— Ну, не знаю. Это мог быть и порошок какой-нибудь. Чёрный или серый, совсем незаметный. А ты сама как думаешь?

— Ничего я не думаю. И ничего уже не понимаю. Дай сюда эти травки. Может, хоть теперь смогу напиться без дополнительных эффектов. Я считаю, надо отсюда поскорее сматываться, а то, того и гляди, кого-нибудь нелёгкая принесёт. И даже приближаться к этому острову не станем!

Тереска явно казалась разочарованной.

— Как? А разве копать не будем?..

Лес был прекрасный, в основном сосновый, не очень густой, спокойный и тихий. А главное — его было много. Там, где камыши позволяли приблизиться к берегу, даже издалека бросались в глаза последние землянички, росшие в густой траве, спелые и крупные, как клубника. Именно эти замечательные ягоды, а также надежда на удачную рыбалку заставили путешественниц не спешить с поисками домика лесника.

— Это уже где-то совсем рядом, — заявила Тереска. — Мы на месте и найдём его, если надо, в течение часа Можем себе позволить сделать остановку Накануне утром девчонки обнаружили свою палатку, всего каких-нибудь полчаса проблуждав вдоль берега, гребя кусками коры, насаженными на расщеплённые ветки. Хозяйство оказалось в полном порядке: покрытое росой постельное бельё лежало там, где его бросили, прекрасно прокоптившийся угорь висел в «трубе». День подруги потратили на то, чтобы отоспаться после столь бурной ночи и на ожесточённые споры относительно того, возвращаться на остров или нет. Шпулька возражала против этого столь решительно, что Тереске пришлось в конце концов сдаться. А замечательный лес обнаружился по дороге, когда они отправились на поиски лесничества.

Пирамидка из камней торчала на довольно значительном расстоянии от столба с надписью, информирующей о кемпинге.

Шпулька опасливо обошла кругом очередную каменную груду, а затем с величайшей осторожностью сняла сверху один булыжник.

— Какая-то она повыше остальных, — заметила девочка, подозрительно поглядывая на сооружение. — И камни вроде помельче…

— Наверно, эта пирамида другого типа. Мы ею займёмся, только сначала давай устраиваться. Я сделаю коптильню, здесь рядом речка, в устье рыба должна хорошо клевать.

Девчонки так наловчились за время путешествия, что палатку разбили в рекордном темпе. Завтрак, состоящий из остатков угря и земляники, тоже не занял много времени. Каменная пирамида, по мнению Те-рески, на этот раз замечательно годилась для устройства коптильни.

— Но сначала её надо хорошенько исследовать, — категорически заявила Шпулька. — Мы уже, конечно, многое повидали, но если копчёная рыба взорвётся, я этого не переживу!

Работа была выполнена добросовестно. Тереска сняла лежавшие свободно сверху более мелкие камни. Под ними показались глубоко вросшие в землю валуны. На всякий случай девочка тщательно их окопала со всех сторон, выгребая землю и какие-то палочки, а также клочки старых тряпок, и не обнаружила ничего, что напоминало бы мину или какую-нибудь гранату. Она, правда, плохо представляла себе, как выглядит мина, но справедливо полагала, что это должно быть нечто железное. Тереска сложила камни на место, придав пирамидке несколько иную форму. Присыпав её снаружи землёй и закрепив наверху трубу, подожгла кучку сухих игл, чтобы проверить результат. Дым шёл куда надо.

— Вот и отлично, — заявила она, весьма удовлетворённая своими трудами. — Там будет коптиться, а спереди будем готовить. Универсальная плита. А нормальный костёр для собственного удовольствия разведём перед палаткой.

