Немеркнущие надежды

      - И что было потом? - поторопила Элли, словно ей рассказывали сказку.
      - Паренек молчал, и я, маленький умник, рассказал учительнице, кто взял деньги.
      Элли задумалась на минуту, на ее лице появилось странное выражение.
      - И что ребята?
      - С того дня и чуть не до тех пор, пока я кончил школу, многие называли меня "доносчиком".
      - Мура.
      - И это еще не все. Мой отец не уставал повторять, как ему стыдно за меня.
      Ален взял маленькие ручки Элли в свои.
      - Как ты думаешь, не попытаться ли тебе подружиться с Джоном и другими ребятами?
      - Вот если бы мама пригрозила уволить его.
      - С Джоном это могло бы получиться, - согласился он. - А как же с другими ребятами?
      - Она могла бы придумать что-нибудь, если бы постаралась. - Элли надула губы. - В Лос-Анджелесе она была знаменитой, и все хорошо относились ко мне, потому что она моя мама.
      - Только поэтому?
      - Почему бы и нет? - удивилась она.
      - Рано или поздно наступит такой момент, когда мама не сможет выручить тебя. Или не захочет по какой-то причине. И как же тогда? У тебя даже может появиться желание убежать куда глаза глядят. Тебе придется плохо.
      Элли наморщила лоб.
      - Мама говорит, что не правильно убегать от проблем.
      - Мама права, - он перевел дыхание. - Знаешь, на твоем месте я все же попытался бы завести друзей, а не делал вид, что мне на это наплевать.
      - Может быть. - Элли нахмурилась, но по ее глазам было видно, что она готова капитулировать.
      - Ну а теперь почитай свой журнал, пока я побеседую с мамой в кабинете.
      - Обо мне?
      - Нет, о ней. Она ведь тоже моя пациентка, помнишь?
      Элли пожала плечами.
      - Ладно. Говорите сколько хотите.
      - Как вы узнали, что ее волнует? - спросила Надя, когда они остались наедине.
      - Догадался.
      - Вы как-то сразу поняли друг друга, а у меня это не всегда получается.
      - Может, вы любите ее слишком сильно, чтобы быть объективной?
      - Может быть, и все же...
      Ален взял лицо Нади в ладони и нежно прикоснулся губами к ее рту. От него пахло антисептическим средством, крепким кофе и еще чем-то неуловимо мужским.
      Наконец он оторвался от нее и спросил:
      - Когда ты освободишься сегодня? Надя огорченно вздохнула.
      - Вечером я всегда занята. "Пресс" - газета утренняя, так что мы кончаем работу в полночь, а иногда и позже.
      - А что босс делает потом?
      - Выпивает чашку горячего шоколада и падает в постель.
      - Шоколад - как раз мой любимый напиток.
      - Мне почему-то трудно в это поверить.
      - Ну что ж. Готов на компромисс. - Он коснулся губами ее волос, упавших на лоб. - Да и ты, похоже, тоже.
      Ален прижался губами к ее шее, вдыхая аромат ее кожи. И мечты опять унесли его далеко. Он представил Надю в своей постели - мягкость ее волос и тела, теплота и уют кругом. Он прижался к ней еще теснее.
      Прерывисто дыша, она прошептала ему на ухо:
      - Ален.., не нужно этого делать... Стараясь прийти в себя, он отодвинулся и медленно открыл глаза.
      - Ты права. - Его голос дрожал от возбуждения. - Не место и не время...
      Надя судорожно вздохнула. Она как будто чувствовала, как ее кровь стремительно побежала по жилам. А тело ожило и затрепетало.
      - Это на меня совсем не похоже. Я никогда не вела себя так, - пробормотала она.
      - Как, милая?
      - Вот так, - прошептала она, обводя рукой кабинет. - Обниматься в общественном месте с врачом дочери! С мужчиной, которого едва знаю!
      - Я тоже не привык к подобным эскападам. - На его лице появилась гримаса. - А ты знаешь обо мне больше, чем кто бы то ни было во всем округе.
