Глава 4

Манроу и Картер ехали в машине по Тауэр-Хилл сквозь туман, поднимавшийся от Темзы. Манроу спросил:

– Какие у них тут порядки?

– Тауэр тщательно охраняется, бригадный генерал. Обычных посетителей не пускают, как раньше. Кажется, в какие-то дни проводятся экскурсии для военнослужащих союзных войск, но они должны быть в форме.

– А лейб-гвардейцы по-прежнему здесь?

– Они, как и прежде, охраняют Тауэр. Живут в самой крепости, как и до войны. Тауэр неоднократно бомбили. Если помните, пока там находился Гесс, Тауэр бомбили трижды.

Машина остановилась у поста. Караульные проверили пропуска, и они поехали дальше. В густом тумане двигатели приглушенно урчали. С Темзы донесся печальный гудок парохода, пробиравшегося сквозь туман в открытое море.

Машина остановилась у въезда на разводной мост. У них еще раз проверили документы, и они поехали дальше.

– Не очень приятный денек, – заметил Манроу, когда машина въехала в ворота крепости. Туман был такой густой, что они почти ничего не видели – только серые каменные стены, окружавшие внутренний двор.

– Госпиталь в той стороне, сэр, – показал Картер.

– Все устроено, как я приказал?

– Да, сэр, хотя это не доставило мне удовольствия.

– Ты хороший человек, Джек. Но в войне приятного мало. Ладно, дальше пойдем пешком.

– Хорошо, сэр.

Из-за протеза Картер с трудом поспевал за Манроу. Желтый терпкий туман, казалось, застревал в горле.

– Какая гадость, – произнес Манроу. – Идешь, как в гороховом супе. Как называл Диккенс такой туман? «Лондонская особая»?

– Кажется, так, сэр.

Они пошли дальше.

– Ну и местечко, Джек. Говорят, тут есть привидения. Где-нибудь бродят тени несчастной леди Джейн Грей и Вальтера Рэли. Интересно, как чувствует себя здесь Штайнер?

– Вряд ли мысли о приведениях улучшают его сон.

Неожиданно из тумана вылетел громадный черный ворон – один из знаменитых обитателей Тауэра. Он захлопал крыльями и закаркал на них.

Манроу вздрогнул.

– Прочь отсюда, знаменитая тварь. – Он передернулся от отвращения. – Ну, что я тебе говорил? Вот они, духи умерших.

В небольшой палате тюремной больницы с темно-зелеными стенами стояли узкая кровать, тумбочка и шкаф для одежды. Здесь же находилась и ванная комната. Курт Штайнер в пижаме и полосатом халате сидел у окна и читал. На окне была решетка, но оконная рама легко открывалась изнутри. Штайнеру нравилось сидеть у окна, потому что в хорошую погоду отсюда можно было видеть двор крепости и Белую башню. Широкий двор и высокая башня создавали иллюзию пространства, а значит, и свободы. Штайнер услышал лязг отпираемых засовов. Затем дверь открылась и на пороге появился капрал военной полиции.

– К вам посетители, подполковник.

В палату вошел Манроу, а следом за ним – Картер.

– Можете идти, капрал, – сказал Манроу.

– Слушаюсь, сэр.

Он вышел и закрыл дверь на замок. Собираясь к Штайнеру, Манроу для солидности надел форму. Он скинул шинель, и Штайнер увидел на его мундире знаки отличия штабного офицера.

– Подполковник Курт Штайнер?

– А вы бригадный генерал...

– Манроу. Это мой помощник, капитан Джек Картер.

– Господа, я уже прежде называл свою фамилию, звание и личный номер, – сказал Штайнер. – К этому мне нечего добавить, разве только то, что я удивлен, почему из меня с тех пор не попытались выжать больше информации. Прошу извинить, что не предлагаю вам сесть. Как видите, здесь всего один стул.

Штайнер говорил на великолепном английском языке. Манроу с удивлением осознал, что немец ему нравится.

– Мы присядем на кровать, если вы позволите. Джек, предложи подполковнику сигарету.

– Спасибо, не беспокойтесь, – поблагодарил Штайнер. – Я был ранен в грудь, так что пришлось отказаться от курения.

Они сели.

– Вы очень хорошо говорите по-английски, – заметил Манроу.

– Вы же наверняка знаете, бригадный генерал, что моя мать американка и что я долгое время жил в Лондоне, когда мой отец работал здесь военным атташе посольства Германии. Я окончил Сент-Полз-скул.

Штайнеру было двадцать семь лет. Он выглядел вполне здоровым, и только по впалым щекам можно было догадаться, что он уже долго находится в госпитале. Молодой офицер был абсолютно спокоен, на губах играла чуть заметная улыбка. Манроу отметил, что он держался с независимым видом; это было присуще многим воздушным десантникам.

