Лицо у мальчишки было какое-то странное. Он казался одновременно мрачным и обрадованным, злым как сто чертей и очень довольным, покорным и бунтующим, и эта смесь чувств была в нем настолько сильной, что бросалась в глаза. Он что-то оставил Доминику, какой-то пакет, я лишь краем глаза углядела его раз, и пакет куда-то исчез. Доминик тогда жутко разозлился, принялся орать на меня и, помимо прочего, проорал, что парень этот - его подопечный. Даже имя назвал. То ли Мариуш Выволок, то ли Мариуш Волочак... Что-то от волочения в его фамилии точно было. Когда-то, лет десять назад, Доминик спас его в критической ситуации, после чего благодаря его опеке парень вышел в люди. Больше Доминик ничего не сказал и переменил тему.
      В другой раз я стала свидетелем странного случая. Мы ужинали в шикарном кабаке. Вошел мужчина средних лет, официанты ему кланялись, метрдотель сам проводил к столику, гость огляделся вокруг, мельком заметил Доминика и на мгновение замер. Затем тут же повернулся и вышел, к явному разочарованию персонала.
      Доминик и глазом не моргнул, но через минуту встал из-за стола и направился якобы в туалет, однако туалеты в кабаке располагались рядом с входной дверью, и, по моему мнению, он не стал пользоваться их услугами, а выглянул на улицу. Вернулся он минут через пять, тщетно стараясь скрыть какое-то мстительное удовлетворение.
      Ну, и еще моя работа с научными текстами...
      Однажды он похвастался своим изобретением, а я как раз прочла о точно таком же в рукописи, которую мне дали на корректору. Обычно содержание подобных трудов меня вообще не трогало, но что-то там в памяти замаячило, и мне стало как-то не по себе. Автор украл у Доминика? Или Доминик - у автора? Но откуда же он мог это взять, если не с моего письменного стола?
      При мысли о том, как я буду выглядеть перед автором, я похолодела, а ком в горле чуть меня не задушил. Корректор, который дает посторонним лицам нигде еще не опубликованный текст, злоупотребляя доверием автора и издателя? Да это не корректор, а гнусная свинья!
      Вот об этом и о многом другом я поведала майору, стараясь говорить кратко, иначе мы бы просидели в машине до утра. Я старалась не делать выводов, однако выводы лились из меня, как из дырявой бочки. Доминик пожирал любую падаль, какая только попадалась ему на глаза, и я сильно подозревала, что в случае чего он вполне мог превратить и живое существо в падаль.
      Я и сама была близка к такому превращению...
      Майор даже выразил мне сочувствие.
      - Да-а, - сказал он невесело. - Вы подтверждаете наши предположения. Хотя я надеялся узнать от вас побольше конкретики, какие-нибудь имена, фамилии...
      - В общем-то иногда мне попадались имена и фамилии, но я не обращала на них внимания.
      Однажды заглянула к Доминику без предупреждения, просто по пути пришлось, а на столе лежал лист бумаги со списком. Такой смятый и затем разглаженный, и одну фамилию я запомнила, она первой значилась. Пустынко. А запомнила, потому что фамилия уж очень забавная.
      Больше я ничего не успела разобрать: Доминик тут же спрятал листок. И еще тот самый Мариуш Волочник. А! Была одна женщина, она как-то позвонила мне, разыскивала Доминика, как же...
      Вспомнила! Кая Пешт. Так она представилась.
      - Давно это было?
      - Примерно за год до того, как мы расстались. Лет пять-шесть назад.
      - А тот человек в ресторане... Сможете его описать?
      - Едва ли, - с раскаянием призналась я. - Помню, мне он показался довольно приятным.
      Короткая стрижка, симпатичное лицо, мягкие черты, ничего резкого. Среднего роста.., сантиметров этак на пять выше метрдотеля. Не толстый и не худой, возраст.., где-то около сорока.
      А вот поведение его никак не вязалось с внешним обликом.
      - Что вы хотите этим сказать?
