Восход начинался в шесть-пятнадцать, но в девять-тридцать видимость была еще настолько плоха, что королевские ВВС оставались на земле. Никого на борту канонерки нельзя было обвинить за то, что был поздно замечен одинокий Юнкерс-88С, зашедший на малой высоте над морем со стороны кормы. Первые взрывы пушечных снарядов подняли высоко в небо фонтаны воды в десяти-пятнадцати ярдах от левого борта. Когда самолет накренился на второй заход, 8-мм пулемет, бьющий с хвоста самолета, выпустил длинную очередь, разрезавшую палубу на корме рядом с рулевой рубкой.

Харри Джего, пытавшийся на своей койке внизу урвать часочек сна, пробудился в одно мгновение и бросился к трапу. Когда он выскочил на палубу, орудийная команда уже бежала к 20-мм спаренной зенитной пушке. Джего влетел в железной сидение, сжав руками спусковые рукоятки.

Когда Юнкерс вынырнул из дождя во второй раз, над палубой внезапно взвился тяжелый черный дым. Джего открыл огонь, вражеский пулемет пробивал дыры в палубе перед ним.

Юнкерс делал свои виражи на скорости около четырехсот миль в час. Джего поворачивал за ним пушку, зная, что Джонсон с мостика под ним работает пулеметом Браунинга. Но все было без толку, Юнкерс свернул влево сквозь вспухающие шары черного дыма и скрылся в сторону рассвета.

Джего немного посидел на месте, сжимая рукоятки. Потом слез с сидения и повернулся к старшему матросу Харви Гулду, ответственному за зенитное орудие.

— Вы на пять секунд опоздали, вы и ваши парни.

Орудийная команда смущенно зашевелилась.

— Больше не случиться, лейтенант — сказал Гулд.

— Присмотрите за этим. — Джего вытащил из кармана рубашки мятую пачку сигарет и сунул одну в рот. — Пережить Соломоновы острова, день-Д и паршивые флотилии катеров в Английском канале — будет глупостью умереть на Гебридах.

Пилот Юнкерса, капитан Хорст Неккер, записал в журнал точное время атаки: 09:35. Небольшая операция типа «удар и беги» была проведена только для того, чтобы оживить во всех других отношениях скучный рутинный патруль, особенно для пилота, который весной этого года, во время возобновления ночных налетов на Лондон, был задействован в элитной разведывательной эскадрильи «Кампфгруппа 1/KG66» с таким успехом, который принес ему Рыцарский Крест всего два месяца назад.

Определенным понижением был перевод в базирующуюся в Тронхейме подразделение KG40, специализирующееся в обнаружении судов и разведке погоды, хотя Ю-88С, который ему дали, был, без сомнения, прекрасный самолет, способный на максимальную скорость в четыреста миль в час.

В то утро у его миссии была другая цель: обнаружить следы конвоя, должного на этой неделе уйти из Ливерпуля в Россию, хотя точный день отплытия был неизвестен. Он пересек Шотландию на тридцати тысячах футов, чтобы потратить даром пару часов к западу от Внешних Гебрид.

Обнаружение канонерки было чистой случайностью, следствием импульсивного желания снизиться, чтобы увидеть, где нижняя граница облаков. А раз цель обнаружена, искушение слишком велико, чтобы ее упустить.

Когда после второй атаки он свечой поднимался в небо, штурман Руди Хюбнер возбужденно засмеялся:

— Кажется, мы достали ее, господин капитан. Масса дыма.

— Как думаешь, Кранц? — позвал Неккер хвостового стрелка.

— Да они чуть не подстрелили меня, господин капитан — ответил Кранц. — Внизу знают свое дело, и это вовсе не томми. Когда мы зашли вторично, я видел звезды и полосы. Наверное, мой братец Эрнст — добавил он мрачно. — Он в американских ВМС. Я вам уже говорил?

Радист Шмидт засмеялся:

— В первый раз над Лондоном, когда загорелся левый мотор, а потом ты говорил это по меньшей мере еще в пятидесяти семи случаях. Думаю, по крайней мере у одного члена вашей семьи есть мозги.

