— Идиотка! При чем туг стадо? Я не про быка, а про того типа. Представляешь, видела их двоих, сплошь одинаковых, - средь бела дня, на Замковой площади.
      — Ты уверена, что у тебя в глазах не двоилось?
      — Кончай валять дурочку, слушай дальше, я и сама уже озадачена не на шутку. Поднялась я, значит, по лестнице, вышла на площадь, народу там почти не было, и они мне сразу бросились в глаза. Одинакового роста, обознаться ничего не стоит!
      Со скрипом, преодолевая сопротивление, внедрялась неожиданная сенсация в мое сознание. Главное - не терять голову, а еще лучше - сохранить ее трезвой.
      — И что же они делали? - спросила я по возможности без экзальтации, с умеренным любопытством.
      — Расходились.
      — То есть?
      — Ну, шли так, как будто только что простились и расстаются, расходятся в разные стороны. Один совсем ушел, а другой остался.
      — Как остался, где остался? Уселся на площади, решил покормить голубей?
      — Нет, пошел к цветочному киоску покупать цветы. Я, конечно, следом, пристроилась рядышком, сделала вид, что тоже интересуюсь цветами, а сама, натурально, глаз с него не спускаю. Еще немного, и на всю жизнь косой бы осталась!
      — Он тебя заметил?
      — Еще как! Ни капельки не поверил в мой интерес к цветам, зыркал на меня с большим подозрением. И знаешь, на этот раз почти мне понравился...
      — С чего бы это?
      — Сама не знаю. Совсем другое выражение лица... Улыбка такая, будто бы в душе забавляется. Явное, понимаешь, чувство юмора!
      Чур меня! Как я ни гнала от себя настырное видение, перед глазами всплыла знакомая улыбка - чуть ироничная, но такая милая и обаятельная! Улыбка человека, который на самом деле не существует... Я с трудом стряхнула с себя наваждение.
      — Может, он разговаривал с тем своим мифическим другом? - предположила я. - С тем, который звонил мне от его имени?
      — Тоже двухметровым?!
      — Ну и что, нельзя заводить себе двухметровых друзей?
      — Заводить, но не подбирать же по росту! Это он, чтоб я сдохла! Твой таинственный незнакомец!
      — А дальше? - спросила я, сдавая позиции. - Что дальше? Ведь не торчит же он до сих пор у киоска!
      — Сел в машину и укатил.
      — В какую машину?
      — Не знаю.
      — Как, ты не разглядела даже марку? Ослепла или сомлела?
      — А что, тут и сомлеть недолго, могла себе позволить. Большая машина. Серая.
      — И на четырех колесах. Большая редкость. Одна на всю Варшаву. Какого черта ты мне не позвонила?
      — Не успела! А ты как себе представляешь, подхожу я к нему и заявляю: "Не торопитесь, погодите, сейчас я позвоню своей подруге"?
      — Надо было за ним ехать!
      — На чем?
      — На такси!
      — Не смеши меня! Какое еще такси на Старом Мясте, в полдень?
      — Короче, шанс для опознания объекта мы проворонили! В следующий раз, как наткнешься, сразу звони мне и бегом за ним, только помечай дорогу. Чем придется: клочками бумаги, печеньем...
      — Придумала! Бумажек везде навалом, а печенье сожрут голуби.
      — Тогда пивными банками, пробками...
      — Ума палата...
      Я положила трубку, слегка встревоженная. Неужели тайна, на которой я поставила крест, снова всплыла на свет божий, снова дает о себе знать? Кто он, этот человек, на которого Янка то и дело натыкается? Надо все-таки разобраться, а то не видать мне покоя. Только как? Занять дежурство на Замковой площади и отстоять там пару недель Симеоном Столпником? Симеону Столпнику пришлось, кажется, отстоять дольше.. Почему он вечно попадается на глаза Янке, а мне так ни разу? А еще говорят, мир тесен!
      Я снова уселась за машинку. Сидела кик на иголках. Ждала весточки от Скорбуга. И тот не подвел, позвонил, когда я добралась до последней страницы. Я молча выслушала загадочную скороговорку:
      — К-4 в порядке, не обнаружен. В районе сто один два фальсификата. Пароль "кукурукуку".
