Полдня квартира стоит пустая. Дверь они запирают всего на два замка. Легкомысленные люди.

К осуществлению операции я приступила на следующий день после разговора с пани Бернацкой и встречи с той симпатичной женщиной, которой чуть было не рассказала обо всем. Она не выдала бы меня, я чувствовала, ей можно доверять. Порядочный человек, сама не дала мне говорить, а я очень хотела посоветоваться с нею. Она права, пока никому не стоит знать…

Как всегда, пани Бернацкая побежала в кухню заваривать для меня чай. Я не последовала за ней, осталась в гостиной и занялась телефоном. Вилка втыкается в розетку, обычное дело, розетка держится на одном винте. Отвёртку я принесла с собой, отключила один проводок. К сожалению, не удалось сделать это аккуратно, как хотелось бы, тогда ни за что не догадались бы, что проводок отключён специально. А тут любой дурак поймёт, не само испортилось, кто-то руку приложил. Ладно, пока пусть так остаётся, а потом я сама же и исправлю, может, успею, пока пришлют монтёра со станции. Розетку привинтила на место, воткнула в неё вилку.

За чаем я попросила разрешения позвонить, так как весь день не удавалось поймать заказчика, а сейчас, вечером, наверняка он уже дома. Я подняла трубку. Телефон молчал.

Пани Бернацкая очень расстроилась. Она пожилая женщина, она не может остаться без телефона, без него она как без рук! Я бы могла и завтра позвонить своему заказчику, но оставить старушку без связи с внешним миром не позволяла совесть, и я предложила сходить к соседям, позвонить от них и вызвать мастера. Если не сегодня, то по крайней мере есть надежда, что хоть завтра пораньше придёт.

Моё предложение старушка приняла с благодарностью. Она очень не любила никаких дополнительных хлопот, о чем я знала, и идти к соседям дозваниваться до бюро ремонта и уговаривать этих грубиянов приехать… Нет, это выше её сил!

Мы с пани Бернацкой вышли на лестничную площадку, я позвонила соседям, открыл мужчина, и старушка, представив меня, попросила о соседском одолжении.

Соседу было лет сорок, очень неплохо сохранился.

Как раз вторая молодость… При виде меня у него заблестели глаза. Охмурить его — пара пустяков, но уж лучше я останусь при своей телефонной концепции.

Конечно, конечно, сказал сосед, мы все знаем, что без телефона пани Бернацкая никак не может. Вот номер телефонного бюро ремонта… Номер этот я и без него знала, не было необходимости мне помогать, но сосед не отрывал от меня взгляда и не отходил ни на шаг.

Телефон оказался в гостиной на столике, рядом мягкое кресло. Меня усадили в кресло, и я принялась набирать номер, изо всех сил показывая, как я смущена тем, что доставляю людям хлопоты, отрываю от дела. А он меня успокаивал: да нет же, какие хлопоты, соседи должны помогать друг другу.

Слава Богу, дома он был не один, из кухни доносились голоса и звон посуды, там, наверное, ужинали.

Бюро ремонта оправдало надежды, его телефон все время был занят. Извиняясь то и дело, я снова и снова набирала номер, а этот распалившийся козёл не отходил от меня ни на шаг. Так всегда, сказал, туда непросто дозвониться, может, пани выпьет чашечку кофе или винца? Разбежался!

Но тут я вдруг заметила висящую на спинке другого кресла дамскую сумку на длинном ремешке и рядом, на стуле, наброшенный на его спинку мужской пиджак. Хозяин дома был в домашней удобной куртке. Незаметно оглядев комнату, я стала соображать. У них трехкомнатная квартира. Одна комната отдана детям, вторая — бабушке, вот эта гостиная наверняка служит спальней мужу с женой, вон стоит удобная раскладывающаяся тахта… Видимо, ключи от квартиры или вон в той сумке жены, или в кармане пиджака мужа. Если, конечно, не в кармане пальто, но пальто висит в прихожей. Может, удастся как-нибудь прощупать его карманы? Но сначала надо поискать в этой комнате…

На мне была юбка с большими карманами, в кармане пластилин и две коробочки. Пощупав пластилин в левом кармане, я убедилась, что он ещё не размягчился до нужного состояния, и ответила гостеприимному хозяину: чашечку кофе я, пожалуй, выпила бы, если вы столь любезны, но не сейчас, попробую все-таки дозвониться, может, сразу поговорю, тогда не стану доставлять вам лишние хлопоты.

