Я озабоченно покачала головой:
      - По характеру она действительно годится на роль убийцы, но Доминик ни за что в жизни не дал бы ей в руки оружие, уж дураком-то он не был. Нет, все-таки я гораздо лучше подхожу...
      Я так задумалась о Кае Пешт, что на какое-то время перестала замечать окружающий мир.
      А когда очнулась, Лукаш с огромным интересом таращился куда-то в глубь бара.
      - Просто большой сбор, чтоб мне сдохнуть, - прошептал он. - Не оборачивайся.
      Я послушалась.
      - Кто там?
      - У бара стоит главный варшавский мордоворот и глазами хлопает. Я его прекрасно знаю.
      Длинная рука подпольного правопорядка.
      - Красивая должность, - похвалила я. - Один из тех двух уродов, что были во Владиславове?
      - Нет, третий. Еще краше.
      - Исполняет приговоры?
      - По найму. Стреляет, не думая о последствиях. Никак не могут беднягу засадить, так как у прокуратуры все время не хватает доказательств.
      Я забеспокоилась. Мы сидели в углу, слегка укрытые растениями в кадках, но зато в случае чего отсюда труднее будет убежать.
      - Надеюсь, он не за нами охотится?
      - Это было бы полным идиотизмом...
      Я ведь не единственный свидетель?
      - А что - кого-то еще взрывали?
      Мы посмотрели друг на друга. Черт побери, если майор Бежан до сих пор не разобрался с фактами и не собрал неопровержимых доказательств, то эти бандиты располагали полной свободой действий. И они на самом деле могли думать, что ликвидация свидетеля пойдет на пользу. Я уже поняла, что Лукаш, лично не будучи знаком с Домиником, знал о его, так сказать, межличностных контактах гораздо больше меня. Но ведь он уже дал показания?
      - Лишь бы не было поздно... - скептически начала я и заткнулась.
      Шум у барной стойки позволил мне наконец повернуть голову и открыто посмотреть в ту сторону. Там произошло нечто странное, я увидела только последствия события: крупная рыжая девица лежала на полу у стойки, сверху валялись металлический поднос, куча осколков и черепков, а над всей этой грудой, спиной ко мне, склонился бычьей внешности тип. Бармен выбежал из-за стойки, но его опередила какая-то мадам солидного телосложения. Она подскочила к громиле и изо всех сил врезала ему по заду каблуком туфли, которую держала в руке. Каблук, по счастью, был модный, широкий, если бы она ударила шпилькой, то, наверное, пробила бы бычью задницу насквозь. Мужик распрямился, поскользнулся на осколках и с размаху сел на пол. К делу подключились еще двое участников - бармен и гость, явно связанный какими-то узами с хозяйкой туфли.
      Лукаш не стал терять времени.
      - Смываемся! - приказал он. - Лишь бы нам выбраться из этой западни, на свободе уж как-нибудь разберемся, что будет дальше.
      Суматоха продолжалась, приобретя, однако, какой-то странный характер. Вместо жажды реванша все участники инцидента начали вдруг извиняться, да так энергично, что чуть снова не подрались - теперь за право извиниться первым. Мадам с туфлей со слезами на глазах умоляла ее простить; горилла выражал полное раскаяние, помогая встать рыжей девице; та просила прощения за то, что лягнула его; бармен извинялся неизвестно за что; мужик мадам с туфлей жалобным тоном оправдывал свою половину, которая приняла гориллу за собственного мужа и решила его наказать. Прибывшие с опозданием гостиничные охранники оказались без работы.
      И тут в баре появилась новая фигура. Вернее, не такая уж и новая: со стороны туалета прискакал симпатяга с милой физиономией разъяренного бульдога.
      - О, холера! - удивился. Лукаш.
      - Курва печеная, нельзя человеку и минуты в сральне посидеть, как вы тут сразу же бардак устраиваете! - сдавленно захрипел Бешеный, обращаясь то ли к рыжей, то ли к горилле, поскольку они как раз стояли рядом, чуть ли не слившись в объятии. - Это не та, павиан!
