всех этих посторонних, дети не могли выявить истинную причину выдуманного преступления, то есть объяснить, зачем Яночке понадобилось задержать Мизю в порту и так далее. Нет, ничего объяснять и ни в чем признаваться Яночка с Павликом не имели права. Впрочем, отвечать следовало одной Яночке, это она выдумала сенсационную кражу, ей и отдуваться теперь. Павлик не мог прийти на помощь сестре и обреченно молчал, потому что насмерть забыл выдуманные сестрой подробности сенсации. Не помнил даже, принимал ли он личное участие в выдуманных ею событиях. Бедная Яночка тоже не сразу решилась говорить. Однако делать нечего, и девочка неуверенно начала давать показания;
      - Ннну... я слышала... А Павлик не слышал! - живо добавила она, чтобы выручить брата. - Его при этом не было, он ничего не знает.
      У Павлика немного отлегло от сердца, а милиционер спросил:
      - Тогда рассказывай ты. Что знаешь и где слышала? Давай по порядку.
      Стоя в проеме распахнутой двери своей комнаты, пан Хабрович внимательно наблюдал за происходящим, волнуясь за своих детей и в то же время отчетливо явно чувствуя - что-то здесь не то. Мизина мама напирала на них, явно решив не покидать поля боя и оставаться на посту до последнего вздоха. На лестнице жарко дышали несколько человек, стараясь не упустить ни словечка. Похоже, хозяева были рады такому неожиданному развлечению.
      Яночка пришла в отчаяние. Ну что делать? Приходилось выкручиваться.
      - Разговаривали какой-то мужчина с какой-то женщиной, - она сама не очень понимала, что говорит. И для правдоподобия добавила: - И даже меня предупредили, чтобы не носила с собой много денег...
      Прекрасно знавший своих детей пан Роман понял, что Яночка говорит неправду, но не вмешивался. Он еще не разобрался в том, что происходит. Значит, дочке для чего-то нужно было выдумать несусветную историю. Но для чего? Что еще задумали его неугомонные дети?
      А Яночка старалась припомнить, что именно она нарассказала Мизе. Не хотелось осложнять ситуацию новыми вымышленными деталями. А главное, где происходили выдуманные ею события? И если бы сейчас не слушал ее папа, она без колебаний перенесла бы место действия огненной кражи в Варшаву, к соседям по их варшавскому дому, и тогда сразу же пресекла бы все дальнейшие расспросы. Поручик наверняка с облегчением передаст проблему своим столичным коллегам. Тем самым одним махом она отсекла бы голову разрастающейся гидре сплетен и слухов, которые столь мастерски распускали люди типа Мизиной мамы. Но вот отец... Он наверняка тут же вмешается, услышав о ни в чем не повинных соседях. Ничего не поделаешь, приходилось брести все дальше. Раз совравши... Только надо врать поумнее и перенести место действия сенсационных событий куда подальше, но опять же не слишком далеко. Итак, Рыбацкие Конты - самое подходящее место. И Яночка принялась давать показания, оживляясь по мере рассказа. Поручик слушал внимательно.
      Потом потребовал подробного описания действующих лиц. Яночка постаралась, чтобы та пани и тот пан оказались ни на кого из знакомых не похожими. С женщиной пошло легко, а вот при описании мужчины встретились трудности. Взять хотя бы глаза. Ну какие у него могли быть глаза?
      - Случайно, не такие, что сидят близко друг к другу? - вдруг спросил поручик.
      - Такие! - подхватила Яночка прежде, чем сообразила, что надо бы лучше не соглашаться. - Такие, близко посаженные... И еще у него были уши...
      - Торчащие? - обрадовался поручик.
      Яночка прикусила язык, да поздно было. Вот и описала врезавшуюся в память внешность злоумышленника. Теперь поздно отступать. Ну и ладно, бросит на растерзание милиции преступный элемент, так ему и надо! Хотя... И она сделала попытку увильнуть.
      - И еще он был лысый, - добавила решительно девочка.
