— Для норманна — даже для полукровки-викинга, как я, — неразумно вызывать зависть своих соседей-саксов.

Идит поняла его, хотя это не объясняло нежелания Эйрика сказать о богатстве ей, его жене.

— Как ты думала, чем я плачу всем новым воинам, которых позвал в Равеншир? — Он дергал ее играючи за кудрявый локон и накручивал его на палец, пока говорил.

Идит почувствовала, что краснеет.

— Я не подумала об этом. Конечно же, ведь ты все время смущал мои мысли.

— Да. Это я умею… смущать. Разве нет? — Он усмехнулся и привлек ее к себе, потянув за локон, по-прежнему накрученный на палец. Она старалась не поддаваться сладостному теплу, которое он излучал уже одной своей близостью.

— Ох, ты просто невозможен! А Азе, своей любовнице, — этим ты ей заплатил тоже, верно? — Идит махнула рукой на сокровища, и у нее сжалось в груди при одной мысли об этом. Какой же она была дурой, ведь даже заподозрила Эйрика, что тот расплатился с любовницей ее деньгами. А вместо этого он, несомненно, бросил ей к ногам несметные богатства. Может, даже и не расстался с ней окончательно.

— Немедленно прогони из головы эту противную мысль, — зарычал Эйрик. — Если ты посмеешь обвинять меня в измене после того, как стесала мой хрен до основания, я клянусь, что вырву твой язык и прибью к твоему хмурому лбу.

Идит едва не задохнулась:

— Какой ты вульгарный!

— Да, такой. — Затем он плотоядно улыбнулся. — А ты не хочешь лечь в эти шелка и совершить со мной вульгарную вещь?

Она бросила на него недовольный взгляд, но потом не сумела сдержать улыбку, которая расползлась по ее губам. Он был таким симпатичным, стоя тут со счастливой улыбкой, будто переросший мальчишка.

— Нет, я не стану портить хорошие ткани, валяясь на них вместе с тобой.

— Ах, вечно разумная жена! — Он нежно поглядел на нее, затем добавил, потирая грудь и подмигивая: — Тогда, может, тебе подойдет эта прекрасная шерсть?

Она невольно рассмеялась.

Он протянул к ней руки, и она шагнула к нему в объятия. Хоть и ущипнула его за живот, чтобы показать, что еще не до конца перестала сердиться.

Позже, когда они вышли, держась за руки, из потайного хода, который вел к лачуге батрака, стоявшей за стенами, Идит, перейдя на серьезный тон, сказала:

— Эйрик, я так боюсь за судьбу Джона теперь, когда Эдред стал королем, но мне хочется, чтобы ты знал… — И она замолчала, не в силах справиться с волнением.

— Что, дорогая? — спросил он, пальцем поднимая ее подбородок кверху.

— Мне просто хочется, чтобы ты знал. Сейчас я такая счастливая, какой не была никогда в жизни.

Он попытался пошутить, чтобы рассеять ее серьезность:

— Да, у меня просто талант в том, чтобы делать тебя счастливой, разве нет?

Но она не позволила ему смеяться над своими чувствами.

— Я люблю тебя, Эйрик. Нет, не води глазами по сторонам и не опускай их вниз. Я не прошу тебя отвечать мне тем же. — «Во всяком случае, не теперь». — Видно, женщины устроены по-другому. Знаю только, что я не смогла бы так отдаваться, как теперь, если бы не отдала тебе свое сердце.

— Мне нелегко говорить о таких вещах, Идит. Мне трудно научиться доверию, да и вообще, я никогда не думал, что сумею кого-то полюбить. Дай мне время.

— Дам. — Она улыбнулась ему. — Просто я боюсь, что наступают трудные времена, и мне хочется, чтобы ты знал, что я чувствую. — Она поглядела по сторонам, желая сменить тему, и сказала: — Погляди на тот зеленый луг. Я и не видела его прежде. Как ты считаешь… хммм… вот, может, мы могли бы купить несколько… ну, совсем немножко, понимаешь… коз?

— Коз? — изумился он.

Потом рассмеялся, увидев, что она его дразнит.

— Какая ты красивая, когда улыбаешься, Идит. Если бы ты улыбнулась хоть раз или два, когда изображала из себя старую каргу, то моментально разоблачила бы себя.

— Ты так думаешь?

— Я это знаю, дорогая моя. Даже с моими проклятыми глазами я не смог бы проглядеть красоту твоей улыбки.

