- А никак. Так вот, не могла бы она в той же.., ну, в общем-то, не в той же, в большей - если у нее нет, я одолжу. Кастрюлю, я имею в виду. Сварить что-нибудь, минуточку, сейчас посчитаю, вас четверо.., у меня пятеро, ну, значит, вдвое больше? Я скажу, что именно, дам рецепт, ты привезешь продукты, а ей какая разница? Пища здоровая и, честное слово, вкусная.
      Дети - сколько им сейчас? Уже почти два года - тоже могут жрать без вреда для здоровья.
      - Близнецы могут сожрать булыжники с мостовой, говно и крысиный яд, это им тоже не повредит, - сказал Рысек убежденно и с ужасом. - Недавно они съели древесный уголь, одну живую росянку, одну свечку вместе с фитилем и немного известки со стен. И ничего. И не то чтобы моя сестра их угощала всем этим.
      - Ну, значит, и все другое тоже сожрут.
      Так могла бы она... Продукты мои, рецепт мой и семейство тоже, к сожалению, мое. Пусть посчитает, сколько причитается за работу...
      - А чего ей считать, если продукты ваши?
      - В два раза больше - это в два раза больше. Одну луковицу ты режешь...
      Внезапно я сообразила, что никогда не проверяла, сколько времени режу одну луковицу.
      Холера. Минуту? Полминуты? Две?
      Некоторое время мы с Рысеком тупо смотрели друг на друга. Рысек оживился первым:
      - А знаете что? Я сразу скажу ей, пусть порежет луковицу. Не пропадет, куда-нибудь сгодится. Что нам стоит?
      Спустя пятнадцать секунд оказалось, что у сестры Рысека дома нет ни одной луковицы, утром она пустила в дело последнюю и как раз намеревалась купить. Ну что ты скажешь! Если уж не везет, так не везет.
      - Рысек, - огорченно взмолилась я, - может, у нее хоть что-нибудь дома есть? Например, помидоры?
      Спустя еще пятнадцать секунд выяснилось, что помидоры у сестры Рысека действительно были, целых четыре штуки, два она только что ошпарила кипятком, очистила, и близнецы как раз пожирают их. Что касается остальных двух, то она бы их охотно приготовила, все равно пойдут в дело, но не сейчас.
      - Ну? - поинтересовался Рысек.
      Я мысленно представила процесс резки помидорины и решительно оценила:
      - Минута на штуку. А может, и поменьше.
      Возможно, в этом и было нечто странное, когда я, уставившись на часы, воображала эти проклятые помидоры; по крайней мере, Рысек разглядывал меня с заметным сомнением.
      - А высыпание макарон или риса вы тоже считаете? Или соли и перца?
      - О господи, нет. Не знаю. Так что - твоя сестра согласится готовить для меня эти проклятые обеды? За деньги, разумеется, иначе я сама не согласна. Ничего не поделаешь, мы все будем есть одно и то же, но, поверь, это вкусно.
      Рысек, но все должно быть по секрету - пусть продукты хранит в своем холодильнике, а готовые блюда передает мне украдкой...
      - Знаете что, давайте зайдем к нам. Эти бандиты, нажравшись, орут уже гораздо меньше.
      Или моя сестра сюда выйдет...
      Сестра Рысека оказалась настоящим чудом.
      С огромным пылом она согласилась заменить меня в роли кухарки, рецепты приняла с восторгом, первым делом призналась, что не умеет варить как надо молодую капусту. Ну конечно, молодая капуста! В Австралии небось такого деликатеса нет, покажу я этой заразе Ольге, что такое настоящий обед...
      Мы оговорили все условия, в финансовом плане это не выглядело катастрофой, я даже удивилась, что девчонку все устроило, однако она сразу же дала мне понять, что за мои деньги прокормит свою семью целый месяц, так что для нее это просто дикая экономия.
      Рысек привез продукты на своем кране, и в нужный час на столе стоял обед! А молодая капуста выступила прямо-таки как примадонна.
      Но неужели они все так ничего и не сообразили?..