      - Лысый? - недоверчиво протянул милиционер.
      - Ну, не совсем. Лысый на макушке, а вокруг головы немного волос осталось.
      Поручик уже понял, слушая свидетельницу, что знает описываемого злоумышленника, однако ему не приходилось видеть макушку вышеупомянутого. Напротив, поручик хорошо запомнил буйные кудри подозрительного элемента и теперь пытался вспомнить, не просвечивала ли сквозь них лысина где-то на макушке. Эх, не удосужился раньше уточнить это обстоятельство! Такое упущение...
      А Яночка совсем успокоилась и, давая заведомо ложные показания, одновременно решала, как следует поступить. Решила и пыталась теперь незаметно для других сделать знак Павлику, чтобы тот предпринял соответствующие меры. То, чем в данный момент занималась Яночка, было сознательным введением в заблуждение властей, за что по закону полагались какие-то штрафные санкции. Поэтому совершенно необходимо было отловить поручика в каком-нибудь укромном месте, где они окажутся с ним один на один, и смогут рассказать всю правду и только правду.
      Павлик знаков не понимал; И только когда разозлившаяся Яночка, перестав церемониться, пребольно стукнула его каблуком в ногу по косточке, до него сразу дошло. Ему и самому неприятна была эта ложь, он тоже думал о грозящих им санкциях и сенсационные откровения Яночки приводили его в ужас. Итак, надо что-то предпринять. Перехватив указующий взгляд Яночки, он сразу понял, как действовать.
      - Мне в туалет надо, - ни к кому конкретно не обращаясь заявил мальчик, повернулся и гордо удалился. Спускаясь по лестнице, удивился множеству скопившихся там слушателей - трое хозяев и две семьи курортников, проживающих в комнатах нижнего этажа. Все они вцепились в Павлика, ибо он спускался сверху и представлял собой ценный источник информации. И бедняге ничего не оставалось, как и в самом деле спасаться от них в уборной.
      Заскочив в нее, Павлик автоматически заперся на щеколду, но потом тихонечко ее отпер. Мальчик понял - выйти из дому ему не дадут. Нормальный путь через прихожую и входную дверь перекрыли, там его непременно перехватят и примутся выпытывать подробности милицейского расследования. А если он примется вырываться, еще и заподозрят чего не следует... Значит, остается только бежать через окно в уборной.
      Павлик дернул за спуск воды в бачке. С шумом обрушился водопад, заглушая все прочие звуки. Мальчик распахнул окно, влез на стоявшую у окна стиральную машину, с нее на подоконник и уже через минуту стоял на отмостке дома.
      Поручик наверху поблагодарил присутствующих за помощь милиции, попрощался и решил удалиться. Правда, собранная информация представлялась ему несколько хаотичной и совершенно неконкретной, в ней оставалось много неясностей но у поручика уже не было сил выслушивать крикливые глупости вошедшей во вкус Мизиной мамы, вот он и стремился поскорее уйти из этого дома.
      Точно такое же стремление испытывала и Яночка. Она не сомневалась, что как только уйдет милиция и разойдутся посторонние, родители, а главное, Мизя с матерью возьмут ее в обороты! Надо как-то подипломатичнее избежать этого. Поручик буквально вырвался из цепких рук Мизиной мамы и таки спустился вниз! Слышно было, как по дороге он пытается ответить на вопросы нижних жителей, как прощается с ними, как наконец выходит из дому.
      - Яночка! - в один голос произнесли пан Хабрович и Мизина мама.
      - Сейчас! - решительно заявила Яночка. - Но сначала позвольте мне воспользоваться туалетом! И, не ожидая позволения, девочка с достоинством удалилась. За ней бросился Хабр. Пан Хабрович еще хотел сказать дочери, чтобы подождала, ведь помещение занято Павликом, но не успел. Супругам Хабровичам и Мизе с матерью ничего не оставалось, как терпеливо дожидаться возвращения Яночки и Павлика.