И снова сделала попытку соединиться с бюро ремонта, и снова не соединилась. Сделав вид, что решила немного переждать, положила телефонную трубку и малость пококетничала с хозяином. Перекинулись с ним парой слов. Да, пани Бернацкую я знаю чуть ли не с детства, во всяком случае очень давно. Кажется, проше пана, что когда-то с бабушкой и родителями я жила вот в этой вашей квартире, нет, что вы, конечно, я сама этого не помню, ведь это было так давно. Пластилин понемногу разогревался и приобретал нужную мягкость, я опять незаметно пощупала его в кармане, а потом опять сделала неудачную попытку соединиться с бюро ремонта. Телефон не отвечал, и я поспешила положить трубку, а вдруг раздастся длинный гудок? Если вы так любезны, я бы охотно выпила чашечку кофе. Очень надеялась, что приготовлением этой чашечки он займётся лично, не вызовет же звонком прислугу, в самом деле… И оставит меня хоть на минутку одну в гостиной. Даже если в этот момент с детьми в кухне бабушка, ему не страшно. От пани Бернацкой я знала, что это его мать, а не тёща, не насплетничает жене, не станет коситься на кофе для молодой соседки. Где жена в данный момент — не знаю, неважно, главное, нет поблизости.

Сосед и в самом деле помчался в кухню. Вот она, долгожданная минута! Швырнув трубку, я вскочила, кинулась к пиджаку, прощупала карманы — ничего.

Открыла дамскую сумку, вот они, ключи! Меня бросило в жар, дрожали руки. Спокойно, спокойно, ведь это недолго. Четыре ключа, на брелочке, с какого начать? На всякий случай я сделала слепки со всех четырех. Продолжалось это секунд десять, ну двенадцать от силы.

Когда сосед вернулся в комнату, я сидела на месте и терпеливо набирала номер проклятого бюро ремонта. И тут появилась жена, в махровом халате, голова обвязана полотенцем. Как хорошо, что не на две минуты раньше! Я с извиняющейся улыбкой пояснила причину своего пребывания в её доме, не переставая держать трубку у уха. Положила, опять набрала номер, и — о чудо! В трубке послышалось:

«Бюро ремонта, ждите…» Я обрадовалась, совершенно искренне, на сей раз не пришлось притворяться, громкий голос автомата они тоже слышали. И тут в гостиную вплыла бабушка с подносом. Я встала, меня представили ей как кузину пани Бернацкой, я села, успокоенная жена удалилась, видимо, опять в ванную комнату. В трубке наконец послышался человеческий голос. К этому времени жена успела вернуться с расчёсанными мокрыми волосами, я подробно описала характер повреждения телефона, мне обещали прислать мастера, и я наконец положила трубку.

Кофе мы выпили вчетвером. А жена ничего, вон и халат успела сменить на более элегантный, и лёгкий макияж сделать. А ведь в её распоряжении были считанные минуты. Наверное, бедняжка, очень торопилась, зная своего супруга, решила лично присмотреть за ним. Мы ещё немного поговорили о моей семье, которая некогда жила в этой квартире, но я не затягивала разговора, постаравшись побыстрее закончить свой визит, ведь пани Бернацкая ждёт…

А потом мы с пани Бернацкой смотрели по телевизору какой-то ужасно скучный кусок сериала, да я все равно не вникала в содержание, сериал нужен был для того, чтобы я могла привести в порядок телефон. И ещё соседская бабушка у меня вызывала тревогу. На вид ей все шестьдесят, неужели она ещё работает? Работает, успокоила меня пани Бернацкая, впрочем, не столько работает, сколько обучает молодые кадры, она владелица небольшого косметического салона, сама никаких процедур не делает, только присматривает за лавочкой да вот молодые кадры обучает. Любит своё дело, привыкла, и каждый день с девяти часов уже в своём салоне. До шести вечера.

