— Вячеслав Алексеевич, Старовойтов и Монастырецкий богатые люди?

— Они не просто богатые, они очень богатые. Поскольку меня много раз допрашивали в Генпрокуратуре, я волей-неволей вынужден был познакомиться с некоторыми документами. Речь идет о хищениях, измеряемых десятками миллионов долларов.

Старовойтов и Монастырецкий никогда не упускали возможности заработать. Делали деньги буквально на всем.

— Вы познакомились с ними в 91-м. Их состояние уже тогда было внушительным?

— Нет, в те времена больших денег у них не было, хотя они активно стремились к какой-то работе, к огромным заработкам. Скажем, когда Старовойтов отправился в одну из первых своих зарубежных поездок, я передал ему через Монастырецкого 500 долларов. Раз эти деньги были с благодарностью приняты, значит, особо богатым его не назовешь.

— 500 долларов? Всего-то?

— Больше тогда дать я не мог… Капиталы руководителей ФАПСИ стали приумножаться только года с 93-го. До этого если что-то и было, речь идет о суммах очень незначительных. Со слов я знаю, что Старовойтов принимал непосредственное участие в распределении «черной» прибыли «домашнего» концерна ФАПСИ «Симако». Видел и крупные суммы, которые гуляли по рукам боссов «Симако», но доказать этого не могу.

Началось все с появления компании «Роскомтех», учрежденной по инициативе Старовойтова. Под руководством Монастырецкого фирма стала проводить серьезные операции. Заработанные деньги обналичивались и шли Александру Владимировичу.

— Вы знаете это непосредственно?

— Монастырецкий именно так все и преподносил: мы зарабатываем деньги для шефа.

Своими глазами я видел большие суммы наличных, которые ходили по «Роскомтеху». Помню, из Оренбурга деньги еженедельно привозили даже в мешках. По тем временам цифры огромные — сто, двести, триста тысяч рублей.

Монастырецкий отвозил их в ФАПСИ. Прямо говорил: повез шефу «зарплату»…

— На ваш взгляд, Старовойтов — хороший бизнесмен? В принципе, кто он больше — бизнесмен или федеральный министр?

— Не знаю, какой он министр и генерал — мы общались только в определенной плоскости, но бизнесмен прекрасный. Деньги Александр Владимирович зарабатывал с удовольствием, очень талантливо.

— Как вообще получилось, что вы, бизнесмен, смогли так близко сойтись с генералами, руководителями спецслужбы?

— Для меня они были не генералы, а компаньоны.

…Со Старовойтовым и Монастырецким я познакомился осенью 91-го. Вместе искали красную ртуть.

Если помните, это было время массового психоза. Все были просто ослеплены возможностью сказочно обогатиться. Я же работал в «Лицензионторге», и именно мне Минатомэнергопромом было поручено заниматься красной ртутью. Выяснять, кто и где её производит, можно ли продавать её на экспорт.

О моих усилиях знали многие. В том числе и Старовойтов. Он вышел на меня, предложил заниматься красной ртутью вместе с ними. Точнее, с учрежденным Комитетом правительственной связи (так тогда называлось ФАПСИ) концерном «Симако», генеральным директором которого был Монастырецкий.

— Зачем им это было надо?

— Речь шла о сумасшедших деньгах. Возможная прибыль оценивалась в десятки миллионов долларов.

Любой человек, любая структура были заинтересованы к этой работе приобщиться. В том числе и ФАПСИ, никакого отношения к красной ртути не имеющее. Только непреодолимое желание заработать заставило Старовойтова искать всему какое-то объяснение.

— Он его нашел?

— Притянул за уши. Дескать, ФАПСИ — недавно созданная спецслужба, она ещё не успела стать коррумпированной. Потом, в Подмосковье есть много секретных объектов, которые можно приспособить под временные базы для хранения красной ртути.

По просьбе Старовойтова ФАПСИ было включено в проект распоряжения правительства по экспорту красной ртути как один из спецэкспортеров. Всего же «продавцов» было трое — ещё Комитет по внешнеэкономическим связям и Минатомэнергопром.

— А вам какой резон «делиться» со Старовойтовым?

