— Что именно?

— Да так, ничего. Теперь это уже не важно. Сейчас самое важное — как дедушка обрадуется!

Непонятными были планы Очкарика. Ведь тогда, когда они с Павликом и Хабром дежурили у дома пани Спайеровой, разглядели этого Очкарика очень хорошо, он несколько раз выходил из подъезда и высматривал Зютека. И когда выходил из машины, у него не было в руках никакой сумки, никакой папки или дипломата, куда он мог бы спрятать запасные кляссеры, чтобы обменять их на те, из коллекции. Может, спрятал один под пиджаком? Пли марки принёс на подмену в конвертах? Тогда это заняло бы у него слишком много времени. Как же этот проклятый Очкарик намеревался подменить марки?

Тем временем пани Пекарская завернула драгоценные кляссеры в упаковочную бумагу, перевязала их бечёвкой и с трудом засунула в большую пластиковую сумку, которую было удобно нести. Со своей весьма тяжёлой ношей девочка вышла из дома и направилась к автобусной остановке, чтобы ехать домой, но неразгаданные планы противника до такой степени не давали ей покою, что на остановке, неожиданно для себя, девочка села в автобус, направляющийся не к её дому, а на улицу Бельведерскую, где проживали Збиня и Стефек. Надо немедленно, немедленно сообщить им, какую именно информацию требуется срочно заполучить от Зютека!

Расставшись с Карой и Каролиной, Стефек, не заходя домой, помчался к Хабровичам. У калитки их дома он столкнулся с возвращающимся со своего задания Павликом. Яночка, как выяснилось, ещё не вернулась.

Оба мальчика были донельзя взволнованы и переполнены впечатлениями — каждый своими, оба жаждали как можно скорее поделиться ими с Яночкой, и оба были огорчены её отсутствием. Впрочем, слово «огорчён» применимо только по отношению к Павлику. Стефек воспринял отсутствие обожаемого существа как огромное несчастье, которое он вряд ли переживёт, если немедленно не поделится своими достижениями хотя бы с братом своего кумира. А возвращения кумира готов ждать хоть всю ночь!

Если Павлик и надеялся, что его приятель, узнав об отсутствии Яночки, удалится и расскажет о своих успехах в другой раз, то его расчёты не оправдались. Приятель принялся делиться своими достижениями с места в карьер.

Возможно, мысли Павлика были заняты только что полученными от пана Левандовского экстраординарными новостями, поэтому до него никак не доходили новости, с которыми заявился приятель. Впрочем, возможно, приятель излагал их немного сумбурно. Поэтому Павлик без церемоний перебил заикающегося от восторга и волнения Стефека.

— Погоди, что-то никак не усеку: или ты заикаешься, или это несколько человек?

Остановленный на полном скаку Стефек не понял:

— Где несколько человек?

— Да у тебя же! Вот ты долдонишь: Кара-Кара-Каролина. Что это значит? Там была Кара-кара? Или ещё Кара и Лина? Или всего одна Каролина? И кто из них лает и кусается, а кто на людей бросается?

— Я же ясно говорю — Каролина! — обиделся приятель.

— На тебя она тоже бросалась? Стефек разозлился:

— Пошевели извилинами, сам не соображаешь? Я же ясно говорю — их две! Дошло?

— Ладно, дошло, их две. Две кого? Девчонки? Одна Каролина, а другая?

Он напрасно придирался к другу. Отсутствие Яночки благотворно сказалось на психическом состоянии мальчика, и он довольно связно изложил во второй раз, с самого начала все, что пережил сегодня в доме Каролины. Но к сожалению, начинать пришлось с недоразумений из-за фамилий: Волицкая, Волинская и Полинская, Павлик опять сразу же запутался в трех панях. К тому же получалось, что одно-единственное окно находилось в квартире сразу трех сотрудниц польского телевидения. Отчаявшись что-либо понять, Павлик покорился своей участи и мрачно слушал, не перебивая.

— Она тоже была в Алжире, — закончил Стефек.

— Которая? — все-таки спросил Павлик.

— Каролина, — ответил Стефек.

