Он погладил хохолок лимонно-синего попугая и пригласил Михала в более личные помещения, обставленные слегка по-другому. При виде Мурильо на стене и Бенвенуто Челлини на камине Михал немного остыл, но все ещё был не в своей тарелке, тем более, что под потолком висела гигантская треска в оранжевый горошек. Эта треска и решила дело.

Отказавшись от планов, которые он не мог и вспомнить, Михал поддался отчаянию. Вместо того, чтобы продолжить дипломатические переговоры, что было бы естественно, он, в приступе отчаяния, выложил пану Каролю всю правду. Он подробно рассказал все перипетии поисков прабабкиного наследства, сделав основной упор на убийства возле колодцев и участие в них Джона Капусты. Он легкомысленно признался в незаинтересованности моральной стороной событий, объяснив, что готов чихать на преступления если получит потерянные вещи. Пускай Джон Капуста расскажет, что он с ними сделал, после чего никто его не тронет. Он вытащил и прочитал список богатств, представил случайно захваченную фотографию трупа на развалинах и закончил категорическим заявлением, что точно знает о торговых контактах пана Кароля с Джоном Капустой, которого как раз разыскивает полиция. Несмотря на то, что он старался держаться спиной к треске, он чувствовал головокружение, ему стало жарко, он уже и сам не знал, чего добивается своим выступлением. У него было смутное подозрение, что он говорит не то, что нужно, и поступает совсем не так, как следовало, но остановиться не мог. В конце-концов он замолчал и полным угрюмой решимости взглядом уставился на пана Кароля.

Пан Кароль с большим интересом выслушал его речь, посмотрел на снимок покойника и глубоко задумался:

— Мне надо над этим подумать, — наконец сказал он. — Я этого Капусту знаю плохо. Вижу — это личность очень подозрительная, если он действительно предложит мне какую-то сделку, я просто откажусь. Не люблю иметь дело с полицией. Благодарю за предостережение.

Если что-то могло сбить Михала с толку ещё больше чем разноцветные тапиры, то пан Кароль нашёл то, что надо. Несомненно, дело было не в том, чтобы заработать благодарность французского перекупщика. Ослабший от волнений Михал, увидев рухнувшие надежды, собрал последние силы и начал объясняться заново, с унылым упорством, хотя и очень невнятно. Подсознательно он ожидал момента, когда пан Кароль силой вышвырнет его из своего дома. Однако, как было видно, пан Кароль использовал сильные средства только в крайних случаях, потому что он вдруг засуетился, забегал, выразил своё сочувствие и горячо предложил свою помощь. Он пообещал найти Капусту, возобновить с ним контакт и все сведения передать Михалу. Он попросил адрес. Сначала Михал назвал кафе, в котором сидела Тереза, потом опомнился и дал адрес дома в котором они поселились. После этого он окончательно лишился сил и без сопротивления позволил провести себя сквозь оргию зелёных грызунов и разноцветных райских птиц на лестничную клетку.

— Мне надо отдохнуть, — тихо сказал он, упав в кресло напротив разнервничавшейся Терезы. — Теперь ясно, что я свалял дурака. Ну ничего, отдохну и пойду ещё раз. Самое главное, что он знает этого Капусту. Возможно они встречаются, не знаю, может надо за ним следить…

Тереза сердито пожала плечами и потребовала подробного отчёта о визите. Из отчёта следовало, что Михал действительно свалял дурака. Но выглядел он таким расстроенным, что Тереза не могла его ругать.

— Этого и следовало ожидать, — с горько пожаловалась она. — С самого начала все знали, что из этого наследства мы ничего не получим. Капусту мы не поймаем ни за что в жизни, а этот перекупщик его ещё и предупредит. Мы просто теряем здесь время.

Михал попытался вяло протестовать, но понесённое поражение лишило его сил. Он покрутил головой.

— И что хуже всего, я вовсе не уверен, что это действительно перекупщик, — жалобно признался он. — Чем-то он мне не нравится…

— А вы думали, на нем подпись будет? Откуда вы знаете, как выглядят перекупщики?