Пани Бернацкая сидела в своём любимом кресле у самого телевизора, я поместилась за её спиной, подальше от экрана, поближе к розетке, объяснив, что привыкла смотреть телевизор издали. Надо мной светила брушка, очень удобно, как раз освещала рабочее место. Я опять открутила розетку, теперь уже не торопясь прикрутила проводок, стараясь сделать это как можно аккуратнее, и воткнула вилку в розетку. Телефон негромко звякнул. К счастью, пани Бернацкая не обратила на это внимания.

Пришлось мне до конца досмотреть скучнейший фильм, хотя очень хотелось посмотреть другое: как получились слепки с ключей. Обе коробочки со слепками я вынула из кармана и положила в сумку, пусть пластилин затвердеет. Если вышло плохо, решила, ещё раз испорчу телефон, а надо будет — и десять раз это сделаю, и опять пойду к соседям дозваниваться до бюро ремонта, в конце концов, соседи привыкнут ко мне, а я уже знаю, где они держат ключи…

Наконец я смогла распрощаться с пани Бернацкой. Вышла из подъезда её дома, а сосед уже тут как тут. Вроде бы у своей машины возится, поднял капот, а сам глазом на входную дверь косит. Ах, какая неожиданная встреча, я вот тут машиной занялся. Разрешите, подвезу пани? Тоже мне, Казанова выискался!

Не хватало ещё, чтобы его жена возненавидела меня, тогда мне ни в жизнь не попасть больше в их квартиру, а я ещё не знала, в порядке ли слепки с ключей.

Окна их квартиры выходят на улицу, не дай Бог, выглянет, увидит, как её супруг увивается вокруг меня.

А супруг уже и дверцу распахнул. Что мне оставалось делать? Ведь не поверит, если я стану уверять, что езде в автомашине предпочитаю прогулки под дождём, по пустынным улицам ночной Варшавы. Пришлось сесть рядом с этим донжуаном, тот по дороге уговаривал заехать в кафе или ресторан, посидеть.

К своему огромному сожалению, я вынуждена была отказаться, видите ли, меня ждали знакомые, я и так опаздывала. Разрешила отвезти меня на улицу Ружаную, в конце концов, пусть и этот козёл получит свою долю удовольствия. Отцепился не сразу.

На улице Ружаной находилась мастерская слесаря, в квартире над мастерской он и жил. Несмотря на позднюю пору, я зашла к нему, извинившись, что дело срочное, обещала за срочность заплатить вдвойне. Слесарь знакомый, когда-то он делал для меня ключи от тёткиной квартиры, и тоже со слепков.

Опять пришлось врать. На сей раз ключи надо сделать для одной старушки, которая по старости из дому не выходит, а иногда и с постели встать не в состоянии. Было у неё два комплекта ключей, остался только один, второй она сама куда-то засунула, наверняка остался в квартире, но сейчас его не найти, а мы, её родственники, должны располагать двумя комплектами. Вот, пожалуйста, мой паспорт, я не из банды взломщиков, очень извиняюсь и очень прошу сделать ключи поскорее. Слесарь поверил мне, попросил показать слепки. Оказывается, получились нормальные, и он обещал завтра к утру сделать ключи. Господи Боже мой, когда же, наконец, мне уже не придётся лгать и я смогу жить спокойно?

На улице Граничной у моего дома меня уже ждали…

— Что-то со мной такое творится — места себе не нахожу, — уже с порога заявил поручик Болек. — Из ума не идёт Кася, жениться на ней, что ли, иначе не выдержу? Представляете, опять сенсация! Две сенсации!

Я так и рванулась к гостю, очень хотелось знать, что за сенсация, Януш же спокойно воспринял весть о сенсациях. А может, уже что-то знал?

