Глава 1

На крыше вычурно украшенного мавзолея, с краю, стоял ангел смерти – фигура с протянутыми вперед руками. Мне запомнилось это, потому что в церкви играл орган и кладбище было освещено разноцветными полосками света, падавшими через витражи. Церковь была не очень древняя; этот храм и высокие дома вокруг него построили в лучшие годы викторианского процветания. Площадь святого Мартина. Когда-то этот район считался весьма респектабельным. Теперь это тихий скромный уголок в районе Белсайз-Парка, место красивое и спокойное: здесь женщины не боятся спуститься ночью в магазинчик за углом, а жители не лезут в чужие дела.

Я жил в доме № 13, в квартире на первом этаже. Мой поверенный снял ее для меня у своего двоюродного брата, который на полгода уехал в Нью-Йорк. Эта старомодная уютная квартира вполне меня устраивала. Я в то время дописывал очередной роман и почти каждый день ходил в читальный зал Британского музея.

В тот ноябрьский вечер, когда все началось, лил сильный дождь. Где-то в начале седьмого я вошел в ворота кладбища и побрел по дорожке среди готических памятников и могильных плит. Я шел под зонтом, но плечи моего плаща все равно промокли насквозь, однако меня это не беспокоило. Я люблю дождь, ночной город, мокрые улицы, убегающие в зимнюю темноту; все это дает мне особое ощущение свободы. В тот день и работалось хорошо, я надеялся, что скоро закончу роман.

Я приближался к мавзолею. Ангел смерти мрачно вырисовывался в тусклом свете церковных огней; две мраморные статуи стояли на страже у бронзовых дверей мавзолея – все как обычно, но в тот вечер я чувствовал, что рядом был кто-то третий, и этот кто-то надвигался на меня из темноты.

На мгновение я по-настоящему испугался. Но когда этот кто-то вышел на освещенное место, я увидел, что это была молодая женщина небольшого роста, в черном берете и насквозь промокшем плаще. В руке она держала портфель. Лицо бледное, в темных глазах какое-то беспокойство.

– Господин Хиггинс? Вы Джек Хиггинс, не так ли?

Я сразу понял, что она американка. Я сделал глубокий вдох, чтобы успокоить нервы.

– Верно. Чем могу служить?

– Я должна поговорить с вами, господин Хиггинс. Где это можно сделать?

Я колебался, не имея особого желания продолжать разговор, но было в этой встрече что-то очень необычное. Я не мог ей отказать.

– Я живу здесь неподалеку, – ответил я.

– Я знаю, – сказала она. Я все еще был в нерешительности, и она добавила: – Вы не пожалеете об этом, поверьте. Я располагаю сведениями, чрезвычайно важными для вас.

– О чем? – спросил я.

– О том, что в действительности произошло в Стадли Констабл после известной операции. О многих фактах, которые вам неизвестны.

Этого было достаточно. Я взял ее за руку и сказал:

– Хорошо, пойдемте ко мне, чтобы не мокнуть тут под дождем, а то еще заболеете и умрете. И там вы мне все объясните.

С течением времени внутреннее убранство дома почти не менялось. Я говорю о квартире, где я жил. Нынешний владелец сохранил стиль конца викторианской эпохи. Квартира была заставлена мебелью из красного дерева, на окне с выступом – бархатные шторы, на стенах – зеленые с золотом китайские обои с птичками. Если не считать батарей центрального отопления, то единственной уступкой современному образу жизни был газовый камин из нержавеющей стали; казалось, что в нем ярко пылают дрова.

– Хорошо тут у вас, – сказала она и обернулась ко мне.

Она была еще меньше ростом, чем показалось сначала. Неловко протянула мне правую руку, а в левой все еще сжимала портфель.

– Коуэн, – представилась она. – Рут Коуэн.

– Давайте плащ, – сказал я. – Я повешу его рядом с батареей.

– Спасибо. – Она безуспешно пыталась развязать пояс одной рукой. Я рассмеялся и взял у нее портфель.

– Вы позволите? – Я положил портфель на стол и заметил на нем ее инициалы и ученую степень – доктор наук.

– Вы доктор наук? – поинтересовался я.

Она едва заметно улыбнулась, снимая плащ.

– Я защитила диссертацию по новой истории в Гарвардском университете.

– Это интересно, – сказал я. – Пойду приготовлю чай... или, может быть, кофе?

Она опять улыбнулась.

– Уже полгода я занимаюсь научной работой в Лондонском университете. Так что я предпочитаю, конечно, чай.

Я прошел на кухню, поставил чайник и достал чашки. Взял сигарету, закурил и, обернувшись, увидел, что женщина стоит у дверного косяка, скрестив руки на груди.

– А тема вашей диссертации? – спросил я.

– "О некоторых аспектах политики «третьего рейха» во время второй мировой войны".

– Интересно. Коуэн... Вы еврейка? – Я отвернулся, чтобы заварить чай.

– Мой отец – немецкий еврей. Он пережил Аушвиц, затем ему удалось перебраться в Штаты, но там он умер через год после моего рождения.

Я не знал что сказать и произнес то, что говорят все в подобных случаях:

– Простите.

Какое-то мгновение она смотрела на меня невидящим взглядом, затем повернулась и ушла в гостиную. Я последовал за ней с подносом в руках, поставил его на маленький столик возле камина, и мы опустились в мягкие кресла напротив друг друга.

– Наверное, этим и объясняется ваш интерес к «третьему рейху», – заметил я, разливая чай.

Она нахмурилась и взяла из моих рук чашку с чаем.

– Я всего лишь историк. У меня нет личных мотивов. Меня особенно интересует абвер, немецкая военная разведка. Почему они работали так хорошо и в то же время так плохо.

– Адмирал Вильгельм Канарис и его ребята? – Я пожал плечами. – Думаю, в душе ему никогда не нравилось все это, но мы уже не узнаем наверняка, ведь эсэсовцы повесили его в апреле сорок пятого в концлагере Флоссенбург.

– Это и заставило меня обратиться к вам, – сказала она, – и к вашей книге «Орел приземлился».

– Но это же роман, доктор Коуэн, – заметил я. – Чистая выдумка.

– По крайней мере пятьдесят процентов в нем – исторические факты, подтвержденные документально. Вы сами указали на это в предисловии.

Она наклонилась вперед, упершись кулаками в колени; в ее позе было что-то свирепое. Я тихо спросил:

– Ну хорошо, что же именно вы имеете в виду?

– Помните, как вы впервые узнали об этом деле? – начала она. – Что навело вас на мысль взяться за роман?

– Конечно, – ответил я. – Памятник Штайнеру и его людям, который жители деревни Стадли Констабл спрятали под могильным камнем на местном кладбище.

– Помните, что написано на памятнике?

– Hier ruhen Oberstleutnant Kurt Steiner und 13 Deutsche Fallschirmjager gefallen am 6. November 1943.

– Именно так, – подтвердила она. – «Здесь покоится прах подполковника Курта Штайнера и тринадцати немецких десантников, погибших в боевой операции шестого ноября тысяча девятьсот сорок третьего года».

– Так, и что же?

– Тринадцать плюс один будет четырнадцать, однако в той могиле не четырнадцать тел. Там только тринадцать.

Я посмотрел на нее с недоверием.

– И что же это значит, черт побери?

– Курт Штайнер не погиб той ночью в Мелтам Хауз, господин Хиггинс. – Она протянула руку к портфелю, открыла его и извлекла оттуда коричневую папку. – У меня есть доказательства.

Тут я почувствовал, что должен выпить глоток виски. Я налил себе немного и сказал:

– Так, и вы мне их покажете?

– Конечно. Поэтому-то я и пришла к вам. Но сначала я должна кое-что объяснить. При изучении разведывательных операций абвера во время второй мировой войны постоянно приходится обращаться к деятельности Отдела операций особого назначения. Этот отдел был создан в Британской разведке в 1940 году по приказу Черчилля для координации деятельности движения Сопротивления и других подпольных организаций в Европе.

– "Зажечь Европу". Таков был приказ старика Черчилля, – вставил я.

– Я с удивлением обнаружила, что многие американцы работали на этот отдел еще до того, как Америка вступила в войну. Я подумала, что об этом можно написать книгу. И вот устроила себе командировку в Лондон, чтобы собрать материал. В документах постоянно фигурирует фамилия Манроу – бригадный генерал Дагал Манроу. До войны он занимался археологией в Оксфорде. В Отделе операций особого назначения он возглавлял сектор "Д". Этот сектор еще называли отделом грязных дел.

– Я слышал о нем, – сказал я.

– В основном я работала в Государственном архиве. Как вам известно, лишь немногие документы, связанные с разведкой, сразу поступают в открытые фонды. Одни документы засекречиваются на двадцать пять лет, другие – на пятьдесят...

– А особо важные – на сто лет, – добавил я.

– У меня тут как раз такие документы. – Она взяла папку. – Хранить сто лет. Документы, касающиеся Дагала Манроу, Курта Штайнера, Лайама Девлина и других. Поверьте, это интересно.

Она передала мне папку, и я положил ее на колени, не раскрывая.

– Как вам удалось заполучить эти документы?

– Вчера я заказала несколько материалов о деятельности Манроу. Документы выдавал молодой парень, он работал один. Когда брал папки в хранилище, видимо, не проверил как следует. Эта папка случайно оказалась между двумя другими; она, конечно, была опечатана. Выносить документы из архива запрещено, но эта папка не была записана в мой формуляр, и я тайком сунула ее в портфель.

– Согласно Закону о защите Королевства – это уголовное преступление, – заметил я.

– Я знаю. Я распечатала папку как можно аккуратнее и ознакомилась с ее содержанием. Это просто тридцатистраничная справка о неких событиях – поразительных событиях.

– Так.

– Потом я сняла фотокопию.

– Современная техника позволяет установить, когда это было сделано.

– Я знаю. Как бы то ни было, я запечатала папку и сегодня утром вернула ее в архив.

– И как же вам это удалось? – спросил я.

– Заказала те же документы, что и вчера. А эту папку вернула работнику архива, сказав, что ее выдали по ошибке.

– И он вам поверил?

– Думаю, что да. А почему бы он не поверил?

– Это был тот же работник, что и вчера?

– Нет, другой, постарше.

Я стал размышлять над тем, что она рассказала; на душе было тревожно. Наконец я произнес:

– Знаете что, приготовьте-ка чаю, а я пока посмотрю документы.

– Хорошо.

Она взяла поднос и пошла на кухню. Я сидел в нерешительности. Потом открыл папку и начал читать.

Я был так поглощен чтением документа, что забыл о ее присутствии. Закончив читать, я закрыл папку и поднял голову. Она уже сидела в кресле напротив и смотрела на меня; ее лицо выражало напряженную сосредоточенность.

– Теперь понятно, почему этот документ засекретили на сто лет, – сказал я. – Правительству не нужно, чтобы эти сведения были преданы огласке, даже сегодня.

– Я тоже так считаю.

– Могу я оставить это у себя на некоторое время?

Она подумала немного, затем кивнула:

– До завтра, если хотите. Я вылетаю в Штаты завтра вечером, рейсом «Пан Америкэн».

– Решили, что лучше уехать?

Она подошла к батарее и взяла свой плащ.

– Да. Думаю, мне лучше вернуться на родину.

– Боитесь? – спросил я.

– Возможно, я преувеличиваю опасность, но, конечно, я боюсь. Я заеду за документами завтра. Скажем, в три часа, по пути в Хитроу.

– Хорошо. – Я положил папку на столик.

Когда я провожал ее до двери, часы на камине пробили половину восьмого. Я открыл дверь, и мы немного постояли на пороге: на улице лил проливной дождь.

– Есть человек, который может подтвердить эти факты, – сказала она. – Этот человек – Лайам Девлин. Вы написали в своей книге, что он жив, действует в составе временной Ирландской республиканской армии на территории Ирландии.

– Это последнее, что я о нем слышал, – сказал я. – Ему сейчас, должно быть, шестьдесят семь лет, но он бодр и полон сил.

– Ну что ж. – Она опять улыбнулась. – До завтра.

Она сошла по ступенькам на тротуар и, шагая под проливным дождем, растворилась в тумане сумерек, едва дойдя до конца улицы.

Я устроился у камина и дважды прочитал документ, затем вернулся в кухню, заварил себе еще чаю и сделал бутерброд с курицей. Потом сел за стол и стал есть, размышляя о случившемся.

Надо же как бывает: одно совершенно неожиданное событие может изменить всю вашу жизнь. Со мной так уже было – когда на кладбище в Стадли Констабл нашли памятник Штайнеру и его десантникам. В то время я собирал материал для статьи, которую заказал мне один исторический журнал. А нашел то, что совсем не искал, нечто такое, что круто изменило всю мою жизнь. Я написал книгу, которую издали по всему миру – от Нью-Йорка до Москвы, и разбогател. И вот теперь – Рут Коуэн и папка с документами, которую она выкрала из архива. Я снова испытывал то же странное трепетное волнение.

Мне нужно было успокоиться и разобраться в ситуации. Я не спеша принял душ, побрился, оделся. Было только полдевятого, и я чувствовал, что не смогу так рано уснуть, если вообще усну сегодня.

Я не стал больше пить виски, ведь мне нужно было все обдумать. Я заварил побольше чаю, уселся в кресло у камина, закурил и снова принялся за документы.

Звонок в дверь вывел меня из задумчивости. Я посмотрел на часы. Почти девять. В дверь настойчиво позвонили еще раз. Я вложил документ в папку, положил ее на столик и вышел в коридор. Я подумал, что вернулась Рут Коуэн, но это была совсем не она. На пороге стоял молодой констебль в насквозь промокшем темно-синем форменном плаще.

– Господин Хиггинс? – Он посмотрел на клочок бумаги, который держал в руке. – Господин Джек Хиггинс?

Как странно: когда приходят дурные вести, мы всегда понимаем это без всяких слов.

– Да, – ответил я.

Он вошел в прихожую.

– Извините, что приходится беспокоить вас, сэр, но я собираю сведения о Рут Коуэн. Вы ведь ее друг, сэр?

– Да нет, – сказал я. – А в чем дело?

– Видите ли, эта женщина погибла. Час назад у здания Британского музея ее сбила машина.

– Какой ужас! – прошептал я.

– Мы нашли в ее сумочке карточку с вашим адресом.

В это было трудно поверить. Еще совсем недавно она стояла на том самом месте, где теперь топтался полицейский. Он был совсем молод – двадцать один или двадцать два года; в этом возрасте человек еще способен сочувствовать чужому горю. Он взял меня за руку.

– Что с вами, сэр?

– Да ничего, просто потрясен, – ответил я и сделал глубокий вдох. – Что от меня требуется?

– По-видимому, эта женщина работала в Лондонском университете. Мы обратились в студенческое общежитие, в котором она проживала. Там никого нет, ведь сегодня выходной. А нужно провести официальное опознание. Таково требование отдела судебно-медицинской экспертизы.

– И вы хотите, чтобы я опознал ее?

– Если не возражаете, сэр. Это недалеко отсюда, в Кенсингтоне.

Чтобы успокоиться, я снова глубоко вздохнул.

– Хорошо. Пойду надену плащ.

Мрачное здание морга, больше похожее на какой-то склад, находилось на маленькой улочке. Войдя в вестибюль, я увидел за столом дежурного вахтера в форме и невысокого смуглого мужчину чуть старше пятидесяти лет. Он стоял у окна и смотрел на дождь. Изо рта у него свисала сигарета. Он был в плаще и фетровой шляпе.

Человек повернулся ко мне, держа руки в карманах плаща.

– Господин Хиггинс?

– Да, – подтвердил я.

Не вынимая рук из карманов, он кашлянул, и пепел с сигареты упал на его одежду.

– Старший инспектор уголовного розыска Фокс. Прискорбный случай, сэр.

– Да, – кивнул я.

– Эта женщина, Рут Коуэн... вы ее хорошо знали?

– Нет, – ответил я. – Мы познакомились только сегодня вечером.

– У нее в сумочке нашли ваш адрес. – Я не успел ответить, а он продолжал: – Ну да ладно, давайте поскорее закончим с этим. Сюда, пожалуйста.

Меня провели в ярко освещенное помещение с белыми кафельными стенами. Я увидел перед собой несколько операционных столов. На крайнем столе лежало тело, прикрытое белой простыней. Рут Коуэн казалась очень спокойной, глаза ее были закрыты, голову обтягивал резиновый капюшон, из-под которого сочилась кровь.

– Вы готовы официально подтвердить, что это Рут Коуэн? – спросил констебль.

Я кивнул:

– Да, это она.

Он снова накрыл тело простыней. Обернувшись, я увидел, что Фокс сидит на краю стола и прикуривает сигарету.

– Как я уже сказал, в ее сумке обнаружили карточку с вашей фамилией.

Когда он произнес это, у меня в голове как будто что-то щелкнуло, я очнулся и начал анализировать происходящее. Сбить человека и скрыться с места происшествия – это, конечно, серьезное преступление, но почему этим делом занимается старший инспектор уголовного розыска? Да и сам Фокс – лицо угрюмое, глаза темные, настороженные. Разве похож он на обычного полицейского? Наверняка он из Специальной службы.

Всегда выгодно говорить правду, по возможности. Я давно открыл для себя эту истину.

– Она сказала мне, что приехала из Бостона, здесь работает в Лондонском университете, собирает материал для книги.

– О чем же этот материал, сэр?

Этот вопрос сразу же подтвердил мои подозрения.

– Что-то о второй мировой войне, инспектор. Я тоже писал о войне.

– Понятно. И она просила помочь ей, дать консультацию, да?

Тут уж я не стал говорить правду.

– Да нет. Зачем ей это нужно? По-моему, она доктор наук. Понимаете, инспектор, я написал довольно удачную книгу о второй мировой войне. И она просто хотела познакомиться со мной. Кажется, завтра она собиралась улетать в Штаты.

Содержимое ее сумочки и портфеля было разложено перед ним на столе, и я сразу же увидел билет авиакомпании «Пан Америкэн». Он взял его в руки.

– Похоже, что так.

– Я могу идти?

– Конечно. Констебль отвезет вас домой.

Мы прошли в вестибюль и остановились у выхода. Он кашлянул, прикуривая очередную сигарету.

– Проклятый дождь. Должно быть, ту машину занесло. Конечно, это просто несчастный случай. Но зачем же водитель скрылся с места происшествия? Нельзя же так, в самом деле.

– До свидания, инспектор. – Я попрощался и спустился к полицейской машине.

Когда я уходил, я не выключил свет в прихожей. Войдя в квартиру, я сразу, не раздеваясь, прошел на кухню, поставил чайник, включил плиту и только потом направился в комнату. Я налил себе виски и повернулся к камину. Только тут я заметил, что папка с документами, лежавшая на столике, исчезла. На мгновение я оцепенел, подумал, что ошибся, что положил ее куда-то в другое место, но, конечно, это была чушь.

Я поставил бокал с виски на столик и закурил, размышляя о случившемся. Этот загадочный Фокс – теперь я не сомневался, что он из Специальной службы. Эта несчастная женщина на столе в морге. Мне припомнилось чувство тревоги, которое я испытал, когда Рут рассказала, как она возвратила секретные документы в Государственный архив. Я представил себе, как она идет по улице, переходит через дорогу возле Британского музея, и вдруг – машина. Вечер, идет дождь, машину занесло, как выразился Фокс. Вроде бы обычный несчастный случай. Но я не верил в это – ведь папка-то пропала. Кстати, теперь вставал вопрос, долго ли осталось жить мне самому.

Нужно уехать куда-нибудь на время, но куда? И тогда я вспомнил ее слова. Есть человек, который может подтвердить подлинность фактов, изложенных в этих документах. Я собрал в сумку самые необходимые вещи, затем осмотрел улицу сквозь щель между занавесками. На дороге стояло несколько машин, и невозможно было определить, следят за мной или нет.

Я вышел через заднее крыльцо, осторожно прошел по глухой аллее и быстро зашагал по лабиринту тихих улочек, одновременно размышляя над тем, что произошло. Все это, конечно, связано с деятельностью спецслужб. В службе DI5 наверняка есть какой-нибудь отдельчик без названия, занимающийся людьми, которые суются куда не надо. Но значит ли это, что они захотят убрать меня? В конце концов, девчонка погибла, документы в Государственном архиве, единственная копия тоже у них. Что я могу доказать, кто мне поверит? С другой стороны, я должен был получить доказательства для самого себя. На ближайшем перекрестке я сел в такси.

Над входом в бар «Грин Мэн» в Килбурне висела огромная картина, на которой был изображен лудильщик-ирландец. Этот район Лондона популярен среди ирландцев, и картина над входом не оставляла сомнений в том, что это бар в ирландском стиле. В баре было полно народу. Я заглянул в окно, потом завернул за угол и вошел во двор. Занавески не были задернуты, и я увидел Шона Райли. Он сидел за заваленным бумагами столом и разбирал счета. Невысокого роста, с коротко постриженными белыми волосами, этот человек был не по возрасту энергичен (я знал, что ему уже семьдесят два года). Райли был владельцем бара «Грин Мэн», но одновременно выполнял и более важную работу – он был одним из руководителей лондонской организации партии Шин Фейн, политического крыла Ирландской республиканской армии. Я постучал в окно. Он встал из-за стола, придвинулся ближе к окну, затем повернулся и отошел. Через минуту дверь открылась.

– Господин Хиггинс? Что привело вас ко мне?

– Я не буду заходить, Шон. Я еду в Хитроу.

– Вот как. Собрались погреться на солнышке?

– Не совсем. Я еду в Белфаст. На последний рейс я уже, наверное, опоздал. Полечу первым утренним. Свяжись с Лайамом Девлином. Скажи ему, что я остановлюсь в гостинице «Европа». Мне нужно с ним встретиться.

– Бог мой, господин Хиггинс, почему вы решили, что я знаком с этим отчаянным парнем?

Из бара доносилась музыка. Там распевали песню «Пушки ИРА».

– Не надо спорить, Шон, просто выполни мою просьбу, – сказал я. – Это важно.

Я знал, что он обязательно сделает это, и, не говоря больше ни слова, ушел. Через пару минут я остановил такси и поехал в Хитроу.

О гостинице «Европа» в Белфасте журналисты всего мира рассказывали легенды. Несмотря на многочисленные диверсии боевиков ИРА, эта гостиница по-прежнему возвышалась у вокзала на Грейт-Виктория-стрит. Большую часть дня я провел в своем номере на восьмом этаже. Просто сидел и ждал. Казалось, все было спокойно, но в этом спокойствии чувствовалась тревога. Ближе к вечеру я внезапно услышал взрыв бомбы и, выглянув в окно, увидел вдалеке черное облако дыма.

В начале седьмого, как только начали сгущаться сумерки, я решил спуститься в бар выпить чего-нибудь и стал надевать куртку. В этот момент зазвонил телефон. Чей-то голос произнес:

– Господин Хиггинс? Это дежурный портье. Такси, которое вы заказывали, у подъезда.

Такси было черного цвета, какие есть и в Лондоне. За рулем сидела средних лет женщина с приятным лицом, совсем как у вашей любимой тетушки. Я опустил стеклянную перегородку, разделявшую нас, и поприветствовал ее, как принято в Белфасте:

– Добрый вечер.

– Добрый.

– Не часто встретишь женщину за рулем такси, в Лондоне таксисток я не видел.

– Ужасный город. Чему тут удивляться? А теперь сидите спокойно, как добропорядочный джентльмен, и смотрите в окошко.

Она задвинула перегородку. Мы ехали не более десяти минут. Миновав Фолз Роуд – район, где живут католики и который я знаю с детства, – такси въехало в лабиринт убогих улочек и наконец остановилось у церкви. Женщина опустила стеклянную перегородку и сказала:

– Как войдете, первая исповедальня справа.

– Ясно.

Я вышел из машины, и женщина тут же уехала. На церкви висела табличка: «Церковь святого Имени». Здание было в прекрасном состоянии. Золотой краской было написано время начала служб и исповеди. Поднявшись по ступенькам, я открыл дверь и вошел. Церковь оказалась не очень большая, внутри царил полумрак. У алтаря мерцали свечи, а рядом в молельне я увидел скульптуру Богоматери. Как бы по наитию я опустил пальцы в сосуд со святой водой и перекрестился. Мне припомнилось, как сокрушалась о моей темной протестантской душе моя тетушка, добропорядочная католичка из графства Южная Арма, которая занималась некоторое время моим воспитанием.

Вдоль стены стояли кабинки-исповедальни. Никто не томился в ожидании, что само по себе было неудивительно, так как, согласно расписанию у входа в церковь, до начала исповеди оставался еще целый час. Я вошел в первую кабинку справа и закрыл дверь.

Посидел немного в темноте, затем решетчатое окошко бесшумно отворилось.

– Слушаю, – сказал кто-то тихим голосом.

Я ответил, не задумываясь:

– Благословите меня, святой отец, ибо грешен я.

– Уж ты-то точно грешен, сын мой. – В окошке зажегся свет, и я увидел улыбающееся лицо Лайама Девлина.

Он выглядел великолепно. Гораздо лучше, чем во время нашей последней встречи. Ему исполнилось уже шестьдесят семь лет, но, как сказал я Рут Коуэн, он был все такой же бодрый и веселый. Невысок ростом, но очень энергичный, волосы по-прежнему черные, ясные голубые глаза. Слева на лбу шрам – след давнего пулевого ранения, а на лице все та же едва заметная ироничная улыбка. На нем была сутана и пасторский воротник; в ризнице, куда он меня провел, он чувствовал себя как дома.

– Неплохо выглядишь, сынок. Конечно, такой успех и деньги. – Он ухмыльнулся. – За это надо выпить. Здесь наверняка найдется бутылочка.

Из шкафчика в стене он извлек бутылку моего любимого виски и два бокала.

– А что скажет на это хозяин ризницы? – поинтересовался я.

– Отец Мерфи? – Он плеснул виски в бокалы. – Да он и сам не прочь выпить. Сейчас его нет, ушел, как всегда, помогать ближнему.

– Значит, он старается не замечать?

– Пожалуй, что так. – Он поднял бокал. – За тебя, сынок.

– И за тебя, Лайам, – ответил я. – Ты не перестаешь удивлять меня. Уже пять лет британская армия охотится за тобой как за одним из самых опасных преступников, а ты преспокойно сидишь здесь, в самом центре Белфаста.