      А внизу все еще плотной массой стояли хозяева и постояльцы, обсуждая чрезвычайные происшествия. Яночка не сочла возможным продираться сквозь эту толпу и на ее глазах гнаться за поручиком. И она не задумываясь закрылась в уборной, спустила воду и под ее шумок покинула дом тем же путем, что и ее брат, с той лишь разницей, что ей на спину спрыгнул тоже вылезший из окна Хабр. Поручик успел вывести со двора свой мотоцикл, сесть на него, свистнуть собаку и включить двигатель. Проехал он не более двадцати метров, как вдруг на дороге перед ним в свете фары появилась какая-то фигура, размахивающая руками. Милиционер притормозил. Это оказался мальчик, которого он оставил в доме, где проводил дознание.
      - Пожалуйста, подождите немного, - сказал мальчик, - не уезжайте. Подождите мою сестру. Она хочет изменить показания. И выключите двигатель, не то услышат и еще сюда прибегут. Поручик послушно выключил мотор, еще не до конца осознав смысл услышанного. И треск мотора мешал, да и голова трещала от всего, что пришлось наслушаться от Мизиной матери.
      - Показания изменить? - переспросил он. - А почему?
      - Пусть сестра лучше сама вам скажет. Я-то окончательно запутался во всех этих кражах, там концы с концами не сходятся. А сестра сейчас прибежит, не сомневайтесь.
      И, действительно, Яночка прибежала очень скоро.
      - Мне надо спешить, - заговорила запыхавшаяся девочка, даже не отдышавшись, - они там ждут, когда мы из туалета выйдем. А я вовсе не собиралась вводить в заблуждение следственные, органы, просто мне пришлось повторить всю эту дурацкую историю, потому что Мизя и ее мама слушали. А ведь ничего не было - ни пожара, ни брильянтов, ни кражи. Все это я сама выдумала. Поручик внимательно и серьезно выслушал сбивчивую речь девочки (вдали от Мизиной матери к нему вернулась способность соображать) и коротко поинтересовался:
      - Зачем?
      - Чтобы отвлечь Мизю и чем-то ее занять. Нам навязали эту трусиху, и из вежливости приходится с ней цацкаться, а она ничем не интересуется, кроме глупых сплетен, и всего на свете боится. Вы не представляете, как это тяжело!
      - Думаю, что могу, - сказал поручик, у которого перед глазами все еще стояла Мизина мама, а в ушах все раздавался ее крикливый, самоуверенный голос. И если дочка похожа на маму...
      - Полагаю, что могу, - повторил поручик и задал умный вопрос: - А зачем тебе надо было ее отвлекать с помощью брильянтов?
      Яночка сделала вид, что не совсем поняла милицию.
      - А затем, - отвечала она, - что на нее ничего другое не действует. В порту она увидела рыбу и устроила представление. Напугалась, видите ли, бросилась бежать сломя голову. Я хотела ее успокоить, хотела, чтобы она там немного посидела спокойно. И мне ничего в голову умнее брильянтов не пришло.
      - Чтобы посидела спокойно, - задумчиво повторил поручик. - Погоди, я тебя правильно понял - она рыбы испугалась?
      - "Испугалась"! - фыркнула Яночка. - Не то слово! Да она просто с ума спятила от страха! Такое принялась вытворять - сказать невозможно!
      - И бросилась бежать куда глаза глядят?
      - Вот именно!
      - А ты ее хотела удержать?
      - Да, мне надо было...
      - Зачем?
      О, если в таком темпе будут задаваться вопросы, так и проговориться нетрудно. Яночка взяла тайм-аут и хорошенько подумала, прежде чем ответить.
      - Чтобы она успокоилась. Ведь она бросилась бежать с закрытыми глазами, не глядя вперед! Могла налететь на что-нибудь, разбиться. А мне отвечать... Вот я и заставила ее сесть.
      - А ведь будь она подальше от испугавшей ее рыбы - скорее бы успокоилась!
      - Может, и скорее, но не могла же я ее успокаивать на бегу! - возразила Яночка.