– Вас не подвергали допросам не только потому, что вы были тяжело ранены и долго выздоравливали, – сказал Манроу. – Просто об операции «Орел» нам известно все.

– Вот как? – сухо отозвался Штайнер.

– Да. Я из Отдела операций особого назначения. Мы обязаны знать все. Это наша работа. Уверен, вы будете удивлены, если я скажу вам, что человек, которого вы пытались убить в особняке Мелтам Хауз, был не Черчилль.

Штайнер недоверчиво посмотрел на него.

– О чем вы говорите? Что за ерунда?

– Вовсе не ерунда, – в разговор вступил Картер. – Это был Джордж Ховард Фостер, великий Фостер, как называют его поклонники мюзик-холла. Известный пародист.

Штайнер беспомощно рассмеялся.

– Замечательно. Ну и ну. Вы только представьте. Если бы операция удалась и мы привезли его в Германию... Боже мой, артист мюзик-холла. Посмотреть бы тогда на этого идиота Гиммлера. – Сообразив, что сказал больше, чем следовало, Штайнер сделал глубокий вдох и взял себя в руки. – Еще что скажете?

– Вашего друга Лайама Девлина ранили, но он жив, – продолжал Картер. – Ушел из госпиталя в Голландии и не вернулся. Сбежал в Лиссабон. Насколько нам известно, ваш заместитель Нейман тоже жив, лежит в госпитале.

– Как и полковник Макс Радл, который подготовил эту операцию, – вставил Манроу. – С ним случился сердечный приступ.

– Значит, нас не много осталось, – безразлично заметил Штайнер.

– Объясните мне кое-что, подполковник, – попросил Картер. – Мы знаем, что вы не нацист. Вы погубили свою карьеру, пытаясь помочь одной девушке-еврейке в Варшаве. Почему вы согласились участвовать в этой операции в Норфолке?

– Я солдат, капитан, и должен следовать правилам игры. Ведь это игра – вы согласны?

– Игра, из которой невозможно выйти, – тонко заметил Манроу.

– Что-то в этом роде.

– Ваше участие в операции никак не связано с тем, что вашего отца казнили в застенках гестапо на Принц-Альбрехтштрассе за участие в заговоре против фюрера? – спросил Картер.

Штайнер помрачнел.

– Капитан Картер, у рейхсфюрера много различных качеств, но его никто не может упрекнуть в жалости и милосердии.

– А ведь это Гиммлер все придумал, – сказал Манроу. – Он приказал Максу Радлу спланировать операцию без ведома адмирала Канариса. Даже фюрер не был поставлен в известность. Он и сейчас ничего не знает.

– Меня это не удивляет, – ответил Штайнер; он поднялся и прошел до стены. Затем повернулся к ним. – Итак, господа. Чего же вы от меня хотите?

– Они хотят вернуть вас в Германию, – ответил Манроу.

Штайнер посмотрел на него с недоверием.

– Вы шутите? Зачем им это нужно?

– Мне известно только то, что Гиммлер хочет вызволить вас отсюда.

Штайнер сел.

– Чепуха какая-то. При всем уважении к моим соотечественникам, я все же должен заметить, что ни одному немецкому военнопленному не удалось сбежать из Англии. Разве только во время первой мировой войны.

– Один такой случай был, – возразил Картер. – Смельчаком оказался один военный летчик. Он бежал через Канаду в США, но тогда американцы еще не вступили в войну.

– Вы не поняли, Штайнер, – сказал Манроу. – Речь идет не о том, может или не может военнопленный сбежать из тюрьмы. Это, можно сказать, целая операция, которая тщательно продумана и которой руководит генерал Шелленберг из СД. Вы с ним знакомы?

– Лично нет, – не задумываясь ответил Штайнер.

– Для такой операции нужно найти подходящего исполнителя. Тут-то им и понадобился Лайам Девлин, – добавил Картер.

– Девлин? – Штайнер покачал головой. – Вздор. Девлин – уникальный человек, но даже он не сможет вытащить меня отсюда.

– Ну хорошо, допустим, не отсюда. Мы переведем вас в другое место. В монастырь Пресвятой Девы Марии в Уоппинге, Подробности вы узнаете позже.

– Нет, я не верю в это. Тут что-то не то, – сказал Штайнер.

– Ну и ну. Какой нам смысл обманывать вас? – спросил Манроу. – В посольстве Испании в Лондоне работает некий Хосе Варгас, торговый атташе. За деньги он иногда передает информацию в Германию. Действует через своего двоюродного брата в посольстве Испании в Берлине. Он посылает ему сообщения дипломатической почтой.