      Отбой.
      "К-укурукуку"! Вот именно, лучше не скажешь. Не иначе они там все сбрендили. На какой-то момент я даже усомнилась в существовании банды, очень уж смахивало на групповой побег психов из дурдома. Что они такое затевают? К-4 может быть бандитом, скрывающимся от правосудия, ну а два фальсификата? Подставляют вместо людей манекены? Или это фальшивомонетчики? Но на кой черт фальшивомонетчикам пароль "кукурукуку"?!
      Вместо того чтобы пойти спать, я занялась следствием. Битый час угробила на составление словарика, и чем дальше, тем больше он меня смущал. Я записывала все, что приходило в голову, на А, на В и на К, в результате составила впечатляющий винегрет из всякой всячины. Каракульча, колбаса, контрабанда, комитет безопасности, авизовка, антенна, агрономия, бриллианты, бетон, банк, биология - и прочая и прочая. Список получился впечатляющий и занятный. Каким образом предметом преступления может стать, например, агрономия или кино, которое тоже оказалось в реестре, я и сама не представляла. Напрягая все свои извилины, всматривалась в оригинальный список до полного умопомрачения. Инстинкт мне подсказывал, что не такое уж это пустопорожнее занятие. Что-то в этом есть, знать бы только, что именно.
      Наконец я улеглась спать, с содроганием думая о том, что в любой момент меня могут разбудить. Как бы не брякнуть со сна какую-нибудь глупость, чего доброго догадаются, что я не из их компании...
      Тем не менее заснула я как убитая, и телефон, наверное, надрывался долго. Сняв трубку, ч услышала знакомые позывные, и сон как рукой сняло. Кто-то говорил очень усталым голосом и против обыкновения не очень официально - видимо, из-за усталости.
      — Сколько можно ждать! - В интонации прорывалось скорее даже не раздражение, а покорность судьбе. - Шеф на месте?
      — Нету, - с чистой совестью оповестила я. Могла бы в случае чего и на Библии подтвердить, что никакого шефа у себя на ночь не приютила.
      — Жаль. Срочно передайте, что все идет сикось-накось. А-Х почему-то не действовал. В-1 тоже не ахти как, кое-что вообще не удалось.
      — Что именно? - осторожно заикнулась я и навострила уши.
      — Сейчас скажу, у меня тут записано... "Взбрыкчать, вьюркий.., чихняя.., клюмбок, вейник, бухастый..." Кажется, все.
      Я прямо обомлела. Весь мой интеллектуальный багаж перевернулся во мне вверх тормашками. На какое-то время язык перестал мне подчиняться, наконец удалось более-менее спокойно произнести:
      — Понятно. Что дальше?
      — Завтра все по плану. Ждем очередных указаний Спокойной ночи.
      — До свидания, - пробормотала я, до глубины души пораженная тем, что со мной наконец поговорили по-человечески, нормальным тоном... Эврика! В сплошных потемках внезапно вспыхнул даже не огонек, а мощный луч прожектора! Я ведь знаю, знаю, что означают идиотские эти слова!!!
      Еще немного, и я сорвалась бы с постели и пустилась в пляс. Какая удача, мне приоткрылся наконец краешек тайны! Несколько совершенно бессмысленных слов позволили заглянуть в самую сердцевину преступления. Я почувствовала себя такой счастливой, что срочно понадобилось дать выход своим чувствам, иначе я не то что не усну, а и, не дай бог, лопну от счастья. Схватив трубку, я набрала номер своей подруги.
      — Алло, - раздался после мучительно долгих звонков заспанный голос.
      — Взбрыкчать! - триумфально выкрикнула я. - Чихняя, клюмбок!
      — Езус-Мария, тебе плохо?!
      — Мне хорошо, тут такой звонок был! Вей-ник!
      — Вот беда! - ахнула насмерть перепуганная Янка. - Рехнулась! Что ты лепечешь?
      — Сообщаю тебе суть загадки! Теперь я знаю, где собака зарыта!