      - И ты заставила ее сесть и принялась рассказывать ей сказочку о брильянтах?
      - Да. И знаете, она как-то сразу успокоилась, тут же позабыла о рыбе и даже принялась задавать вопросы. А когда появились вопросы, мне пришлось придумывать все новые подробности.
      - Я тебя правильно понял - всю историю с брильянтами ты придумала? Никто тебе о них не рассказывал?
      - Никто не рассказывал, я сама все придумала. Ну, немного присочинила, а в основном вспоминала о том, что когда-то в какой-то книжке прочитала...
      - Понятно... А знаете ли, что о краже сообщила в милицию не она, а ее мать? Яночка рассердилась.
      - А откуда мне было знать, что она все расскажет мамочке? И что мамочка поверит! Наша бы ни в жизнь не поверила.
      Поручик о чем-то размышлял, нахмурив брови. Потом обратился к Павлику:
      - А где был ты во время их заседания?
      - В порту, - осторожно ответил Павлик. - На причале, у лодок с уловом. Интересно смотреть... Поручик опять немного подумал, потом задумчиво произнес:
      - Ну что ж, теперь кое-что прояснилось. Это я виноват, что сразу не поговорил с вами с глазу на глаз. Так что извините.
      - Ничего! - великодушно простила милицию Яночка. - Только вы уж нас сразу не выдавайте. Считайте, мы вам по секрету признались.
      - Ясное дело. А теперь опять же конфиденциально, по секрету, признайтесь, откуда взяли того типа с близко посаженными глазами, торчащими ушами и лысиной на макушке? Ведь такой человек существует. С кем он общался? Только, чур, больше не врать!
      Дети молчали. До них вдруг дошло: теперь разговор пойдет серьезный. Не о дурацких брильянтах, о вещах гораздо более важных. Впутались они по незнанию в преступную аферу, о которой поручик милиции наверняка информирован намного лучше их. Вот Павлик с Яночкой и молчали. Молчал и поручик, облокотившись на свой мотоцикл, ждал, что скажут. Молчали и обе собаки на дороге, по-прежнему старательно притворяясь, что не видят друг друга.
      Наконец Яночка решилась.
      - Я такого действительно видела, - призналась она.
      - Где? - немедленно последовал следующий вопрос.
      - Да именно там, в порту. Когда мы с Мизей сели... отдохнуть. Сидим в сторонке, на обочине дороги, там еще две машины стояли. А он как раз прибежал и сел в одну из этих машин. А с кражей брильянтов он ничего общего не имеет, и вообще я не имею понятия, кто он такой. И я не видела, с кем он общался.
      Похоже, поручик взялся за них серьезно.
      - А ты видел? - повернулся он к Павлику.
      Павлик еще раньше понял, к чему идет дело, и подготовился к ответу. Врать властям нельзя, но ведь и всю правду не обязательно говорить! И он ответил;
      - Точно не скажу. Когда я там между лодками шатался, так все вокруг друг с дружкой говорили, возможно, Ушастый тоже с кем-то разговаривал, да я не видел. То есть я хотел сказать - вообще не видел такого с ушами и глазами...
      Мальчик не кривил душой. Лысого он выслеживал издали, видел его преимущественно сзади, да еще за грудой ящиков, так откуда же ему знать, какие у него глаза и уши? Правда, человека, с которым Ушастый общался, Павлик прекрасно знал и теперь сомневался, надо ли в этом признаваться. Яночка, как всегда, поспешила на помощь брату.
      - И вовсе не известно, действительно ли он на макушке лысый. Я это сама придумала, а как там в действительности - поручиться не можем. И вообще нам пора идти, там небось уже поняли, что с туалетом мы наврали, того и гляди начнут нас подозревать...