      Рыжая и горилла с отвращением оттолкнули друг друга.
      - Не я? - дико взвыла рыжая. - Так с кем еще ты тут гуляешь, акулочка моя?
      - С тобой, с тобой, не вопи! Но он не с тобой!
      Горилла молчал в тряпочку. Баба с туфлей застыла, так и не догадавшись обуться. Задрав ногу и ухватясь за плечо своего благоверного, она жадно наблюдала за развитием нового конфликта. Бармен пытался смягчить ситуацию, старательно поясняя, что здесь имела место достойная сожаления ошибка.
      - Да подавись ты за своего сожаления ошибку! - заорал Бешеный, полностью игнорируя грамматику. - Вон туда смотри! Протри свои дурацкие зенки!
      И он ткнул пальцем куда-то себе за спину.
      Горилла проследил взглядом за пальцем, то же самое сделали все, не исключая охраны, и, разумеется, все дружно уставились на нас - на Лукаша и меня. А заодно на тетку Изу с дядей Филиппом, которые как раз входили в бар.
      Мы бы вышли, не дожидаясь дальнейшего развития событий, - Лукаш уже обнял меня за плечи, - если бы не эта новая пара. Боже милостивый, неужели они не могли посидеть в своем казино чуть подольше?!
      Даже тетка Иза слегка окаменела. Семь пар глаз - хотя Бешеный стоял к нам спиной, но зато таращился еще какой-то случайный гость, засевший у дальнего конца бара, - обладали, видимо, могучей силой. Словно голова Медузы-горгоны, обращающая людей в камень. Все застыли. Наконец Бешеный обернулся и тоже застыл, лишь переводя взор с меня на тетку Изу и с Лукаша на дядю Филиппа. У меня мелькнула мысль, что, наверное, даже королева английская со всем своим двором не произвела бы большего впечатления.
      Тетке Изе было чем гордиться.
      Гнетущую тишину нарушила рыжая:
      - На кого ты, собственно, показываешь, акульчик мой? И кому? Мне или своему мальчику на посылках? Что касается меня, то я предпочла бы того, что помоложе.
      - Заткнись! - рявкнул Бешеный сдавленным от ярости голосом. - Бармен!
      Бармен ожил и в одно мгновение оказался по другую сторону стойки. Горилла продолжал глазеть, хотя теперь уже только на мужской пол, полностью наплевав на женский. Не интересовали его ни я, ни тетка Иза, а исключительно Лукаш и дядя Филипп. Тетка Иза с достоинством отплыла в глубь бара, дядя Филипп последовал за ней. Лукаш легкими толчками направлял меня к выходу, и я уже почти пожалела, что он перестал обнимать меня за плечи.
      Хотя, возможно, предпочла бы менее публичные условия.
      - Так, значит, это не Пустынко, а недоделанный кретин Бешеный суматоху устроил, - сказал Лукаш у лифта. - Надеюсь, что он не сдуреет и не примет твоего дядю за меня. Надо бы туда вернуться.
      - Ну уж нет! - вырвалось у меня. - Если ты, то и я.
      - Не глупи, еще неизвестно, действительно ли он собирается меня прикончить.
      - А что же он собирается? Преподнести тебе букет роз? Судя по тому, что я слышала, мозгов у него с чайную ложку.
      - Это факт. Зато морда - как рупор граммофона. Он проорет все, что у него в башке, и я, возможно, что-то узнаю. Кроме того, не преувеличивай, не будет же он убивать меня при свидетелях, скорее уж организует какой-нибудь несчастный случай.
      - Что меня отнюдь не радует.
      - Тем более я предпочитаю послушать.
      Может, у него из пасти вылетит какая-нибудь полезная информация...
      Мы вернулись в пещеру разврата и тут же наткнулись на Бешеного, который вместе с гориллой направлялся в мужской туалет. Лукаш без слов последовал за ними, так что мне не оставалось ничего иного, как только войти в дамский.
      Там находилась рыжая девица. Она поправляла макияж перед зеркалом и посмотрела на меня таким взглядом, что я почувствовала необходимость объясниться.
