34

Шики Дун извивался от жара. И жалящего света. Тела он не ощущал, но острый приступ страха сообщил ему, что он в аду.

Он изо всех сил зажмурился, чтобы это все пропало. Но свет и жар остались.

Поле ощущений слегка потемнело. Что-то склонилось над ним, закрывая свет. Он хотел взмолиться, чтобы его вернули туда, в то промежуточное место, где ни ощущений, ни жара, ни света. Но говорить он не мог.

– С возвращением, – сказала эта тень. – Мы за вас переживали.

Вроде бы речь ангела, но Шики боялся, что это демон издевается над ним.

– Бедняжка, слишком яркое солнце? Ну давайте я жалюзи закрою.

Свет и жар стали тише. Через секунду Шики почувствовал на лбу что-то мокрое и холодное. Он открыл глаза, и пред ним предстала размытая картина. Ангелица в белом, и волосы подсвечены лучистым золотом. Она погладила его по голове, отвела волосы в сторону и смочила лицо холодной тканью.

– Где я? – Шики не знал, произнес он это вслух или только подумал. – Я добрался? Я и вправду на небе, или…

Снова мокрая ткань.

– Тише, мой хороший, – сказала ангелица. – Я позову доктора. И тут еще есть люди, что хотят с вами поговорить.

35

– Эй! – Супервайзер Джимми Пера взмахнул перед ним папкой.

– Да, сэр?

Джимми замечтался в тени резервуара с Ноевым Ковчегом, раздумывая, как же ему раздобыть своего мумифицированного предка из музея капитана Крюка, когда он торчит в этой Библии Живой с девяти до пяти плюс сверхурочные.

Стенд с Ноевым Ковчегом был наполовину открыт, хотя у резервуара все еще были деревянные крепления из брусьев два на четыре, и надписи сделаны далеко не все. Пусть даже не всякой твари по паре, но ковчег Библии Живой имел приличный набор домашней скотины, промысловой рыбы, местных диких млекопитающих, птиц и жуков. И экзотических тварей тоже: две огромные черные крысы с отрезанными хвостами в роли «редких амазонских нутрий», два бесхвостых макака с наклонностью к аутоэротизму, крупный боа-констриктор, разжиревший в неволе, пара незаметных мексиканских носух и одинокий резко пахнущий муравьед в стойле на палубе юта, где была еще и конура, намекавшая на скрытную подругу. Из иллюминаторов правого борта торчала пара моторизованных жирафьих шей, а под палубой воспроизводилась запись трубного гласа слонов вперемежку со смехом кукабарры, треском насекомых, воем обезьян и всяким прочим хрюканьем и рычанием.

Джимми выдавил из себя улыбку, ожидая выговора, но начальник сказал:

– Я знаю, что это в твои обязанности не входит, но водитель фургона вчера опять перебрал и сегодня не появится. У нас три автобуса туристов из Шарлотты в туре по Грейсленду, будут здесь через полтора часа, а осталось всего-то дюжина солонок Жены Лота, один набор кружек Грааля и полпакета купальников из фиговых листков. Мистер Траут мне здорово припечет задницу, если узнает, что туристы ушли отсюда, не потратив своих долларов. Не можешь съездить на склад нашего поставщика в Пиджин-Фордж? Даже переодеваться не надо, за час обернешься. Как ты?

– Пиджин-Фордж? Легко.

Джимми вслед ему пробормотал «спасибо». По крайней мере он доедет до этого музея крючков. Может быть, вблизи его осенит вдохновение.

Мистер Траут собрал группу Младшего у себя в кабинете.

– Значит, так: тащите свои задницы в этот исторический музей в Пиджин-Фордж и разузнайте, где они держат мумию. Если это Дун и я смогу его оттуда вытащить, опередив Молота, я кучу денег сэкономлю.

– Но у тебя все еще ключи от моего «кама…», – начал Младший.

– «Бьюик» возьмешь.

– Это собачье дерь…

Персик отложил недоеденный яблочный пирог из «Синей птицы».

– Я только что получил из покраски свой «монте-карло супер спорт».