      - Он казался симпатичным и хорошо воспитанным, а повернулся и ушел как-то так.., чуть ли не по-хамски. Может, я преувеличиваю, но в его поведении было что-то странное.
      - Доходы, - подсказал поручик.
      - Правильно, - согласился с ним майор. - Вы знаете, какие источники доходов были у пана Доминика?
      - Догадываюсь, - с горечью сказала я. - И тоже на основе умозаключений и предположений. Наверное, сейчас мне придется чернить покойника. Хотя предупреждаю, что могу ошибаться...
      Я изо всех сил старалась сдерживаться, но образ Доминика все равно получился не слишком привлекательным. Очередной вопрос майора я решила опередить:
      - Хочу сразу же объяснить, почему я столько лет с ним выдержала, так как вижу, что вас это удивляет. По глупости все. Влюбилась в него, поверила в его совершенство, а он в первое время окружил меня заботой. По крайней мере, так мне казалось. И я ни о чем не догадывалась, а все подозрения давила в зародыше... Так что кое-какое время понадобилось, чтобы прозреть. А потом он сам подставился, прямо заявив, что должна же я приносить ему хоть какую-то пользу. И стал приводить мне в пример пани Колек, благодаря чему моя великая любовь окончательно сдохла.
      И тогда у меня наконец-то спала пелена с глаз, а мысли выбрались на свободу. Если вы не в состоянии этого понять, посоветуйтесь с какой-нибудь женщиной, да хоть с женой. По части чувств все мы невероятно глупы.
      - Да нет, я все понимаю, - с неожиданным смущением пробормотал майор. - То есть, конечно, скорее так, поверхностно, не изнутри...
      - Изнутри! - фыркнула я. - Да ни один мужчина не может чувствовать ничего подобного, иначе какой же он мужчина!
      - Очень правильное замечание. Ну а что с пани Колек? О ней вы тоже не все сказали, верно?
      - И сейчас тоже не хочу говорить, потому что противно. Но если нужно, скажу. Понятия не имею, откуда он ее взял, но... Секундочку, я вообще не знаю, правда ли это, потому что все со слов Доминика, а он мог и соврать. Я не проверяла. Вроде бы Михалина была женой какого-то партийного босса, тот на ней женился, когда она еще была совсем молоденькой... Если вы все это записываете на пленку, то как джентльмен и человек чести обязаны все мои личные признания стереть...
      - Если они не понадобятся для следствия, то разумеется. Если бы мы разглашали частные признания невинных людей, никто не пожелал бы с нами сотрудничать.
      - Да и так не желают, - проворчал поручик.
      - Я желаю! - решительно возразила я. - Правда, с оглядкой.
      - Оглядку я вам гарантирую. Доверительные и ненужные признания отправляются в архив...
      - В архив! - вырвалось у меня. - Ха, ха, ха! Интересно, а откуда же пани Колек вытаскивала для Доминика самые разные документы? Из железнодорожного расписания, что ли?
      Пани Колек сохранила тесные связи, установленные четверть века назад, а в смутное время сумела раздобыть где-то секретные архивы и передала своему новому властелину. То есть оказалась полезной. В отличие от меня. Доминик давал мне понять, что Михалина для него - нечто вроде верного слуги. Возможно, он знал ее с рождения, но я о ней услышала года за два до нашего разрыва. Кажется, пани Колек распространяла обо мне какие-то сплетни, однако настолько дурацкие, что я их даже не запомнила...
      - Ни одной?
      Я ненадолго задумалась, припоминая те давние глупости.
      - Была у меня страшно сложная корректура, но такая интересная - книга по археологии, перевод с английского. По просьбе переводчика я должна была сверить перевод с оригиналом, английский я знаю. Дважды.., нет, извините, три раза он подвозил меня домой со всеми этими рукописями, бумага ведь штука тяжелая... А позже я узнала, что у меня есть любовник, который компрометирует Доминика. Крайний идиотизм.