На закате улов, весьма обильный, поделили на две части. Несколько окуней и плотвичек предназначили для копчения, а остальную рыбу, в основном уклейки, решили зажарить на ужин. Шпулька старательно обваливала её в муке, разложив бумагу здесь же, у «плиты». Тереска приступила к разведению огня. Все время после возвращения с рыбалки она пребывала в состоянии странной задумчивости и крайней рассеянности, вызванной несколько раз мелькнувшим из-за камышей парусом. Фигура в лодочке показалась ей очень знакомой. Девочка почувствовала приятное тепло где-то в области сердца и одновременно сожаление, почему лодочка не подплывёт поближе, а она, как дура, сидит тут с удочкой в камышах, вместо того чтоб показаться на озере… А он даже не знает, что она здесь совсем рядом, а если бы и знал, ему до этого дела нет… А очень жаль…

Занятая подобными не слишком весёлыми размышлениями, Тереска присела на корточки, сложила кучку сухих игл, насыпала сверху горсть тонких коротеньких веточек, машинально добавила ещё какие-то палочки подлиннее, разбросанные вокруг камней, взяла коробок спичек, вынула одну, глубоко задумалась и чиркнула…

Собственно говоря, чиркнуть-то она и не успела. Что-то налетело на неё неизвестно откуда. Краем глаза Тереска заметила человеческую фигуру в прыжке, кто-то молниеносным движением вырвал у неё спичечный коробок. Девочка вскрикнула, опёрлась рукой на обваленную в муке рыбу и вскочила.

— Можно, на худой конец, жарить рыбу на мелините, — сказал слегка раздражённый молодой человек с прекрасными синими глазами, стоя перед подружками с их спичками в руках. — Но разжигать мелинитом костёр — это уж слишком.

Тереска даже не пыталась понять, что он говорит. Бурная радость переполняла её, затмевая собой все остальное. Солнце, уже скрывшееся было за горизонтом, по всей видимости, взошло снова, озаряя все вокруг. Тереска не произнесла ни слова и даже, кажется, не думала ни о чем, кроме одного: «Какие же замечательные эти Мазурские озера!» Шпулька застыла на коленях над бумагой с обвалянной в муке рыбой.

Молодой человек присел и энергичным жестом выгреб из-под камней приготовленный для растопки материал.

— И не ждите от меня извинений, — заявил он, поднимаясь с несколькими тонкими палочками в руках. — Вы, простите за грубость, совсем дуры и впрямь не знаете, что это такое, или собираетесь тут ставить идиотские эксперименты?

Шпулька с тихим стоном попыталась встать на нетвёрдые ноги, схватившись при этом за голову руками, измазанными в муке и рыбьей чешуе. До Терески очень смутно стало доходить, что молодой человек, похоже, чем-то недоволен. Она поняла, что слышит какие-то упрёки и вроде бы сделала что-то неправильно. По-прежнему пребывая в состоянии блаженной радости, девочка начала уже понемногу соображать. Взглянув на молодого человека, палочки в его руках, а затем на каменную пирамиду, она возмущённо воскликнула:

— Ну, знаете! Так это все вы?!

Глянув в её сияющие зеленые глаза, молодой человек снова утратил обретённое было душевное равновесие.

— Что я? — спросил он чуть обиженно.

— Это вы портили наши очаги и гасили огонь? Зачем?!

— Позволю себе заметить, что мою деятельность подобного рода вы имели возможность обнаружить только один раз, зато я неоднократно прикрывал кастрюли, стерёг палатку, брошенную на произвол судьбы, приносил полезные предметы и собирал по лесам столовые приборы…

— Как это раз?! — вмешалась жутко обиженная Шпулька. — Десять тысяч раз! А все эти развороченные кучи — это что?

— Это не я. За развороченные кучи я не отвечаю.

— Погодите, — в свою очередь вмешалась Тереска. — Зачем вы это делали? Я, конечно, не о кастрюлях и вилках, а… Стойте! О Господи! Так это вы?! Зачем вы огонь гасили?

— Так вам мало пиротехнических эффектов на острове? Ведь это просто счастье, что уложено оказалось именно так и не угодило в вас. И камни не разлетелись…

Молодой человек протянул руку с зажатыми в кулаке палочками.

— Вот, поглядите. Вы знаете, что это такое?

— Это не дерево, — ответила, едва взглянув, удивлённая Тереска.

— Конечно, не дерево. Как же вы раньше не заметили? Это мелинит.