– Что ж, каждый развлекается по-своему. – Он достал сигарету из серебряного портсигара, затем протянул его мне. – Однако чем заслужил я удовольствие видеть тебя?

– Ты слышал что-нибудь о человеке по имени Дагал Манроу?

Он вытаращил глаза от удивления.

– Что ты раскопал на этот раз, черт возьми? Сто лет не слышал ничего про эту сволочь.

– А про Шелленберга?

– Вальтер Шелленберг? Вот это был человек. В тридцать лет стал генералом. Шелленберг и Манроу? Какая тут связь?

– А Курт Штайнер? – продолжал я. – О котором все, и ты в том числе, говорят, что он погиб при попытке убить подставного Черчилля в особняке Мелтам Хауз.

Девлин выпил глоток виски и дружелюбно улыбнулся.

– Я никогда не умел врать. Но скажи мне, что все это значит?

Тогда я рассказал ему про Рут Коуэн, папку с документами, в общем, про все; он слушал внимательно, не перебивая.

Когда я закончил, он произнес:

– Ловко убрали девчонку, в этом ты прав.

– А мне теперь каково?

Где-то неподалеку раздался взрыв, а когда Девлин поднялся и открыл дверь во двор, стала слышна перестрелка.

– Скучать здесь не приходится, – сказал я.

– Да, не соскучишься. Сейчас лучше сидеть дома.

Он закрыл дверь и повернулся ко мне.

– Слушай, это все правда? – спросил я.

– Славная история.

– Пока это лишь набросок.

– Хочешь знать остальное?

– Я должен знать.

– Ну что ж. – Он улыбнулся, вернулся к столу и протянул руку к бутылке. – Расскажу, пожалуй. А заодно посижу здесь, от греха подальше. С чего же начать?

Глава 2

Бригадный генерал Дагал Манроу жил на Хастон-Плейс, всего в десяти минутах ходьбы от штаба Отдела операций особого назначения, который располагался на Бейкер-стрит. В Отделе он возглавлял сектор "Д" и обязан был находиться на связи двадцать четыре часа в сутки. Поэтому кроме обычного телефона дома у Манроу стоял аппарат засекреченной связи, напрямую соединенный с его служебным кабинетом. По этому аппарату ему и позвонили поздним ноябрьским вечером, когда он сидел у камина и работал с документами.

– Это Картер, бригадный генерал. Я только что вернулся из Норфолка.

– Хорошо, – ответил Манроу. – Загляни ко мне по пути домой. Расскажешь, как дела.

Он положил трубку и поднялся, чтобы налить себе бокал виски. Манроу был мощный коренастый мужчина с седыми волосами; он носил очки в металлической оправе. Манроу не был профессиональным военным; звание бригадного генерала обеспечивало ему широкие полномочия и авторитет в определенных кругах. Ему было шестьдесят пять лет. В этом возрасте большинство людей вынуждены уходить на пенсию даже в Оксфордском университете, и война – что уж тут скрывать – стала для Манроу своего рода спасением. Он как раз размышлял над этим, когда в дверь позвонили. Это пришел капитан Джек Картер.

– Я вижу, ты совсем замерз, Джек. Выпей чего-нибудь.

Джек Картер поставил трость к спинке стула и скинул шинель. Он был в форме капитана Гринхорвардского полка, которую украшала ленточка Военного креста. В боях под Дюнкерком Картер потерял ногу и теперь носил протез. Заметно хромая, он подошел к бару и налил себе виски.

– Ну что там, в Стадли Констабл? – спросил Манроу.

– Все в порядке, сэр. Группа немецких десантников в полном составе похоронена в братской могиле на местном кладбище.

– Могила, конечно, безымянная?

– Пока да. Но странные люди в этой деревне. Кажется, они считают Штайнера героем.

– Что ж, их можно понять. Ты же помнишь, один из его сержантов погиб, спасая двух деревенских ребятишек, которые упали в мельничный лоток. Фактически из-за этого группа и была обнаружена, поэтому операция и провалилась.

– Кроме того, Штайнер дал жителям возможность уйти из деревни до того, как начался бой, – добавил Картер.

– Вот именно. У тебя есть данные о нем?

Картер взял портфель и достал два скрепленных листа бумаги. Манроу взял их и стал читать:

– "Подполковник Курт Штайнер, возраст 27 лет. Завидный послужной список. Крит, Северная Африка, Сталинград. Награжден Рыцарским крестом с дубовыми листьями".

– Интересна информация о матери Штайнера, сэр. Она из бостонских аристократов, из тех, кого называют «бостонские брамины».

– Все это замечательно, Джек, но не забывай, что отец его был немецким генералом, да еще каким! Ну а Штайнер? Как он?

– Пожалуй, теперь можно с уверенностью сказать, что он поправится. Недалеко от Нориджа есть военный госпиталь, совсем небольшой, в котором лечатся от ожогов военные летчики. Раньше там была частная лечебница. Мы поместили Штайнера в этот госпиталь. Его надежно охраняют. Для персонала он – военный летчик, сбитый над Англией. Хорошо, что форма немецких десантников почти такая же, как у военных летчиков.

– Куда он ранен?

– Ему чертовски повезло, сэр. Одна пуля попала сзади в правое плечо. Вторая убила бы его наповал, но она застряла в грудной кости и не дошла до сердца. Врачи считают, что он скоро будет здоров, тем более что физически он очень крепок.

Манроу поднялся и налил себе еще немного виски.

– Давай обсудим все, что нам известно, Джек. Всю эту историю: план похищения Черчилля, подготовку операции. Значит, адмирал Канарис ничего не знал?

– По-видимому, нет, сэр. Операцией руководил Гиммлер. Он дал особые указания Максу Радлу из штаба абвера подготовить операцию втайне от адмирала. Так нам сообщили из Берлина.

– Но теперь-то он знает все? – спросил Манроу. – Я говорю о Канарисе.

– Похоже, что знает, сэр, и очень недоволен, но что он может сделать? Вряд ли он побежит докладывать фюреру.

– Да и Гиммлер тоже, – заметил Манроу. – Ведь вся операция проводилась без ведома фюрера.

– Однако Радл получил от Гиммлера документ, подтверждающий его полномочия, который был подписан самим Гитлером, – возразил Картер.

– Якобы самим Гитлером, – ответил Манроу. – Держу пари, этот документ сожгли в первую очередь. Гиммлер не оставит такую улику.

– Да и нам ни к чему, чтобы об этой операции писали в «Дейли экспресс», сэр. Подумать только: немецкие десантники предпринимают попытку захватить премьер-министра Великобритании, вступают в бой с американскими «рейнджерами» в небольшой деревне на территории Англии.

– Да, такое сообщение вряд ли повысило бы боевой дух наших войск. – Манроу снова заглянул в документы, лежавшие перед ним. – Этот парень из ИРА, Девлин. Интересный персонаж. Значит, по твоим данным, он был ранен в ходе операции?

– Да, сэр. После этого он находился на лечении в Голландии и однажды ночью ушел из госпиталя и не вернулся. Насколько нам известно, сейчас он в Лиссабоне.

– Вероятно, он попытается как-нибудь перебраться в США. За ним следят наши люди? Кто наш резидент в Лиссабоне?

– Майор Артур Фрэр, военный атташе посольства, – ответил Картер. – Ему даны необходимые инструкции.

– Хорошо, – кивнул Манроу.

– Так что нам делать со Штайнером, сэр?

Манроу нахмурился, размышляя.

– Как только он поправится, перевезите его в Лондон. Немецкие военнопленные по-прежнему содержатся в Тауэре?

– Немногие, сэр. Только те, которых выписывают из госпиталя ВВС. Это в начале войны туда направляли почти всех немецких подводников, захваченных в плен.

– Гесса тоже поместили в Тауэр.

– Значит, дело особой важности, сэр?

– Давайте сделаем так. Переведем Штайнера в Тауэр. Пока не подыщем какое-нибудь надежное место, пусть полежит в госпитале. Что еще?

– Есть одно новое обстоятельство. Как вам известно, отец Штайнера был замешан в нескольких заговорах против Гитлера. За это установлено особое наказание. Он был повешен на рояльной струне, и всю казнь по приказу Гитлера засняли на кинопленку.

– Неприятная история.

– Дело в том, сэр, что нам удалось заполучить пленку, на которой заснята казнь генерала Штайнера. Один из наших агентов в Берлине переправил ее через Швецию. Не знаю, захотите ли вы смотреть эти кадры. Отвратительное зрелище.

Манроу в раздражении поднялся и стал вышагивать по комнате. Потом резко остановился и чуть заметно улыбнулся.

– Скажи-ка, Джек, этот мерзавец, Варгас, еще работает в испанском посольстве?

– Хосе Варгас, сэр. Торговый атташе. Мы давно не обращались к нему.

– Но немцы уверены, что он работает на них?

– Варгас всегда служит тому, кто больше платит, сэр. Он действует через своего двоюродного брата, который работает в посольстве Испании в Берлине.

– Отлично. – Лицо Манроу расплылось в улыбке. – Пусть передаст в Берлин, что Курт Штайнер у нас в руках и находится в Тауэре. Это звучит эффектно. Но самое главное, пусть сделает так, чтобы об этом узнали и Канарис и Гиммлер. Посмотрим, что они предпримут.

– Боже, что за игру вы задумали, сэр? – спросил Картер.

– Это не игра, Джек, это война. Ну, давай еще выпьем, и езжай домой отдыхать. Завтра у тебя будет много дел.

В Вевельсбурге, маленьком городке в Вестфалии, недалеко от Падерборна, есть старинный замок. В 1934 году этот замок был передан в распоряжение Гиммлера. Сначала он намеревался разместить там военное училище для подготовки старших офицеров СС. На перестройку здания затратили миллионы марок, а в результате получилось архитектурное чудовище в готическом стиле, ничем не хуже павильона кинокомпании «Метро Голдвин Мейер» – одной из огромных съемочных площадок в Голливуде, где многие режиссеры снимали свои картины в те годы, когда была мода на исторические фильмы.

Замок имел три крыла, башни, вокруг был прорыт крепостной ров. В южном крыле находились апартаменты самого рейхсфюрера, рядом с ними – огромный зал, которым Гиммлер особенно гордился. В этом зале проводились заседания Суда чести – совещания, на которые приглашались лишь избранные офицеры СС. Во всем этом чувствовалось стремление Гиммлера возродить ритуалы времен короля Артура и рыцарей «Круглого стола», а также его увлечение оккультизмом.

В декабре 1943 года Гиммлер вызвал в Вевельсбург Шелленберга. Приказ пришел в Берлин днем, а вечером Шелленберг уже подъезжал в своем «мерседесе» к резиденции рейхсфюрера. До замка оставалось около десяти миль, и Шелленберг закурил сигарету, размышляя о причинах вызова. Он вовсе не был польщен столь высоким приглашением.

Шелленберг и раньше бывал в Вевельсбурге; кроме того, в штабе СД имелся подробный план замка, и он хорошо изучил его.

Шелленберг знал, что на совещаниях у рейхсфюрера собираются идиоты, под стать самому Гиммлеру, которые верят во всякую средневековую чушь о превосходстве саксонской расы, да еще приспособленцы, которым нравится восседать на именных стульях с серебряными табличками. Все это выглядело совершенно абсурдно, ведь Артур был королем бриттов и боролся против саксонских завоевателей. Но Шелленберг давно уже перестал удивляться подобным перекосам в жизни «третьего рейха».

Согласно порядку, заведенному в Вевельсбурге, Шелленберг приехал в парадной форме СС, с Железным крестом первой степени на груди.

Машина свернула на дорогу, ведущую к замку.

– Мир сошел с ума, – тихо произнес Шелленберг, глядя в окно машины на падающий снег. – Иногда я спрашиваю себя, кто же управляет этим сумасшедшим домом.

Он откинулся на спинку сиденья и улыбнулся и сразу стал очень обаятельным; только шрам на щеке, полученный на дуэли, напоминал, что этот человек умеет быть жестоким. Этот шрам он получил в студенческие годы, когда учился в Боннском университете. У Шелленберга были незаурядные способности к языкам, но он поступил на медицинский факультет, затем перешел на юридический. 1933 год был трудным для Германии, и даже лучшие выпускники университетов не могли устроиться на работу.

В то время одаренных молодых людей с высшим образованием активно привлекали к работе в высших инстанциях СС. Как и многие другие, Шелленберг поступил на службу в СС не из политических убеждений, а просто чтобы иметь возможность работать; его карьера была стремительной.

Лингвистические способности Шелленберга оценил сам Гейдрих; он и рекомендовал его для работы в службе безопасности СС, известной как СД. Там Шелленберг в основном занимался организацией разведывательной деятельности за границей; это нередко приводило к конфликтам с абвером, хотя с Канарисом его связывали прекрасные личные отношения. Он подготовил несколько блестящих разведывательных операций и молниеносно продвинулся по служебной лестнице. В тридцать лет Шелленберг был бригадефюрером СС и генерал-майором немецкой полиции.

Как это ни странно, Шелленберг не причислял себя к нацистам. Он считал «третий рейх» жалким балаганом, а его главных апологетов – никуда не годными актерами. Он спас многих евреев, которые неминуемо погибли бы в концлагерях, если бы он не переправил их в Швецию. Шелленберг вел эту опасную игру, пытаясь успокоить свою совесть, а ведь у него было немало врагов. Сам он уцелел только по одной причине: Гиммлер не мог обойтись без ума и многочисленных талантов Шелленберга. Это его и спасло.

На дне крепостного рва лежал тонкий слой снега. Машина переехала через мост и подкатила к воротам. Шелленберг откинулся на спинку сиденья и едва слышно произнес:

– Спрыгивать с карусели поздно, Вальтер. Поздно.

Гиммлер принял Шелленберга в своей гостиной в южном крыле замка, куда его проводил сержант СС, одетый в парадную форму. Возле двери за столом сидел личный адъютант Гиммлера штурмбаннфюрер Россман, тоже в парадной форме.

– Майор, – кивнул ему Шелленберг.

Россман жестом отпустил сержанта.

– Рад вас видеть, генерал. Он ждет. Между прочим, у него плохое настроение.

– Я учту это.

Россман толкнул дверь, и Шелленберг вошел в просторную комнату с каменным полом и сводчатым потолком. Комната была заставлена темной дубовой мебелью. На стенах висели гобелены. В большом камине пылали дрова. Рейхсфюрер сидел за дубовым столом, заваленным бумагами, и работал. На нем был твидовый костюм, белая рубашка с черным галстуком, и это сразу же бросалось в глаза, так как обычно он ходил в форме. В своем пенсне с серебряной оправой Гиммлер был похож на директора школы, не вызывавшего особых симпатий.

В отличие от Гейдриха, который всегда обращался к Шелленбергу по имени, Гиммлер держался подчеркнуто официально.

– Генерал Шелленберг. – Он поднял голову от бумаг. – Наконец-то.

В его словах прозвучало недовольство, и Шелленберг ответил:

– Я выехал из Берлина сразу же, как только получил ваш приказ, рейхсфюрер. Я к вашим услугам.

– Вам известно об операции «Орел», о плане похищения Черчилля. Я не стал поручать эту операцию вам, так как вы были заняты другими делами. Но вам наверняка известны все подробности.

– Да, конечно, рейхсфюрер.

Неожиданно Гиммлер изменил тему разговора.

– Шелленберг, меня все больше беспокоят предательские действия многих офицеров высшего командования. Как вам известно, на прошлой неделе у подъезда Ставки фюрера в Растенбурге взорвалась машина. Сидевший в ней молодой майор погиб. Уверен, этот негодяй собирался убить нашего фюрера.

– Боюсь, что вы правы, рейхсфюрер.

Гиммлер подошел к Шелленбергу и положил руку ему на плечо.

– Мы с вами, генерал, члены одного братства – СС. Мы все давали клятву защищать фюрера, и тем не менее существует постоянная угроза заговора среди высшего офицерского состава.

– Но прямых доказательств нет, рейхсфюрер, – возразил Шелленберг, хотя это было не совсем так.

Гиммлер продолжал:

– Генералы фон Штульпнагель, фон Фалькенхаузен, Штиф, Вагнер и другие. Даже ваш друг адмирал Вильгельм Канарис. Вы удивлены?

Шелленберг пытался сохранить невозмутимый вид, понимая, что Гиммлер вот-вот может назвать и его фамилию.

– Не знаю, что и сказать, рейхсфюрер.

– И даже Роммель, генерал. Знаменитый Лис Пустынь. Народный герой.

– Боже мой! – Шелленберг раскрыл рот от изумления, рассудив, что в данной ситуации это – наиболее верная реакция.

– Доказательства, – презрительно фыркнул Гиммлер. – Я добуду их, меня не так-то просто обвести вокруг пальца. Всех заговорщиков повесят, всех до единого. Однако я вызвал вас по другому поводу. – Он снова уселся в свое кресло за письменным столом. – Вы когда-нибудь имели дело с агентом по имени Варгас? – Он заглянул в лежавший перед ним документ. – Хосе Варгас.

– Я слышал о нем. Это агент абвера. Он работает торговым атташе в посольстве Испании в Лондоне. Насколько мне известно, его услугами пользуются нечасто.

– У него есть двоюродный брат, тоже торговый атташе – в посольстве Испании у нас, в Берлине. Его зовут Хуан Ривера. – Гиммлер посмотрел на Шелленберга. – Эти сведения верны?

– Насколько я знаю, да, рейхсфюрер. Варгас переправляет свои сообщения из Лондона дипломатической почтой. Его брат в Берлине получает их в течение тридцати шести часов. Все это, конечно, противозаконно.

– И слава Богу, – сказал Гиммлер. – Теперь об операции «Орел». Значит, вам известны все подробности?

– Да, рейхсфюрер, – спокойно ответил Шелленберг.

– Тут есть одна тонкость, генерал. Идея похищения была подсказана фюрером, но – как бы вам сказать – это было не более чем пожелание, он не имел в виду ничего конкретного. Канарис, конечно, не стал бы ничего предпринимать. Похоже, что у него есть более важные цели, чем победа рейха. Поэтому я сам решил взяться за подготовку и проведение операции. Мне помогал полковник Радл из абвера; с ним случился сердечный приступ, и, вероятно, он долго не протянет.

– Значит, фюрер ничего не знает об операции? – осторожно спросил Шелленберг.

– Дорогой Шелленберг, фюрер несет тяжкое бремя, он руководит всей войной в целом. Наш долг – облегчить его ношу, насколько это возможно.

– Безусловно, рейхсфюрер.

– Операция «Орел», несмотря на блестящий замысел, провалилась. Кто же решится сообщить фюреру о неудаче? – Не дожидаясь ответа, он продолжал: – Вот почему меня заинтересовало сообщение, которое Варгас передал в Берлин через своего брата Риверу.

Он протянул Шелленбергу листок бумаги с текстом донесения. Тот пробежал его глазами и произнес:

– Невероятно! Курт Штайнер жив.

– Его держат в Тауэре. – Гиммлер забрал листок у Шелленберга.

– Он не пробудет там долго, – сказал Шелленберг. – Название «Тауэр» звучит эффектно, но практически в этой тюрьме невозможно обеспечить строгий режим содержания заключенных в течение длительного времени. Штайнера переведут куда-нибудь в более надежное место. Так было и с Гессом.

– Что еще вы можете сказать по этому поводу?

– Думаю, англичане постараются скрыть, что они захватили Штайнера.

– Почему вы так считаете?

– Ведь операция «Орел» почти удалась.

– Но Черчилль-то был ненастоящий, – напомнил Гиммлер. – Наши агенты выявили этот факт.

– Это так, рейхсфюрер. Но немецкие десантники все-таки проникли в Англию и устроили там целую битву. Если эта история попадет в газеты, вся Англия будет потрясена, что нежелательно на данном этапе войны. Этим делом занимается Отдел операций особого назначения и конкретно – бригадный генерал Манроу, что также подтверждает мое предположение.

– Вы знаете этого человека?

– Лично нет, но много слышал о нем, рейхсфюрер. Очень толковый разведчик.

– По моим сведениям, Ривера передал сообщение о Штайнере и Канарису, – сказал Гиммлер. – Какова, на ваш взгляд, будет его реакция?

– Не знаю, рейхсфюрер.

– Поговорите с ним, когда вернетесь в Берлин. Разузнайте все. Думаю, он ничего не станет предпринимать. Во всяком случае, не побежит докладывать фюреру. – Гиммлер взял в руки еще один документ. – Не понимаю таких людей, как Штайнер. Герой войны. Награжден Рыцарским крестом с дубовыми листьями, доблестный воин. И вот испортил себе всю карьеру, чуть не провалил операцию в Варшаве – и все из-за какой-то жидовской красотки. Если бы не операция «Орел», он и его ребята так и сидели бы в штрафном батальоне. – Он отложил документ в сторону, – А вот ирландец – тот совсем не такой.

– Вы имеете в виду Девлина, рейхсфюрер?

– Да, отвратительный тип. Вы же знаете ирландцев, Шелленберг. Ни к чему не относятся серьезно.

– Судя по сообщениям из разных источников, этот Девлин знает свое дело.

– Допустим, но он участвовал в операции только из-за денег. Как же ему позволили исчезнуть из госпиталя? Непростительная беспечность!

– Согласен с вами, рейхсфюрер.

– По моим сведениям, он сейчас в Лиссабоне, – сказал Гиммлер. Он придвинул Шелленбергу еще один документ. – Вот подробные данные. Он хочет перебраться в Америку, но у него нет денег. В донесении говорится, что он работает барменом.

Шелленберг быстро просмотрел документ и спросил:

– Что я должен сделать, рейхсфюрер?

– Возвращайтесь в Берлин, а завтра вылетайте в Лиссабон. Уговорите этого негодяя Девлина приехать с вами в Германию. Думаю, это будет нетрудно. Радл заплатил ему двадцать тысяч фунтов за участие в операции «Орел». Деньги эти переведены в один из женевских банков. – Гиммлер слегка сжал губы, изобразив некое подобие улыбки. – Ради денег он пойдет на все. Он такой. Предложите ему еще столько же, а если понадобится – даже больше. Я готов выделить до тридцати тысяч фунтов.

– Но зачем он вам нужен, рейхсфюрер?

– Разве вы не понимаете? Он должен вызволить Штайнера. Этот парень – герой рейха. Мы не можем допустить, чтобы он оставался в плену у англичан.

Шелленберг знал об ужасной смерти отца Штайнера в застенках гестапо на Принц-Альбрехтштрассе.

У Гиммлера совсем другие цели, подумал он. Вслух же сказал:

– Я понял вас, рейхсфюрер.

– Вы знаете, как я верю в вас, генерал, – продолжал Гиммлер. – Вы никогда не подводили меня. Я поручаю это дело вам. – Он передал ему конверт. – Здесь документ, подтверждающий ваши полномочия, на случай непредвиденных обстоятельств.

Шелленберг взял конверт и, не вскрывая его, сказал:

– Вы хотите, чтобы я вылетел в Лиссабон завтра, рейхсфюрер. Позвольте напомнить вам, что завтра канун Рождества.

– Ну и что? – Гиммлер был крайне удивлен. – Дело не терпит отлагательств, Шелленберг. Надеюсь, вы хорошо помните присягу офицера СС, поэтому я могу вам объяснить, почему это нужно сделать немедленно. Через четыре недели фюрер отправится в Нормандию, в Шербур. Это будет 21 января. Я полечу с ним. Оттуда мы проследуем в Бель-Иль, это замок на берегу моря. У французов такие странные названия.

– Могу я спросить, какова цель этой поездки?

– Фюрер планирует встретиться с фельдмаршалом Роммелем и лично подтвердить, что он назначается командующим группы армий "В". Таким образом, Роммель будет непосредственно отвечать за оборону «Атлантического вала». На встрече предполагается обсудить стратегический план отражения наступления противника в Нормандии, которое ожидается в будущем году. Фюрер оказал мне высокую честь, поручив подготовить это совещание, и, естественно, я отвечаю за его безопасность. Там будут только офицеры СС. Ну и, конечно же, Роммель и, вероятно, Канарис. Фюрер дал особое указание в отношении Канариса.

Гиммлер стал раскладывать бумаги на столе; некоторые из них он убрал в портфель.

– Но я не понимаю, рейхсфюрер, к чему такая спешка со Штайнером? – спросил Шелленберг.

– Я хочу представить его фюреру на этом совещании, генерал. Побег Штайнера и почти удавшаяся операция – это большой успех СС. Присутствие Штайнера создаст немалые проблемы для Канариса. Тем лучше. – Он закрыл портфель и, щурясь, посмотрел на Шелленберга.

– Вот все, что вам нужно знать.

Шелленбергу показалось, что он вот-вот сойдет с ума.

– Но, рейхсфюрер, а что, если мне не удастся уговорить Девлина?

– Тогда вы примите необходимые меры. Я подобрал человека из гестапо. Он поедет с вами в качестве телохранителя. – Гиммлер нажал кнопку звонка, и в комнату вошел Россман.

– Вызовите штурмбаннфюрера Бергера.

Шелленберг стоял в ожидании. Ему очень хотелось закурить сигарету, но он знал, что Гиммлер не выносит табачного дыма. Наконец дверь открылась; вошел Россман и с ним еще один офицер, весьма необычной наружности. Это был молодой человек двадцати пяти – двадцати шести лет с белокурыми, почти белыми волосами. Довольно симпатичное лицо, но половина этого лица сильно пострадала от ожогов. Пересаженная кожа была неестественно гладкой. Он протянул руку Шелленбергу.

– Хорст Бергер. Буду рад работать с вами, генерал.

– Хорошо, майор, – ответил Шелленберг. Он повернулся к Гиммлеру. – Я могу идти, рейхсфюрер?

– Идите. Бергер догонит вас. Пригласите сюда Россмана.

Шелленберг открыл дверь, но Гиммлер остановил его:

– Да, вот еще что. Канарис ничего не должен знать. Ни о Девлине, ни о наших планах относительно Штайнера, пока не говорите ему и о совещании в Бель-Иль. Надеюсь, вы понимаете, что это важно?

– Конечно, рейхсфюрер.

Шелленберг передал Россману, что его вызывает Гиммлер, и направился к выходу. Спустившись на один этаж, он зашел в туалет, закурил, затем вытащил из кармана конверт, который вручил ему Гиммлер, и вскрыл его.