      Ален поправил ее воротник, потом коснулся пальцами Надиной кожи и почувствовал, как Надя дрожит.
      - Не волнуйся, ничего не случится, если этого не захочешь ты. Даю слово.
      - Доктор Смит, пожалуйста, поймите, я.., вы привлекательны... Но тут кругом люди.
      - Если ты имеешь в виду Элли, так я ей, похоже, нравлюсь. Даже, вероятно, больше, чем ее мама.
      - Боюсь, что наступил такой момент, когда ей нужен отец. - Надя взяла Алена за руки и пристально посмотрела на него, как бы добиваясь понимания. - Я знаю, что вы не хотите причинить ей боль, но ведь это может случиться. Если мы.., сблизимся и из этого ничего не получится.
      - Вот уж не предполагал, что ты из тех женщин, которые хотят получить железную гарантию на несколько лет вперед.
      - Но я же мать, и моей дочери уже причинил боль мужчина, которому она верила.
      - Только дочери или матери тоже?
      - Обеим.
      Ален опустил глаза.
      - Я хотел бы заботиться о вас обеих. - Он снова посмотрел ей в глаза. Веришь?
      - Да, верю... Я освобожусь в полночь...Потягивая горячий шоколад, Надя наблюдала, как Ален поглощает вторую чашку любимой овсянки Элли.
      - Не могу поверить, чтобы вы, врач, ели такое.
      - А вы взгляните на коробку - тут полно питательных веществ.
      - Если не считать сахара и консервантов.
      - Извините, Надя, но никто еще не доказал, что сахар вреден для здоровья. Она фыркнула.
      - Сколько, вы сказали, вам лет?
      - Тридцать девять. - Ален соскреб остатки в чашке и проглотил с видимым удовольствием.
      - Есть еще.
      - Нет, больше не влечет.
      Положив ложку, Ален похлопал себя по животу. Таким изысканно одетым она еще его не видела - накрахмаленная рубашка и брюки. К тому же он подстригся после их утренней встречи.
      Надя встала, налила ему еще кофе.
      - Сколько вызовов было у вас сегодня вечером? - спросила она, садясь.
      - Только один - к Эдде. Но это был скорее светский визит.
      - Вечером я пила у нее чай, когда зашла за Элли после урока музыки. Я люблю с ней поговорить. Рассказы о старом Миртле так поднимают настроение, я даже начинаю чувствовать себя частью этого городка.
      - Думаю, ей недолго осталось, хоть она и считает себя неукротимой. Это не так. На восьмом-то десятке и после двух инфарктов.
      - Эдда весьма высокого мнения о вас, хоть и доставляет вам хлопоты. Говорит, вы лучший врач которого когда-либо знал Миртл.
      Ален выглядел еще более измотанным, чем в ту ночь, когда Надя обнаружила его спящим в своей гостиной.
      - Я только делаю то, чему меня учили.
      - Но почему здесь?
      - Эта община заплатила за три года моей учебы и оплачивала мои расходы еще три года интернатуры, так что я задолжал им за шесть лет... - Он пожал плечами. - Мне здесь понравилось, и я остался.
      - А ваша семья, друзья? Не скучаете по ним? Он вытер пальцем каплю кофе, стекавшую по внешней стороне чашки. Что угодно, лишь бы не встречаться с ней взглядом.
      - Все умерли. Мои друзья здесь.
      - Эдда как-то упомянула, что ваш лучший друг погиб в автодорожной катастрофе перед вашим приездом в Миртл.
      Ален молчал. Здравый смысл подсказывал ему что люди будут обсуждать его с тем же здоровым интересом, с которым они обсуждали возраст Эдды и еще десяток дежурных тем, питавших слухи в Миртле.
      Подумав, он решил расслабиться и подыграть ей, сказать то, что она ожидала. Но внутренне он был напряжен, как никогда.
      - Его звали Георг Лейтон.
      - Как же это случилось?
      - В какой-то степени вина лежит и на мне.