Хюбнер не обратил на это внимания:

— Похоже, господин капитан? — спросил он.

Неккер хотел сказать нет, потом увидел надежду в глазах юноши и изменил намерение:

— Да, похоже. Теперь убираемся отсюда.

Когда Джего поднялся на мостик, Янсена не было и следа. Он наклонился над Браунингом и посмотрел вниз. Дым почти рассеялся и Гулд ногами выбрасывал выгоревшие дымовушки за перила в море. Возле поручней правого борта за зениткой палуба превратилась в кошмар, однако остальное выглядело не слишком плохо.

Янсен позади поднялся по трапу. Он был высоким, тяжеловесным мужчиной и, несмотря на косматую черную бороду, вязаную шапочку и выцветшую штормовку без знаков различия, был главным старшиной. Перед войной преподаватель моральной философии в Гарварде, по выходным фанатичный яхтсмен, он решительно отбивал каждую попытку поднять его до офицерского звания.

— Одинокий волк, лейтенант.

— Вы правы — сказал Джего. — Ю-88 на Гебридах.

— Судя по скорости, одна из последних моделей райхсмаршала.

— Какого черта он здесь делает?

— Понимаю, лейтенант — сказал успокаивающе Янсен. — Похоже, в наши дни ни на кого нельзя положиться. Кстати, я уже проверил внизу. Поверхностные повреждения. Пострадавших нет.

— Спасибо — сказал Джего. — А с дымовушками было быстро придумано.

Он обнаружил, что его правая рука слегка дрожит, и вытянул ее:

— Посмотрите-ка. Разве я не жаловался вчера, что единственное, с чем мы здесь воюем, это погода?

— Ну, знаете, лейтенант, что по этому поводу говорил Хайдеггер?

— Нет, Янсен, не знаю, надеюсь, вы расскажите.

— Он доказывал, что для подлинной жизни необходимо непрестанное противостояние смерти.

Джего терпеливо сказал:

— Именно этим я занимаюсь уже два года, и вы тоже, обычно в ярде позади меня. При таких обстоятельствах я скажу, что вам надо сделать с Хайдеггером, Янсен. Положите его туда, где у бабушки болит. И попробуйте наскрести немного кофе, пока я проверю курс.

— Как соблаговолит лейтенант.

Джего вошел в рубку и свалился в кресло перед картой. За штурвалом стоял Петерсен, моряк с десятилетним довоенным опытом торгового плавания, включая два похода в Антарктику на китобоях.

— Вы в порядке? — обратился Джего.

— Прекрасно, лейтенант.

Джего достал карту британского адмиралтейства 1796 года. Южный Юист, Барра и россыпь островов пониже, их цель — Фада — на южном конце цепи.

Дверь пинком открылась, вошел Янсен с кружкой кофе и поставил ее на стол.

— Какое гнусное место — сказал Джего, хлопнув карту. — Магнитные аномалии обозначены по всей области.

— Ну, это полезно — сказал Янсен. — Нужная штука, когда вы работаете над курсом в дрянную погоду.

— Острова к югу от Юиста — это кладбище — продолжал Джего. — Где ни посмотри — на проклятой карте написано «Тяжелые Рифы» или «Опасные Воды». Одно рисковое место за другим.

Янсен развязал желтый клеенчатый кисет, вытащил трубку и начал набивать ее, опершись на дверь.

— Я поговорил с рыбаками в Маллейге перед тем, как мы вышли. Они рассказали, что иногда погода здесь так плоха, что Фада отрезана неделями.

— Самая плохая погода в мире — там, где начинают движение атлантические штормы — сказал Джего. — Только бог знает, на что это похоже зимой.

— Тогда какого дьявола адмирал Рив ищет в таком месте?

— Спроси, что полегче. Я вообще не знал, что он здесь, пока в Маллейге не приказали захватить для него сообщение и вручить лично. Последний раз я слышал о нем в день-Д. Он был заместителем начальника военно-морской разведки и вышел в плавание на норвежском эсминце «Свеннер» который был потоплен тремя торпедными катерами типа «Меве». Потерял правый глаз, говорят, что его левая рука годится только для виду.