— А Кара? — спросил Павлик.

— А Кара не была, — ответил Стефек. — Её у них тогда ещё не было. Кара — овчарка.

— Понял, — ответил Павлик. — А Каролина?

— А Каролина — нет.

— Что нет?

— Каролина не овчарка. Каролина — девчонка.

— А! — сообразил Павлик. — Значит, это Кара лает и кусается. И на людей бросается.

— Наконец-то дошло! — обрадовался Стефек.

— А Каролина что делает?

— Каролина хохочет.

— Все время?

— Ты что? Только когда смешно.

— Ну, тогда порядок, — успокоился Павлик. — Каждый хохочет, когда смешно.

— Хорошо тебе говорить! — опять обиделся Стефек на то, что его недооценили. — Мне-то не до смеху было! Эта на диване хохочет как ненормальная, её папочка рычит страшным голосом, пани Полинская ушла, а hum сука как бешеная хвостом машет и на полу валяется.

— Ну что ты несёшь! — разозлился в свою очередь Павлик. — Бешеные собаки не могут махать хвостом!

Хорошо, что в этот момент вернулась домой Яночка, а то оба парня так и погрязли бы в ожесточённой дискуссии. Услышав в прихожей голос девочки, они кинулись к ней как к арбитру, чтобы она их рассудила. Яночка велела обоим замолчать.

— По очереди! — распорядилась она. — Очень хорошо, что у всех потрясающие новости. — И, обращаясь к Стефеку, добавила:

— Хорошо, что ты здесь. Есть очень важное дело. Я даже заехала специально к вам, со Збиней уже поговорила, теперь скажу тебе.

Узнав, что это неземное существо приезжало к ним домой специально для того, чтобы пообщаться с ним, и собирается дать ему какое-то важное поручение, Стефек остолбенел и онемел. Этим немедленно воспользовался Павлик. Наконец-то ему не мешали! И он сердито пожаловался сестре:

— Хорошо, что ты уже вернулась, а то этот придурок вконец меня запутал. Никак в толк не возьму, о чем он долдонит. Вроде бы нашего полку прибыло, взялись нам помогать с марками дополнительные кадры, только непонятно, кто именно. Вроде бы одна из них девчонка, а вторая — собака. Только странная какая-то. Может, потому что сука? А что у тебя?

— Пока ничего, — холодно ответила Яночка, затолкав под столик какуюто тяжёлую пластиковую сумку. — Чтоб никто не смел к этому прикасаться! Хабр, сторожи!

— Нет, да ты скажи, что там было у пани Пекарской?

— Ничего. А у пана Левандовского?

— Чего только не было!

— Вот и прекрасно. А пока пошли к тебе в комнату. Сейчас из нас самый важный Стефек!

Распоряжаясь, девочка успела раздеться, повесить на вешалку куртку, сменить обувь и теперь направилась прямиком в комнату Павлика. С трудом очнувшись, Стефек закрыл рот и двинулся за ней, неловко шагая одеревеневшими ногами. Последним в этом шествии был Павлик, что-то бормоча под носом. Он был явно недоволен тем, что этого придурка не только не одёрнули, но и ни с того ни с сего признали самой важной персоной в их триумвирате. Но пока решил вслух не высказываться. Поглядим, в чем дело.

— Самым главным на данный момент для нас становится тесный контакт с Зютеком, — глядя ледяным взглядом на поклонника, начала Яночка. — Самый тесный!

Вот оно, заветное мгновение, о котором мальчик столько мечтал! Наконец перед ним раскрываются возможности оказать неоценимую услугу своему божеству! В свете сегодняшних достижений…

— Так я ему битый час твержу, что есть такая возможность! — гневным жестом тыча в Павлика, горячо заговорил мальчик. — Удалось найти подходы к одной такой с телевидения, у неё мешки марок. Уж если к ней удалось, найду подход и к этому паршивому Зютеку! А в чем дело?