      Ален пожал плечами. - Мне захотелось съездить домой в Западную Вирджинию. Ностальгия, знаете ли, бывает и у молодых. Иногда хочется повидать старых учителей, навестить могилы предков, произвести впечатление на провинциалов... Что-то в этом духе. Я предложил Георгу поехать со мной, ведь у него был спортивный автомобиль.
      Подняв глаза, Ален заметил напряженный взгляд Нади. Он редко говорил о своем прошлом, и то только когда ему некуда было деваться.
      - Мы остановились в мотеле, выпили пива, погуляли. Той ночью я остался в номере посмотреть бейсбол по телевизору. Георг завелся и снова отправился за пивом. Не знаю, как все произошло. Шериф сообщил мне, что он врезался в устои моста. Умер он мгновенно. Опознали его по бумажнику.
      - А что за человек был Георг? Ален поднял на нее глаза. Сейчас он мог сказать всю правду, не скрывая при этом своих чувств.
      - Георг Лейтон был ленивым и высокомерным сынком богатых родителей.
      - Но вы называли его своим лучшим другом.
      - Так оно и было. Но это не мешало ему быть избалованным плейбоем. Он знал это, даже гордился собой. - Ален скривился. - Говорил, что это его право по рождению. Что все Лейтоны таковы.
      Как говаривал отец Нади, хороший репортер должен обладать бесстрастным лицом и уметь пить дешевое виски, чтобы доискиваться правды. Она-таки умела владеть своим лицом и теперь порадовалась этому.
      - Мне кажется, вы очень любили его.
      - Как сказать.. Иногда мне кажется, что я ненавидел его.
      Ален сделал глоток кофе.
      - Что это мы все обо мне и обо мне. Поговорим о тебе. Как получилось, что ты оставила такую блестящую карьеру?
      - Устала от того, что кто-то дергает меня за ниточки.
      В ее голосе прозвучала обида, и он поспешил сказать:
      - Не могу себе представить тебя в роли марионетки.
      Ален встретил ее холодный и настороженный взгляд, такой же, какой у нее был в то утро в операционной.
      - В том-то и дело. - Надя встала, чтобы налить ему еще кофе, но кофейник оказался пуст.
      Заметив, что он наблюдает за ней, она сказала:
      - Сейчас сварю еще.
      Ален собрался было отказаться, но передумал. Он откинулся назад и вытянул ноги. Приятно было расслабиться. Еще приятнее было наблюдать, как она готовит кофе.
      - Как девочка чувствовала себя сегодня в школе?
      - Точно не знаю. Лучше, мне кажется. - Повернувшись к нему, она прислонилась спиной к разделочному столу. - По крайней мере, сегодня вечером она показалась мне менее расстроенной, чем утром.
      - Она должна справиться. Надя глубоко вздохнула.
      - Хотела бы я быть так уверена.
      - При ее общительности и при мамином очаровании, как может быть иначе?
      - С первым согласна, второе - сомнительно.
      - А-а-а... Леди отличается скромностью?
      Ее брови сошлись вместе, углы рта печально опустились.
      - Леди знает, что была отнюдь не такой уж очаровательной в последние недели, особенно с одним доктором, который, если помните, совсем недавно готов был придушить эту же самую леди.
      - Сдаюсь, вы правы. - Ален постарался сохранить серьезный вид. - Вычеркнем пункт об очаровании.
      - Мне удалось побеседовать с учительницей Элли и миссис Бритл, - сообщила она, снова разливая кофе по чашкам. - Они подтвердили практически все, что вы предполагали. Элли, оказывается, отвратительно вела себя с первого дня появления в школе и сейчас расплачивается за это.
      - Иногда страдание - единственный способ стать умнее. Во всяком случае, часто это важнейший урок.
      - Я очень благодарна за ваш интерес к Элли. Только не говорите, что это ваша работа.
      - Не скажу, но так оно и есть.
      Ее рот чуть округлился, на щеках тут же появились ямочки-близнецы, а у него снова разыгралось воображение. Несколько украденных поцелуев вчера ночью, повторенные сегодня утром. Теперь ему захотелось, чтобы Надя сама предложила ему свои мягкие губы.