      - Вы ошибаетесь, - сказала я мягко, - у меня нет ничего общего с вашим ухажером.
      Я его вижу в третий раз в жизни и ни разу.., нет, извините, один раз все же говорила.
      - Можно узнать, на какую тему? - с иронией спросила она.
      - Вряд ли это вообще можно назвать темой. Я извинилась перед ним за вторжение на его территорию, а он продемонстрировал мне свою явную неприязнь. В сумме время нашей беседы ограничилось примерно тридцатью секундами.
      Рыжая внезапно заинтересовалась:
      - А зачем вы проникли на его территорию?
      - - За шляпой моей тетки. Она запуталась в его кустах.
      - И что?
      - И ничего. Забрала шляпу и ушла.
      - И он к вам не приставал?
      - Скорее наоборот. Посулил мне всяческие неприятности.
      - Да ну? Вы ему наступили на мозоль?
      - Исключительно этой шляпой. Больше никогда и ничем. По крайней мере, я об этом ничего не знаю.
      Рыжая оставила в покое свою губную помаду и теперь смотрела на меня в зеркало с подозрительностью, удивлением и осуждением.
      - За дуру меня принимаете? Сказки тут рассказываете... Я же знаю, что вы у него уже несколько лет как заноза сидите, сам говорил. Но я-то думала, что вы помоложе и посексуальней.
      И чего они в вас находят?
      Комплимент показался мне очаровательным.
      Я перевела взгляд в зеркале с ее лица на свое и критически его оглядела. Ну, в общем-то, в самом деле не фонтан. Левый глаз слегка размазался, макияж так себе, а уж сексапила и вовсе ни на грош. Разве что морщин нет, но это так, улыбка природы.
      Рыжая продолжала:
      - Мне говорили, что вы выглядите на двадцать пять, но я вижу железный тридцатник.
      - И еще семь, - поправила я.
      - Чего?
      - Тридцать семь. Зачем друг другу пыль в глаза пускать?
      - Я бы не дала... Секундочку. Тогда это вообще не вы! Вам должно быть тридцать два, и то под микроскопом!
      - Тридцать два мне было пять лет назад, так чего ради мне сейчас должно быть столько же? Это что, обязаловка? Тех, кто старше, в бар не пускают?
      Рыжая выглядела расстроенной.
      - Ну тогда не знаю. Я тут наслушалась...
      Думала, что это вы. Гадина холерная, каждого мужика обрабатывает так, что у него в ливере все переворачивается, до костей обдерет. Севчик из-за нее весь на нервах, а теперь еще сегодня из-за вас...
      - А вы-то что в нем нашли? - вырвалось у меня.
      - Вы дура, что ли? - обиделась рыжая. - Что же еще, как не бабки? Он как разозлится, то все, что в карманах, швырять начинает, он такой. Хам, конечно, но не извращенец. Да и платит.
      Меня, разумеется, интересовали совсем иные сведения о Бешеном.
      - Ну ладно, а почему он из-за меня так переживает? И что он здесь делает, я его не приглашала. Он хотя и живет, как мне кажется, на Побережье, но я все же думала, что он чаще в Варшаве бывает?
      - Он везде бывает, - охотно ответила рыжая. - Но такие тайны разводит, что не приведи господь. Он там в правительственной шайке, мафиози хренов; по моему разумению, его бы уже давно убрали, если бы не какие-то записи. Подстраховался, одним словом. Хотя я-то не шибко секу, у них там вообще рука руку моет, все друг за друга цепляются, как репьи. А сейчас вроде как дыра у них там образовалась, вот они и хотят ее законопатить. Убили вроде кого-то. Он мне два вечера подряд жалился, я же у него - заместо жилетки. Свидетеля какого-то надо замочить, вот он сюда кореша и прихватил, чтобы ему показать, но что-то мне сдается, что это не свидетель, а свидетельница. Баба. Потому я и подумала, что это вы. Бабы этой он боится, потому как эта гангрена про всех все знает.