      А один раз якобы по пьянке я учинила дебош в кабаке "Лотос" - где, черт побери, находится этот "Лотос"? Вроде бы выкрикивала какие-то обидные вещи в адрес Доминика и пани Колек.
      Все эти упреки Доминик высказывал очень любезным тоном, совершенно не обращая внимания на то, что я ровным счетом ничего не понимаю.
      Думаю, все эти сплетни - работа пани Колек, но не могла же я относиться к подобным глупостям всерьез. По-моему, он даже упрекал меня, будто я кому-то выдавала его секреты, но тут я уж вообще не знаю, какие и кому. Должна вам признаться, что уже четыре года, как все это перестало меня трогать.
      - А вы ненавидели пани Колек?
      Я аж задохнулась от изумления.
      - У вас с головой все в порядке? Извините, не хотела грубить. Вы действительно считаете, что мне больше заняться было нечем, как выяснять отношения с пани Колек?
      - Но не исключено, что если бы не она, вы не расстались бы с паном Домиником.
      - А при чем тут она? Я рассталась с Домиником после того, как узнала, что он меня обманывал. Возможно, благодаря пани Колек он стал мне еще более неприятен, но ведь это говорит скорее о нем, чем о ней. Так ведь?
      - И за эти четыре года вы ни с одним из них не виделись?
      Я пожала плечами, уже слегка раздраженно.
      - Нет. Я уже вам говорила. Доминика я избегала, а уж о ней и говорить нечего. А тошнило меня прежде всего от самой себя. Думаете, приятно осознавать, что ты оказалась такой непроходимой дурой? В моем-то возрасте?
      - Ну, что касается возраста, не стоит преувеличивать. Но вот вы говорили, что пан Доминик сам ничего не умел и пользовался чьей-то помощью. А у вас нет никаких подозрений - кто были эти помощники? Может, какая-то фамилия...
      - Понятия не имею. Никакого. Меня больше интересовали американские идиомы, чем помощники Доминика. А если говорить о нем, то я приглядывалась к его внутреннему миру, а не к окружению.
      Майор разочарованно вздохнул и перешел к другой теме:
      - Должен извиниться, но я вынужден задать вам этот вопрос. Пан Доминик был человеком богатым. Он вам помогал материально?
      - Помогал. Однажды заплатил за такси, а в другой раз вывез меня за свой счет в коротенький отпуск на Балтийское побережье.
      Еще как-то раз - на неделю в Ниццу. Платил в кабаках, хотя и редко: мы не увлекались ресторанами. Остатки из этих кабаков я для своих детей не забирала, кормила их собственным промыслом. Иногда дарил цветы. Получила я от него и несколько подарков на именины и Новый год, самым ценным из них были пассатижи, но многофункциональные, в которых есть даже штопор, действующий по принципу рычага, гениальная вещь, вроде бы он сам ее сделал. И это, собственно, все. Если и были еще какие-то мелочи, то я не помню.
      - А деньги, драгоценности?
      - Да что вы! Я ведь не куртизанка девятнадцатого века, а самостоятельная женщина.
      Живу на собственные заработки, а не за счет мужчин. Материальные соображения вообще никогда не были для меня главными.
      - Так на что же он тратил свои деньги?
      - На качество. Если кабак, то самые лучшие блюда, если шампанское, то "Тейтингер" какого-то там года, если уж одевался, то шикарней, чем принц Уэльский, если автомашина, то с наворотами, если самолет, то первым классом, и так далее. А больше я не знаю. Иногда у меня создавалось впечатление, что все это напоказ.
      - Тогда зачем ему были нужны деньги?
      - А черт его знает. Деньги - это власть.
      Он обожал власть. Хотя, с другой стороны, он утверждал, что власть это знание. Может, он платил за знание?
      - А как, по вашему мнению, или.., ну, не знаю, ощущениям.., скажем так, интуиции... Кто мог его убить? И почему?
      - Да я уже думала об этом. Может, человек, который изо всех сил стремится сделать карьеру, а Доминик представлял для него опасность? И единственный выход - убийство.