      - Я заметил, что вы нечасто упоминаете отца Элли. Да и она тоже.
      - Фред мало значил в ее жизни.
      - Он вроде работает в Европе?
      - Да, в известной телекомпании. Как я поняла, он пользуется там большим успехом.
      - Это вас задевает?
      - Уже нет. Но я долго считала его виноватым во многом. Даже в том, в чем и не было его вины.
      - Например?
      - Например, в моем переходе на телевидение, хотя моя первая любовь газета.
      - Но разве лидирует в информационном деле не телевидение?
      - Не для дочери Робертсона. Он присвистнул.
      - Того Робертсона, что удостоился двух премий Пулитцера и появился на обложке "Таймса"?
      - Того самого. Отец спланировал мое будущее: университет, практика в газете и затем небольшая колонка на женской полосе, пока я не буду готова взяться за "крутые" новости.
      - А ваш бывший муж? Тоже часть папиного плана?
      - Отнюдь. Иногда мне кажется, что поэтому-то я и вышла замуж за Фреда. Отец считал, что телеобозреватели немногим лучше актеров, зачитывающих тексты.
      - Проклятое наследование семейной профессии. По себе знаю.
      Выражение ее лица смягчилось.
      - Ваш отец, должно быть, жутко расстроился, когда вы посвятили себя медицине, а не угледобыче.
      - Так оно и было примерно. Почувствовав, что ему не по себе, Надя опустила глаза.
      - Я часто говорю себе, что отец гордился бы мною, узнав, что я издатель "Пресс". Ну разумеется, в те дни, когда все идет как задумано.
      Ален припомнил выражение глаз отца в их последнюю встречу. Ему не хватило бы и нескольких жизней на совершение чего-то такого, чем мог бы гордиться отец.
      Не в силах усидеть на месте, Ален встал и потянулся. Удивившись, Надя тоже поднялась со стула.
      - Я вас вполне понимаю. У вас был долгий и трудный день.
      Обрамляющие его рот линии обозначились резче.
      - Это надо понимать как намек, что пора прощаться?
      Надю удивило ощущение разочарования, словно оказались обманутыми ее надежды на еще один поцелуй.
      - Я принесу ваше пальто.
      - Не беспокойтесь, я знаю, где оно. - Ален приблизился к ней с таким решительным выражением лица, что у нее перехватило дыхание.
      Он взял ее руки и положил их себе на плечи, потом обнял за шею.
      - Спасибо за полуночную кормежку, - хрипло произнес он.
      - Не за что. - Надя жаждала его поцелуя, а он не спешил.
      - Значит ли это, что я и дальше могу заходить к вам?
      - Разве что со своей провизией - мне вас не прокормить.
      Пальцы Алена перебирали завитки ее волос, нежно касались кожи, вызывая у нее легкую дрожь. Ей так хотелось прижаться к нему, прильнуть к его губам.
      Ощущение власти над мужчиной было новым для нее. Ее отец, Фред и продюсер программы новостей, в которого она была влюблена несколько лет назад, были мужчинами сильными, волевыми 1.и избалованными успехом. Так соблазнительно было укрыться в их тени, пока она не сообразила, как много она отдавала всякий раз, когда говорила "да" вместо "нет".
      Вам лучше уйти, - прошептала Надя. Ну если вы так хотите, - проворчал доктор Смит.
      Догадался бы лучше прижать свои губы к моим, думала она. Решился бы и взял на себя ответственность. Как Фред, когда-то подсказал ее внутренний голос. Как папа.
      Надя протянула ему руку.
      - Вы должны понять - у меня есть свое дело, обязанности. Элли и газета. Ален нахмурился.
      - Можете не щадить моего самолюбия. Я уже большой мальчик. Меня выгоняли и раньше.
      - Я вас не выгоняю.
      У него дернулся уголок рта.
      - Называйте это как хотите. Я спросил - вы отказали. Разговор окончен.
      Надя сжала губы. Никогда еще ей не попадался столь трудный мужчина. Столь своенравный. И отчаянно жаждущий любви.