      Поручик видел детей насквозь, понимал все их неуклюжие попытки отвертеться. Не хотели они в чем-то признаваться, а ведь он прекрасно запомнил этого светловолосого мальчика в порту. Видел, что он находился как раз в том месте, где интересующий поручика человек вдруг скрылся из глаз. Да, дети точно пытаются что-то скрыть от него. Уже одной настоятельной потребности задержать в порту спятившую от страха Мизю было достаточно, уже это говорило само за себя. Что-то там видели эти дети, что-то их там интересовало, поэтому и торчали оба в порту, не взирая ни на что. Только вот неизвестно, увидели ли то, что их интересовало? И что же их так заинтересовало? Очень важным было это для поручика, потому что он сам уже давно занимался очень сложным и запутанным делом, отравлявшим ему жизнь. Делом неприятным, чрезвычайно тонким, деликатным и неимоверно сложным, и каждая информация Об интересующих его людях была на вес золота. Конечно, у поручика не было уверенности, что дети почему-то тоже вышли на его запутанную аферу, но ведь чем черт не шутит? И в то же время поручик ясно видел, что сейчас они всеми силами пытаются скрыть от него какие-то свои секреты, и не знал, как побудить их довериться ему. А относительно глупой истории с брильянтами у него не осталось сомнений - тут Яночка наверняка сказала ему правду, сама ее придумала. Ну что ж, и на том спасибо.
      И он заговорил официальным тоном:
      - Милиция принимает к сведению ваши показания о деле с брильянтами. Итак, никаких брильянтов не было, не было и их кражи. И я весьма благодарен вам за то, что вы не стали ждать до утра, а еще сегодня вечером признались в этом. Думаю, мы с вами еще поговорим, а сейчас вам пора возвращаться домой. Спокойной ночи!
      Пан Роман и пани Кристина сразу догадались - дело нечисто. Еще бы не догадаться! Ждали-ждали детей, когда те отправились в туалет - сначала Павлик, потом Яночка, за ней Хабр. Не дождавшись, сами спустились вниз и обнаружили это место общественного пользования пустым, а открытое настежь окно недвусмысленно указывало путь, которым удалилась троица. Ну и естественно было предположить - раз дети избрали такой путь, значит, предпочли удалиться незаметно, следовательно, опять какие-то секреты.
      Возвратившиеся дети чистосердечно признались - кражу брильянтов Яночка выдумала, причем только для того, чтобы увести Мизю из порта где та смертельно испугалась несчастной рыбы. Навязали им эту Мизю, теперь сами видят, к чему приводит общение с нею. Не будь этой трусихи не пришлось бы придумывать несуразные истории не вмешалась бы милиция, а так...
      Родители сразу поверили детям, ведь они в порту сами не были, на кладбище тоже, о подозрительных объектах понятия не имели, а вот Мизю и ее мамочку уже узнали достаточно хорошо, чтобы поверить в Мизину истерику и склонность обеих к сплетням.
      У супругов Хабровичей язык не повернулся отчитать своих детей. Пани Кристина лишь попросила жалобным голосом:
      - Я тебе буду очень благодарна, если в следующий раз ты сделаешь местом действия своих выдумок какой-нибудь более удаленный от нас пункт. Лучше всего Лондон или, нет, еще лучше - Австралию. В конце концов, географию ты знаешь неплохо....
      Пан Роман поддержал супругу:
      - И время действия тоже не мешает перенести в прошлое, хотя бы в дни молодости вашей бабушки. И тогда придумывай себе на здоровье! А теперь и ума не приложу, как мы выпутаемся из этой истории...
      - Видела? - говорил Павлик сестре, укладываясь спать. - Они поняли виновата Мизя, вернее, они сами, раз ее нам навязали. Так что чувствуют свою вину и в случае чего постараются вытащить нас из исправительного лагеря.
      - А с другой стороны, мы перед ними тоже виноваты, - вздохнула Яночка. Пришлось им столько наврать! К тому же ничего не знают о том, что мы дважды нелегально переходили государственную границу. Хотя... врать нас заставили обстоятельства.
      - Знаешь, не по вкусу мне, что в эту аферу оказался замешанным пан Джонатан, - признался Павлик. - Он мне нравится. То есть, я хотел сказать нравился.