      — Сумасшедшая! Переходи на человеческий язык, или я вызываю "скорую"!
      — Ну так слушай...
      И я пересказала ей недавний разговор.
      — Но я все равно ничего не понимаю. Если не ты, тогда он ненормальный. Объясни толком.
      — Таких слов в польском языке вообще нет...
      — Ну уж это-то понятно...
      — Погоди, не перебивай...
      Выкладывая свои соображения, я заодно приводила в порядок мыста, на радостях учинившие в моей голове сущую вакханалию. С давних пор мне было известно, что существует способ проверки микрофонов, передатчиков и прочих причиндалов радиосвязи с помощью списков, состоящих из набора таких вот бессмысленных слов Мои познания в этом предмете были весьма поверхностными, потому как всякие разговоры о слабых токах, сетях и тому подобном, которые в свое время вокруг меня велись, я в одно ухо впускала, а в другое выпускала, и тем не менее наслушалась я достаточно, чтобы сейчас наконец меня осенило.
      — Я так понимаю, - захлебывалась я от возбуждения, - что речь идет о каком-то жульничестве с радиоаппаратурой или вроде того. Скажем, тут шпионская афера с радиосвязью или грандиозная контрабанда новой аппаратуры - да мало ли что. Попробую вытянуть из них дополнительные сведения, распутать этот "клюмбок". Слушай, я в восторге!
      — А я так скорей во сне, - индифферентно зевнула Янка. - В такую пору меня на восторги не тянет. Может, обсудим завтра?
      — Завтра, к твоему сведению, уже наступило.
      — Тогда попозже. Умоляю тебя, ложись спать. Могу поклясться, днем ты поумнеешь. Честное слово!
      — Ладно, под твою ответственность. Прежде чем уснуть, я еще раз с триумфом проглядела свои список идиотизмов. Так и есть, не столь уж он глупый, тут немало слов, касающихся радиосвязи. Завтра надо еще пораскинуть умом.
      С этого дня хандру мою как рукой сняло. Сыграло свою роль и счастливое стечение обстоятельств: во-первых, я разделалась с осточертевшей статьей, а во-вторых, поняла суть преступления. Ко мне вернулись наконец бодрость духа и радость жизни. Но больше всего взбодрил меня тот факт, что я, рядовая, законопослушная гражданка ПНР, сподобилась встрять в таинственные махинации радиофицированной банды. Почему именно я? Понятно еще, если бы сюда наложилась смена телефонных номеров, но ничего такого не имело места. Тогда в чем дело? С чего бы такая честь?
      ***
      Я развернула методичную деятельность. Перво-наперво удалось поймать по телефону двух старых приятелей, работавших на Польском Радио в нужном мне отделе, и мои худосочные познания обрели плоть и кровь. К несчастью, они никак не проясняли информацию, которую любезно подбрасывали мне бандиты, их речи по-прежнему оставались для меня китайской грамотой. Что-то тут не вытанцовывалось.
      Кому, спрашивается, понадобилось окружать такой тайной проверку радиоаппаратуры, да еще докладывать на тарабарщине лицам со стороны, названивая днем и ночью? И почему это называется операцией? Первым делом напрашивалась мысль о шпионской агентуре, действующей в коротковолновых диапазонах. Синхронизация на коротких волнах наверняка необходима. Ну хорошо, только с какой стати они цепляются ко мне?
      Моя методичная деятельность постепенно накладывала на меня своеобразный отпечаток. В бюро уже озадаченно косились, когда я, разложив перед собой карту Варшавы, самозабвенно корпела над ней, пытаясь разобраться в расположении районов.
      Наконец дошло и до настоящего переполоха, когда на вопрос Януша, где запропастился план рельефной застройки, я ответила, что в районе сто первом, а потом рассеянно забормотала: "Взбрыкчать.., чихняя..."
      — По-моему, ей пора брать отпуск, - с живым участием откликнулся Януш. - Она снова чем-то травмирована. Иоанна, а телефонный справочник тебе не нужен?
      — Отстань, - огрызнулась я, уже безнадежно закоснев в своем безумии, периодически подпитываемом ночными телефонными звонками.