— У «Лицензионторга» было очень мало средств и возможностей. А у «Симако» и ФАПСИ было все: деньги, связи. Они спокойно могли арендовать самолет 235-го правительственного авиаотряда, заказать маршрут в закрытые города — например, в Красноярск-26. ФАПСИ выделяло нам автомобили со спецсвязью, личную охрану.

То, над чем я бился бы неделями, Старовойтов решал одним телефонным звонком. Он организовал даже испытание полученных образцов в институте Курчатова.

— И чем все закончилось?

— Должен сразу сказать, что красной ртути мы так и не нашли, хотя бились над этой проблемой около года.

(Особо дотошным рекомендую прочитать книгу генерала МВД Гурова «Тайна красной ртути», в которой подробно рассказывается о «краснортутной эпопее». Трижды там встречается и имя Кущева. Один раз упоминается таинственный генерал КГБ «Монастырский». — А.Х.)

Заработать — не заработали, но зато познакомились, сблизились. Старовойтов и Монастырецкий пригласили меня поработать заместителем генерального директора в концерн «Симако». Произошло это в мае 92-го.

— Что собой представлял «Симако»?

— Если следовать названию — «Системы массовых коммуникаций», то концерн был призван развивать телекоммуникационные системы под патронажем ФАПСИ. Фактически же занимался он мелкими спекулятивными операциями. Торговали всем, чем угодно, — компьютерами, галошами, сахаром. Прокручивали льготные госкредиты. Организовывали откровенные аферы.

Вот такой пример. В 92-м году один из руководителей «Симако» выехал в африканскую республику Сьерра-Леоне и встретился с тамошним президентом. Пообещал какие-то баснословные товарные кредиты — экскаваторами, МАЗами, КамАЗами. В общем, посулил горы золотые.

В качестве залога под этот проект президент Сьерра-Леоне вручил уникальный алмаз ценой в полмиллиона долларов. Предполагалось, что алмаз будет заложен в банке, под него получат кредит, купят технику, а затем Сьерра-Леоне рассчитается деньгами и «Симако» вернет неграм алмаз.

Но вышло все с точностью до наоборот. Этот руководитель вывез алмаз в Париж, получил кредит и деньги присвоил. А когда один из сотрудников посольства Сьерра-Леоне в Москве попытался потребовать этот алмаз обратно, «симаковский» вышибала Володя Шумаков просто набил дипломату морду. Этого Шумакова специально держали в концерне для того, чтобы запугать кого-то, избить.

Африканцы поняли, что алмаза им больше не видать.

— Старовойтов с Монастырецким знали об истории с алмазом?

— Знали, конечно, но никаких мер к тому, чтобы остановить авантюриста, не принимали. Они даже не сообщили о случившемся в КГБ, хотя были прекрасно осведомлены, что алмаз собираются вывозить в Париж.

…В «Симако» я проработал недолго. Летом 92-го Монастырецкий и Старовойтов вдрызг поругались с Горским — президентом «Симако». Было решено создать новую коммерческую структуру ФАПСИ — «Роскомтех». В августе я стал вице-президентом «Роскомтеха», а Монастырецкий — президентом.

— В октябре 93-го Монастырецкий ушел из «Роскомтеха» обратно в ФАПСИ. Почему?

— Старовойтову были нужны свои кадры. Монастырецкий мне прямо говорил: дескать, Александр Владимирович попросил вернуться. Кругом воры и жулики, того и гляди доведут до тюрьмы. А Монастырецкий — свой, ему можно доверять.

— Они были настолько близки?

— Исключительно близки. Не было все эти годы человека ближе к Старовойтову, чем Монастырецкий.

— Перейдя в ФАПСИ, Монастырецкий прекратил заниматься коммерцией?

— Нет, он остался фактическим руководителем концерна «Роскомтех». Хотя президентом назначили меня, никто не передавал мне дела. Я не принимал ни кассу, ни документы.

Единственное — Монастырецкий стал реже бывать в концерне. Приходилось ездить к нему в ФАПСИ. Мы встречались почти каждый день, обсуждали текущие вопросы.

— А со Старовойтовым?