Чётко и коротко Яночка изложила суть задачи. Расколоть Зютека. Узнать, каким образом Очкарик собирался подменить марки в квартире покойной Спайеровой. Задача неимоверной трудности, почти неразрешимая, но сейчас для Стефека не существовало неразрешимых задач. Даже если бы ему поручили на два метра вправо передвинуть Дворец Культуры! А тут какой-то Зютек! Да он этого Зютека одной левой…

— И к тому же на него можно натравить одну мою знакомую овчарку, — небрежно добавил Стефек.

Павлик больше не выдержал.

— Слушай, может, ты поймёшь, что этот придурок мне тут несёт? Кара, Каролина, Лина…

— Ты чего стал заикаться? — удивилась Яночка.

— Да это не я, а он!

— И вовсе я не заикаюсь! — возмутился Стефек. — И ничего не несу. Их специально так и назвали. Ну вот как Хабра вы назвали по своей фамилии — вы Хабровичи, он Хабр, то почему им не назвать свою собаку по Каролине? Вот и назвали девчонку по имени овчарки.., то есть.., назвали овчарку по hlemh девчарки.., то есть я хотел сказать…

— Видишь? — только и сказал Павлик. — Опять начинает! И так весь вечер!

Яночку очень заинтересовало сообщение Стефека. Девочка без труда утихомирила Павлика и предоставила слово Стефеку. Результаты не заставили себя долго ждать. Уже через десять минут ситуация прояснилась и очень понравилась Яночке.

— Ну что ж здесь сложного? — обратилась Яночка к брату. — У девочки по имени Каролина есть злая овчарка по кличке Кара, живут они на одной лестничной площадке с пани, которая работает на телевидении, и берутся помочь нам в борьбе с Зютеком. Прекрасно! Как её фамилия? Кракувна? И в самом деле вместе с отцом в Алжире работал поляк по фамилии Крак. И мы его видели. Очень милый…

— Да нет же! — опять разволновался Стефек. — В Алжире не тот Крак. Я хотел сказать — он не её отец. Её отец рычал на меня страшным голосом, значит, он не в Алжире, так ведь? был-то он был, но уже его нет, то есть я хотел сказать…

— А что я тебе говорил! — обратился Павлик к сестре. — Гляди, снова заикается…

— Ничего я не заикаюсь, только говорю, что раз он тут, не может быть там, разве не так?

— А по-человечески ты не можешь сказать?

— А ну замолчите оба! — прикрикнула на мальчишек Яночка. — Все ясно, я вспомнила, тот алжирский Крак говорил — у него в Варшаве брат. Значит, алжирский Крак дядя Каролинки. Выходит, мы даже в какой-то степени знакомы. Значит, так, — обратилась Яночка к Стефеку, — можешь использовать их обеих, по-умному, а мы с ними познакомимся, когда подвернётся случай. А сейчас немедленно берись за Зютека. Тоже хорошенько подумай, чтобы вышло подипломатичнее… Для затравки упомяни о марках, но ничего определённого пока не обещай. Ну, что же ты стоишь? Не теряй времени!

Стефеку не надо было повторять дважды, он тут же кинулся исполнять приказание.

Теперь можно и обменяться впечатлениями с братом. Яночка сняла с поста Хабра и притащила тяжёлую пластиковую сумку.

— С чего начнём? — спросила она брата. — Сначала ты расскажешь или я? У тебя что-то срочное?

— Довольно срочное, — ответил брат, — но сегодня все равно уже ничего не сделаешь. А у тебя?

— A y меня кляссеры! Пани Пекарская стащила из этой спорной квартиры свои марки. Вот они, в этом свёртке!

— Врёшь! Хочешь сказать, что это…

— ..марки пана Спайера, которые тот купил у Боровинского…

— ..дядюшки пани Амелии?

— Вот именно! И ещё неизвестно, что тут. А я жутко боюсь…

Ошеломлённый Павлик переводил взгляд с сестры на свёрток и обратно.

— Чего ты боишься? Слушай, никак в себя не приду. Расскажи толком!

— Сейчас расскажу все толком, только сначала пойдём к дедушке. Я жутко боюсь, что Очкарик, который хотел эти марки незаметно подменить дешёвками, уже кое-что успел провернуть. Поэтому и тороплюсь узнать у дедушки, как обстоит дело. Успел или не успел?