Приподняв крышку с горшка, я позволила по всей квартире распространиться вкусному запаху. Поручик Болек понюхал и совсем просиял.

— Интересно, а она умеет готовить? — произнёс он куда-то в пространство.

— Кто?

— Кася.

— У тебя что, нет других проблем?

— Пока не знаю, столько нового! Мне как, рассказывать по порядку или начинать с сенсаций! Нет, никаких сенсаций, приберегу их на десерт, начну по порядку. А что у нас сегодня на ужин?

Сегодня на ужин были зразы, к которым я приготовила салат. На салат пошло все, что нашлось в доме: огурцы, помидоры, варёные яйца, лук порей, киви и ещё много чего.

Поставив на стол огромную миску с салатом и горшок со зразами, я сочла себя вправе спросить:

— Ну?!

— Оправдалась твоя концепция, — заявил Болек, ткнув в Януша вилкой, которой только что положил себе на тарелку первую порцию зраз, исходящих соком и ароматным паром. — Тиран ударился в амбицию и благородно согласился подождать Касиных откровений, но на её парня устроить засаду. В гости к Касе я отправился вечерком, прихватив с собой Яцуся. Каси не оказалось дома, где-то черти её носили. Ничего, мы люди не гордые, подождали. Касе я сказал: мы пришли поговорить и снять отпечатки пальцев в её квартире. Я говорил, Янусь занимался отпечатками. Чисто в квартире до омерзения, Яцусь был очень недоволен, нос воротил, ну да что поделаешь? Пришлось парню поднапрячься, нашёл-таки парочку интересных отпечатков.

Чуть не подавившись большим и горячим куском зраз, Болек вынужденно умолк. А мы с Янушем и не притронулись к ужину, уж очень хотелось знать, что же произошло в Касиной квартире. Заглотив наконец зразу, Болек продолжал:

— Значит, я девушке арапа заправлял, а Яцусь по квартире шастал, порошочком посыпал. Впрочем, наш разговор с Касей записан на плёнку. Вот она, захватил с собой, знал же, что поесть не дадите…

Плёнка и в самом деле решила проблему. Через минуту мы с Янушем слушали запись, а Болек спокойно наслаждался зразами.

— Нет, гостей у меня практически не бывает, — ответила Кася на вопрос поручика Болека. — Вы же знаете, это не моя квартира, я стараюсь сюда не приводить людей.

Болек последовательно гнул своё.

— И даже день своих именин не отмечаете?

— Отмечаю, но не здесь. Последние именины мы отмечали в кафе на Пулавской.

— А в этой квартире и в самом деле никого, кроме вас, не бывает?

— Бывает. Мой парень. Я вам об этом говорила.

Тут с плёнки послышался телефонный звонок.

Трубку подняла Кася.

— Да, это я. Что вы говорите! Но это же чудесно! Возможно, возможно, проше пани. Я тоже так думаю, позвонили со станции и наладили связь, значит, неисправность была пустяковая… Нет, я только что вернулась. Да нет, мне это не доставило никаких хлопот, нет необходимости извиняться. Я очень рада, что теперь все в порядке… Я тоже… Спокойной ночи.

— Кто это звонил? — как можно небрежнее, почти по-дружески, а не официально, поинтересовался голос поручика Болека.

— Пани Бернацкая, — ответил Касин голос. — У неё испортился телефон, а сейчас ей его починили, о чем она мне и сообщила. Пани Бернацкая — приятельница моей покойной бабушки, мы с нею время от времени видимся.

— Хорошо, вернёмся, если не возражаете, к вашему парню. Когда вы с ним виделись последний раз?

— Отказываюсь отвечать на этот вопрос. Осталось всего два дня. От силы три. Потерпите, пожалуйста.

Запись кончалась тяжёлым вздохом поручика Болека. Януш выключил магнитофон.

— И что же тебя во всем этом так осчастливило? — поинтересовался Януш.