— Монастырецкий приходил к нему ежедневно. Я — раз в неделю, а то и чаще, особенно если речь шла о каких-то серьезных проектах.

При этом мы оба — Монастырецкий и я — однозначно подчинялись генеральному директору ФАПСИ. Он был в курсе всех дел, все вопросы согласовывали только с ним.

— Что за дела и проекты?

— Я могу рассказать о нескольких. Скажем, о том, как Александр Владимирович открывал речной порт.

В мае 93-го к нам в «Роскомтех» пришел некто Изотов, директор речного порта Комсомольска-на-Амуре. Предложил сотрудничать.

К этому времени мы всерьез занялись экспортом стали из России, в первую очередь в Китай. Активно искали порты для вывоза металла — Находка, Владивосток и Ванино были перегружены. На железных дорогах тоже творилось черт знает что. Идея Изотова показалась заманчивой. Но имелась одна проблема: Комсомольск-на-Амуре был закрыт для обслуживания экспортно-импортных грузов.

Изотов предложил: если мы поможем ему открыть порт, то он в течение двух лет будет платить нам комиссию: 2 доллара с каждой тонны экспортно-импортных грузов, 20 центов — со всех остальных.

— Нечто вроде рэкета?

— Ну нет, рэкет — это когда деньги платят ни за что. А здесь мы должны были все-таки пробить распоряжение правительства.

Сделать это было непросто. Проект распоряжения, которое подготовили в аппарате первого вице-премьера Шумейко (с ним Старовойтов договорился легко), нужно было ещё завизировать у 13 ключевых министров — руководителей ФПС, ФСК, ГТК, Минтранса, МПС, МВЭС.

Старовойтов с Монастырецким вынуждены были пойти по большому кругу. Пользуясь своим положением, они ездили к министрам, уламывали, убеждали. Кое-кто — например, министры путей сообщения Фадеев и транспорта Ефимов — были против. К ним Старовойтову пришлось ходить два или три раза.

В сентябре 93-го Черномырдин лично подписал постановление. Порт был открыт на всей протяженности от Комсомольска до устья Амура — это более 700 километров.

— Изотов сдержал свое обещание? Заплатил?

— Между портом и «Роскомтехом» был заключен договор о том, что концерн берет на себя ряд обязательств, включая подготовку распоряжения правительства, а порт выплачивает комиссионные. Однако официально «Роскомтех» ни копейки не получил.

Я отлично помню, как Старовойтов бросил однажды Монастырецкому: ну и где твой начальник порта? Зря я, что ли, по Москве с его бумажками бегал? Он собирается с нами рассчитываться? (Это было вскоре после выхода постановления.)

Думаю, не заплатить Изотов не мог. Надо быть полным идиотом, чтобы «кинуть» такого человека, как Старовойтов. Тем более что, получив новые возможности, начальник порта развил очень бурную деятельность. Создал четыре СП с Сингапуром и Гонконгом, а весь флот передал в эти СП как вступительный взнос.

Работать порт — работает. Только деньги оседают на счетах СП, и налоги идут не в российский бюджет, а остаются в Сингапуре. Спасибо Старовойтову.

— Еще одна история связана с покупкой акций Нижнетагильского металлургического комбината (НТМК).

В 92-м году руководители комбината, знавшие меня ещё по работе в «Лицензионторге», обратились к нам с Монастырецким и предложили поучаствовать в приватизации НТМК. У них на руках находилось большое количество ваучеров, но сами они боялись использовать их в открытую. Пример Челябинска был на слуху. Тамошние руководители металлургического комбината попытались выступить на ваучерном аукционе, и среди рабочих начались волнения. Дело дошло до Генеральной прокуратуры.

Комратов, генеральный директор НТМК, не хотел рисковать. Мы должны были взять ваучеры, купить акции, передать им и получить причитающиеся проценты. Однако накануне аукциона от наших услуг они отказались, сказав, что нашли другой вариант.

Но мы-то уже подготовились, втянулись, отступать было поздно. Пришлось участвовать в аукционе самим. Таким образом мы стали обладателями 5,8 процента акций комбината.

— Кто это мы?