      ***
      После обеда бабуля выразила желание пойти в оперу, сегодня же. Так, придется теперь висеть на телефоне, бронируя билеты, а вечером везти семейство в театр. Тетка Ольга и дядя Игнатий поддержали бабулю с большим энтузиазмом - оба, как выяснилось, дико вожделели культуры.
      У тетки Изы с дядей Филиппом, как всегда, оказались свои планы.
      Прежде чем я успела схватиться за телефон, позвонил Лукаш, прекрасно осведомленный о планах Изы и Филиппа, и подсунул мне идею встретиться вечером, если удастся обездвижить родню. О двоих он уже знает, с ними все в порядке, так что мне следует сплавить оставшуюся троицу.
      Сразу после Лукаша позвонил один из издателей, умоляя взяться за срочную работу - вычитать труд по фотографии, который нужно забрать сегодня же.
      Благодаря сестре Рысека я немного смягчилась в отношении родственников, но только немного - гости мне порядком осточертели.
      А потому я весьма суровым голосом сообщила, что отвезу их в театр, а потом займусь уборкой, стиркой и прочим домоводством, так что на меня пусть во время спектакля не рассчитывают. Ожидая возражений, я приготовилась вежливо, но твердо осведомиться, уверены ли они, что в Австралии домашнее хозяйство функционирует автоматически, без участия человека. Если да, то у меня никаких роботов нет.
      При мысли о возможном скандале у меня по спине побежали мурашки предвкушения, но напрасно они бежали - никто и не подумал протестовать.
      Я позвонила в театр заказать билеты, и тут мне в первый раз повезло билеты были. Лукаша пораньше отпустили с работы, и, он уже ждал меня у театра.
      - Едем, - распорядился он, когда мой живой балласт скрылся в театральных глубинах.
      - Куда? - возмутилась я. - То есть, конечно, едем, но ко мне, домой.
      - Нет...
      - Хотя... Мне нужно в издательство, забрать рукопись. И еще мне нужно убраться!
      - У тебя с головой все в порядке? Тебе на шею вешают убийство, а ты собираешься уборкой заниматься? Успеешь, а сейчас я хочу тебе показать небольшое представление. Рукопись твою заберем по дороге. Где это издательство?
      - На Вавельской.
      - Тебя ждут?
      - Ждут.
      - Хорошо, поехали!
      - Но на моей машине. На всякий случай!
      Чтобы не стояла перед театром.
      Прежде чем я свернула на Вавельскую, Лукаш успел сообщить, что намерен исполнить мое пожелание: явиться перед Пустынко. В кабаке.
      В элегантной ресторации "Гранд-Отеля". Чем и взволновал меня до крайности.
      В этом возбуждении я лишь слегка удивилась, что в издательстве вместе с текстом - громоздкой, толстой рукописью - меня ждал не привратник в дежурке, а лично сам редактор означенного труда. Он вручил мне тяжелую папку размером с чемодан и смущенно забормотал:
      - Я хотел с вами переговорить. Я ни на что не намекаю, может, мне этого вообще не стоило бы говорить... Но... Вы не так давно делали корректуру книги о папоротниках, там еще были фотографии... А вот в этой.., в общем, посмотрите...
      Не понимая толком, чего ради нормальный до сего времени мужик впал в столь странную нерешительность, я вопросительно глядела на него.
      - Это мое личное.., мои личные опасения...
      Ну, короче говоря, вы посмотрите.., просто посмотрите, может, что-то привлечет ваше внимание...
      - Удивительно детально вы мне все объяснили. Но я, кажется, понимаю, что вы имеете в виду. Плагиат?
      Он аж перепугался:
      - Ради бога, не произносите этого слова, это слишком сильно сказано! Мы с вами беседуем с глазу на глаз, я крайне всего этого опасаюсь, и вообще - я вам ничего не говорил!
      Безмерно заинтригованная, я потащила рукопись-чемодан к машине, решив как можно скорее заглянуть в этот труд. Что он там нашел, разрази меня гром? О папоротниках... Да, я читала труд о папоротниках, довольно давно, там еще были прекрасные фотографии Доминика...