– Класс, – сказал Младший. – Пустишь за руль?

– Размечтался.

– Слушайте меня! – рявкнул Траут. – Вы там осторожнее. Ваше дело – только разведка. И не заводитесь там с Молотом. Он тоже за Дуном охотится.

Младший фыркнул:

– Как мы можем с ним завестись, если никогда его не видели?

Траут посмотрел на него, как на последнего идиота.

– Ты думаешь, такой тип, как Молот, не будет там вытарчивать, как борец сумо за чашечкой чая в гостиной? И если заметите, так имейте в виду: он вас уберет, не задумываясь, если заподозрит, что его хотят обдурить.

Ящик вспомнил, как перепутал мясную камеру холодильника с вакуумным морозильником, и у него желудок будто улетел в пропасть. Перспектива снова увидеть и, что еще хуже, трогать серое и очень мертвое тельце Шики Дуна тоже радости не добавляла. Снова желудок прыгнул вверх-вниз при мысли, что если Траут узнает о его роли в этой мумификации Шики Дуна, следующим в списке Молота будет он.

Траут ткнул в их сторону ручкой в виде удлиненной кегли:

– Смотрите не облажайтесь!

– Никак нет, сэр! – ответили все трое в один голос.

Мори прочел газеты. Заехал в «Маяк» снова поговорить с Джинджер Родджерс. Крили Пэтч был весь – масляные улыбочки, надеялся обратить Мори. Мори заверил, что «об этом думает», но ему нужен совет мисс Родджерс. Наедине. Пэтч отвел его прямо к ней, обещая, что никто их беседу не прервет. Уходя, он потрепал Джинджер по руке и сказал загадочную фразу: «Помни, они засчитываются вдвое».

Задав Свидетельнице очередные двадцать вопросов, Мори решил, как бы невероятно оно ни было, что мумия в музее капитана Крюка – это действительно Шики Дун. Очевидно, он просек, что Мори у него на хвосте, спрятался в пещере и… и что? Заблудился, спятил, разделся, умер от жажды – по-настоящему, и высох. Мори вполне резонно заключил, что если так, то именно он был причиной гибели Дуна, пусть и косвенной, и тем самым выполнил контракт.

Он позвонил в музей и попросил к телефону того ученого, о котором писали газеты, – Платона Скоупса. Мозги и образование у клиента никогда не мешали Мори на распродаже мебели и сейчас тоже препятствия не составят. Кто бы ни был перед тобой – Эйнштейн или лопух, стань ему другом, заставь его полюбить твой товар, убеди, что такая возможность представится ему раз в жизни, и – ОППА! ЕСТЬ!

Секретарша ответила Мори, что мистер – нет, не доктор – Скоупс сейчас возьмет трубку, и когда Скоупс подошел к телефону, Мори обратился к нему так:

– Доктор Платон Скоупс?

– Да. – Скоупс не стал поправлять.

ОППА!

– Блестящая работа. Просто блестящая!

– Гм… спасибо…

– Знаете, на руководство «Нейшнл джеографик» это произвело впечатление, и серьезное. Я тут был в командировке – исследовали поведение одного редкого вида дятлов к северу отсюда: они бьют дыры в приборной доске «лексуса» с откидным верхом, добывая японских жуков… ох, простите, я забыл представиться: доктор Морис Финкельштейн, изыскатель Национального Географического Общества. Мне позвонили из редакции, сказали, что с приоритетом А-1-А мне следует немедленно оставить исследование дятлов и гнать прямо сюда к вашей мумии. Сочетание с млекопитающими ледникового периода? Европейское происхождение? Наскальные рисунки? Обряды плодородия? Я вам скажу, что если мой доклад будет положительным, то в вашем будущем я вижу не только статью в «Нейшнл джеографик», но и хороший увесистый грант. Но, быть может, я ставлю телегу впереди лошади… я мог бы сперва осмотреть образец? Я сейчас в Гатлинбурге…

В трубке раздалось частое дыхание, а потом:

– Разумеется, сэр!

ЕСТЬ!