— Не знаю, может это и он…

— И подумать только, я считала, что все получиться. Дала себя уговорить как последняя дура…

— Я схожу к нему ещё раз…

— И что это даст?

— Не знаю. Может он испугается? Может поверит, что его ищет полиция…

Подумав, Тереза опять пожала плечами. Михал смотрел на большую надпись по-французски: «Не больше литра вина в день», и механически мешал кофе. Они почувствовали, что все — плохо, они оказались в страшно дурацкой ситуации и не имеют понятия как из неё выбраться.

И тогда произошло то, что до конца жизни они решили считать чудом.

В дверях кафе появился громадный могучий парень в оранжевой куртке, с умопомрачительным шейным платком. Он на секунду остановился, обследовал взглядом помещение, заметил Михала и направился к нему. По пути он захватил свободное кресло, приставил его к столику и сел.

— Привет, кореш, — сказал он по польски. — Падлой буду, а земляку помогу.

Тереза моментально откинулась назад и застыла без движения, Михал подавился кофе. Парень щёлкнул пальцами в сторону бармена:

— Три пива, — потребовал он. — Я ставлю. Хрен с ним с вином, я его не люблю. Или что-нибудь порядочное, или пиво. Поболтаем спокойно, я все слышал.

Тереза с лёгким испугом посмотрела на Михала:

— Вы его знаете? — холодно спросила она.

Михал попробовал ответить, но звуки, которые он издавал напоминали смесь бульканья и писка. Парень понимающе закивал головой.

— Я работаю на Кароля, — сообщил он Терезе. — Меня зовут Болек. Я у него уже пару лет корячусь. Я вам помогу, потому как чувствую, что назревает неплохая заварушка.

Терезе что-то пришло в голову, она вспомнила, что у этого Кароля есть доисторические слуги:

— Это лакей?.. — неуверенно начала она.

Михал обрёл дар речи:

— Вот именно! Он! Я вас узнал! Дорогой! Почему вы сразу не?!..

— Какой лакей? — обиженно прервал парень. — Этой суке охрана нужна. Видел, кореш, какая он падла, если бы не я, его бы давно по стенке размазали. Я сразу не врубился, шибко здорово ты по местному шпаришь, я подслушивал и теперь все понял. Будет драка, чтоб я помер.

Несомненно, что белокрылый ангел, спустившийся с неба, на пришедших в себя Михала и Терезу произвёл бы меньшее впечатление. Это была судьба. Михал сумел унять радостный хаос в мыслях и прежде всего потребовал объяснения главного сомнения, которое его все время угнетало. Перекупщик этот Кароль, или нет? А то похоже…

— Конечно же, да, — ответил Болек, пожав плечами. — Как ни крути, нормальная профессия. У всех покупает, а продаёт только своим и так все путает, что не докопаешься. С Капустой он тоже крутит, я знаю, он недавно здесь был. Того и гляди снова объявится. Пока у него все было тип-топ, но выходит, где-то он накололся. Скорее всего, он пока затаится, потому как живёт не по карману. Но что-то здесь не вяжется. Непонятно.

Вопросы у Терезы и Михала вырвались одновременно, было их больше десятка. Болек махнул рукой и подкрепился пивом. Затем отставил кружку и махнул второй рукой:

— Стойте, давайте я расскажу по порядку. Капуста сюда прискачет. Как только ты вышел, Кароль схватил телефон. Теперь он висит на проводе и ищет его по всему городу. Да, разговор о товаре был пару месяцев назад. Капуста убалтывал Кароля, обещал привезти супер-цацки, читал ему список, тот же, что и ты, кореш. Он вернулся и привёз один маленький чемоданчик, там были старые бабки, неходовые. Кароль крутил носом, но я видел, что ему понравилось. Они долго торговались и Капуста уступил примерно половину. Остальное спрятал…

— Как это?!!.. — страшным голосом заорал Михал и сорвался с места.

Болек усадил его обратно в кресло.