      - Мне тоже. Такой симпатичный. Хотя вот теперь думаю - может, только притворяется симпатичным? Маскируется, а сам нехороший человек. И еще мне кажется, милиционер не очень-то нам поверил.
      Помолчали, вспоминая все события этого дня. Яночка взбивала подушку.
      - Да нет, в брильянты он поверил, - возразил, подумав, Павлик. - То есть поверил в то, что никаких брильянтов и не было. А вот все остальное...
      - А насчет остального он еще с нами поговорит, - подхватила сестра. - Сам сказал. Ясное дело, не поверил, что мы ничего не видели и не слышали.
      Павлик одобрительно отозвался о милицейском поручике:
      - И вообще неглупый парень. Сразу почуял - мы что-то знаем. Впрочем, на то он и милиционер, чтобы сразу почувствовать - дело нечисто. По-моему, он уже раньше следил за теми... гиенами кладбищенскими. Помнишь, в порту... или ты не видела, только я? Так вот, он наблюдал за этой гиеной, выходит, знает, что это за штучка. Милиция должна сразу чувствовать, где пахнет преступлением.
      - Должна, - согласилась сестра. - Жаль, мы не можем ему ничего рассказать...
      * * *
      Появление возле приграничной сетки еще двух ям не могло остаться незамеченным. Пограничники были вынуждены еще более усилить бдительность. Если бы разрушенный муравейник был поближе к границе, наверняка пограничники поняли бы в чем дело, увидев свежепосаженные вокруг него три куста шиповника. Однако муравейник отделяли от границы целых три километра, поэтому никакие ассоциации у пограничников не возникли.
      Ямы изучили основательно. Пришли к выводу из них извлекли какие-то предметы. Две ямы находились на сопредельной территории, одна на польской, у старой разрушенной избушки лесника. Несмотря на тщательный осмотр, характер изъятых предметов установить не удалось. Тем более следовало повысить бдительность, о чем и последовал соответствующий приказ по заставе.
      Усиление бдительности выразилось в увеличении количества пограничных нарядов и более частых обходах территории. Обычные курортники даже не заметили этого. Но были три человека, которые с большим вниманием следили за режимом работы пограничников. Эти трое сразу же отметили изменения в обычном распорядке и чрезвычайно встревожились. Более того - воздержались от немедленного осуществления задуманных было мероприятий...
      Местное население тоже сразу же заметило - что-то пограничники оживились. Впрочем, это их не очень взволновало, такое приходилось наблюдать не так уж редко. Пограничная служба - она нелегкая, в ней всякое случается. Местные жители обязаны были помогать пограничникам в некоторых случаях, постановления правительства обязывали их это делать, так что мужчинам из местных жителей уже не раз приходилось подключаться к некоторым операциям, проводимым пограничниками. Сами же они не горели желанием добровольно встревать в дела властей, своих забот хватало, вот почему, отметив оживление на границе, местные жители проявили к нему весьма умеренный интерес, но тем не менее некоторыми соображениями обменялись.
      Вытаскивая рыбу из ящика в своем гараже, пан Джонатан сказал тестю:
      - Что-то наряды зачастили. Может, опять кто из иностранных туристов набедокурил? Или собирается чего отмочить, вот они и бдят.
      - А по-моему - министра ждут, - ответил тесть.
      - Министр через границу побежит? - удивился рыбак.
      - Зачем побежит? - возразил умудренный жизненным опытом тесть. - Так сразу и побежит! Просто шмон наводят. Надо же показать, что несут службу днем и ночью, глаз не смыкают. Я бы на вашем месте и в порту порядок навел. На всякий случай. Пора бы уже закопать вонючую треску.
      - Вот вы и закапывайте! - рассердился пан Джонатан. - А я не собираюсь. У меня и без трески работы невпроворот, а тут того и гляди нас опять погонят помогать пограничникам, как уже не раз бывало.
      - Вы помогаете пограничникам? - заинтересовался пан Хабрович, слышавший этот разговор. Положив на стол крупного судака, рыбак выпрямился.