— Бежим! А ты по дороге рассказывай, а то лопну от любопытства!

Бежать до дедушки недалеко, всего-навсего подняться на второй этаж их же дома. И не было здесь длинных-предлинных лестниц и извилистых запутанных коридоров. Но если не нестись галопом и время от времени останавливаться на ступеньках, многое можно успеть рассказать. Поэтому, открывая дверь в дедушкин кабинет, Павлик уже в общих чертах знал историю похищения пани Пекарской её собственных драгоценных кляссеров.

Издавая восторженные возгласы типа «Ай да ( молодец старушка!», «Вот отколола номер!», мальчик с торжеством шмякнул на стол перед дедушкой тяжёлый свёрток.

— Дедуля, вот наконец что-то стоящее! — крикнул внук.

— Дедуля, вот марки пани Пекарской, — сказала внучка.

Дедушка вытащил из целлофанового пакета свёрток, обёрнутый в толстую бумагу, и развернул его. Внутри оказались кляссеры с марками.

Поскольку внуки уже рассказывали дедушке о коллекции пани Пекарской и возможности приобрести или обменять её марки, дедушка с большим интересом отнёсся к доставленным кляссерам. Особых раритетов он не ожидал, но всегда ведь надеешься найти что-нибудь интересное. Он не торопясь разложил кляссеры на столе.

Было их четыре штуки. Все старые, довольно потрёпанные, причём три одинаковых, а четвёртый особенный. У него страницы были не чёрные, а белые, и марки помещались не в специальных прозрачных карманчиках, не за прозрачными перегородками, а прикреплялись к страницам альбома с помощью специальных наклеек, называемых фальцами или шарнирами, когда кусочек прозрачной клейкой бумаги одним концом приклеивался к марке, а вторым — к листу альбома. Именно этим кляссером дедушка занялся в первую очередь. На вид он был самым старым, да и способ крепления марок свидетельствовал об этом.

Дедушка не торопясь раскрыл кляссер, взглянул на его первую страницу — и замер. Долго сидел в оцепенении, а внуки тоже стояли у него за спиной не дыша. Не отрывая взгляда от марок, дедушка нащупал на столе свою лупу и включил особую лампу сбоку от стола. Внуки с изумлением увидели, как у него дрожат руки.

Долго и молча разглядывал дедушка марки. Молчание было таким долгим, что Павлик не выдержал.

— Ну?!

Дедушка только и произнёс:

— Дети! Боже праведный!..

— Дедуля, скажи толком! — потребовала Яночка. — Есть здесь то, что ты так долго искал?

— Дети, глазам своим не верю… Пока не знаю, что там дальше, но здесь, на первой странице, марки пана Франтишека!

Яночка вовремя помешала брату издать могучий рык, заткнув ему рот.

— Ты что! Прибежит бабуля и загонит дедушку спать! Дедуля, ты рад?

— Милые мои! Да я так счастлив… У дедушки и в самом деле слезы текли по щекам, счастливые слезы. Внучка разрешила:

— Можешь немного поплакать, только тихо. А ты сегодня будешь все это просматривать?

Дрожащими руками дедушка сунул в рот шариковую ручку и сделал попытку разжечь её, как свою неразлучную любимую трубку. Поняв — что-то не то, швырнул ручку в мусорную корзину и потянулся за трубкой, по дороге сбросив со стола коробку с табаком. Павлик нырнул под стол и принялся собирать табак, Яночка выудила из мусорной корзинки совсем новую шариковую ручку.

— Тогда я тебе, пожалуй, все сразу скажу, — решилась девочка. — Есть у меня такое страшное предположение… Только сначала скажи точно, когда станешь изучать марки?

Дедушке очень помогли привычные процедуры с трубкой. Набивая её табаком и раскуривая, он уже был в состоянии дать членораздельный ответ:

— Изучать примусь немедленно, и никакая бабушка не в силах загнать меня в постель! Я не верю собственным глазам, не понимаю, как могло свершиться чудо, и не успокоюсь до тех пор, пока всеми доступными мне средствами не проверю марки, чтобы убедиться — те это марки или нет. Чтобы исключить ошибку.