      Ах вот в чем дело...
      - Что-то тут со всех сторон не так, - сказала я Лукашу, садясь с машину. - Всюду вонь... И какому же кретину пришло в голову замочить Доминика как раз сейчас? Это мой личный враг орудует?
      - Скорее, его личный враг. Пошли. Похоже, будет весело.
      И вот мы снова в баре, правда из этого открывался прекрасный вид на весь ресторанный зал, а из зала открывался прекрасный вид на нас.
      Пустынко с двумя типами сидел к нам боком. Но самое смешное, что в ресторане сидела и Кая Пешт - в разноязыкой, насколько я смогла сориентироваться, компании. Снова необычайно подвижная, притягивающая к себе взгляды.
      За исключением взгляда Пустынко, разумеется.
      Этот ее знать не знал и видеть не видел. А вот у его собеседников головы так и вращались.
      В какой-то момент Пустынко обернулся, чтобы позвать официанта, и взгляд его упал на Лукаша. Он окаменел. Смотрел не моргая, и на лице постепенно проступали изумление, ужас и неверие. Изумление сменилось паникой, а неверие перетекло в отчаяние. Пустынко открыл рот, закрыл и растерянно заморгал.
      - Пусть удостоверится! - пробормотал Лукаш и вежливо поклонился.
      Пустынко обрел способность двигаться, резко повернулся. Я видела, каким трудом ему дается спокойствие. Тут в поле зрения снова угодила вездесущая Кая - шла себе между столиками и внезапно посмотрела на Пустынко. Мимолетно сдвинула брови и тут же перевела взгляд на Лукаша.
      Лицо ее не дрогнуло, а сама Кая не споткнулась.
      - Ну, теперь-то они прибегнут к совершенно иным методам, чтобы тебя прикончить, - ядовито сказала я.
      Лукаш пожал плечами:
      - Во-первых, опоздали - я уже на них настучал. Во-вторых, иной метод не подействует: я слишком много о ней знаю. Не буду утверждать, что на необитаемом острове я бы бросился в пасть акулы, чтобы спастись от Каи, однако здесь я ей не попадусь - это точно.
      - Интересно, что теперь будет. Если бы не мое семейство, я бы все бросила, чтобы насладиться этим водевилем. Если, разумеется, меня наконец перестанут подозревать!
      ***
      И вскоре все подозрения с Изы Брант были сняты.
      Парнишка из Заленжа поддался обаянию майора Бежана и заговорил. Он лишь потребовал укромного места для беседы, чтобы их никто не видел, а то засмеют, скажут, что треплом последним оказался.
      Укромным местом оказался разбитый, насквозь проржавевший автобус, уже двадцать лет стоявший посреди заброшенных огородов. Бежан залез в эту развалину через дверь, а парнишка ужом проскользнул сквозь дыру в полу. Сержант Вильчинский бдительно контролировал окружающую территорию, прекрасно зная, что в нашей стране нет такого укромного места, где бы не нарисовался случайный и нежелательный свидетель.
      Показания парнишки целиком и полностью подтвердили это утверждение.
      Вилла покойника в Лесной Тишине, без сомнения, располагалась в сторонке, на некотором удалении от других домов и была окружена непролазной чащобой. И все же...
      Парнишка залез в чащобу, чтобы срезать орешник на удилище. Орешник для этих целей требовался старый, толстый, разросшийся, а самые великолепные кусты росли, разумеется, рядом с жилищем Доминика. Парнишка прекрасно знал, что в доме обитает одинокий мужик, глаз на затылке у него нет и в пяти местах одновременно он оказаться тоже не может, поэтому забрался на дуб, росший у забора, и по ветке перебрался на территорию сада.
      - Но ведь в усадьбе основательные запоры. Неужели так легко туда попасть?
      - Кому легко, а кому и нет. Там только одно такое место, а ветка тонкая. Меня она выдержит, а под взрослым мужиком тут же сломается. Года через два ее наверняка спилят.