      - Случается, Все, кто живет в пограничной полосе, обязаны помогать пограничникам в случае необходимости. Иногда бывает даже интересно. Но порой уж слишком много времени отнимает такая забава.
      - А особенно забавно, когда вызывают зимой, да еще в ночную пору, проворчала пани Ванда. В гараже вместе с хозяевами собралась и вся семейка Хабровичей, поскольку пан Джонатан привез целый ящик свежей рыбы и вот теперь ее разгружали и чистили. Пани Кристина собиралась купить для себя парочку угрей, которых старик Любанский обещал закоптить вместе со своими в большой железной бочке за сараем. Предстоящая операция чрезвычайно интересовала Яночку с Павликом, и они решили присутствовать при копчении с начала и до конца.
      - Что ж, случается, и ночью по тревоге поднимают, - сказал пан Джонатан, ловко разделывая рыбу. - Помню, раз всю ночь пришлось нам провести в лодках в заливе, а уже лед шел, холодища страшная. Да утра нас продержали.
      - И что это дало?
      - А нам не сообщили. Помогать-то мы помогаем, но никто никогда не скажет в чем именно и какой толк от нашей помощи. Военная тайна! Разве что мы сами кое о чем догадываемся, в конце концов, тоже немного соображаем, не слепые и не глухие. Но толком никогда не знаем.
      А старик пустился в воспоминания.
      - Да сейчас разве интересно? Так, по мелочи ловят то перебежчиков, то контрабандистов. Вот, помню, сразу после войны... столько всякого подозрительного народу через границу лезло, и в ту сторону, и на нашу. Раз довелось мне лично двух диверсантов караулить, наган дали и велели не задумываясь стрелять, если который попытается сбежать. Шпионы это были, даже сто долларов мне сулили, лишь бы я на секундочку отвернулся. Еще чего! Не понравилось дочери, что отец ее такие случаи из своей биографии рассказывает в присутствии посторонних, и она сделала попытку перевести разговор на другую тему.
      - Да что там вспоминать такие времена, что уже никто не помнит! А вот сейчас...
      - Зато я очень помню! - не унимался старик. - Такие были времена, трудно поверить! Я ведь здесь поселился, скажу вам, с самого начала, так что чего только не насмотрелся. В Контах жили уже, даже в Крыницу приехали поселенцы, а здесь, на границе, я был один. Первый сюда приехал!
      - А раз первый, - вспомнила старые обиды дочка, - мог бы, отец, выбрать себе дом получше, было из чего выбирать, так нет, такую развалину приглядел!..
      - Развалину? - оглянулся пан Хабрович на добротный, двухэтажный дом.
      Пани Ванда пояснила:
      - Так это уже мы новый выстроили. Джонатан постарался.
      Тут только Павлик с Яночкой, всецело поглощенные угрями, услышали, о чем идет разговор, и переглянулись. Так, так... Пан Джонатан, член шайки гробокопателей, пользуется, оказывается, доверием пограничников, его привлекают к операциям, представляющим собой военную тайну! Кто знает, какой ущерб способен такой вкравшийся в доверие нанести обороноспособности их страны. И не является ли их гражданским долгом разоблачение преступника? Так трудно решить, нужно ли идти и разоблачать этого симпатичного человека, собирателя янтаря, такого бескорыстного любителя прекрасного? К тому же вон, сам признался, что ему не совсем доверяют, всего не рассказывают... Значит, не пользуется он полным и неограниченным доверием властей, Тяжесть ответственности придавила Павлика и Яночку, но принимать решение следовало продуманно, а для этого явно не хватало данных. Дополнительным сбором сведений занялись уже во время копчения угрей, удалившись с паном Любанским за сарай. В большой бочке запылал огонь, из-под крышки потянул дымок. Старожил здешних мест, старик Любанский, к тому же критически относящийся к своему зятю, казался детям самым подходящим источником информации. И дети дипломатично принялись за расспросы.