Девушки внимательно осмотрели предъявленные им палочки. Они оказались полыми внутри и немного напоминали карандаши, из которых вынули грифель. Шпулька осторожно заглянула через плечо Терески.

— Ну и что, что мелинит? — недоверчиво поинтересовалась она.

Молодой человек, ни слова не говоря, зажёг спичку и поднёс к концу палочки. Взвился длинный шипящий язык пламени, и «карандаш» тут же сгорел. Тереска со Шпулькой дружно вздрогнули.

— Взрывчатый материал. В основе — пикриновая кислота. На воздухе горит, в безвоздушной среде — взрывается. И откуда взялась эта бредовая идея разводить костры прямёхонько над мелинитом? Что это вам на ум взбрело?

Шпулька вдруг почувствовала жуткую слабость и со стоном опустилась на мох, снова вцепившись в волосы измазанными руками. Тереска переводила взгляд с молодого человека на палочки и обратно. Никак не удавалось собраться с мыслями и сформулировать теснящиеся в голове вопросы.

— Значит… значит… это и в самом деле было везде?

— Почти везде. Спрятанное, но легко доступное.

— Но ведь… Мы же снова разожгли! А ямы? Это аристократ? А почему только там взорвалось, а в других местах — нет? И вообще, откуда вы обо всем этом знаете? И вообще, откуда оно все взялось? И вообще, откуда ВЫ взялись?!!!

— Ради Бога, пощадите! — Замахал руками молодой человек. — Не все сразу. Я ещё жить хочу! Тереска наседала.

— И вообще, что все это значит? Я ничего не понимаю! Объясните же наконец!

— Ну разумеется, объясню. Для начала, с вашего позволения, я представлюсь. Мы, правда, уже немного знакомы, встречались в Варшаве несколько раз, но как-то странно…

— Мы будем очень рады… Вы ведь не откажетесь с нами поужинать, правда? Может, мы и дуры, но рыбу приготовить умеем, а земляника у нас — лучшая в мире!

— Ну, если я вас не очень обременю…

Вконец обалдевшая Шпулька, сидя под деревом, слушала, как стоявшая перед ней пара обменивается изысканнейшими любезностями. Ещё немного, и Тереска с молодым человеком начнут делать друг перед другом изящные реверансы, а затем — вместо того чтобы выяснять жуткую загадку — двинутся в менуэте или каком-нибудь контрадансе вокруг кучи камней. Прямо Версаль! Шпулька почувствовала, что долго она этого не вынесет, ещё два-три таких предложения, и она наверняка спятит.

— Эй, кончайте сейчас же! — рявкнула она и вскочила на ноги. — Если вы немедленно не прекратите разговаривать в таком идиотском торжественном тоне, то будьте тогда любезны обращаться ко мне не иначе как «Ваше сиятельство»! И фиг вы получите, если не переоденетесь к ужину во фрак и кринолин!

— Робин, — задумчиво произнесла Тереска. — Красивое имя, но странное. Откуда такое?

Молодой человек с красивым, но странным именем смущённо пояснил:

— Так уж вышло, что я родился в Англии, а любимым героем моих родителей был Робин Гуд. Вероятно, им хотелось, чтобы вместе с именем я приобрёл и некоторые черты его характера.

— И как, ты стал благородным разбойником?

— А разве не видно? Брожу по лесам и нападаю на туристов, которые побогаче.

— Скорее уж нападаешь на наши очаги. Что-то я не припомню, чтобы Робин Гуд сражался с природными явлениями.

— Ты смотри, осторожнее, — предупредила Шпулька благородного разбойника. — Она историю знает как свои пять пальцев, с ней лучше не спорить.

Неловкость, возникшая поначалу от резкого перехода на «ты», наконец исчезла. Тереска была глубоко благодарна подруге за её героическое вмешательство. Сама бы она ни за что в жизни не отважилась на подобное предложение. Робин был старше их на несколько лет и уже совсем взрослый, а кроме того, казался ей столь непохожим на её друзей и знакомых. Если бы не его непосредственность и отношение к подругам как к равным, Тереска бы ещё долго испытывала страшную робость и неловкость, а одновременно — огромное счастье.

