1

Шел дождь: удручающая серая изморось, из-за которой картина за окном, никогда не вызывавшая восхищения, казалась еще более холодной и безрадостной, чем обычно.

Неста отвела взгляд от мокрых силуэтов и с тоской вздохнула по безоблачным синим небесам Хуамасы, по куполам и белым стенам португальских зданий, сверкающих в золотом свете солнца. Когда-то эти странные постройки, пусть чарующие и прекрасные, были ей чужими. Теперь они стали для нее домом, а Англия, место, где она родилась,— чужой.

— Этот ваш непредсказуемый климат! — добродушно проворчала она.

Медсестра, умело расправлявшая одеяло, подняла глаза.

— Вы уже не считаете себя англичанкой, мисс Брутон.— Дженни Марсден выпрямилась, разглаживая белоснежный, без единого пятнышка фартук.— Иногда я завидую вам с вашим солнечным островом.

Прежде чем Неста успела ответить, в дверях появилась еще одна сестра. Человеку, знакомому с правилами больницы Святого Кристофера, крахмальная белая косынка, темно-синее форменное платье и белый фартук подсказали бы, что перед ним старшая сестра, но Неста Брутон увидела нечто иное. Вошедшая сразу же привлекла ее внимание, хотя на первый взгляд этому не было причин: девушка даже не была хорошенькой, как миниатюрная брюнетка Дженни… А может, была? В ней было нечто большее, чем просто милая внешность. Черты лица — бледного после какой-то перенесенной болезни — таили волшебное очарование, но главное — глаза. Обрамленные густыми ресницами, они были полны боли и отчаяния, как будто за гладким белым лбом скрывались какие-то не поддающиеся описанию тайны. Причудливое воображение Несты одело девушку не в строгий костюм ее профессии, а в струящийся средневековой наряд, придававший ей странное очарование колдуньи.

— Как только закончите, старшая сестра просит зайти к ней в кабинет.

Голос незнакомки был мягким, но какие-то нотки внушили Несте неопределенное беспокойство, хотя причины она сама не понимала.

— Хорошо, сестра,— ответила Дженни.— Я почти закончила.

Стройная сестра со странным взглядом улыбнулась младшей сестре, наклоном головы адресовала эту улыбку и больной и исчезла так же бесшумно, как и появилась.

— Кто она? — Неста с удивлением поймала себя на том, что продолжает смотреть на дверь, словно надеясь еще раз увидеть незнакомку.

— Сестра Кэрол,— отрывисто ответила Дженни, и Неста не могла понять, действительно ли она насторожилась немного, или ей показалось.

— В ней есть что-то…— Неста замолчала, озадаченная ощущением, которое никак не удавалось выразить словами.— Как будто она с улыбкой смотрит смерти в лицо, наконец договорила она.

— Разве вы не знаете?..— Дженни резко оборвала себя, как будто поняла, что чуть не выдала какую-то тайну, неприятную высокой, стройной медсестре.— Господи, мне надо лететь,— сказала она, состроив гримаску.— Если я заставлю старшую сестру дожидаться, она рассвирепеет.

Оставшись в одиночестве, Неста нахмурилась, пытаясь подвигать под одеялом своей истаявшей ногой. Как это на нее похоже: подхватить пневмонию в свой первый приезд в Англию — после пятнадцати лет отсутствия! И еще ухудшить дело, упав с лестницы во время приступа головокружения. Пневмония и сломанная нога одновременно — куда уж неприятнее, но Неста инстинктивно чувствовала, что происходящее с молодой медсестрой гораздо страшнее.

Словно в ответ на ее мысли, в палату вернулась сестра Кэрол.

— Доброе утро, мисс Брутон,— проговорила она своим мягким, приятным голосом.— Мне поручили сделать вам массаж ноги. Надеюсь, вы это выдержите.

Неста улыбнулась.

