- Ничего, - ответила я. - Гобола поставил его на первом месте, наверное, его первым и убили, милиция может даже не знать. Пан Зефирин, а вы знаете?
      Ментальский угрюмо кивнул.
      - Знаю, потом расскажу. Сейчас надо все просмотреть до конца, милиция каждую минуту может приехать.
      Бумаги Гоболы и в самом деле представляли громадный интерес. Вот сводный перечень зарытых немцами кладов, при каждой позиции приписка, откуда поступили сведения. Вот список людей, которые прятали награбленное, а вот те, которые или нашли клады, или пытались их разыскать. Среди последних Мундя занимал почетное место. Вот в отдельном конверте немецкие документы, наверняка военные. Лихорадочно просматривая их, я радовалась - просто бесценные сведения, абсолютно все есть!
      Странно еще, что там нет данных о Янтарной комнате. Я бы не удивилась, наткнувшись и на сведения о ней, такими обширными оказались познания Гоболы в области награбленных фашистами сокровищ.
      - Смотри-ка, - прервал мои мысли Мачек, листающий бумаги из другого конверта. - Вот ценности, награбленные после Варшавского восстания, их обнаружила некая Люпина Щигельская. Это случайно не твоя тетка?
      - Конечно же, моя тетка! Надо внимательно прочесть, может, там написано, кому она их передала.
      - Написано, Ковальский. Ничего не скажешь, редкая фамилия, половина поляков носит ее. Ага, вот дальше, Ковальский был связан с Михалом Латаем...
      - ...а у Латая Гобола украл то, что в мешочке. Сам написал!
      - И правильно сделал, что украл, - встал на защиту покойного Ментальский.-А теперь скрывать нечего.
      В одном из конвертов я обнаружила письма Хилла, написанные по-немецки. Адрес отправителя канадский, возможно, из них бандиты и узнали адрес Хилла. Дай-то Бог, значит, не я навела убийц на след скорняка... мир его праху!
      - Милиция сейчас явится, - сказал Ментальский. - Я бы им пока не отдавал эти документы, лучше отдать прямо в руки этого капитана, как его?
      - Леговский. Я тоже так думаю. Эти приедут по поводу трупа, вот пусть им и занимаются, совсем не обязательно сообщать о бумагах. Давайте опять всё поскладываем в целлофановый пакет. Пан Зефирин, где лучше его спрятать?
      - В вашей машине, - сразу ответил Ментальский, - Кто там знает этих ментов, вдруг надумают у меня обыск делать? А вы, наверное, сразу уедете.
      - Если и к нам они не прицепятся, - пробормотал Мачек, поднимаясь с целлофановым пакетом в руках.
      Моя машина стояла во дворе. На всякий случай я разыграла целый спектакль, чтобы замаскировать вынос пакетов: протирала стекла, проверяла масло, неизвестно зачем долила воды в аккумулятор, долго наводила порядок в салоне. Очень хорошо, что там набросаны были банки из-под пива. Собирая их, затолкала пакеты под заднее сиденье, которое отодвигалось с трудом. Думаю, там бумаги будут в относительной безопасности. Меня даже не столько беспокоила милиция, сколько Пшемыслав, который где-то околачивался поблизости и был намного опаснее.
      Тот же поручик приветствовал нас как старых знакомых. Он добродушно поинтересовался:
      - И часто вы намерены к нам приезжать? Потому что, как ни приедете - сразу труп. Может, предупредите, сколько еще их у вас запланировано?
      Я с трудом удержалась, чтобы не ответить: такая уж у меня планида, везде, где ни ступлю, так и падают трупы. Боюсь, мой юмор не будет понят. Поэтому я ответила с достоинством:
      - Это не наш, мы его не планировали. Мы не знаем, кто он и откуда здесь взялся. Возможно, действует кто-то из конкурирующей фирмы. А капитан Леговский с вами не приехал? Может, хотя бы звонил?
      - Кто его обнаружил? - проигнорировал мой вопрос поручик.