      Причем это должен быть человек хитрый и ловкий... Минуточку, а как Доминик, собственно говоря, погиб? Ведь он был патологически осторожен, невероятно, что он близко подпустил к себе убийцу. Как это произошло?
      - А вот как раз и подпустил, - ответил майор. - Пан Доминик застрелен с близкого расстояния. Не то чтобы в упор, но меньше метра.
      - Это невозможно. - Вот уж ошарашил так ошарашил.
      - Тем не менее это факт. И какой вы из этого сделали бы вывод?
      - Тогда уж договаривайте до конца. Я так понимаю, произошло убийство где-то в той самой Лесной Тишине. Я там никогда в жизни не бывала. Как это выглядит? Дворец, шалаш? Обыкновенный дом? Оружейная палата там у него была или как?
      - Нет. Хороший дом. Салон. Спальня.
      Личный кабинет, в котором находилось оружие.
      Покойного нашли в кабинете, ружье принадлежало ему, убийца выстрелил и повесил ружье на место. А в салоне он кого-то принимал. И что скажете?
      Я попыталась представить картину происшедшего. Доминик встретился с гостем, чем-то его угощал, выпивка, чай, кофе...
      - А получается, в кабинет он никого не пускал?
      - Никого. Даже уборщицу. Кабинет всегда был заперт.
      - Если оружие в кабинете, а гость - в салоне.., значит, он вынес оружие, чтобы показать гостю. Похвастать, наверное. Или посоветоваться: вдруг в ружье что-то барахлило. Что же это за гость? Скорее всего, новый персонаж, которому отводилась роль обожателя или.., обожательницы. Не будем спорить из-за пола. Или же то был человек, который все за него делал... Негр. Доминик велел ему посмотреть ружье, что-то исправить... Не знаю что, я в этом не разбираюсь. В общем, вручил он ружье негру, а негр впал в дамок - и привет...
      - Вы считаете, что это мог быть внезапный порыв?
      Неожиданно я представила себе картину во всех красках.
      - Минутку... Новый человек отпадает...
      Ну, предположим, это была я. Как бы это объяснить.., я вроде бы не дура, разве что при Доминике глупела... Итак, это баба. Она потрясена внезапным разрывом, вне себя от ненависти и желания отомстить. Глаза ей застит ревность...
      Да, она бездетна, потому что дети только помеха в таком деле... Симулирует покорность, раскаяние, обожание - женщины способны на все, всячески его превозносит и морочит ему голову.
      Доминик демонстрирует свое новое достижение, а баба так вошла в роль безмозглой кретинки, что он позволяет ей зарядить.., или даже сам заряжает - ведь ее бестолковые ручки с этим не справятся... И тут истина вырывается наружу - она целится в него и стреляет. Наконец-то! Только это ей и было нужно! Бедная баба убила несчастье всей своей жизни, и ей даже жаль, что все кончено, она охотно убивала бы его снова и снова, раз тридцать.., ну, не тридцать, я преувеличиваю, раза три-четыре. Баба облегченно вздыхает, приходит в себя и начинает соображать. Детективы она читала, поэтому вытирает ружье... Оно ведь было вытерто, да?
      - Идеально вытерто.
      - Ну вот, баба полирует ружье, вешает на стенку... И ку-ку, растворяется. Как жаворонок в небесах.
      - И еще все за собой запирает...
      - Что?
      - Запирает. Сложный замок кабинета, входную дверь...
      Тут мне снова пришлось подумать.
      - Но ведь, черт побери, этот замок в кабинете не баба же ему делала! Наверняка он запирался очень просто, одним движением?
      - Нет. Ключом.
      - А ключ где?
      - Исчез.
      - И наверняка был всего один. Насколько я знаю Доминика, он должен был его беречь как зеницу ока. Нет, в таком случае баба отпадает. Значит, кто-то из жертв его ласкового шантажа. Доминик пустил в ход архивы, добытые пани Колек... Хотя нет, нынешних политиков, бизнесменов, министров тоже нельзя исключать... Но ведь никому из них он не дал бы в руки ружье!