Скоупс работал над экспозицией, которую задумал для мумии: двадцатифутовая диорама за стеклом у задней стены кафетерия, а лучше – у входа в Зал Крючков, если позволит Дак-хауз. Теперь, когда в картине нарисовался «Нейшнл джеографик», этот вариант становился железным. Следом за результатами анализа ДНК он собирался поместить тело на каменный алтарь (закрыв интимные части лисьей шкурой), в разрезе искусственной пещеры с копиями сталактитов, сталагмитов, мамонтового бивня, кремневых орудий и настенных рисунков, отредактированных в расчете на юную аудиторию. Из устья пещеры откроется вид на плейстоценовый ландшафт: нависающий синий ледник вдали, отряд счастливых охотников европейской расы, нападающих с копьями на мохнатого мамонта.

К сожалению, сметы ни на что из этого не было. Увы. Так что для Скоупса проект получался по типу «сделай сам». Пещера, хоть и займет много времени, будет проще всего: напылить цемент да покрыть аэрозольной краской. Немного лака на пещерные образования, чтобы изобразить влагу, там – чучело летучей мыши, здесь – панцирь пещерного сверчка, настоящие известняковые блоки, составляющие алтарь. А вот наружная часть – это проблема посерьезнее. Чтобы нарисовать на фоне неба хвойный лес и ледяную стену, нужен будет настоящий художник. Может, доброволец из Долливуда? Законы перспективы потребуют уменьшить фигуры охотников и мамонта.

Скоупс уже начал искать материалы для конструкции. После некоторых переделок пластиковые борцы, которых он закупил, с выпирающими мускулами и длинными волосами, сойдут за охотников. Фигура «Барби едет на природу», одетая в меховой саронг, станет женой воина, заодно взывая к сексуальным инстинктам публики и указывая на европейское происхождение охотников. И с мамонтом тоже повезло. В одной из туристских лавок Пиджин-Форджа нашелся трехфутовый плюшевый розовый слон – со скидкой в тридцать процентов, и Скоупс его тут же купил. Соотношение масштабов борцов и Барби было отличным. Клеевой аэрозоль и обрезки шерсти от собачьего парикмахера, краска для обуви, горб на спине и два длинных загнутых вверх бивня сделают из игрушечного слона выставочного мамонта. Скоупс остановился перед игрушкой. А вот эту дурацкую улыбку надо будет убрать – его же убивают копьями.

Скоупс возбужденно расхаживал по будущей экспозиции, но мог думать только о предстоящем визите представителя Национального Географического Общества. С деньгами от НГО он приобретет самые лучшие товары, найдет настоящего оформителя. Слон был удален на полку в углу комнаты, мумии Скоупс придал несколько более пухлый вид, намотав простыни, еще несколькими простынями декорировал стол, на котором она лежала, и побежал делиться радостной новостью с директором Дакхаузом.

Рита Рей заехала на процедуры в салон Лорел Линн: воск на зону бикини и новый лак на прическу. Орландо она послала в музей капитана Крюка с инструкцией сообщить ей, когда найдет останки ее дорогого незабвенного Шики.

В данный момент Орландо сидел на краешке стола у входа, рассматривая пухлую девичью ладошку билетерши.

– А вы действительно цыган?

Она хихикнула, когда он наманикюренным ногтем провел по линии, которую указал ей как линию любви.

– А как же. Моим дедушкой был Рудольф Валентино, известный цыганский экстрасенс. – Он поднес ладошку к губам, слегка подул на бугор Венеры. – Вас ждет романтичнейший поворот в жизни. Вы выиграете викторину на телевидении и сбежите с каким-то актером-звездой к нему во дворец на высоком холме в Рио. Да, боюсь, скоро этот museo [58]лишится своей прекрасной хозяйки.