      - Я, но...
      - И я его видел, - пришел мне на помощь Ментальский.
      - Тогда проводите нас. Той самой дорогой, по которой шли.
      Мачека мы оставили на хозяйстве. Ему велено было сидеть на ступеньках крыльца и не сводить глаз с машины.
      Мы с милицией отправились в лес. Вел нас Ментальский, вел уверенно, ни разу не усомнившись в выборе направления, но явно не "той самой дорогой", ибо непонятно было, что подразумевать под "той самой": мои грибные зигзаги, путь в поисках дерева с дуплом или кратчайший путь к дому, которым мы шли обратно. Прошло всего несколько минут, и я, показав пальцем на высокий куст можжевельника, сказала:
      - Вон под него я залезла.
      - Зачем? - спросил поручик.
      - За грибами. Замечательные белые грибы, вы обнаружите там их корни. Тогда я не знала, что рядом окажется ботинок.
      Вздохнув, поручик тоже полез под куст и тоже вылез задом. С собой поручик привел большую компанию, четыре человека, один из них оказался фотографом. Прежде чем лезть к ботинку, они изучили окружающую территорию, исследовали каждый сантиметр, и фотограф то и дело щелкал затвором фотоаппарата. Мне это показалось неправильным.
      - Если тот, в кустах, еще жив, следовало бы начать с оказания ему помощи, - сказала я Ментальскому вполголоса.
      - Нет, он мертвый, - прошептал в ответ Ментальский.
      - Откуда вы знаете?
      - Не знаю откуда, но сразу понял. Увидев, как поручик с превеликой осторожностью прячет в целлофановый пакетик зацепившиеся за колючки нитки от моего шнурка, я решила признаться сразу:
      - Это мое. Кошелек привязывала, чтобы потом найти место. Красный кошелек, в глаза бросается.
      - Предъявите кошелек и шнурок.
      - Шнурок вот он, пожалуйста, а кошелька не оказалось, исчез куда-то, мы уже искали. Пан Ментальский нашел куст и без кошелька, по моему описанию.
      Вся эта работа экспертов продолжалась столько времени, что человек десять раз мог помереть, пока они соизволили добраться до него. К счастью, среди членов следственной бригады оказался полицейский врач. Он определил приблизительно разумеется, время смерти несчастного.
      - Прошло от восьми до десяти часов со времени смерти, - авторитетно заявил врач. - Погиб, по всей вероятности, от удара ребром ладони по шее. Карате. Остальное - после вскрытия.
      Очень утешило меня такое заключение специалиста. Карате не занимались ни мы с Мачеком, ни, насколько мне известно, пан Зефирин. Подсчитала часы, и получилось, человек был убит на рассвете, между тремя и пятью часами. Все мы в это время спали мертвым сном. Правда, непонятно, кто может засвидетельствовать этот факт. Собаки могли бы, да их, к сожалению, расспрашивать не будут.
      Наконец поручик жестом пригласил нас подойти к трупу.
      - Вы его знаете?
      Мне хватило одного взгляда, и вовсе не потому, что у мертвеца на левой руке была надета толстая кожаная перчатка. Я видела этого человека не один раз. В Канаде - несколько недель назад, и здесь на фотографии - какой-то час назад. Совсем не изменился... Почему-то подумалось - вот Гатя и стала вдовой...
      Отбросив несвоевременные мысли, я сочла нужным сказать как можно больше, а то, не дай Бог, Ментальский выскочит с ненужными признаниями о том, что только что видел этого человека на фотографии, что Гобола подозревал этого человека в ряде преступлений. Тогда речь неизбежно зайдет и о бумагах Гоболы и всем нашим планам конец. Лесник уже открывал рот, когда я затараторила:
      - Это некий Альфред Козловский, гражданин ФРГ, теперь его фамилия Бок. Его сын проживает в Варшаве в Секерках, но не уверена, что он опознает папочку, вряд ли захочет...