— Не торопись, — ответил Болек и положил себе добавку салата. — Тиран у нас голова, прослушал вот эту плёнку и что-то в ней учуял. Послал к пани Бернацкой нашего человека под видом монтёра. Да ты его знаешь, Мулевский, он и в самом деле раньше работал на телефонной станции. Разумеется, сначала мы проверили в бюро ремонта, им действительно звонили вчера, сообщили о неисправности телефона. Они перезвонили спустя некоторое время, телефон отозвался, видимо, неисправность была в самом аппарате, а в таком случае, раз уже работает, они и не стали посылать туда своего монтёра. Зачем?

Столько вызовов, с серьёзной работой не управляются.

— Ну и что Мулевский?

— Он явился под видом монтёра, присланного бюро ремонта. Старушка разговорчивая, и Мулевский без труда установил, что у старушки в это время была Кася.

— В какое время?

— А когда телефон испортился и потом сам по себе исправился. Мулевокий снял розетку и убедился, что кто-то там похозяйничал, открутил проводок, а потом не очень умело прикрутил его обратно. Мулевский не Яцусь, не мог сказать, когда именно это происходило, вчера или месяц назад, но может сказать, что недавно. И я ещё раз повторяю вам большими буквами: КАСЯ БЫЛА ПРИ ЭТОМ. Что скажете? У Тирана уже есть своя версия.

Прежде чем что-то сказать, Януш хотел кое о чем спросить.

— Минутку, попробуем выявить мотив, допуская, что телефон выводила из строя действительно сама Кася. Бернацкая собралась звонить и обнаружила, что телефон неисправен? Или ждала звонка от кого-то?

— Нет, звонила Кася. По своим служебным делам. И не могла дозвониться, потому что тут же выяснилось — телефон неисправен.

— Откуда же тогда девушка звонила в бюро ремонта?

— От соседей.

— Соседи? Интересно…

Болек оторвался от салата, уловив что-то в голосе Януша.

— Ты считаешь, предлог?

— Очень может быть. Что о соседях узнали?

— Ничего особенного, кроме того, что когда-то давно это была квартира родной бабушки Каси.

— И тебе это ни о чем не говорит? — спросил Януш. В его голосе столь явно слышалось сострадание по отношению к недогадливому коллеге, что мы оба с коллегой выжидающе уставились на Януша.

А он продолжал:

— Ведь ежу ясно — девушка хотела проникнуть в бабкину квартиру, не вызывая подозрений. Как уж она справилась с телефоном, не знаю, ведь ей пришлось дважды раскручивать и опять закручивать розетку, а на это требуется время.

— Да ведь у Каси золотые руки! — вырвалось у меня. — И не обязательно два раза…

— Согласен, могла обойтись и одним разом, выбрала подходящий момент, старушка наверняка и не подходила к телефону, полагаясь на молодую помощницу. А теперь главный вопрос: что ей могло понадобиться в бывшей квартире её бабушки?

И опять вмешалась я:

— Да ведь Кася буквально помешана на предках.

Наверняка, ей захотелось одной побыть в квартире, некогда принадлежавшей её предкам и потом проданной жадной тёткой.

Януш покачал головой.

— Нельзя полностью исключить этот мотив, но я бы не ограничивался только им. А что думает Тиран?

— Тиран пошёл по другому пути. Он считает, что кто-то зачем-то собирался в то время звонить в квартиру пани Бернацкой, и девушка помешала это сделать. Знаешь, твоя версия мне кажется более убедительной. Квартира бабушки… Зачем ей понадобилось проникнуть в квартиру бабушки? Слушай, а это мысль! Мы всю дорогу сталкиваемся с тайниками в стенах старых домов, может, и здесь… Неужели этот её парень использует Касю как разведчика?

— При чем тут её парень? — не понял Януш.