      Пополнявшуюся информацию я бережно лелеяла, манипулируя ею в разговорах с такой ловкостью, что самое себя приводила в изумление. За прошедшие два дня я уже уверовала, что принадлежу к шайке, в которой что-то там такое не заладилось.
      В последний день, ближе к вечеру, в трубке отозвался один из уже знакомых мне голосов - нервничал он гораздо больше, чем когда-либо прежде.
      — Скорбут! - выкрикнул он, задыхаясь. - Четыре сорок девять восемьдесят один?
      — Да, слушаю.
      — Что происходит, черт побери? Район сто один сгорел, сто два сгорел, того гляди живого места не останется. Они в курсе, что вчера был фальсификат А, целая серия. В не выходит на связь, в чем дело?
      Откуда мне знать, в чем дело? Нашел у кого спрашивать! Я так расстроилась, что даже не пришлось прикидываться, насколько меня проняло.
      — Докладывайте без нервов и по порядку, - строго сказала я и решила рискнуть наобум:
      — Где аппаратура?
      — Как где? Уже доставлена. Почему информация просачивается, добром это не кончится! Засветят нас, и вся работа коту под хвост!
      Как бы разговорить его, что за работа и куда доставлена аппаратура? О чем бы еще спросить? Господи, благослови!
      — Ну а милиция? - брякнула я вслепую.
      — Милиция! - взвился мой собеседник. - Избави нас бог от милиции!
      Ну ясно, так я и думала. А что теперь? Небось он ждет от меня объяснений и указаний. Дурацкая ситуация! Я мобилизовала всю свою изворотливость и все собранные по крохам знания.
      — А как синхронизация?
      — Да, чуть не забыл. Сигнал "брекекекс". "Брекекекс"! Ну и ну! Дальше некуда!
      — А что дальше? - только и спросила я, растерявшись от обилия дикой ереси.
      — Ничего, остается только ждать. На завтра проба с В-2 и В-3. Время будет известно в последнюю минуту, район тоже. Какой-то скот путает карты, узнать бы наконец, кто... Не хотел бы я оказаться в его шкуре!
      — Порядок, - сказала я, хотя какой уж туг порядок... - жду сообщения насчет срока. У вас все?
      — Да. Рапорт сдан. Скорей бы навели ясность!
      Мне и самой хотелось того же. В душе росла тревога - до меня наконец дошло, что поступающую ко мне информацию я должна передавать куда-то дальше. Я этого не делаю, отсюда и неразбериха. Не хватает только, чтобы они сориентировались, кто портит музыку. Стоит им справиться о моем телефоне в абонентной службе, и я за свою жизнь гроша ломаного не дам.
      Не успела я прийти в себя после разговора и всяких "брекекексов", как телефон снова ожил.
      — Алло, - неуверенно отозвалась я.
      — Четыре сорок девять восемьдесят один?
      — Да.
      — Скорбут. Прошу указаний! Вот так штука, этого еще не было! Какие бы ему дать указания?
      — Я ведь не знаю, насколько вы в курсе дела, - сказала я, внезапно осененная. - Давать полную информацию меня не уполномочили.
      — Понял. Что с районом сто два?
      — Сгорел, - бодро доложила я, вспомнив предыдущий разговор.
      — Черт подери! А серия В?
      — Не отвечают, причина неизвестна. Завтра на очереди В-2 и В-3.
      — Когда и где?
      — Время и место будут указаны в последний момент.
      — Ясно, благодарю. Передайте: А-Х действует, проверен, все в порядке. Сигнал тот же?
      — "Брекекекс", - неуверенно выговорила я, положившись на волю случая. Черт его знает, об этом ли сигнале идет речь. Похоже, я угадала, поскольку мой собеседник тут же отключился.
      А мне в очередной раз оставалось только руками развести. Что же это такое творится? Куда я, горемычная, встряла?! Меня, правда, всегда тянуло на всякие тайны и экзотику, но не до такой же степени! И не звонят же они для того. чтобы меня ублажить. Разобраться! Немедленно разобраться!