Слушая смущенные смешки, он глядел, как какой-то сотрудник прошел в дальний конец коридора, в самой глубине, в «лабораторию», как назвала ее билетерша, где и жила мумия. Сотрудник – тощий молодой человек со спутанными волосами, одетый в плохо сидящий костюм, сперва осмотрел дверную ручку. Дверь эта была оббита металлом, самозапирающаяся, и на виду у билетерши и вообще всех, проходящих по достаточно людному центральному коридору. Внешний осмотр одноэтажного шлакоблочного здания сто на семьдесят футов показал, что в лаборатории есть четыре маленьких зарешеченных окошка и одна прочная внешняя дверь, тоже запертая. Чтобы добыть мужа Риты Рей, понадобится либо взлом, либо хитрость.

Он знал, что Рита Рей все равно захочет сама проверить результат его разведки. А значит, надо будет еще ждать. От мысли дальше рассматривать крючки для пуговиц Орландо побледнел и решил, что за это унизительное задание он отплатит Рите Рей обедом в кафетерии. С дежурным блюдом: вареные венские сосиски с разрезом на боку, куда залито зеленое желе.

Но пока что он мог скрасить себе ожидание, максимально используя свое время и талант. Ему очень нравилась идея внести радость в жизнь билетерши с неуклюжими обкусанными пальцами, робкой улыбкой и широкими, зовущими бедрами. Подвинувшись ближе, он позволил собственному локтю ненавязчиво ознакомиться с обильной грудью девушки, пока сам внимательно изучал географию ее ладони.

Вопреки предупреждению Персика не трогать краску его только что переделанного и разрисованного автомобиля, Ящик и Младший сидели на капоте на стоянке музея и «строили планы». Младший хотел не просто разведать, а украсть мумию для отца. Настороженно относясь к музеям как таковым и опасаясь потенциального взаимодействия с Молотом, Младший послал Персика внутрь на разведку, оставив при себе Ящика для защиты.

Ящик же, опасаясь мертвых тел вообще и этого в частности, поеживался, гадая, как бы это ему не смотреть на мумию, если им в самом деле можно будет ее похитить.

Чем дальше были эти планы от материализации, тем больше бездельничали Младший и Ящик. Они кидали томные взгляды на тех молодых туристок, которые, по их мнению, были таковых достойны, – и ждали.

36

Мори заехал на запруженную стоянку перед музеем капитана Крюка, «обладающего третьей по величине коллекцией крючков для пуговиц к югу от Огайо и к востоку от Миссисипи», как сообщал плакат на невзрачном прямоугольном здании. Свой «линкольн-таун» он припарковал между фургоном с мичиганскими номерами и другим, на котором аэрозольной краской было написано: «Семья Картер: Большой Джо, Бетти, Маленький Джо, Джонни и Крошка Лиз, из Нью-Мадрида, где было великое землетрясение 1812 года. Мы сотрясаем мир!»

Мори перешел стоянку из конца в конец, прикоснулся к шляпе, приветствуя пикетчиков, явно придерживающихся двух различных мнений насчет мумии, кивнул тощему парню латинского вида в прикиде сутенера, который вышел покурить за дверь, вошел внутрь и подошел к билетерше. Вежливо поклонившись с прижатой к груди шляпой, он обратился к пышной, откормленной кукурузой веснушчатой девице – того типа, на который он мог бы запасть в молодости, до предательницы Розы.

– А где ваша мамочка [59], мисс? – подмигнул он. – Не мама, конечно, а тот высушенный человек?

Она уставилась пустым взглядом:

– Мама… высушенный… А, мумия! Дошло. Она там, в лаборатории. Вон туда. – Девица ткнула большим пальцем себе за плечо, в длинный коридор. – Но посетителей пока туда не допускают. Зато вы можете много всякой старины посмотреть в Зале Крючков, это большой зал направо. Магазины подарков чуть вон в ту сторону, а кафетерий – налево. Сегодня там хот-дог с желе и банка кока-колы – все за три семьдесят пять. За вход, – сказала она, смущаясь, – два доллара. – Потом с надеждой подняла глаза: – Пожилым людям – доллар пятьдесят центов.

– Ну-ну. Изысканная кухня и время наедине с шедеврами величайшей в мире коллекции крючков для пуговиц всего за пять баксов с четвертью? Повезло мне сегодня.