— Дьявольский человек — сказал Янсен. — Он покинул Коррехидор уже после того, как ушел Макартур. Шел под парусом на люгере около шестисот миль до Качаяна и улетел на одном из последних самолетов. Как я помню, он тонул на эсминце под Мидуэем, был поднят на борт «Йорктауна» — и снова оказался в воде.

— Пунктуально, Янсен. Ваш энтузиазм налицо, а я думал, это невозможно, когда дело касается медных касок.

— Но мы говорим не об обычном адмирале, лейтенант. Он редактировал превосходную историю флотского оружия и, наверное, лучшую из напечатанных биографий Джона Пола Джонса. Великий боже, сэр, этот человек действительно умеет читать и писать.

Янсен приложил спичку к чашечке трубки и добавил уголком рта:

— Совершенно невероятные знания для морского офицере, как лейтенант, наверное, согласится первым?

— Янсен — сказал Джего. — Вали к дьяволу отсюда.

Янсен удалился, а Джего повернулся и обнаружил широкую улыбку Петерсена.

— Ты тоже шагай! Я возьму управление!

— Конечно, лейтенант!

Петерсен вышел и Джего потянулся за другой сигаретой. Пальцы перестали дрожать. Когда корабль поднимался но очередной волне, дождь брызгал в окно, и с удивлением он осознал, что наслаждается, несмотря на ноющую спину и постоянную усталость, которая, должно быть, длиться уже годы.

Харри Джего было двадцать пять, но выглядел он на десять лет старше, даже в хороший день, чему бы вряд ли удивился тот, кто заглянул в его военный послужной список.

Он бросил Йейл в марте 1941 года, чтобы вступить во флот, и был направлен на торпедный катер, входивший во вторую эскадру во время компании на Соломоновых островах. Битва за Гуадалканал длилась шесть месяцев. Джего вошел в нее хрустящим, чистеньким девятнадцатилетним энсином, а вышел младшим лейтенантом с Военно-морским крестом, потеряв два судна.

Потом вторую эскадру переформировали и направили в Англию по настоятельному требованию Штаба Стратегических Сил для высадки американских агентов на французское побережье и вывоза их оттуда. Джего снова выжил, на этот раз в Английском Канале, в непрестанной битве лоб в лоб с немецкими катерами возле Шербура. Он выжил даже в день-Д в аду Омаха-Бич.

Наконец, его везение кончилось 28 июня, когда катера атаковали конвой американских десантных сил, ждавший в заливе Лайм приказа пересечь Английский Канал. Джего пришел из Портсмута с сообщениями и оказался лицом к лицу с шестью лучшими кораблями, которых смогло найти Кригсмарине. В незабываемой десятиминутной стычке он потопил одно, повредил другое вражеское судно, потерял пять человек команды и закончил бой в воде с шрапнелью в левом бедре и правой щекой, разъятой до кости.

Когда в августе он, наконец, вышел из госпиталя, ему дали всех, кто остался от старой команды — девять человек, и новую работу: отдых, в котором он сильно нуждался, исполняя роль почтальона на Гебридах между различными американскими и британскими станциями погоды и другими такими же организациями на островах, плавая на довоенном корабле, гордости королевских ВМС, который начинал рассыпаться на куски, когда пытался превысить скорость в двенадцать узлов. Кто-то из прежних владельцев под перилами мостика написал название: «Мертвая Точка», что можно было понимать по-разному.

— Всего на месяц-другой — сказал Джего командир эскадры. — Смотрите, как на отпуск. Я имею в виду, что там ничего не может случиться, Харри.

Джего вопреки себе улыбнулся и, когда шквал дождя ударил в окно, прибавил скорость. Штурвал дергался в руках. Море теперь было его жизнью, едой и питьем, важнее любой женщины. Все это подарили ему перипетии войны, но война не будет длиться вечно.