      Ментальский закрыл рот.
      - А вы его знали? - спросил поручик.
      - Кого? Папочку или сына?
      - Вот этого.
      - Лично не доводилось. Раз видела в натуре, но тогда не знала, кто это, потом мне о нем рассказали; и еще кажется мне, что когда-то давно он крутился вокруг Бенека. Я имею в виду Гоболу. Но поклясться в этом не могу, просто мне кажется.
      - Сюда можно подъехать? - обратился поручик к лесничему.
      - С той стороны метрах в ста пятидесяти проходит просека, а ближе не подъедешь.
      Вернувшись к домику лесничего, я увидела на ступеньках крыльца рядом с Мачеком капитана Леговского. Он так глубоко задумался, что не сразу заметил меня.
      Я присела рядом.
      - Как будем действовать? Я отвезу эти вещдоки в Варшаву и там передам вам или вы их здесь сразу возьмете? События развиваются в бешеном темпе, ряды противника редеют, но опасность остается. Вам решать.
      - Чей труп обнаружен в лесу? - поинтересовался капитан.
      - Козловского, он же Бок. Точно, он!
      - Что ты говоришь! - воскликнул Мачек. - Серьезно?
      - Еще как серьезно.
      - Ну вот, а мы с пеной у рта доказывали поручику, что ничего общего с мертвецом не имеем...
      - Возвращаемся вместе, - решил капитан и поднялся со ступенек. - Только сначала я хочу осмотреть то место в лесу. Бумаги пока пусть остаются у вас, передадите их мне в Варшаве. Похоже, теперь и в самом деле перед нами остался только один фронт...
      - Интересно, чем объясняется такое невероятное доверие к тебе? - имел наглость поинтересоваться Матеуш, просыпав пепел своей сигареты на фото покойного Козловского. - Леговский должен был сразу отобрать у тебя найденные документы, а не позволять, чтобы ты их еще к себе домой привезла. Что бы это значило?
      - Я тоже ломаю голову, - вежливо ответила я на колкость. - И думаю, невероятное доверие объясняется просто доверием к тебе, ведь я действую, так сказать, в качестве твоего полномочного представителя.
      - Вот это меня и удивляет...
      - Вместо того чтобы удивляться, взял бы да и спросил его прямо, ведь вы знакомы.
      - Мы целую вечность не виделись. По разным причинам...
      Всю дорогу из Болеславца в Варшаву мы с Мачеком обсуждали создавшуюся ситуацию, и теперь я воспользовалась случаем, чтобы представить Матеушу нашу точку зрения на происходящее.
      - Сам подумай, на кого же ему еще опереться, как не на нас с Мачеком и на тебя, - стала рассуждать я. - Ведь мы уже доказали свою преданность делу и бескорыстие. В его же интересах проявить к нам максимальное доверие и информировать о том, чего мы пока еще не знаем.
      - Может, ты и права. А что вы думаете обо всех этих убийствах?
      - Наверняка дела закроют, ведь и сам убийца отдал концы.
      - Вот именно, отдал. Не сам же, его тоже прикончили, значит, кое-кто жив. Не вы же с Мачеком это сделали? Разве что лесничий...
      - Лесничий невиновен. Это Пшемыслав.
      - Что?!
      - Пшемыслав Дербач, то, что слышишь. Возможно, я принимаю желаемое за действительное, но очень подходящей представляется мне его кандидатура. Знаешь, все сходится...
      Матеуш недоверчиво смотрел на меня:
      - Ты шутишь? Это было бы слишком хорошо. Почему ты думаешь, что Пшемыслав?
      - В лесу я его видела собственными глазами. Мелькнул за кустами, но узнать его я успела. Пшемыслав каратист. А до этого лесничий нам рассказывал, что там кто-то околачивался в лесу, тоже искал спрятанные Гоболой бумаги, причем сам так прятался, что даже Ментальскому ни разу не удалось его увидеть. Такое поведение тоже указывает на Пшемыслава - таинственность и действие исподтишка. Заметь, он не убил Ментальского, только связал его и оглушил, Козловский не стал бы так цацкаться с противником. Но почему ты так радуешься? Ничего Пшемыславу не сделают, представит справку о своей психической неполноценности, и его освободят, даже если арестуют.