      Захочет - похоронит, захочет - пожалеет.
      Случаем, не в курсе, что за холера такая?
      Я была уверена, что в курсе. Кая Пешт.
      И куда она подевалась? Здесь же была...
      - Есть одна такая, - сдержанно ответила я, - та еще штучка. Похоже, что всю свою жизнь морочит головы мужикам, причем абсолютно безо всякой жалости...
      - Не дура, - похвалила рыжая завистливо.
      - И талантливая. Но с ней я никак не связана. Я вам скажу правду, чего уж там: когда-то, много лет назад, мой хахаль водил с ними компанию, всю шайку на коротком поводке держал и на них материал собирал, но я в этом не участвовала. И даже представления об этом не имела, у меня, в общем-то, своя жизнь была. Мы уж четыре года как расстались, но эти ребята до сих пор меня подозревают, будто я что-то знаю.
      А я черта лысого знаю, и все это меня не касается. Похоже, произошла ошибка: я вожу по стране свою заграничную родню, а ваш ухажер приписывает мне какие-то интриги. Пусть он от меня отвяжется и не морочит мне голову.
      Рыжая, похоже, верила каждому моему слову.
      - Значит, это вовсе и не вы, - решила она, отворачиваясь от зеркала. Та вобла, что потом вошла, тоже не годится, старая развалина.
      Я вам скажу, Севчик хочет ту бабу замочить, но на самом деле не знает, а надо ли. Совсем сдурел на этой почве. Я ведь не такая уж дебилка, чтобы ничего не понимать, и мне кажется, что он совершает большую глупость.
      - Мне тоже так кажется.
      - Он вообще ничего не соображает, но мне-то это не помеха, я за него замуж не собираюсь. И еще что-то вешают на него, чего он совсем и не сделал, и снова какая-то там баба...
      Я несколько успокоилась. Выходило, что мы с Лукашем пока в этой игре не участвуем, а Бешеного интересует Кая. Постой-ка... "Совсем не делал, и снова какая-то баба..." Эге, уж не о Михалине ли речь?
      Я успела поразмышлять на эту тему, пока не появился Лукаш. К счастью, целый и невредимый. Мы заглянули в бар, где все еще торчала тетка Иза со своим эскортом, но зато никаких врагов не наблюдалось.
      - Ну и что? - нетерпеливо спросила я.
      - Ничего, - исчерпывающе ответил Лукаш и усадил меня на диван в холле, с которого открывался неплохой вид во все стороны. - Может, все-таки твоего дядю с мной не спутают.
      - Наверное, - согласилась я. - Зато меня спутали с Каей Пешт.
      Я изложила беседу с рыжей и потребовала отчета из соседнего нужника. Оказалось, что Лукаш был прав - Бешеный так молол языком, что только эхо гремело.
      - Злой как черт, но твоего Доминика ни он, ни Пустынко, думаю, не убивали, - рассказывал Лукаш. - Им это убийство вообще не с руки.
      Правда, они вернули кое-какой компромат, но и только. На тот факт, что я жив, Бешеный даже внимания не обратил, так что, возможно, Пустынко отправлял меня на небеса по собственной инициативе. Вот и все, что мне удалось подслушать и сообразить, так как они, к сожалению, фамилий не называли. Ты все поняла?
      - Одно я поняла точно. На твоем месте в сортире должен был сидеть майор, он бы понял еще больше. Жаль, что не получилось все это записать на пленку... Во всяком случае, хотела бы я посмотреть сцену, когда тебя увидит Пустынко.
      Давай это как-нибудь организуем, а? Потому что из-за всей этой родни с развлечениями у меня туго.
      ***
      Когда я привезла семейство обратно в Варшаву, перед домом меня дожидался тот самый сержант, который запутался в Изах Брант. Вел он себя крайне скованно и официально. Мне почему-то показалось, что я ему не нравлюсь.
      - Мне поручено переговорить с вами, - с достоинством объявил он, как только я вылезла из машины.