– Не величайшей, но третьей к югу от Огайо и к востоку от Миссисипи, – поправила девушка.

– Зато, я думаю, самой красивой.

Из кошелька, засунутого в карман спортивной куртки, Мори выудил шесть четвертаков и положил их на стол. Про себя запомнил местную географию, в частности, расположение окон и дверей, ничего интересного не нашел в магазине подарков, скривился от запаха вареных сосисок из кафетерия, сменил курс и неспешно направился в зал крючков к первому экспонату: «БЛАГОРОДНЫЙ КРЮК ДЛЯ ПУГОВИЦ. ПОМОГАЛ НАШИМ ПРАМАТЕРЯМ И ПРАОТЦАМ ОСТАВАТЬСЯ В ОБУВИ И НА НОГАХ». Рассматривая коллекцию крошечных ботинок с пуговицами вместо шнурков, он подумал, не найдется ли в каком-нибудь другом «бурге» музея «Храм Шнурков», а может, «Чудесный мир липучек».

Он прислушался к разговорам полутора дюжин туристов:

– Ну и тощища. Может, хоть на мумию поглядим.

– Мам, а где Питер Пэн? А где Чинь-Чинь? А Нану мне дадут погладить [60]?

– Тут завтрак вполне ничего себе, куда дешевле, чем в Долливуде.

– Чтобы уж зря день не терять, заглянем в ту мокассиновую лавку через дорогу, где старик-индеец в перьях и с томагавком.

– Мама, я пи-пи хочу!

Последнее замечание напомнило Мори, что ему бы тоже в туалет зайти не мешало. Билетерша его направила по тому самому коридору, который вел в комнату мумии. Закончив с более важным делом, Мори быстро дошел до конца коридора, осторожно попробовал ручку – дверь была заперта.

«Нейшнл джеографик» даст ему пропуск внутрь, но что дальше? Вряд ли он торжественно вынесет товар через парадный вход.

Задняя дверь? Скорее всего это аварийный выход.

Мори прошел по коридору, мимо билетерши, вышел наружу. Обошел здание, сопоставляя то, что видел, с интерьером, который запомнил. Конечно: дверь в середине задней стены. Как единственный выход, может быть заперта изнутри на ключ с сигнализацией против взлома. Звонков он снаружи не заметил – хотя это еще ни о чем не говорит – и камер наблюдения тоже. Если бы он уговорил персонал оставить его в помещении одного, и сумел бы не зацепить сигнал тревоги, удалось бы вынести Дуна через эту дверь к машине? Сколько там весит мумия? Двадцать семь фунтов? Столько он унесет. Бросить ее в багажник и смыться, пока здесь не спохватились. Хотя, вздохнул Мори, он далеко уже не спринтер. Да и рискованно нести мумию у всех на виду. Прикрыть ее курткой? Может быть, она в ящике – но тот-то уже должен быть тяжелым. «Эх, дер алтер кокер, – подумал о себе Мори недовольно. – Чемодан уже не могу донести от «линкольна» до номера в мотеле без чужой помощи. Что мне толку вытащить Дуна, если я не смогу…»

– Эй, старик!

Мори резко обернулся на громкий голос, чуть не споткнувшись. Уже на него вышли? Он увидел какого-то мальчишку в черной кожаной куртке, который махал ему с капота автомобиля. Еще один, здоровенный, в распираемой мускулами рубашке, сидел с ним рядом. Так это ж знаете кто? Те ребята вчерашние, из «Пончо». И улыбаются во весь рот.

Мори помахал в ответ, и мысли его понеслись вскачь. Может быть, все же Судьбы ему улыбаются. Если нужна помощь, так…

Он неспешно пошел к ним:

– Привет, друзья! Что привело вас к музею в такой чудесный день?

– Да просто болтаемся без дела, – ответил тощий.

– Каждому свое, как я всегда говорил. А не хотите еще чуть-чуть здесь поболтаться?

Они переглянулись, пожали плечами:

– Можно.