      - Теперь, когда все сказано, может, вы забудете о своей непомерной гордости и поцелуете меня?
      Глава 9
      Алена ввела в заблуждение дрожь в голосе Нади. Чего он уж совсем не ожидал, так это того, что она может остерегаться близости.
      Она почти упала в его объятия, и он застонал. Ощущения были столь приятны, что их не хотелось прерывать.
      Руки женщины ласкали его лицо, шею, гладили волосы. И Ален убеждал себя, что может обойтись без этого? И обходился столько лет!
      - Медленно, быстро? Как ты предпочитаешь? Надя беспомощно застонала, потом прошептала:
      - Медленно. Я уже все забыла. Его губы приоткрылись, а в глазах засветилась обаятельная улыбка.
      - Милая, тебе достался достойный партнер. Я и сам уже не помню что к чему.
      Поцелуй был долгим и старательным. У Нади начало пощипывать губы, но Ален переключился на ее ухо, нежно покусывая его мочку.
      Действия Алена вызывали новые ощущения, возбуждали ее так, что она не в силах была сдержать стон. Ее поражала нежность этого огромного человека. Его пальцы умело, искусно массировали напрягшиеся мышцы ее плеч...
      Оторвавшись от губ Нади, Ален хрипло спросил:
      - Дверь спальни запирается? Ее глаза открылись.
      - Если это медленно, Смит, то что значит быстро?
      - Никогда не бойся меня, любимая.
      Она содрогнулась, сообразив, о чем он говорит.
      - Я не боюсь, - прошептала она. - Только не тебя.
      Ален впитывал окружавшие Надю запахи, напоминавшие утонченный аромат редких роз. Опустив свою сильную руку на ее талию, он продолжал целовать ее, пока они пересекли коридор...
      Оказавшись с ней за запертой дверью спальни, он вдруг смешался. Ален понял, что с Надей все может быть только всерьез.
      А он пока еще не был уверен, что она значит для него или могла бы значить. Алену не хотелось разочаровать ее своим уже не первой молодости телом или еще чем-нибудь.
      Он нервно провел ладонями по ее рукам, и она помогла ему снять с себя свитер. Под ним было нечто кружевное, мерцающее, прозрачное настолько, что явственно проступали холмики ее грудей с сосками, похожими на редкие темные жемчужины.
      Наконец он обнажил ее грудь. Сердце бешено стучало, все чувства обострились.
      - Ты так прекрасна, что у меня, кажется, вот-вот остановится сердце, хрипло прошептал он. - Я растерялся... Боюсь сделать тебе больно.
      - Не бойся, - прошептала Надя, глядя на него доверчивыми глазами. Прикусив нижнюю губу, она стала расстегивать его рубашку. Получалось у нее неловко, словно она забыла, как это делается.
      Алену хотелось самому сорвать с себя и рубашку и всю остальную одежду. Но он почувствовал, что не следует торопить Надю, и стоял спокойно, сдерживая дрожь. Однако она никак не могла справиться с пуговицами, с беспомощной и стеснительной улыбкой показала жестом, чтобы он занялся одеждой сам.
      Ален моментально сорвал рубашку, чувствуя себя неуклюжим, как юноша на первом свидании.
      Он знал свои недостатки: громадный, как медведь, и так же тяжел, да, честно говоря, и не спортивен.
      Ален задержал дыхание, пока Надя внимательно смотрела на него. Между бровями появилась глубокая морщина, невозможно было понять выражение потемневших глаз.
      - Я знала, что ты сильный, - прошептала она. - Сильный и красивый.
      Надя протянула руки, чтобы коснуться его, ее пальцы стали поглаживать волосы. Но вот руки двинулись по его груди, и сладостная дрожь пробежала по телу Алена.
      Обмениваясь поцелуями, они продолжали раздевать друг друга, роняя одежду где придется.
      Когда Ален вновь заключил ее в объятия, ничто уже не разделяло их. Его руки заскользили по ее теплой шелковой коже...