Документ был написан на личном бланке фюрера:

"Генерал Шелленберг выполняет задание чрезвычайной важности в интересах рейха, действуя непосредственно по моему личному указанию. Он подотчетен только мне. Настоящим предписывается всем гражданским и военным должностным лицам, независимо от звания, оказывать ему всяческое содействие в соответствии с его указаниями.

Адольф Гитлер".

Шелленберг передернул плечами и вложил документ в конверт. Подпись Гитлера не вызывала сомнений, он много раз видел ее на других документах. Правда, Гиммлеру ничего не стоило получить подпись фюрера на любом документе, подсунув его среди других бумаг.

Значит, Гиммлер наделил его теми же полномочиями, которые получил Макс Радл для подготовки операции «Орел». Но почему? Зачем ему понадобился Штайнер, да еще так срочно?

Гиммлер что-то скрывал, это было очевидно.

Шелленберг закурил еще одну сигарету и вышел из туалета. Дойдя до конца коридора, он понял, что заблудился. Шелленберг огляделся и увидел арку, ведущую на балкон большого зала. Он уже собирался повернуть обратно, как вдруг услышал голоса. Заинтересовавшись, он прошел на балкон и осторожно заглянул вниз. Во главе огромного стола стоял Гиммлер, а справа и слева от него – Россман и Бергер. Говорил рейхсфюрер.

– Существует такой тип людей, Бергер, для которых человек дороже, чем идея. Таких легко растрогать. Вы-то не такой.

– Нет, рейхсфюрер, – ответил Бергер.

– Чего не скажешь, к сожалению, о генерале Шелленберге. Поэтому я направляю вас с ним в Лиссабон. Девлин должен быть здесь независимо от его согласия. Эту задачу я возлагаю на вас.

– Рейхсфюрер сомневается в преданности генерала Шелленберга? – спросил Россман.

– Шелленберг имеет большие заслуги перед рейхом, – ответил Гиммлер. – Я считаю его одним из самых одаренных офицеров, когда-либо служивших под моим началом, но его преданность партии всегда вызывала у меня сомнения. Однако в данном случае это неважно, Россман. Сейчас Шелленберг нужен мне, я не могу отказаться от него. Ваша главная задача – подготовка совещания в замке Бель-Иль, а Шелленберг добудет Штайнера. – Он повернулся к Бергеру. – Вам пора.

– Слушаюсь, рейхсфюрер.

Бергер щелкнул каблуками и направился к выходу. Когда он дошел до середины зала, Гиммлер окликнул его:

– Покажите-ка свое мастерство, штурмбаннфюрер.

Бергер мгновенно расстегнул кобуру и резко повернулся, вытянув вперед руку с пистолетом. Дальнюю стену зала украшала фреска в средневековом стиле. Бергер трижды нажал на курок, и головы трех рыцарей на фреске рассыпались в пыль. Он уже убрал пистолет в кобуру, а звук выстрелов все еще разносился по залу.

– Отлично, – похвалил Гиммлер.

Шелленберг уже шел к выходу. Он сам неплохо стрелял, пожалуй, не хуже Бергера, но сейчас он думал не об этом. В вестибюле он надел шинель и фуражку, вышел на улицу и сел в машину. Минут через пять появился Бергер.

– Простите, что заставил вас ждать, генерал, – сказал он, садясь рядом с Шелленбергом.

– Ничего, – ответил Шелленберг и кивнул водителю, чтобы тот трогал. – Можете курить.

– У меня нет дурных привычек, – сказал Бергер.

– Да? Это интересно. – Шелленберг поднял воротник шинели, надвинул фуражку на глаза и устроился поудобней в углу сиденья. – До Берлина далеко. Не знаю, как вы, а я хочу немного поспать.

И уснул. Бергер смотрел некоторое время на спящего генерала, затем тоже поднял воротник и устроился в другом углу.

В кабинете Шелленберга на Принц-Альбрехтштрассе стояла походная койка. Ему нередко приходилось оставаться на работе на ночь. Наутро после поездки к Гиммлеру Шелленберг брился в ванной комнате рядом с кабинетом, когда вошла его секретарша, Ильзе Хюбер. Немолодая, но привлекательная, чувственная женщина в белой блузке и черной юбке. Ей шел сорок второй год. Муж ее погиб на войне. Раньше Ильзе работала секретаршей у Гейдриха. Потом Шелленберг взял ее к себе, и она была беззаветно предана ему.

– Он пришел, – сообщила она.

– Ривера? – Шелленберг вытер с лица мыльную пену. – А что Канарис?

– В десять часов, как обычно, у господина адмирала конная прогулка в зоопарке. Вы поедете с ним?

Шелленберг часто составлял компанию Канарису, но, подойдя к окну и увидев покрытые снегом улицы, он только рассмеялся:

– О нет, сегодня не поеду, благодарю вас. Но я должен с ним встретиться.

Постоянная забота о благополучии Шелленберга обострила чутье Ильзе Хюбер. Она подошла к столу, на котором стоял поднос с кофейником, и налила ему чашку кофе.

– Что-то произошло, генерал?

– Да так, ничего страшного, дорогая Ильзе. – Он отпил кофе и улыбнулся той безжалостной, угрожающей улыбкой, от которой внутри у нее все переворачивалось. – Не беспокойтесь! Разберемся. Перед отъездом я вам все расскажу. Мне понадобится ваша помощь в этом деле. Кстати, где Бергер?

– Внизу, в столовой. Я видела его там.

– Хорошо. Пригласите сюда Риверу.

Она остановилась у двери и повернулась к Шелленбергу.

– Знаете, я боюсь этого Бергера.

Шелленберг подошел и обнял ее.

– Я же сказал: беспокоиться не о чем. Разве великий Шелленберг когда-нибудь проигрывал?

Его ироничное отношение к самому себе всегда забавляло Ильзе. Она рассмеялась. Шелленберг легонько сжал ее в объятиях, и она, улыбаясь, вышла. Генерал застегнул мундир и сел за стол. Минуту спустя дверь отворилась и в кабинет вошел Ривера.

Он был невысокого роста, лицо желтовато-бледное, черные волосы аккуратно причесаны. На нем был темно-коричневый костюм, в руке он держал пальто. В лице Риверы явно читалось беспокойство.

– Вы знаете, кто я? – спросил его Шелленберг.

– Конечно, генерал. Большая честь для меня.

Шелленберг взял в руки листок бумаги. Это был обычный листок почтовой бумаги из гостиницы в Вене, где он останавливался на прошлой неделе.

– Вот сообщение о подполковнике Штайнере, которое вы получили из Лондона от вашего двоюродного брата Варгаса. Вы кому-нибудь говорили о нем?

Ривера изобразил на лице изумление.

– Что вы, генерал, никому. Клянусь Богом. – Он даже воздел руки к небу. – Матерью клянусь.

– Зачем же беспокоить вашу матушку? Пусть себе живет на маленькой вилле в Сан-Карлосе, которую вы для нее купили.

Ривера вздрогнул, а Шелленберг продолжал:

– Видите, я все про вас знаю и смогу найти вас, где бы вы ни были. Я ясно выражаюсь?

– Вполне. – Риверу прошиб пот.

– Сейчас вы работаете на СД и рейхсфюрера Гиммлера, но отчитываться будете только передо мной и больше ни перед кем. Начнем с сообщения от вашего кузена из Лондона. Почему вы передали его и адмиралу Канарису?

– Так приказал Варгас, генерал. В таких делах всегда на первом месте вопрос о вознаграждении, а в этом случае... – он пожал плечами.

– То есть он хотел, чтобы вам заплатили дважды, – кивнул Шелленберг. Объяснение Риверы было похоже на правду, и все же он знал, что в таких делах ничего нельзя принимать на веру. – Расскажите мне о вашем кузене поподробнее.

– Что я могу рассказать? Вы все знаете. Родители Хосе умерли во время эпидемии гриппа вскоре после первой мировой войны. Он рос в нашей семье. Мы были как родные братья. Вместе учились в Мадридском университете. Во время гражданской войны сражались в одном полку. Хосе на год старше меня, ему сейчас тридцать три.

– Вы женаты, а он нет, – заметил Шелленберг. – У него есть любовница в Лондоне?

Ривера развел руками.

– Видите ли, генерал, Хосе не интересуют женщины.

– Понятно. – Шелленберг на минуту задумался. Он ничего не имел против гомосексуалистов, но такие люди обычно боятся шантажа, а для разведчика это серьезный недостаток. Значит, Варгас уязвим.

– Вы хорошо знаете Лондон?

Ривера кивнул.

– Я целый год работал там в посольстве Испании вместе с Хосе. Это было в 39-м. Жена тогда осталась в Мадриде.

– Я тоже знаю Лондон, – сказал Шелленберг. – Расскажите мне, как живет ваш брат. У него квартира на территории посольства?

– Вообще-то да, генерал. Но для личной жизни он снимает квартиру в городе. Он арендовал ее на семь лет, еще когда я работал в Лондоне. Так что, вероятно, эта квартира до сих пор в его распоряжении.

– Где она находится?

– В Стэнли-Мьюз, недалеко от Вестминстерского аббатства.

– И совсем близко от здания парламента. Хороший район. Молодец ваш кузен.

– Хосе всегда стремился жить на широкую ногу.

– А для этого нужны деньги. – Шелленберг встал и подошел к окну. На улице шел снег. Он спросил: – Ему можно верить, вашему брату? Не имел ли он контактов с нашими английскими друзьями?

Казалось, Ривера возмущен до глубины души.

– Генерал Шелленберг, уверяю вас, Хосе, как и я, истинный фашист. Мы вместе воевали у генерала Франко во время гражданской войны. Мы...

– Хорошо, хорошо, я просто хотел уточнить. А теперь слушайте меня внимательно. Возможно, мы решим вызволить подполковника Штайнера.

– Из Тауэра, сеньор? – Ривера вытаращил глаза.

– Я думаю, они переведут его куда-нибудь в укромное место. Или уже перевели. Вы сегодня же напишете вашему брату письмо с просьбой разузнать о Штайнере все, что возможно.

– Ясно, генерал.

– Можете идти. – Когда Ривера дошел до двери, Шелленберг добавил: – Надеюсь, вас не нужно предупреждать, что наш разговор должен остаться в тайне. В противном случае, друг мой, в один прекрасный день ваш труп окажется в Шпрее, а труп вашего брата – в Темзе. У меня длинные руки.

– Ну что вы, генерал, – начал Ривера, но Шелленберг оборвал его:

– Не надо мне рассказывать, что вы истинный фашист. Лучше помните о том, что я вам хорошо заплачу. Это более прочный фундамент для наших отношений.

Ривера ушел. Шелленберг вызвал машину, надел шинель и спустился к выходу.

Адмиралу Вильгельму Канарису было пятьдесят шесть лет. Во время первой мировой войны он командовал подводной лодкой и прекрасно зарекомендовал себя. В 1935 году он возглавил абвер. Канарис был патриотом Германии, но никогда не разделял идей национал-социализма. Он не поддерживал заговоры против Гитлера, однако в течение нескольких лет сотрудничал с немецким движением Сопротивления. Канарис выбрал опасную тропу, которая в конце концов и привела его к краху и гибели.

В то утро адмирал скакал на лошади по дорожкам берлинского зоопарка. Снег разлетался в стороны из-под копыт лошади, и все его существо наполнялось безудержной радостью. Две таксы, всюду сопровождавшие его, мчались за ним с невероятной скоростью. Заметив Шелленберга, который стоял возле своей машины, он помахал ему рукой и направил лошадь в его сторону.

– Доброе утро, Вальтер. А ты почему не на лошади?

– Сегодня не могу, – ответил Шелленберг. – Опять уезжаю.

Канарис слез с лошади, передал поводья шоферу и протянул Шелленбергу сигарету. Они подошли к озеру и облокотились на парапет.

– А куда едешь? Что-нибудь интересное?

– Да нет, обычная командировка, – ответил Шелленберг.

– Ладно, Вальтер, давай выкладывай. Я же вижу, что ты чем-то озабочен.

– Так и быть. Это касается операции «Орел».

– Я тут ни при чем, – сказал Канарис. – То была идея фюрера. Чушь какая-то. Убить Черчилля, когда война уже проиграна.

– Не надо так громко, – предупредил Шелленберг.

Не обращая внимания на его слова, Канарис продолжал:

– Мне было поручено дать заключение о целесообразности операции. Я знал, что фюрер забудет об этом через несколько дней. Он и забыл. А Гиммлер – нет. Ему, как всегда, хотелось доставить мне неприятности. Он стал действовать за моей спиной через Макса Радла, которого я считал одним из самых надежных помощников. Как я и предполагал, операция закончилась полным провалом.

– Но Штайнер почти выполнил задание, – заметил Шелленберг.

– Выполнил? Брось, Вальтер. Штайнер, конечно, храбрый малый, но ведь тот, за кем они охотились, был вовсе не Черчилль. Жаль, что им не удалось притащить его в Берлин. Вот бы посмотреть тогда на Гиммлера.

– А теперь выясняется, что Штайнер не погиб, – сказал Шелленберг. – Он сидит в Тауэре.

– А-а, значит, Ривера и рейхсфюреру передал сообщение своего дорогого братца? – Канарис цинично усмехнулся. – Как всегда, братья пытаются получить двойное вознаграждение.

– Как ты думаешь, что предпримут англичане?

– В отношении Штайнера? Упрячут его в тюрьму до конца войны, как и Гесса. Но в данном случае они постараются, чтобы об этом никто не знал. Ведь для них это позор. Кстати, фюрер тоже будет недоволен, если узнает о провале операции.

– Думаешь, он может узнать? – спросил Шелленберг.

Канарис громко рассмеялся:

– Ты имеешь в виду, от меня? Так вот оно что. Нет, Вальтер. У меня сейчас и без того не все гладко. Мне не нужны новые проблемы. Можешь передать рейхсфюреру, что я буду молчать об этом деле, но и он пусть молчит.

Они пошли обратно к машине. Шелленберг спросил:

– Как ты считаешь, этот Варгас – надежный агент? Ему можно верить?

Канарис подумал, прежде чем ответить.

– Я первый готов признать, что работа агентов в Англии не приносит особых успехов. Британские спецслужбы приняли гениальное решение не расстреливать наших агентов, а перевербовывать их.

– Ну а Варгас?

– Тут нельзя быть уверенным до конца, но я не думаю, что он работает на англичан. Он ведь всего лишь торговый атташе, да и с нами сотрудничает редко, от случая к случаю. Кроме того, он не связан с другими агентами в Англии, – Они подошли к машине. Канарис улыбнулся. – Что еще тебя интересует?

Шелленберг очень симпатизировал Канарису, поэтому не удержался и сказал:

– Тебе, должно быть, известно о недавней попытке убить фюрера. Молодой офицер собирался подложить бомбу в Ставке фюрера в Растенбурге. Но бомба взорвалась раньше времени буквально у него в руках.

– Как же можно быть таким небрежным? Это ты к чему?

– Будь осторожен, черт возьми. Мы живем в суровое время.

– Вальтер, я всегда был против убийства фюрера. – Адмирал забрался в седло и взял в руки поводья. – Хотя я знаю, что многие мечтают об этом. Как ты думаешь, почему я против?

– Почему же?

– Фюрер – круглый идиот. Из-за него под Сталинградом мы потеряли более 300 тысяч убитыми. 91 тысяча солдат, в том числе 24 генерала, взяты в плен. Самое сокрушительное поражение во всей войне. Неудача за неудачей, провал за провалом – и все благодаря фюреру. – Он ядовито рассмеялся. – Неужели тебе еще не ясно, дружище, что чем дольше он пробудет у власти, тем раньше кончится война?

Он пришпорил коня и вскоре скрылся среди деревьев; таксы с лаем помчались за ним.

Вернувшись в свой кабинет, Шелленберг зашел в ванную и стал переодеваться в светло-серый шерстяной костюм. В это время его секретарша Ильзе Хюбер находилась в кабинете, и он рассказывал ей о своем разговоре с Гиммлером.

– Что вы об этом думаете? – спросил он, выходя из ванной. – Похоже на сказку братьев Гримм, правда?

– Больше напоминает роман ужасов, – ответила она, подавая ему черное кожаное пальто.

– Мы заправимся в Мадриде и сразу полетим дальше. В Лиссабоне будем к концу дня.

Он надел пальто и широкополую фетровую шляпу, затем взял дорожную сумку, в которую Ильзе сложила самые необходимые вещи.

– Ривера должен представить мне информацию не позднее чем через два дня. Если через тридцать шесть часов ничего не будет, надавите на него. – Он поцеловал ее в щеку. – До свидания, Ильзе. Я скоро вернусь.

Шелленберг вылетел в Лиссабон с военного аэродрома под Берлином на самолете Ю-52. Эти самолеты отличались тем, что имели три двигателя и обшивку из рифленого металла. Сразу после взлета Шелленберг расстегнул привязной ремень и взял в руки портфель. Бергер, сидевший через проход от Шелленберга, спросил с улыбкой:

– Господин адмирал чувствует себя хорошо, генерал?

«Не очень умно с твоей стороны, – подумал Шелленберг. – Откуда ты можешь знать, что я встречался с Канарисом?»

– Как всегда. – Шелленберг улыбнулся в ответ.

Он открыл портфель и стал просматривать материалы о Девлине, затем внимательно изучил его фотографию. Через некоторое время он перестал читать и посмотрел в иллюминатор. В его памяти всплыли слова Канариса о Гитлере.

«Чем дольше он пробудет у власти, тем раньше кончится война».

Почему ему так запомнились эти слова, почему он постоянно возвращается к этой мысли?

Глава 3

Глава дипломатической миссии Германии в Лиссабоне барон Освальд фон Хойнинген-Хёне был другом Шелленберга. Истинный аристократ старой школы, он, как и Шелленберг, не считал себя нацистом. Барон обрадовался приезду друга и не скрывал этого.

– Мой дорогой Вальтер. Рад тебя видеть. Ну как там, в Берлине?

– В Берлине холодно, – ответил Шелленберг. Они вышли на уютную террасу и сели за стол. Сад, благоухающий цветами, представлял собой великолепное зрелище. Мальчик-слуга в белой униформе принес на подносе кофе. Шелленберг тяжело вздохнул. – Да, нетрудно понять, почему ты не хочешь возвращаться в Берлин. Лиссабон сегодня самый спокойный город на свете.

– Я знаю, – согласился барон. – Все работники миссии беспокоятся только о том, как бы их не перевели в другую страну. – Он налил в чашки кофе. – Странное время ты выбрал для своего визита, Вальтер. Ведь сегодня канун Рождества.

– Ты же знаешь, каков бывает дядюшка Гейни, когда ему в голову втемяшится какая-нибудь идея. – «Дядюшка Гейни» – так офицеры СС называли между собой Гиммлера.

– Должно быть, важное задание, – заметил барон, – раз уж он решил послать тебя.

– Нам нужно найти одного ирландца. Его зовут Лайам Девлин. – Шелленберг извлек из бумажника фотографию Девлина и передал ее барону. – Он из ИРА. Одно время работал на абвер. Пару недель назад ушел из госпиталя в Голландии и не вернулся. По нашим данным, сейчас он здесь. Работает официантом в баре в Альфаме.

– В старом городе? – Барон помолчал. – Если этот парень ирландец, то, сам понимаешь, он является представителем нейтрального государства. Ситуация довольно деликатная.

– Мы не собираемся применять силу, – сказал Шелленберг. – Надеюсь, удастся уговорить его по-хорошему. Я хочу предложить ему одно довольно прибыльное дело.

– Ну и прекрасно, – отозвался барон. – Только не забывай, что наши португальские друзья высоко ценят свой нейтралитет. Особенно сейчас, когда победа ускользает от нас. Как бы то ни было, я думаю, мой атташе по связям с полицией капитан Эггар, вероятно, сможет тебе помочь. – Он поднял трубку телефона и дал распоряжения своему помощнику. Затем снова обратился к Шелленбергу:

– Что это за человек приехал с тобой?

– Это штурмбаннфюрер Хорст Бергер из гестапо, – ответил Шелленберг.

– Обычно ты с такими не связываешься.

– Рождественский подарок рейхсфюрера. У меня не было выбора.

– Даже так?

В дверь постучали, и в комнату бесшумно вошел мужчина лет сорока пяти. Он был одет в коричневый габардиновый костюм, который висел на нем мешком. На лице выделялись густые усы. Шелленберг сразу признал в нем полицейского.

– А, это вы, Эггар. Вы знакомы с генералом Шелленбергом, не так ли?

– Да. Рад снова встретиться с вами, генерал. Мы познакомились в 1940 году, когда готовилось похищение герцога Виндзорского.

– Верно. Но сегодня об этом лучше не вспоминать. – Шелленберг протянул ему фотографию Девлина. – Вы встречали этого человека?

Эггар внимательно рассмотрел фотографию и ответил:

– Нет, генерал.

– Он ирландец, ему тридцать пять лет, в прошлом боевик ИРА, если только ИРА можно оставить в прошлом. Некоторое время работал на абвер. Мы хотим снова задействовать его. По последним данным, этот человек работает официантом в баре под названием «Фламинго».

– Я знаю этот бар.

– Вот и хорошо. Мой помощник, майор Бергер из гестапо, ждет меня на улице. Позовите его.

Эггар вышел и привел Бергера. Шелленберг представил присутствующих друг другу:

– Барон фон Хойнинген-Хёне, глава дипломатической миссии, и капитан Эггар, атташе по связям с полицией. А это штурмбаннфюрер Бергер.

Бергер слегка склонил голову и щелкнул каблуками. Казалось, от него веяло холодом, а темный костюм и изуродованное лицо только усиливали это впечатление.

– Капитан Эггар знает этот бар «Фламинго». Вы пойдете с ним и проверите, работает там Девлин или нет. Если он там, вы ни в коем случае, повторяю, ни в коем случае и никоим образом не должны пытаться войти с ним в контакт. Просто доложите мне, – сказал генерал.

Бергер никак не выразил своего отношения к приказу. Он молча повернулся и направился к выходу. У самой двери Шелленберг остановил его:

– В тридцатые годы Лайам Девлин считался одним из самых опасных боевиков в ИРА. Помните об этом, господа.

Бергер понял, что это замечание адресовано ему. Он холодно улыбнулся:

– Хорошо, генерал. – Он развернулся и вышел. Эггар последовал за ним.

– Опасный тип. С чем тебя и поздравляю. Однако... – Барон посмотрел на часы. – Начало шестого, Вальтер. Не выпить ли нам по бокалу шампанского?

Майору Фрэру было пятьдесят четыре года, но седые волосы и измятый костюм делали его старше. Если бы не война, он давно бы вышел на пенсию и жил бы сейчас тихо и скромно где-нибудь в Брайтоне или Торки. Но Адольф Гитлер не дал Фрэру такой возможности, и вот его направили в Лиссабон на должность военного атташе британского посольства, а неофициально – в качестве резидента Отдела операций особого назначения.

Фрэр любил посещать ресторанчик «Огни Лиссабона» в южной части Альфамы. Очень удобно, что именно в этом ресторане Девлин работал пианистом. Однако в данный момент его не было. Он не знал, что в эти минуты Девлин наблюдал за ним из-за бисерной занавески в глубине бара. На нем был светлый льняной костюм; темные волосы ниспадали на лоб, в голубых глазах плясали веселые искорки. Фрэр заметил Девлина только тогда, когда тот подсел к нему и заказал себе пиво.

– Господин Фрэр? – Девлин кивком показал на бармена. – Хосе сказал мне, что вы занимаетесь производством портвейна.

– Верно, – живо отозвался Фрэр. – Моя фирма уже много лет экспортирует портвейн в Англию.

– Никогда не любил портвейн, – сказал Девлин. – Другое дело ирландское виски...

– Брось, это не по моей части, – засмеялся Фрэр. – Слушай, парень, а ты знаешь, что у тебя галстук от формы британской гвардии?

– Неужели! И откуда вы все знаете? – Девлин дружелюбно улыбнулся. – Купил на барахолке, неделю назад.

Он встал с табурета.

– Ты нам сыграешь что-нибудь? – спросил Фрэр.

– Чуть позже, – ответил Девлин, направляясь к выходу. – Майор, – добавил он с улыбкой и вышел.

«Фламинго» оказался маленьким захудалым ресторанчиком. Бергер был вынужден положиться на Эггара, потому что тот бегло говорил по-португальски. Сначала им не везло. Они узнали, что Девлин действительно работал в ресторане «Фламинго» некоторое время, но три дня назад уволился. В этот момент в бар вошла женщина. Она стала ходить между столиками, предлагая посетителям цветы. Услышав разговор об ирландце, она сказала им, что он работает теперь в ресторане «Огни Лиссабона», где она тоже продает цветы. Только он там не официант, а пианист, сказала она. Эггар заплатил ей, и они вышли на улицу.

– Вы знаете этот ресторан? – спросил Бергер.

– О да, довольно хорошо. Он тоже находится в старой части города. Кстати, хочу предупредить вас, что завсегдатаи здешних баров – народ грубый. Здесь много всяких хулиганов.

– Хулиганов я не боюсь, – ответил Бергер. – Пойдемте.

Они вошли в лабиринт узких аллей, над которыми возвышались высокие стены замка святого Георгия. Выйдя на небольшую площадь перед церковью, они вдруг увидели Девлина. Он неожиданно появился прямо перед ними, пересек булыжную мостовую и вошел в кафе.

– Это он, – пробормотал Эггар. – Точь-в-точь как на фотографии.

– Конечно, это он, осел, – сказал Бергер. – Это и есть «Огни Лиссабона»?

– Нет, майор, это другое кафе. Одно из самых неспокойных в Альфаме. Здесь собираются цыгане, тореадоры, уголовники.

– Хорошо, что у нас есть оружие. Когда войдем, держи пистолет наготове в правом кармане.

– Но генерал Шелленберг строго приказал...

– Не спорь. Я не собираюсь упускать этого парня. Делай, что я говорю. Идем. – Бергер первым направился к двери кафе, из которого доносились звуки гитары.