      Я прочно засела дома, ожидая звонков и предаваясь мучительным размышлениям. Можно, конечно, приложить усилия и установить номер, с которого мне названивают. Но стоит ли игра свеч, ведь звонят из разных мест. Скорей всего, из таксофонов. Судя по звучанию, телефоны всякий раз другие. Это я у них постоянный диспетчер, а банда действует рассредоточенно. Нечего сказать, хорош диспетчер.
      Следующий звонок был от подруги.
      — Слушай, я тут кое-что припомнила, может, тебе сгодится.
      — Ну?
      — Однажды был ко мне странный звонок: в пятом часу позвонила междугородная, какой-то тип переспросил мой номер, а потом сказал: "В районе Кракова все спокойно".
      — Что-что?
      — "В районе Кракова все спокойно".
      — И как это понимать?
      — Откуда я знаю? Я чуть было не предложила, раз такое дело, устроить в районе Кракова крупную заварушку, да очень уж спать хотелось. А еще он спросил, не будет ли каких указаний.
      — Говоришь, назвал твой номер?
      — Точно мой, вот те крест. До сих пор ума не приложу, зачем он мне отрапортовался. Ну и как? Что-нибудь это тебе подсказывает?
      — Да. Что телефонные недоразумения бывают почище любой фантастики.
      — Мне-то подсказывает. Звонишь, например, по одному телефону, а подключается другой. Что-то там не срабатывает. Как это, ты говорила, называется?
      — Определитель номера. Перескакивает.
      — Вот-вот. Но ведь они назвали твой номер, а тот, из Кракова, - мой. Тут другое. В моем случае ошиблись только раз, могли не правильно записать телефон, но ведь тебе названивает столько народу, они что, все как один записали не тот номер?
      — Погоди, погоди, дай соображу. Столько народу.., записали не тот номер... Не тот... Не тот?..
      Снова у меня в голове зашевелилась мучительно неуловимая мысль казалось, вот-вот я поймаю ее за хвост, вот-вот она даст мне ключ к разгадке, к великому открытию. Невыносимое состояние!
      — Нет, не получается. Видно, в логическом мышлении я полная бездарь. А ведь чувствую, попадись мне в руки эта ниточка, весь клубок размотаю.
      — У меня другое чувство, - задумчиво сказала Янка. - Как только ты его размотаешь, тут-то и начнется содом и гоморра. Чует моя душа...
      — Благоговейно склоняю голову перед твоей прозорливой душой...
      Откровенно говоря, свою порабощенность тайной я переносила великолепно. Самочувствие мое улучшилось, депрессию как рукой сняло, я переживала подъем, благотворно сказавшийся и на остроте ума. К тому же участвовала я в телефонной афере не сердцем, а головой, вследствие чего тешила себя мыслью, что я в полном рассудке и никаких глупостей не натворю.
      Весь вечер царили тишь и покой, поэтому я заранее настроилась на то, что спать мне не дадут. И правда, ночью, в два часа, разбудили.
      — Алло, Скорбу!...
      — Да, слушаю.
      — В-2 в порядке В-3 - на завтра. Район сто два не годится, больше подходит район сто три.
      — Почему не годится? - заинтересовалась я, надеясь наконец узнать, где эти районы расположены.
      — Там проезжают три поезда... Я тут же вознесла благодарение господу за серьезную подкованность в предмете и уверенно спросила:
      — Создают возмущения?
      — Да. Жаль, с подъездом будет неудобно.
      — Какие-нибудь помехи? - снова рискнула я.
      — Дорожные работы. Неизвестно, насколько затянутся. Завтра узнаем. Отбой.
      Ага, значит, им мешают электромагнитные возмущения. Все говорит за то, что они проводят какие-то испытания. А раз смертельно боятся милиции, стало быть, испытания нелегальные... Украли какое-нибудь оборудование с Польского Радио? Надо будет узнать, не пропало ли там чего...
      Вернувшись с работы, я сразу позвонила своим друзьям на радио.
      — Точно, пропала запись с Эрфой Китт. А почему ты спрашиваешь?
      — Да так. Меня интересуют экстраординарные пропажи.