      Я ничего не имела против разговора, но ведь не сейчас же! В Варшаву мы возвращались кружным путем, через Мальборк <В Мальборке находится один из крупнейших в Европе рыцарских замков, бывшая резиденция ордена крестоносцев.>, и теперь усталое и голодное семейство мечтало чего-нибудь выпить, съесть и вообще отдохнуть. И кто-то должен занести наверх треклятый багаж!
      Последний вопрос разрешила бабуля:
      - Молодой человек в прекрасной физической форме. - Таким голосом, вероятно, укрощают тигров на арене. - Без сомнения, он должен оказать помощь людям, которые старше его.
      Прошу вас, поставьте все это в холле.
      И слегка обалдевший сержант повиновался.
      Остатки вещей отнес наверх Лукаш - давясь от смеха.
      Освободившись в холле от поклажи, сержант пришел в себя.
      - Я коротко, - пообещал он. - У вас есть садовый участок на улице Сасанки?
      Я была занята чайником, заваркой, стаканами и рюмками. Никакого садового участка у меня не было, поэтому я поверила, что разговор действительно будет коротким, и ответила я вежливо, но решительно:
      - Нет.
      - Нет, есть, - уперся сержант. - Ваша девичья фамилия Годлевская.
      - Правильно. Но участка у меня нет.
      - А вот и есть. В шестьдесят первом году участок выделили Станиславу Годлевскому, адрес совпадает, это - ваш предыдущий адрес.
      Я даже оскорбилась:
      - Да меня в шестьдесят первом году еще и на свете-то не было! Я родилась в шестьдесят четвертом; если у вас есть мой адрес, то вы могли бы получить и дату моего рождения.
      - Ваша дата рождения здесь ни при чем...
      - Господи боже, не хотите же вы сказать, что я копала грядки в младенческом возрасте!
      - Наследство от родителей переходит к их потомкам. Участок от вашего отца перешел к вам.
      Вы же не будете отрицать, что Станислав Годлевский был вашим отцом?
      - Нет. Не буду.
      Семейство утратило интерес к своему багажу и теперь с любопытством кучковалось в кухне.
      Даже бабуля задержалась в холле поблизости от кухонной двери. Уши у всех увеличивались с угрожающей скоростью.
      - Таким образом, участок принадлежит вам, - продолжал гнуть свое сержант. - Что вы можете о нем сказать?
      - Ничего.
      - Как это - ничего? Вы что, не знаете, что у вашей семьи есть садовый участок?
      - Этой землей пользуется один из подозреваемых... Ченгала Мариуш, вы ведь его знаете?
      - О, холера... Вы правы, никакой не Волочак, а Ченгала. Ну что поделать, ошиблась. Вы не могли бы от моего имени извиниться перед майором?
      - В данный момент это не так важно...
      - Молодой человек! - одернула несчастного сержанта бабуля. - Хорошее воспитание никогда не перестает быть важным. Будьте любезны выполнить просьбу моей внучки!
      Мне подумалось, что в следующий раз, получив задание допросить меня и мою семью, сержант сломает себе ногу или бросится в одиночку на шестерых бандитов, надеясь заработать как минимум перелом челюсти.
      - Да, конечно, - торопливо заверил он. - Дайте мне, пожалуйста, адрес и фамилию, я их, с вашего разрешения, запишу... Стемпкова Ядвига... Это как же выходит? Стемпкова - видимо, по мужу, то есть он - Стемпек? Или Стемпко? Поскольку для нас это большая разница: они иначе располагаются в алфавитном порядке.
      - А вы не можете просто поехать туда и посмотреть, кто на этом участке ковыряется? - вмешался Лукаш, сидевший тихонько в уголке, хотя давно уже мог уйти домой. - Спросить, кто там хозяин и так далее?
      Сержант поднял голову, взглянул, и в глазах у него что-то блеснуло.
      - Да знакомы мы с вами, знакомы, - сразу же успокоил его Лукаш. - Я сам в этом деле по уши завяз, давал у вас показания, так что не надо говорить, что я вдруг должен ослепнуть и оглохнуть. Мне тоже важно, чтобы преступника поймали.