— Думаю, что да.— Голова ее задумчиво склонилась набок.— Кажется, я раньше вас не видела, если не считать минутной встречи только что?

Моргана покачала головой.

— Не думаю. Я болела.— Голос ее звучал ровно, слишком ровно. Неста была уверена, что в глубине таится что-то, чему не позволяют выйти наружу.— Я только что вышла на дежурство,— добавила девушка и осторожно сняла одеяло, еще аккуратно подвернутое.

Неста не отрываясь, смотрела на склоненную голову девушки, тонкие пальцы которой начали мягко, но уверенно массировать истаявшую ногу. Что скрывалось под бледной маской спокойствия? Неста чувствовала настойчивую потребность разрушить преграду, скрывавшую истину, не только из праздного любопытства, но и из дружеского расположения, возникшего, несмотря на столь кратковременное знакомство.

— Скажите, сестра,— спросила она, приступая к следующему этапу кампании,— как вам удается так аккуратно повязывать косынку?

Не прерывая массажа, Моргана улыбнулась:

— Практика и опыт. Когда я только начинала, мне никак не удавалось правильно надеть шапочку. Старшая сестра мне покоя не давала, пока я наконец не нашла способ удерживать шапочку на месте. Косынка гораздо проще, но и она может озадачить.

Умелая и приятно-безразличная. Неужели невозможно проникнуть за этот фасад? Неста осознала, что испытывает необъяснимый интерес к девушке, и только спасительная мысль о том, что он вызван не одним только праздным любопытством, помогла прогнать чувство стыда за свою настырность.

— Я иногда думаю, что бы сказал о вас Фелипе,— заметила она как бы невзначай.

— Фелипе? — Моргана по-прежнему не поднимала глаз. Она едва расслышала это имя. Ей необходимо было отчаянно сосредоточиваться на том, что она делает, иначе, она знала наверное, мысли устремятся к тому, что она только что узнала в кабинете сестры-хозяйки. Думать об этом решительно не хотелось, пока не приспичит, пока реальность не заявит о себе с такой силой, что это станет неизбежным.

— Маркиз Фелипе Мануэль Руис де Альвиро Риальта.— Неста произнесла это имя не без самодовольства, поскольку знала: это растопит лед, если ничто другое не поможет. Так и случилось. Она с удовольствием увидела, как сестра в изумлении подняла глаза. Удивление рассеяло маску спокойного самообладания.

— Боже правый,— растерянно проговорила Моргана.— Кто же обладатель такого чудного имени?

— Хозяин Хуамасы. — Голубые глаза Несты искрились весельем. — Фелипе считает, что женщинам ни к чему иметь карьеру и быть независимыми.

Сестра Кэрол снова склонилась, чуть презрительно изогнув губы, и продолжала массаж.

— А, один из тех ископаемых, считающих, что место женщины — кухня, а единственная карьера — замужество.

Маска беспредельной печали опять появилась на ее лице, и Неста почувствовала, что сестра Кэрол мысленно вернулась к тому, что не дает ей покоя.

— Наверное, немало мужчин по-прежнему так считают в душе,— продолжала говорить Неста, не оставлявшая намерения хотя бы ненадолго разогнать эту печаль.— Но обычно это связано с желанием охранять и защищать.

— Вероятно,— согласилась Моргана, но чувствовалось, что мысли ее заняты другим.— Кто он по национальности, этот ваш хозяин Хуамасы со столь длинным и внушительным именем?

— Португалец.

Моргана кивнула, как будто это все объясняло, и снова занялась массажем. Один из тех архаичных феодалов, которые еще сохранились в отсталых странах. На минуту она без особого интереса подумала, что не знает даже, где расположена эта Хуамаса, потом остров насовсем исчез из ее мыслей, которые, казалось, вертелись вокруг того одного, о чем и вовсе не хотелось думать.

— Вам, кажется, неинтересно.— Голос Несты звучал теперь чуть насмешливо.— Странно… Большинство девушек интересуются Фелипе.