      - Понятно. Продолжай.
      Вначале, ясное дело, парню позарез нужно было заглянуть в дом, чтобы проверить, где находится и чем занят хозяин. У того на почве растительности был настоящий бзик, не позволял сорвать ни единого листика, не говоря уж о ветках...
      - Неужели во всем лесу нет подходящего орешника? - подивился Бежан. По-моему, полно.
      Малый слегка смутился.
      - Полно, кто спорит, но там - самый лучший. Ну, можно выбрать... А что, он от пары веток обеднеет, что ли?
      Бежан понял, что мальчишке требовались не столько удилища, сколько адреналин в крови.
      Жилища плюс острые ощущения - вот это да!
      Итак, парнишка заглянул в дом, убедился, что хозяин наличествует, а вместе с ним наличествует и гость. Сидят в салоне за небольшим столиком, пьют кофе и что-то еще, увлеченно разговаривают, так что на подозрительные шорохи и трески в кустах внимания не обратят.
      Парень прокрался вокруг дома и по дороге наткнулся на мотоцикл. "Хонда" с варшавскими номерами. Посмотрел на мотоцикл и занялся своими удилищами. Ломать не стал, срезал ветки припасенным ножичком.
      Он уже отложил парочку неплохих палок, когда в доме два раза грохнуло. Не так чтобы страшно, звук был приглушенный, но он его хорошо расслышал. Явно из двустволки стреляли, из чего же еще, она и звучит особо...
      - А ты слышал, как стреляет разное оружие? - с сомнением перебил его Бежан.
      - А то! К нам на охоту приезжают, на куропаток, на зайцев, на кабанов... Один раз целая облава была, ловили кого-то, а те из "Калашниковых" и из обрезов палили, да и в телевизоре оружие по-разному грохает.
      - Значит, из двустволки. Очень хорошо.
      И что дальше?
      Дальше парнишка, ясное дело, не выдержал и помчался снова к окну посмотреть, чего внутри творится. И увидел одного только гостя, хозяин куда-то подевался. Гость собирал посуду, руки у него тряслись, и сам он выглядел как-то странно. Вроде как злой и напуганный одновременно. Парнишка струхнул, вспомнив, где стоит мотоцикл этого типа - почти у самого орешника, а он свои палки на самом виду разложил, поэтому кинулся прочь, прихватив удилища. На последнем дыхании выскочил на дорогу, и тут, о ужас, чуть было на этого психа не наткнулся, тот как раз мимо пронесся на своей "хонде". Он его узнал - и по мотоциклу, и по одежде.
      А потом парень не выдержал - мало он палок-то нарезал, еще бы две подлиннее в самый раз пришлись - и вернулся. Позаимствовал у брата велосипед, за пару минут домчал до места, а у поворота к дому машина стоит. Такси.
      Водитель сидел в машине, а пассажира нет.
      Малый снова перелез через забор, подкрался к окну. На террасу мужик какой-то вышел, по мобильнику орал. Парнишка решил, что в полицию звонит, но нет мужик с бабой какой-то разговаривал, выспрашивал у нее о чем-то. Сказал, что все настежь, что тот, на "хонде", забыл, наверное, запереть, так он сам все закроет...
      - А ты бы его узнал? - спросил майор.
      - Конечно. Немолодой и гладкий такой, расфуфыренный. В костюме... Вернулся обратно в дом, и слышно было, как он там что-то переворачивает, а хозяина-то все не было и не было...
      Больше парень туда не заглядывал, испугался, что сейчас нагрянет полиция и к нему привяжется. Вернулся домой, рот держал на замке и даже не знал, что там произошло убийство, только потом уж слух прошел. Но теперь-то он точно знает, что если бы он опознал тех двоих, то ему конец. Так что официально и для разных там протоколов он ничего не скажет ни за какие коврижки, а если ему велят посмотреть на типов, то только из укрытия.
      - Так, ну а теперь давай по порядку, - велел Бежан. - Дверь на террасу была приоткрыта?