Все трое сидели на матрацах у костра и с аппетитом ужинали. Счастье ещё, что ужин этот не превратился в угольки! Робин с явной неохотой объяснял накопившиеся загадки, пытаясь увильнуть от некоторых ответов.

И все же Тереске со Шпулькой наконец удалось выяснить, откуда появился кусок жести, так кстати найденный после поимки угря, и почему их не обокрали в ту ночь, когда все их имущество было брошено на произвол судьбы. Столь заботливым оказался отнюдь не аристократ, остающийся по-прежнему фигурой весьма таинственной. Зато с мелинитом все прояснилось.

— А почему он, собственно, там лежал? — недовольно спросила Тереска. — Ты откуда о нем знаешь?

— Слишком сложный какой-то материал, — добавила с явной претензией Шпулька. — Раз взрывается, раз — нет…

— Взрывается всегда, — объяснил Робин. — Разве что его вовсе нет. Но вы-то как раз прямо выискивали места, где он был. Сам по себе он не взрывается, нужно его или поджечь, или хорошенько подогреть. Вы на острове его подогрели что надо. Вот и взорвалось все. Слава Богу, в озеро полетело…

— Так откуда же он взялся?

— Это долгая история. В конце войны тут действовал партизанский отряд. Партизаны запасались взрывчаткой так, чтобы в любой момент была под рукой. Вот и позакапывали её по всей округе, обозначая места камнями. В дело успели пустить только часть запасов. Война кончилась, люди — кто погиб, кто уехал. С тех пор уже столько лет прошло, камни мхом поросли, часть пирамидок разрушили, а от некоторых и следа не осталось…

— А то, что осталось, за все эти годы так никто и не выкопал? — недоверчиво спросила Тереска. — Лежало себе спокойненько и лежало?

— И не испортилось? — добавила Шпулька. — Не намокло? И везде лежало?

— Да вовсе не везде. Говорю же — жалкие остатки, и те хорошо запрятаны. А не выкопали потому, что не знали. Правда, когда-то эти места были обозначены на карте, да карта была в единственном экземпляре и давно пропала.

Тереска со Шпулькой переглянулись. Шпулька открыла рот, собираясь что-то сказать, но тут же — по знаку Терески — его захлопнула.

Тереска попыталась кое-что для себя уточнить:

— Погоди. Во-первых, после войны армия такие вещи ликвидировала, а во-вторых, ты ещё не сказал, откуда тебе это известно.

— Армия занималась минами, неразорвавшимися снарядами, бомбами и всяким оружием. До какого-то мелинита им и дела не было. Если бы о нем знали — другое дело, а так как никто о нем не сообщил, его и не искали. Эта взрывчатка лежит себе тихонько, пока её не подожгут, а до вас как-то никому и в голову не приходило поджигать камни. Вы были первыми. И я никак ума не приложу, зачем вам это понадобилось? Нормальные туристы складывают очаг из кирпичей или камней, напоминающих кирпичи, а не из бесформенных валунов. Да ещё уложенных в шаткую пирамиду. Спятить можно!

Шпулька поинтересовалась:

— А откуда же ты узнал о мелините, если никто не знает?

— Одним из этих партизан был мой отец. Он ещё совсем мальчишкой воевал вместе со старшим братом. Брат погиб, а отец выжил и много мне рассказывал о том времени. Вот я и решил проверить, осталось ли ещё что-нибудь. И с самого начала наткнулся на вас. Мне аж плохо стало, когда увидел, что вы разводите огонь там, где мог лежать мелинит. Действительно, эти камни вам показались такими удобными? Я уж начал было подозревать, что вы специально их разыскиваете.

— Очень даже удобные, — призналась Тереска и взглянула на подругу. — Сказать ему?

Шпулька, нахмурив брови, разглядывала Робина.

— Он мне кажется подозрительным, — заявила она. — Всего не договаривает. Не знаю, стоит ли ему сообщать.

— Если подозрительный, почему же ты тогда при нем в этом признаешься?