Моргане удалось изобразить улыбку, но она вышла какой-то отсутствующей. В другое время и ей, вероятно, тоже было бы интересно услышать о португальском аристократе, очевидно, владельце какого-то острова в тропиках (странное название — Хуамаса), но в настоящий момент он не вызвал в ней ни малейшего любопытства. Единственным мужчиной, занимавшим ее мысли, был Филипп, и даже несмотря на сходство имен (Филипп, Фелипе…), они не могут иметь ничего общего.

— Продолжайте, расскажите о нем, если хотите,— сказала она, поднимая голову, чтобы улыбнуться пациентке.— Это поможет вам забыть о ваших болячках.

«А вам — о мыслях, что вас преследуют»,— мрачно отметила про себя мисс Брутон.

— Его семейство появилось на острове в начале семнадцатого века,— произнесла она вслух.— Конечно, они привезли с собой множество слуг, основали город Лорензито и построили «Паласио».

Наконец-то брови Моргану удивленно поползли вверх. Португальский аристократ, живущий в доме, называемом «Паласио» — «дворец»,— заинтересовали ее, несмотря на одолевавшие мысли.

— Продолжайте,— попросила она с легким смешком.— Вы правы — мне это интересно.

Мисс Брутон постаралась скрыть удовлетворение.

— «Паласио» — прекрасное сооружение,— продолжала она, изо всех сил стараясь не походить на путеводитель.— Наверное, оно немного даже пугает, но Фелипе оно очень подходит.

— Он что — тоже пугает? — предположила Моргана.

— Наверное,— призналась Неста.— Ему принадлежит не только большая часть острова, но и поместья в Португалии и, кажется, в других странах.

Моргана улыбнулась про себя. Рассказ все больше походил на сказку. В сказке, конечно, маркиз был молод и привлекателен, но так как это реальность, то он, наверное, пожилой, толстеющий мужчина с животиком и почти наверняка лысеет. Кроме того, раз он поразительно богат, то, скорее всего, за ним, несмотря на его физические недостатки, гоняются все мамаши с дочками на выданье — и сами честолюбивые девицы. Поэтому он, конечно же, невыносимо самоуверен. А может быть, у него есть забитая жена, повинующаяся каждому слову и жесту супруга-деспота. Как бы то ни было, он, очевидно, совершенно отвратителен.

Произнеся про себя этот приговор, она горьковато улыбнулась, удивляясь, почему вдруг фантазия нарисовала такую картину, но этот образ на минуту остался с ней, по крайней мере, пока она о нем думала. Закончив массаж и выйдя из палаты Несты, Моргана сразу же о нем забыла.

Новость каким-то образом разнеслась по пациентам. Никто не знал, как распространяется информация, но работала система не хуже барабанов в джунглях, и скрыться от нее было невозможно. Моргана ощущала, что они следят за ней, пока она идет по палате, готовясь сдать дежурство. Она чувствовала на себе их взгляды, и их жалость, пусть даже полная сочувствия и понимания, вызванная их собственными страданиями, была ей неприятна.

— Сестра!

При звуке женского голоса она в нерешительности приостановилась, потом повернулась, шелестя накрахмаленной юбкой. Лицо ее не покидала жизнерадостная профессиональная улыбка, ничуть не похожая на ту, озорную, которой она прежде славилась.

— Как вы себя чувствуете, миссис Робинсон? — спросила она.— Что-нибудь случилось?

— Я в порядке,— ответила миссис Робинсон, но голос ее был чуть отсутствующим, как будто ее интересовало что-то другое. Моргана знала, что именно, и если бы смогла, не совершая невежливости, прервать этот разговор и пойти дальше своей дорогой, она бы так и сделала. Несколько кровожадное любопытство миссис Робинсон сегодня утром было особенно трудно вынести. Однако уйти от этой дамы было невозможно. Пригвоздив к месту медсестру своими остренькими глазками, та как будто пыталась разглядеть что-то смертельно-манящее, что притаилось за белоснежным лбом девушки.