      - Ax, - издевательски заметила тетка Иза, - так вы уже сообщники?
      Остальное она договорила без слов, переводя взгляд с Лукаша на меня и обратно.
      - А почему не Стемпак? - внезапно выдвинул свою версию дядя Игнатий.
      - Стемпак - это что-то из лошадиной области, - деликатно напомнил ему дядя Филипп.
      Сержант, несмотря ни на что, все же сохранил какую-то сопротивляемость.
      - Если бы это был Стемпак, прошу прощения, то она была бы Стемпакова. Так эти фамилии изменяются. А я вижу здесь Стемпкову. И попросил бы не подсказывать, мы сами знаем, что нам делать. А когда вы в последний раз отдыхали на этом дачном участке?
      - Насколько помню, когда мне было четырнадцать лет, - беззаботно ответила я. - Не думаю, что в данном случае уместно слово "отдыхала", так как я собирала там груши, которые потом еще и чистила, заработав жуткие мозоли.
      Твердые были, груши - я имею в виду. А больше, слава богу, отдыхать там не привелось.
      - А ключи?
      - Какие ключи?
      - Ключи - от калитки, от ворот, от сарая... Где эти ключи?
      - А я откуда знаю? Наверное, к Стемпковой перешли. Если хотите, можете обыскать мой дом, даже без ордера прокурора, тут у нас полно всяких ключей, потому как у меня, изволите ли видеть, есть дети. Но даже если вы найдете старые ключи от сарая, то они наверняка уже не подойдут, столько ведь лет прошло. Лучше отыщите Стемпкову, она была вовсе не такая уж старая, это мне, девчонке, она казалась древней старухой.
      А на самом деле у нее тогда были маленькие дети.
      - Откуда вы знаете?
      - Помню. И вообще, вы теряете время, потому что отсутствие в моей памяти полной информации о пани Стемпковой ненаказуемо. Так что вы меня за это даже посадить не сможете.
      - У вас есть свидетели... - по инерции начал сержант и прикусил язык. - Если вдруг вспомните что-нибудь о ключах от калитки и сарая или еще что.., будьте любезны, не откажитесь сообщить нам.
      - Не откажусь, - великодушно пообещала я. - С большой охотой сообщу. Кстати, хочу обратить ваше внимание, что о Бешеном я сообщила тотчас.
      - Вполне вероятно, наша племянница может о многом вам сообщить, истекая ядом, проронила тетка Иза. - Я бы посоветовала...
      Но совет ее остался невостребованным, так как сержант с неприличной поспешностью распрощался и выскочил вон из моего дома.
      Дискуссия о том, какая существует связь между старым садовым участком и моим участием в убийстве, явно грозила растянуться до бесконечности. Несгибаемая тетка Иза упорствовала в своем желании приписать мне все злодеяния этого мира, она даже договорилась до шайки негодяев, состоящей из меня, Лукаша, Мариуша Ченгалы и неведомой пани Стемпковой. Попутно она туманно упомянула о непристойных сценах, которые я разыграла в гостиничном баре, и весьма прозрачно намекнула, что собирается информировать о тех безобразиях компетентные органы. А на дядюшку Игнатия снизошло вдохновение, и он объявил, что на садовом участке наверняка закопан труп, правда оговорился, что я к трупу не имею ни малейшего отношения, ибо моя нога на ту землю не ступала с четырнадцатилетнего возраста. Труп почему-то не понравился бабуле, которая решительно положила конец дискуссии, бесповоротно утратившей всякий смысл.
      Уходя, Лукаш задержался в дверях.
      - Я вынужден непрерывно выражать тебе свое сочувствие, это уже становится слегка монотонным. Однако все это мне совсем не нравится, и нужно что-то предпринять.
      - Возьми тачку из проката, - посоветовала я ему, сделав вид, что не услышала последней фразы. - Не идти же тебе домой пешком, а мне завтра вторая машина уже не понадобится. Ее нужно сдать, договоримся: об этом по телефону.
      - ..А знакомства почему-то исключительно в криминальной среде, донесся из гостиной голос тетки Изы.