– Понимаете, друзья, я ученый, и у меня тут дело к людям, которые там работают. – Он показал на здание. – Мне тут может понадобиться маленькая помощь, один большой пакет. Вы как насчет по двадцать пять баксов каждому, чтобы помочь его перетащить?

– Запросто.

– Без проблем.

Мори вытащил из кошелька две десятки и пятерку, протянул их тощему парню хищного вида, с бритой головой и прозрачной бороденкой.

– Остальное потом. Я свою машину поставлю позади здания, повидаюсь с теми людьми и выйду через заднюю дверь… через полчаса где-то, вас устроит? Сунете пакет в мой багажник и станете, ребята, на пятьдесят «вашингтонов» богаче.

– Отлично.

Мори поставил свой таун-кар в сорока футах от двери, помахал ребятам и вернулся к главному входу.

– «Нейшнл джеографик»? Грант, говорите? И сюда приедет доктор Финкельштейн? Сегодня?

Директор Дакхауз радостно потер руки.

Платон Скоупс нервозно переминался с ноги на ногу:

– Должен быть здесь с минуты на минуту.

– Мы его угостим завтраком.

– Сэр, сегодня опять венские сосиски.

– Нет-нет, не здесь! Повезем его куда-нибудь в приличное место. Жаркое «море и суша», вино, банан с мороженым – все, что он захочет. – Дакхауз бросил в окно хмурый взгляд. – Ох, если бы убрались эти богом проклятые пикетчики!

– Сэр, доктор Финкельштейн – ученый. Я думаю, он поймет трудности передового знания перед лицом невежества и предрассудков.

– Вы Флору предупредили, чтобы она его ждала? Я снял табличку «Вклады приветствуются». На весть об этой вашей мумии посетители налетели как мухи, так что я велел ей начать взимать плату за вход. Надеюсь только, у нее ума хватит не взять с Финкельштейна. Как вы думаете, не стоит ли пока закрыть Зал Крючков для посетителей? Не хочется, чтобы он слышал замечания этих молодых кретинов, которые ищут пиратов, крокодилов или фей.

– Сэр, его интересует только мумия.

– Понятно, хотя мы должны ясно указать, что наше главное дело…

Зазвонил телефон.

Скоупс снял трубку, послушал, кивнул.

– Скажите ему, Флора, что я прямо сейчас буду. И смотрите, не вздумайте брать с него пла… Да? – Он посмотрел на нахмуренного Дакхауза и сказал в телефон: – Верните немедленно. Да, все полтора доллара. И подружелюбнее будьте. Это очень важный посетитель. – Дакхаузу: – Я пойду его встречу.

– Вместе пойдем.

Персик, зажав в кулаке половину сосиски, с капающей с пальцев горчицей вылетел из дверей здания. Младший и Ящик спрыгнули с капота, небрежно облокотились на борт. Но запыхавшийся Персик им выпалил:

– Он тут… внутри… Молот. Я его видел, вот как вас сейчас, близко.

– Свистишь! – не поверил Младший. – Как он выглядит?

– Как твой старик говорил: торчит, как третья сиська. Этакий латинос в фиолетовых штанах, и рубашка на нем розовая, болтается. Спорить могу, настоящий шелк. Золотых цепей немерено. Сандалии на босу ногу, и вроде как пушка под рубашкой выпирает. У него усишки тощие, темные волосы напомаженные. Загар темный. Тонну духов на себя вылил. Не такой верзила, как мы думали, но точно из тех, кто вывозит людей из Вегаса на прогулку в пустыню без возвращения. Мафиозо типичнейший.

– Ты с ним говорил?

– Да ну, к черту. Но я слышал, он эту девицу при входе спрашивал, где у них мумия хранится.

– Ой-ой…

Персик заметил свои вымазанные горчицей пальцы и запихнул в рот остаток сосиски.

– Такчоделатьбум? – Он проглотил сосиску, облизал руку. – А, Младший? Так чего?

– Ну, если он с ней выйдет, – начал Младший, – может, тогда Ящик…

– Только не я, – перебил Ящик. – У таких ребят – у них реакция будь здоров. Сделаешь неверное движение – и тебя подстрелят, сам не заметишь как. Сперва в колено, а потом контрольный в голову, чтобы не вопил.