— Правда ли?..— начала она, но даже ее нахальства не хватило на то, чтобы договорить до конца. Это сделала за нее сама Моргана, закончив ровным голосом:

—…Что я умру через три месяца? Истинная правда. У меня образовалось кровоизлияние, которое давит на мозг, и удалить его невозможно.

Она вежливо улыбнулась и продолжала свой путь по длинной узкой палате.

За окном маленькой комнатенки, где жили Моргана и Дженни, все еще сыпал серый дождичек, но Моргана почти его не замечала, хотя и сидела у самого окна, на которое они повесили занавески с оборочками, надеясь сделать спартанскую обстановку хоть немного уютнее.

Сколько еще она сможет работать в этой атмосфере любопытства и жалости? Не все, конечно, были такими, как миссис Робинсон. Жалость большинства пациентов оставалась молчаливой и была лишена этого оттенка патологического любопытства, но она начала замечать, что ей неприятна жалость, неприятно все время ловить на себе их взгляды и знать, что они думают: «Вот она, эта девушка, которая умрет через три месяца». Моргана обнаружила, что ей становятся глубоко неприятны больные, которые были похожи на миссис Робинсон. Они заставляли ее чувствовать себя чудовищем, которого надо оградить от людей, чтобы глазели на него со стороны, перешептываясь. Не по своей воле получила она это смертельное кровоизлияние, хотя причиной была собственная глупость. Воспоминание о том ужасном моменте, когда она об этом узнала, было все еще свежо в памяти.

— И нет никакой надежды?

— Я бы хотел обнадежить вас, сестра, но…— Голос врача был мрачен, он старался говорить бодро, но ему это мало удавалось.— Жестоко говорить об этом, но скрывать это от вас — еще хуже. Так вы хоть можете решить, что еще сделать… в оставшееся время.

Он отвернулся, глядя в окно, а Моргана с каким-то странным, отчужденным интересом разглядывала складку на отглаженном белоснежном халате. Потом он снова повернулся к ней.

— Операция, которую надо было бы сделать… Насколько я знаю, ее выполнили только однажды. Это был эксперимент, и никто не верил, что он будет успешным.

— А он был?

— Да… и нет. Сама операция, похоже, прошла успешно, но девушка умерла спустя несколько часов. Возможно, из-за отсутствия жизненных сил, но хирург винил себя. Она была его сестрой. Он исчез… некоторые считают, что он покончил с собой.— Врач сделал беспомощный жест, выразивший горькое отчаяние человека, знающего, что сам он бессилен.— Он единственный, кто мог бы вам помочь… Но никто не знает, где он. Может быть, он мертв, как полагают многие.

— Понятно. Так это конец, не так ли? Она удивилась, как спокойно и примиренно звучит ее голос. А потом удивление исчезло. Истерика казалась бы глупой перед лицом этой суровой и неизбежной правды. Ее ум не метался в лихорадочных поисках доводов, почему все случилось именно так, когда она получила письмо от Филиппа. На этот раз она даже рассмеялась, проговорив (она запомнила каждое свое слово):

— Забавно… Когда я потеряла Филиппа, я думала, что лучше бы мне умереть, но взяла себя в руки и увидела, что жизнь продолжается. А теперь я узнаю, что на самом деле она не продолжается. Я потеряла Филиппа и через три месяца умру.

— Этот Филипп,— спросил доктор,— вы не хотите, чтобы мы ему сообщили?

— Нет, не думаю,— ответила она.— Видите ли, его это больше не касается. Я была с ним помолвлена, но мы расстались.

Последние слова заставили ее вспомнить ужасный день, когда она получила то роковое письмо. Теперь кажется невероятным, что он начался, как все прочие среды,— ничего особенного.