Он тихо произнес:

— Что, к черту, я стану делать, когда все кончится?

Были дни, когда контр-адмирал Кэри Рив определенно думал, что жизнь кончена. Дни, когда вакуум существования казался невыносимым, а остров, который он любил с глубокой и неколебимой страстью, — тюрьмой.

В такие моменты он обычно шел в любимое место, на холм, называющийся по-гэльски «Дан Бунде» — «Желтый Форт», стоящий над Телеграфной бухтой на юго-западной оконечности Фады, названной так в свою очередь после бесплодной попытки установить в начале века станцию Маркони. Бухта лежала на дне кольца скал в четыреста футов высотой; полоска белого песка уходила в серую воду; почти в трех тысячах миль к западу был Лабрадор и ничего посередине.

Тропинка вниз была не для слабонервных, проходя зигзагами по гранитным скалам, заляпанным птичьим пометом; морские птицы орали, кружась громадными облаками: бритвоклювы, шаги, чайки, водорезы повсюду. Некоторое время он угрюмо смотрел на все своим единственным глазом, потом повернулся взглянуть на остров.

Земля ступенями снижалась к юго-западу. По ту сторону Телеграфной бухты лежала Южная бухточка и стояла спасательная станция, лодочный сарай, причал, дом Мердока Маклеода и больше ничего. Слева от него — весь остальной остров. Россыпь формочек, в большинстве заброшенных, торфяное болото, овцы, пасущиеся на редком дерне, все пересечено двойной линией узкоколейки, идущей на северо-запад к Мэри-тауну.

Рив вынул из кармана старую медную подзорную трубу и навел на спасательную станцию. Никакого признака жизни. Мердок, наверное, трудится над своей проклятой лодкой, и чайник, должно быть, тихо парит на каминной конфорке над горящим торфом, а кружка горячего чая щедро сдобрена нелегальным виски собственной Мердока выгонки и в такое утро не будет надолго забыта.

Адмирал засунул трубу в карман и пошел вниз по склону. Дождь висел над островом, словно серый занавес.

Когда он вошел в лодочный ангар через маленькую заднюю дверь, Мердока не было и следа. Моторная спасательная лодка «Мораг Синклер» типа Уотсон в сорок один фут длиной стояла в своей тележке в начале слипа. Раскрашенная в бело-голубой цвет, она была аккуратна и красива, каждым квадратным дюймом доказывая заботу, которую расточал на нее Мердок. Рив с явным удовольствием провел рукой по борту.

Позади со шквалом дождя открылась дверь и голос с мягким шотландским выговором произнес:

— Я был в амбаре, собирал торф.

Рив повернулся, увидев в дверях Мердока, и в то же мгновение огромная ирландская овчарка протиснулась за ним и понеслась к адмиралу.

Его руки сомкнулись на имбирной морде зверя.

— Рори, старый дьявол. Следовало догадаться. — Он поднял глаза на Мердока. — Миссис Синклер искала его утром. Потерялся вчера ночью.

— Я хотел позже сам привести его — сказал Мердок. — Вы здоровы, адмирал?

Ему было семьдесят: необъятного размера, в высоких ботинках и гернсейском свитере, глаза — вода на сером камне, лицо изборождено морщинами и сформировано жизнью на море.

— Мердок — сказал адмирал Рив. — Вам никогда не приходило на ум, что жизнь — это история, рассказанная идиотом, полная шума и ярости и совсем ничего не значащая.

— Утро такое? — Мердок стряхнул с рук торф и достал кисет с табаком. — Хотите чаю, адмирал? — справился он с тяжеловесной горской вежливостью.

— И чуть-чуть добавки? — с надеждой предположил Рив.

— Уисгебеата? — спросил Мердок по-гэльски. — Вода жизни? Почему бы и нет, в самом деле, если, как мне кажется, жизнь сегодня утром требует этого. — Он степенно улыбнулся. — Я освобожусь через десять минут. Вам хватит времени прогуляться по берегу с собакой, чтобы сдуло паутину.