      - Приоткрыта; так, наполовину.
      - Ты услышал хоть что-то из того, о чем хозяин с гостем говорили?
      Парнишка покачал головой:
      - Только одно. Хозяин поднял стакан, сказал - выпьем, мол, за согласие, а гость вроде как ему руку поцеловал. Больше ничего не слышал.
      - Хорошо. А пассажир из такси - что он по мобильнику говорил? Только точно.
      - Ничего, кричал. Потом - есть, нашел.
      Потом побегал. Дальше только бормотал невнятно, а в конце еще рыкнул: помни, никому ни слова. И все.
      - Очень хорошо, - похвалил Бежан. - И ты тоже помни: никому ни слова. Будешь опознавать их из укрытия, а показания дашь потом, когда они сядут, И я буду свидетелем? - забеспокоился парнишка.
      - Будешь.
      - Так они же меня замочат!
      - Им бы пришлось мочить десятка полтора людей, слишком много возни. Ты же не единственный свидетель. А кроме того, тех, кто уже все сказал, не убивают: выгоды-то никакой.
      Парнишка немного успокоился и выполз из автобуса через дыру.
      - Ну вот, Иза Брант отпадает, а Дарко сказал правду, - сделал вывод Роберт Гурский, выслушав рассказ начальника. - Он ведь тоже этого паренька с удочками заметил, а парень из головы ничего не выдумал, а то бы давно уже книжки детективные писал.
      - Неясно только, с кем же он разговаривал по мобильному... - размышлял Бежан. - Надо еще кое-что проверить, и можем брать обоих.
      - Очная ставка?
      - Да ты что, какая там очная ставка?
      Фото всем покажем...
      ***
      Каким-то чудом мне удалось наспех просмотреть труд по фотографии.
      Одну из фотографий я уже видела, Доминик хвастал ею в последние недели нашего знакомства. Куница и двое крохотных детенышей сидят в развилке старого дерева. Я еще тогда подумала, что на месте куницы я бы боялась, что мои детки упадут, но куница, судя по выражению ее физиономии, таких опасений не испытывала. Доминик не захотел дать мне экземпляр, хотя я его очень просила, так зверушки меня восхитили.
      А теперь во всей книге под фотографиями значилось другое имя. Доминик подписывал свои работы сокращением "Доми", а здесь было написано "Гамар". Похоже на самую обычную фамилию. Если бы не куница, я могла бы подумать, что этот Гамар работает в идентичном стиле, - ничего особенного, многие друг другу подражают. Но в данном случае просто напрашивалось слово "плагиат".
      Я готова была голову дать на отсечение, что все предыдущие шедевры Доминика тоже сделал Гамар.
      И текст, хотя и весьма интересный, посвященный секретам фотографии, был здесь вовсе ни при чем.
      Разумеется, о корректуре я и думать не смела - на меня снова насела родня.
      Я вежливо спросила майора, могу ли я поехать в Краков, где у нас на всю неделю зарезервирована гостиница. Была у меня тихая надежда, что он запретит и тогда за деньги дяди Филиппа я пошлю с ними кого-нибудь еще. Или Рысек подсунет своего приятеля, или Лукаш. Однако, к удивлению и расстройству, у майора не нашлось ни малейших возражений.
      В Кракове царили тишина и покой - если, конечно, не считать, что в одну ночь на улицах отмечали очередной дембель; в другую - в гостинице ночевала группа норвежских школьников, больше напоминавших стадо бешеных бизонов; в третью ночь случилась шумная свадьба, до утра гулявшая в гостиничном ресторане; в четвертую по коридорам носились полицейские, с кровожадными криками гоняясь за гостиничными воришками. Я в ту ночь едва не скончалась от ужаса, решив, что воришки - тетка Иза с дядей Филиппом, вернувшиеся из казино.
      С другой стороны, ничего страшного с нами в Кракове не произошло.