Ее бросили. В письме это сообщалось прямо и неоригинально. Она не первая, с кем это случилось, и, конечно, далеко не последняя, но ей всегда казалось, что такие вещи происходят только в книгах или с девушками, о которых знаешь понаслышке. Но никогда не с близкими людьми и тем более не с тобой.

При этой мысли она прикусила губу, и Дженни подняла глаза от письма, которое писала.

— Моргана, у тебя все в порядке? Я хочу сказать…— Она неловко замолчала. Они дружили почти с момента своего появления в больнице Святого Кристофера.

Моргана обернулась, улыбнувшись подруге:

— В полном порядке,— успокоила она ее.— Ты же знаешь, что я еще некоторое время не буду чувствовать боли.

Боли не будет почти до самого конца. Поворачиваясь, она случайно увидела себя в зеркале: в ее отражении ничего не говорило о том жестоком, ужасном, что должно было с ней произойти.

Она не хочет умирать. Сначала Филипп, теперь это. Любовь и жизнь.

Мысли снова вернулись к письму и маленькому пакету, в котором она отослала Филиппу обратно свое обручальное кольцо. Ей не оставалось ничего другого, как только сказать, что она все понимает и, конечно, возвращает ему его свободу. Служащий на почте, который оформил ценное отправление, был так прозаичен и небрежен, что на какую-то сумасшедшую секунду Моргане захотелось сказать ему, что в пакетике, который он проштемпелевал, в этом ничем не примечательном сверточке из коричневой оберточной бумаги, затянутой бечевкой, завернуты все ее мечты.

Она вышла из здания почты, как в тумане, не видя ничего вокруг. Откуда-то издали до нее донесся визг тормозов, потом что-то с чудовищной силой ударило ее. Мучительная мысль о недавней потере сразу же исчезла. Исчезли вообще все мысли. Ее поглотила успокаивающая темнота, где ничто не имело значения. Где ничего не происходило и, значит, ничто не причиняло боли.

Это длилось недолго. Потом потянулись дни, полные боли, когда ей что-то кололи в руку, но наконец она оправилась — только для того, чтобы услышать правду.

Многие дни после несчастного случая она боролась с черным туманом забытья, чтобы вернуться в знакомые стены больницы, чтобы вернуться к жизни и реальности и встретить их лицом к лицу. Она не позволила себе выбрать легкий путь труса — смерть, которая сняла бы отчаяние и боль, вызванные мыслью о Филиппе. Моргана Кэрол была не таким человеком. И вот она вернулась, но ненадолго. Скоро черный туман навсегда окутает ее. Он победит и никогда больше не отпустит ее. По крайней мере, теперь не надо стараться забыть о Филиппе — боль потери будет с ней недолго. Моргана чуть не засмеялась, вспомнив, как когда-то сказала, что будет любить его до конца своих дней.

Исполнить это обещание оказалось фатально легко.

Мисс Брутон приветствовала Моргану своим обычным резковатым голосом:

— Насколько я понимаю, сестра-хозяйка сказала вам о моем предложении, сестра.

— Да.— Моргана кивнула. Коротенькое слово показалось ей недостаточным, и она прибавила:— Почему вы хотите взять меня с собой на Хуамасу?

— На то есть много причин, дитя мое.— Неста оставила официальную манеру обращения, и в голосе ее слышалась легкая насмешка над собой.— Во-первых, я хочу сменить климат. Слишком привыкла к тропикам. Я хочу как можно скорее вернуться на Хуамасу. Врачи говорят, что мне еще потребуются процедуры, и вот — причина номер два — я должна взять с собой медицинскую сестру, по крайней мере, на два месяца. Причина номер три — вы мне нравитесь. К тому же вам нужно вырваться отсюда, и мне хотелось бы, чтобы вы поехали со мной.

— Там никто не будет знать обо мне…— задумчиво проговорила Моргана, будто размышляя вслух.