— Ох, Эйрик, не говори так о своих глазах. Я люблю твои глаза. — Ведь, в конце концов, именно эти прозрачно-голубые глаза и привели ее в Равеншир.

— Ты? Ах да, они мое слабое место, но…

Она дотронулась кончиками пальцев до его губ:

— У тебя нет слабых мест, мой супруг. Я увидела почти сразу же, что у тебя неладно со зрением, поскольку у моего отца было то же самое, однако это совсем не сказывалось на его мужских достоинствах.

— Ну… — сказал он, словно бы отмахиваясь от ее лести, но Идит видела, что он доволен. Его слабое зрение — единственная слабость, по его мнению, — было уязвимым местом в ее отношениях с мужем.

И она оскорбила его гордость, устроив свой нелепый маскарад.

Идит влюбленными глазами смотрела на него и благословляла судьбу, давшую ей этого человека в мужья.

— В чем дело? Почему ты так на меня уставилась?

— Как?

— Как твой проклятый пес, Принц.

Идит тихо засмеялась. Точное сравнение!

— Хотя я не думаю, Идит, что ты готова… ладно, неважно… — Он намеренно замолк, возбудив ее любопытство. Затем погладил верхнюю губу, не сводя с нее глаз, в которых сверкало озорство.

Подбоченясь, Идит вопросительно наклонила голову.

— … помахать хвостом, — закончил он фразу и расхохотался.

— Тебе это будет сделать легче, у тебя организм удобней устроен, — огрызнулась она, шутливо ударив его в грудь. Он упал на спину, потянув ее за собой.

Обхватив ее лицо руками, Эйрик крепко поцеловал ее в губы. Говоря по правде, Идит никак не могла насытиться ни его губами, ни зубами, ни языком. И как это она не знала прежде, что целоваться так приятно?

— У тебя снова затуманились глаза, Идит, — пробормотал он, нежно подув ей на влажные губы.

— Ничего удивительного! Твои поцелуи просто сводят меня с ума, и ты это прекрасно знаешь.

— Как и твои, Идит. Как и твои. Теперь расскажи мне, почему ты глядишь на меня так, как Принц на мозговую косточку?

— Я просто удивляюсь, как это ухитрилась так быстро в тебя влюбиться.

— Не сомневаюсь, что все дело в моей мужской силе, — похвастался он без ложной скромности.

— Мне кажется, что я полюбила тебя задолго до того, как ты дотронулся до меня.

— Правда? — В его глазах сверкнул интерес.

Она кивнула:

— Да, это случилось, несомненно, когда ты признал на свадебном пиру Джона своим сыном. И тогда, когда ты поцеловал меня в тот же вечер в своей спальне. Помнишь тот глубокий поцелуй с языком? Я тогда заподозрила, что не смогу долго устоять против твоего обаяния.

— Да, у меня мощное обаяние.

Она ущипнула его за плечо и продолжала:

— И потом, когда тебя искусали мои пчелы и ты не побил меня.

— Мне страшно хотелось это сделать.

— Но ты не сделал.

Глаза их встретились, и наступило долгое молчание. Идит внутренне обливалась слезами, оттого что Эйрик не мог сказать ей слова любви. Хоть она и уговаривала себя, что это не имеет значения, однако на деле это было не так.

— Я стараюсь, Идит, — тихо сказал он, угадав ее мысли.

— Знаю, — прошептала она, пытаясь спрятать боль, и наклонилась под его нежный поцелуй.

— Опять вы взялись за свое? — Они подняли глаза и увидели, как из потайного хода появился Тайкир. — Черт побери, Эйрик, когда бы я ни появился, ты все время пересчитываешь зубы Идит своим языком.

— Тридцать два, — ответил Эйрик, не моргнув глазом.

— Что? — спросил Тайкир.

— Тридцать два зуба у Идит.

И они все расхохотались.

Отсмеявшись, Тайкир рухнул на землю рядом с ними.

— Где дети? — спросила Идит.

— Я привязал их к столбам в большом зале.

— Как ты мог! — воскликнула Идит, ужаснувшись его жестокости, и стала подниматься.

— Да не тревожься, сестра. Сядь. Они думают, что это игра. Я могучий викинг, а они все мои пленники. По крайней мере, хоть немного передохну. — Он скорчил забавную гримасу. — Я обещал, что когда вернусь, то сам стану их пленником. Адское пламя, после отъезда из Равеншира отправлюсь куда-нибудь воевать, просто чтобы отдохнуть.