— А вот так. А что? Ты не знал? Он пел, что боялся проверки, но чемоданчик маленький, он и не сдержался…

— Вот значит как!.. Привёз!.. Нумизматическую коллекцию!.. — страдал Михал. — Надо забрать, это наше!.. Где это у него?!!..

— Где есть, там есть, успокойся, дойдём и до этого. Погоди же, я скоро закончу, ты и моргнуть не успеешь. Они долго болтали, а я все слышал, люблю быть в курсе. Он нервничал, Капуста этот, и плакался Каролю, что пришлось пойти на жертвы. Какая-то ошибка и несчастный случай. Он говорил, что когда отправился за этими цацками, не знаю, где это было, но думаю, что на каких-то развалинах, там яма была или колодец, а может ещё что, ну и тогда, как он пришёл, наткнулся на конкурента. Он сказал, что этого хмыря знал — какой-то крестьянин, но парень нехилый, пару человек уже загасил. Ну, он и не стал лезть в задницу, а взял его с собой, потому что сам все равно бы не справился. Он сказал, что хотел его потом кокнуть и слинять со всем добром, но вышло по-другому. Этот хмырь, то бишь крестьянин, сидел в яме. Сдаётся мне, что Капуста хотел шлёпнуть хмыря, а хмырь — Капусту, ну и оба не зевали. Когда хмырь вылезал, Капуста поскользнулся, упал вперёд и толкнул хмыря. А хмырь свалился башкой вперёд в эту яму и спёкся. Капуста всрался и даже спустился проверить, живой он или нет, но он помер и пришлось смываться, хоть остальные цацки остались под покойником. Он говорил, что теперь все свалят на него, потому что всех, кого он брал в долю, крестьянин переправлял на тот свет. По-моему, этот Капуста последняя сука — брал ребят и не говорил, в чем дело, хоть и знал, что крестьянин только и ждёт. Западло. Один вроде выжил, но сдрыснул и даже поговорить не хотел, дурачок, уж я бы на его месте объяснил, что нехорошо людей подставлять. Я думаю, он не заливал, я сам все слышал и думаю, что все так и было. Кароль его хорошо прижал, он и раскололся. Теперь бизнес, похоже кончился, и он заляжет.

Болек остановился и снова занялся своей кружкой. Удивлённые Тереза и Михал слушали, на их лицах проступил румянец. Тайны колодцев из Воли выяснились окончательно, действительно, все сходилось, крестьянским хмырём несомненно был гробовщик…

Переполненная эмоциями Тереза в волнении выпила пиво, которого не выносила.

— Ну и что? — нетерпеливо спросила она. — Что дальше? То есть, куда он дел все, что они достали из колодца?

— А вы, уважаемая, из наследников, да? — заинтересовался Болек. — Очень жаль. Но куда он это дел, я не знаю.

— Как это? — занервничал Михал. — Он не сказал?

— Конечно нет, что он, идиот? Но Каролю это не понравилось, и он приказал мне немного походить за Капустой. Ну я и походил. Ничего подобного, он не врал, то есть Каролю не врал. Он действительно оставил где-то все цацки, и я в это верю. Чему удивляться — добыча большая, сзади остался покойник, он хотел побыстрее свалить, куда ему было с трефным товаром на границу соваться! Где-то спрятал, хрен знает где, но кажется у кого-то, потому что показывал Каролю какую-то бумажку. Кароль, заметьте, ему все ещё не верил, а Капуста божился и махал этим листочком. У него там или адрес был, или квитанция или ещё что… Он её в карман спрятал.

Минуту царило молчание. У Михала постепенно краснели уши. Тереза смотрела на Болека взглядом отчаявшейся Горгоны.

— И это я… — начала она со стоном. — Это я здесь… У этой шайки… Отбирать…

— Надо немедленно его найти! — с дикой энергией, срываясь с кресла, прервал Михал. — Пусть он расскажет! Забрать у него эту бумажку! Эти монеты!.. Половину!.. Выкупить!!!..