— Потому что он производит хорошее впечатление. Человек вроде порядочный, вызывает доверие…

— Вызываю доверие и кажусь подозрительным, — вмешался в этот обмен мнениями Робин. — Похоже, я чрезвычайно сложная натура. Так и возгордиться недолго. Вам, случайно, не кажется, что во всем этом есть некоторое противоречие?

— Может быть, и есть, но придётся уж тебе смириться. Такое у меня впечатление — и точка! Откуда оно берётся, не знаю, некогда было пока задуматься.

— Зато я знаю, — категорически заявила Тереска. — Потому что он все делает тайком. Почему он от нас скрывал и только зря пугал — вместо того чтобы с самого начала толком все объяснить?

— Я вообще не собирался ничего объяснять. Сами знаете, такие вещи быстро становятся всем известны. А как я мог быть уверен, что вы не проболтаетесь? Тогда бы целые толпы кинулись искать мелинит. Мало, что ли, таких мальчишек, для которых взрывчатка — предел мечтаний?

— А сейчас ты уже не боишься, что мы проговоримся?

— Хотелось бы надеяться. А кроме того, у меня не было другого выхода. Я и так успел в последний момент. Вы эту коптильню так здорово устроили, что взрывом бы тебе уж точно голову снесло. Пришлось вмешаться. А потом вы обе так на меня насели, что, попробуй я промолчать, вы бы меня разорвали в мелкие клочья!

Все дружно расхохотались. Действительно, если бы Робин попытался уйти от ответа и улизнуть, девчонки гнались бы за ним по всему лесу.

— Больше я об этом никому говорить не намерен, — добавил Робин, наклоняясь и поправляя вывалившуюся из костра головешку. — И если новость разойдётся, буду знать точно, что проболталась одна из вас.

Тереска аж подскочила от возмущения и резко повернулась к Шпульке.

— Нет! Я этого не вынесу! Может, все-таки скажем ему?

Шпулька обиженно кивнула. Молодой человек вопросительно смотрел на подружек.

— Не только мы знаем и не только ты, — набрав в грудь воздуху, торжественно начала Тереска. — А карта та нашлась. Мы её видели. Вернее, я видела!

— Где видела?! — воскликнул Робин. — И откуда ты знаешь, что это именно та карта?

Уже не раздумывая, Тереска рассказала ему все, что с ними случилось с самого начала путешествия. Шпулька время от времени подтверждала её слова энергичными кивками и уточняла некоторые подробности…

В озере резко плеснула рыба, а может, птица. Тереска кончила своё повествование и задумчиво уставилась на огонь. Шпулька шлёпнула комара на руке и вздохнула.

— Тут неподалёку должен быть дом лесника, — сказала она. — Разве бывает такое имя: Пафнутий? Я вам категорически заявляю, что с меня хватит разговоров об аристократе, памятниках старины и взрывчатке. Надо все это как-то переварить и прийти в себя. Сейчас меня интересуют более практические вещи.

Робин с чувством явного облегчения поддержал перемену темы.

— Лесничего и впрямь зовут Пафнутий. Вы его знаете?

— Нам его одни знакомые порекомендовали.

— Вот и хорошо. Завтра будет гроза, дождь может и затянуться, не мешает иметь на всякий случай какое-нибудь убежище понадёжнее. Хотя гроза на озере — замечательное зрелище. Вы грозы не боитесь?

Девчонки как ио команде пожали плечами. Грозы бояться, подумаешь…

— Жаль, что мы не поставили удочку на угря! — вздохнула Шпулька. — Тот был такой вкусный!

— Ещё не поздно. Они клюют до рассвета. Хотя здесь вероятность поймать меньше. Угри любят проточные озера. Но попробовать можно.

Слегка затуманившийся месяц стоял в нёбе, заливая весь лес и озеро серебристой дымкой. Тереска чувствовала, как её сердце все больше переполняет радость, спокойная и огромная и, разумеется, ничем не обоснованная.

Было уже очень поздно, когда Робин с явной неохотой поднялся.