— До утра с этим управишься?

— Надеюсь управиться.

— Прекрасно! — обрадовалась Яночка. — В таком случае скажу. Слушай, не исключено, что часть этих марок успели подменить. То есть марки из коллекции пана Франтишека заменили другими.

— Что ты имеешь в виду? — вскинулся дедушка и прижал к груди драгоценный кляссер, словно желая защитить его от опасности. — Какие заменили?

— Не эти, как раз другие, какие — точно не знаю. Эти, наверное, не заменили, ведь они на наклейках, а в остальных кляссерах марки нормально разложены по карманчикам. И разложены как-то так.., неаккуратно и aeqonpdnwmn. Но это мне кажется. Вот и есть основания подозревать, что один.., нехороший человек повытаскивал из коллекции марки и заменил их чем попало. Обрати внимание, ладно?

— Обращу, непременно обращу! — заверил дедушка. — Но что бы он там ни позаменивал, вот эти первые страницы уже делают коллекцию совершенно уникальной. Немного этого, но марки бесценные!

Яночка намеревалась ещё кое-что сказать дедушке, но поняла, что он её уже не слушает. Дедушка принялся лихорадочно доставать необходимые ему вспомогательные материалы, обложился справочниками и каталогами, извлёк пинцеты и несколько луп, сменил освещение. Вряд ли до него дойдёт сейчас Яночкино наставление. Павлик тоже это понял.

— Кончай базар! — сказал он сестре. — Дедушка в отключке. Пошли, расскажу тебе, что узнал у пана Левандовского.

Молодой учёный пан Левандовский, сосед пани Наховской по дому, хорошо знал сына последней. Знал его ещё мальчишкой, а поскольку и сам совсем недавно был мальчишкой, а потом занялся подростковой психологией профессионально, прекрасно разобрался в сути неприятной ситуации, в которой оказался сын пани Наховской. В настоящее время Рышард Наховский уже вышел из подросткового возраста, закончил школу и приступил к изучению археологии в высшем учебном заведении. Сейчас он по возрасту выбыл из сферы интересов Доминика Левандовского, однако то, что учёный узнал о парне, заставило его не только встревожиться, но и открыться Павлику с Яночкой, чтобы попытаться с их помощью как-то помочь парню.

— Рышард ещё в школе учился, — рассказывал Павлик, — когда его втянули в нехорошую компанию. По дурости пристал к ним, потом спохватился, да уже увяз по уши. Сначала наркотиками его приманили, дальше — больше. Использовали парня на всю железку. Его дружки занимались кражами из автомобилей. Он отказался с ними красть, так они что придумали — устроили склад награбленного в чулане пани Наховской…

— Каком чулане?

— А в их доме у каждого жильца в подвале есть чуланчик, вот они и забили его крадеными автомобильными запчастями. И ещё их садовый домик.

— Не понимаю.

— У пани Наховской есть садово-огородный участок где-то под Варшавой, Рышард когда-то сдуру туда свою компашку приводил, так они теперь нахально превратили дачку в склад награбленного. Не спросясь ни Рышарда, ни его матери.

— Да кто они?

— Пан Левандовский сказал — настоящие уголовники. Шайка грабителей. Начинали они по мелочи, с кражи из автомобилей и тому подобного, а теперь матёрые бандиты.

— А Рышард стал наркоманом? Сколько ему сейчас?

— Двадцать один год. И никаким наркоманом не стал, попробовал — не понравилось, наверное, пани Наховская проследила, позаботилась о сыне, но на крючок его успели поймать. Один его приятель, сбывая краденое, попросил у Рышарда его паспорт, чтобы официально оформить продажу, потому как покупатель хотел иметь бумагу. И Рышард выручил приятеля — тот ему наплёл чего-то с три короба, ну и этот дурак оформил бумагу, из которой следовало, что продаваемые вещи его собственные.