— Фирма «Импекс-Металл», также созданная под патронажем Старовойтова. Учредителями её были Монастырецкий, сын Старовойтова Дмитрий и я. Всего восемь человек. Понятно, что работа Старовойтова-младшего в «Импексе» была элементарной фикцией. Дмитрий даже ни разу не появился в фирме, все вопросы решал папа.

…В 94-м году процесс приватизации комбината продолжился. Был объявлен инвестиционный конкурс, и мы его выиграли. Как?

Не секрет, что все эти конкурсы — сплошная фикция. Достаточно было зампреду Российского фонда федерального имущества (госведомство, один из столпов приватизации. — А.Х.) Александру Яковлеву дать соответствующую команду Уральскому фондовому центру, чтобы победителем стал «Импекс-Металл».

— С чего такая забота?

— За победу на конкурсе и некоторые другие услуги Яковлеву был куплен коттедж стоимостью 600 тысяч долларов в подмосковном поселке Суханово. Еще 150 тысяч пришлось заплатить свердловским приватизаторам, в том числе главе Уральского фондового центра Владимиру Шарогорову.

Деньги за коттедж Яковлева были переведены со счетов «MKL» — одной из наших офшорных компаний — по прямому указанию Старовойтова. Формально, правда, договор купли-продажи был подписан между «Ладэксом» — фирмой-строителем — и женой Яковлева. (Кстати, в этом же поселке находилась и дача другого друга Старовойтова, министра юстиции Ковалева, аналогичная яковлевской.)

— Интересно, отношения между Старовойтовым и Ковалевым были очень тесными? Они ходили вместе в баню?

— Я не хотел бы поднимать этот вопрос.

(Жаль. Думаю, Кущев мог бы много порассказать о том, что творилось на даче № 13 в элитном поселке Горки-10. — А.Х.)

— Итак, «Импекс-Металл» стал владельцем двадцати процентов акций…

— Нужно сказать, что наши партнеры мало интересовались делами фирмы. Всеми вопросами занимались Старовойтов, Монастырецкий и я. Позже к нам подключился Яковлев, который очень сблизился со Старовойтовым.

Поначалу дела шли неплохо. Но потом, в 95-м году, было решено акции комбината продать.

Руководители ФАПСИ и лично Старовойтов боялись, что на президентских выборах может победить Зюганов. Его аналитики предсказывали Ельцину поражение.

«Придут коммунисты, и приватизации конец, наши акции превратятся в пустые бумажки, — говорил Старовойтов. — Деньги же всегда останутся деньгами».

Покупателя искали недолго. В ноябре 95-го банк «Менатеп» согласился купить у нас пакет акций за 35 миллионов долларов. Сделка выгодная — 20 миллионов чистой прибыли. Но Яковлев с Монастырецким поставили условие: «Менатеп» должен вывезти часть денег в Швейцарию и разместить их на личных счетах Монастырецкого, Яковлева и Дмитрия Старовойтова…

— Неужели у генерала Старовойтова не было своего счета?

— Я слышал только о счете в «РАТО-банке». За рубежом все дела он вел через сына…

— Дмитрий Старовойтов принимал участие в вашем бизнесе?

— Я видел его только несколько раз. Дважды на правительственных дачах в Жуковке. И один раз в Швейцарии, куда мы в феврале 95-го вместе с Монастырецким и Яковлевым ездили открывать офшорную компанию.

Та поездка окончилась очень печально. Из Швейцарии Дима с Монастырецким отправились в Люксембург, и, как мне после рассказывал Валерий Иванович, их задержали на французской границе. Отобрали крупную сумму денег. Он даже просил меня найти ему хорошего западного адвоката, чтобы вернуть деньги назад.

Вся работа Димы сводилась к тому, что он числился соучредителем и руководителем ряда фирм, которые жизненно зависели от ФАПСИ. («Винтер ЭВМ» — 25 процентов принадлежит ФАПСИ, «Инфотел» — 50 процентов, «АМО-ЗИЛ», «РК», «Техинформ консалтинг», «Рика». — А.Х.)

…Так вот, когда Ходорковский, президент «Менатепа», узнал о том, что часть денег за пакет акций надо переводить за рубеж, от сделки он отказался. Не захотел участвовать в сомнительной операции.