      — Таких вроде не было. Во всяком случае, я не слышал.
      Оставалось выяснить, в каком районе проезжают один за другим три поезда, причем после двадцати трех часов, поскольку операции у них назначаются, как правило, на это время. Я утащила из сейфа у главного бухгалтера железнодорожное расписание и наутро за завтраком стала его изучать. Никогда еще я так долго и так тщательно не пережевывала пищу, зато результаты получились потрясающие. Я отыскала место под Варшавой, где действительно в течение двух часов проезжают три состава. Теперь у меня на очереди была пища для размышлений... Надо при первом же звонке разузнать, где находится район сто три, а потом произвести разведку на местности, может, там все и выясню...** Всю вторую половину дня я прождала звонка. Отвергла приглашение на бридж, не пошла к парикмахеру, не купила себе хлеба, порешив лучше помереть с голоду, чем упустить хоть крупицу информации. Как репей за собачий хвост, цеплялась я за ниспосланное мне судьбой приключение. Телефон зазвонил в полдесятого.
      — Алло, - в нетерпении откликнулась я, всеми фибрами души настроенная на Скорбута.
      — Иоанна? Как поживаешь, это Януш... Сначала мне показалось, что дело дошло до слуховых галлюцинаций. Потом несчастное мое сердце забилось в грудной клетке как безумное, потом мне стало дурно, потом наконец я смогла подать голос.
      — Невероятно, - прощебетала я и высшей степени беззаботно и доброжелательно. - Ты снова в Варшаве?
      — Ну да. Хочу извиниться за неожиданный отъезд...
      — Это ужасно...
      — Что именно?
      — Что ты извиняешься Я уж было рассчитывала, что смогу бесповоротно на тебя обидеться.
      — Надеюсь, ты этого не сделаешь? Сама знаешь, какая у меня работа иной раз срываешься с места, не успев перевести дух.
      Не ожидала я от себя, что после всего пережитого и вроде отболевшего так вдруг расчувствуюсь. Хватило одной секунды, чтобы мои нынешние треволнения, моя страсть к тайнам, к разным авантюрам лопнула как мыльный пузырь. Все это натужное, напускное - лишь бы унять боль от занозы, застрявшей глубоко в сердце. Жизнь моя стала невыносимо пустой, вот я и пытаюсь заполнить ее случайной дребеденью. Милостивая судьба подкинула мне какой-то Скорбут, чтобы я забыла про свою беду. Но вот объявился Януш, и беду как рукой сняло...
      А потом я внезапно осознала смысл того, что он говорит. Как же так? Уже неделю в Варшаве? И только сегодня обо мне вспомнил?
      Возликовавшую душу словно холодной водой окатило, я даже заподозрила, что объявился он ради несчастных пятисот злотых, которые я у него заняла в ту безумную ночь...
      — Что, деньги понадобились? - мрачно перебила я его.
      — Ты о чем? Прости, не понял...
      — Я спрашиваю, тебе прямо сейчас отдать те полтыщи?
      — Какие полтыщи?
      — Те, что я тебе задолжала три недели назад - Задолжала? Серьезно? Приятно слышать.
      — Я так понимаю, что надо вернуть. Когда и где?
      — Погоди, дай подумать. Времени, как всегда, в обрез...
      Условились мы ко взаимному удовлетворению. Завтра он будет ждать делового звонка у себя в гостинице, и наши общие финансовые дела, учитывая данное обстоятельство, ему удобней уладить там же, при личной встрече...
      А потом снова позвонили.
      — Алло, Скорбут...
      Да провались ты, постылый Скорбут! Какое мне дело, где находятся проклятые районы - хоть на Северном полюсе, хоть в столичном Дворце культуры! Всякие шайки прохвостов, бандитов и прочих злодеев теперь меня интересуют как прошлогодний снег. Единственный объект моих интересов только что положил трубку на другом конце провода, в гостинице "Варшава".
      Со смертельной скукой выслушала я известие о том, что испытания В-3 временно отложены. Все мои помыслы и надежды были направлены на другое. Завтра я полечу в гостиницу, отнесу ему спасительные, благословенные полтыщи злотых...