      Мои слова не произвели впечатления, Матеуш продолжал радоваться.
      - Справка о психической неполноценности - это же очень хорошо. Это просто замечательно! Ты не представляешь, что это значит! Такой удар по противнику!
      Только я навострила уши, чтобы узнать, чем же именно справка Пшемыслава так обрадовала Матеуша, как зазвонил телефон. Вечно он звонит не вовремя! Матеуш с разбегу уже собирался раскрыть мне тайну, пришлось повременить.
      Звонил капитан Леговский. Свое доверие ко мне он ограничил во времени, получается, всего одно утро пользовалась я его доверием, потому как, убедившись, что я дома, сообщил о своем визите ко мне. Я сказала - у меня сейчас Матеуш, в глубине души надеясь, что это обстоятельство заставит капитана отложить визит. Напротив, Леговский явно обрадовался. Очень хорошо, сказал, вот сразу с нами обоими и поговорит.
      Через десять минут он был уже у меня. Я с удивлением смотрела, как они с Матеушем обнимались при встрече. Хорошо хоть, не ударились в воспоминания детства! Капитан прибыл с большой охотничьей сумкой и для начала достал из нее некий красный предмет.
      - Вам этот предмет знаком? - спросил он.
      - Мой кошелек! - обрадовалась я. - Нашли?
      Я могу его взять? Знаете, я так к нему привыкла. Небось скажете вещественное доказательство, останется в деле...
      - Это действительно вещественное доказательство, но можете его забрать. Нам этот вещдок ни к чему.
      Схватив драгоценный кошелек, я быстренько отнесла его в прихожую и спрятала в сумку, с глаз долой, а то еще капитан раздумает. Когда я вернулась в комнату с кофе для гостей, весь стол был завален документами Гоболы.
      - Где же вы нашли кошелек? - поинтересовалась я.
      Ответ был уклончивым:
      - Кошелек - доказательство вашего соучастия в убийстве Козловского, заявил капитан официальным до невозможности голосом. И когда я вытаращила на него глаза, тем же голосом пояснил: - Одного убийцы мне вполне достаточно. Я как-то не верю, что, когда тот убивал, вы держали жертву за руки.
      - Карате? - спросил Матеуш.
      - Карате, - подтвердил капитан. - Одного удара хватило. Мастерский удар!
      - Мне не хотелось бы выглядеть навязчивым, - начал Матеуш, - но, может быть, ты все-таки скажешь - кто?
      Капитан сказал:
      - Пан Дербач сам явился к нам. Убил, защищая свою жизнь, и очень извиняется. Мы склонны верить, биография погибшего свидетельствует о его агрессивности. Ваш же кошелек пан Дербач нашел неподалеку от трупа и взял для того, чтобы не потерялся, ибо намеревался отдать следственным властям, что он и сделал.
      Естественно, я тут же вышла из себя:
      - Правильно, неподалеку! Я нацепила его на куст, под которым труп лежал! Надо же, Пшемыслав в своей стихии! И не соврет, и правды не скажет! Вот только что я говорила Матеушу, что этому человеку вы ничего не сможете инкриминировать, он и впредь будет осложнять, запутывать и вставлять палки в колеса! К вам же явился, только потому как видел, что я видела его! Головой ручаюсь!
      - Осложнять и запутывать, может, он и будет, но палки в колеса больше вставлять не сможет, - успокаивающе сказал капитан. - Какой кофе у вас вкусный. Ведь он же окончательно скомпрометировал себя, неужели вы этого не видите?