Потом они перешли от шуток к серьезным делам и стали обсуждать план, как заманить Стивена в ловушку.

— Завтра я уеду с большим войском, — сообщил Эйрик. — Если граф Орм еще этого не сделал, тогда я сам распространю слухи о том, что еду в Глочестер говорить перед витаном.

— Наверняка Стивен будет следить за тобой, — с тревогой сказала Идит.

— Да, но я отправлюсь в полном боевом оснащении, включая шлем, который закроет мне волосы. Когда я отъеду от Равеншира на несколько наделов, начнется лесистый участок, и там меня будет ждать Сигурд. А он почти одного со мной роста. И мы с ним поменяемся доспехами. После того как войско отправится дальше, я вернусь в Равеншир и проникну внутрь через потайной ход.

Идит в тревоге закусила нижнюю губу.

— Я знаю, что ты тревожишься за Джона. Я отправлю его под большой охраной в Соколиное Гнездо вместе с Ларисой и Эммой. Они уедут сегодня через потайной ход. Не хочу, чтобы дети оставались в замке, вдруг у нас что-либо не удастся.

Идит приложила ладонь ко рту, полная тревожных предчувствий.

— А Тайкир?

— Отправится сегодня вечером из Йорка вниз по Хамберу на корабле в Северное море. Затем по суше доберется сюда. И останется с детьми в Соколином Гнезде. Я не думаю, что без нас кому-нибудь еще удастся справиться с Эммой.

— Все это звучит так… разумно… но ведь тебе известно, что Стивен не рассуждает, как нормальный человек. Я опасаюсь его коварства.

— Мы будем очень осторожны, Идит. Я смогу защитить вас. — В подтверждение своих слов он обнял ее.

Жест Эйрика согрел Идит даже больше, чем слова. Он не любит ее… пока. Идит видела это. Но она верила, что не безразлична ему. А это уже кое-что. Начало.

— И последнее, Идит. Возможно, у нас в замке есть шпион. Поэтому мы не должны обсуждать наши планы ни с кем из слуг, и я не должен подниматься наверх, когда якобы уеду из Равеншира. Мы приготовим внизу комнаты с постелями, едой и питьем для меня и еще нескольких моих людей. Даже коней нам придется держать при себе.

Увидев ее недовольный взгляд, он добавил:

— Это продлится только одну-две ночи. Я уверен, что Стивена удастся заманить известием о том, что ты с Джоном осталась в плохо защищенном замке.

Два дня прошли, но о Стивене не было ничего слышно. Идит ходила по комнате, спускалась в кухню, где Берта встречала ее ворчанием:

— Господи! Ты протрешь скоро в полу дорожку, а от твоих постоянных причитаний у меня свернется молоко для заварного крема.

Эйрик настрого приказал Идит не покидать стены крепости ни при каких условиях, и лишь Вилфрид и Иеремия, ее надежный каменщик из Соколиного Гнезда, были посвящены в их план. При первых же признаках присутствия внутри крепости Стивена либо кого-то еще из посторонних об этом следовало сообщить Эйрику. А на посторонний взгляд крепость должна выглядеть малочисленной и плохо охраняемой.

— Если возле тебя появится Стивен, ты должна находиться неподалеку от Вилфрида и Иеремии, чтобы они могли дать сигнал мне и моим людям. Ты должна выполнять мои приказы неукоснительно, ты слышишь меня, Идит? — много раз повторял Эйрик перед отъездом.

На третий день Идит почувствовала такое раздражение и уныние, что решила чем-нибудь заняться.

— Сегодня мы будем делать мед, — заявила она Берте и Гирте.

Повариха что-то пробормотала насчет помойки, в которую превратится кухня, но замолчала, увидев глаза Идит. Бритта помогать не могла, поскольку все еще лежала в постели, медленно поправляясь после побоев. Идит велела Ослаку, бортнику, которого она привезла с собой из Соколиного Гнезда, чтобы тот достал как можно больше сот из ульев. Эйрик запретил ей выходить даже в сад, где стояли ульи, на случай, если там притаился Стивен.

Ослак вскоре вернулся, принеся с собой три дюжины пчелиных сот, и, откинув с лица сетку, сказал, что там осталось еще столько же.