      ***
      - Стемпек Ядвига восемь лет как умерла, - доложил Роберт Гурский, - и она действительно проживала на Спартанской. У нее было две дочери, и обе очень рано вышли замуж. Одна - за Ярослава Буковского, а вторая - за Вальтера Пешта.
      - Что? - вскинулся Бежан, и Гурский самодовольно улыбнулся.
      - Вот именно! Обе они развелись, но сохранили фамилию по мужу. Ярослав Буковский работает адвокатом в Эльблонге и пользуется крайне дурной репутацией, а Вальтер Пешт уехал из страны и живет где-то в Германии, адреса у меня нет. Барбара Буковская проживает в собственной вилле на улице Жолны, а вообще-то она всегда любила цветы, и именно она в детстве помогала матери на участке. Барбара - младшая, Кая старше на два года, и об этой Кае Пешт ходят самые разные сплетни. Гулящая, пьянь, наркоманка и вообще курва, но очень умная и с кем попало не якшается.
      - И с кем же это ты беседовал?
      - С кем я только не беседовал! Соблазнил двух девушек в учреждениях, возможно, даже двух с половиной... Опросил соседей на Спартанской и трех баб в садовом кооперативе. Еще одного мужика разговорил... Слюнявый старый пень, всю дорогу на эту Басю облизывался...
      - Подожди-ка, - решительно прервал его Бежан. - Давай по порядку, сначала про одну сестру, потом про другую. Начинай по старшинству.
      - Кая Пешт. С юных лет якшалась с подозрительным элементом; я буду говорить так, как слышал, ладно? Начала в пятнадцать. Домой приходила пьяная, школу бросила, мать на нее махнула рукой, потому как сил больше не было, разные мужики приезжали за девкой, подвозили на машинах, как в американском кино... Это давние сведения, двенадцать-четырнадцать лет назад, тогда еще в стране совсем другие машины ходили... Втянулась в наркотики, "скорую" ей даже вызывали, милиция ею интересовалась.
      Вышла замуж, но муж тоже был какой-то такой, хотя и казался солидным. Вместе в Варшаве они прожили недолго, потом куда-то уехали. Не прошло и двух лет, как она развелась, мать плакалась одной из соседок: мол, не дай бог, домой вернется. Но не вернулась. Поговаривали, что нашла себе какого-то спонсора.
      - Спонсора... - задумчиво пробормотал Бежан. - Ну да... И что она делает теперь?
      - Вроде бы живет с голландским дипломатом. Я лично это не проверял, мне Олек сказал.
      - Это тот твой приятель из комиссариата?
      - Ага. Но у нее есть собственная квартира. Вернее, не собственная, снимает, а хозяин квартиры не кто иной, как некий Доминик.
      Фотограф.
      - Был.
      - Был. Его сын и наследник получит в наследство то еще развлечение. О Кае Пешт пока все. Теперь Барбара Буковская. После развода с Ярославом купила себе землю на Жолны, через два года там уже стоял дом, а она упрямо занималась своими цветочками. Специализируется на кактусах. А вообще-то она всегда была более порядочной, чем сестра, окончила школу, да и для сплетен особых поводов не давала. Даже старалась вытащить Каю из сточной канавы, хотя что за сточная канава в американских автомобилях... А деньги у нее вроде бы от цветочного бизнеса.
      - И вместе с ней живет Мариуш Ченгала?
      - Живет. Они могли бы пожениться, но не торопятся, уж не знаю почему. Участок после смерти матери она забросила: ничего странного, ведь у нее теперь есть собственный сад. Так что она спокойно может сказать, что знать ничего не знает и какое ей дело до участка какого-то там Годлевского...
      - Но если у кого и были ключи, то только у нее?
      - Думаю, что только у нее.
      - А Ченгала там спрятал свой мотоцикл?
      - Очная ставка, - радостно предложил Роберт. - Пусть Дарко на него посмотрит.
      Бежан с упреком качнул головой, и Роберт угас.
      - Да, конечно. Прокуратура тут же скажет, что это вообще не доказательство...