      - Вижу, что для вас все еще недостаточно... - начала было я, но тут перехватила взгляд, которым обменялись капитан с Матеушем, и прикусила язык. Видимо, существует какая-то таинственная, неизвестная мне связь между ними, какие-то обстоятельства, о которых мне ничего не известно, ну и ладно, это дело властей, я же свое сделала. Главное - Пшемыслав выведен из игры, а вместе с ним и проклятая Финетка. С шайкой покончено, одинокого Мундю и овдовевшую Гатю можно скинуть со счетов.
      - А Бергель? - вдруг вспомнила я. - Что с ним? Ведь он может взяться за старое.
      - Бергель за решеткой, - рассеянно ответил капитан, приступая к бумагам, разложенным на столе. - Он был столь любезен, что облегчил нашу задачу - среди его документов, с которыми он прибыл в Польшу, два оказались поддельными, так что можно было взять его под стражу. Я вам скажу больше... Через минутку скажу, проверить надо.
      Набравшись терпения, я ждала, пока разбросанные по столу бумаги капитан поделит на две аккуратно уложенные стопки. Повнимательней вглядевшись в лица капитана и Матеуша, я сочла нужным отправиться в кухню за коньяком.
      Покончив раскладывать бумаги, капитан допил остывший кофе и откинулся на спинку дивана.
      - О, коньяк! Очень хорошо, можно поднять тост. Так вот, я хотел сказать о том, что мы получили от датской полиции некие отпечатки пальцев. Теперь знаем, что Козловский, талантливый аферист и матерый преступник, существовал, так сказать, в двух ипостасях. То он был одноруким, то нормальным. Даже его собственный сын был убежден, что у него протез вместо левой руки. Протез был так прекрасно сделан, что не вызывал сомнения даже у самых близких людей, даже у полиции, когда он оказывался в сфере ее внимания. Козловскому никогда практически не приходилось снимать перчатки со своего "протеза", делал он это в исключительных случаях, и вот такой случай и произошел недавно в Дании. Видимо, нечто до такой степени непредвиденное, что Козловский уже не мог представляться одноруким. Первый раз за всю его преступную карьеру такая неудача!
      Я подумала - наверняка до меня в очень смягченной форме дошло описание того, как Алиция расправлялась с бандюгами, явившимися в ее дом. Недаром и Гражина, и сын соседа были так напуганы ее яростью. Тихая и незлобивая Алиция если уж раз в двадцать лет впадет в ярость, то только держись! Не поздоровилось ее врагу!
      - Выходит, тут полиция и разобралась, что имеет дело с фальшивым протезом? А отпечатки пальцев вам показались знакомыми?
      - Знакомы. Мы их уже тридцать лет храним. Матеуш принялся разливать коньяк. Нет, сначала выясню все до конца!
      - А этот... как его... Лотар. Ага, Шульц, первый погибший. Выяснилось, из-за чего погиб? Капитан не стал скрывать:
      - Вы правы, он был первым в ряду жертв преступной шайки кладоискателей. Погиб он вскоре после окончания войны, в сорок шестом году. У него хранилось большое количество документов, потому что о поиске кладов он подумывал еще в сорок третьем, когда только узнал об их существовании. Козловский стал его сообщником и убил его, а вот при каких обстоятельствах - мы вряд ли теперь узнаем.
      - А как обстояло дело с Михалеком? Канада разобралась?
      - Разобралась. С помощью достижений науки и техники. А в первую очередь тех сведений, которые получили от нас. Если коротко, то Михала Латая оглушили, ударив головой об лодку, затем под водой выволокли на середину озера и там утопили. Человек, который это сделал, несколько раз показательно прыгал с лодки в воду, дождался, чтоб на него обратили внимание, нырнул и не выплыл. То есть не выплыл в том месте, куда нырнул, сам же под водой доплыл до берега и там вынырнул. Этого никто не заметил, кроме какого-то ребенка, который видел, как тот вылезал на берег. Впрочем, вам, пани Иоанна, известно намного больше моего о том, что там, в окрестностях озера, происходило. Ведь вы там были, а не я.