— А если бы пакет акций был продан, что вы предполагали делать с гонораром?

— Старовойтов с Монастырецким хотели посмотреть, чем закончатся президентские выборы. Говорилось, что, если коммунисты придут к власти, нам, может быть, придется эмигрировать.

По поручению Старовойтова я с Монастырецким изучал этот вопрос — где лучше жить, куда предпочтительнее уехать. Было много вариантов — например, Болгария, но оптимальной показалась Испания: член Шенгена, Южная Европа, вид на жительство получить легко. В апреле 95-го мы с моим заместителем Уткиным специально ездили в Испанию. Смотрели квартиры в Барселоне, виллы, коттеджи. Набрали кучу проспектов. Сняли все дома на видео.

Когда Старовойтов с Монастырецким посмотрели кассету, то в один голос сказали: давай покупать виллы.

— Что за виллы?

— В пригороде Барселоны, с большим участком земли. Каждая такая вилла стоила порядка 500 тысяч долларов.

— И кому они предназначались?

— Старовойтову, Монастырецкому, Яковлеву, Комратову, мне. Но виллы мы не купили, потому что Старовойтов, как всегда, хотел въехать в рай на чужом горбу. Он требовал, чтобы виллы оплатил я, а на мне и так уже висела куча долгов. Одни квартиры чего стоят.

— Квартиры?

— Вы писали об этом. На улице Вересаева был построен элитный дом. Монастырецкий и Старовойтов захотели там поселиться, купили квартиры. Оплата шла через офшорные компании «MKL» и «Metall Traiders», которые фактически принадлежали нам.

В квартирах был сделан шикарный ремонт, пригласили дорогих дизайнеров, заказали по каталогу импортную элитную мебель.

Однако в этот момент ФСБ занялась Монастырецким, и Александр Владимирович испугался вселяться в сдвоенную квартиру за 2 миллиона долларов, с 6 туалетами, 4 ваннами и 5 лоджиями.

— Что произошло потом? Почему вы разошлись со Старовойтовым?

— К сожалению, Александр Владимирович и его товарищи «кинули» меня. Произошло это так.

После победы на инвестиционном конкурсе в Нижнем Тагиле мы должны были внести 15 миллионов долларов на развитие комбината. Своих денег у нас, естественно, не было, поэтому пакет акций — 536 тысяч штук — заложили в уполномоченный банк ФАПСИ «РАТО-банк» и взяли кредит. 3 миллиона сразу же заплатили за оборудование, а 12 — положили на инвестиционный счет НТМК в этом же «РАТО-банке».

Но случилось страшное. В августе 95-го в результате банковского кризиса «РАТО» оказался на грани краха. Все операции с деньгами клиентов прекратились. Наши счета были заморожены.

Грешным делом мы надеялись вырваться из этой засады, продав пакет акций «Менатепу». Не получилось.

И тогда руководители НТМК и ФАПСИ решили пойти на крайние меры. Комратов, гендиректор комбината, простил «РАТО» деньги, лежащие на инвестиционном счете НТМК в банке. А «РАТО», нарушив все возможные инструкции, уступил наш пакет акций неким офшорным компаниям.

Закавыка в том, что сначала у нас было 536 тысяч акций. Но в июне 95-го прошла эмиссия, и пакет увеличился до 215 миллионов акций.

По всем правилам они должны были списать с нас столько, сколько мы заложили, — 536 тысяч акций. Однако Комратов дал команду реестродержателю, директору фирмы «Инвест» Плаксину, списать 215 миллионов.

Как я подозреваю, компании, которым отдали акции, принадлежат лично Комратову. Он откровенно мне признавался: за то, что акции перешли к нему, Комратов перечислил 21 миллион долларов на офшорные счета руководителей ФАПСИ.

— Комратов не боялся ТАК откровенничать?

— Они считали, что бояться нужно мне. Угрожали. Мол, если будешь болтать языком, приедут мальчики с железными зубами и вправят мозги.

Честно говоря, узнав о случившемся, я думал, что в ФАПСИ ни о чем не знают. Раз десять звонил Старовойтову, но он не захотел со мной разговаривать.