Вход в бухточку был мальстремом белой пены, волны бились о входные рифы с громовым ревом, вздымая брызги на сотню футов в воздух.

Рив с трудом шагал по следам овчарки по краю воды, раздумывая о Мердоке Маклеоде. Тридцать два года боцманом на спасателе с Фады, легенда своего времени, за что старым королем Георгом он был удостоен Ордена Британской Империи и получил пять серебряных и две золотые медали от Союза Спасателей за храбрость в морских спасательных операциях. Он ушел в отставку в 1938 году, когда его сын Дональд занял его место боцмана, и вернулся через год, когда Дональда призвали на срочную службу в Королевский Военно-Морской Резерв. Замечательный человек по любым стандартам.

Овчарка яростно залаяла. Рив посмотрел вдоль большой песчаной отмели, называемой «Траиг Моире» — «Отмель Мэри». В двадцати ярдах лицом вниз в желтом спасательном жилете на берегу лежал человек, волны одна за другой перекатывались через него.

Адмирал подбежал, припал на колено и перевернул человека с трудом, потому что его левая рука была теперь совершенно бесполезна. Он был совсем мертвым — мальчик лет восемнадцати-девятнадцати в грубом комбинезоне, глаза закрыты как во сне, светлые волосы слиплись, никаких знаков различия.

Рив начал обыскивать тело. Кожаный бумажник в левом нагрудном кармане. Когда он открыл его, подбежал Мердок и припал рядом на колено.

— Посмотрим, что вы нашли.

Он тронул бледное лицо тыльной частью ладони.

— Сколько? — спросил Рив.

— Десять-двенадцать часов, не больше. Кто он?

— Судя по комбинезону, с немецкой подлодки.

Рив открыл бумажник и исследовал содержимое. Там было фото молодой девушки, пара писем и паспорт, столь размокший в морской воде, что начал распадаться на части, когда он очень осторожно открыл его.

— Маленький мальчик, вот и все — сказал Мердок. — У них нет никого, кроме школьников?

— Наверное, в людях теперь нехватка, как и у нас — ответил Рив. — Его зовут Ханс Бляйхродт и он отпраздновал свой восемнадцатый день рождения в отпуске в Брунсвике три недели назад. Он был функгефрайтером, то есть телеграфистом, на U-743. — Он положил документы в бумажник. — Если она затонула ночью, до конца недели мы можем получить еще несколько таких посланий.

— Наверное, вы правы.

Мердок нагнулся и со спокойной силой, не перестававшей изумлять Рива, поднял тело на плечо.

— Теперь лучше отнести его в Мэри-таун, адмирал.

Рив кивнул:

— Да, мой дом подойдет. Миссис Синклер сможет осмотреть его и выписать свидетельство о смерти. Мы похороним его завтра.

— Мне кажется, кирха лучше.

— Не уверен, что это хорошая идея — сказал Рив. — В этой войне от врага в море погибло одиннадцать человек с острова. Мне кажется, их родственники не станут радоваться, увидев мертвого немца, лежащего в месте их богослужений.

Глаза старика сверкнули:

— И вы с ними согласны?

— Нет — торопливо сказал Рив. — Не втягивайте меня. Положите мальчика, где хотите. Вряд ли его это станет беспокоить.

— Это беспокоит бога — твердо сказал Мердок. В голосе не было порицания, несмотря на то, что, как проповедник-мирянин, утвержденный шотландской церковью, он был ближе всех на острове к обязанностям священника.

С этой оконечности Фады дороги не было, в ней не было необходимости, но в течении двух бесплодных лет, когда существовала станция Маркони, телеграфная компания проложила линию узкоколейки. Члены команда спасательного судна, в основном рыбаки из Мэри-тауна, ездили по ней в чрезвычайных ситуациях на дрезине, качая ее руками или прилаживая парус, когда ветер был попутным.

Сегодня он и был таким и Мердок с адмиралом двигались по берегу на добрых пяти узлах, треугольный кусок брезента вздувался пузырем с одной стороны. Мертвый мальчик лежал в центре дрезины, рядом сидел Рори.