      - Правда, кое-что мне известно. У Финетки был Козловский, собственными глазами его видела. Матеуш, похоже, прав.
      Матеуш ознакомил капитана со своей версией событий в далекой Канаде. Капитан с интересом ее выслушал и согласился - действительно, так могло быть. Источником конфликта стал снимок, и преступники решили избавиться от конкурента-Михалека. Роль Финетки во всей истории было очень трудно понять, и я уверена, канадская полиция и подавно не доберется до этой особы.
      - А интересно было бы взглянуть на тот снимок, - мечтательно протянул Матеуш. - И по возможности, в увеличенном виде.
      - Ты говоришь о снимке, который я украла у Финетки?
      - Да. Не успокоюсь, пока не разгляжу его во всех подробностях.
      - Пожалуйста, можете хоть сейчас это сделать, - сказал капитан и полез в свою охотничью сумку.
      Он так ошарашил нас с Матеушем, что мы только молча смотрели, как он извлекает из сумки прибор, похожий на проектор. У Алиции такой же, только раза в три больше. Обожает миниатюризацию эта Япония...
      Сняв со стены вышивку мамули, я освободила место и велела Матеушу затянуть шторы на окнах. Тот не шевельнулся.
      - Что вы собираетесь показывать? - возразил он. - Ведь у нас же фотография. Тогда надо сначала сделать негатив.
      - Не волнуйся, - успокоил его капитан Леговский. - Техника идет вперед даже у нас.
      Я пошла за фотографией, которая все это время спокойно пролежала в моей косметичке. Не найдя для нее безопасного места, я предпочла возить ее с собой, даже за границу. Только сейчас мне пришло в голову, что ее свободно могли счесть за шпионский материал. Немного поздновато подумала я об этом, к счастью, не сочли.
      Капитан включил свой прибор в сеть, вставил в него снимок и щелкнул включателем. В полутемной комнате на белой стене появилось крупное черно-белое изображение. Его кусок заходил на книжную полку, но это не помешало мне его узнать. Я почувствовала, как голова пошла кругом.
      Матеуш кашлянул и странным голосом произнес:
      - Проверь, может, в твоей косметичке еще что-нибудь завалялось.
      Я не сочла нужным отреагировать. Капитан с большим удовольствием рассматривал изображение на стене.
      Изображение представляло собой огромное, развесистое и жутко разветвленное генеалогическое древо французских королей и принцев крови, со сделанными на машинке подробными надписями, украшенное декоративным орнаментом. Даже при таком большом увеличении не все можно было прочитать, разве что надписи, относящиеся к королям, сделанные красивым курсивом. Самая крупная надпись по непонятным причинам относилась к Франсиску I.
      - Ну и приветик! - с горечью вымолвил Матеуш. - Опять кто-то обвел нас вокруг пальца. Насколько я знаю Финетку...
      - Может, не все еще потеряно, - не дал ему договорить капитан. Откровенно говоря, я ждал чего-то в этом роде. Сейчас проверим. Пани Иоанна, оставьте окна закрытыми.
      Молча зажгла я настольную лампу, лихорадочно пытаясь понять, что же произошло. Кто-то выкрал у меня настоящий снимок, как я выкрала его у Финетки, и заменил генеалогическим древом? Вроде я нигде не оставляла косметичку. Правда, еще в Канаде, около недели снимок находился у моего сына. Неужели тогда? При электрическом свете капитан просматривал письма Хилла Гоболе. Их было всего несколько штук. Матеуш курил и смотрел на меня с каким-то мистическим страхом. Похоже, его не удивило бы, вырасти у меня вдруг перепончатые крылья, страшные клыки и хищные когти. Может, он бы и сбежал, но не удивился.