А на следующее утро появляется Монастырецкий. И начинает: «Жизнь очень хрупкая штука… От всех пуль не уберечься… Мертвому акции не нужны…»

Сначала я не понял, к чему это он. Прозрение пришло после.

— Вы считаете, что Старовойтов и Монастырецкий участвовали в сговоре?

— Однозначно. Они поняли, что могут обойтись без меня, и выкинули из игры. Тут же прекратили всякие отношения.

Это вообще в манере Александра Владимировича. Сперва он выжимает из человека все, что можно. Потом выбрасывает вон. Скажем, был такой Домрачев, начальник службы вооружений ФАПСИ. Доверенное лицо Старовойтова, участвовал в разных делах. Но когда генеральному нашептали, что Домрачев якобы снюхался с Центробанком, втихаря поднимает проект «Деловая сеть России», он с позором его уволил. Орал: «Я его по пояс в землю вогнал и не успокоюсь, пока с головой не уйдет!»

Подобных примеров множество: Орлов, замдиректора ФАПСИ, начальник ХОЗУ Дмитриев, начальник медицинской службы Клюев.

— Это все лирика. Какие-то четкие доказательства того, что Старовойтов был замешан в этой афере, у вас есть?

— Очень просто. «РАТО-банк» никогда бы не пошел на это без ведома Александра Владимировича. Банк был абсолютно подконтролен ФАПСИ. «Потапов (президент банка) — мой офицер, — любил повторять Старовойтов. — Он выполнит все, что я ему прикажу».

Да и сам Потапов в минуту откровенности однажды мне признался: я и в мыслях не допущу сделать что-то против воли Старовойтова.

— Я писал о том, что через «РАТО» руководители ФАПСИ прокручивали деньги. Заставляли подведомственные организации открывать там счета, хотя знали о том, что банк на краю банкротства. Вы в курсе этого?

— Да, Монастырецкий убедил и меня перевести все счета «Импекс-Металла» и «Роскомтеха» из «Онэксима» и «Кредит-Свисс-Москва» в «РАТО». Теперь я понимаю, зачем это было нужно.

— Зачем?

— Чтобы перегнать деньги за рубеж, а банк развалить. В конце 95-го года, например, ФАПСИ перевело в «РАТО» 28 миллиардов 200 миллионов рублей якобы на оплату таможенных расходов. Деньги до таможни не дошли. Думаю, их надо искать в «Луидор-банке» на Барбадосе. Этот офшорный банк был специально создан «РАТО» для отмывания бюджетных и прочих средств.

— Вернемся к вашей истории. Вы попытались как-то вернуть акции?

— Уже больше двух лет продолжается наша тяжба. Я, как председатель совета учредителей «Импекс-Металла», обратился в суд с требованием аннулировать сделку и возвратить акции. Прошел все круги ада — от областного до Высшего арбитражного суда. В октябре 97-го Высший арбитражный суд признал наши права на акции, а в марте Мосгорсуд обязал НТМК вернуть их нам. На прошлой неделе решение вступило в силу.

Посмотрим…

— Не боитесь судиться?

— Когда ОНИ это делали, то были убеждены, что я и пикнуть не посмею. Кто такой Кущев против руководителя спецслужбы, против директора крупнейшего металлургического комбината?

Спору нет, Старовойтова боятся многие. Все эти годы я наблюдал отношения Александра Владимировича с подчиненными. Форменное раболепие, пресмыкание.

Пытался орать он и на меня: «Куда деваются деньги? Ты воруешь из нашего общака!» Но я сразу же все пресек: «Вы мне не начальник, а партнер». Больше такого не повторялось.

…Нет, я их не боюсь. Их просто противно бояться.

— И тем не менее. Согласитесь, вы — очень опасный свидетель. Проще вас убрать…

— Знаю я много. Конечно, какие-то жесткие меры ко мне могут быть приняты. Есть информация, что Старовойтов обсуждал в узком кругу, убирать меня или не убирать. Не случайно в начале 96-го года моя машина была обстреляна, пришлось даже писать заявление в РУОП.