Надвигались сумерки, но просторный зал был ярко освещен. За мраморной стойкой бара висело старинное зеркало, в котором отражались аккуратные ряды бутылок. Белые стены украшали плакаты, изображавшие бравых матадоров. На высоком табурете у стойки сидел бармен в переднике и грязной рубахе – коренастый мужчина с безобразным лицом; у него не было одного глаза. Он читал газету. За одним столиком четверо смуглых цыган свирепого вида играли в покер. Еще один мужчина, помоложе, стоял, прислонившись к стене, и перебирал струны гитары.

Девлин, с бокалом пива в руке, сидел за столиком у дальней стены и читал книжку. Других посетителей в кафе не было. Скрипнула дверь, вошел Бергер, а за ним – Эггар. Увидев Бергера, цыгане умолкли, гитарист перестал перебирать струны – будто на пороге стояла сама смерть. Бергер проследовал мимо столика, за которым играли в карты. Эггар встал слева у двери.

Девлин оторвался от книги, дружелюбно улыбнулся и приподнял бокал с пивом в знак приветствия.

– Лайам Девлин? – спросил Бергер.

– А вы кто такой?

– Я штурмбаннфюрер Хорст Бергер из гестапо.

– Ей-богу, лучше бы прислали самого дьявола. Мы ведь с ним друзья.

– Мне говорили, что вы мощный и сильный, – заметил Бергер. – Я бы не сказал.

Девлин опять улыбнулся.

– Да, многие так думают, сынок.

– Прошу вас пройти с нами.

– Но я же прочитал лишь половину книги. Это «Полуночный суд», да еще на ирландском языке. Представляете, купил на барахолке неделю назад. Большая редкость.

– Идемте! – приказал Бергер.

Девлин отпил из бокала пиво.

– Глядя на вас, я вспомнил одну средневековую фреску, которую видел в церкви в Донеголе. Люди в ужасе убегают от человека в капюшоне. Его прикосновение несет «черную смерть».

– Эггар! – скомандовал Бергер.

Девлин выстрелил из-под стола; пуля угодила в стену у самой двери. Эггар стал вытаскивать пистолет. Девлин держал свой «вальтер» на коленях, но теперь он поднял его, выстрелил еще раз и ранил Эггара в правую руку. Атташе вскрикнул от боли и прислонился к стене, чтобы не упасть. Он выронил пистолет, и один из цыган тут же подобрал его.

Бергер сунул руку под пиджак и нащупал маузер, который носил в кобуре под мышкой. Девлин выплеснул ему в лицо пиво и опрокинул на него стол. Краем стола он подсек Бергера, так что тот чуть не упал. Тогда Девлин приставил свой пистолет к шее немца, вытащил у него маузер и швырнул его на стойку бара.

– Это тебе подарок, Барбоза.

Бармен ухмыльнулся и взял маузер в руки. Цыгане вскочили из-за стола, двое из них выхватили ножи.

– Твое счастье, что здесь не принято вызывать полицию, – сказал Девлин. – Ребята тут суровые. Даже человек в капюшоне им нипочем. Вон Барбоза частенько встречался с одним таким на корриде в Испании. Кстати, там ему глаз и выбили.

Взглянув на Бергера, Девлин остался доволен произведенным впечатлением. Он сунул книгу в карман и, опустив пистолет, направился к Эггару.

– Суставы раздроблены. Сходите к врачу, – посоветовал Девлин, осмотрев руку Эггара. Он убрал пистолет в карман и собрался уходить.

Неожиданно к Бергеру вернулось самообладание. Вытянув вперед руки, он бросился на Девлина. Тот качнулся в сторону и, резко выбросив вперед правую ногу, ударил Бергера под коленную чашечку. Немец согнулся от боли; тогда Девлин ударил его коленом в лицо, и тот отлетел к стойке бара. Ухватившись за мраморную стойку, Бергер с трудом поднялся. Цыгане засмеялись.

Девлин покачал головой.

– Да, сынок, не годишься ты для такой работы. Оба вы никуда не годитесь. – Он повернулся и ушел.

Шелленберг вошел в медпункт дипломатической миссии. Эггар сидел у стола, врач перевязывал ему правую руку.

– Ну, как дела? – спросил Шелленберг.

– Жить будет. – Доктор закончил перевязку и аккуратно срезал кончик пластыря. – Возможно, впоследствии пальцы будут плохо двигаться. Суставы повреждены.

– Могу я поговорить с ним наедине?

Врач кивнул и вышел. Шелленберг закурил сигарету и сел на край стола.

– Я так понимаю, вы нашли Девлина?

– Разве господину генералу еще не доложили? – спросил Эггар.

– Я еще не разговаривал с Бергером. Слышал только, что вы приехали в такси и что вам крепко досталось. Расскажите поподробнее, что произошло.

Эггар стал рассказывать; боль в руке усиливала его негодование.

– Я предупреждал его, господин генерал. Но он решил сделать по-своему.

Шелленберг положил руку ему на плечо.

– Вы не виноваты, Эггар. Боюсь, майор Бергер слишком много возомнил о себе. Его надо проучить.

– О, Девлин позаботился об этом, – сказал Эггар. – Когда мы расстались, на Бергера страшно было смотреть.

– Правда? – улыбнулся Шелленберг. – Неужели он стал еще страшней?

Бергер стоял по пояс голый перед умывальником в своей комнате и разглядывал в зеркало ушибы на лице. Вокруг левого глаза уже выступил синяк, нос распух. В комнату вошел Шелленберг; он закрыл дверь и прислонился к ней спиной.

– Итак, вы ослушались моего приказа.

– Я хотел как лучше, – ответил Бергер. – Нельзя было упускать его.

– А он оказался умнее. Я вас предупреждал.

Бергер потрогал щеку. Шелленберг увидел в зеркале искаженное гневом лицо.

– Паршивая ирландская свинья. Ну, в следующий раз он у меня попляшет, – прошипел Бергер.

– Ничего подобного. С этого момента все решения буду принимать я, – сказал Шелленберг. – Иначе мне придется доложить рейхсфюреру, что мы упустили этого человека из-за вашей глупости.

Бергер резко повернулся к нему.

– Генерал Шелленберг, я протестую.

– Стоять смирно, когда разговариваете со мной, штурмбаннфюрер! – резко оборвал его Шелленберг. Бергер повиновался, как того требовала железная дисциплина в СС. – Вступая в СС, вы давали присягу. Вы поклялись во всем повиноваться фюреру и тем, кто назначен командовать вами. Верно?

– Так точно, бригадефюрер.

– Вот и отлично, – сказал Шелленберг. – Я вижу, что вы помните. И впредь не забывайте об этом. Иначе последствия могут быть самые страшные. – Он направился к двери, открыл ее и покачал головой. – У вас ужасный вид, майор. Постарайтесь привести лицо в порядок, прежде чем пойдете ужинать.

Он вышел. Бергер повернулся к зеркалу и тихо произнес:

– Скотина!

Лайам Девлин сидел за пианино в ресторане «Огни Лиссабона». Изо рта у него свисала сигарета. Рядом стоял бокал вина. Часы показывали десять вечера – оставалось всего лишь два часа до наступления Рождества. Ресторан был переполнен, настроение у всех праздничное. Девлин играл «Лунный свет на дороге» – это очень медленная, берущая за душу музыка, его любимая мелодия. Он сразу заметил Шелленберга, когда тот вошел. Не потому, что узнал его, – Шелленберг выделялся на фоне местной публики. Девлин видел, как он подошел к стойке бара и взял бокал вина. Затем ирландец отвернулся, чувствуя, что Шелленберг направляется к нему.

– "Лунный свет на дороге". Мне нравится эта музыка, – начал Шелленберг. – Одна из лучших песен Эла Боулли, – добавил он. Боулли считался одним из самых популярных эстрадных певцов Англии.

– А вы знаете, что он погиб во время бомбежки в Лондоне? – спросил Девлин. – Он никогда не спускался в бомбоубежище, когда объявляли воздушную тревогу. Так и погиб в своей постели.

– Печально, – сказал Шелленберг.

– Думаю, это зависит от того, на чьей вы стороне.

Девлин начал играть «Туманный день в Лондоне», а Шелленберг продолжал:

– У вас много талантов, господин Девлин.

– Моя игра годится только для ресторана, – ответил Девлин. – Плоды растраченной молодости. – Продолжая играть одной рукой, он потянулся за своим бокалом. – А вы кто?

– Меня зовут Шелленберг, Вальтер Шелленберг. Может, слыхали?

– Конечно. – Девлин усмехнулся. – Я достаточно долго прожил в Берлине. Вы уже генерал СД, верно? Это ваши идиоты приходили ко мне сегодня вечером?

– Сожалею об этом, господин Девлин. Человек, которому вы прострелили руку, – атташе германской миссии по связям с полицией. А второй – майор Бергер из гестапо. Его послал со мной рейхсфюрер.

– О Боже, опять старина Гиммлер. Когда мы виделись в последний раз, мне показалось, что я ему не понравился.

– А теперь вы ему нужны.

– Зачем?

– Мы хотим, чтобы вы съездили в Англию, господин Девлин. Точнее, в Лондон.

– Ну уж нет, благодарю вас. Я уже дважды работал на немецкую разведку в этой войне. Первый раз – в Ирландии, когда мне чуть не оторвало голову. – Он легонько постучал по лбу, в том месте, где был шрам от пулевого ранения.

– А второй раз в Норфолке, где вас ранили в правое плечо и вам едва удалось спастись. А вот Курту Штайнеру это не удалось.

– А, значит, вы об этом знаете?

– Об операции «Орел»? О да.

– Хороший человек подполковник. Совсем не похож на нациста.

– Вам известно, что с ним произошло?

– Конечно. Я лежал в госпитале в Голландии, и туда привезли Макса Радла, когда с ним случился сердечный приступ. Ему сообщили из Англии, что Штайнер погиб при попытке выкрасть Черчилля из особняка Мелтам Хауз.

– Тут две неточности, – сказал Шелленберг. – Радл не знал двух вещей. Черчилля там не было. В те выходные он был на пути в Тегеран. Ехал на конференцию. В Мелтам Хауз был его двойник. Какой-то актер из мюзик-холла.

– Иисус, Иосиф и Дева Мария! – Девлин перестал играть.

– Но главное – Курт Штайнер не погиб. Он жив, в добром здравии и в настоящее время находится в Тауэре. Вот почему я и хочу, чтобы вы отправились в Англию. Мне поручили организовать операцию по освобождению Штайнера. И я должен выполнить это задание в трехнедельный срок.

Войдя в ресторан, Фрэр сразу же узнал Шелленберга. Он занял столик в боковой кабинке, заказал пиво и увидел, как Шелленберг и Девлин вышли через заднюю дверь ресторана в сад. Они сели за столик и стали смотреть вниз, на огни стоявших на рейде кораблей.

– Война вами проиграна, генерал, – сказал Девлин. – Не пора ли остановиться?

– Ну... пока война не кончится, нужно пытаться что-то делать. Как я говорю себе, трудно спрыгнуть с крутящейся карусели. Вот такую игру мы ведем.

– В крайней кабинке сидит какой-то старый хрыч, вон тот, седой, – сказал Девлин. – Похоже, он за нами следит.

Шелленберг как бы невзначай обернулся.

– Интересно, кто это?

– Рассказывает, что занимается производством портвейна. Его фамилия Фрэр. Друзья сказали мне, что он – военный атташе английского посольства.

– Вот как. – Шелленберг невозмутимо вернулся к прежней теме разговора. – Вы согласны?

– С чего вы взяли?

– Мы вам хорошо заплатим. За участие в операции «Орел» вам перевели двадцать тысяч фунтов. Эти деньги находятся в одном из женевских банков.

– Надо же, а я сижу тут без гроша.

– Я предлагаю вам двадцать пять тысяч фунтов, господин Девлин. Перешлем, куда вы скажете.

Девлин закурил сигарету и откинулся на спинку стула.

– Зачем он вам нужен? К чему вся эта суета?

– Речь идет об интересах безопасности государства.

Девлин громко рассмеялся.

– Да будет вам, генерал. Хотите, чтобы я опять прыгал ночью с парашютом с высоты пять тысяч футов, как тогда над Ирландией, а сами так бессовестно врете.

– Ну хорошо. – Шелленберг, как бы защищаясь, поднял руку. – 21 января во Франции должно состояться совещание. На нем будут присутствовать фюрер, Роммель, Канарис и Гиммлер. Фюреру ничего не известно об операции «Орел». Гиммлер хочет привезти на это совещание Штайнера и представить его фюреру.

– А зачем?

– Хотя операция и провалилась, Штайнер и его солдаты сражались на территории Англии. Он – герой рейха.

– Неужели только для этого он и нужен?

– Можно добавить, что рейхсфюрер и адмирал Канарис не всегда живут в мире и согласии. И если там будет Штайнер... – Он пожал плечами. – Сам факт, что побег был организован СС...

– ...поставит Канариса в неприятное положение. – Девлин покачал головой. – Ну и компания. Черт с ними со всеми. Мне плевать на эту старую ворону Гиммлера с его замыслами, но Курт Штайнер – дело другое. Настоящий мужчина. Однако если он сидит в этом чертовом Тауэре...

Он опять покачал головой, и Шелленберг сказал:

– Его не будут долго держать в Тауэре. Думаю, они переведут его куда-нибудь в более надежное место в Лондоне.

– А как вы сможете выяснить это?

– У нас есть агент в испанском посольстве в Лондоне.

– А вы уверены, что он не перевербован?

– В этом я уверен.

Девлин сидел, нахмурившись, и Шелленберг продолжал:

– Предлагаю тридцать тысяч фунтов. – Он улыбнулся. – Я хорошо знаю свое дело, господин Девлин. Обещаю подготовить такой план, что успех будет обеспечен.

Девлин кивнул:

– Я подумаю. – Он встал.

– У нас мало времени. Мне нужно возвращаться в Берлин.

– А мне нужно время, чтобы все обдумать. Кроме того, сейчас Рождество. Я обещал моему другу Барбозе, что приеду к нему на ранчо. Он там откармливает быков для корриды. Барбоза раньше был великим тореро в Испании, там у быков острые рога. Вернусь дня через три.

– Но, господин Девлин, – попытался возразить Шелленберг.

– Вам придется подождать, если хотите, чтобы я взялся за дело. – Девлин похлопал его по плечу. – Да что вы в самом деле, Вальтер. Рождество в Лиссабоне. Огни, музыка, симпатичные девочки. А в Берлине – светомаскировка и наверняка идет снег. Неужели вам хочется туда?

Шелленберг рассмеялся, не в силах больше спорить. Фрэр поднялся и вышел из ресторана.

Все утро после рождественской ночи Дагал Манроу провел в своем кабинете в штабе Отдела операций особого назначения. У него были неотложные дела. Он уже собирался уходить, когда, прихрамывая, в кабинет вошел Джек Картер. Это было уже в первом часу.

– Что-нибудь срочное, Джек? – спросил Манроу. – Я должен ехать в клуб «Гаррик». Мои друзья устраивают там рождественский обед.

– Я решил сообщить вам немедленно, сэр. – Картер протянул ему листок с донесением. – От майора Фрэра, нашего агента в Лиссабоне. Это касается нашего друга Девлина.

Манроу остановился.

– Ну и что же наш друг?

– Угадайте, с кем он беседовал вчера вечером в ресторане. С Вальтером Шелленбергом.

Манроу уселся за стол.

– Вот как! Что же затевает наш мудрый Вальтер, черт побери?

– Бог его знает, сэр.

– Скорее дьявол. Немедленно свяжись с Фрэром и передай ему, чтоб следил за Шелленбергом. Если Девлин уедет с ним, пусть сразу же сообщит нам.

– Сейчас же передам, сэр, – ответил Картер и быстро вышел из кабинета.

В рождественские дни в Лондоне выпал снег, но вечером 27 декабря снова полил дождь. В тот вечер Джек Картер шел от Портман-сквер по тихой улочке, направляясь к кафе, где он должен был встретиться с Варгасом. Незадолго до этого Варгас позвонил ему, и Картер назначил встречу в кафе «Мэриз Пэнтри», неподалеку от здания Отдела операций особого назначения. В целях светомаскировки окна кафе были плотно занавешены, но внутри сияли огни гирлянд. Повсюду висели рождественские венки и елочные украшения. Когда пришел Картер, зал был еще пуст – всего три или четыре посетителя.

Варгас сидел за столиком в углу, пил кофе и читал газету. На нем было синее теплое пальто, на столе лежала шляпа. У Варгаса было лицо оливкового цвета, между впалыми щеками – тонкая щеточка усов, напомаженные волосы причесаны на прямой пробор.

– Надеюсь, вы принесли хорошие новости.

– Конечно, иначе я не стал бы вас беспокоить, сеньор, – ответил Варгас. – Я получил сообщение от моего брата из Берлина.

– Что он пишет?

– Им нужна более подробная информация о Штайнере. Хотят устроить ему побег.

– Вы уверены?

– Так сказано в сообщении. Они требуют подробную информацию о местонахождении Штайнера. Они почему-то считают, что он будет скоро переведен из Тауэра в другое место.

– Кто они? Абвер?

– Нет. Этим делом занимается генерал Шелленберг из СД. По крайней мере, мой брат получил указания от него.

Не скрывая своего волнения. Картер кивнул и поднялся.

– Позвоните мне в одиннадцать по тому же номеру, приятель. Смотрите не забудьте. – Он наклонился к Варгасу. – Это очень важное дело. Если сделаете все как надо, заработаете много денег.

Картер повернулся и пошел к выходу. Очутившись на улице, он, торопливо, насколько позволял протез, зашагал по Бейкер-стрит.

В это самое время Вальтер Шелленберг шел по узкой мощеной улочке в Альфаме, которая круто поднималась вверх к ресторану «Огни Лиссабона». Из ресторана доносилась музыка. Он открыл дверь и вошел. Кроме бармена и Девлина, игравшего на пианино, в зале никого не было.

Ирландец перестал играть, закурил и улыбнулся.

– Как провели Рождество, генерал?

– Могло быть хуже. А вы?

– Быки на ранчо резвые. Чуть не затоптали. Выпил лишнего.

– Опасная игра.

– Да нет, не очень. Здесь, в Португалии, им подрезают рога. Смертельных исходов не бывает.

– Тогда какой в этом интерес?

– Вы правы, никакого интереса. А Рождество я провел прекрасно, генерал. Вино, виноград, быки и много-много солнца. – Он заиграл мелодию «Лунный свет на дороге». – Только я все время думал о Боулли, который погиб под бомбежкой, о Лондоне, где всегда туман. Странно, не правда ли?

Пересиливая волнение, Шелленберг спросил:

– Так вы согласны?

– При одном условии. Я оставляю за собой право выйти из игры в любой момент, если увижу, что ваш план может провалиться.

– Тогда по рукам.

Девлин поднялся, и они вышли на террасу.

– Мы вылетаем в Берлин утром, – сказал Шелленберг.

– Вы полетите без меня, генерал.

– Но, господин Девлин...

– Вы же знаете, что в такой игре нельзя упускать ни одной мелочи. Посмотрите-ка туда. – Под террасой стоял Фрэр и о чем-то спрашивал официанта, вытиравшего столики. – Старина Фрэр следит за мной и видел, как я разговаривал с самим Вальтером Шелленбергом. Думаю, он не забудет доложить об этом в Лондон.

– Что же вы предлагаете?

– Возвращайтесь в Берлин и начинайте подготовку операции. Вам многое нужно сделать. Оформите для меня необходимые документы в германской миссии, достаньте деньги на проезд и так далее. А я поеду поездом – это безопаснее всего. Из Лиссабона в Мадрид, а там пересяду на парижский экспресс. Из Парижа в Берлин можно и на самолете, если вы это устроите; если нет – поеду и дальше поездом.

– Это займет не менее двух дней.

– Как я уже сказал, вам еще многое нужно сделать. Не думайте, что быстро управитесь.

Шелленберг кивнул.

– Вы правы. Тогда давайте выпьем за это. За успех нашего предприятия в Англии.

– О, Пресвятая Дева Мария! Только не за это, генерал. Перед моей последней операцией кто-то предложил такой же тост, не зная, что перед походом «Непобедимой армады» тоже пили за успех «нашего предприятия в Англии». Вы знаете, чем закончился тот поход.

– Тогда за нас, господин Девлин, – сказал Шелленберг. – Я выпью за вас, а вы – за меня.

Они вернулись в зал.

Манроу сидел за письменным столом в своей квартире на Хастон-Плэйс и внимательно слушал Картера, рассказывавшего о своей беседе с Варгасом.

Когда Картер закончил, он кивнул.

– Нам удалось выявить только два фрагмента из общей картины, Джек. Первое – Шелленберг хочет спасти Штайнера. Второе – где сейчас Шелленберг? В Лиссабоне, в компании Лайама Девлина. Как ты думаешь, что из этого следует?

– Что он хочет привлечь Девлина к выполнению этого задания.

– Конечно. Это самый подходящий человек, – согласился Манроу. – В таком случае перед нами возникают занимательные варианты.

– Какие, например?

Манроу покачал головой.

– Давай поразмышляем вслух. Как бы то ни было, нам пора переводить Штайнера в другое место. Куда можно его перевести?

– В Кенсингтоне есть лагерь для военнопленных, – ответил Картер.

– Не пойдет, Джек. Это ведь просто перевалочный пункт, туда направляют немецких летчиков и других военнопленных.

– Можно поместить его в Кокфостерс, но это тоже лагерь. Или в ту школу, что находится напротив Уондзортской тюрьмы. Там сидели многие немецкие агенты.

Манроу никак не отреагировал на предложения Картера, и тот продолжил:

– Конечно, есть еще Митчет-Плэйс в Гемпшире; это настоящая мини-крепость, где содержится под стражей Гесс.

– Да-да, и он так надежно изолирован в устроенном для него пышном великолепии, что в июне сорок первого даже сумел выпрыгнуть с балкона, пытаясь покончить жизнь самоубийством. Нет, это не подходит. – Манроу подошел к окну и посмотрел на улицу. За окном шел дождь со снегом. – Пожалуй, мне пора поговорить со Штайнером. Постараемся сделать это завтра.

– Хорошо, сэр. Я все устрою.

Манроу повернулся к нему.

– У нас есть фотография Девлина?

– Только фото из паспорта, сэр. В Норфолке ему пришлось заполнить иммиграционный бланк. Это обязательно для ирландских граждан, а к такому бланку прикладывается фотография. Фотографию Девлина изучили эксперты Специальной службы Департамента уголовного розыска. Снимок не очень качественный.

– На документах никогда не бывает качественных фотографий, – сказал Манроу, и его лицо вдруг расплылось в улыбке. – Я придумал, куда поместить Штайнера, Джек. В монастырь Пресвятой Девы Марии в Уоппинге.

– Монастырь ордена сестер милосердия? Но это же приют для безнадежных больных.

– Не забывай, что там ухаживают и за больными с нервными расстройствами. Например, за храбрыми летчиками королевских ВВС, пережившими нервные потрясения.

– Верно, сэр.

– А вспомни агента абвера Баума. Он был ранен в грудь, когда пытался скрыться от сотрудников Специальной службы и Ми-5. Это было в феврале этого года в Бэйзуотере. Его лечили в этом монастыре и там же устраивали допросы. Я читал отчеты. Я знаю, что Ми-5 редко помещает туда заключенных. Это место нам подходит во всех отношениях. Здание построено в XVII веке. Раньше в нем размещался какой-то закрытый орден, и поэтому весь монастырь обнесен стеной, как крепость.

– Никогда там не был, сэр.

– А я был. Странное место. Когда католики подвергались преследованиям, этот монастырь многие годы принадлежал протестантам. В викторианскую эпоху объявился какой-то промышленник – религиозный фанатик, он устроил в нем приют для бездомных.

Потом монастырь долгие годы пустовал, и только в 1910 году нашелся еще один благодетель, который купил его. Монастырь отдали католической церкви и разместили в нем орден сестер милосердия. – Он энергично кивнул головой в подтверждение собственных мыслей. – Да, думаю, этот монастырь – как раз то, что нам нужно.

– Позвольте сделать одно замечание, сэр. Дело Штайнера связано с контрразведывательной деятельностью, поэтому им должны заниматься Специальная служба и Ми-5.

– Но ведь они ничего не будут знать, – улыбнулся Манроу. – Как только позвонит Варгас, ты должен сразу же встретиться с ним. Скажи ему, чтобы подождал три-четыре дня, а потом пусть сообщит своему брату, что Штайнера переводят в монастырь Пресвятой Девы Марии.

– Вы в самом деле хотите, чтобы они попытались освободить Штайнера?

– А почему бы и нет, Джек? Мы не только поймаем самого Девлина, но и раскроем все его связи. Он не может действовать в одиночку. Что ты, это очень перспективная идея. А теперь иди.

– Слушаюсь, сэр.

Хромая, Картер пошел к двери. Манроу окликнул его:

– Какой же я дурак, забыл о главном. Ведь Вальтер Шелленберг захочет узнать, откуда Варгас заполучил информацию. Объяснение должно звучать правдоподобно.

– У меня есть предложение, сэр.

– Выкладывай.

– Хосе Варгас – гомосексуалист, сэр, а Тауэр сейчас охраняет Шотландский гвардейский полк. Допустим, Варгас подцепил одного из гвардейцев в кабаке, которых полно вокруг Тауэра и где всегда много солдат из охраны.

– Очень хорошо, Джек. Отлично, – похвалил Манроу. – Ну, давай, приступай.

В аэропорту под Лиссабоном, заняв выгодную позицию на верхнем этаже, Фрэр смотрел, как Шелленберг и Бергер пересекли бетонированную площадку перед ангаром и сели в «юнкерс». Самолет вырулил на взлетную полосу и сразу же взлетел. Только после этого Фрэр спустился к стоянке такси.

Через полчаса он вошел в ресторан «Огни Лиссабона», сел на табурет у стойки бара и заказал пиво.

– А где же наш ирландский друг? – спросил он бармена.

– А-а, ирландец? Он здесь больше не работает. – Бармен пожал плечами. – От него одни неприятности. Шеф уволил его. Вчера здесь был один посетитель. Симпатичный человек. Кажется, немец. Так Девлин с ним поскандалил. Полез драться. Еле оттащили.

– Надо же, – сказал Фрэр. – Где же он теперь найдет работу?

– В Альфаме полно ресторанов, сеньор, – ответил бармен.