– Да ну, – возразил Младший. – У него же руки будут мумией заняты.

– Твой старик говорил, чтобы мы с ним не связывались, – напомнил Персик. – Просто выяснили про мумию.

– И как мы это сделаем?

– Я там все обошел, – сказал Персик. – Она в дальней комнате. – Он показал на заднюю стену здания. – Вон за той дверью.

– За той дверью? – Младший посмотрел на Ящика, очень собою довольный. – Ты о том же подумал, что и я?

– Тот старик.

– Точно. – Младший объяснил Персику: – Помнишь того старпера в бабочке, что нам пиво ставил у «Пончо»? Он какой-то ученый, и сейчас он сюда приехал. Там ему нужно забрать какой-то пакет, вынести из той двери где-то через полчаса, и он просит нас поднести ему этот пакет к машине. Так вот что я говорю: когда он откроет дверь, один из нас ей не даст до конца закрыться. Мы ему поможем погрузиться, он уедет, мы залезаем внутрь и вывозим мумию.

– Класс. – Персик вытер горчицу об штаны. – Там полно народу, Молот наверняка будет ждать до закрытия и только потом действовать. Может, уберет сторожа или возьмет заложника – но нас с мумией давно уже тут не будет.

– А ты пока, – сказал Младший, – за ним поглядывай. Если он начнет действовать, беги оттуда и скажи мне. – Он протянул руку: – Дай-ка мне ключи от твоей машины.

– Не дам.

– Послушай, когда мы возьмем мумию, этот Молот здорово разозлится. И подпалит тебе твою жирную задницу. Лучше, чтобы уже двигатель был включен.

Персик отдал ему ключи:

– Ладно, но только завести машину, о'кей?

– О'кей. – Младший озарился триумфальной улыбкой. – Мой старик, – сказал он, – будет чертовски нами гордиться.

37

Лицо Шики Дуна гладила прохладная рука ангелицы. Он пробормотал:

– Гудини?

– Мистер Мозес?

Он балансировал на грани забытья: только что ему снилось, что он бежит по высокой траве, а Гудини рядом.

– Мистер Мозес?

Ангелица. Значит, он на небе.

Шики открыл глаза. Она была облачена в белое, золотые волосы горели на солнце ореолом. Он закрыл глаза, услышал собственные слова:

– Оботрите меня губкой.

– Шалун! – Она нежно потрепала его по подбородку. – Кто бы подумал, что мужчина в бессознательном состоянии…

– Сестра, он пришел в себя?

Шики дернулся на низкий мужской голос. Бог. Несомненно, пришел покарать его за… за что? За что-то такое, что он сделал или чего не сделал.

– Прости меня, Бог, – сказал он, не открывая глаз, но сейчас уже нарочно, не желая смотреть Богу в лицо.

Бог щелкнул пальцами. Шики открыл глаза. Бог был одет в блейзер из верблюжьей шерсти, нежно-голубой, в хлопчатобумажную рубашку, застегнутую сверху донизу, и ярко-синий галстук с канарейками Твитти из мультика. В руках Бог держал папку.

Твитти с их большими глазами Шики принял за демонов, зажмурился и дернулся в сторону, почувствовал резкий рывок и боль в тыльной стороне руки. Снова открыв глаза, он увидел пластиковую трубку, выходящую из-под полоски пластыря на руке и ведущую к прозрачному пакету, висящему на крючке из нержавеющей стали. Вместо «ролекса» на запястье болтался дешевый пластиковый браслет с надписью от руки. Шики хотел поднять голову и взглянуть, но голова была тяжелой. Ангелица подсунула прохладную руку ему под затылок, подложила подушку поудобнее и отодвинулась, давая смотреть. Он услышал жужжание, пощелкивание, и голова приподнялась, потому что спина согнулась в поясе. Оказалось, что он одет в тонкую хлопковую нижнюю рубаху бледно-зеленого цвета и лежит в изогнутой кровати. Ноги босы. Провода уходят от груди куда-то за голову.