– Мы ему тоже платим, – вставил Картер. – Через него мы и узнали, что кое-кто в «третьем рейхе» намеревается освободить вас из плена. Они запросили подробные сведения о вашем местонахождении.

– И мы передали эти сведения Варгасу, – добавил Манроу. – Даже указали название монастыря.

– Так, теперь мне все понятно, – сказал Штайнер. – Вы не будете препятствовать осуществлению плана. Девлин приедет в Лондон. Ему, конечно, понадобится помощь других агентов, и так далее. А потом в подходящий момент вы их всех арестуете.

– Да, это один вариант, – сказал Манроу. – Но есть еще и другой.

– Какой?

– Я позволю им выкрасть вас. Вы вернетесь в Германию...

– ...и стану вашим агентом? – Штайнер покачал головой. – Сожалею, бригадный генерал. Картер прав. Я не нацист, но я – немецкий солдат. И мне не нравится слово «предатель».

– Вы хотите сказать, что ваш отец и многие другие оказались предателями, потому что хотели убрать фюрера? – спросил Манроу.

– Видите ли, это не одно и то же. Там немцы пытались решить проблемы своей собственной страны.

– Ну что ж, коротко и ясно. – Манроу повернулся к Картеру. – Джек?

Картер подошел к двери и постучал. Дверь открылась, и появился охранник. Манроу поднялся.

– Прошу вас, пойдемте со мной, подполковник. Я хочу вам кое-что показать.

Адольф Гитлер считал, что ни один предатель не достоин почетной смерти. Офицеров, приговоренных к смерти за участие в заговоре против Гитлера, не расстреливали. Было установлено особое наказание – казнь через повешение. Преступника вешали на крюк, как тушу в мясной лавке, или на рояльной струне. Многие умирали очень долго, в страшных муках. Фюрер приказал снимать эти казни на кинопленку. Заснятые сцены были настолько жуткими, что даже Гиммлер не выдерживал. Иногда ему становилось дурно, и он уходил с просмотра.

Кадры, которые показали Штайнеру в просторной кладовой госпиталя, не отличались высоким качеством: изображение было зернистым и нечетким. За проектором стоял молодой сержант из «Интелдидженс сервис» (его не было видно в темноте), а экраном служила белая стена. Манроу и Картер сидели сзади, отдельно от Штайнера.

На экране появились два эсэсовца. Они тащили труп генерала Карла Штайнера. Можно сказать, генералу повезло: к этому моменту он умер от сердечного приступа. Но эсэсовцы все равно повесили его на крюк и ушли. Несколько мгновений труп висел на крюке, едва заметно раскачиваясь из стороны в сторону. Затем изображение исчезло.

Сержант включил свет. Курт Штайнер встал, повернулся и молча направился к выходу. Он открыл дверь и мимо охранника пошел по коридору к своей палате. Манроу и Картер последовали за ним. Войдя в палату, они увидели, что Штайнер стоит у окна, вцепившись руками в решетку. Он повернулся к ним, бледный как полотно.

– Знаете, господа, наверное, мне опять придется начать курить.

Джек Картер вынул из пачки сигарету, протянул ее Штайнеру и помог прикурить.

– Сожалею, что пришлось показать вам эти кадры, – начал Манроу, – но вы должны знать, что Гиммлер не сдержал своего обещания.

– Да будет вам, генерал, – ответил Штайнер. – Вы ни о чем не сожалеете. Вы хотели предъявить мне свои аргументы, что вы и сделали. Я и не надеялся, что моему отцу сохранят жизнь благодаря моим заслугам. Всем известно, что Гиммлер не считает нужным выполнять свои обещания.

– Каково же ваше решение? – спросил Манроу.

– Значит, это и есть цель эксперимента? Вы решили, что я, в бешенстве от увиденного, соглашусь сотрудничать с союзными державами? Соглашусь поехать в Германию и убить Гитлера при первой возможности? – Он покачал головой. – Нет, бригадный генерал. Этот кошмар лишит меня сна, может быть, я даже попрошу, чтобы ко мне привели священника, но суть от этого не изменится. Мой отец участвовал в заговоре против Гитлера как истинный немец. Он это делал не ради союзников, а ради Германии.

Картер неожиданно сказал:

– Да, это вполне понятно.

Штайнер повернулся к нему.

– Тогда вы должны понимать, что, если я соглашусь на предложение бригадного генерала, я предам дело своего отца и то, за что он отдал свою жизнь.

– Ладно. – Манроу поднялся. – Мы тратим время понапрасну. После Нового года вас переведут в монастырь Пресвятой Девы Марии, подполковник. У вашего друга Девлина нет, конечно, никаких шансов освободить вас, но мы очень хотим, чтобы он попытался сделать это. – Он повернулся к Картеру. – Пойдем, Джек.