      Одной рукой Ален откинул покрывало с ее постели, а другой потянул Надю за собой. Простыни были прохладные, хранили аромат ее тела.
      Она переплела пальцы на его затылке, влажные губы жадно прильнули к нему. Его пальцы нежно гладили ее.
      Задохнувшись, она изогнулась всем телом, с силой притягивая его к себе.
      - Ненаглядная, - прошептал он в ее ухо. - Я не слишком тороплюсь?
      - Нет, ты медлишь, - прошептала Надя, упираясь в его ладонь, а ее лицо отражало целую гамму чувств. Алена ошеломило то, как она отреагировала на его прикосновение. Ее руки потянулись к нему, лицо отразило растущее напряжение, она тяжело дышала, постанывая.
      Повторяя и повторяя его имя, она выгнулась, ее глаза застыли, а пальцы сжались. И он вошел в нее одним яростным движением.
      Ощущения, в которых Ален отказывал себе так долго, оглушили его, как удар в солнечное сплетение.
      Стараясь быть нежным, он двигался медленно и осторожно. Руки женщины гладили его спину и ягодицы, побуждая продолжать и продолжать.
      Когда-то Алену трудно давалось умение владеть собой. Теперь он соразмерял все свои движения с силой ее реакции.
      Ален поднимался все выше и выше и вот достиг вершины. Наконец Надя прижалась лицом к его плечу, подавив крик восторга. Такого экстаза он еще не испытывал никогда...
      Надя почувствовала прохладу, открыла глаза и увидела комнату, залитую лунным светом. Ален смотрел на нее, опершись на локоть.
      В ее жизни не было более счастливой минуты.
      Мягкая улыбка осветила лицо, и тихая радость наполнила все ее существо.
      - Спи, милая, еще слишком рано.
      - Ты уходишь? - Надя потянулась к Алену.
      - Мне пора. Моя машина стоит у твоего дома. Не хотелось бы давать пищу слухам.
      - Который час?
      - Почти три.
      Тонкие пальцы Нади играли с завитками мягких волос на его груди. Ален нахмурился.
      - Должен предупредить, миленькая, ты затягиваешь нас в опасный водоворот.
      - Знаю. - Подвинувшись поближе к нему, Надя прикоснулась языком к его губам, мягко раздвинула их. - Я умею плавать. А ты?
      - Чуть-чуть, - ответил он тихим голосом.
      - Мы поплывем медленно. - Язык женщины поддразнивал его, и кровь начинала закипать.
      - Тогда я должен кое-что сказать тебе.
      - Что?
      - Здесь рассветает только в пять. По привычке, приобретенной еще в колледже, Надя проснулась за несколько секунд до того, как прозвенел будильник. Она сразу поняла, что в постели одна, и достаточно давно, поскольку простыня Алена была уже прохладной.
      Миссис Адам подписала последний чек на зарплату и отложила ручку. Денег в банке осталось на четыре месяца. На пять, если урезать собственную зарплату. После этого придется искать покупателя.
      Нужна сенсация, думала Надя. Нечто своевременное, очень важное и свежее. Опубликованное раньше всех. Что-то вроде разоблачения ее отцом коррупции в профсоюзе лесорубов.
      Правда, из-за этого отец и потерял свой "Ньюсвик". Но она не намерена терять "Пресс". Слишком много сил вложено. Хотелось доказать, что отец ошибался на ее счет. Она газетчик не хуже его.
      Вместе с креслом Надя повернулась к портрету отца. В детстве он был ее богом. Заботился о ней, особенно после смерти матери: возил ее дважды в год в Сан-Франциско, где покупал одежду, следил за здоровьем, прививками и школьными делами. Но в его отношении к ней было маловато ласки, юмора и, в общем, всего того, что зовется любовью.
      Кажется, так просто - любовь. Улыбка, которая согревает, сочувствие в печали, восхищенный взгляд, когда женщина вдруг почувствует себя привлекательной. Внимание не по обязанности, а из желания доставить удовольствие.
      Ален давал ей все это, даже не особенно сознавая. На дины губы раскрылись в улыбке при одной мысли, что скоро она увидит его снова. Сегодня. В полночь. Горячий шоколад.