      На следующий день после возвращения из Кракова я встретилась с Лукашем в ночном баре недалеко от моего дома. Я вовсе не собиралась рассказывать ему о плагиате Доминика. Надоел мне этот Доминик хуже горькой редьки, да и я в свете всей этой правды о нем казалась просто оглушающей дурой. Но сведения полезли из меня сами собой.
      - Одни и те же приемы? - заинтересовался Лукаш, когда я наперекор самой себе все-таки поделилась открытием. - Какие, например?
      - Зеркальное отражение, - неохотно отвечала я. - Доминик обожал снимать отражения: в зеркале, в оконном стекле, в воде, в какой-нибудь гладкой поверхности. Животное, растение, предмет - в общем, любой объект сразу в двух ракурсах.
      - А люди?
      - Что - люди?
      - Людей он тоже так снимал? Натурщиц.
      Или актрис.., впрочем, неважно, какого пола.
      Много есть таких, которые хотели бы увидеть себя с двух сторон одновременно.
      Вопрос Лукаша настолько меня поразил, что я прекратила размешивать соломинкой "Джек Дэниэлс". Виски в стакане было кот наплакал, в основном лед и вода, - я все же намеревалась вернуться домой.
      - А знаешь - нет. Интересно... Он никогда не фотографировал людей, я только сейчас сообразила.
      Лукаш критически скривился.
      - Я бы удивился, будь иначе. Человек обычно замечает, кто его фотографирует. В отличие от зверушек или растении, не говоря уже о предметах.
      - Так и есть! - с запоздалым озарением воскликнула я. - Перед тобой первая идиотка столетия! Ну почему не заметила раньше?
      - Этот Доминик, наверное, был чертовски сильной личностью.
      - Не знаю. Наверное. А этот Гамар.., неужели он добровольно работал на него негром?
      Кто это может быть?
      Лукаш молчал.
      - Я тут веду свое частное расследование, - с неохотой признался он наконец. - И должен сказать, что меня просто тошнит от выводов. Кажется, и майор Бежан пришел к аналогичным. Убийца... Нет, холера, промолчу, даже выговорить этого не могу. По сравнению с такими, как Пустынко, Карчох и так далее, убийца представляется мне невинной бабочкой на цветочке. Жаль мне его.
      - Да по сравнению с Пустынками и Карчохами любого жаль. Но сейчас мы говорим о другом. Ты угадал, кто такой Гамар?
      - Я могу и ошибаться.
      - Ошибаться может каждый, - с готовностью согласилась я. - Если что, я не стану предавать гласности твою ошибку. Ну так ты скажешь?
      - Скажу, как и любой другой кретин мужского пола, потому что я в тебя влюбился.
      Я замерла.
      - Извини, что ты сделал?
      Лукаш с интересом вгляделся в меня.
      - Я в тебя влюбился. А ты не заметила?
      Говорят, что женщины узнают о таком даже раньше своих жертв. Мне показалось, что со мной случилось то же самое.
      Случилось? Почему не случиться, с мужиками вечно что-то странное случается. А та ночь в Кракове... Может, Краков и впрямь самый романтичный город, хотя мне казалось, что уж скорее Верона или Париж... Удивительно, как все совпало, ведь и он мне нравится... Но как это вообще могло произойти? Куда смотрело мое невезение?.. Господи, неужто на меня свалилась взаимность?!
      Все свои силы я вложила в то, чтобы сохранить душевное равновесие и спокойствие.
      - Возможно, меня ввело в заблуждение то, что в ту ночь семейство не домогалось меня, - покорно сказала я. - По принципу - хорошего понемножку... Они должны были выломать дверь, вот тогда бы я сочла, что все в порядке. А так - я, наверное, удивлена...
      - Надо же, а до сих пор производила впечатление исключительно разумной женщины!
      - У тебя совсем крыша поехала? - немедленно разозлилась я. - Не требуй от меня слишком многого! Прекрасно, я тоже в тебя влюбилась, даже еще раньше, чем ты в меня, но, пожалуйста, ничего себе по этому поводу не воображай. Где ты видел женщину, которая в пылу чувств сохранит хотя бы тень разума?! Так кто такой этот Гамар?