      Я вопросительно уставилась на майора. Он переглянулся с помощником и решился:
      - В кабинете пана Доминика было полно документов, но только часть из них переворошили. Похоже, убийца что-то искал. И нашел, коль не тронул оставшиеся бумаги.
      - Ага, выходит, кто-то нашел свое кровное и смотался. Если то был негр, значит, негром он трудился не ради удовольствия, а под давлением.
      Шантаж. Доминик его шантажировал, заставляя вкалывать на себя. И на него у Доминика было что-то серьезное, из-за ерунды всю жизнь вкалывать на чужого дядю не станешь. Значит, негр убил, нашел свое и исчез. Видимо, он обладает большими актерскими способностями, если ему удавалось скрыть от Доминика свои подлинные чувства и до самого последнего момента изображать его почитателя...
      Я затихла. Если поначалу воспоминания о Доминике добавили мне адреналина, то теперь все это слегка поднадоело. И в первую очередь сам Доминик.
      Майор с поручиком с минуту сидели в полной неподвижности, я даже слегка забеспокоилась, не подумывают ли они достать наручники.
      Утешала лишь мысль о том, что в камере я наконец-то избавлюсь от родственничков.
      - Господа, очень вас прошу, не сейчас, - сказала я довольно нервно, никуда сбегать я не собираюсь, но от семейного наследства зависит материальное будущее моих детей. Невинных детей, Богом клянусь. Как только родственники уедут в полном убеждении, что я личность законопослушная и добропорядочная, можете сажать меня сколько хотите, но, ради всего святого, не сейчас!
      Майор ожил:
      - Да что вы! Никто вас не собирается никуда сажать, напротив, вы нам очень помогли.
      Не исключено, что при случае мы зададим вам еще парочку вопросов. А пока хотели бы вас сердечно поблагодарить...
      К собственному удивлению, я оказалась совершенно свободной, исполнительные власти уехали, я поставила машину в гараж и вернулась домой, совершенно позабыв о том, что меня может там ждать.
      ***
      - А я ей верю, - решительно сказал Гурский, сворачивая на Вилановскую аллею.
      - Я тоже, - согласился Бежан. - На этот раз она говорила правду и ничего не скрывала. Похоже, что женщины и впрямь дуры.
      - Смотря как посмотреть. Когда какой-нибудь тип заморочит бабе голову, она действительно последний разум теряет. Но бывает, что и баба так заморочит голову мужику...
      - И тогда он тоже теряет остатки разума.
      Ладно, о чувствах мы поговорим как-нибудь в другой раз. А сейчас стоило бы найти этого, как там его, Мариуша Волокушного...
      - Волоченого...
      - Один черт. В общем, которого волочили.
      Головой ручаюсь, что Михалина Колек прекрасно его знала. Постой, постой! А ведь и у нее фигурировал какой-то Мариушек...
      Роберт спешно покопался в памяти.
      - О господи, точно! Только волок ни при чем, как же его... Холера, не могу вспомнить, от этого волочения у меня в голове все перемешалось. Но что Мариуш, это точно! Вот черт, не расспросили мы ее как следует обо всех фамилиях...
      - Что-то я сомневаюсь, что она всех этих людей знала. Она и вспомнила-то всего три имени. Но мы их все равно найдем.
      - Едем в управление?
      Бежан постучал себе по лбу:
      - Сейчас? У тебя совсем крыша поехала?
      Хотелось и поспать, завтра.., уже сегодня тоже день будет. Причем, возможно, трудный. Не успеем оглянуться, как у нас отберут всю эту макулатуру, старик мне уже намекал. Нужно еще фотографии просмотреть, у меня из головы не выходит описание того мужика из ресторана...
      ***
      В доме царила тишина. В прихожей я прислушалась, осторожно открыла дверь холла, из которого можно было попасть во все остальные помещения. И тут, разрази его гром, пронзительно раззвонился старинный серебряный колокольчик для прислуги, которым я обычно пользовалась, чтобы позвать детей обедать.