— Вам уже давно пора спать, — сказал он, и голос его был полон раскаяния. — Я и так себя ругаю, задержал вас до глубокой ночи. Очень прошу, не разводите больше огонь на камнях, чтобы я мог пожить спокойно. Наверняка ещё увидимся…

— Как это? — вырвалось у Терески.

Молодой человек взглянул на неё, улыбнулся и вдруг подумал, что ведь это, наверное, именно то, о чем он мечтал. Встретить эту девушку на озёрах, видеть прозрачные зеленые глаза и солнечные блики на воде… Без неё здесь было бы пусто. Придётся, правда, чуть-чуть подождать, пока она подрастёт. А почему бы и нет?..

Раскалённый зной лился на землю, когда во второй половине дня девчонки свернули лагерь и отправились на поиски лесника. Нелегко было отыскать его домик. Наконец они обнаружили широкую полосу вырубленного тростника, которая открывала доступ к берегу. У небольших мостков покачивалась лодка. От озера во двор вела короткая, хорошо утоптанная тропинка. Две собаки отнеслись ко вновь прибывшим с полнейшим равнодушием.

Пафнутий Салер оказался очень приятным и добродушным человеком. Фамилия пана Хабровича, отца Яночки, помогла. Переговоры прошли в сердечной и дружественной атмосфере. Правда, пани Салерова — особа намного выше и в два раза толще мужа — проявила было поначалу некоторую насторожённость, но, услышав о палатке, немного подобрела. А когда поняла, что Тереска со Шпулькой собираются кормиться сами и вовсе не ожидают от хозяйки трехразового питания, прониклась горячей симпатией к таким самостоятельным девчонкам.

Хозяин охотно разрешил разбить палатку в лесу, неподалёку от его дома. Собаки не кусаются, привыкли к гостям и даже лаять перестали. Место для костра пусть сами выберут, а он потом придёт и проверит, все ли в порядке.

На этот раз Тереска со Шпулькой ставили палатку с особой тщательностью, внимательно следя, чтобы она не оказалась под высоким деревом или в яме. Пан Салер навестил их во время работы, похвалил выбранное место и дал несколько полезных советов — Ну, а в крайнем случае приходите к нам, — любезно пригласил он. — И так гости будут, человеком больше — человеком меньше, уже все равно Эта гроза — ненадолго. Скоро распогодится. До новолуния ещё одна будет, а потом, в новолуние — опять ясно.

Солнце ещё светило, но уже затягивалось дымкой. Небо на востоке было по-прежнему чистым, зато на западе посинело, а вдалеке время от времени глухо погромыхивало. Тереска вышла на берег озера.

— Полчаса у нас ещё есть, — сообщила она, изучив обстановку. — Вижу деревню. Слушай, а может, сплаваем за молоком?

— Думаешь, успеем? — с сомнением спросила Шпулька.

— Попробуем. Последняя возможность. Ветра не будет, пока туча не найдёт. А кроме того, отсюда лес заслоняет, если и промокнем, то не сильно.

— А дрова?

— Того, что я запасла, хватит. Это уж моя забота.

До деревни и в самом деле добрались за десять минут. Берег здесь был выше, лес отступал, и девчонки смогли вдоволь полюбоваться западной стороной неба. Оттуда шла огромная, мрачная, синяя туча, надвигавшаяся уже на самое солнце.

— Вот это да! — восторженно воскликнула Тереска. — Будет настоящая буря!

Ссылка на хозяев лесничества чрезвычайно облегчила и ускорила покупки. Туча росла быстрее, чем ожидали. На обратном пути подружки гребли, как на гонках.

— Эй, смотри, кто-то приплыл, — сказала Шпулька. У мостков стояла большая моторная лодка и крутились какие-то люди, разгружавшие вещи.

— Была речь о гостях, — вспомнила Тереска. — Видно, тоже от грозы прячутся.

Шпулька пригляделась повнимательнее.

— Ой, да это, кажется, наши знакомые! Стшалковские! Их лодка. На Снярдвы собирались, помнишь? Точно, они!