Болек потянул его за руку и Михал мгновенно уселся. Вызванный щелчком бармен поставил на стол ещё три кружки. Тереза как бы пришла в себя, с отвращением вздрогнула и попросила для себя апельсинового сока. Болек любезно реализовал её желание.

— Это правильно, Капусту надо найти, — подтвердил он. — Я его для вас сам поищу, они мне оба не нравятся. Капуста, сука вонючая, ребят подставлял, а Кароль змей набивает. Я брезгливый и на эту гадость смотреть не могу, придётся от него уволиться… И все же! Вы же там были? Как это произошло? Шлёпнул он хмыря или нет?

Они наперегонки успокоили его любознательность. Болек с сомнением качал головой и медленно попивал пиво.

— Нехорошо получается, — озабоченно признался он. — Фактически произошёл несчастный случай, то есть полицию лучше не трогать. Вот сволочь, опять выкрутится, но ребят я ему не прощу. Сделаем так. Найдём, где он есть, заберём бумажку и немного прижмём. Если его хорошо попросить, то он сознаётся.

— Пятки ему припалить?.. — испуганно спросила Тереза.

— Зачем пятки? Достаточно нажать…

— Где его можно найти? — жадно спросил Михал.

— Пока, черт его знает. Пришли бы вы раньше, я бы вам его сдал, он же был у Кароля. А теперь не знаю, не поздно ли. Из-за этого шума, что вы подняли, он мог куда-то свалить. Хотя, с другой стороны, только у Кароля, потому что Кароль платит недорого, зато сразу наличными, за хвост дёргать не надо. Хотя, опять-таки, если Кароль дал ему знать, мог и смыться…

Тереза и Марек сильно забеспокоились. Болек вытянул на середину кафе свои громадные копыта в элегантных жёлтых носках и сморщив брови задумался. Он явно чувствовал себя принятым в дело.

— Я думаю, что он ещё в Париже, — добавил он через минуту. — Он должен был получить деньги у пары людей, это мне известно. А может Кароль разболтается, и мы ещё что узнаем…

— Дорогой! — внезапно расцвёл Михал. — Как нам тебя благодарить? Без тебя мы бы пропали, если бы не ты…

Болек убрал копыта с середины кафе и махая рукой повернулся в кресле:

— Да ну, кореш, не дури. Ничего не надо. Я вам помогаю для своего удовольствия, могу себе позволить. Сейчас я вернусь к Каролю и буду на вас работать, если что, я вам сообщу. Вот только… Деньги у вас есть?

Тереза и Михал посмотрели друг на друга, а потом на него таким взглядом, что слова не потребовались. Болек погрустнел:

— Хреново. Без бабок не выйдет, купить эти монетки мы бы смогли, но даром Кароль не отдаст. Может что придумаете?

— Можем, — громко ответил Михал. — Придумаем!

— Вы с ума сошли, — вырвалось у перепуганной Терезы.

— Тихо! Я знаю, что говорю! У меня есть идея…

— Если у тебя, кореш, есть идея, это хорошо. Дай мне свой телефон и ждите, пока я позвоню…

Таинственная идея Михала выявилась только тогда, когда они вернулись домой, под нажимом не столько слов, сколько взгляда Терезы. Он вошёл в её комнату и запер двери.

— Завтра четверг, — решительно произнёс он.

— Ну и что, что четверг?

— Ничего. Скачки. В Венсенском лесу. Иоанна говорила…

У Терезы потемнело в глазах:

— Не обращай внимания на то, что говорила моя племянница! — громко прошипела она. — Я в её выдумках участия не принимаю!

— Это не её выдумка, а наша! — твёрдо сказал Михал. — Может вы предпочитаете ограбить банк? Я поеду, а вы как хотите!…

Тереза пришла в ужас. Мысль о том, что она могла бы остаться дома или пойти в Лувр, а Михал мог бы ехать на скачки, ей в голову не пришла. Зато она подумала о своей чековой книжке, которая к счастью осталась в Гамильтоне. Кроме того она подумала, что надо было ехать во Флориду, это бы получилось дешевле, чем эта поездка в Польшу. Потом она ещё подумала, что ограбление банка было бы не таким рискованным, а потом и вовсе перестала думать…

Сидя на открытой трибуне и держа в руках приобретённую у входа программку (для экономии только одну), они тупо всматривались в непонятные сокращения. Михал пытался вспомнить мои инструкции, а Тереза требовала перевести все на польский язык.