      Меня чуть удар не хватил - откуда, ко всем чертям, взялся здесь этот колокольчик и почему он звонит сам по себе? Он же лежал в ящике буфета, что ему - надоело там, что ли? И тут я увидела дядю Филиппа, пробуждающегося ото сна в глубоком кресле посреди холла. Серебряная побрякушка была привязана у него к руке и звенела как сумасшедшая.
      Я бросилась к дяде и зажала в кулаке это громкоголосое паскудство, но было уже поздно.
      Прежде чем я успела произнести хоть слово, дом наполнился шумом и движением: заохала и завозилась в гостиной тетка Ольга, кто-то затопал наверху, что-то там лопнуло и рассыпалось, наверняка из имущества моих детей.
      Я застонала:
      - Дядя, боже милостивый! Зачем?..
      Дядюшка Филипп старался высвободить руку, привязанную к колокольчику, в чем я ему изо всех сил препятствовала, так как тот снова раззвонился бы. Какие-то веревки болтались у меня под ногами, я посмотрела, куда они ведут. Одна, естественно, тянулась от двери к колокольчику, вторая соединяла дядю Филиппа с дверной ручкой, а третьей веревкой дядя был привязан к растреклятому раритету. Я поискала взглядом ножницы, поскольку узлы впечатляли.
      Дядя бормотал какие-то объяснения:
      - Видишь ли, девочка моя... Столько подозрений... Я хотел лично... Бабушка... Нужно было... Ну, в общем...
      - Не шевелите пока рукой, дядя, - в отчаянии взмолилась я. - Сейчас все это обрежу.
      Нужно вас оторвать от дверной ручки.
      Однако ножниц нигде поблизости не было.
      Я вспомнила, что одни лежат в моей спальне, а вторые наверняка у детей, погребены под хламом. Едва я успела найти в кухонном ящике единственный острый нож, как все семейство объявилось в холле.
      Первой показалась тетка Ольга.
      - Нееееет!!! - страшным голосом заорала она, видя, как я с ножом в руке подскочила к дядюшке Филиппу.
      Дядюшка энергично зазвенел.
      - Нет, нет! - поддержал он ее протест, хотя и совсем другим тоном. Это не то, что ты думаешь... Я понимаю... Я согласен...
      Острый нож оказался скорее тупым, так что мне не удалось выполнить все одним ловким движением. Я схватила верещащий звонок и, перепиливая веревку, - и где они отыскали такие канаты? - вспомнила, что собиралась перед приездом родни наточить все ножи. Точнее говоря, я хотела попросить Рысека сделать это, но, как всегда, забыла.
      Остальные путы я пилила уже не так нервно.
      В холле все уже были в сборе, последней величественно спустилась по лестнице бабуля. Тетка Ольга держалась за сердце, судорожно глотая воздух; дядя Игнатий пытался ее успокоить, хотя и довольно странно - похлопывая по разным местам. Мера эта подействовала, когда он хлопнул ее по заднице. Тетка Иза, бросив в пространство "Ну и ну!", застыла у стены в наполеоновской позе. Крестный терпеливо ждал, когда я закончу пилить. Молчание нарушила бабуля.
      - Значит, тебя все-таки выпустили, - с горечью сказала она. - Мы поняли, что тебя вызвали, опасались обыска и решили к этому подготовиться. Филипп сам вызвался. Это дело нужно выяснить до конца, и я не потерплю ни малейшей отсрочки.
      Отвязав наконец дядю от дверной ручки, я осторожно заметила:
      - Но ведь уже поздно, бабушка. Завтра все проснутся невыспавшиеся...
      - Сегодня, - поправила меня бабушка. - Уже половина третьего. Это не имеет большого значения, мы тут на отдыхе. А спать в атмосфере подозрений невозможно.
      - Если бы это был какой-нибудь прием... - увлеченно начал дядя Игнатий.
      - В такое время прием был бы уже в полном разгаре. Время подавать горячие закуски...
      Ничего не поделаешь, пришлось перебить бабулю, чтобы не пробуждать пустых надежд.