— Мы слишком долго не вынимали мед, госпожа, так что пчелам удалось попировать.

Идит кивнула, сознавая, что в последние дни была занята совсем другим. Она отправила Ослака за новыми сотами, а сама заглянула на кухню, чтобы убедиться, достаточно ли сильно горит огонь и разложены ли на столе все ее принадлежности.

Гирта направилась в кладовую, чтобы принести побольше горшков. Берта вытерла пот со лба рукой и проворчала:

— Что ж, чем скорей отделаемся, тем лучше.

Вскоре Идит уже срезала верх у трех дюжин медовых сот, и мед стал капать сквозь ткань у огня, а Ослак все не возвращался. Идит уже начинала сердиться и нервно ходила по кухне, желая поскорей закончить работу.

— Промой пустые соты вместо меня, Берта, — сказала она и вышла в дверь, ведущую на кухонный двор.

Ослак приближался к дому, таща огромную охапку пчелиных сот в одном из ящиков для перевозки пчел — по меньшей мере шесть дюжин. Видно, их оказалось больше, чем он первоначально предполагал. Он остановился у колодца и поставил ящик на землю. Поначалу Идит удивило его поведение, но затем она увидела, что он сел на камень, снял башмак и вытряхнул оттуда несколько камешков.

Улыбаясь, она вышла во двор, подняла лицо навстречу теплому, полуденному солнцу. Ей не хватало свежего воздуха, работы с пчелами, хотелось проскакать на лошади по полям крестьян или отправиться на рынок в Йорк. Она подошла ближе к Ослаку и заметила:

— Наши пчелы неплохо поработали. В этом году мы сделаем много свечей, тебе не кажется?

Он кивнул, потирая натертую ступню, затем надел башмак и встал.

Странные мурашки пробежали у нее по голове, подняли мелкие волоски на шее. Все дело было в росте Ослака. Она и не замечала, что он такой высокий, или это…

Не успела она додумать свою мысль, как Ослак сбросил сетку и железными пальцами схватил ее за руку. Она закричала, но он прижал ее к себе, схватив одной рукой за талию, а другой зажал ей рот.

Это был Стивен из Грейвли.

— Проклятая сука! Где ты спрятала Джона? Ослак сказал, что не видел его в замке уже несколько дней.

Идит повернула голову и заглянула через плечо Стивену в лицо. Он тащил ее к кустам, собираясь укрыться там с нею от посторонних глаз.

Ее кровь застыла от чудовищных перемен в его внешности, которые произошли с тех пор, как они виделись в последний раз. Хотя он все еще сохранил свою красоту, но жутко похудел. Щеки у него ввалились, болезнь набросила серый отблеск на когда-то здоровую кожу. Налитые кровью глаза горели лихорадочным огнем, настороженно обшаривали кухонный двор. В них пылало безумие, в этих бешеных глазах, и Идит заподозрила, что болезнь его мужского органа перешла на мозг.

— Я спрашиваю тебя, где Джон, сука, — сказал он и оторвал большой кусок от ее рукава, а потом использовал его вместо кляпа. То же он проделал и с другим рукавом, после чего связал этой тканью руки ей за спиной и лодыжки. Потом рывком поставил на колени и сильно ударил по лицу. — Я ненадолго вытащу кляп, и если ты осмелишься закричать, клянусь, что перережу твою проклятую глотку. — Он достал из-за пояса кинжал и приставил к ее горлу, а другой рукой удалил кляп.

— Где Джон? — снова спросил он.

Вероятно, он уже знал, что Джона в замке нет, из-за предательства Ослака. Ослак, видно, и был его шпионом.

— В Йорке, — солгала она.

— Тебе уже ясно, что ты не сможешь спрятать от меня сына? Эдред обещал мне его за мою верность. Так что это лишь вопрос времени.

— Тогда почему ты здесь?

Она поняла свою ошибку, когда глаза Стивена сердито сверкнули и он с размаху ударил ее по другой щеке. Она пошатнулась и едва не упала, но Стивен больно схватил ее за шею и удержал от падения.

— Мой дед умирает от мучительной болезни в земле франков, как мы уже говорили, Идит. По какой-то непонятной причине он испытывает ко мне отвращение, но согласился передать земли моему наследнику. Если я не приведу ему своего сына до того, как он умрет, все его земли отойдут церкви. Я не могу этого допустить.