— Давай поторапливайся. Надо байдарку перевернуть и какими-нибудь ветками прикрыть. Может быть град. Ты права, это они.

Супруги Стшалковские, путешествующие по озёрам как Бог на душу положит, без всякого плана и маршрута, решили, что в их возрасте лучше уж не рисковать и переждать грозу у какого-нибудь знакомого лесника. Таких знакомых на Мазурах у них было множество, но дом пана Салера оказался ближе всех и опять же у самого берега. Очередная встреча с девчонками супругов очень обрадовала, так как они беспокоились, все ли у юных туристок в порядке. Взаимные приветствия пришлось сократить до минимума, поскольку гроза стремительно надвигалась, солнце уже скрылось за тучей, поднялся ветер.

— Вы серьёзно хотите остаться в палатке? — встревоженно спрашивала пани Стшалковская. — Будет холодно и сыро, насморк гарантирован. Перебирайтесь-ка лучше в дом — в тесноте, да не в обиде.

— Переберёмся уж совсем в крайнем случае, а пока мы хотели бы спрятаться в палатке. Не волнуйтесь, мы закалённые.

— Тогда прячьтесь скорее, — крикнул пан Стшал-ковский, сражаясь с брезентом, прикрывавшим лодку. — Сейчас ливанет! Эй, Казик, помоги девушкам!

Тереска со Шпулькой, отложив в сторону покупки, с трудом переворачивали байдарку вверх дном. Ветер закрутил и понёс мусор и песок, сыпанул в глаза пылью. Со стороны дома к подружкам подбежал человек, которого пан Стшалковский назвал Казиком.

— Газгешите, — закричал он. — Я с этой стогоны, а вы вдвоём — с той!..

— Представься! — заорал пан Стшалковский, стараясь перекричать шум ветра. — Это наш хороший приятель, Казимеж Копшиц, искусствовед. К нему следует обращаться «пан доцент»!

— Не валяй дугака. Не обгащайте, пожалуйста, внимания. Давайте тепегь пегевегнем. Вам не очень тяжело?

Тереска со Шпулькой застыли в полной прострации. Корма байдарки выскользнула у них из рук. Обе не в состоянии были даже пошевелиться, не то что тяжести поднимать. В тот момент, когда ветер поднял пыль, они машинально зажмурились, а открыв глаза, с ужасом увидели спешившего им на помощь аристократа!

— Надо пгиподнять и пегевегнуть в воздухе,объяснял кошмарный тип. — Бегитесь вместе…

Тереска опомнилась первой и пхнула подругу локтем.

— Шевелись! — зашипела она. — Не подавай виду! Перевернём — и ходу!

Шпулька отчаянным рывком приподняла свой конец лодки, одновременно её переворачивая. Аристократ осторожно отпустил нос байдарки на траву. Тереска уже тащила какие-то ветки, стараясь во что бы то ни стало поворачиваться к помощнику спиной.

— Большое спасибо! — крикнула она через плечо. — Пусть так и останется, уже дождь начинается!

Шпулька, схватив сумку с продуктами, нервной рысью затрусила в сторону палатки. Рокот, постепенно нарастающий на западе, раскатился по небу глухим громом. Тереска кинулась вслед за подругой.

Сверкнула молния. Шпулька машинально начала считать и дошла до пятнадцати, пока загремел гром. По листьям зашумел ливень. Кругом потемнело, и только краешек неба на востоке ещё голубел.

— Ну, успели-таки! — с удовлетворением констатировала. Тереска, вытягиваясь на матраце в палатке. — Все в порядке, а как гроза переберётся через озеро, будет на что посмотреть!

Шпулька, перестав наконец бояться, что в тесноте заваленной вещами палатки передавит все яйца, вытянула ноги, улеглась поудобнее и выглянула наружу.

— Ну и что ты обо всем этом думаешь? — осторожно спросила она.

— Правильно я говорила, что фамилия у него настоящая. Похоже, он нас не узнал. Искусствовед, слышала? Искусствовед, а роется под камнями. Вряд ли стоит его сейчас опасаться. Пожалуй, мы маху дали, что не втёрлись в дом. Может, удалось бы взглянуть на ту карту?