— Ведь вы уже были на скачках!

— Ну и что? Во-первых, только раз в жизни, а во-вторых в Служевце в Варшаве, где у меня ничего перед носом не крутилось. И ковбои сидели на конях, а не на этих сеялках!

— Это безразлично. Вспомните что-нибудь полезное!

Из полезного Тереза помнила только то, что в Служевце проиграла. Её утешала мысль, что при этом присутствовала я, и это не могло не сказаться. Она засмотрелась на бегающих по полю коней и один из них ей понравился. Он был чёрным и блестящим, он фыркал и далеко выбрасывал ноги, пробегая красивой ровной рысью. Она пихнула Михала в ребра.

— Одного я вижу, — сообщила она. — На нем номер пять. Вон тот, в жёлтом камзоле. Надо сделать ставку.

Михал поднял голову над своими заметками, посмотрел на коня и одобрил выбор.

— Только я не знаю, какой это, — добавил он неуверенно.

— Как какой? Пятёрка! На нем же есть номер.

— Да, пятёрка, но я не знаю из какого заезда…

Они вновь склонились над программой. Возле номеров заездов были написаны цвета: jaune, rouge, bleu…

— Жёлтый, красный, синий, — забеспокоился Михал. — Я не знаю, что это значит. Этот конь жёлтый?

— Жёлтый, подхватила Тереза. — Это он! Жёлтая пятёрка!

Конь добежал до поворота, развернулся и побежал обратно. На наезднике была ярко жёлтая куртка. Михал кивнул головой:

— Один есть. Жёлтый забег первый. Надо выбрать ещё одного, чтобы сыграть на порядок, у меня здесь записано…

Они посмотрели на остальных, бегающих перед трибунами, коней. Два как раз обгоняли друг друга. Тереза предложила того, который оказался быстрее. Михал, сморщив брови, оценил животное и покачал головой:

— Он дёргает задом, — сообщил он. — Пани Иоанна предупредила, что не надо ставить на тех, что дёргают задом, они идут утом.

— Что, извините? — заинтересовалась Тереза.

— Ну, не знаю. У меня все перемешалось. Это по датски, но я знаю, что на таких ставить не стоит.

— Хорошо, ставим на этого, без зада…

— Кроме того, он был не жёлтый, а зелёный. Это кажется другой забег…

Жёлтые камзолы больше не появлялись. Тереза опять заглянула в программку. Единственное, что она могла понять самостоятельно, это имена коней. Она немедленно определила фаворита.

— Эриния, — решилась она. — Это именно то, что меня переполняет, когда я думаю про этого чёртова Капусту. Я хочу поставить на Эринию.

— Замечательно, — меня переполняет то же самое. Эриния это шестёрка. Ставим на порядок. Пять-шесть и наоборот шесть-пять. Пани Иоанна говорила, что всегда надо играть наоборот, у меня здесь записано.

Выбрав коней таким своеобразным методом, они ассигновали по пять франков, и Михал отправился ставить на порядок. По дороге он наткнулся на кассу с надписью TIERCE и вспомнил, что это комбинация, по которой можно выиграть больше всего. Он заколебался, посмотрел в свои заметки, удостоверился, что речь идёт о выборе трех первых коней, после чего получил в кассе информацию, что дело касается четвёртого забега. Направившись к Терезе, чтобы выбрать этих трех коней, он услышал по радио сообщение о начинающемся представлении и бросился к кассе ставить на порядок. Он выбрал ту, у которой болталось меньше всего людей, не посмотрел на надпись над ней, бросил свои две пятифранковки, крикнул: «пять-шесть», получил билет и помчался на трибуну. Только опустившись на скамейку рядом с Терезой, он осознал что сделал. Он потратил десять франков вместо пяти, и как идиот сыграл пять-шесть, вместо шесть-пять…