      - Смотрите-ка, все-таки сохранила... Хорошо, думай сама, раз ты на это способна. Гамар.
      Чен-гал Ма-ри-уш. Этот Мариушек изо всех дыр торчит...
      Он был прав, это мне ни с какой точки зрения не понравилось.
      ***
      Майор Бежан, по всей вероятности, боялся бабули, поскольку не вызвал меня в управление, а пришел сам с огромным количеством фотографий и вежливо попросил их посмотреть. Семейство, как назло, болталось дома в полном составе - дикое и холерное невезение, ведь могла бы тетка Иза пораньше умотать в казино, а? Так нет, она почему-то медлила и даже лично открыла майору дверь. В гостиной сидел Лукаш, который должен был везти тетку Изу с дядей Филиппом в казино.
      - Ах, как приятно снова видеть пана майора, - сразу же набросилась на майора тетка. - Боюсь, моя племянница многое скрывает от вас.
      И свои наблюдения, и знакомства. А мы считаем, что истина должна выйти на свет...
      Майор протиснулся в квартиру чуть ли не силой, так как тетка Иза разразилась речью прямо у двери, словно задавшись целью не пускать его в дом, пока не выложит все, что наболело.
      Она даже не закрыла дверь на щеколду, что австралийцы вообще-то всегда старательно блюли, помня, что находятся в стране, полной преступников.
      - Знакомства до такой степени близкие, что преступник даже мною заинтересовался!
      Бросал на меня в гостиничном баре мрачные взгляды, прямо-таки угрожающие!
      - А ты что делала в компании преступников? - язвительно спросила тетка Ольга.
      - Вы позволите мне на минутку отвлечь пани Брант? - вежливо осведомился майор. - О, заодно и пана Дарко. Хочу показать им кое-какие интересные фотографии.
      - Я бы попросила! - выкрикнула тетка Иза.
      - Пожалуйста, я готова, - радостно согласилась я.
      - Мы все охотно посмотрим на фотографии, - поддержала меня бабуля. Иза, понятно же, что речь идет отнюдь не о тебе, а об Изе.
      Можете приступать, пан майор.
      И майор приступил без лишних слов. Он высыпал на стол горку снимков, самых разных форматов и тематики, и элегантным жестом пригласил меня заняться просмотром. Лукаш уже стоял рядом со мной, семейство толкалось за нашими спинами. Одна только бабуля спокойно сидела в сторонке.
      Кавардак среди снимков царил безнадежный, что меня крайне удивило, так как я всегда считала, что полиция показывает свидетелям соответствующим образом подобранные фотографии: одни только морды, или одни пейзажи, или одни чашки. А тут все свалено в кучу. Я послушно стала перебирать карточки.
      Лукаш оказался понятливее меня. Без слов он отодвинул в сторону неизвестный мне особняк, утопающий в зелени, потом выловил несколько ликов Пустынко, портрет Каи Пешт, очаровательную харю Бешеного, еще какие-то морды, которых я не знала; наконец отодвинул в сторону лицо, маячившее в моей памяти благодаря этой проклятой корректуре и разговорам о фотографии. Помимо этого, в груде снимков было штук пятнадцать отпечатков прекрасно известного мне типа: червячки, растения, зверушки.
      Лукаш постучал по последнему портрету:
      - Гамар...
      - Принесли его черти... - пробормотала я.
      - А это вам знакомо? - спросил майор, сунув мне под нос особняк.
      - Нет. А что это?
      - Лесная Тишина.
      - Я же говорила, что в жизни не видала этой Лесной Тишины, разозлилась я. - О, садовый участок. Ведь это же участок, да?
      Но наш ли тот давний или какой-то еще, бог его знает...
      - А вот, смотрите! - вмешалась тетка Иза, вцепляясь в физиономию Бешеного. - Компания моей племянницы, скандальный тип ниже всякого допустимого уровня!
      - Изочка, это была ошибка, в каждом баре можно встретить подобных типов, - успокаивал тетку дядя Филипп.