— Вот и пришло время выложить сенсацию! — с торжеством воскликнул поручик Болек. — Тогда, у Каси, Яцусь так страшно молчал, что я сразу заподозрил: раскопал паршивец нечто потрясающее. Всегда ведь торопится выложить свои откровения и прозрения, а тут молчит, как… не знаю кто. Потом сказал — не был уверен. Обнаружил в Касиной квартире два чётких отпечатка пальцев, принадлежащих не Касе. Это он сразу понял, даже без лупы. Гостей у неё и в самом деле не бывает, только Касины отпечатки и обнаружены, а тут вдруг два чужих. Отгадайте, чьих?

Не очень уверенно я высказала предположение, что отпечатки принадлежали её парню. Вроде бы первое приходит в голову, тут и ломать её нечего, но очень уж громко звучали фанфары в голосе Болека.

Очень уж громко. С чего бы?

Наморщив лоб, Януш глядел на Болека и вдруг сообразил:

— О холера! Никак нашёлся четвёртый?

Не в силах произнести ни слова от распиравшей его радости, Болек принялся молча кивать и так энергично кивал, что того и гляди голова у человека оторвётся. Как же так? Ведь я изначально была уверена — Кася и её парень ни в чем нехорошем не замешаны, а тут получается… Что, собственно, получается?

— Интересно, на вилле в Константине он побывал сам по себе или с ведома Каси? Неудивительно, что она так его скрывает. Нет, теперь уж Тиран в неё вопьётся, не отстанет. Уже начал?

— Нет, — ответил Болек, по инерции продолжая энергично кивать. Сообразив, что кивки головой теперь противоречат смыслу слов, кивать наконец перестал и от жестов перешёл к словам.

— Нет, пока Тиран ещё не принялся за неё, потому что с утра мы не застали Касю, чуть свет уже куда-то умотала, но повестку ей в почтовый ящик бросили. На завтра вызывает бедняжку. Теперь уж ей не отвертеться, разве что и в самом деле парень был в ветеринарной клинике по собственной инициативе, а Кася ничего об этом не знает. Ведь и это возможно.

Я кинулась на защиту Каси, осуждающе заметив:

— Ведь если честно, вы о Касе ничего толком не знаете. Старая жмотина, её убиенная тётка, заслонила вам весь свет, а о девушке вы никого и не порасспрашивали…

— Не было необходимости! — горячо возразил поручик. — Пани Пищевская одна с успехом всю общественность заменит.

— Может, и заменит, а вот о её парне ничего не знала. Кася учится и подрабатывает в рекламе, вот и все, что вы узнали от пани Крыси. И больше ничего о девушке не знаете.

— А вот и знаем! — опять возразил поручик. — С тех пор, как ушла от тётки, вела и до сей поры ведёт очень насыщенную жизнь. Играет в теннис чуть ли не каждый день, почти целый год ездила к шести утра на ипподром в Служевце, там училась верховой езде в секции Хуберта. Оказалось, что у девушки просто талант, и лошади её любят. Три месяца посещала школу танцев, куда, для разнообразия, ходила на вечерние занятия…

— Ну и что? Плясала там сольные партии? Классическим балетом занималась?

— Нет, там танцевала с партнёром, у них в школе есть такие. Их специально приставляют к ученицам.

Сначала у неё каждый раз был другой партнёр, потом один при ней закрепился, растолкав конкурентов.

И тут Кася как-то быстро закончила курс обучения, прекратила ходить на уроки танцев. Похоже, из-за того, что хотела отвязаться от надоедливого партнёра. Он потом рассказывал направо и налево, что к девушке со всем своим вниманием, а она нос воротит. Ни разу домой не пригласила, ни разу с ним в кафе не побывала, вечно у неё нет времени.

— Надо же, как интересно. А что вы ещё о Касе узнали?

— Посещала бассейн через день, научилась очень хорошо плавать. Тут к ней привязался инструктор по плаванию и тоже остался очень недоволен. Правда, этот не из болтливых, только и ответил нашему человеку — я не трутень, на лету не привык за девушками ухаживать. Все понятно, у Каси опять не было для него времени. Она жить спешила, торопилась наверстать то, чего была лишена из-за тётки.