Он уже хотел признаться Терезе, что свалял дурака, но не успел. Кони приблизились к трибуне. Тереза, как и Михал, вдруг забеспокоилась — с цветами было что-то не в порядке. Забег должен был быть жёлтым, но наездники на тележках были одеты во все цвета радуги, а на некоторых были даже полосатые камзолы. Под номером пять шёл абсолютно другой конь. Михал решил поинтересоваться у соседних игроков и тогда оказалось, что важна одежда не всадника, а коня. Точнее, номера помещены были на жёлтом фоне…

Ещё до того как после представления, кони перешли на старт, на другую сторону арены, Тереза и Михал все поняли. Потеря десяти франков была неотвратимой. Тереза безнадёжно махнула на них рукой. Конь в жёлтом камзоле, номер которого помещался на чёрном фоне, участвовал в четвёртом забеге, то есть один терцовый фаворит у них уже был, надо было выбрать ещё двух. Михал открыл программку, Тереза показала пальцем на большое табло посреди поля:

— Что это, — забеспокоилась она. — Может, это важно? Оно мигает.

— Сейчас я вам скажу, — ответил Михал, закрывая программку и открывая блокнот. — Сейчас… Не могу найти… Ага, табло посередине… Там находятся номера коней, а цифры рядом показывают, как они играют, то есть сколько будут платить, если он выиграет…

Он посмотрел на табло и замолчал.

— Девятьсот девяносто девять, — прочитала Тереза. — Рядом с пятёркой. А рядом с шестёркой — девятьсот девяносто восемь. Что это значит?

Михал некоторое время молчал.

— Значит, что на них никто не ставил, — наконец сказал он ослабшим голосом. — Три девятки означают больше тысячи. Заплатят больше тысячи…

— Когда заплатят?

— Когда выиграет пятёрка…

Таблица моргнула, и рядом с шестёркой появилась цифра 960. Тереза несколько секунд присматривалась.

— Хорошеньких мы коней выбрали, — ехидно заметила она. — Больше девятисот только у этих двух. Это действительно значит, что пятёрку с шестёркой играем только мы?

— Боюсь, что да…

Они сидели всматриваясь в табло, даже не обратив внимания на то, что забег начался. Только по нарастающему топоту копыт они заметили приближающихся коней, которые пронеслись мимо трибун и помчались дальше.

— Ну и что? — озабоченно спросила Тереза.

— Не знаю, беспокойно ответил Михал. — Бегут. Кажется, это ещё не конец.

Кони завершали второй круг. По трибунам пронёсся глухой рёв. Ни Михал ни Тереза были не в состоянии определить, что происходит в этой топочущей куче, одни лошади оставались сзади, другие вырывались вперёд. Рычание на трибунах становилось все громче, громкоговоритель тоже не молчал. Кони вышли из последнего виража и теперь приближались к трибунам.

— Пятёрка!!! — заорал Михал и сорвался с места. — Пятёрка бежит!!!..

Разволновавшаяся Тереза тоже вскочила. Их пятёрка шла первой, далеко впереди, за ней, стуча копытами, неслась большая группа коней. Толпа рычала так, что полностью заглушала крики из громкоговорителя. Кони миновали черту, динамик замолчал, а толпа продолжала шуметь. Тереза и Михал неподвижно застыли, всматриваясь в замедляющую бег массу коней и тележек. Ослабевший от волнения Михал рухнул на скамейку. Тереза посмотрела на него:

— Ну и что? — безрадостно спросила она. — Что выиграло?

— Понятия не имею. Кажется, пятёрка. Сейчас объявят. Боже мой, какая прекрасная вещь, эти скачки! Теперь я понимаю, что значит, когда топот копыт хватает за сердце…

Тереза сочувственно посмотрела на сообщника и тоже уселась.