      Благословенные полтыщи предстояло еще где-то раздобыть: отдай я свои собственные, пришлось бы до конца месяца положить зубы на полку. Стрельнуть такую сумму за пять дней до получки - дело гиблое. В родном коллективе мои поползновения получили решительный отпор: кто стучал пальцем по лбу, кто разражался издевательским смехом. Меня это не подкосило, особых иллюзий я не питала. Телефонные переговоры принесли такой же результат, как и непосредственные, то есть нулевой. Короче говоря, я истратила массу усилий, приближая момент, который окончательно сделает мою жизнь несчастной, лишит последней надежды...
      Все это время я изо всех сил отгоняла от себя горестные мысли. Ведь и слепому ясно, что мой интерес к нему не идет ни в какое сравнение с его интересом ко мне. Он видит во мне не лишенную обаяния знакомую, с которой дружи хоть всю жизнь: и на люди с ней покачаться не стыдно, и не соскучишься - при ее-то экстравагантных завихрениях! И ничего больше. А что вижу в нем я?.. Нет слов!..
      Я шла на встречу, напичкав себя строжайшими инструкциями. Наказала себе держаться по-товарищески тепло, но соблюдать при этом достоинство и легкую светскую дистанцию. Поднялась лифтом на четвертый этаж, постучала. Он встал из-за стола, за которым что-то писал, и встретил меня с радостной улыбкой в голубых своих глазах.
      При виде этой улыбки все внутри у меня перевернулось и благие намерения развеялись как дым. Утраченные надежды, былое счастье и нынешние муки безрассудным словесным потоком хлынули из моей души, и без того ослабленной всяческими экзотическими событиями, - короче, я напрочь потеряла самообладание.
      Я понимала, что веду себя скандально, что откровения мои самоубийственны и лишают меня последнего шанса, который, возможно, еще сохранялся, - словом, поступаю как круглая идиотка, но мне уже было на все наплевать. Нет, в истерике я не билась, выдержала свой мелодраматический монолог на безукоризненно сдержанной светской интонации, тщательно следя за корректностью формы. Форма-то была в порядке, а вот содержание... Его лицо менялось на глазах, во взгляде появилось недоумение, если не оторопь.
      — Иоанна, - тихо проговорил он, - что ты несешь, опомнись - Не опомнюсь. Мне уже все равно. Я пыталась выбросить тебя из головы, делала что только могла, и все без толку. Даже с другим тебя старалась забыть, но в самые интимные минуты, закрыв глаза, видела твое лицо. И с открытыми тоже...
      Ситуация, конечно, сложилась неординарная. Мы сидели друг против друга, он на стуле, я в кресле, и спокойным, легким тоном говорили такие вещи, от которых, казалось, должны содрогнуться небеса. Говорила, собственно, я, а он с неописуемым тактом прикидывался, что мне не верит...
      Дамская глупость не знает границ, и все же есть последняя черта, которую дама никогда не переступит, если не хочет поставить крест на собственной чести и достоинстве. Дальше остается либо победить, либо погибнуть. Я свой Рубикон перешла, положив погибнуть.
      — Позволь задать еще один неделикатный вопрос, - сказала я с дружеской заинтересованностью. - Есть у тебя женщина, к которой ты неравнодушен?
      На лице его явственно читалось, что ему сильно не по себе и, будь его воля, он бы от ответа ушел. Но со мной в прятки не поиграешь, он меня изучил достаточно, чтобы даже не пытаться.
      — Как сказать... - захлопал он простодушными своими очами. - Пожалуй что есть...
      Отчаянным усилием я взяла себя в руки, решив испить чашу до дна.
      — И давно это у вас тянется?
      — Тянется!.. Слово-то какое! Месяца полтора, как ты изволила выразиться, гм.., тянется.
      — Как жевательная резинка, - брякнула я.
      Понимала, что несу совсем уж непотребную галиматью, но остановиться не могла. - Надеюсь, до женитьбы у вас не дойдет?
      — Я тоже надеюсь...