– Да, это верно. – Фрэр залпом выпил пиво. – Ну ладно, мне надо идти.

Он ушел. Из-за бисерной занавески в глубине бара появился Девлин.

– Молодец, Хосе. Давай-ка выпьем на прощание.

День клонился к вечеру. Манроу сидел за столом в своем кабинете в штабе Отдела операций особого назначения. Вошел Картер.

– Еще одно сообщение от Фрэра, сэр. Сегодня утром Шелленберг вылетел в Берлин, но без Девлина.

– Если я правильно оценил Девлина, Джек, он наверняка раскусил Фрэра с самого начала. Фрэр ведь военный атташе, а в таком городе, как Лиссабон, этого никак не утаишь.

– Вы думаете, Девлин выбрал другой маршрут?

– Да. Хитер как лиса, пытается замести следы, ну да ему это не поможет. – Манроу улыбнулся. – У нас есть Варгас и Ривера, а значит, мы всегда будем знать о намерениях противника.

– Что нужно делать, сэр?

– Будем ждать, Джек. Посмотрим, каков будет их следующий шаг. Ты договорился о посещении Штайнера?

– Да, сэр.

Манроу подошел к окну. Снег прекратился но дождь продолжал идти. Манроу с раздражением сказал.

– Похоже, будет туман. Отвратительная погода – Он вздохнул. – И все эта проклятая война.

Глава 4

Манроу и Картер ехали в машине по Тауэр-Хилл сквозь туман, поднимавшийся от Темзы. Манроу спросил:

– Какие у них тут порядки?

– Тауэр тщательно охраняется, бригадный генерал. Обычных посетителей не пускают, как раньше. Кажется, в какие-то дни проводятся экскурсии для военнослужащих союзных войск, но они должны быть в форме.

– А лейб-гвардейцы по-прежнему здесь?

– Они, как и прежде, охраняют Тауэр. Живут в самой крепости, как и до войны. Тауэр неоднократно бомбили. Если помните, пока там находился Гесс, Тауэр бомбили трижды.

Машина остановилась у поста. Караульные проверили пропуска, и они поехали дальше. В густом тумане двигатели приглушенно урчали. С Темзы донесся печальный гудок парохода, пробиравшегося сквозь туман в открытое море.

Машина остановилась у въезда на разводной мост. У них еще раз проверили документы, и они поехали дальше.

– Не очень приятный денек, – заметил Манроу, когда машина въехала в ворота крепости. Туман был такой густой, что они почти ничего не видели – только серые каменные стены, окружавшие внутренний двор.

– Госпиталь в той стороне, сэр, – показал Картер.

– Все устроено, как я приказал?

– Да, сэр, хотя это не доставило мне удовольствия.

– Ты хороший человек, Джек. Но в войне приятного мало. Ладно, дальше пойдем пешком.

– Хорошо, сэр.

Из-за протеза Картер с трудом поспевал за Манроу. Желтый терпкий туман, казалось, застревал в горле.

– Какая гадость, – произнес Манроу. – Идешь, как в гороховом супе. Как называл Диккенс такой туман? «Лондонская особая»?

– Кажется, так, сэр.

Они пошли дальше.

– Ну и местечко, Джек. Говорят, тут есть привидения. Где-нибудь бродят тени несчастной леди Джейн Грей и Вальтера Рэли. Интересно, как чувствует себя здесь Штайнер?

– Вряд ли мысли о приведениях улучшают его сон.

Неожиданно из тумана вылетел громадный черный ворон – один из знаменитых обитателей Тауэра. Он захлопал крыльями и закаркал на них.

Манроу вздрогнул.

– Прочь отсюда, знаменитая тварь. – Он передернулся от отвращения. – Ну, что я тебе говорил? Вот они, духи умерших.

В небольшой палате тюремной больницы с темно-зелеными стенами стояли узкая кровать, тумбочка и шкаф для одежды. Здесь же находилась и ванная комната. Курт Штайнер в пижаме и полосатом халате сидел у окна и читал. На окне была решетка, но оконная рама легко открывалась изнутри. Штайнеру нравилось сидеть у окна, потому что в хорошую погоду отсюда можно было видеть двор крепости и Белую башню. Широкий двор и высокая башня создавали иллюзию пространства, а значит, и свободы. Штайнер услышал лязг отпираемых засовов. Затем дверь открылась и на пороге появился капрал военной полиции.

– К вам посетители, подполковник.

В палату вошел Манроу, а следом за ним – Картер.

– Можете идти, капрал, – сказал Манроу.

– Слушаюсь, сэр.

Он вышел и закрыл дверь на замок. Собираясь к Штайнеру, Манроу для солидности надел форму. Он скинул шинель, и Штайнер увидел на его мундире знаки отличия штабного офицера.

– Подполковник Курт Штайнер?

– А вы бригадный генерал...

– Манроу. Это мой помощник, капитан Джек Картер.

– Господа, я уже прежде называл свою фамилию, звание и личный номер, – сказал Штайнер. – К этому мне нечего добавить, разве только то, что я удивлен, почему из меня с тех пор не попытались выжать больше информации. Прошу извинить, что не предлагаю вам сесть. Как видите, здесь всего один стул.

Штайнер говорил на великолепном английском языке. Манроу с удивлением осознал, что немец ему нравится.

– Мы присядем на кровать, если вы позволите. Джек, предложи подполковнику сигарету.

– Спасибо, не беспокойтесь, – поблагодарил Штайнер. – Я был ранен в грудь, так что пришлось отказаться от курения.

Они сели.

– Вы очень хорошо говорите по-английски, – заметил Манроу.

– Вы же наверняка знаете, бригадный генерал, что моя мать американка и что я долгое время жил в Лондоне, когда мой отец работал здесь военным атташе посольства Германии. Я окончил Сент-Полз-скул.

Штайнеру было двадцать семь лет. Он выглядел вполне здоровым, и только по впалым щекам можно было догадаться, что он уже долго находится в госпитале. Молодой офицер был абсолютно спокоен, на губах играла чуть заметная улыбка. Манроу отметил, что он держался с независимым видом; это было присуще многим воздушным десантникам.

– Вас не подвергали допросам не только потому, что вы были тяжело ранены и долго выздоравливали, – сказал Манроу. – Просто об операции «Орел» нам известно все.

– Вот как? – сухо отозвался Штайнер.

– Да. Я из Отдела операций особого назначения. Мы обязаны знать все. Это наша работа. Уверен, вы будете удивлены, если я скажу вам, что человек, которого вы пытались убить в особняке Мелтам Хауз, был не Черчилль.

Штайнер недоверчиво посмотрел на него.

– О чем вы говорите? Что за ерунда?

– Вовсе не ерунда, – в разговор вступил Картер. – Это был Джордж Ховард Фостер, великий Фостер, как называют его поклонники мюзик-холла. Известный пародист.

Штайнер беспомощно рассмеялся.

– Замечательно. Ну и ну. Вы только представьте. Если бы операция удалась и мы привезли его в Германию... Боже мой, артист мюзик-холла. Посмотреть бы тогда на этого идиота Гиммлера. – Сообразив, что сказал больше, чем следовало, Штайнер сделал глубокий вдох и взял себя в руки. – Еще что скажете?

– Вашего друга Лайама Девлина ранили, но он жив, – продолжал Картер. – Ушел из госпиталя в Голландии и не вернулся. Сбежал в Лиссабон. Насколько нам известно, ваш заместитель Нейман тоже жив, лежит в госпитале.

– Как и полковник Макс Радл, который подготовил эту операцию, – вставил Манроу. – С ним случился сердечный приступ.

– Значит, нас не много осталось, – безразлично заметил Штайнер.

– Объясните мне кое-что, подполковник, – попросил Картер. – Мы знаем, что вы не нацист. Вы погубили свою карьеру, пытаясь помочь одной девушке-еврейке в Варшаве. Почему вы согласились участвовать в этой операции в Норфолке?

– Я солдат, капитан, и должен следовать правилам игры. Ведь это игра – вы согласны?

– Игра, из которой невозможно выйти, – тонко заметил Манроу.

– Что-то в этом роде.

– Ваше участие в операции никак не связано с тем, что вашего отца казнили в застенках гестапо на Принц-Альбрехтштрассе за участие в заговоре против фюрера? – спросил Картер.

Штайнер помрачнел.

– Капитан Картер, у рейхсфюрера много различных качеств, но его никто не может упрекнуть в жалости и милосердии.

– А ведь это Гиммлер все придумал, – сказал Манроу. – Он приказал Максу Радлу спланировать операцию без ведома адмирала Канариса. Даже фюрер не был поставлен в известность. Он и сейчас ничего не знает.

– Меня это не удивляет, – ответил Штайнер; он поднялся и прошел до стены. Затем повернулся к ним. – Итак, господа. Чего же вы от меня хотите?

– Они хотят вернуть вас в Германию, – ответил Манроу.

Штайнер посмотрел на него с недоверием.

– Вы шутите? Зачем им это нужно?

– Мне известно только то, что Гиммлер хочет вызволить вас отсюда.

Штайнер сел.

– Чепуха какая-то. При всем уважении к моим соотечественникам, я все же должен заметить, что ни одному немецкому военнопленному не удалось сбежать из Англии. Разве только во время первой мировой войны.

– Один такой случай был, – возразил Картер. – Смельчаком оказался один военный летчик. Он бежал через Канаду в США, но тогда американцы еще не вступили в войну.

– Вы не поняли, Штайнер, – сказал Манроу. – Речь идет не о том, может или не может военнопленный сбежать из тюрьмы. Это, можно сказать, целая операция, которая тщательно продумана и которой руководит генерал Шелленберг из СД. Вы с ним знакомы?

– Лично нет, – не задумываясь ответил Штайнер.

– Для такой операции нужно найти подходящего исполнителя. Тут-то им и понадобился Лайам Девлин, – добавил Картер.

– Девлин? – Штайнер покачал головой. – Вздор. Девлин – уникальный человек, но даже он не сможет вытащить меня отсюда.

– Ну хорошо, допустим, не отсюда. Мы переведем вас в другое место. В монастырь Пресвятой Девы Марии в Уоппинге, Подробности вы узнаете позже.

– Нет, я не верю в это. Тут что-то не то, – сказал Штайнер.

– Ну и ну. Какой нам смысл обманывать вас? – спросил Манроу. – В посольстве Испании в Лондоне работает некий Хосе Варгас, торговый атташе. За деньги он иногда передает информацию в Германию. Действует через своего двоюродного брата в посольстве Испании в Берлине. Он посылает ему сообщения дипломатической почтой.

– Мы ему тоже платим, – вставил Картер. – Через него мы и узнали, что кое-кто в «третьем рейхе» намеревается освободить вас из плена. Они запросили подробные сведения о вашем местонахождении.

– И мы передали эти сведения Варгасу, – добавил Манроу. – Даже указали название монастыря.

– Так, теперь мне все понятно, – сказал Штайнер. – Вы не будете препятствовать осуществлению плана. Девлин приедет в Лондон. Ему, конечно, понадобится помощь других агентов, и так далее. А потом в подходящий момент вы их всех арестуете.

– Да, это один вариант, – сказал Манроу. – Но есть еще и другой.

– Какой?

– Я позволю им выкрасть вас. Вы вернетесь в Германию...

– ...и стану вашим агентом? – Штайнер покачал головой. – Сожалею, бригадный генерал. Картер прав. Я не нацист, но я – немецкий солдат. И мне не нравится слово «предатель».

– Вы хотите сказать, что ваш отец и многие другие оказались предателями, потому что хотели убрать фюрера? – спросил Манроу.

– Видите ли, это не одно и то же. Там немцы пытались решить проблемы своей собственной страны.

– Ну что ж, коротко и ясно. – Манроу повернулся к Картеру. – Джек?

Картер подошел к двери и постучал. Дверь открылась, и появился охранник. Манроу поднялся.

– Прошу вас, пойдемте со мной, подполковник. Я хочу вам кое-что показать.

Адольф Гитлер считал, что ни один предатель не достоин почетной смерти. Офицеров, приговоренных к смерти за участие в заговоре против Гитлера, не расстреливали. Было установлено особое наказание – казнь через повешение. Преступника вешали на крюк, как тушу в мясной лавке, или на рояльной струне. Многие умирали очень долго, в страшных муках. Фюрер приказал снимать эти казни на кинопленку. Заснятые сцены были настолько жуткими, что даже Гиммлер не выдерживал. Иногда ему становилось дурно, и он уходил с просмотра.

Кадры, которые показали Штайнеру в просторной кладовой госпиталя, не отличались высоким качеством: изображение было зернистым и нечетким. За проектором стоял молодой сержант из «Интелдидженс сервис» (его не было видно в темноте), а экраном служила белая стена. Манроу и Картер сидели сзади, отдельно от Штайнера.

На экране появились два эсэсовца. Они тащили труп генерала Карла Штайнера. Можно сказать, генералу повезло: к этому моменту он умер от сердечного приступа. Но эсэсовцы все равно повесили его на крюк и ушли. Несколько мгновений труп висел на крюке, едва заметно раскачиваясь из стороны в сторону. Затем изображение исчезло.

Сержант включил свет. Курт Штайнер встал, повернулся и молча направился к выходу. Он открыл дверь и мимо охранника пошел по коридору к своей палате. Манроу и Картер последовали за ним. Войдя в палату, они увидели, что Штайнер стоит у окна, вцепившись руками в решетку. Он повернулся к ним, бледный как полотно.

– Знаете, господа, наверное, мне опять придется начать курить.

Джек Картер вынул из пачки сигарету, протянул ее Штайнеру и помог прикурить.

– Сожалею, что пришлось показать вам эти кадры, – начал Манроу, – но вы должны знать, что Гиммлер не сдержал своего обещания.

– Да будет вам, генерал, – ответил Штайнер. – Вы ни о чем не сожалеете. Вы хотели предъявить мне свои аргументы, что вы и сделали. Я и не надеялся, что моему отцу сохранят жизнь благодаря моим заслугам. Всем известно, что Гиммлер не считает нужным выполнять свои обещания.

– Каково же ваше решение? – спросил Манроу.

– Значит, это и есть цель эксперимента? Вы решили, что я, в бешенстве от увиденного, соглашусь сотрудничать с союзными державами? Соглашусь поехать в Германию и убить Гитлера при первой возможности? – Он покачал головой. – Нет, бригадный генерал. Этот кошмар лишит меня сна, может быть, я даже попрошу, чтобы ко мне привели священника, но суть от этого не изменится. Мой отец участвовал в заговоре против Гитлера как истинный немец. Он это делал не ради союзников, а ради Германии.

Картер неожиданно сказал:

– Да, это вполне понятно.

Штайнер повернулся к нему.

– Тогда вы должны понимать, что, если я соглашусь на предложение бригадного генерала, я предам дело своего отца и то, за что он отдал свою жизнь.

– Ладно. – Манроу поднялся. – Мы тратим время понапрасну. После Нового года вас переведут в монастырь Пресвятой Девы Марии, подполковник. У вашего друга Девлина нет, конечно, никаких шансов освободить вас, но мы очень хотим, чтобы он попытался сделать это. – Он повернулся к Картеру. – Пойдем, Джек.

Штайнер остановил его.

– Мне бы хотелось попросить вас кое о чем, генерал.

– Слушаю вас.

– Могу я получить свою форму? Согласно женевской конвенции я имею право носить ее.

Манроу взглянул на Картера, и тот сказал:

– Вашу форму привели в порядок, подполковник. Я отдам распоряжение, чтобы вам ее сегодня же принесли, вместе с наградами, разумеется.

– Ну и ладно, – сказал Манроу и вышел. Картер вытащил из кармана пачку сигарет и спички и положил их на тумбочку.

– Вы говорили о священнике. Я скажу, чтобы его пригласили к вам, если хотите.

– Я дам вам знать.

– Вам прислать еще сигарет?

– Пожалуй, не надо. Та, что я выкурил, была отвратительной. – Штайнер попытался улыбнуться.

Картер на мгновение задержался у двери, затем опять повернулся к Штайнеру.

– Если это облегчит вашу боль, подполковник, могу сообщить, что, вероятно, ваш отец умер от сердечного приступа. Не знаю точно, при каких обстоятельствах...

– Могу представить, что это были за обстоятельства. Но я благодарен вам, – ответил Штайнер.

Он стоял, засунув руки в карманы халата, и ничем не выказывал своих чувств. Не зная, что еще сказать, Картер вышел. В коридоре он догнал Манроу.

Когда они выехали сквозь туман на Тауэр-Хилл, Манроу спросил:

– Ты не одобряешь мои действия, Джек?

– Пожалуй, нет, сэр. Я считаю, что это неоправданная жестокость.

– Ты прав, но, как я уже говорил, война – неприятная вещь. По крайней мере, мы теперь знаем позицию Штайнера.

– Очевидно, так, сэр.

– Что касается Девлина... Если он сумасшедший, что ж, пусть попытается. Имея Варгаса, который будет предупреждать нас о каждом шаге Девлина, мы не допустим промаха.

Он откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.

1 января Девлин наконец-то приехал в Берлин. В Мадриде он два дня не мог купить билет на парижский экспресс. Зато, будучи уже в Париже, он без осложнений пересел на берлинский экспресс, так как Шелленберг снабдил его необходимым документом. Но сортировочные станции под Франкфуртом сильно пострадали от бомбовых ударов 8-й воздушной армии США, которая базировалась в Англии. Все поезда, идущие в Германию из Франции и Нидерландов, пришлось в срочном порядке направлять обходными путями.

В Берлине стояла отвратительная погода. Зима еще не установилась: то шел слабый снег, который затем превращался в дождь со снегом, то лил сильный дождь. Девлин приехал в костюме, который больше подходил для погоды в Португалии. Поверх костюма он надел плащ, который раздобыл в Париже. Но для Берлина этого было недостаточно, и, продираясь сквозь толпу на вокзале, он чувствовал себя несчастным от холода.

Его встречала Ильзе Хюбер. Она стояла у перегородки, рядом с полицейскими. Ильзе сразу узнала Девлина по фотографии из досье. Она заранее предупредила сержанта полиции, и, когда Девлин подошел к выходу, держа в одной руке сумку, а в другой – документы, она сразу же окликнула его:

– Господин Девлин? Сюда, пожалуйста. – Ильзе протянула ему руку. – Я Ильзе Хюбер, секретарь генерала Шелленберга. У вас ужасный вид.

– Я и чувствую себя чертовски ужасно.

– Нас ждет машина, – сказала она.

Они подошли к «мерседесу» с закрытым кузовом, на котором развевался флажок СС.

– Наверное, машине с такой декорацией все спешат уступить дорогу, – заметил Девлин.

– С таким флажком, безусловно, легче, – ответила Ильзе. – Генерал Шелленберг предвидел, что вы можете приехать без теплых вещей.

– Он был прав.

– Мы заедем в магазин, где продают подержанные вещи, и купим там все, что вам нужно. Кроме того, вам понадобится квартира на эти дни. Я живу недалеко от штаба. У меня две спальные комнаты. Если это вас устроит, вы можете занять одну из них, пока будете в Берлине.

– Поставим вопрос по-другому. Вас-то это устроит? – спросил Девлин.

Ильзе пожала плечами.

– Господин Девлин, мой муж погиб в России во время зимней кампании. Детей у меня нет. Родители погибли в Гамбурге во время налета английских бомбардировщиков. Мне было бы трудно все это вынести, но, работая с генералом Шелленбергом, я занята по шестнадцать часов в сутки и поэтому почти не бываю дома.

Ильзе улыбнулась, и Девлин сразу же проникся к ней теплотой.

– Значит, решено, Ильзе? Поехали покупать одежду. А то я совсем окоченел.

Сорок минут спустя они уже выходили из магазина. Девлин был одет в твидовый костюм, ботинки на шнурках, длинное теплое пальто, перчатки и фетровую шляпу.

– Ну вот, теперь вы одеты так, как надо одеваться в Берлине, – удовлетворенно заметила Ильзе.

– Куда теперь? К вам домой?

– Нет, туда мы поедем позже. Генерал Шелленберг хотел встретиться с вами, как только вы приедете. Он сейчас в штабе.

Когда они спускались по крутой лестнице, Девлин услышал выстрелы.

– Что это такое? – спросил он Ильзе.

– В подвале есть тир, – ответила она. – Генерал старается поддерживать хорошую форму.

– Он хорошо стреляет?

Она в изумлении посмотрела на него.

– Лучше всех. Я не знаю никого, кто стрелял бы лучше него.

– Вот как? – Ответ Ильзе не убедил Девлина. Но ему пришлось изменить свое мнение, когда они открыли дверь и вошли в подвал. Шелленберг стрелял в картонных русских солдат. За его стрельбой наблюдал офицер СС, который, очевидно, заведовал тиром. Шелленберг всадил по две пули в сердце каждой из трех фигур. Перезаряжая пистолет, он заметил вошедших.

– А-а, господин Девлин, наконец-то.

– Нелегко было добраться до вас, генерал.

– Я вижу, Ильзе уже позаботилась о вашем гардеробе.

– Как вы догадались? – спросил Девлин. – Пахнет нафталином?

Шелленберг засмеялся и перезарядил свой маузер.

– Шварц, – обратился он к офицеру. – Дай какое-нибудь оружие господину Девлину. Кажется, он прекрасный стрелок.

Шварц вставил магазин в рукоятку «вальтера» и вручил пистолет ирландцу.

– Вы готовы? – спросил Шелленберг.

– Начинайте вы, генерал.

Шелленберг выстрелил шесть раз по новым мишеням, всадив по две пули в сердце каждой из них.

– Недурно. – Девлин резко вскинул руку и трижды выстрелил, причем так быстро, что все три выстрела слились в один. На трех мишенях появились отверстия между глаз.

Он положил пистолет.

– Вот это да! – воскликнула Ильзе Хюбер.

Шелленберг отдал свой пистолет Шварцу.

– У вас выдающиеся способности, господин Девлин.

– Я бы сказал, на мне выдающееся проклятие. Какие у нас планы, генерал?

– Рейхсфюрер выразил желание встретиться с вами.

Девлин тяжело вздохнул.

– Я не понравился ему в прошлый раз. Ему бы только карать да наказывать. Ну да ладно, давайте скорее покончим с этим.

Машина свернула с Вильгельмштрассе на Восштрассе и поехала по направлению к рейхсканцелярии.

– Куда это мы едем? – спросил Девлин.

– Времена изменились с тех пор, когда Герин говорил, что, если хоть одна бомба упадет на Берлин пусть его называют Мейером.

– Значит, он ошибался?

– Боюсь, что так. Под зданием канцелярии для фюрера построили бункер. Подземная Ставка. Ее защищает тридцатиметровый слой бетона, поэтому англичане могут бомбить, сколько их душе угодно.

– Значит, там будет его последний рубеж обороны? – поинтересовался Девлин. – А из репродукторов будет звучать музыка Вагнера?

– Да, но об этом мы стараемся не думать, – ответил Шелленберг. – У всех важных деятелей рейха есть свои помещения в бункере. А рейхсфюрер, естественно, важная персона.

– Так почему же мы едем в бункер? Сегодня ожидается налет английских бомбардировщиков?

– Да нет, ничего такого не ожидается. Просто фюрер любит иногда проводить совещания в комнате, где висит карта боевых действий. После этого устраивается обед для всех присутствующих.

– Под землей? – Девлин содрогнулся. – Лучше уж я буду есть бутерброд с солониной.

Машина остановилась у спуска в бункер. Подошел часовой в форме СС. Не обращая внимания на форму Шелленберга, он тщательно проверил у них документы и только потом пропустил. Девлин шел за Шелленбергом по тускло освещенному коридору с бетонированными стенами, который казался бесконечным. Тихо жужжали электрические вентиляторы, иногда обдавая их холодным воздухом. Кроме нескольких часовых в форме СС, им больше никто не встретился. Вдруг одна из дверей, выходящих в коридор, открылась и появился молодой капрал; Девлин увидел комнату, набитую радиопередатчиками, за которыми работали несколько человек.

– Не думайте, что тут больше никого нет, – сказал Шелленберг. – За этими стенами много комнат, и в каждой работают люди, как в этом центре радиосвязи. Всего здесь, пожалуй, человек двести.

Дальше по коридору открылась еще одна дверь, и, к изумлению Девлина, из комнаты вышел Гитлер и с ним – крепкий, коренастый человек невысокого роста в необычной форме военного образца. Гитлер приблизился к ним, Шелленберг сделал Девлину знак отойти в сторону, а сам встал по стойке «смирно». Фюрер что-то тихо говорил идущему рядом с ним человеку и не обратил внимания на Шелленберга и Девлина. Он прошел мимо них и спустился по лестнице на другом конце коридора.

– Тот, второй, это Борман, – сказал Шелленберг. – Рейхсляйтер Мартин Борман. Шеф «партийной канцелярии». Очень влиятельный человек.

– Значит, это был Гитлер? – спросил Девлин. – Надо же, я почти прикоснулся к его мантии.

Шелленберг улыбнулся.

– Иногда я просто удивляюсь, мой друг, как вам удается уцелеть.

– Должно быть, благодаря моей симпатичной внешности, генерал.

Шелленберг остановился у одной из дверей, постучал в нее, и они вошли. Большая часть комнаты была заставлена шкафами с документами. В углу печатала на машинке молодая женщина в форме СС. За письменным столом сидел Гиммлер и читал какой-то документ. Он поднял голову и снял пенсне.

– Так, генерал, значит, он прибыл.

– Да благословит вас Бог, – весело поздоровался Девлин.

Гиммлер вздрогнул и обратился к девушке:

– Оставь нас. Придешь через пятнадцать минут. – Она ушла, а Гиммлер продолжал:

– Я ожидал, что вы приедете раньше, господин Девлин.

– Ваша железная дорога немного пострадала от английских бомб, – ответил Девлин и закурил сигар ту. Он знал, что Гиммлер не выносит, когда курят его присутствии.

Гиммлер был раздражен, но не остановил Девлина. Вместо этого он обратился к Шелленбергу:

– Вы потеряли очень много времени, генерал. Почему господин Девлин не приехал из Лиссабон с вами?

– Генерал сделал все, как надо, – вмешался Девлин. – Просто у меня были кое-какие планы на Рождество. А генерал отнесся ко мне с пониманием, чего нельзя сказать о его напарнике, Бергере. Мы с ним не поладили.