      - А та тварь рядом с ним, уличная красотка, странно, что я не вижу ее в этом преступном сообществе!
      - Это и есть место преступления? - взволнованно расспрашивала тетка Ольга, пытаясь вырвать из рук майора вид на Лесную Тишину. - А где же трупы? Я думала, что трупы тоже фотографируют...
      Дядя Игнатий обнаружил среди снимков портрет Каи Пешт.
      - Ну, ничего не скажешь, настоящая красотка, однако мне она вовсе не кажется уличной...
      - Игнатий, положи на место!
      - Может быть, вы разрешите мне провести опознание...
      - А вот этот тип явно холерик по натуре...
      - Это Пустынко, я уверена, недавно я его видела во второй раз...
      - И вы еще в чем-то сомневаетесь? Она же их всех знает!
      - Подумать только, разве она одна? Я, к примеру, знаю некоторых, которые тоже знают их всех...
      - Между прочим, твоя шляпа прямиком к нему полетела!
      - А тебе какое дело до моей шляпы?
      Тетки ругались с энтузиазмом, воспользовавшись тем, что бабуля увлеченно разглядывает фото. Но вскоре и она начала подавать реплики, комментируя высказывания своей паствы. Майор, похоже, уже сожалел, что пришел ко мне со всем этим барахлом, вместо того чтобы выяснить все в управлении.
      В разгар скандала вдруг объявился Рысек и незаметно присоединился к обществу.
      - Я принес вареники и какой-то суп в термосе, - шепнул он мне на ухо, - поставил в ваш холодильник. Ну, то есть, вареники, а не термос. И еще будет салат.
      - А, пан сосед с первого этажа, - заметил его майор.
      - Я стучал, - тут же начал оправдываться Рысек. - Но дверь была открыта. У вас защелка испортилась?
      Я попыталась убить его взглядом, но, похоже, мне это не удалось. Я сама тайком заблокировала автоматическую защелку после того раза, когда выскочила без ключей, - зачем давать лишний повод обвинить меня в растяпистости?
      Рысек смотрел не на меня, а на стол, и, видимо, по этой причине мой взгляд на него не подействовал.
      Зато подействовали разбросанные снимки.
      - О господи! - охнул он вдруг. - Вот негодяй!
      И схватил лежащую сбоку и оставленную без внимания фотографию. Я быстро бросила взгляд через его плечо и после краткого размышления опознала на снимке нечто вроде шасси автомобиля, вмурованного в дорожное покрытие.
      И догадалась, что это.
      - Боже, Рысек, вы тогда сфотографировали?..
      - Мы! - расстроился Рысек. - Это все та зараза паршивая, а ведь вовсе не выглядел такой зловредной обезьяной, вот, смотрите... Вот он!
      Рысек испуганно оглянулся на майора.
      - О, чтоб меня... - зашипел он мне на ухо. - Но это.., срок давности, а? Так как?
      Отпираться?..
      - Да, срок давности, - зашипела я в ответ и громко добавила:
      - Пан майор, это транспортное нарушение.... Э-э.., туда запрещено въезжать, а кто-то по ошибке въехал, скажем так, не заметив знака...
      - Там не было знака, - с болью сказал честный Рысек.
      - Вот видите? Даже знака не было. Никто его не поймал, штрафа не выписывал, он сам спохватился и тут же выехал...
      - Тут же? - удивился майор, вглядываясь в изображение вплавленных в асфальт остатков машины.
      - Э-э.., вышел... Немедленно вышел!
      - Не так чтобы немедленно, - вырвалось у Рысека. - Ботинки-то там остались...
      - А носки?
      - Носки частично сохранились...
      - Где и когда это было? - деловито спросил майор.
      Я доложила, потому что Рысек утратил дар речи, и постучала пальцем по фотографии Бешеного:
      - И этот тип, тот самый, о котором я вам говорила, испортил одну взлетно-посадочную полосу и выбросил на ветер миллиарды злотых. А парень нечаянно въехал, за что был крупно наказан.
      И я вас спрашиваю, истек срок давности или нет?