      - Но у меня нет никаких горячих закусок, бабушка. Мне очень жаль, я не знала, что у нас будет ночная забава. Могу предложить соленые палочки с красным вином... А! И еще бобы. Но на бобы нужно сорок минут.
      - Неважно. Не думаешь ли ты, что мы закончим разговор раньше?
      Надо признаться, очень на это рассчитывала... Ничего не поделаешь, высплюсь как-нибудь в другой раз.
      Я поставила на плиту кастрюлю с водой и уселась в гостиной с часами в руке. Бабуля не стала терять времени даром.
      - Почему ты не вышла замуж? - сурово спросила она.
      Этот вопрос невероятно поразил меня.
      - Как это? Я же вышла! Восемнадцать лет назад, мои дети рождены в законном браке!
      - Во второй раз. После развода. Почему ты еще раз не вышла замуж?
      А действительно, почему я не вышла замуж во второй раз? Потому что это никому не требовалось, вот почему. Доминик моей руки не просил и жениться не рвался, а я предпочитала избегать осложнений. Супружество, общий дом, а в этом доме - мои дети... Кроме того, мужчина - помеха профессиональной деятельности, его надо регулярно пичкать едой. А уж такого ценителя качества и педанта, как Доминик...
      Возникло бы раздражение, недовольство... Да и, в конце-то концов, чей бы это был дом, его или мой? И кто его должен был содержать? Пришлось бы просить у Доминика денег, стать зависимой от него... Кошмарная идея!
      Я решила открыть вторую половину правды:
      - Потому что у меня было слишком много работы. Муж - это огромная ответственность, я предпочла приходящего сожителя. Такому не нужно стирать рубашки и пришивать пуговицы, он не сидит у тебя на шее и не требует завтраков, обедов, ужинов...
      - А дети? - возмущенно перебила меня тетка Ольга.
      - Что - дети?
      - Им ведь тоже требуются завтраки, обеды и ужины?
      - Дети мои едят по льготному графику.
      Руки у них растут откуда следует, они вполне могут сами вынуть из холодильника и разогреть любую еду. Томек вообще любит готовить, постирать барахло в машине - тоже не проблема, а глажка их как-то не трогает. А вот муж потребовал бы полного обслуживания, а у меня на это нет времени. И места тоже нет. Где бы он здесь уместился?
      Теперь возмутилась бабуля:
      - Не понимаю, девочка моя, о чем ты говоришь. Мужчина должен позаботиться о доме соответствующих размеров, наверняка он смог бы обеспечить необходимое пространство.
      - И что? Значит, я должна была бы жить у него?
      - Это естественно, не так ли?
      - Для кого как! - вырвалось у меня. - Хотя, впрочем, вначале - да, первое замужество, общие дети... Но и оно, как мы видим, не выдержало проверки временем... Дом был мой, точнее говоря, моей матери, так что муж просто-напросто съехал, не создавая проблем с квартирой. А сейчас... Случись что, куда мне податься? Идти с детьми жить на Центральном вокзале?
      - ЧТО случись? - с нажимом спросила тетка Иза.
      - Ну.., в случае.., осложнений. Он, муж то есть, вполне мог меня и не вынести. Или я его не вынесла бы.
      - Глупости! - отрезала бабуля. - К каждой ситуации можно приспособиться. Как-то выдрессировать мужчину...
      Я вдруг представила себе дрессированного Доминика. Наверное, с таким же успехом можно выдрессировать носорога или асфальтовый каток.
      Это он дрессировал меня, что тоже получалось так себе.
      - Только нужно найти подходящего мужчину, - назидательно продолжала бабушка. - Боюсь, ты сделала не лучший выбор. Тот, кто позволяет себя убить при подозрительных обстоятельствах, не может считаться приличным и ответственным человеком. Не скажешь, что тобой руководило?
      - Дурость, бабушка, - с раскаянием призналась я. - Ошиблась, потому что поначалу он произвел великолепное впечатление. И если бы я вышла за него замуж, то, видишь, это убийство свалилось бы на меня.