Штайнер остановил его.

– Мне бы хотелось попросить вас кое о чем, генерал.

– Слушаю вас.

– Могу я получить свою форму? Согласно женевской конвенции я имею право носить ее.

Манроу взглянул на Картера, и тот сказал:

– Вашу форму привели в порядок, подполковник. Я отдам распоряжение, чтобы вам ее сегодня же принесли, вместе с наградами, разумеется.

– Ну и ладно, – сказал Манроу и вышел. Картер вытащил из кармана пачку сигарет и спички и положил их на тумбочку.

– Вы говорили о священнике. Я скажу, чтобы его пригласили к вам, если хотите.

– Я дам вам знать.

– Вам прислать еще сигарет?

– Пожалуй, не надо. Та, что я выкурил, была отвратительной. – Штайнер попытался улыбнуться.

Картер на мгновение задержался у двери, затем опять повернулся к Штайнеру.

– Если это облегчит вашу боль, подполковник, могу сообщить, что, вероятно, ваш отец умер от сердечного приступа. Не знаю точно, при каких обстоятельствах...

– Могу представить, что это были за обстоятельства. Но я благодарен вам, – ответил Штайнер.

Он стоял, засунув руки в карманы халата, и ничем не выказывал своих чувств. Не зная, что еще сказать, Картер вышел. В коридоре он догнал Манроу.

Когда они выехали сквозь туман на Тауэр-Хилл, Манроу спросил:

– Ты не одобряешь мои действия, Джек?

– Пожалуй, нет, сэр. Я считаю, что это неоправданная жестокость.

– Ты прав, но, как я уже говорил, война – неприятная вещь. По крайней мере, мы теперь знаем позицию Штайнера.

– Очевидно, так, сэр.

– Что касается Девлина... Если он сумасшедший, что ж, пусть попытается. Имея Варгаса, который будет предупреждать нас о каждом шаге Девлина, мы не допустим промаха.

Он откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.

1 января Девлин наконец-то приехал в Берлин. В Мадриде он два дня не мог купить билет на парижский экспресс. Зато, будучи уже в Париже, он без осложнений пересел на берлинский экспресс, так как Шелленберг снабдил его необходимым документом. Но сортировочные станции под Франкфуртом сильно пострадали от бомбовых ударов 8-й воздушной армии США, которая базировалась в Англии. Все поезда, идущие в Германию из Франции и Нидерландов, пришлось в срочном порядке направлять обходными путями.

В Берлине стояла отвратительная погода. Зима еще не установилась: то шел слабый снег, который затем превращался в дождь со снегом, то лил сильный дождь. Девлин приехал в костюме, который больше подходил для погоды в Португалии. Поверх костюма он надел плащ, который раздобыл в Париже. Но для Берлина этого было недостаточно, и, продираясь сквозь толпу на вокзале, он чувствовал себя несчастным от холода.

Его встречала Ильзе Хюбер. Она стояла у перегородки, рядом с полицейскими. Ильзе сразу узнала Девлина по фотографии из досье. Она заранее предупредила сержанта полиции, и, когда Девлин подошел к выходу, держа в одной руке сумку, а в другой – документы, она сразу же окликнула его:

– Господин Девлин? Сюда, пожалуйста. – Ильзе протянула ему руку. – Я Ильзе Хюбер, секретарь генерала Шелленберга. У вас ужасный вид.

– Я и чувствую себя чертовски ужасно.

– Нас ждет машина, – сказала она.

Они подошли к «мерседесу» с закрытым кузовом, на котором развевался флажок СС.

– Наверное, машине с такой декорацией все спешат уступить дорогу, – заметил Девлин.

– С таким флажком, безусловно, легче, – ответила Ильзе. – Генерал Шелленберг предвидел, что вы можете приехать без теплых вещей.

– Он был прав.

– Мы заедем в магазин, где продают подержанные вещи, и купим там все, что вам нужно. Кроме того, вам понадобится квартира на эти дни. Я живу недалеко от штаба. У меня две спальные комнаты. Если это вас устроит, вы можете занять одну из них, пока будете в Берлине.

– Поставим вопрос по-другому. Вас-то это устроит? – спросил Девлин.

Ильзе пожала плечами.

– Господин Девлин, мой муж погиб в России во время зимней кампании. Детей у меня нет. Родители погибли в Гамбурге во время налета английских бомбардировщиков. Мне было бы трудно все это вынести, но, работая с генералом Шелленбергом, я занята по шестнадцать часов в сутки и поэтому почти не бываю дома.

Ильзе улыбнулась, и Девлин сразу же проникся к ней теплотой.