— Никому не нужно будет знать. Вам не нравится, когда вас жалеют, правда? Вы здесь долго не выдержите, не спасет и любимая работа.

— Да, думаю, что не выдержу,— согласилась Моргана, и голос ее звучал удивленно, как будто она впервые признается себе в этом.— Но если я поеду с вами на Хуамасу, у меня будет так мало обязанностей!

— Вполне достаточно. Все равно мне нужна будет медсестра, найму ли я ее частным порядком, или нет. Мне бы хотелось, чтобы вы поехали. Ну как?

Моргана секунду молчала. Она думала о трех месяцах, которые ей придется провести среди людей, которые все знают,— в том случае, если она не примет предложения. Даже меньше чем три месяца. Но и это слишком долго, если за ней все время будут наблюдать. Ей не хотелось бы потратить оставшиеся дни — а их так немного — в мрачных раздумьях и озлоблении. Судьба отняла у нее все — и вот немного смягчилась, предоставив возможность поехать на романтически прекрасный остров Хуамаса.

Решение было принято. Она улыбнулась мисс Брутон:

— Если вы действительно хотите, буду счастлива поехать с вами.

2

Под ними плыл остров Хуамаса — в море, таком синем, что Моргана и представить себе не могла, а в небе, где не было и намека на малейшее облачко, огромное золотое солнце изливало жаркий свет на сверкающую воду и неровный зеленый прямоугольник острова. Его поверхность тоже казалась неровной. Самолет начал снижаться, и можно было различить пушистые пальмовые листья.

Мисс Брутон наклонилась к окну, указывая на белое здание.

— Вот «Паласио»,— сказала она, подтверждая предположения Морганы.— Необыкновенно красиво, даже с самолета, правда?

Моргана кивнула.

— Да. И внушает благоговение.— Слабая тень ее прежней озорной улыбки вспыхнула на одно мгновение.— И в этом великолепии обитает хозяин острова,— закончила она с торжественностью, не соответствующей этой улыбке.

Когда все пассажиры сошли, мисс Брутон, опираясь на палку, с помощью Морганы спустилась по трапу туда, где их ожидал большой черный автомобиль, припаркованный почти у самого самолета, наверняка нарушив все правила аэродрома.

Чуть приподняв брови, Моргана взглянула на Несту — она заметила серебряный с эмалью герб на радиаторе машины.

— Всемогущий маркиз? — спросила она, и когда Неста быстрым кивком подтвердила ее подозрения, добавила:— Похоже, он может безнаказанно нарушать правила.

— Земля, на которой расположен аэродром, принадлежит ему,— ответила Неста, в то время как молодой португалец в щегольской форме шофера помогал им усесться в машину. Со вздохом облегчения она откинулась на роскошную обивку сиденья, чувствуя, что кратчайший переход от самолета в машину удивительно истощил ее силы, да и нога у нее разболелась.

Машина тронулась, и Моргана огляделась, испытывая странное возмущение маркизом-незнакомцем (хотя он и предоставил в их распоряжение автомобиль). Несправедливо, чтобы один человек имел такую власть. То немногое, что она время от времени слышала о маркизе от Несты, создавало впечатление человека деспотичного, но заботящегося об интересах жителей острова. Щедрый верховный владыка, прячущий железную руку под бархатной перчаткой щедрости, решила она, и в ту же секунду совершенно о нем забыла, поглощенная происходящим вокруг.

У города был радостный, почти праздничный вид, хотя время фиесты — праздника — еще не наступило, как сообщила ей Неста. Вскоре город остался позади, и машина поехала по пыльной дороге, вьющейся меж высоких деревьев, где иногда можно было заметить быстро перепархивающих многоцветных птиц. Через некоторое время они свернули и поехали по другой дороге, очень похожей на первую. Наконец и она разделилась, после чего водитель свернул налево. Неста указала на вторую дорогу, небрежно заметив:

— Эта ведет к «Паласио».