      - Мне кажется, оно и так на тебя свалилось, - язвительно заметила тетушка Иза.
      - Это только потому, что мне не повезло...
      - Вот именно, - снова заговорила бабуля. - Я желаю знать, что у тебя общего с этим делом. Ты утверждаешь, что не убивала его?
      - Ну зачем мне его убивать? Спустя четыре года?
      - Например, у тебя случился растянутый во времени аффект, - горестно ответил дядюшка Филипп.
      Бабуля жестом попросила налить ей еще вина, что дядя и проделал - да так старательно, что уронил в ее бокал пробку. Вино брызнуло во все стороны. Я бросилась за тряпкой и другим бокалом, благодаря чему вспомнила о воде, в которую следовало высыпать бобы. Вода, разумеется, уже вовсю бурлила, так что я плюхнула туда бобы, спохватилась, что не посолила воду, и в спешке тряханула солонку слишком сильно.
      Солонка была большая, в нее входило сто пятьдесят грамм соли, крышка свалилась, и все сто пятьдесят грамм полетели в кастрюлю. Некоторое облегчение я почувствовала лишь при мысли, что это был не суп. Произведя необходимые манипуляции с бобами и дуршлагом, я заново поставила проклятые бобы, соль отмерила ложечкой и сорвала с вешалки полрулона бумажных салфеток...
      В гостиную я вернулась с клубком салфеток и рюмкой для бабули - ив святой уверенности, что надо мной довлеет какое-то проклятье.
      К концу пребывания гостей я успею разрушить весь дом, на наследстве уже можно поставить крест, так что нечего мне голову морочить, пусть проваливают ко всем чертям как можно скорее, чтобы я могла взяться за работу и как-то компенсировать потери.
      Бабуля была непреклонна.
      - Я желаю знать, почему ты с ним рассталась, - заявила она, промокая салфеткой капли вина на платье и заставляя меня пожалеть о том, что соль я высыпала не на нее. Соль отлично поглощает красное вино. - Почему ты рассталась со своим сожителем, не пригодным на роль мужа. Я тебя слушаю.
      Учитывая, что мне уже действительно было все равно, я решила ничего не смягчать и выложить им все напрямик. Да шут с ними, пусть думают обо мне что хотят!
      - Потому что, бабушка, я поняла, что он обыкновенная свинья. Нет, что я говорю, не обыкновенная, а редкостная свинья. Лгал так, что земля стонала, а я по глупости ему верила.
      К тому же он был деспотом, эгоистом, не терпел никаких возражений и плохо ко мне относился. Вначале-то он, конечно, демонстрировал любовь и заботу, да и красивый был до омерзения, на это я, наверное, и купилась. Лишь спустя пять лет он проявил себя с худшей стороны, и тогда его отрицательные качества перевесили.
      - Он тебя содержал?
      Я даже не оскорбилась. Лишь плечами пожала.
      - В том-то все и дело, что нет. Я уже привыкла к самостоятельности, зарабатывала сама, поскольку муж тоже не осыпал меня золотом. Если бы он пожелал меня содержать, я бы даже не знала, как поступить.
      - Да? - ехидно вмешалась тетка Иза. - Ты бы стала выливать шампанское в туалет?
      - Какое шампанское?
      - То, которое ты заказывала бы на дом.
      - Да вы что, тетя, скажете тоже... Не такая уж я мотовка, шампанское я бы выпила с удовольствием.
      - Иза, прошу тебя, не уклоняйся от темы, - упрекнула бабуля. - Значит, расставшись с ним, ты беднее не стала?
      - Наоборот, разбогатела. Я смогла больше работать, а заказов у меня всегда хватало. Видите, даже квартиру удалось сменить. И заплатить за нее сразу, а не в рассрочку.
      К моему величайшему изумлению, бабуля обвела семейство полным торжества взглядом. Только на дядюшку Филиппа не посмотрела, тот сидел в своем кресле тише воды, ниже травы.