– Я это понял, – ответил Гиммлер. – Однако это не имеет значения, поскольку штурмбаннфюрер Бергер теперь занимается другими делами. – Он откинулся на спинку стула. – Значит, вы думаете, что это можно осуществить? Вы можете вызволить Штайнера?

– Нужен хороший план, – сказал Девлин. – Но, по сути дела, ничего невозможного нет.

Гиммлер кивнул.

– Это будет большой успех для всех нас.

– Если операция удастся, – поправил его Девлин. – Меня беспокоит, вернусь ли я живым. В прошлый раз мне едва удалось спастись.

– Вам тогда хорошо заплатили. Напоминаю, что и за эту операцию вам заплатят немало.

– Это правильно, – сказал Девлин. – Как говаривала моя матушка, деньги меня погубят.

Гиммлер был крайне раздражен.

– Слушай, ирландец, ты можешь быть немного серьезнее?

– Я ответил на этот вопрос, когда последний раз имел честь видеть вас. Это все из-за дождя.

– Уберите его отсюда, – приказал Гиммлер. – И готовьте операцию. Надеюсь, вам не нужно напоминать, что вы должны постоянно держать меня в курсе событий.

– Слушаюсь, рейхсфюрер. – Шелленберг подтолкнул Девлина к выходу.

Ирландец широко улыбался.

– Я получил огромное удовольствие. – Он бросил окурок на пол и наступил на него. В это время из-за угла появился Бергер со свернутой картой под мышкой.

Он был в форме, на груди – Железный крест первой и второй степени. Увидев Шелленберга и Девлина, он принял надменный вид. Девлин весело произнес:

– Неплохо выглядишь, сынок, вот только мне кажется, кто-то попортил твое симпатичное личико.

Бергер был очень бледен. Синяк вокруг глаза уже сошел, но нос был перебит. Не обращая внимания на Девлина, он сухо кивнул Шелленбергу.

– Генерал. – Затем он постучал в дверь кабинета Гиммлера.

– Должно быть, он там свой человек, – заметил Девлин.

– Да, – кивнул Шелленберг. – Занятно.

– Куда теперь? В вашу контору?

– Нет, туда можно поехать и завтра. Мы пообедаем, и затем я отвезу вас на квартиру Ильзе. Вы должны хорошо выспаться, а утром мы займемся делами.

Когда они дошли до выхода из туннеля, где уже чувствовался свежий воздух, Девлин глубоко вздохнул.

– Слава Богу, – сказал он и рассмеялся.

– Почему вы смеетесь? – спросил Шелленберг.

На стене висел плакат с изображением идеального солдата в форме СС. Внизу была надпись: «После всех испытаний нас ждет победа». Девлин опять рассмеялся.

– Упаси нас Бог, генерал, но некоторые люди верят буквально всему.

Войдя в кабинет Гиммлера, Бергер щелкнул каблуками.

– Я принес план замка Бель-Иль, рейхсфюрер.

– Отлично, – сказал Гиммлер. – Давайте посмотрим.

Бергер развернул план замка, и рейхсфюрер стал внимательно рассматривать его.

– Хорошо. Очень хорошо. – Он поднял голову. – Я назначаю вас старшим, Бергер. Как вы думаете, сколько людей следует поставить в почетный караул?

– Двадцать пять. Может, тридцать, но не больше, рейхсфюрер.

– Вы уже были в замке? – спросил Гиммлер.

– Позавчера. Самолетом до Шербура, а дальше на машине. Это роскошный замок. Он принадлежит французским аристократам, которые сбежали в Англию. Сейчас там только сторож с женой. Я сказал ему, что в ближайшее время замок будет передан немецким властям. Но для какой цели, я, конечно, объяснять не стал.

– Прекрасно. В ближайшие две недели не надо туда ездить. Постарайтесь разместить там ваших людей буквально накануне совещания. Вы же знаете, что представляет собой так называемое французское движение Сопротивления. Это террористы. Они подкладывают бомбы, совершают убийства. – Он свернул план замка и отдал его Бергеру. – В конце концов, самое важное для нас на этом совещании – безопасность фюрера, майор. Это наша святая обязанность.

– Безусловно, рейхсфюрер.

Бергер щелкнул каблуками и вышел. Гиммлер взял ручку и начал писать.

Когда «мерседес» выехал на Курфюрстендамм, снова пошел снег. Многие здания по обеим сторонам улицы были разрушены, повсюду зияли воронки от бомб. Наступали сумерки, но уличные фонари в целях светомаскировки не горели. Все это создавало мрачное настроение.

– Вы только посмотрите вокруг, – сказал Шелленберг. – Когда-то это был великий город. Художественные выставки, музыка, театры. И еще ночные клубы, господин Девлин. «Парадиз», «Голубой Нил». Там всегда можно было встретить трансвеститов в самых изысканных нарядах.

– Эти не в моем вкусе, – ответил Девлин.

– Я тоже ими не интересуюсь, – засмеялся Шелленберг. – Мне всегда казалось, что они многое теряют в жизни. Однако нам нужно поесть. Недалеко отсюда есть один ресторанчик, где прилично готовят. Хозяева покупают продукты на черном рынке. Но я там свой человек.

В ресторане было по-домашнему уютно. В зале стояло не более дюжины столиков. Владельцы ресторана – муж и жена – очевидно, хорошо знали Шелленберга. Он извинился перед Девлином за то, что в меню нет бутербродов с солониной, зато им принесли бульон из баранины, мясо молодого барашка, картофель с капустой и бутылку рейнвейна.

Они сидели в отдельной кабинке, и, когда закончили есть, Шелленберг спросил:

– Вы действительно считаете, что это осуществимо?

– На свете нет ничего невозможного. Помню случай во время революции в Ирландии. Это было в 1920 году. «Черно-рыжие» захватили одного из главных руководителей ИРА, Майкла Фицджеральда, и повезли в тюрьму в графстве Лимерик. А один из наших, Джек О'Малли, который был капитаном британской армии, когда воевал во Фландрии, вытащил свою старую форму, переодел полдюжины своих ребят в английских солдат и явился в эту тюрьму с фальшивым ордером, в котором указывалось, что Фицджеральда необходимо доставить в Дублинский замок.

– Ну и как, получилось?

– Еще как! – Девлин разлил остатки вина в бокалы. – Однако в нашем случае есть одна проблема. И очень серьезная.

– Какая?

– Варгас.

– Эта проблема решена. Мы запросили у него точную информацию о том, куда переведут Штайнера.

– Вы уверены, что его переведут?

– В этом нет сомнения. Они не станут держать его в Тауэре. Это абсурд.

– И вы считаете, что Варгас передаст вам правильную информацию? – Девлин покачал головой. – Ай да агент!

– Он никогда раньше не подводил нас, если верить людям из абвера. Он – испанский дипломат, господин Девлин, занимает довольно высокое положение. Это вам не рядовой агент. Мы тщательно проверили его двоюродного брата Риверу.

– Ну хорошо. С этим я согласен. Допустим, Ривера чист, но разве кто-нибудь проверял Варгаса? Нет. Ривера всего лишь посредник, через которого передаются сообщения. Ну а если Варгас работает не только на вас?

– Вы думаете, англичане хотят заманить нас в ловушку?

– Давайте поразмыслим с их точки зрения. Тот, кто приедет вызволять Штайнера, не сможет обойтись без друзей в Лондоне, у него должны быть помощники. Если бы я возглавлял операцию со стороны англичан, я бы немного отпустил поводья, позволил бы противнику начать действовать, а потом арестовал бы всех участников операции, тех, кого удастся раскрыть. С их стороны это был бы умный ход.

– Вы хотите сказать, что раздумали? Решили не ввязываться в это дело?

– Вовсе нет. Просто, если я полечу в Лондон, я должен предусмотреть и такой вариант, что англичане ожидают моего приезда, что Варгас выдал наши намерения. Тогда все меняется.

– Вы это серьезно? – спросил Шелленберг.

– Можно ли представить более идиотское положение: мы готовим операцию, полагая, что Варгас на нашей стороне, а, приехав в Лондон, я узнаю, что он работает на англичан. Здесь нужна тактика, генерал. Как в шахматах. Нужно думать на три хода вперед.

– Господин Девлин, вы удивительный человек, – сказал Шелленберг.

– В хорошие дни я просто гений, – торжественно ответил Девлин.

Шелленберг расплатился. Они вышли из ресторана и направились к машине. Снег продолжал идти.

– Я отвезу вас домой к Ильзе, и мы расстанемся до утра. – В этот момент завыли сирены воздушной тревоги. – Давай сюда, Ганс! – крикнул Шелленберг шоферу, потом повернулся к Девлину: – А вообще-то не лучше ли нам вернуться в ресторан и пересидеть в убежище, как все разумные люди? Там довольно уютно. Я там бывал.

– Почему бы и нет, – ответил Девлин и пошел за Шелленбергом. – Как знать, может, у них даже найдется что-нибудь выпить.

С окраины города доносился грохот зенитных орудий.

Глава 5

Утром следующего дня Шелленберг и Девлин направились к зданию СД на Принц-Альбрехтштрассе. В воздухе еще чувствовался запах дыма.

– На этот раз бомбы угодили в цель, – заметил Шелленберг.

– Похоже на то, – отозвался Девлин.

Дверь кабинета им открыла Ильзе Хюбер.

– Наконец-то, – сказала она, поприветствовав их кивком головы. – Я уже начала беспокоиться.

– Мы с господином Девлином провели ночь в подвале ресторанчика на Мариенштрассе.

– Сейчас приедет Ривера, – сообщила Ильзе.

– Хорошо. Как появится, сразу же проведите его ко мне.

Она вышла и минут через десять возвратилась с испанцем. Он остановился, сжимая в руках шляпу, и с беспокойством посмотрел на Девлина.

– Не бойтесь, здесь все свои, – сказал Шелленберг.

– Я получил еще одно сообщение от моего брата, генерал. Он пишет, что Штайнера переводят из Тауэра в монастырь Пресвятой Девы Марии.

– Он сообщил, где это находится?

– Он только указал, что монастырь расположен в Уоппинге, на берегу реки.

– Способный парень ваш брат. Как быстро он раздобыл такую важную информацию, – заметил Девлин.

Ривера заискивающе улыбнулся.

– Хосе уверен в правильности информации, сеньор. Он получил ее от своего друга, который служит в Шотландском гвардейском полку. Одна рота этого полка охраняет Тауэр. Солдаты этой роты часто посещают близлежащие пивные бары, и мои двоюродный брат... – Ривера пожал плечами. – Видите ли, тут такой деликатный вопрос...

– Да, мы понимаем, Ривера, – кивнул Шелленберг. – Ладно, пока можете быть свободны. Когда вы мне понадобитесь, я свяжусь с вами.

Ильзе проводила Риверу и вернулась в кабинет.

– У вас будут ко мне поручения, генерал?

– Да, возьмите географический справочник. Такой, знаете, с подробными схемами всех районов Лондона. Попробуйте отыскать этот монастырь.

Ильзе вышла.

– Когда-то я хорошо знал Уоппинг, – сказал Девлин. – На определенном этапе моей деятельности.

– Когда работали на ИРА?

– В то время устроили серию взрывов. Это делали суровые ребята. Они взорвали бы самого папу римского, если бы сочли, что это поможет их борьбе. В 1936 году в составе ИРА была специальная группа, которая устроила несколько взрывов в Лондоне. Вы же знаете, как это бывает? Гибнут женщины, дети, случайные прохожие. А я в то время обеспечивал строгое выполнение указаний руководства ИРА. И вот руководство решило положить этому конец. Деятельность этой группы дискредитировала ИРА.

– И в то время вам приходилось бывать в Уоппинге?

– Там обитает один мой друг, которого я знал еще тогда, когда жил в графстве Даун. Скорее даже, он друг моей матери.

– Как зовут вашего друга?

– Майкл Райан. У него там явочная квартира. Но он ни в чем не участвует. Лег на дно.

– Значит, вам поручили разобраться с этой группой?

– Их было всего трое. – Девлин пожал плечами. – Слов они не понимали. После этого я уехал в Испанию. Воевал в составе бригады имени Линкольна и Вашингтона. Сражался против режима Франко, пока итальянцы не захватили меня в плен. Оттуда меня вытащил абвер.

– Ну а что же ваш друг из Уоппинга, Райан? Что стало с ним?

– Думаю, старина Майкл по-прежнему не связывается с ИРА. Он больше не хочет слышать о них. Такой уж он человек. Не признает терроризма. Когда я по заданию абвера приехал в Ирландию в сорок первом, я встретил одного его друга в Дублине. Из его рассказа я понял, что Майкл не участвовал в организации взрывов в Англии в начале войны.

– А он может нам пригодиться? – поинтересовался Шелленберг.

– О Боже, генерал, ваша телега едет впереди лошади.

Вошла Ильзе, держа в руках книгу в оранжевой обложке.

– Вот, нашла, генерал. Монастырь Пресвятой Девы Марии в Уоппинге. Видите, прямо на берегу Темзы.

Шелленберг и Девлин стали рассматривать карту.

– Нам это ничего не дает, – заметил Девлин.

Шелленберг кивнул.

– Мне только что пришла в голову мысль. В 1939 году планировалась операция «Морской лев».

– Вторжение, которое так и не состоялось?

– Да, но операция была подробно разработана. Тогда СД поручили тщательно изучить Лондон, точнее, расположение зданий в городе. Как их можно использовать в случае оккупации Лондона.

– То есть в каком из зданий расположить штаб гестапо и тому подобное?

Шелленберг дружелюбно улыбнулся.

– Вот именно. У нас есть списки сотен таких домов. Удалось достать даже планы многих зданий. – Он повернулся к Ильзе Хюбер. – Попробуйте поискать.

– Хорошо, генерал.

Девлин сел у окна, а Шелленберг – за письменный стол. Они закурили. Шелленберг произнес:

– Вчера вечером вы сказали, что предпочитаете не отбрасывать мысль о возможном предательстве Варгаса.

– Верно.

– В таком случае, как вы поступите? Что вы собираетесь предпринять?

– Все очень просто, генерал. Во время налета мне в голову пришла гениальная идея. Мы не станем сообщать Варгасу, что я еду в Лондон.

– Не понимаю.

– Мы постараемся получить от него нужную нам информацию. Собственно, у нас уже достаточно сведений. А потом, раз в неделю, Ривера от вашего имени будет запрашивать дополнительные сведения. Например, какой у Штайнера режим в монастыре, система охраны и так далее. А я в это время уже буду в Лондоне. Надеюсь, вы согласитесь, старина, что это хорошо придумано.

Шелленберг не мог удержаться от смеха. Он встал из-за стола.

– Великолепная идея. Замечательно. Пойдемте в столовую и выпьем за это по чашечке кофе.

Чуть позже Шелленберг вызвал машину, которая отвезла их в зоопарк. Они вышли прогуляться вокруг озера. Снег, лежавший на земле тонким слоем, похрустывал под ногами.

– Есть еще одна трудность, – сказал Девлин. – Когда я был в Норфолке, Специальной службе удалось зацепить меня. Они немножко опоздали, но тем не менее им удалось напасть на мой след. А помогло им то, что, будучи гражданином Ирландии, я должен был заполнить в местной полиции иммиграционный бланк, к которому прилагается фотография.

– Понятно. И что вы теперь предлагаете?

– Нужно полностью изменить внешность, полностью.

– То есть покрасить волосы и тому подобное?

Девлин кивнул.

– Неплохо бы постареть на несколько лет.

– Думаю, что сумею вам в этом помочь, – сказал Шелленберг. – У меня есть друзья на киностудии UFA, здесь, в Берлине. Там работают замечательные гримеры, некоторые из них просто творят чудеса.

– И еще. В этот раз надо обойтись без иммиграционных бланков. Я родился в графстве Даун, которое находится в Ольстере, и официально считаюсь гражданином Великобритании. Фальшивые документы должны быть сделаны на основе этих данных.

– А какую вам придумать легенду?

– В прошлый раз я был героем войны. Храбрый ирландец, раненный в Дюнкеркской операции и демобилизованный из армии по состоянию здоровья. – Девлин слегка постучал по шраму на лбу. – Благодаря этой отметине моя легенда, безусловно, выглядела правдоподобной.

– Хорошо. Значит, опять придумаем что-нибудь в этом роде. А как вы намереваетесь проникнуть в Лондон?

– Пожалуй, опять прыгну с парашютом.

– В Англии?

Девлин отрицательно покачал головой.

– Слишком рискованно. Если меня заметят, то тут же сообщат куда следует. Нет, как и в прошлый раз, будем прыгать в Ирландии. Если даже меня и заметят, там никому до этого нет дела. Потом перейду через границу в Ольстер, оттуда утренним поездом в Белфаст, и я уже на английской земле.

– А дальше как?

– В Белфасте сяду на корабль до Гейшэма, это в Ланкашире. В прошлый раз мне пришлось добираться другим маршрутом: из Ларне до Стрэнраэра, это в Шотландии. Корабли набиты битком, прямо как поезда. – Девлин ухмыльнулся. – Ведь идет война, генерал.

– Итак, вы добрались до Лондона. Что дальше?

Девлин закурил сигарету.

– Ну, раз я не собираюсь встречаться с Варгасом, значит, мне придется обойтись без помощи ваших официальных источников.

Шелленберг нахмурился.

– Но вам понадобится помощь. Нужно достать оружие, радиопередатчик, потому что без связи...

– Ну, хорошо, – согласился Девлин. – Значит, кое в чем придется довериться моим знакомым. Чуть раньше мы говорили о моем старом друге, который живет в Уоппинге, о Майкле Райане. По моим расчетам, он по-прежнему находится там, и, если это так, он поможет нам. По крайней мере, сведет с нужными людьми.

– С кем, например?

– Майкл работал таксистом и подрабатывал у букмекеров. В прежние времена у него было много друзей в преступном мире. Это мошенники, которые ради денег сделают что угодно. Достанут оружие и так далее. Те ребята из специальной группы в составе ИРА, которых мне пришлось убрать в Лондоне в тридцать шестом, часто пользовались услугами преступного мира, даже покупали у них взрывчатку.

– Тогда все складывается удачно. Вам поможет ваш друг из ИРА, а когда возникнет необходимость, обратитесь к ребятам из преступного мира. Но может случиться так, что ваш друг больше не живет в Лондоне.

– Да, может, погиб во время бомбежки. Тут ничего нельзя знать наверняка, генерал.

– И все же вы хотите рискнуть?

– Когда я приеду в Лондон, я смогу оценить реальную обстановку. Я в любом случае должен это сделать, какой бы хитрый план мы ни составили. Если я не найду Майкла Райана или увижу, что никаких шансов на успех нет, я сяду на корабль, плывущий в Белфаст, там пересеку границу и снова окажусь в Дублине, целый и невредимый, раньше, чем вы об этом узнаете. – Девлин ухмыльнулся. – Я сообщу вам эту неприятную новость из вашего посольства в Дублине. А теперь не пора ли нам вернуться в ваш кабинет? Здесь чертовски холодно. Можно отморозить все на свете.

После обеда они поднялись в кабинет Шелленберга и снова принялись обсуждать план операции. Ильзе, устроившись в углу кабинета, делала заметки.

– Итак, давайте представим, что однажды темной ночью вам удастся выкрасть Штайнера.

– То есть освободить его из монастыря?

– Да. И это будет лишь первый шаг. Как вы вывезете его в Германию? Поедете с ним в Ирландию? Вернетесь тем же путем, каким добрались в Лондон?

– Это не очень удобно, – ответил Девлин. – Де Валера, премьер-министр Ирландии, ведет очень мудрую политику. Он не допустит участия Ирландии в войне, но это не значит, что он во всем готов помогать немцам. Все немецкие военные летчики, оказавшиеся в Ирландии, посажены в лагеря для военнопленных. А если английский самолет сбивается с курса или совершает вынужденную посадку в Ирландии, то летчика обычно кормят завтраком и отправляют домой.

– Кроме того, насколько я понимаю, ирландское правительство преследует членов ИРА.

– В сорок первом, – начал Девлин, – я возвратился на корабле, принадлежащем нейтральному государству. Это было бразильское грузовое судно, которое следовало из Ирландии и сделало остановку в Лиссабоне. Но это ненадежный способ. Здесь не может быть никаких гарантий.

– Наверняка, как только они обнаружат, что Штайнер исчез, его будут искать, – робко вставила Ильзе.

– Правильно, – подтвердил Девлин. – Поднимут на ноги полицию, армию, войска местной обороны, службы безопасности. Все порты будут находиться под тщательным наблюдением, особенно те, откуда есть рейсы в Ирландию. – Он отрицательно покачал головой. – Нет, как только Штайнеру удастся уйти из монастыря, мы должны покинуть Англию немедленно, прежде чем они поймут, в чем дело.

Шелленберг согласно кивнул, обдумывая услышанное.

– Я сейчас подумал, что наиболее удачный момент в операции «Орел» – это то, каким способом подполковник Штайнер и его люди были заброшены в Англию.

– На самолете «Дакота»? Вы это имеете в виду?

– На самолете «Дакота», принадлежащем ВВС Великобритании. Он потерпел катастрофу в Голландии, но его удалось починить. Он летел просто как английский самолет, возвращавшийся на базу, не вызывая никаких подозрений, а потом спокойно выбросил десант. Только при входе в воздушное пространство Англии ему пришлось лететь на высоте ниже 800 футов; ведь на многих участках побережья Англии нет маловысотных радиолокационных станций.

– Да, тогда все получилось чудесно, – подтвердил Девлин. – Если не считать возвращения самолета. Герике, наш пилот, лежал в одном госпитале со мной. Его сбил немецкий истребитель.

– Да, не повезло. Однако это занятная идея. Маленький самолет, пересекающий границу на низкой высоте, вне досягаемости локаторов. И к тому же это английский самолет. Нужно найти подходящую посадочную площадку. На таком самолете вы со Штайнером могли бы улететь во Францию быстро и безо всяких осложнений.

– Да, бывает, что и свиньи летают, генерал. Нужен не только подходящий самолет. Нужна еще взлетная полоса. Должен заметить, что для этого понадобится очень опытный пилот.

– Да будет вам, господин Девлин. Нет ничего невозможного. У нас есть специальное подразделение по использованию самолетов противника. Там пилоты люфтваффе испытывают трофейные английские и американские самолеты различных типов. Я видел у них даже бомбардировщик В-17. – Шелленберг повернулся к Ильзе. – Свяжитесь с ними немедленно. И просмотрите материалы по операции «Морской лев», все, что касается объектов в окрестностях Лондона, которые мы готовили для наших диверсионных групп, места для ночных посадок и тому подобное.

– И подберите нам пилота, – добавил Девлин. – Как я сказал, это должен быть незаурядный пилот.

– Сейчас же займусь этим.

Она повернулась, чтобы уйти, но в это время в дверь постучали, и в кабинет вошла молодая женщина в форме служащей СС. В руках она держала большую папку.

– Здесь материалы о монастыре Пресвятой Девы Марии в Уоппинге. Это то, что вы просили, генерал?

Ильзе победоносно рассмеялась.

– Молодец, Сигрид. Подожди меня за дверью. Есть еще одно задание. – Она повернулась к Шелленбергу и вручила ему папку. – Я дам ей следующее поручение.

У двери Шелленберг окликнул ее:

– Вот еще что, Ильзе. Проверьте документы, касающиеся правых организаций в Великобритании, которые были наиболее активны до войны и даже имели своих представителей в парламенте.

Ильзе ушла, и Девлин спросил:

– И что это за организации, генерал?

– Антисемиты, люди, которые симпатизируют фашистам. Многие представители английской аристократии и люди высшего общества были поклонниками фюрера, до войны, конечно.

– Это те, кому очень хотелось увидеть немецкие танки у Бекингемского дворца?

– Что-то вроде этого. – Шелленберг раскрыл объемистую папку, вытащил из нее первый план и развернул его. – Вот он, господин Девлин, монастырь Пресвятой Девы Марии, во всей своей красе.

Азе Вону было двадцать семь лет. Он родился в Лос-Анджелесе. Его отец был кинопродюсером. С ранних лет Аза мечтал стать летчиком. Он получил пилотское свидетельство еще до того, как поступил в Вест-Пойнт. Позже он прошел подготовку летчика-истребителя и прекрасно зарекомендовал себя; его направили в качестве инструктора в одну из частей ВМС, дислоцированных в Сан-Диего. Но в один прекрасный вечер весь его радужный мир рухнул. В тот вечер в одном из прибрежных кабаков он ввязался в пьяную драку и ударил какого-то майора кулаком в челюсть.

5 октября 1939 года. Он запомнил этот день на всю свою жизнь. Не было ни скандала, ни военного трибунала. Никому это не было нужно. Его просто попросили подать в отставку. Аза приехал в Беверли-Хиллз к своим богатым родителям, но не смог пробыть там больше недели. Вскоре он собрался и уехал в Европу.

В это время уже шла война. Некоторых американцев принимали на службу в ВВС Великобритании, но послужной список Азы англичанам не понравился. 30 ноября того же года русские вторглись в Финляндию. У финнов не хватало военных летчиков, и в Финляндию устремились добровольцы из многих стран. Поехал туда и Аза.

Несмотря на героизм финских солдат, эта война с самого начала не сулила победы. У финнов почти не было современных истребителей. Русские не очень превосходили финнов в военном искусстве, но они имели в своем распоряжении несколько новых немецких самолетов FW190, которые Гитлер подарил Сталину в качестве жеста доброй воли после сговора о разделе Польши.

Аза летал на бипланах типа итальянского истребителя «Фалько» и английского «Гладиатора», которые безнадежно уступали боевым машинам противника. Однако он в совершенстве владел профессией военного летчика. На его счету было семь сбитых самолетов, и он считался асом. Но однажды утром в сильный снегопад и при ураганном ветре Аза заходил на посадку с высоты 400 футов в условиях нулевой видимости. В последний момент у него отказал двигатель, и он совершил жесткую посадку.

Это произошло в марте 1940 года, за два дня до капитуляции Финляндии. Аза повредил тазобедренные кости и позвоночник и целых полтора года пролежал в госпитале. 25 июня 1941 года Финляндия вступила в союз с нацистской Германией и объявила войну России. Аза в это время заканчивал курс лечения в госпитале, Он по-прежнему был лейтенантом ВВС Финляндии.