      Теперь он раздевал ее медленно, неторопливо, уверенными и недрожащими руками. Вот уже месяц каждый день они встречались наедине.
      В спальне, пока Элли была в школе, а Ник - на дежурстве. В гостиной перед камином, где они устраивали пикник на полу с сандвичами и шоколадным мороженым. В непостижимых позах в ее старом кресле.
      Он никак не мог до конца насладиться ею и совершенно не заботился о последствиях.
      - Не могу поверить, что ты освободился на все утро, - шептала она, крепко прижимаясь к нему.
      - Как раз вовремя, ты не считаешь? - спрашивал он, нежно обнимая ее и лаская теплую мягкую кожу.
      - Элли все просит снова пригласить тебя к обеду. - Надя уткнулась носом в его плечо, и ее волосы рассыпались по нему веером.
      - Согласен на одном условии; только не спагетти.
      Надя рассмеялась.
      - Я уже подумываю о лапше. На коробке есть способ приготовления: вскипятить воду и бросить в нее лапшу.
      - И все?
      Ален гладил ее по обнаженной спине расслабленными ленивыми пальцами. Последние четыре дня каждое утро начиналось в операционной, и теперь приятно было занять руки другим.
      - Ну надо еще открыть коробку...
      В наказание Ален закрыл ее рот поцелуем. Встав на цыпочки, она всем телом потянулась к нему - такому большому и надежному.
      Его власть над ней была абсолютной, и он сдавался перед ней, стоило ей лишь посмотреть на него.
      Ален опустился с ней на пол. Руки Нади выражали нетерпение, а обжигающие прикосновения лишали его разума. Он хотел ее, нуждался в ней. Именно она, Надя, открыла для него краски жизни после долгих и тоскливых бесцветных лет.
      Его поцелуй был жестким, взрывным. В нем, казалось, не осталось нежности, только жажда. Надя на ярость отвечала яростью, становясь все более страстной. Он был очень силен, и все же ей удалось перевернуть его на спину.
      Ален застонал, протестуя и сдаваясь, одновременно вызывая в Наде ликование, побуждающее ее к новым доказательствам любви.
      Возможно, Ален не готов еще воспринимать слова любви, тогда она покажет ему своими руками, ртом, всем телом, как обожает его. Ее рука гладила и ласкала его тело. Пальцы расчесывали мягкие тонкие волоски.
      Дрожащим голосом Ален произнес ее имя, и его лицо исказилось в последнем усилии сохранить контроль над собой.
      Руки Алена обняли ее, перевернули на спину, и они слились в обжигающем сладчайшем поцелуе.
      Надя зашептала о своем желании, побуждая его поторопиться. В огне страсти она отвечала на каждое его движение. И, когда наступил взрыв наслаждения и освобождения, она почувствовала, что такого накала чувств она до сих пор еще не знала.
      Глава 10
      В последнюю неделю марта в долине случился ураган. Он с корнем вырывал деревья и переполнял реки. Пострадали даже линии электропередач. И больнице, и газете осталось полагаться только на дизельные движки.
      К счастью, наступили весенние каникулы, школы закрылись, и большинство детей пережидали пик наводнения дома.
      Два дня Ален не выходил из больницы, спал урывками час-два, меняясь с не менее занятым Ником.
      Команда Нади тоже работала круглосуточно, готовя специальные выпуски газеты. К тому времени, когда реки вошли в свои берега и засветило солнце, все дошли до предела.
      Ален привычно оставлял свой "брондо" у больницы и добирался пешком до ее квартиры, приурочивая свой приход к тому времени, когда Элли спала, а Надя заканчивала работу в редакции.
      В их первую свободную ночь после наводнения Надя чуть запоздала и нашла Элли и Алена лежащими на полу в кухне и делающими макет вулкана из папье-маше. Он выглядел совершенно измученным и тем не менее послушно выкладывал слой за слоем бумаги под руководством Эл, как и подобало бы любящему отцу.