— Ступай к собственной жене, Стивен, делай сыновей с ней, — сказала Идит, не уверенная в том, что история Эйрика про стерильность злодея соответствует истине.

Поначалу он как будто собирался ударить ее снова, но затем опустил руку.

— Разве тебе не известно, что моя жена умерла две недели назад? — спросил он, хитро прищурив окаймленные красной полоской глаза. — Какая-то ужасная болезнь живота… напала на Иниду внезапно… бедняжка. — Он захохотал, вытащил из одежды маленький пузырек и сунул ей в лицо. — Сильно она не страдала благодаря снотворному, которое я ей дал.

Идит почувствовала, как у нее все в груди сжалось от страха, по телу пробежала дрожь. Она и без слов догадалась, что пузырек содержит яд, который он дал жене. Но для чего?

Он вскоре ответил на этот вопрос:

— То же самое ты дашь своему мужу.

Идит резко вздохнула. Этот человек действительно потерял рассудок.

— Зачем мне делать это?

— Теперь я свободен и могу жениться, и ты должна тоже получить свободу.

Сокрушительный страх, черный и смертельный, захлестнул ее, как приливная волна, и Идит едва удерживала дрожь в теле.

— Но ты ведь сказал, что витан даст тебе право опеки. Тогда зачем я тебе нужна?

Он фыркнул, услышав ее вопрос, но ответил:

— В витане есть люди, которые не послушают приказов нового короля. Они верят заявлению твоего мужа об отцовстве… или хотят от него чего-то получить. В конце концов витан даст мне право опеки, можешь не сомневаться, но для меня важно время. Я не могу ждать. Тут все просто. Эйрик должен умереть, а ты выйдешь за меня замуж.

Он рывком поставил ее на ноги.

— Но сначала мы отправимся в Йорк и заберем моего сына.

— Я так не думаю, — произнес у них за спиной стальной голос.

Идит оглянулась и увидела выходящего из кухни Эйрика. Его меч был поднят, за ним шла еще дюжина воинов. Другие появлялись со двора, третьи из сада.

Стивен крепче схватил ее и сильней прижал к горлу кинжал, так что под его острием выступила кровь. Идит увидела, как гневный взгляд Эйрика устремился на ее шею, и испугалась, что он может потерять осторожность.

— Джона нет ни здесь, ни в Йорке. Ты больше никогда не увидишь его, Грейвли. Говоря по правде, тебе не видеть даже завтрашнего дня, — заявил Эйрик жестким, беспощадным тоном, медленно надвигаясь на него.

Стивен хрипло засмеялся:

— Я так не считаю, ублюдок, иначе твоя милая женушка пострадает вместе со мной. — Он прижал нож сильней, и Идит почувствовала, как ей под рубаху потекли ручейки крови.

Плотно сжатые губы Эйрика искривились от напряжения, и он остановился.

— Тогда предлагаю сделку, — сказал Эйрик с явной неохотой. — Твое освобождение за свободу для Идит.

— Не выйдет. Сучка отправится со мной. Думаю, что ты не станешь рисковать ее жизнью, хотя мне и не терпится узнать, чего она стоит.

— Для меня она стоит дорого, — хрипло сказал Эйрик, со значением посмотрев на миг в глаза жены. Потом снова перевел взгляд на Стивена. — Но я убью тебя и избавлю ее от опасности, прежде чем позволю забрать ее из моего замка. Убери свои мерзкие руки от моей жены.

Невзирая на опасность, Стивен демонически расхохотался и прижал нож сильней, в другую руку фамильярно положил на ее грудь и стиснул. Идит застонала от боли и увидела, как руки Эйрика сжались в кулаки, — он изо всех сил пытался справиться с гневом.

Стивен стал пятиться, волоча ее за собой. Эйрик и его воины осторожно наступали.

— Я даю тебе свое слово, — сказал наконец Эйрик, когда они дошли до того места, где стоял привязанный к дереву конь Стивена, — что если ты освободишь Идит, я не стану гнаться за тобой, по крайней мере в ближайший час. Как и все мои люди.

Стивен заколебался, казалось, обдумывая слова Эйрика.

— Ты знаешь, что я дорожу своей честью, Стивен. Оставь Идит.

Наконец Стивен кивнул и вскочил в седло, яростно пнув ногой Идит, так что она почти без чувств упала на землю. Но не могла не услышать его зловещих слов, когда он поскакал прочь.

— Я еще вернусь, Идит.