И наверстала, похоже. А вот подруг не завела. И не потому, что у Каси неуживчивый характер, нет, девушки любили её, но у них хватило ума на то, чтобы не появляться в её обществе. Да и суховатая она была какая-то — ни посплетничать с ней, ни посоветоваться. Нет, посоветоваться можно было, но только в одной области давала советы Кася — как поизящнее и покрасивее одеться. У девушки был безошибочный вкус и действительно золотые руки.

Что ж, пришлось признать, полиция и в самом деле знала о Касе немало. И все равно…

— И все равно, её парня вы так и не вычислили! — с удовлетворением констатировала я.

— Как вычислишь, если у девушки нет подруг, а её контакты с людьми сведены до минимума? — оправдывался Болек. — И к тому же этот её парень мог появиться недавно. Мы в самом деле не знаем, откуда он взялся. Может, прослышал о прадедушкином наследстве и обольстил девушку? Может, был в одной шайке с Райчиком?

— Владька знала бы о нем, — не поверил Януш в эту версию. — Хотя всякое бывает… Ладно, а теперь расскажи нам снова и во всех подробностях об открытиях, сделанных Яцусем в Константине. Надо связать концы с концами.

— Значит, по отпечаткам пальцев установлено, что четвёртым неизвестным нам до сих пор участником драмы в ветеринарной клинике был Касин парень.

По словам Яцуся, он: в разрушении стены участие принимал, к шкафчику с лекарствами прикасался, к лекарствам тоже, многие двери в клинике открывал, его следы остались на многих дверных ручках.

Яцусь уверен: в клинике этот парень был не один раз, потому что некоторые оставленные им следы покрыты другими. И ещё паркетины пола отдирал…

— А не работает ли он вообще в ветеринарной клинике? — вдруг пришло мне в голову.

— Нет, мы проверяли. Может, в клинике и бывал на законном основании, но среди её сотрудников не значится, сотрудников мы всех проверили. Да и сотрудники в принципе не сдирают паркет в месте работы. Последнее доказательство получим, когда сможем взять у него кровь на анализ, ведь Яцусь считает, что это он лежал раненый и истекающий кровью на куче строительного мусора, вынутого из стены.

Но пока нам не с чем сравнить анализы той крови, а вот когда сравним, когда они совпадут — не останется сомнений, именно он! Лежал и кровью истекал, потому что его ударил Доминик, «защищаясь». А так этот парень, в случае чего, может заявить: да, бывал я в клинике, но раньше и ни о чем не знаю. Жаль, у Каси в квартире не обнаружено капелек его крови!

— Да, жаль, что она не попыталась его зарезать, была бы вам тогда кровь! — насмешливо заметила я.

— Да, жаль! — на полном серьёзе согласился Болек. — И ещё одно: убийство библиотекаря не можем ему приписать, тут, во-первых, Доминик дал свои показания, во-вторых, найден обломок кирпича, которым библиотекарь был убит, а на обломке — отпечатки пальцев Доминика. Видите, опять оказался прав этот чёртов щенок! Так что убийцей Касин парень вряд ли является, зато очень может быть не только свидетелем убийства, но и соучастником преступления. И мы просто обязаны его разыскать!

Наконец-то я все поняла, милостивый боже!

Прежде всего, поняла причины ненависти ко мне тётки и всю глубину этой ненависти. А ведь я иногда упрекала себя: нет никакой ненависти, она лишь плод моего воображения. Нет, оказывается, была и самая что ни на есть настоящая. И к тому же с каждым годом росла и увеличивалась, возможно, потому, что с каждым, годом я все более делалась похожей на свою мать. И служила постоянным, ежедневным напоминанием тётке о её жизненной катастрофе. Вот почему она систематически, изо дня в день измывалась над этим живым напоминанием, самыми изощрёнными способами стараясь отравить мне жизнь.