      - Мы спасли тебе немного шоколадного мороженого, - сообщил он, не отрываясь от работы. Элли проворчала:
      - Ален и Джон съели бы все, если бы я их не остановила.
      - Домой-то Джон дошел? - спросила Надя, украдкой вытирая глаза кухонным полотенцем.
      - Конечно, и он пригласил меня на свой день рождения в следующую субботу. Нужно приготовить для него подарок.
      Элли прилежно старалась наладить дружеские отношения. Ален считал ее такой же прямодушной, как мать. Надя - просто практичной.
      - Напомни мне завтра, - сказала Надя. - В новом магазине в Риддле есть большой отдел детской книги.
      - У меня на завтра намечены прививки от гриппа в Риддле, - сообщил Ален. Так что могу подвезти Элли и даже угощу ленчем, если она согласится таскать мой саквояж.
      - С удовольствием! - воскликнула девочка. Надя сбросила туфли и стала растирать уставшие стопы.
      - В какое время вы собираетесь выехать?
      - Рано, самое позднее в шесть.
      - Не возражаю, - сказала Элли, прежде чем мать успела произнести хоть слово. - Мне нравится вставать рано.
      - Эльвира Адам, ты нагло лжешь. Сегодня я едва вытащила тебя из постели в полдень. Элли была сама застенчивость.
      - По крайней мере, я попытаюсь встать рано. Ален поднялся на ноги.
      - Договоримся так, Элли. Я заеду рано и посигналю. Если встанешь, поедешь со мной.
      Элли собрала неиспользованную бумагу и выбросила в мусорное ведро, Может, вам лучше остаться здесь на ночь? Все ведь знают, что вы спите с мамой, так в чем дело?
      - Устами младенца...
      Ален провел ладонью по руке Нади. Элли спала уже почти час. В типографии внизу было тихо.
      - У Элли нюх отца на сенсации. - Она прижалась к груди Алена, не в силах подняться с дивана, чтобы принести еще мороженого.
      - Тебя не беспокоит, что нас связывают вместе?
      - Если честно, меня поздравляют с победой, если иметь в виду твою репутацию.
      - Какую репутацию?
      Она высвободилась из его объятий, чтобы взглянуть ему в глаза.
      - Удивительно мрачный и скверный характер, человек, ищущий одиночества, хотя никто не знает, почему. Сексуальный, - она ухмыльнулась. - Иными словами, идеальный мужчина, по мнению женщин.
      Ален нахмурился, не поддаваясь на ее уколы.
      - Должен тебе сказать, милая, я совсем не идеален.
      Надя поцеловала его в подбородок.
      - Ты слишком скромен, - прошептала она и попыталась поцеловать его еще раз, но он взял ее лицо в свои руки.
      - Надя, что, если я скажу тебе, что в прошлой своей жизни я делал такие вещи, о которых мне стыдно даже думать?
      Надя насторожилась. Что-то связанное со смертью друга, подумала она. То, что загнало Алена в добровольную ссылку.
      - Все мы время от времени признаемся в наших ошибках и стараемся стать лучше.
      - И все же, как человеку узнать, что он изменился в достаточной мере? И что значит достаточно? Надя притронулась к его могучим плечам.
      - Как я понимаю, ты смотришь на себя и свои дела глазами людей, которых уважаешь и любишь, людей вроде Эдды, Ника и Элли. И меня. - Она улыбнулась, глядя на Алена влюбленными глазами. - Признают они тебя, и это может стать началом принятия тобой самого себя. И если они любят тебя, а это так, ты, возможно, научишься и сам любить себя.
      Он сделал медленный, глубокий вдох.
      - В твоих устах это звучит так просто, дорогая. Ее губы сжались.
      - Я не уверена, что что-то стоящее бывает простым. У меня так не получалось. - Она повела плечами. - Полжизни я пыталась быть идеальной дочерью, потом идеальной женой, идеальной матерью. Я так жаждала признания и любви, что делала вещи, которые не следовало делать. Я говорила себе, что делала их из любви, но на самом деле так просто было легче.