— За сердце сейчас буду хвататься я. Узнавайте, что выиграло, мне интересно. Оказывается, мы выбрали очень хорошего коня…

Скачки — это место, где судьба позволяет себе выкидывать самые удивительные коленца. Громкоговоритель откашлялся и начал говорить. Побледневший от удивления Михал, не веря собственным ушам, перевёл Терезе содержание сообщения.

— Пришли пять, шесть, два. Так они сказали. Вы понимаете? Пять. Шесть. Два…

— Как это? — занервничала Тереза. — Какие два? Что это значит?

Михал протянул руку в направлении табло посреди поля, где светились произнесённые динамиком цифры.

— Третий конь, — торжественно произнёс он. — А перед ним наши два. Пять-шесть. Двойка третья… Мы выиграли!

Смертельно изумлённая Тереза вытаращилась на табло:

— Как это? Действительно выиграли? С конями на которых никто не ставил?!

— Вот именно! Никто не ставил! Только мы! Боже!..

— И вы думаете, нам за это заплатят?

— Конечно заплатят! И даже очень много! Ну и повезло! Мы выиграли!..

Тереза очнулась и, не отрывая глаз от светящихся цифр, высказала предположение, что величина выплаты тоже должна появиться на табло. Михал с ней согласился, они стали напряжённо всматриваться в пустые места рядом с номерами коней. Динамик начал говорить, одновременно табло мигнуло и на пустых местах появились цифры.

— Это наше? — беспокойно спросила Тереза.

Михал, заглянув в блокнот, покачал головой.

— Нет, это поодиночке. Про порядок скажут потом. Он должен быть внизу. А это верх и плац.

— Какой плац?

Несколько запутанно Михал, пользуясь своими записями, начал объяснять ей значения отдельных выплат. Он прервал лекцию, потому что динамик опять проснулся. Не только Михал, но и вся толпа сосредоточенно слушали. Динамик замолчал, а толпа начала кричать. У Михала было потерянное выражение лица. Тереза страшно на него разозлилась:

— Будете вы наконец мне переводить, или нет? Я же ничего не понимаю! Что они сказали?!

— Кажется я плохо понял, — неуверенно ответил Михал. — Вроде бы платят тысячу семьсот… Вот, загорается!

На таблице, под предыдущими цифрами загорелось число 17.246. Тереза прочитала это как 1724 злотых и 60 грошей. Михал уставился на неё с тупым ошеломлением. Динамик прохрипел следующую информацию. Михал прослушал, оторвал взгляд от табло и посмотрел на Терезу.

— Вот это да! — торжественно сказал он. — Мы побили рекорд скачек этого года! Нам действительно платят семнадцать тысяч двести сорок шесть франков. Это вы придумали пятёрку и Эринию. Могу я упасть перед вами на колени?

— Сколько нам платят? — спросила Тереза, подумав что не расслышала.

— Семнадцать тысяч двести сорок шесть франков. Могу я упасть перед вами…

— Не верю. Это должно быть ошибка. Тысяча семьсот я ещё понимаю, но не семнадцать тысяч. Проверьте.

— Они так сказали и это ясно видно на табло. Они сказали, что это рекорд года. Могу я упасть перед вами на колени?

Тереза минуту смотрела на Михала странным взглядом, но потом вдруг встряхнулась:

— У вас что, с головой не в порядке? Где вы собираетесь падать, здесь же тесно! Нет, я не поверю, пока не увижу собственными глазами. Идите, заберите деньги, а то я начинаю нервничать!

Михал пошёл. Перед кассами никого не было. Он вернулся к Терезе и принёс чек на 34.492 франка.

— Оказывается, по ошибке мы играли вдвойне, — напомнил он. — За десять франков вместо пяти. У нас были два единственных билета на всех скачках и они очень жалеют, что мы играли за десять франков, если бы мы играли за пять, одним билетом, выплата была бы абсолютным рекордом скачек. До сих пор абсолютный рекорд составляет тридцать четыре тысячи сто двадцать четыре, у нас было бы больше. Кроме того, предыдущий рекорд был поставлен в 1961 году и это было в день дерби, так что сегодняшний выигрыш был бы большой сенсацией.