Его не сразу допустили к полетам: первое время после госпиталя он работал инструктором и не принимал участия в боевых действиях. Прошло несколько месяцев, и вдруг в одночасье все развалилось. Японцы напали на Перл-Харбор, и вскоре американцы уже воевали с Германией и Италией.

Три месяца немцы продержали его в лагере интернированных, а потом пришли офицеры СС и предложили ему воевать на стороне Германии. По приказу Гиммлера формировались дополнительные иностранные легионы СС. В них привлекали военнослужащих Франции, Скандинавских стран, в том числе Швеции, которая сохраняла нейтралитет, а также военнопленных индусов, которые воевали в составе британской армии в Северной Африке. Был создан даже британский иностранный легион. У солдат этого легиона вместо эмблемы СС на воротнике были нашивки с тремя леопардами, а на левом рукаве – британский флаг. Немногие согласились вступить в этот легион. Набралось не более пятидесяти человек – в основном это были всякие мерзавцы из лагерей для военнопленных, соблазненные деньгами, женщинами и приличным питанием.

Легион имени Джорджа Вашингтона отличался от всех прочих. Считалось, что это легион для американцев, сочувствующих делу нацизма. Аза знал, что в нем было не более полудюжины американцев, а других сочувствующих ему встречать не приходилось. У Азы был выбор: вступить в этот легион или отправиться в концлагерь. Он пытался добиться для себя приемлемых условий. В конце концов было решено, что он будет воевать только на русском фронте. Однако он редко участвовал в боевых действиях. Немцы ценили его мастерство, и в основном он перевозил офицеров высокого ранга.

И вот гауптштурмфюрер Аза Вон, американец по происхождению, ведет самолет на высоте пять тысяч футов, недалеко от русско-польской границы. Внизу лес и снег. Позади него сидит бригадефюрер СС Фарбер и изучает карту.

Фарбер поднял голову:

– Долго еще?

– Двадцать минут, – ответил Аза. Он очень хорошо говорил по-немецки, правда, с американским акцентом.

– Это радует. Я промерз до костей.

«Как же мне удалось попасть в такой переплет? – спрашивал себя Аза. – И как из него выпутаться?» На самолет устремилась огромная тень, «Сторк» резко тряхнуло, и Фарбер вскрикнул от испуга. На какое-то мгновение справа от них завис истребитель, на его фюзеляже была четко видна красная звезда. Затем он развернулся и исчез из виду.

– Русский «Як». Мы в опасности, – предупредил Аза.

Русский истребитель стремительно зашел им в хвост, одновременно стреляя из основного орудия и из пулеметов. «Сторк» затрясло, у него были повреждены оба крыла. Аза увел самолет в сторону и вниз. «Як» не отставал. Описав полукруг, он снова занял удобную позицию для атаки. Русский летчик, сознавая свое полное превосходство, самодовольно помахал рукой.

– Скотина! – выругался Аза.

«Як» сделал еще один разворот и стремительно атаковал, выпустив еще одну пулеметную очередь. Фарбер вскрикнул: пуля попала ему в плечо. Лобовое стекло разлетелось вдребезги.

– Ну давай, сделай что-нибудь! – пронзительно закричал Фарбер.

На щеке у Азы был свежий порез от осколка. Он прокричал в ответ:

– Сделать что-нибудь? Сейчас. Проверим, умеет этот гад летать или нет.

Он резко снизился до двух тысяч футов, подождал, пока «Як» догонит его, рванул в сторону и опять спикировал вниз. Казалось, лес посреди снежной равнины стремительно несется им навстречу.

– Что ты делаешь? – закричал Фарбер.

Аза снизился сначала до тысячи футов, затем до пятисот. «Як» летел у него на хвосте, не желая упускать добычу. Улучив удобный момент, американец опустил закрылки. «Як» ушел в сторону, пытаясь избежать столкновения, потерял управление и врезался в гущу деревьев со скоростью триста пятьдесят миль в час. В месте падения истребителя к небу взметнулось пламя. Аза потянул на себя штурвал и выровнял самолет на высоте две тысячи футов.

– Как дела, генерал?

Фарбер зажал рану ладонью; сквозь пальцы текла кровь.

– Ты гений, просто гений. Получишь Железный крест.

– Спасибо. – Аза вытер со щеки кровь. – Вот его-то мне как раз и не хватает.

В подавленном настроении Аза шел по направлению к офицерской столовой. По возвращении на базу люфтваффе под Варшавой военврач наложил ему на щеку два шва. Состояние здоровья бригадефюрера Фарбера беспокоило его гораздо больше.

Аза вошел в столовую и снял летную куртку. Серая полевая форма с эмблемой СС на воротничке хорошо подчеркивала его фигуру. На левом рукаве красовалась эмблема с американским флагом, а на левом обшлаге выделялась надпись: «Легион им. Джорджа Вашингтона». К кителю были прикреплены ленточка Железного креста второй степени и финский Золотой крест за отвагу.

Аза считался непревзойденным пилотом, и многие летчики сторонились его. Он заказал рюмку коньяку, залпом выпил ее и заказал еще одну.

– А ведь еще даже не обеденное время, – раздался рядом чей-то голос.

Группенкоммандант полковник Эрик Адлер сел на табурет рядом с Азой.

– Шампанское, – бросил он бармену.

– По какому случаю? – спросил Аза.

– Во-первых, мой несчастный американский друг, добрый бригадефюрер Фарбер, рекомендовал немедленно представить тебя к Железному кресту первой степени. Он утверждает, что ты его заслужил.

– Но меня уже наградили медалью, – грустно ответил Аза.

Адлер, не обращая внимания на его слова, дождался, пока им налили шампанского, и передал бокал Азе.

– Во-вторых, ты здесь больше не служишь. Пришел приказ немедленно списать тебя с летной работы.

– Что?!

– Ты срочно вылетаешь в Берлин, первым же самолетом. Высшая степень срочности. Так обычно летает Геринг. Приказано прибыть в штаб СД к Вальтеру Шелленбергу.

– Постой, – прервал его Аза. – Я ведь воюю только на русском фронте. Такая была договоренность.

– На твоем месте я не стал бы спорить. Это приказ самого Гиммлера. – Адлер поднял бокал. – Желаю удачи, мой друг.

– Да поможет мне Бог, но и без удачи мне не обойтись, – ответил Аза.

Около трех часов ночи Девлин проснулся от грохота орудий на окраинах города. Он встал с кровати, неслышно прошел в гостиную и сквозь щель в светомаскировочных шторах выглянул на улицу. Где-то за городом, на горизонте, были видны вспышки огня.

На кухне зажегся свет.

– Мне тоже не спится, – сказала Ильзе. – Сварю кофе.

В доме было холодно, и Ильзе укуталась в халат. Волосы ее были собраны в два хвостика, и это придавало ей трогательно-беззащитный вид. Девлин принес свое пальто, накинул его поверх пижамы, сел за стол и закурил.

– Прошло два дня, а мы еще не нашли подходящей площадки, где мог бы сесть самолет, – заговорил Девлин. – Мне кажется, генерал начинает нервничать.

– Он любит, чтобы все было готово заранее, – ответила Ильзе. – По крайней мере, нам удалось найти подходящий аэродром на побережье Франции, да и пилот, похоже, толковый парень.

– Вы правы, – согласился Девлин. – Американец, а служит в СС. Хотя, судя по досье, у этого парня не было другого выхода. Интересно будет познакомиться.

– А вам известно, что мой муж тоже был эсэсовцем? Служил в танковом полку в звании сержант-майора.

– Простите, – сказал Девлин.

– Вы, господин Девлин, вероятно, думаете, что все немцы безнравственны и порочны, но вы должны понять, как все это началось. После первой мировой войны Германия была повержена в прах. Ее поставили на колени.

– А потом пришел фюрер?

– Он обещал так много. Говорил, что вернет Германии былую гордость и процветание. А потом все это началось – случилось столько ужасного, особенно с евреями. – Она помолчала в нерешительности. – Моя прабабушка была еврейкой. Моему мужу пришлось добиваться особого разрешения, чтобы жениться на мне. Этот факт отмечен в моем личном деле, и иногда ночью я просыпаюсь и размышляю над тем, что будет со мной, если кто-нибудь вспомнит об этом.

Девлин взял ее за руку.

– Ну будет, будет. В три часа ночи всем нам кажется, что жизнь ужасна. – В ее глазах стояли слезы. – Послушайте, я сейчас рассмешу вас. Знаете, в каком обличье я отправлюсь в это веселое путешествие? Отгадайте.

Она уже улыбалась.

– Нет, не могу. В каком же?

– Я буду священником.

Ильзе широко раскрыла глаза.

– Вы – и вдруг священник? – Она расхохоталась. – О нет, не может быть, господин Девлин.

– Погодите смеяться, сейчас объясню. Вы будете удивлены, когда я расскажу о моем церковном прошлом. Да, да. – Он торжественно склонил голову. – Еще в отрочестве меня взяли прислужником в церковь. А в 1921 году англичане повесили моего отца, и мы с матерью переехали в Белфаст, к моему дяде-священнику. Он отправил меня в пансион к иезуитам. – Девлин закурил еще одну сигарету. – Я изображаю священника не хуже настоящего, если вы понимаете, о чем я говорю.

– Хорошо, но надеюсь, вам не придется служить мессу или выслушивать исповедь. – Ильзе рассмеялась. – Хотите еще кофе?

– Бог ты мой, вы же подбросили мне идею! Где ваш портфель? Мне нужна та большая папка, с которой мы вчера работали.

Ильзе пошла в спальню и принесла документы.

– Вот, пожалуйста.

Девлин быстро пролистал их, затем кивнул, как бы в подтверждение своих мыслей.

– Я был прав. Здесь так и написано. Штайнеры – католики.

– Ну и что?

– Этот монастырь Пресвятой Девы Марии – такое место, куда постоянно приходят исповедовать священники. Монахини из ордена сестер милосердия – святые по сравнению со всеми нами, но перед мессой они обязательно должны получить отпущение грехов. А для исповеди и для мессы просто необходим священник. Кроме того, в монастыре находятся на излечении больные-католики.

– В том числе и Штайнер.

– Ему не откажут, если он попросит встречи со священником, тем более в таком месте. – Девлин ухмыльнулся. – Это идея.

– Вы не думали больше о том, как изменить свою внешность? – спросила Ильзе.

– Мы подождем несколько дней, потом я схожу к кому-нибудь из тех гримеров, о которых говорил генерал. Положусь на их опыт.

Ильзе кивнула.

– Будем надеяться, что найдем что-нибудь подходящее в документах об операции «Морской лев». Вся беда в том, что их очень много. – Она поднялась. – Ну, ладно, я иду спать.

За окном завыли сирены воздушной тревоги. Девлин ухмыльнулся.

– Ишь чего захотели. Лучше идите оденьтесь, как все послушные девочки. Мы спустимся вниз и проведем еще одну веселую ночку в бомбоубежище. Жду вас через пять минут.

– Нарядиться священником? – сказал Шелленберг. – Эта идея мне нравится.

– Мне тоже, – ответил Девлин. – Сутана священника – все равно что форма. Как у солдата, почтальона, носильщика. Запоминаются внешние атрибуты, а не лицо. Как я сказал, запоминается только форма. То же самое и священники. Их лица трудно запомнить.

Они стояли у складного столика, на котором был разложен план монастыря Пресвятой Девы Марии.

– Вы несколько дней изучали этот план. Какое у вас сложилось мнение? – спросил Шелленберг.

– Самое интересное здесь вот это. – Девлин постучал пальцем по одному из чертежей. – План реконструкции монастыря 1910 года, когда его отдали римско-католической церкви и разместили в нем орден сестер милосердия.

– Чем же интересен этот план?

– Внизу под Лондоном скрыт лабиринт канализационных труб, целый подземный город. Я где-то читал, что под городом текут реки длиною в сотню миль. Например, река Флит берет свое начало в Хампстеде и впадает в Темзу в районе вокзала Блэкфрайарз – и все это под землей.

– И что же?

– Уже семьсот или восемьсот лет Лондон стоит на канализационных трубах, подземных реках, туннелях, и никто толком не знает, где конкретно они расположены, пока не начинают производить раскопки или реконструкцию, как, например, в случае с монастырем. Посмотрите на план реконструкции. Подземный склеп под часовней постоянно затоплялся. Эту проблему удалось решить, когда строители обнаружили, что рядом со склепом находится туннель, проложенный еще в XVIII веке, а через него протекает ручей. Посмотрите, вот он течет здесь и впадает в Темзу.

– Очень интересно, – сказал Шелленберг.

– Они сделали решетчатый проем в стене подземного склепа, чтобы вода могла проходить в этот туннель. В плане это тоже указано.

– Вы думаете при побеге воспользоваться этим выходом?

– Возможно. Это надо проверить. – Девлин бросил карандаш на стол. – Важнее знать обстановку в монастыре, генерал. Может быть, выкрасть Штайнера не составит никакого труда. Если там, конечно, всего лишь несколько охранников и никакой дисциплины.

– Не исключено, что вас ждут.

– Но ведь они думают, что я еще в Берлине, – напомнил Девлин.

В этот момент в кабинет вошла Ильзе Хюбер. Она была крайне взволнована.

– Вы были правы, генерал, что посоветовали проверить списки правых организаций Великобритании. В них фигурирует фамилия человека, которого собирались привлечь к участию в операции «Морской лев».

– Как его фамилия? – спросил Шелленберг.

– Шоу, – ответила Ильзе. – Сэр Максвелл Шоу. – И она положила на стол две толстые папки.

Глава 6

В сорока пяти милях к юго-востоку от Лондона на побережье Дуврского пролива в графстве Кент находится Ромнийская низина – двести квадратных миль заболоченной земли, отвоеванной у моря при помощи дамб и каналов, построенных еще при римлянах. Большая часть этой местности расположена ниже уровня моря, и, если бы не многочисленные дренажные канавы, Ромнийская низина давно вернулась бы в первоначальное естественное состояние.

Местечко Чарбери нельзя было назвать даже деревней. В этом селении стояло не более пятнадцати домов, церковь и небольшой магазинчик. Здешняя пивная давно закрылась, а половина домов пустовала. В Чарбери остались только пожилые люди. Молодежь давно уехала: кто на фронт, кто в город – трудиться во имя победы.

В то дождливое утро сэр Максвелл Шоу шел по деревенской улочке. За ним бежала собака, черный ньюфаундленд. Шоу был грузный, среднего роста мужчина. Помятое лицо свидетельствовало о его пристрастии к алкоголю, и даже черные усы не могли скрыть его нездоровый вид. Почти всегда он был мрачный и злой, готовый затеять ссору по любому поводу, и поэтому люди избегали его. На нем была твидовая шляпа со свисающими полями, непромокаемая охотничья куртка и высокие сапоги. Под мышкой он нес двуствольное ружье двенадцатого калибра. У магазина он наклонился и погладил собаку. Его лицо смягчилось.

– Умница, Нелл. Посиди здесь.

Когда он открыл дверь магазина, зазвенел колокольчик. У прилавка, облокотившись на него, стоял мужчина лет семидесяти пяти и разговаривал с продавщицей, еще старше него.

– Доброе утро, Тинкер, – поприветствовал Шоу старика.

– Доброе утро, сэр Максвелл.

– Миссис Досон, вы обещали оставить мне сигареты.

Пожилая женщина вытащила из-под прилавка блок сигарет.

– Вот, удалось достать для вас в Димчёрч двести сигарет марки «Плэйерз», сэр Максвелл. Думаю, мой поставщик купил их на черном рынке, поэтому они стоят дорого.

– А что сейчас дешево? Внесите в мой счет.

Он, засунул блок в один из больших карманов куртки и вышел. Закрывая за собой дверь, он услышал, как Тинкер произнес:

– Бедняга.

Он сделал глубокий вдох, чтобы умерить свой гнев, потом наклонился и снова погладил свою собаку.

– Пойдем, девочка, – сказал он и зашагал по улице.

Дед Максвелла Шоу, фабрикант из Шеффилда, разбогател на волне развития промышленности при королеве Виктории. Он купил поместье, переименовал его в Шоу-Плэйс и обосновался в нем в 1885 году, когда отошел от дел. К тому времени он уже стал миллионером и имел титул баронета. Его сын не проявил интереса к делу, созданному отцом, и фирма перешла к другому владельцу. Отец Максвелла был профессиональным военным. Он погиб во время англо-бурской войны в бою при Спион Коп.

Максвелл Шоу родился в 1890 году. Он пошел по стопам своего родителя. Учеба в Итоне, затем в Сандхёрсте, служба в Индии. Во время первой мировой войны он служил в Месопотамии. В 1916 году вернулся на родину, и его перевели в пехотный полк. Мать Максвелла была еще жива. Его сестра Лавиния, которая была младше его на десять лет, вышла замуж за военного летчика; она работала сестрой милосердия. В 1917 году Максвелл получил тяжелое ранение в боях на территории Франции, где он был награжден Военным крестом. Находясь в Англии в отпуске по ранению, Максвелл Шоу попал однажды на ежегодный бал, который устраивали для членов местного общества охотников и их семей. Там он познакомился с девушкой, которая вскоре стала его женой. Через несколько дней Максвелл снова уехал во Францию.

Шел 1918 год, последний год войны. В то время на Максвелла один за другим посыпались удары судьбы. Сначала умерла мать, потом жена – она упала и сильно ушиблась во время охоты. После падения она прожила еще десять дней. Максвелл успел приехать в отпуск по семейным обстоятельствам, чтобы быть рядом с женой в последние дни ее жизни. Лавиния была ему надежной опорой в течение всех этих горьких дней, ни на шаг не отходила от него во время похорон. Но через месяц она тоже осталась одна: ее муж погиб на Западном фронте.

Война кончилась, но мир вокруг изменился, и Шоу он совсем не нравился. Хорошо хоть, что они с Лавинией жили вместе и усадьба Шоу-Плэйс по-прежнему принадлежала им. Но с течением времени денег становилось все меньше, и жизнь превращалась в нелегкое испытание. Одно время Максвелл был членом парламента от Консервативной партии, но потом проиграл на выборах кандидату от социалистов. Максвелл чувствовал себя униженным. Как и многие подобные ему. Шоу был ярым антисемитом. Сокрушительное поражение в политической борьбе еще больше усилило в нем антисемитские настроения; вскоре он сблизился с сэром Освальдом Мосли и присоединился к фашистскому движению.

Лавиния во всем поддерживала своего брата, хотя больше всего она была озабочена их материальным положением и делала все возможное, чтобы сохранить поместье. Отчаявшись найти свое место в обществе, которое сильно изменилось после войны, Максвелл и Лавиния, подобно многим другим людям, разуверившимся в своей стране, обратили взоры к Гитлеру. Они видели в нем идеального вождя, восхищались тем, что он делал для Германии.

Однажды в январе 1939 года на званом обеде в Лондоне их познакомили с военным атташе посольства Германии майором Вернером Кайтелем. У Лавинии с Кайтелем завязались близкие отношения; их страстный роман длился несколько месяцев. Кайтель часто наведывался в Шоу-Плэйс: он был военным летчиком, и их с Лавинией объединяла любовь к авиации. В то время у Лавинии был небольшой самолет «Тайгер Мот». Она держала его в старом сарае, а аэродромом ей служил большой луг, расположенный неподалеку от дома. Лавиния и Кайтель часто вдвоем совершали полеты на двухместном биплане в сторону южного побережья; Кайтель проявил интерес к аэрофотосъемке и во время полетов много фотографировал.

Шоу ничего не имел против этого романа. У Лавинии и прежде бывали любовники, сам же он теперь мало интересовался женщинами. Однако их знакомство с Кайтелем привело к необычным последствиям.

– Ладно, теперь мы знаем, что он собой представляет, – сказал Девлин о Шоу. – Он из тех, кто когда-то ссылал детей в Австралию за кражу одной булки.

Шелленберг предложил ему сигарету.

– Вернер Кайтель работал на абвер и занимался вербовкой агентов из числа местных жителей. Он подбирал не просто шпионов. Было ясно, что скоро начнется война. Нужно было заранее подготовиться к операции «Морской лев».

– И поместье Шоу как нельзя лучше отвечало этим целям, – заметил Девлин. – Уединенное место и всего в сорока пяти милях от Лондона, да еще со своей взлетно-посадочной площадкой.

– Да. Кайтель писал в своих донесениях, что ему не составило никакого труда завербовать их обоих. Он снабдил их радиопередатчиком. Сестра знала азбуку Морзе. Конечно же, им строго-настрого запретили заниматься общественно-политической деятельностью. К слову сказать, Кайтель погиб в «Битве за Англию».

– Какой у них позывной?

Ильзе, которая молчала все это время, вытащила из папки еще один документ.

– Сокол. Сигналом к началу активных действий должно было стать сообщение: «Сокол все еще ждет? Пора наносить удар».

– Значит, вот оно что, – сказал Девлин. – Они сидели в своем поместье в ожидании великого дня – вторжения немцев в Англию. Но этот день так и не наступил. Интересно, как там у них дела сейчас?

– Видите ли, у нас есть кое-какие сведения об их дальнейшей судьбе, – ответила Ильзе. – Вот статья, которая вышла в одном из американских журналов. – Она посмотрела на число. – Март 1943 года. Статья называется «Фашистское движение в Великобритании». Это интервью с Шоу и его сестрой. Здесь есть и фотография.

Лавиния сидела на лошади, вокруг головы у нее был повязан шарф. К удивлению Девлина, она была хороша собой. Рядом стоял Шоу с ружьем в руке.

Шелленберг пробежал глазами статью и передал ее Девлину.

– Печально. В 1940 году Шоу, как и многие другие, подобные ему, был без суда посажен в тюрьму на несколько месяцев в соответствии со статьей 18в.

– Так он сидел в Брикстонской тюрьме? Для него, должно быть, это был удар, – сказал Девлин.

– Остальное еще печальнее. Поместье было продано, слуги ушли. Так что он и Лавиния остались одни в этом старом прогнившем доме, – сказал Шелленберг. – Знаете, это очень удобно. Посмотрите на карту пролива. – Они подошли к карте. – Вот здесь Кап де ля Аг и Шерне. Раньше там был аэроклуб, а сейчас садятся только самолеты люфтваффе, да и то при чрезвычайных обстоятельствах: если кончается топливо или что-нибудь в этом роде. Там работают человек пять-шесть, не больше. Для нашей операции это самое подходящее место, потому что площадка находится в тридцати милях от замка Бель-Иль, где фюрер будет проводить совещание.

– А от Ромнийской низины это далеко?

– Сто пятьдесят миль, и лететь придется в основном над морем.

– Прекрасно, – сказал Девлин. – Не ясно только, согласятся ли Шоу помочь нам?

– Может, поручить Варгасу уточнить?

– Как я уже говорил, Варгас может всех нас выдать. Британская разведка будет только рада. Таким образом, у них появится возможность поймать всех, кого только можно. – Девлин покачал головой. – Нет. Оставим этот вопрос, как и все другие вопросы, до моего приезда в Англию. Если Шоу согласятся, тогда операция состоится.

– Но как мы будем поддерживать с вами связь? – спросила Ильзе.

– Возможно, у них еще остался радиопередатчик, а я умею работать с ним. Перед отправкой в Ирландию в сорок первом я прошел курс радиосвязи и выучил азбуку Морзе в школе абвера.

– А если у них нет радиопередатчика?

Девлин засмеялся.

– Тогда я достану его любой ценой. Боже мой, генерал, зачем вы обо всем беспокоитесь?

Шоу заметил кролика и вскинул ружье, но было поздно. Он промахнулся. Выругавшись, он вытащил из кармана флягу и сделал несколько глотков. Нелл заскулила, с беспокойством глядя на хозяина. Заросли камыша достигали человеческого роста, в бегущих к морю ручьях журчала вода. Место, где охотился Шоу, было безлюдное, здесь царило полное запустение. Над головой нависли темные тяжелые тучи. Пошел дождь. Максвелл увидел Лавинию. Она скакала к нему на лошади вдоль рва.

Лавиния натянула поводья.

– Привет, дорогой. Я слышала твой выстрел.

– Эх, старушка, я теперь и в стену не попадаю. – Он опять приложился к фляге, затем указал рукой на местность вокруг. – Посмотри, Лавиния. Это же царство мертвых. Все вокруг мертво. И я мертвый. Хоть бы что-нибудь произошло, ну хоть что-нибудь. – И он опять поднес ко рту флягу.

Аза Зон закрыл папку и поднял голову. Шелленберг перегнулся через стол и протянул ему сигарету.

– Что вы об этом думаете?

– Почему вы выбрали меня?

– Мне рекомендовали вас как классного пилота, который может летать на всех типах самолетов.

– Лестью можно добиться всего, генерал. Но давайте обсудим вот какой вопрос. Когда меня, скажем так, принимали на службу в СС, была договоренность, что я воюю только против русских. Мне обещали, что я не буду участвовать ни в одной операции, которая может нанести ущерб моей стране.

Девлин, сидевший у окна, громко рассмеялся.

– Что за чепуху ты несешь, сынок. Если уж ты им поверил, то прими на веру и старые истины. Как только они напялили на тебя эту форму, ты принадлежишь им целиком.

– Боюсь, что он прав, капитан, – подтвердил Шелленберг. – Для рейхсфюрера это не аргумент.

– Да, конечно, – ответил Аза и сразу помрачнел.

– Чем ты недоволен? – поинтересовался Девлин. – Что лучше: снова воевать на Восточном фронте или служить здесь? К тому же у тебя нет выбора. Откажешься, и этот придурок Гиммлер отправит тебя в концлагерь.

– Похоже, тут спорить не о чем. Но есть одно маленькое «но», – сказал Аза. – Если меня в этой форме поймают в Англии, будет самый скорый суд в истории США, а потом расстрел.

– Тебя не расстреляют, сынок, – возразил Девлин, – а повесят. А теперь к делу. Как думаешь, ты сумеешь совершить перелет?

– Не вижу в этом ничего невозможного. Просто я должен хорошо изучить маршрут. Насколько я понимаю, почти весь полет будет проходить над Ла-Маншем, и только последние несколько миль над сушей.

– Правильно, – сказал Шелленберг.