Две мили, три, колея начала спускаться, ветер пробил дыру в завесе дождя, открыв Мэри-таун в паре миль на северо-западной оконечности острова: россыпь гранитных домов, несколько улиц, спускающихся к гавани. Полдюжины рыбачьих суденышек болтались на якорях с подветренной стороны волнолома.

Мердок стоял, держа руку на мачте и осматривая море:

— Хотите взглянуть, адмирал? Какое-то судно заходит в гавань и хотя не могу поклясться, но на нем звезды и полосы. Наверное, старею.

Рив из карманы достал трубу и мигом навел.

— Вы чертовски правы — сказал он, когда в окуляр впрыгнула «Мертвая Точка» с Харри Джего на мостике.

Когда он совал трубу в карман, его руки дрожали от возбуждения:

— Знаете, Мердок, возможно сегодня для меня все перевернется.

Когда корабль встал у причальной стенки, на верхушке мола под зонтиком сидела за мольбертом женщина. Ей было слегка за сорок, спокойные голубые глаза на крепком, приятном лице. Она была в вязаной шапочке, старой морской офицерской шинели с нашивками капитана первого ранга и в брюках.

Она встала, подошла к краю мола, держа зонтик, и улыбнулась:

— Привет, Америка. Какие-то перемены.

Джего быстро направился по трапу на мол:

— Харри Джего, мэм.

— Джин Синклер. — Она протянула руку — Я здесь бейлиф, лейтенант, и если я что-нибудь могу сделать…

— Бейлиф? — спросил озадаченно Джего.

— Вы называете его магистратом.

Джего улыбнулся:

— Понимаю. Значит, вы представляете здесь закон.

— Я также коронер и начальник порта. Это маленький остров. Мы делаем все, что можем.

— У меня сообщение для контр-адмирала Рива, мэм. Не знаете, где его можно найти?

Она улыбнулась:

— У нас на островах говорят: позови дьявола и он выпрыгнет у тебя за спиной.

Джего быстро обернулся и получил небольшой шок. Когда он получал из рук Нимитца в Перле Военно-морской крест, адмирал Рив стоял рядом на платформе в блестящей полной форме с тремя рядами нашивок и медалей. Даже намека на это не осталось в спешащем к нему невысоком смуглом человеке с черной повязкой на глазу, в старой штормовке и морских башмаках. Только когда он заговорил, Джего окончательно узнал его.

— Вы ищите меня, лейтенант?

— Адмирал Рив? — Джего щелкнул каблуками и отсалютовал. — Сэр, я доставил Вам сообщение. Вручено мне офицером королевских ВМС в штабе в Маллейге. Если хотите, можете взойти на борт.

— Проведите меня, лейтенант — нетерпеливо сказал адмирал, потом запнулся и повернулся к Джин Синклер. — Я нашел Рори. Он был с Мердоком на спасательной станции.

Ее глаза ожили и слабая улыбка появилась на губах:

— Что же, Кэри, я подумала, что вы совсем игнорируете меня.

Он мрачно сказал:

— Я нашел кое-что на Траиг Моире. Тело на берегу. Немецкий парень с подлодки.

Ее улыбка растаяла:

— Где он теперь?

— Я оставил его в церкви с Мердоком.

— Мне лучше пойти туда. По дороге прихвачу пару женщин. Парня похоронят прилично.

— Я присоединюсь позже.

Она быстро направилась прочь, зонтик трещал под сильным дождем.

— Настоящая леди, — заметил Джего.

Адмирал кивнул:

— Именно так. Кстати, ей принадлежит весь этот чертов остров. Достался от отца. Он был здесь чем-то вроде феодала.

— Откуда эта морская шинель, сэр? — спросил Джего, когда они спускались по трапу.

— От мужа. Потонул с «Принцем Уэльским» в сорок первом. Он тоже был Синклер, как и она. Второй кузен, кажется. — Он засмеялся. — Старый обычай на острове — сохранять фамилию семьи.