      — В таком случае мог бы меня и поблагодарить: я тут компрометирую себя - и при этом щажу твою деликатность, а ведь могла скандал закатить, в истерике биться...
      — Премного благодарен! Должен признаться, ни с кем в жизни у меня не было таких разговоров, как с тобой. После каждой нашей беседы как минимум неделю приходишь в себя...
      Я предоставила ему возможность приходить в себя и спустилась на лифте в бренную юдоль. В кармане у меня оставалось всего восемьдесят семь злотых и двадцать грошей, не хватит до конца месяца даже на такси. Вопрос насчет куска хлеба отпадал сам собой, теперь не до еды. Сигаретами я запаслась, чаем тоже... Ну что ж, придется возвращаться на своих двоих.
      Дома я устроилась с ногами на диване, обложившись подушками.
      Вообще-то после всего, что случилось, речной милиции уже следовало выловить из Вислы мой труп, ведь никаких причин жить дальше у меня не имелось. Роман у него тянется.., полтора месяца.., женщина с не очень интеллигентным голосом... Да ну его, пусть тянется хоть до самой смерти! А я-то, подумать только, я-то, дуреха, еще надеялась...
      Зазвонил телефон. Я нехотя потянулась за трубкой.
      — Алло, Скорбут...
      — Надоело, - убитым тоном протянула я. - Мне это уже осточертело...
      — Всем осточертело. - гневно отрезал голос в трубке. - Удивляюсь, как они еще держатся. Изо дня в день, из ночи в ночь бесконечная конспирация, не знаешь, кто тебе враг, кто друг. Тут нужно адское терпение! Плюс эти проклятые гонки...
      — Мне уже все равно...
      — Не деморализуйте людей! Небось нам тяжелей приходится! В-3, скорей всего, завтра, в районе сто три. Надо будет еще сверить время...
      Гонки в районе сто три? Да пускай, мне-то какая разница. Тут бы с собой разобраться, со своей идиотской выходкой - что со мной стряслось, приступ мазохизма, что ли? Как теперь жить? Господи, до чего же я не люблю быть несчастной, сил моих больше нет!
      И я взбунтовалась. Не буду несчастной, и все тут! Хватит. Пора кончать со страданиями, глупыми трагедиями и гротескными страстями. С сегодняшнего дня ставлю на всякой лирике крест! Никаких надежд, никаких иллюзий, клин клином, и баста! Боже милостивый, немедленно ниспошли мне клин!
      Тут я вспомнила тот свой "клин" и почувствовала, как меня захлестывает лютая ненависть к человеку, с которого все и началось, который не спас меня от сердечной травмы, да еще и сыграл надо мной злую шутку. И после всех своих злодеяний, оставив меня в дураках, дематериализовался - не иначе как убоявшись моей мести. О, лютая ненависть - вот что мне надо, вернейшее средство для поднятия духа!..
      Я закурила сигарету и, силой благотворного чувства возвратясь к жизни, погрузилась в тягостные воспоминания...
      ***
      Хоть и отброшенная за грань нищеты, я все-таки взяла такси, чтобы съездить на Волю в Народный совет. Не было ни времени, ни настроения связываться с коммунальным транспортом. В результате ночных бдений я приняла на вооружение подлую и низменную жизненную программу буду роковой и неотразимой, буду разбивать сердца кому ни попадя, в первую очередь некоторым взятым на заметку субъектам. У меня разбилось, вот и им поразбиваю вдребезги.
      Я сидела рядом с таксистом, мысленно потирая в злорадстве руки. В голове у меня клубились замыслы один кровожадней другого. Мы еще повоюем!
      У скрещения Свентокшиской с Новым Святом мелькнула на переходе долговязая мужская фигура. Темные волосы, знакомый силуэт... Шел он с женщиной, и я невольно подумала, что теперь-то уж присмотрюсь к дамочке, с которой некогда мы были вроде как соперницы. Я уставилась на нее - и глазам своим не поверила. Возраст, наряд, внешность - все наперекор, все не совпадало с моими ожиданиями. Как же так, этот человек, насколько мне известно, водится лишь с дамами из высших кругов, что это с ним, с кем он идет по улице?