— Он и в самом деле такой дурак?

— Да нет, он и в самом деле не знал, что запчасти краденые, просто у дружка временно не было паспорта или он ещё несовершеннолетний, уж не знаю точно, а Рышард думал, что запчасти самые что ни на есть легальные. А оказалось — краденые, и выходит, Рышард Наховский продавал краденые вещи, чёрным по белому написано. К тому же он уже был на крючке. Ещё пацаном эти самые дружки втянули его в кражу с прилавка, а милиция их накрыла. Все сбежали, а Рышарда прихватили. Похоже, он немного того.., растяпа. Тогда по молодости лет простили, а если теперь прихватят, уже станет рецидивистом, сама понимаешь, чем это парню грозит. Ну и вдобавок и их чулан, и их дачка забиты краденым товаром, а этот рохля и его мамаша ничего не могут сделать.

— Повыбрасывать товар и дело с концом!

— Во-первых, вдвоём с этим не справиться, надо бы ещё кого в помощь, « тот сразу увидит, что за товар там лежит. Полфабрики. Ну, допустим, станут они потихоньку выносить, не все сразу, по частям. И что с этим делать? В Висле утопить? Думаю, бандюги препятствовать не станут, ещё обрадуются.

— Ты прав, — согласилась Яночка, озабоченно наморщив лоб. — И в милицию пани Наховская не может обратиться, ведь это значит донести на собственного сына. А ты уверен, что тот не знал? — Уверен. Пан Левандовский сказал. И вообще, он очень нервный какой-то.

— Кто нервный, пан Левандовский?

— Да нет, Рышард Наховский. Мне пан Доминик объяснил — какая-то у него тонкая организация чего-то, ещё наркотики под напортили, парень вечно на грани нервного срыва, вот мать и трясётся за него. А с точки зрения закона он соучастник грабежей и должен отвечать по всей строгости. Да ещё за хранение.

— А марки при чем тут?

— А этот Баранский с Бонифация искал подходы к пани Наховской и вышел своими каналами на её сыночка, знает, что может её прижать. Пан Доминик думает, он связан с бандитами, от них и заполучил бумагу с подписью Рышарда и его паспортными данными. И теперь шантажирует пани Наховскую на всю катушку.

— А сынок её где?

— На раскопках.

— На каких раскопках?

— Он ведь учится на археолога, вот они сейчас на практике и копают что-то. Пока морозы не ударили.

— Ага, спокойно себе копает, а тут мать с ума сходит.

— Да, пан Доминик говорил — Рышард не знает, что мать шантажируют.

— А если б и узнал, от такого толку мало. Самим надо что-то придумать. Ты ещё не придумал?

— Пока нет. Впрочем, есть одна идея. Повыбрасывать к чёртовой матери все эти запчасти, чтобы хоть ими не шантажировали. Только это самим придётся делать, от Наховских помощи не жди. Сынок — сама знаешь, а пани Наховская смертельно боится обидеть бандитов, как бы чего её сыночку не сделали. Придётся самим этим заняться.

Яночка подошла к идее по-деловому.

— Сколько человек потребуется? Трех хватит?

— Чтобы вывезти? Если три сильных человека.., нет, даже и двоих хватит. А ты кого имеешь в виду?

— Тебя, пана Левандовского и Рафала.

— А ты постоишь на шухере?

— На шухере постоит Хабр, я тоже поучаствую. Ведь насколько я поняла твою идею, придётся и в чулане, и на даче взламывать дверь и делать вид, что добро украли неизвестные злоумышленники? Так? Чтобы не подумали на пани Наховскую и не отомстили ей?

— Правильно поняла. Будет кража со взломом, а пана Левандовского можно уговорить стать свидетелем. Вывезем, значит, добро, а потом позвоним в милицию…

— ..и сообщим, что там-то и там-то лежит куча запчастей. Большая. И пусть сами разбираются. Я бы ещё сделала так, чтобы бандюги тоже узнали о краже и увидели свою кучу уже на каком-нибудь пустыре. Подумают, кретин какой-то их ограбил.

— Ясно, кретин, кто ещё может сделать такое?