Но, как видите, пока я жив. И надеюсь дожить до того времени, когда Старовойтов с Монастырецким сменят свои шикарные квартиры на условия куда менее комфортабельные…

Когда ровно год назад я начал писать о Старовойтове, то искренне надеялся, что зарвавшиеся генералы будут наказаны. Как я был наивен…

Великая чиновничья круговая порука надежно защищает Старовойтова от суда и следствия. (Только один пример. В Совете Федерации прикомандированным к аппарату служит 38-летний полковник ФАПСИ Рогачев Александр Петрович. Он же… зять председателя Совета Федерации Егора Строева. Вряд ли Егор Семенович позволит себе хоть малейший выпад в сторону Старовойтова. А сколько таких строевых?..)

Потому-то уголовное дело Монастырецкого развалено. О том, чтобы предъявить гендиректору обвинение в соучастии (как это планировалось), и речи не идет.

Руководитель следственной бригады Погорелов, сменивший принципиального «важняка» Уварова, ждет присвоения генеральского звания. Лезть в бутылку ему не с руки. К тому же раньше Погорелов работал в Таможенном комитете, а председатель ГТК Круглов — личный друг Старовойтова. Деньги (или их часть) они хранили в одном банке. (У Старовойтовых, как мы помним, в «РАТО» лежало 261 тысяча 983 доллара. У четы Кругловых — 128 тысяч 270 баксов.)

Пятый отдел Управления военной контрразведки ФСБ, «шпионивший» за ФАПСИ и осуществляющий оперативное сопровождение уголовного дела, нейтрализован. Старый начальник, полковник Астахов, за излишнюю строптивость сослан в Сибирь. Новый — Карпов — получил в дар от Старовойтова служебное авто. Похоже, они поладят. Да и сам отдел того и гляди расформируют. Есть уже проект указа о том, что оперативное обеспечение ФАПСИ будет осуществлять само ФАПСИ.

С тем же успехом на борьбу с преступностью можно кинуть «солнцевскую» группировку.

Почему чиновники покрывают Старовойтова, понятно. А вот почему его покрывает президент?

Да, впереди 2000 год. От ФАПСИ, которое разработало систему ГАС «Выборы», зависит многое. Недаром Александр Владимирович в узком кругу так любит повторять, что президент всем ему обязан. И стоит поведать журналистам, сколько процентов он приписал Борис Николаичу, как от Самого не останется камня на камне.

Но есть ли смысл полагаться на помощь человека, который в любую секунду, словно Керенский в женском платье, готов сбежать за кордон, к ласковым волнам Средиземного моря?

Борис Николаевич, спросите у Барсукова, кто из заместителей Старовойтова вел весной 96-го переговоры с коммунистами? Предлагал руку и сердце ФАПСИ в случае победы Зюганова?

Поинтересуйтесь у «компетентных органов», что говорил Старовойтов о продаже за рубеж крупной партии шифртехники со встроенными закладками, то бишь шпионскими устройствами, собирающими и считывающими информацию, через одну из европейских стран? А если «органы» запамятовали, я напомню: говорил он, что санкцию на операцию давали лично вы и посему вы у него в кулаке. Ведь трудно даже себе представить, какой разгорится скандал, узнай мировая общественность, что Президент России благословляет этакие паскудные штуки.

Жаль только Виктор Степанович с Анатолием Борисовичем немного недотянули. Им наверняка было бы интересно узнать, зачем один из руководителей главков ФАПСИ кинулся в день отставки секретаря Совбеза Лебедя на Старую площадь. Какие документы забрал он со стола Александра Ивановича. Что содержалось в этих документах.

— Старовойтов — слуга двух господ, — сказал мне один очень высокий руководитель.

Это не совсем так. На самом деле Александр Владимирович служит совершенно конкретному человеку. Покойному президенту. Соединенных Штатов Америки. Франклину.

Тому, чей портрет напечатан на стодолларовой банкноте.

Через день после выхода этой статьи Вячеслав Кущев покинул Россию. Он боялся, что на этот раз в него уже не промажут.

Почти одновременно с Кущевым на Запад вылетел и я. Путь мой лежал в Швейцарию.