— Наверняка он её носит с собой. А если уж тебе так хочется подглядеть, то лучше проследить, где он будет копать и что же все-таки найдёт.

— Отличная мысль!

— Видимо, не зря слухи ходят о каких-то древностях. Интересно, честный это человек или ворюга?

— Надо проверить, — решила Тереска. — Действовать будем скрытно. И постараемся узнать, обнаружит аристократ что-нибудь или нет, украдёт или отдаст в музей?

Дождь перестал, и на западе ненадолго блеснуло солнце. Тереска выбралась наружу, прихватив с собой лопатку.

— Из-за всех этих разговоров такую грозу проморгали! — недовольно заявила Шпулька, вылезая следом. — Я даже о молниях забыла!

— Не расстраивайся, вон следующая туча идёт. Ночью гроза куда эффектней! Давай скорее ужин разогреем, потом поздно будет. И обсудим план действий…

Пани Стшалковская не утерпела и прибежала посмотреть, как у них дела. Девчонки охотно приняли приглашение выпить в доме кофе со сливками после ужина, так как на оперативном совещании приняли решение следить за искусствоведом-аристократом, ознакомившись предварительно с планировкой дома. На обратном пути пани Стшалковская ломала голову, кому эти подруги так хотят понравиться, ибо обе дружно заявили, что перед визитом должны переодеться и сделать причёску.

Тереска со Шпулькой тем временем старательно занимались изменением своей внешности. Обе собрали волосы наверх и завязали узлом на затылке, надеясь, что это будет выглядеть совсем иначе, чем свисающие на лицо лохмы. А именно в таком виде и лицезрел их аристократ в тот памятный вечер, когда напугал подружек впервые. И все же этого им показалось мало.

— Надо что-нибудь в волосы воткнуть, — предложила Тереска. — Выглядеть, конечно, будет дико, ну и пусть. Решат, что у нынешней молодёжи такая мода.

Следуя этим рекомендациям, Шпулька украсила себя мокрыми листьями папоротника, закрывавшими ей один глаз, а Тереска завязала яркий бант из пояса от пижамы, концы которого свисали на уши. Едва успели принарядиться до следующего дождя.

Аристократ со своим длинным носом и выгоревшими бровями не подавал виду, что узнал девчонок. Пан Салер с большим интересом весь вечер рассматривал их оригинальные украшения. В ходе приятной беседы за столом удалось получить ценную информацию.

Все гости, как оказалось, были помещены наверху, а окно комнаты аристократа выходило как раз на их палатку. Вход в дом был только один, но зато в подвале существовало аж три окна, в которые с трудом, но можно было при желании протиснуться. На чердаке тоже были окошки, а совсем рядом с домом рос огромный раскидистый дуб.

— Сплошное расстройство, — суммировала наблюдения Тереска, когда подружки в темноте возвращались к своей палатке. — Из дома можно выбраться как угодно! Ума не приложу, как за ним уследить!

— Придётся караулить.

— В такой дождь?!

Обе даже не задумывались над вопросом, чего ради ночью и в грозу учёному-искусствоведу понадобится выйти из дому. Наоборот, девчонкам казалось, что именно такие обстоятельства самые что ни на есть подходящие для всякой таинственной и подозрительной деятельности. Столь же однозначным им показался и способ, которым аристократ должен выбраться наружу: разумеется, через окно.

Окна дома едва просматривались через ветки деревьев и кустов, но все-таки можно было разобрать, где светятся — наверху или внизу. У аристократа пока было темно. Тереска со Шпулькой устроились в палатке поудобнее, наблюдая по очереди то за грозой, то за домом. Молнии, действительно, гораздо более эффектные, чем днём, время от времени заливали окрестности призрачным светом.

— И обрати внимание, за все время не проронил на эту тему ни словечка, — оживлённо говорила Тереска. — Уже одно это достаточно подозрительно. Если ты весь свой отпуск угробил на такое дело, невозможно о нем не упомянуть. А беседовали о чем угодно…