— Но только чтобы на пустыре уже крутилась милиция.

— Само собой.

И тут Яночке в голову тоже пришла идея:

— Слушай, вывезем не на пустырь и не в такое-то место, а во двор к Баранскому! На Бонифация, сто тридцать!

— Ну, ты даёшь! — восхитился Павлик. — Вот это мысль!

А Яночка уже развивала свою идею:

— Перевезём все добро на двух машинах — Рафала и дяди Анджея. А может, хватит одного «фиата» дяди Анджея? У Рафала «малюх».

— Из чулана, может, и хватит, но ведь потом ещё и с дачи перевозить, — возразил Павлик.

— Посмотрим, все равно ведь действовать будет одна бригада, — рассуждала девочка. — Привозим, значит, на Бонифация и осторожненько, на руках, переносим все на участок Баранского. Сложим аккуратную кучку посередине и постараемся сделать так, чтобы утречком Баранского разбудила уже милиция. Анонимный звонок…

— Полный отпад! — радовался Павлик. — И этот негодяй уже не посмеет подсунуть следственным органам подписанную Рышардом Наховским бумагу…

— ..иначе в глазах закона окажется не только шантажистом, но и укрывателем краденого.

— Ясно! На ушах будет стоять, из кожи лезть, что эту гадость видит первый раз в жизни и не имеет понятия, откуда все это взялось!

— Итак, когда приступаем?

— Немедленно! Только сначала мне надо осмотреть дверь чулана…

— ..а мне поговорить с Рафалом, чтобы тот попросил у отчима его «фиат». И ещё поговорить с паном Левандовским.

— А мне съездить на Бонифация, чтобы решить, в каком месте удобнее всего перетаскивать через загородку краденые запчасти. На все мне понадобится один день, так что можем приступать хоть послезавтра.

Дедушка просидел над марками всю ночь и потому ещё спал, когда внуки отправлялись в школу. Поговорить с ним они сумели только по возвращении. Он их ждал у входа в дом и сразу поднялся к себе наверх.

— Ты права, — сказал он Яночке. — Естественно, я не могу сказать, что именно заменили в кляссерах, но кто-то в них похозяйничал — это факт. И все равно я счастлив, ведь это марки пана Франтишека.

— А почему ты так в этом уверен, дедуля? — поинтересовалась внучка.

— Ну, во-первых, на марках проставлен миниатюрный штамп, гарантирующий их подлинность. Тогда ставили такие штампы, мне он хорошо знаком. Во-вторых, во всех марках я обнаружил характерный изъян, вот тут, в хвостике буквы Z будто бы откусан микроскопический треугольничек. Вот, в лупу посмотрите. Всего один лист отпечатали таких марок, потому что печатали их со старой матрицы. На предыдущих листах треугольничек ещё был на месте, на последующих матрицу заменили новой. Не деритесь, вот вам ещё одна лупа.

— Кроме того, — продолжал дедушка, — марки с этой матрицы пан Франтишек использовал и в составлении пар — чистая марка и гашёная, мне знакома его манера составлять из них пары. Я их и раньше встречал, можно сказать, знаю в лицо. Так вот, марки на наклейках — в полном порядке. Боже, все опечатки, все надпечатки, все надписи! Но вот марки из других кляссеров…

Положив лупу на стол, Яночка вновь заняла позицию за спиной дедушки, который раскрыл один из кляссеров. Павлик занял место рядом с сестрой.

— Вот, смотрите, — сказал дедушка. — Видите? Чистые марки. Полный подбор выпусков, ошибок, опечаток, оттенков и сортов бумаги. Хотя надо правильнее было бы сказать — не полный подбор! Видимо, был полный. Между экземплярами нашей первой марки вставлены, видите? — русские марки. Они очень похожи, ведь, как известно, наши первые марки делали по образцу русских, а они нам ни к чему, к тому же в большинстве своём гашёные. А наших нет…

Дедушка услышал ответный тяжёлый вздох у себя за спиной и с горечью продолжал:

— А вот серия польских марок, выпущенных для австрийской части Польши.