Команда собралась на палубе и когда адмирал перешагнул поручни, Янсен дудкой приветствовал его на борту. Рив изумленно оглядел его и спросил Джего:

— Откуда он взялся? С банановоза?

— Главный старшина Янсен, сэр — слабо сказал Джего.

Рив изучил Янсена, оглядев штормовку, косматую бороду и вязаную шапочку. Он повернулся с содроганием:

— С меня достаточно. Не хотите ли просто отдать мне сообщение?

— Следуйте за мной, адмирал.

Джего шел впереди по трапу в свою каюту. Он вытащил портфель из-под матраца, открыл его и достал пухлый коричневый пакет, запечатанный сургучными печатями. Рив взял его и тут раздался стук в дверь и вошел Янсен с подносом.

— Кофе, джентльмены?

Рив подавил импульс вскрыть пакет и сказал Джего, принимая чашечку:

— Как идет война?

— Могильщики работают лихо, адмирал — ответил Янсен.

Рив зачарованно смотрел на него:

— Главный старшина, говорите?

— Лучший, сэр — смело сказал Джего.

— Можно спросить, где вы его нашли?

— Гарвард, сэр — вежливо сказал Янсен и удалился.

Рив сказал с изумлением:

— Он не шутит?

— Боюсь, что нет, адмирал.

— Не удивительно, что войну не кончат к рождеству.

Рив присел на край койки, разорвал пакет и вынул два конверта. Вначале он открыл меньший. Внутри было фото и письмо, которое он быстро прочитал с улыбкой на лице. Он передал фото Джего.

— Джанет, моя племянница. Она врач в госпитале Гая в Лондоне. С сорокового. Работает под бомбами.

У нее был серьезный, ровный взгляд, высокие скулы, чуть широковатый рот. Что-то в ее выражении проняло Джего. Он неохотно вернул фотографию:

— Очень мила, сэр.

— Ну, это явное преуменьшение.

Рив открыл второй конверт и нетерпеливо начал читать содержащееся в нем письмо. Постепенно улыбка сошла с его лица, глаза потемнели, рот застыл.

— Плохие новости, сэр?

— Это, сынок, полностью зависит от точки зрения. Командиры склонны думать, что война может идти без меня. То есть, говоря любимую фразу наших британских союзников, я сделал свой кусок.

Джего открыл шкаф позади него, достал бутылку скотча и бокал, который вручил адмиралу:

— Большинство моих знакомых могли бы сильно поспорить на этот счет, сэр.

Он налил в бокал щедрую порцию виски. Рив сказал:

— Что-нибудь другое было бы серьезным нарушением правил, лейтенант. — Он нахмурился — Кстати, как вас зовут?

— Джего, сэр. Харри Джего.

Рив отхлебнул виски:

— Что у вас за служба здесь? Это старое корыто выглядит, словно осталось с Крымской войны.

— Весьма возможно, сэр. Гордость Королевских ВМС. Мы играем в почтальонов, как видите. Кажется, они думают, что эта работа большего не стоит.

— Чем вы занимались прежде?

— Торпедные катера, сэр. Вторая эскадра, работали в Канале.

— Джего? — сказал Рив и его лицо оживилось — Вы потеряли судно в заливе Лайм.

— Думаю, так можно сказать, сэр.

Рив улыбнулся и протянул руку:

— Приятно видеть вас, сынок. А эти ребята наверху? Они из той вашей команды?

— Кто остался.

— Ну, раз я здесь, можете показать мне этот хлев.

И Джего провел его от киля, до клотика. Они закончили в рубке, где нашли Янсена над столом с картами.

— И куда вы отсюда? — спросил Рив.

— Следующая остановка — станция погоды на юго-западной оконечности Харриса, адмирал. Я как раз прокладываю курс.

— Покажите.

Янсен провел пальцем от Саунда в Атлантику и Рив сказал:

— Осторожнее здесь, особенно если видимость ухудшается. Здесь, в трех милях к северо-западу.

Он показал на карте:

— Вашингтон-риф! Звучание не напоминает родину?

— А, вероятно, не должно? — спросил Джего.