      В очередном конверте капитан обнаружил сложенную вдвое открытку и попросил у меня ножницы. В волнении я могла найти только портновские, длиной в полметра. Капитан довольно ловко справился с ними. Оказалось, открытка состояла из двух слоев бумаги. Мы с Матеушем наблюдали, как он срезал край открытки и вынул из середины маленькую фотографию. Вздох облегчения мы издали лишь тогда, когда на стене увидели знакомую, густо исчерченную карту с пустыми пятнами в виде лепешек...
      Не сразу обрела я душевное равновесие. Подумать только, на что мне пришлось пойти, чтобы украсть у Финетки генеалогическое древо французской аристократии! Откуда оно у нее взялось!? Капитан с Матеушем поздравляли друг друга, на все лады восхваляя предусмотрительность покойного скорняка.
      - Удивительный человек! - восклицал Матеуш .- Подумать, обманул саму Финетку!
      - Какое хладнокровие и практическая сметка! - вторил ему капитан. Почувствовал, что его обложили со всех сторон, понял, снимок может попасть в руки негодяям, и решил не рисковать, выслать от греха подальше честному человеку...
      - Почему же негодяям! - обиделась я. - Ведь его же я украла!
      - Тебя он не мог предвидеть при всей своей предусмотрительности, успокоил меня Матеуш. - И не огорчайся, он всех обвел вокруг пальца, даже Финетку, свою обожаемую невесту, а они отыгрались на Михалеке.
      Я повернулась к капитану: - Дешевенькие эффекты, пан капитан! Зачем нас разыгрывать?
      - Никаких эффектов, проше пани. Надо было проверить, какой снимок у вас. Про настоящий же я не знал точно, просто, листая письма, обнаружил вот эту открытку, а сейчас вспомнил и проверил при вас. Вот и все.
      - И очень хорошо! - воскликнул Матеуш. - А то я бы не знал, что и делать!
      - А теперь знаешь?
      - Теперь... теперь тоже не совсем. А если откровенно, совсем не знаю! Несомненно, очень хорошо, что снимок у нас в руках, но вот что делать дальше?
      И он вопросительно посмотрел на капитана. Тот подумал и посмотрел на меня.
      - Остальное у вас, так ведь?
      - Да, но отдам я только тогда, когда получу стопроцентную уверенность, что окажется в безопасном месте. Если пропадет... Только через мой труп!
      - И через мой! - воскликнул Матеуш и трижды плюнул через левое плечо.
      - И через... - начал капитан и закончил: - Вот уже три трупа. Тогда давайте втроем и подумаем, как нам спрятать эту драгоценную документацию, чтобы опять не попала в нечестные руки, поклянемся не разглашать тайны...
      - ...и дождемся, пока к нашим сокровищам не протянется рука очередного продажного правительства, - закончила я.
      - Но я ведь сказал-никому не говорить! - поправил меня капитан. - Зато сделать список запрятанных сокровищ...
      - ...и разослать его в Юнеско, в Интерпол, в Епископат, - опять язвительно перебила я. - У них ведь нет такого бардака, как у нас в стране?
      - Не всегда будет бардак, - высказал предположение оптимист Матеуш. История учит нас, что всему приходит конец. А разбазаривать нам осталось уже так мало, что этот конец наверняка не за горами. Вот тогда наши сокровища и будут оценены по достоинству и попадут в честные руки. А до тех пор сделать их недоступными для преступников и продажной верхушки, документацию же хорошенько припрятать, чтобы никто не смог ее использовать в корыстных целях.
      После продолжительной дискуссии нам все-таки удалось прийти к общему мнению. Несколько неплохих идей выдал капитан, кое-что придумал Матеуш. Мы договорились, как припрятать кладоносную документацию, так чтобы без нашего согласия никто не мог ею воспользоваться.
      - Ты возвращаешься через два года, - сказал капитан Матеушу. - Нет смысла ждать возвращения сложа руки. Мы начнем подготовительные работы по организации поисков и постепенному извлечению сокровищ, направляя их на разумные цели.
      Мне страшно понравилась такая идея.