— А я думала, что у нас только один билет…

— Но за десять франков. Это считается за два, потому что один стоит пять. Поэтому у них получился всего лишь рекорд этого года…

Тереза посмотрела на чек и вернула его Михалу.

— Спрячьте это, — приказала она. — Если я потеряю, то не прощу себе до конца жизни. Из двух зол, лучше теряйте вы.

— Я терять не собираюсь, — энергично ответил Михал. — Пригодится. Давайте играть дальше!

Тереза немедленно согласилась. Не играть дальше ей казалось попросту неприлично, в конце-концов, проигравшему всегда надо давать шанс, а в данном случае проигрывал ипподром. Правда, оба они вспомнили мои пророчества про первый раз, когда выигрываешь, и второй, когда наоборот, но в данной ситуации они могли себе позволить проиграть. Михал благородно предложил поднять ставки, пусть знают поляков! Тереза согласилась и на это.

Благородно поднятая ставка составила сто франков. Пророчества исполнились с максимальной точностью, сто франков немедленно отправились ко всем чертям, и Тереза сразу почувствовала себя лучше. Выигрыш подобных сумм был чем то противоестественным, а проигрыш был явлением нормальным и возвращал равновесие. Когда они потратили последние наличные, к ней полностью вернулось хорошее настроение.

— Ну, теперь все в порядке, — довольно сказала она. — Берём деньги, ставим и проигрываем. Хорошо, что нам заплатили чеком, наличные бы разошлись.

— У меня не хватает на такси, — радостно подтвердил Михал. — Придётся возвращаться на метро. У нас есть деньги для Кароля, и мы покроем все расходы! Какое прелестное место, как жаль, что выигрывают только в первый раз!..

Болек позвонил утром следующего дня, коротко сообщил, что имеет интересную информацию, и предложил встретиться вечером в том же самом кафе. Двое сообщников почувствовали прилив новых сил и новых чувств. Михал впал в состояние эйфории, утверждая что созвездия на небе расположились необычайно благоприятно для них, теперь все пойдёт как по маслу. Тереза начала приобретать надежду. Вмешательство в дело настоящего хулигана, а может, даже гангстера, наверняка оказало своё влияние, до сих пор в семье такого не было, гангстеру фамильное финансовое проклятие могло поддаться. На место они прибыли слишком рано и ожидали сообщника целых полчаса.

— Капуста был у Кароля, — сообщил Болек вместо вступления, сразу же снабдив столик запасами пива, апельсинового сока и кофе. — Он прибыл в полночь, я решил вас не будить. Про вас он знает, а живёт вообще не у себя, а на малине, но где, неизвестно. На полицию он плевал, у него американское гражданство и какие-то левые документы, черт знает на чьё имя. Он заканчивает здесь дела и сматывается в Штаты, через три дня его здесь не будет. Надо его прижать, другого выхода нет.

Михал пламенно согласился. Тереза принялась отгонять мысль о прижигании пяток.

— А если нет, то что? — заинтересовался Болек. — Поедете за ним?

— Поедем! — не раздумывая решился Михал. — Даже в Аргентину, даже в Австралию! Теперь есть за что!

— Но только туристским классом, — предостерегла Тереза.

Болек деликатно поинтересовался необычной идеей Михала, которая так быстро принесла деньги. Михал не выдержал и выложил всю правду о скачках в Венсенском лесу. Союзник слушал с выражением лёгкого испуга.

— Вам очень повезло, — подвёл он итог. — Но больше туда не суйтесь, эта тётка правильно говорила — первый раз Канада, а второй — могила. Мне это знакомо. Но теперь все не так плохо, с Каролем договоримся, а Капусту прижмём. Я скажу вам, что мы сделаем. Он может приехать на машине, или прийти пешком, в зависимости от времени. Если ночью, то на машине, потому что движение меньше. С Каролем они договорились, он сюда приедет. Если припрётся на машине, я на минутку выскочу и проколю колесо. Пока он его заменит, вы будете здесь. А если придёт пешком, я пойду за ним и посмотрю, где он обосновался. Дальше все просто.