Паранойя? Сумасшествие? В какой-то степени несомненно. И садизм чистой воды. Охотней всего она совсем сжила бы меня со света, отравила, но тем самым лишила бы себя удовольствия измываться надо мной. И над кем измывалась? Над слабым, беззащитным ребёнком, ни в чем не повинным, оставленным ей сестрою под опеку со всем имуществом этого ребёнка. Теперь-то я знаю истинные размеры состояния, оставленного бабушкой сестре. Самое удивительное в том, что ребёнок выжил и остался более или менее нормальным… Говорю «более или менее», потому что, разумеется, жизнь с тёткой отразилась на моей психике и чертах характера. И если бы не Бартек, не знаю, чем бы это кончилось…

Проникнуть в квартиру соседей оказалось легче, чем я предполагала. Заехала к слесарю на Ружаную за ключами и прямо от него — на Фильтровую. Перед домом что-то подсказало мне один из ключей испробовать у входа в подъезд дома. И в самом деле, один оказался от замка в подъезде, не пришлось звонить пани Бернацкой, чтобы она по домофону открыла входную дверь. Слесарь оказался на высоте, ключи сделал отличные, да, наверное, и мои слепки получились удачными. Вот и лестничная площадка, рядом две квартиры: пани Бернацкой и бывшая бабушкина.

И опять я не стала звонить в квартиру, чтобы предварительно убедиться, что она пустая, что никто из жильцов, например, не заболел гриппом и не остался дома в неурочное время. А вдруг пани Бернацкая из своей квартиры услышит звонок в соседнюю дверь?

Мне повезло, квартира оказалась пустой. Тот самый шкафчик в кухне оказался битком набит: посуда, кастрюли, вазочки и миллион других вещей. У меня дрожали руки, когда я принялась все это вытаскивать из шкафа, стараясь складывать в том же порядке, в каком стояло в шкафу, чтобы потом положить, как лежало и стояло раньше. Вот наконец и тайник.

Прадедушка обстоятельно описал, как его открыть.

Много лет пролетело, но механизм действовал отлично. Я распахнула дверцу потайного шкафчика в стене, и у меня захватило дух…

Нет, в тайнике не было ничего из того, что принято называть драгоценностями. Зато я нашла там вещи, которые для меня были дороже во сто крат золота и драгоценных камней. На полке лежала связка писем и старая тетрадь. На конвертах — адрес и фамилия моей бабушки, на страницах писем — её имя.

И был там ещё большой конверт с метриками моих родителей, их свидетельством о браке, дипломом отца… Мама родилась в январе, значит, тот самый брелок с Козерогом принадлежал ей…

Постаравшись кастрюли, горшки и прочую посуду расставить в шкафу на полках так же, как вся эта посуда стояла, я заперла пустой тайник и кухонный шкаф.

Нет, я поехала не домой, а на кладбище. Единственное место, куда мне следовало ехать в таком настроении. Села на скамеечку у нашего фамильного склепа, который нашла с помощью администрации кладбища. Тётка и его скрывала от меня. А я ещё собиралась и её похоронить здесь. Теперь не сделаю этого.

Около двух часов просидела я на кладбище, читая письма и записи в тетради. Это не был дневник в полном смысле слова, бабушка не записывала в тетради событий и происшествий, а только свои мысли.

Видимо, не с кем ей было делиться ими, поэтому записывала для себя. События же и факты содержались в письмах, которые она получала и с которыми я вот теперь могла ознакомиться.

Из них я узнала, что её родная сестра, та самая проклятая «тётка», страстно влюбилась в молодого парня, младше её на тридцать лет. И впала в бешенство, когда этот молодой человек женился на её родной племяннице, дочери моей бабушки. Тётка люто возненавидела обоих. Молодым человеком, предметом её безумной любви, был мой отец.

Факт свадьбы скрыли от тётки. Узнав об этом постфактум, она впала в такую ярость, что опасались за её рассудок, врачи настаивали на помещении её в психлечебницу. То-то мне казалось, что она ненормальная… Из записей бабушки следует, что вскоре тётка немного успокоилась, решили не класть её в больницу. Бабушка надеялась, что с сестрой все будет в порядке, время возьмёт своё, залечит душевную рану. Пять лет прошли относительно спокойно, только тётка совершенно отделилась от семьи.