К «Паласио» и знаменитому Фелипе, подумала Моргана, потом с растущим раздражением укорила себя за то, что ее мысли, видимо, по примеру остальных, постоянно заняты хозяином Хуамасы.

Деревья по краю дороги постепенно стали реже, и показалась маленькая вилла белого цвета в окружении аккуратных садиков. В дверях стояла женщина, наблюдавшая за их приближением. Когда машина остановилась, миновав открытые узорчатые ворота между бетонными колоннами, увенчанными обязательными куполами, к ней присоединился пожилой мужчина, сказав ей несколько слов, а потом оба пошли к автомобилю. Пока Несте помогали выйти, женщина возбужденно восклицала что-то по-португальски. Неста успокаивающе отвечала ей, но пожилая пара продолжала озабоченно кудахтать.

— Я думаю, вам лучше сразу же лечь,— решила Моргана, быстро взглянув Несте в лицо.

С помощью мисс Брутон, взявшей на себя роль переводчика, ей удалось в конце концов объяснить молодому шоферу-португальцу, что надо сделать из перекрещенных рук сиденье, и таким образом они внесли Несту в дом. Легкость, с которой та уступила, хоть и уверяла, что на самом деле не устала, и готовность, с которой она переводила необходимые указания, подтвердили подозрения Морганы, что дорога оказалась утомительнее, чем ожидалось.

Когда молодой человек ушел, она помогла Несте раздеться. Когда та легла, совершенно без сил, Моргана посмотрела на нее сверху вниз и твердо сказала:

— Вы останетесь здесь и будете спокойно лежать. Столько, сколько понадобится.

Как будто для того, чтобы опровергнуть ее слова, в дверь робко постучали, и Неста сказала что-то по-португальски. Ей ответил женский голос.

— Это Тереза,— объяснила Неста, пока открывалась дверь.— Она ухаживает за мной, а ее муж, Хулио, работает в саду и делает кое-что по дому, а кроме того, возит меня в город. Тереза немного знает английский, так что вы должны понимать друг друга.— Она улыбнулась Терезе, добавив что-то по-португальски.

Тереза осветилась в улыбке и обратилась к Моргане на ужасающем английском:

— Вы лечите сеньорите ногу. Это хорошо.— Она пошла к двери, а за нею проследовал ее муж, появившийся незаметно с чемоданами Несты.— Я сейчас иду готовить, чтобы мы могли есть.

Моргана улыбнулась, глядя им, вслед.

— Славная пара,— заметила она, поворачиваясь обратно к мисс Брутон.

— Думаю, вам понравятся португальцы. Надо будет познакомить вас с молодежью.

Она не довела мысль до конца: что эти последние месяцы надо сделать как можно более светлыми и полными впечатлений.

— Сейчас вы должны заснуть и больше ни о чем не думать,— твердо сказала ей Моргана.

Моргана раздумывала, пойти ли ей немного познакомиться с садом и виллой, или распаковать чемоданы Несты, и уже решила было, что долг — прежде всего, когда услышала решительные легкие шаги по ступенькам у входа. Она повернулась. Высокая мужская фигура на мгновение заслонила собой свет, лившийся из дверного проема, и мужской голос проговорил что-то по-португальски.

— Извините, я не знаю португальского.

Она совсем не могла рассмотреть незнакомца, но у нее создалось впечатление человека высокого и держащегося уверенно. Свет, обтекавший его с обеих сторон, когда он проходил в дверь, превратил его фигуру в темный силуэт.

— Вы только что приехали на остров, сеньора? — Его английский звучал отрывисто и непривычно, а голос, приятный и любезный, почему-то вызвал раздражение.

— Мы приехали сегодня утром.