      -Так я все себе представляла с самого начала, - снисходительно бросила я капитану. - Из чего следует, что мы с вами, мои дорогие, образуем следующую шайку. И что бы там история ни говорила, не все имеет конец. Шайки бесконечны...
      - Послушай, а Беата не собирается возвращаться? - спросил Мачек после того, как я сделала ему подробный отчет о последних событиях. Против принадлежности ко вновь созданной шайке он не возражал.
      - Собирается, - ответила я. - Насколько мне известно, на будущей неделе.
      - Ты уверена? И надолго?
      - Не знаю. Думаю, и она не знает. Как поживется... А что? И почему ты про нее спрашиваешь?
      - Да вот, ты тут рассказывала про Пшемыслава, ну у меня и возникли ассоциации...
      - Знаешь, за такие ассоциации недолго и по морде схлопотать, мягко выражаясь. Я бы не советовала тебе ассоциировать в этом направлении, можешь произвести плохое впечатление.
      - Ты и в самом деле уверена, что ее уже ничто с ним не связывает?
      - Уверена. Она давно его раскусила.
      - Да, на редкость паршивый характер. Знаешь, удачно получилось, что именно он прикончил Козловского, тем самым мы сразу от двух негодяев избавились. А как она возвращается?
      - Что значит "как"?
      - Ну, летит на самолете, едет на машине или на пароме переправляется?
      - Летит из Копенгагена, я попросила ее взять у Алиции для меня луковички. Поэтому и знаю, что прилетает вечером во вторник.
      - А что значит вечером?
      - Где-то часов в шесть вылетает и в семь будет в Варшаве. А почему ты спрашиваешь?
      - Да так просто. А что за луковички? Я решила наконец над ним сжалиться, а то он никак не мог решиться прямо мне сказать, в чем дело.
      - Цветочные луковички. Дело не срочное, могут полежать, так что мне не обязательно встречать Беату. В конце концов, она прекрасно знает и город, и язык. А тебе ничто не мешает поехать и встретить ее. Вот только узнаешь ли?
      -На чем я поеду? - вскинулся Мачек.-На своей развалюхе? Тоже произведет не наилучшее впечатление.
      - Можешь взять такси.
      Раз вступив на стезю милосердия, я решила брести по ней дальше.
      - Если уж об этом зашла речь, обращаю твое внимание на тот факт, что жить Беата будет недалеко от тебя, она недавно приобрела мастерскую Леся. Советую приготовить ужин, думаю, она не очень устанет, в конце концов, не Бог весть откуда прибывает. А свои луковички я, так и быть, возьму как-нибудь в другой раз, пусть полежат, ничего им не сделается.
      Вечером в понедельник я позвонила Беате и сообщила, что в аэропорту ее будет встречать Мачек и отвезет ее домой, он живет недалеко, ему не трудно...
      - Мачек? - взволнованно переспросила Беата. - Неужели тот самый Мачек, из нашей конторы? Он меня еще помнит?
      - И очень хорошо.
      - Послушай, тогда возникает проблема - как мне к нему обращаться? Тогда я его называла "пан инженер". А как теперь называть?
      - Идиотка! Он уже двадцать лет график, а не инженер. Можешь называть его "пан график", если хочешь...
      - Не смейся, я и в самом деле не знаю.
      - Ничем помочь не могу. Поступай так, как тебе подсказывает сердце.
      Позже я узнала, что сомнения терзали Беату всю дорогу из аэропорта до дому. Впрочем, проблемы того же порядка возникли и у Мачека. Сойдя с борта самолета, Беата начала с "ты", а Мачек в ответ - "пани Беата". Тут же оба перестроились, и Мачек перешел на "ты", а Беата на "пан Мачек". Потом как по команде сменили оба ориентацию и опять оказались на разных уровнях. Проблему удалось разрешить лишь после того, как у себя дома Мачек разбил торшер пробкой от бутылки шампанского. На свадьбу меня они пригласили в декабре. В качестве свадебного подарка я преподнесла им "Цыганку" пана Северина...