      Угрюмое молчание прервал телефонный звонок. Звонил сержант Вильчинский из Вечфни Костельной.
      - Кажется, у меня кое-что есть, - неуверенно сообщил он. - Парнишка из Заленжи не выдержал и заговорил. Боится чертовски, но приятелям кое-что выбалтывает. А при мне молчит. И что делать?
      - Ничего, - приказал Бежан. - Сами с ним поговорим.
      ***
      Я снова оказалась на грани полного срыва, а всему виной проклятый обед.
      До сих пор я предоставляла своим кошмарным гостям двухразовое питание - завтраки и ужины, каким-то чудом моих запасов и подпольных закупок на это с горем пополам хватало.
      Но обед - это уж слишком! Тысяча чертей, как я могу приготовить обед, одновременно болтаясь по городу?
      Да еще тетка Ольга капризно заявила, что не желает изо дня в день питаться одним и тем же.
      Если бы не ее глупая фанаберия, я бы сварганила ночью пару блюд, которые нужно только разогреть, все скопом, и пусть себе дожидаются в холодильнике. Были у меня такие фирменные блюда, испытанные годами: протертый картофельный суп, луковый суп - самый простой суп в мире, с гренками и сыром, причем заранее готовятся и тертый сыр, и гренки... Тушеные куры - натуши громадный казан, а потом доставай, полей сметаной, посыпь укропом - и жрите на здоровье. На гарнир - рис. А еще можно так же состряпать говядину...
      Так вот, фиг вам. Тетушка Ольга с напором гидравлического пресса требовала запеченной курятины, свиных отбивных, жареной печенки, зраз с кашей, борща с ушками и черт знает чего еще.
      И прорвы салатов. Я быстренько подсчитала, что одно только кромсание сельдерея, редиски, огурчиков, сладкого перца, помидоров - все это, разумеется, тщательно перемытое и очищенное от кожицы, - шампиньонов, крутых яиц, укропа, свекольной ботвы, лука, а также разнообразного зеленого салата займет часа два. Что же говорить обо всем прочем?
      Остальные члены семейства поддерживали тетку Ольгу - кто втихую, а кто и во весь голос.
      Холера, они в ресторан приехали, что ли?
      Тогда уж выделили бы мне эти два часа в день!
      Пришлось снова бежать за подмогой к Рысеку. Он уже закончил дрессировку своего дорожного катка и снова занялся кранами. Сейчас Рысек модернизировал какую-то таинственную помесь лестницы с лифтом, к счастью в Варшаве. Модернизация намечалась для целей пожарной охраны, а пожары на верхних этажах случаются скорее в большом городе, чем среди заливных лугов и коров, которые редко проживают выше первого этажа.
      Я вытащила Рысека на лестницу и простонала:
      - Рысек, во-первых, поезжай в магазин, в супермаркет, и купи все, что здесь написано.
      Посчитай сам, сколько стоит час твоей работы, я тебе его оплачу, не такая я свинья, чтобы эксплуатировать тебя задаром...
      - Да что вы, пани Иза?! - возмутился Рысек. - А все те часы, которые я провел у вас, как в раю, это что? Хвост собачий? Да вы мне жизнь спасли, ну если не мне, то моим племянникам. Ведь я же удавил бы этих поганцев!
      А потом моя сестра убила бы меня, так что и мою жизнь вы тоже спасли.
      - Ну ладно, как хочешь, нет у меня сил препираться. Постой, это еще не все. Твоя сестра готовит обеды?
      - А куда ей деваться? И дети жрут, и зять.
      Я нашла в себе силы удивиться:
      - Да ведь он же худой!
      - А у него обмен веществ. Слона сожрет - и ничего.
      Не вникая в вопросы съедобности слона, я приступила к сделке:
      - А она не могла бы... Ты ведь понимаешь, почему я об этом спрашиваю? Я же не могу раздвоиться, хоть умри!
      - Знаю, знаю, - успокоил меня Рысек. - Я и так с самого начала все гадаю, как вы с этим справляетесь.