Она чуть, сдвинулась, чувствуя себя в невыигрышном положении из-за того, что он мог ясно ее видеть, а ее слепил свет, который теперь струился в дверь беспрепятственно. Теперь она могла лучше видеть его, и с изумлением поняла, что мужчины красивее еще не встречала, хотя черты его лица были такими резкими и заостренными, что привлекательность казалась почти зловещей.

— Вы искали мисс Брутон? — спросила Моргана, испытывая легкую неприязнь, причины которой не могла понять.

Возможно, он это почувствовал. Блестящие темные глаза чуть сузились.

— Прошу прощения, сеньора.— В любезной непривычной интонации послышалась отчужденность.— Мне следовало сообразить, что время неподходящее.

Моргана ощутила, как в ней поднимается неприятное чувство стыда. Ее вопрос был неоправданно резким, она это поняла. Тем не менее ей все равно была неприятна эта непринужденная, почти неосознанная властность.

— Боюсь, сейчас действительно не время, — если вы хотели видеть мисс Брутон, сеньор. Ее несколько утомила дорога, и я дала ей успокоительное. Сейчас она спит.

Яркие темные глаза быстро пробежали по ней (как ей показалось, с легкой насмешкой), взяв на заметку крахмальную белую форменную одежду и белую же косынку, закрывавшую вьющиеся каштановые волосы и обрамлявшую пикантное личико.

— Следует понимать так, что мисс Брутон на вашем попечении?

— Верно.

Она подняла к нему лицо, и на этот раз оно застыло в улыбающейся маске, которую иногда приходилось надевать в больнице Святого Кристофера, когда предстояла встреча с трудными пациентами или их родными. Маска скрыла неприязнь, хотя глаза смогли оценить неоспоримую привлекательность его высоких скул, прямого аристократического носа и красиво очерченных губ. Твердый подбородок был почти по-английски упрямым, но темные брови над яркими глазами и густые волосы, пытавшиеся виться, несмотря на то что были зачесаны прямо назад со смуглого загорелого лба, были явно португальскими.

— Вы англичанка, сеньора… ну конечно же,— решительно добавил он, не дав ей времени ответить.— Ведь несчастный случай произошел в Англии?

— В Лондоне,— ответила Моргана, пытаясь решить, не следует ли ей спросить, кто он. Однако что-то ее остановило. Возможно, его самоуверенность. Он был слишком уверен в себе, и он ей не нравился. Она решила это окончательно, как будто раньше в этом можно еще было усомниться.

— Мы не получили известий о подробностях происшествия,— проговорил он, и в его чуть отрывистых, неанглийских интонациях, делавших звуки речи такими странными, звучала все та же отчужденность.

Моргана коротко пересказала ему детали, неосознанно наблюдая за тонкими сильными пальцами, в которых он держал дорогой портсигар.

— Наступит полное выздоровление?

Она кивнула.

— Но некоторое время ей понадобится лечение.

— Это понятно.— Тут он открыл портсигар и предложил ей сигарету, но Моргана покачала головой.

— Спасибо, но в форменном платье я не курю.

Прямые темные брови удивленно изогнулись, ей показалось, она видит скрытую насмешку.

— Вы так серьезно относитесь к вашей работе?

Моргана посмотрела на него с изумлением.

— Конечно. Медицина — не та профессия, к которой можно относиться легко.

Если какая-нибудь начинающая медсестра относилась к своей профессии несерьезно, то она долго не выдерживала, мрачно подумала Моргана. Во всяком случае не в больнице Святого Кристофера — да и не в какой иной, если на то пошло.

— А когда мисс Брутон выздоровеет, что вы будете делать?

Моргана почувствовала, что в ней снова поднимается возмущение. По какому праву этот незнакомец ее расспрашивает?

— Когда мисс Брутон выздоровеет, я вернусь в больницу Святого Кристофера,— ответила она ровным голосом, борясь с желанием оборвать его.

— Возможно,— проговорил он почти равнодушно,— вы передумаете и останетесь на Хуамасе.