— Смертельная западня. Точка наибольшего риска судоходству на всем западном побережье Шотландии. На этих скалах четыреста лет назад ушли в ад два галеона Испанской Армады. Они до сих пор дробят суда на куски. Одна из главных причин, что здесь на Фаде есть спасатель.

— Может, нам лучше идти на север через Литтл-Минч, сэр?

Рив улыбнулся:

— Я знаю — разгар войны, лейтенант, но это все что у нас есть.

Янсен торжественно сказал:

— Пока на войну смотрят, как на нечто безнравственное, в ней всегда будет очарование. Все, что кажется вульгарным, теряет в популярности. Оскар Уайлд сказал это, сэр — произнес он.

— Великий боже, верни мне рассудок. — Рив покачал головой и повернулся к Джего — Позвольте мне покинуть эту развалину, пока я совсем не сошел с катушек.

— Еще одно, сэр. Вы знаете мистера Мердока Маклеода?

— Он боцман на спасателе и мой добрый друг. Почему вы спрашиваете?

Джего расстегнул карман рубашки и вынул оранжевый конверт.

— Командир королевских ВМС в Маллейге попросил меня доставить ему эту телеграмму; сейчас на острове нет ни телефона, ни телеграфа, как я понимаю.

— Это верно, — сказал Рив. — Кабель разорвало в шторм в прошлом месяце и его еще не починили. В самом деле, сейчас единственная связь острова с внешним миром — это мое личное радио.

Он потянул руку за конвертом, который был открыт.

— Из Адмиралтейства, сэр.

— Плохие новости?

— У него сын, сэр, лейтенант Дональд Маклеод.

— Верно. Командир вооруженного траулера в эскорте конвоев в Северном море на восточном побережье. Ньюкасл — Лондон.

— Торпедирован вчера у Хамбери со всей командой.

Рив заговорил шепотом:

— Никто не спасся? Вы уверены?

— Боюсь, что нет, адмирал.

Рив, казалось, старел на его глазах:

— Они, очевидно, не сказали вам еще одно, лейтенант; хотя Дональд Маклеод был командиром траулера, в команде было еще четыре человека с острова.

Он вернул конверт Джего:

— Чем быстрее мы кончим с этим, тем лучше.

Церковь Святого Мунго была крошечным, исхлестанным погодой зданием с квадратной башенкой, построенным из блоков тяжелого гранита на склоне холма над городом.

Рив, Джего и Фрэнк Янсен вошли через ворота, прошли по тропинке через церковный дворик, усеянный надгробиями, к западному приделу. Рив открыл массивную дубовую дверь и вошел.

В крошечной часовенке сбоку от алтаря на козлах лежал в гробу мертвый мальчик. Две пожилые женщины убирали тело, Мердок и Джин Синклер стояли рядом, говоря приглушенными голосами. Они повернулись и посмотрели на открывшуюся дверь. Держа фуражки в руках, трое мужчин подошли ближе. Они помолчали, потом Рив протянул Джин Синклер оранжевый конверт.

— Я думаю, вам следует это прочесть.

Она взяла конверт, достала телеграмму. Ее лицо побледнело, она молчала. Интуитивно Рив понял, что она заново переживает собственную трагедию. Она повернулась к Мердоку, но адмирал быстро шагнул вперед, оттеснив ее.

Мердок сказал тихо:

— Кажется, у вас для меня плохие новости, Кэри Рив.

— Судно Дональда торпедировано вчера у Хамбери — сказал Рив. — Затонуло со всей командой.

Дрожь прошла по всему телу старика. Он зашатался, потом глубоко вздохнул и выпрямился:

— Божья воля.

Две женщины, прибирающие тело, подошли ближе к ним; их лица застыли в ужасе. Как знал Рив, они сейчас потеряли мужа и брата. Мердок вернулся назад и стоял, смотря на немецкого мальчика, смертельно бледное лицо которого было мирным.

Он наклонился и тронул его ледяную руку:

— Бедный парень — сказал он. — Бедный мальчик!

Его плечи поникли и он тихо заплакал.