— Где ты видишь серию? — захотел уточнить Павлик. — Я вижу всего две марки.

— Ты прав, часть серии. Взгляните, как марки вложены в карманчики. Вот эти две — аккуратно, с небольшим интервалом, прямо, а все остальные навтыканы кое-как, вкривь и вкось, иногда по две штуки сразу. И какие марки! Австрийский император, массовка, тьфу! И очень похоже, что сначала коллекция была аккуратно разложена и состояла из подобранных серий, а потом кто-то забрал часть и в спешке воткнул на их место что-то немного hu напоминающее. Вот ты, Яночка, упоминала о подмене. Очень, очень возможно, подмена имела место.

— Да, видно, так и было. И человек, который это делал, или плохо разбирался в марках, или страшно торопился, — сказала Яночка.

— И то и другое, — подтвердил брат. — А возможно, к тому же занимался этим в темноте. А дальше?

— А дальше все в порядке, — ответил дедушка. — В основном, нормально подобранные серии. Из коллекции пана Франтишека я обнаружил тут ещё серию с большим орлом, с девятнадцатого года. Это из его коллекции, я уверен, его характерная манера составлять серии: одна и та же ошибка при печатании и рядом две марки — чистая и гашёная. Тут ничего не украдено. А в последнем кляссере иностранные марки.

— Так сколько же тебе не хватает теперь, чтобы полностью восстановить коллекцию пана Франтишека? — поинтересовался Павлик.

— Приблизительно две трети. Но уверяю вас, уже вот эта одна треть, которую вы раздобыли, доставляет мне огромное счастье! Ведь до сих пор у меня была всего какая-то одна пятидесятая часть, не больше. Вот этот кляссер — подлинное сокровище!

— Хоть раз какая-то польза от этих дурацких наклеек! — вздохнула Яночка. — Думаю, он только потому и не позаменял эти марки, что они не вложены в кармашки, а приклеены. Не мог же он так быстро заменить их, как те. А в ценности марок, выходит, не разбирался.

— А зачем же пан Франтишек пользовался наклейками? — осуждающе поинтересовался Павлик, который все-таки в марках разбирался.

Дедушка вздохнул.

— Да, в самом начале коллекционирования он ещё пользовался наклейками, в то время это был очень прогрессивный метод. Ведь кармашки ещё не изобрели, и многие коллекционеры просто вклеивали марки в альбомы. Кляссеров ещё не было. А тут марка аккуратно приклеена с помощью тонкой бумажки к странице альбома, причём к обратной стороне марки подклеивался узкий конец наклейки, а к странице альбома — широкий. Вот дедушка пана Франтишека, о котором я вам рассказывал, приклеивал марку к странице целиком. Счастье, что только гашёные марки… Прилеплять чистые ему запретила жена, которая в марках совершенно не разбиралась, но считала их чем-то вроде денежных купюр и предпочитала держать в неприклеенном виде. Пан Франтишек мне рассказывал об этом сам. А вообще, на заре филателии чего только не выделывали коллекционеры с марками! Например, один итальянский маркиз нанизывал их на нитку.

Деда и внуков от созерцания марок оторвала бабушка, силой заставив их отправиться на обед.

— Ну, а теперь не будем терять времени! — энергично распорядился после обеда Павлик. — Начнём с Рафала. Я слышал, он пришёл.

Рассказав двоюродному брату о чудесных марках, Павлик и Яночка дали ему возможность громогласно высказать свой восторг — уж он-то благодаря дедушкиной школе в марках разбирался хорошо, — а потом ознакомили его со своим планом. Внимательно выслушав, старший брат внёс в план свои коррективы.

— Две машины! — категорично заявил он. — На моей поедет кореш, тоже филателист, ещё нас же будет благодарить, что привлекли его, а я у Анджея попрошу машину. Не стоит мотаться по городу с краденым хламом, надо за один раз все забрать. Так что проверь, Павел, много ли там хлама, поместится в наши два «фиата», большой и маленький? А почему дефицитные запчасти обязательно нужно сгрузить на Бонифация?