Что за черт?

Бог сел на край кровати и приподнял ногу Шики под колено. Постучал ниже коленной чашечки молотком с резиновыми кончиками. Шики увидел, как дернулась голень.

– Рефлексы в норме, – сказал Бог.

Потом приподнял на Шики рубашку и кольнул в бедро чем-то острым.

– Ой!

– Почувствовали? Хорошо. А в остальном мы как, мистер Мозес? Попробуйте поднять руку.

Мозес? Бог его с кем-то спутал. Неудивительно, что его пустили на небо.

Шики смотрел, как поднимается его рука по команде Бога, как сгибаются пальцы. Он поднял другую руку, покрутил ступнями.

– Отлично. Вы знаете, где находитесь?

– На небесах?

Бог засмеялся. Ангелица погладила Шики по лбу, наклонилась ближе и шепнула:

– Вы в больнице.

– В больнице? Опять на земле?

– Именно так, – сказала она. – Если назвать это землей. Вы в Лас-Вегасе.

– В Вегасе…

– Вспоминаете? – спросил Бог.

– Гм… нет.

– Помните, как вас зовут?

– Сейчас… минутку… да… Дун. Шики, Шикльтон Дун. Преподобный Шикльтон Дун.

Поздно, не сообразил. Надо было держать язык за зубами.

– Значит, вы не Мозес. Как, говорите? Дун? – Бог отметил что-то у себя в блокноте, но вместо того чтобы щелкнуть пальцами и отправить Шики вниз, он сказал: – Так, начало хорошее. И вы живете…

– Гм… Теннесси, Гатлинбург.

Бог продолжал игру в двадцать вопросов:

– Значит, священник? И с кем нам связаться, чтобы сообщить, что у вас все в порядке?

– С женой… нет, с матерью… нет, я сам позвоню. А почему я здесь? Что случилось?

– Это был бы мой следующий вопрос. Я вам должен сказать, преподобный Дун, что вы везунчик.

– Я?

– Конечно. Вы были в коме. Слыхали вы когда-нибудь слово «рогипнол»?

Шики промямлил «нет».

– Это лекарство такое. Флунитразепам, из бензодиазепинов. Детки его называют «крыша». Еще называют его наркотиком изнасилования на свидании. Кто-то вам дал опасную дозу, такую, что…

– Изнасилование?

Шики подскочил, повернулся набок, провел рукой по щели сзади, ощупывая.

Бог взял его за руку и уложил опять на спину:

– Нет, нет. Вас тщательно осмотрели, никаких признаков насилия нет. Похоже…

В дверь настойчиво постучали.

– Они пришли, – сказала ангелица.

Бог постучал ручкой по блокноту.

– Я думаю, он вполне в состоянии с ними говорить, хотя визит все же преждевременный. Я останусь здесь, чтобы они были кратки.

И он снова обратился к Шики:

– К вам посетители. У них есть несколько вопросов, хотят выяснить, что с вами случилось. И у них, несомненно, есть информация, которая поможет вам вспомнить. Вы готовы с ними говорить?

– Да, наверное.

Сестра открыла дверь, и вошли трое – не улыбался ни один. Первый был коротко стрижен, из-под заношенного клетчатого спортивного пиджака выступало внушительное пузо. Свободный вязаный галстук висел косо, и концы его были сколоты брелоком в виде пары миниатюрных наручников. Второй – может быть, бывший морской пехотинец – с волосами, выкрашенными в неестественно черный цвет и подстриженными почти под ноль, был одет в кричаще-желтый спортивный пиджак, обтягивающий мускулистые плечи. На кармане пиджака была вышита эмблема с кривым ятаганом, разрубающим стебель четырехлистного клевера, и зеленая надпись: «Кабул вандерленд». Третий, возраста за шестьдесят, был высок и тощ, подстрижен у дорогого парикмахера, с благородной сединой на висках. Одет он был в тысячедолларовый серый полотняный костюм поверх шелковой розоватой футболки.