– Что касается особняка в Шоу-Плэйс, то я должен буду совершить посадку ночью. Даже если будет светить луна, все равно нужны какие-то ориентиры. – Он кивнул в подтверждение своих мыслей. – Когда я начинал учиться в аэроклубе в Калифорнии, у меня был инструктор, который служил когда-то в эскадрильи имени Лафайета во Франции. Он рассказывал мне, что они пользовались более примитивными средствами при посадке самолетов. Обычно посадочную площадку огораживали мигающими огнями, расставленными в форме перевернутой буквы "L", так, что ее перекладина находилась с подветренной стороны.

– Довольно просто, – заметил Девлин.

– Теперь о самолете. Нам нужен маленький самолет. Например, «Сторк».

– Да. Надеюсь, эта проблема уже решена, – сказал Шелленберг. – Я говорил с командиром специального подразделения по использованию самолетов противника. Это подразделение находится в Хильдорфе, всего в двух часах езды от Берлина. Завтра утром нас там ждут. Кажется, нашли подходящую машину.

– Ну что, вопросов больше нет? – Аза поднялся. – Что дальше?

– Сейчас поужинаем, сынок, – ответил Девлин. – Отведаем лучшей еды с черного рынка. А потом мы с тобой поедем к фрау Хюбер и отдохнем в выделенной для нас комнате. Не беспокойся, там две кровати.

В часовне монастыря Пресвятой Девы Марии было холодно и сыро, пахло свечами и ладаном. Отец Фрэнк Мартин только что выслушал исповедь одной из монахинь. Он подождал, пока она уйдет, затем выключил свет и вышел из кабинки.

Отец Фрэнк Мартин был священником церкви святого Патрика, которая находилась за два квартала от монастыря, и исповедовать монахинь и пациентов монастыря входило в его обязанности. Отец Фрэнк был маленький, щуплый семидесятишестилетний старик с седыми, почти белыми волосами. Если бы не война, его давно уже отправили бы на пенсию. Но в это тяжелое время все трудились во имя победы.

Он вошел в ризницу, снял стихарь и аккуратно сложил лиловую епитрахиль. Взяв в руки плащ, он некоторое время раздумывал о том, что хорошо бы пораньше лечь спать, как поступают добропорядочные христиане. Но, как всегда, мысли о сострадании и христианском милосердии к ближнему заставили его отказаться от этой идеи. В монастыре находилось восемнадцать больных, и семеро из них доживали последние дни. Он решил, что должен посетить их перед сном. Последний раз он заходил к больным еще днем, а это было уже давно.

Отец Фрэнк Мартин вышел из ризницы и увидел сестру Марию Палмер – настоятельницу монастыря. Она мыла пол. Эту грязную работу она выполняла, чтобы побороть гордыню, которую считала своим величайшим грехом.

Отец Мартин остановился и покачал головой:

– Слишком уж вы суровы к себе.

– Вовсе нет, – ответила настоятельница. – Рада видеть вас. С тех пор как вы были здесь днем, у нас произошли кое-какие изменения. В монастырь опять поместили немецкого военнопленного.

– Вот как? – Они направились к выходу из часовни.

– Да. Это военный летчик. Он был ранен, но уже почти выздоровел. Подполковник Курт Штайнер. Его поместили в палату на последнем этаже, как и всех немцев, которые были у нас раньше.

– Его охраняют?

– Да, полдюжины военных полицейских. Главный у них – молодой офицер, лейтенант Бенсон.

В это время по главной лестнице спустились Джек Картер и Дагал Манроу.

– Все в порядке, бригадный генерал? – спросила настоятельница.

– Все очень хорошо, – ответил Манроу. – Мы постараемся не причинять вам неудобств.

– Что вы, что вы, – сказала она. – А это отец Мартин, наш священник.

– Здравствуйте, – Манроу поприветствовал отца Мартина и повернулся к Картеру. – Ну ладно, мне пора, Джек. Не забудь вызвать врача к Штайнеру.

– Вам, наверное, не сказали, генерал, – промолвила настоятельница, – что в монастыре обязанности врача выполняю я. Уверена, мы сможем должным образом позаботиться о подполковнике Штайнере. И раз уж вы уходите, я навещу его и проверю, хорошо ли он устроен.

– Право же, сестра, – возразил Картер, – в этом нет необходимости.

– Капитан Картер, позвольте напомнить вам, что этот монастырь, который находится на моем попечении, не только дом Господа нашего. Мы здесь ухаживаем за больными и умирающими. Я уже ознакомилась с историей болезни подполковника Штайнера и знаю, что он был тяжело ранен всего несколько недель тому назад. Ему нужна будет помощь, и, насколько мне известно, этот человек католик, а значит, возможно, он захочет видеть и отца Мартина.

– Вы правы, сестра, – сказал Манроу. – Позаботьтесь об этом, Джек. Хорошо?

Он ушел, а Картер повернулся и первым стал подниматься по лестнице. Вход на последний этаж преграждала обитая железом дверь. Возле нее за небольшим столиком сидел военный полицейский.

– Откройте, – приказал Картер. Охранник постучал в дверь, и ее тут же открыл второй охранник, сидевший по другую сторону двери. Они прошли в коридор.

– Остальные помещения мы используем в качестве комнат отдыха для наших людей, – предупредил Картер.

– Я это вижу, – ответила настоятельница.

Дверь в первую комнату была открыта. В ней стояли узкая кровать и небольшой письменный стол, за которым сидел лейтенант Бенсон. Он вскочил на ноги.

– Чем могу служить, сэр?

– Сестра и отец Мартин могут приходить сюда в любое время. Это приказ бригадного генерала Манроу. Сейчас они хотят поговорить с пленным.

Комната, в которую поместили Штайнера, находилась в самом конце коридора. Возле последней двери на стуле сидел еще один охранник.

– Боже, как вы надежно охраняете этого человека, – произнес отец Мартин.

Бенсон открыл ключом дверь, и они вошли. Штайнер стоял у окна спиной к ним. Он повернулся и поздоровался. В серо-голубой форме люфтваффе, которую украшали медали и Рыцарский крест с дубовыми листьями, Штайнер выглядел впечатляюще.

Картер представил вошедших:

– Это настоятельница монастыря, сестра Мария Палмер. У вас еще не было возможности поговорить с ней. А это отец Мартин.

– Завтра вы придете ко мне в амбулаторию, подполковник, и вас там полностью обследуют, – сказала настоятельница.

– А это можно, сэр? – обратился Бенсон к Картеру.

– Ради всего святого, лейтенант, можете взять всех своих людей для охраны и доставить его ко мне лично сами. Но если его не приведут в амбулаторию к десяти часам, у нас с вами будет неприятный разговор, – предупредила настоятельница.

– Решено, – сказал Картер. – Проследите за этим, Бенсон. Какие еще будут указания, сестра?

– Пока никаких.

– Я бы хотел побеседовать с подполковником наедине, – попросил отец Мартин, – если вы не возражаете.

Картер кивнул и обратился к Штайнеру:

– Я буду приходить время от времени.

– Я в этом не сомневаюсь.

Все вышли, кроме отца Мартина. Священник закрыл за ними дверь и присел на кровать.

– Сын мой, вы пережили трудные дни. Я вижу это по вашему лицу. Когда вы в последний раз были в церкви?

– Уже и не помню. На войне, святой отец, об этом думать некогда.

– И наверное, давно не исповедовались? Давно не имели возможности снять с души тяжесть грехов.

– Вы правы. – Штайнер улыбнулся. Ему нравился этот священник. – Я знаю, вы желаете мне добра, святой отец.

– О Боже! Молодой человек, меня не беспокоят наши с вами отношения. Я говорю о ваших отношениях с Господом. – Отец Мартин поднялся. – Я буду молиться за вас, сын мой. Я каждый день бываю в монастыре. Как только захотите исповедаться или помолиться в храме, сообщите мне, и я устрою, чтобы вам разрешили спуститься в часовню.

– Боюсь, лейтенант Бенсон тоже пожелает пойти со мной, – сказал Штайнер.

– Ну что ж, его бессмертной душе это тоже не повредит. – Старый священник сдавленно засмеялся и вышел.

Аза Вон сидел за обеденным столом в гостиной Ильзе Хюбер. Напротив него расположился Девлин.

– Ты в самом деле считаешь, что это сработает? – спросил американец.

– Конечно, если мотор не заглохнет. Разве не так?

Аза встал из-за стола и зашагал по комнате.

– Какого черта я сижу здесь? Неужели ты не понимаешь? Я же стал жертвой обстоятельств. Так уж получилось. Тогда у меня не было выбора. Да и сейчас, кажется, нет.

– Почему же, – возразил Девлин. – Ты можешь согласиться, прилететь в Англию, совершить посадку и сдаться британским властям.

– Ну и что дальше? Мне никто не поверит, Девлин. – На его лице отразился ужас. – Никогда.

– Тогда остается только надеяться, что Адольф выиграет войну, – сказал Девлин.

Но на следующее утро, осматривая самолеты на военной базе в Хильдорфе, Аза был в гораздо лучшем расположении духа. Командир подразделения майор Кёниг провел их по территории базы, где имелись почти все самолеты ВВС союзников. Здесь стояли бомбардировщики В-17, «Ланкастер», истребитель «Харрикейн», «Мустанг» – все самолеты с эмблемой люфтваффе.

– А сейчас я покажу самолет, который должен вам подойти, – сказал майор Кёниг. – Вот здесь, в последнем ангаре.

Это был одномоторный моноплан с размахом крыла более пятидесяти футов.

– Хорошая машина, – одобрительно произнес Аза. – Как называется?

– Это «Лисандер» производства компании «Уэстлэнд». Его максимальная скорость – двести тридцать миль в час на высоте десять тысяч футов. Короткий взлет и посадка. Разбег при полной загрузке – не более 240 ярдов.

– Значит, вы сможете долететь до места меньше чем за час, – заметил Шелленберг.

Аза не обратил внимания на его слова.

– Сколько пассажиров вмещает этот самолет?

– А сколько вы собираетесь взять? – спросил Кёниг.

– Двоих.

– Для двоих этот самолет очень удобен. Вообще он рассчитан на трех пассажиров, а при необходимости вместятся и четверо. – Кёниг повернулся к Шелленбергу. – Я сразу подумал об этом самолете, когда узнал о вашей просьбе. Эту машину захватили во Франции месяц назад. Это английский самолет. Его атаковал «юнкерс», и пилот был ранен в грудь. Ему удалось посадить самолет, но он не успел взорвать его, потому что потерял сознание. Британская разведка использует такие машины для полетов в тыл противника. Они действуют совместно с движением Сопротивления: на этих самолетах забрасывают агентов из Англии во Францию и забирают их обратно. Для таких целей лучшего самолета не найти.

– Прекрасно. Мы берем его, – сказал Шелленберг.

– Но, генерал... – собрался было запротестовать Кёниг.

Шелленберг вытащил из кармана документ с подписью фюрера.

– Читайте.

Кёниг прочел документ и, щелкнув каблуками, вернул его Шелленбергу.

– Слушаюсь, генерал.

Шелленберг повернулся к Азе:

– Что вам нужно, чтобы подготовить машину к полету?

– Сначала я должен опробовать самолет. Привыкнуть к нему. Хотя думаю, проблем не будет.

– Что еще?

– Нужно прикрепить щитки с эмблемой ВВС Великобритании. Но так, чтобы их можно было потом снять. Эти щитки можно сделать из парусины. Их легко будет отодрать, чтобы на обратном пути немцы видели, что это немецкий самолет.

– Это не составит труда, – пообещал Кёниг.

– Прекрасно, – сказал Шелленберг. – Гауптштурмфюрер Вон останется здесь и совершит пробный полет или несколько полетов – сколько он сочтет нужным. После этого вы подготовите самолет и в выходные дни доставите его во Францию. Куда конкретно, вам сообщит моя секретарша.

– Слушаюсь, генерал.

Шелленберг повернулся к Азе.

– Желаю вам хорошо провести время, пока есть такая возможность. Я договорился с люфтваффе, чтобы они одолжили нам на время один из своих самолетов. Завтра мы слетаем в Шерне и проверим взлетно-посадочную полосу. И раз уж мы будем там, мне бы хотелось взглянуть на замок Бель-Иль.

– И вы хотите, чтобы я вел самолет? – спросил Аза.

– Не беспокойся, сынок, мы тебе полностью доверяем, – сказал Девлин, и они с Шелленбергом ушли.

Джек Картер вошел в кабинет Манроу. Тот работал, сидя за столом.

– Какие новости, Джек?

– Сестра Мария Палмер дала заключение о состоянии здоровья Штайнера, сэр.

– И что же она сказала?

– Он еще не совсем оправился. Какая-то остаточная инфекция. Она просила помочь ей достать одно из новых чудо-лекарств – пенициллин. Считают, что он вылечивает от всех болезней, но это большой дефицит.

– Надо помочь достать ей лекарство, Джек.

– Хорошо, сэр. Думаю, это возможно.

Картер подошел к двери и остановился в нерешительности. Манроу с раздражением спросил:

– Ну что там еще, Джек? Я по уши завален работой. А в три часа совещание в штабе верховного главнокомандующего союзных войск. Проводит сам генерал Эйзенхауэр.

– Я снова о Штайнере, сэр. Итак, мы перевезли его в монастырь. Что дальше?

– Лайам Девлин, если они выбрали Девлина, вряд ли спрыгнет на парашюте во двор монастыря прямо завтра, Джек. Ну а если и спрыгнет, ничего страшного. Штайнера тщательно охраняют. Можно, конечно, устроить, чтобы один из охранников спал с ним в одной постели, – но, согласись, это глупо.

– Значит, остается только ждать, сэр?

– Да, ждать. Если они решили действовать, то подготовка операции займет несколько недель. Но это не важно. Ведь у нас есть Варгас. О любых шагах со стороны немцев мы будем узнавать сразу же.

– Да, конечно, сэр.

Когда Картер открыл дверь, Манроу добавил:

– У нас много времени, Джек. И у Штайнера тоже.

Вечером Штайнер в сопровождении лейтенанта Бенсона и капрала военной полиции отправился в часовню. Там было холодно, сыро и мрачно. Помещение освещалось только свечами у алтаря и единственной лампой, которая излучала красноватый свет. Это напомнило Штайнеру о его детстве, и он инстинктивно окунул пальцы в сосуд со святой водой, а затем в ожидании своей очереди на исповедь сел на скамью рядом с двумя монахинями. Дверь исповедальни отворилась, и появилась мать-настоятельница. Она улыбнулась Штайнеру и направилась к выходу. В кабинку прошла одна из монахинь. Спустя некоторое время она вышла, уступив место второй монахине.

Затем подошла очередь Штайнера. Он вошел в неосвещенную кабинку и сел. Темнота действовала на него успокаивающе. Он помолчал немного в нерешительности, воспоминания детства снова ожили в нем, и, не задумываясь, Штайнер произнес:

– Благословите меня, святой отец.

Штайнер не сомневался, что отец Мартин узнал его.

– Да благословит тебя Господь и да поможет тебе снять бремя с души твоей, – сказал священник.

– К черту, святой отец, – взорвался Штайнер. – Я не знаю, зачем я пришел сюда. Наверное, мне просто захотелось выбраться из той комнаты.

– Я уверен, Господь простит тебя за это, сын мой.

Штайнеру безумно захотелось рассмеяться.

– Ты хочешь что-нибудь сказать мне? – спросил старик. – Можешь говорить о чем угодно.

И неожиданно Штайнер услышал свой голос:

– Да, о моем отце. Они жестоко убили моего отца. Повесили его на крюке, как кусок мяса.

– Кто это сделал, сын мой?

– Гестаповцы, будь они прокляты. – Штайнер не мог дышать, в горле пересохло, глаза жгло. – Я чувствую только ненависть и желание отомстить. Я жажду мести. Скажите, святой отец, какая польза от того, что я вам это рассказал? Разве не виновен я в этом тяжком грехе?

Отец Мартин тихо произнес:

– Да простит тебя Бог, и я, от Его имени, прощаю тебе твои грехи во имя Отца и Сына и Святого Духа.

– Но вы же не понимаете, святой отец, – сказал Курт Штайнер. – Я больше не могу молиться.

– Это ничего, сын мой, – ответил отец Мартин. – Я буду молиться за тебя.

Глава 7

Перелет из Берлина на мыс Кап де ля Аг занял чуть больше трех часов. Аза выбрал маршрут через оккупированные территории Голландии, Бельгии и Франции. Они подлетели к Шерне со стороны моря и приземлились на маленьком аэродроме, который казался абсолютно безлюдным. Здесь не было даже диспетчерской вышки, только газон взлетно-посадочной полосы, ветроуказатель, три ангара довоенной постройки и несколько бараков, которые, очевидно, соорудили уже немцы. Был еще полевой склад горючего.

Аза вызвал по радио аэродром:

– На связи «Сторк», прибывший из Гатоу.

– Аэродром Шерне, – ответил диспетчер. – Производите посадку. Ветер юго-восточный, три-четыре балла, постоянно усиливается.

– Надо же, как настоящий диспетчер, – сказал через плечо Аза. – Садимся.

Он четко посадил самолет и подрулил к ангарам, возле которых стояли в ожидании полдюжины военных в комбинезонах ВВС. Как только Шелленберг и Девлин вышли из самолета, из барака с радиомачтой появился сержант и подбежал к прибывшим. Увидев форму Шелленберга, он щелкнул каблуками.

– Здравия желаю, генерал.

– Представьтесь.

– Старший сержант авиации Лебер, генерал.

– Вы здесь главный?

– Да, генерал.

– Вот, прочтите, – Шелленберг вручил ему документ с распоряжением фюрера. – Вы и ваши люди переходите под мое командование. Мы выполняем задание, имеющее исключительно важное значение для рейха.

Лебер опять щелкнул каблуками и вернул документ Шелленбергу.

– Слушаюсь, генерал.

– Гауптштурмфюрер Вон будет выполнять очень опасный полет через пролив Ла-Манш. Об этом никто не должен знать. Самолет, на котором он полетит, не обычный. Вы сами в этом убедитесь, когда его сюда доставят.

– Какова наша задача, генерал?

– Вы узнаете позже. У вас надежная аппаратура радиосвязи?

– Да, генерал. Это лучшее из того, что есть в ВВС. Иногда самолеты, которые возвращаются через пролив, повреждены, и нам приходится заводить их на посадку по радио.

– Хорошо, – одобрительно кивнул Шелленберг. – Вы знаете замок Бель-Иль? Судя по карте, он находится в тридцати милях отсюда, в направлении Карентана.

– Извините, генерал, не знаю.

– Ничего. Мы найдем дорогу. Подготовьте для нас машину.

– Слушаюсь, генерал. Позвольте узнать, вы заночуете здесь?

Шелленберг оглядел безлюдную местность.

– Вряд ли, сержант, хотя всякое может быть. Заправьте наш самолет и подготовьте его к полету в Берлин.

– Бог мой! – воскликнул Девлин, идя вместе с Шелленбергом и Азой к машине, которая стояла возле барака, где располагался диспетчерский пункт. – Вы только посмотрите вокруг. Такая глухомань. И как они тут служат!

– Лучше, чем на русском фронте, – заметил Аза.

Аза вел машину, рядом с ним сидел Девлин. Шелленберг устроился на заднем сиденье и разложил на коленях карту.

– Это здесь. Дорога к югу от Шербура ведет в Карентан. Замок находится где-то рядом, на побережье.

– А почему мы не стали садиться на военной базе в Шербуре? – спросил Аза.

– Там, где через несколько дней приземлится самолет фюрера? – Шелленберг отрицательно покачал головой. – Думаю, нам пока лучше не высовываться. В Шербуре нам делать нечего. До побережья можно добраться с южной стороны по проселочным дорогам. Ехать не больше 30 – 35 миль.

– Зачем мы все-таки едем туда? – спросил Девлин.

– Интересно увидеть этот замок, – пожал плечами Шелленберг. – Хочу посмотреть, что в нем такого особенного, раз уж мы здесь.

– Интересно, рейхсфюрер знает о нашей поездке? – поинтересовался Девлин.

– Он знает или скоро узнает о том, что мы были в Шерне. Он любит быть в курсе дел.

– Да, это понятно, генерал, но наша поездка в Бель-Иль – совсем другое дело.

– Вы правы, господин Девлин, абсолютно правы.

– Пресвятая Дева Мария, ну и лиса же вы, генерал, – сказал Девлин. – Не завидую охотничьим собакам, которым приходится гоняться за вами.

Проселочные дороги были настолько узкими, что на них не смогли бы разъехаться два автомобиля, но через полчаса они выехали на шоссе к югу от Шербура, которое вело в Карентан. Однако теперь Шелленберг не мог определить по карте, куда им двигаться дальше. Какое-то время они просто ехали по шоссе, и вдруг им повезло: на обочине рядом с деревней Сент-Обэн они увидели указатель с надписью: «12-й парашютно-десантный отряд». За деревьями виднелись деревенские домики.

– Давайте попробуем узнать здесь дорогу к замку, – предложил Шелленберг.

Во дворе фермы они увидели десантников – молодых крепких парней с коротко остриженными волосами. Многие были одеты в маскировочные комбинезоны и форменные ботинки. Несколько человек сидели на скамейках у стены и чистили оружие, двое других копались в моторе бронетранспортера. Они с любопытством посмотрели на подъехавший «кубельваген». При виде генеральской формы Шелленберга десантники встали.

– Сидите-сидите, занимайтесь своим делом, – сказал Шелленберг.

Из дома вышел молодой капитан. Его форму украшали Железный крест первой и второй степени и ленточка за участие в зимней кампании. Нашивки на обшлагах рукавов указывали, что он воевал на Крите и в Африке. Это был крепкий парень с суровым лицом.

– Вы здесь командир? – спросил Шелленберг.

– Так точно, генерал. Гауптманн Эрик Крамер. Чем могу служить?

– Мы ищем замок Бель-Иль, – сказал Шелленберг. – Вы знаете, где он находится?

– Хорошо знаю. Это в десяти милях к востоку отсюда. Позвольте, я покажу вам на своей карте.

Они проследовали за ним в дом. Гостиная была переделана под командный пункт. В ней находилась радиостанция, на стене висели крупномасштабные карты. По проселочной дороге до замка Бель-Иль было совсем близко.

– Отлично, – сказал Шелленберг. – Скажите мне вот что. Какова задача вашего пребывания здесь?

– Мы обеспечиваем безопасность, генерал. Патрулируем местность, пытаемся сдерживать вылазки отрядов движения Сопротивления.

– Они доставляют вам много хлопот?

– Не очень, – засмеялся Крамер. – В моем подразделении осталось всего тридцать пять человек. Нам повезло, что нас перебросили из-под Сталинграда. Здесь-то просто курорт.

Они вышли на улицу и подошли к машине.

– Я вижу, вы воевали на Крите, в Африке, даже под Сталинградом. Вы знаете Штайнера? – спросил Девлин.

Даже те, кто чистил оружие, оторвались от своего занятия, услышав эту фамилию.

– Подполковника Курта Штайнера? – переспросил Крамер. – Кто же из десантников его не знает. О нем рассказывают легенды в парашютно-десантном полку.

– Значит, вы встречались с ним?

– Несколько раз. А вы тоже его знаете?

– Можно сказать, знаю.

– Мы слышали, что он погиб, – сказал Крамер.

– Не надо верить всему, что говорят, – ответил Девлин.

– До свидания, капитан, – попрощался Шелленберг, и машина тронулась с места.

– Бог ты мой, – произнес Девлин. – Иногда я думаю, почему Штайнер не может вернуться домой сам, перейдя через Ла-Манш пешком.

Замок Бель-Иль являл собой великолепное зрелище. Он стоял на вершине холма, возвышаясь над морем. За ним широко разливался лиман, полоска песка у самой воды была сырой после отлива. Вверх к замку вела одна-единственная извилистая дорога. Через ров, больше похожий на овраг, был перекинут узкий мостик. Они въехали в огромные распахнутые ворота арки и оказались во внутреннем дворе замка, вымощенном булыжником. Аза притормозил у широкой лестницы, ведущей к парадному входу. Вокруг возвышались стены и башни.

Они вышли из машины и стали подниматься по лестнице. Впереди шел Шелленберг. Старинная дубовая дверь была обита полосками железа и скреплена проржавевшими болтами. Рядом с дверью на стене висел колокольчик. Шелленберг дернул за цепочку, и по двору разнесся резкий звук, похожий на перезвон колоколов. Этот перезвон, казалось, летал по всему двору, отражаясь от стен.

– Боже мой, – сказал Девлин. – Сейчас появится Квазимодо.

Через минуту дверь со скрипом отворилась, и вышел Квазимодо, или, скорее, его двойник. То был очень старый человек с седыми волосами, спускавшимися до плеч, одетый в черный, изрядно поношенный бархатный фрак и бесформенные плисовые штаны, какие носят крестьяне.

Его небритое лицо было покрыто морщинами.

– Слушаю вас, господа. Чем могу служить? – спросил он по-французски.

– Вы сторож этого замка? – обратился к нему Шелленберг.

– Да, месье. Меня зовут Пьер Диссар.

– Вы живете в замке со своей женой?

– Она бывает здесь время от времени, месье. Сейчас она в Шербуре, у своей племянницы.

– Ты понимаешь, о чем они говорят? – повернувшись к Азе, спросил Девлин.

– Ни слова. Я не знаю французского языка.

– Ты, наверное, все свое детство проиграл в футбол. А вот мы с генералом, будучи людьми пытливого ума и немалого интеллекта, понимаем все, что говорит этот старый пень. Если надо, я спокойно могу перевести.

– Мне нужно осмотреть замок, – сказал Шелленберг.

Он прошел мимо Диссара в огромный холл с гранитным полом, на котором в разных местах лежало несколько ковров, и огромным камином. На второй этаж вела широкая лестница – настолько широкая, что по ней мог бы подниматься целый полк, не создавая толкучки.

– Вы из СС, месье? – спросил Диссар.

– А разве не видно? – ответил Шелленберг.

– Но, месье, на днях замок уже осматривали. Здесь был офицер в такой же форме, как и у вас.

– Вы не помните, как его зовут?

– Он сказал, что он майор. – Старик нахмурил лоб, припоминая. – Половина его лица сильно изуродована.

Шелленберг невозмутимо спросил:

– Бергер? Он так назвал себя?

Диссар энергично закивал головой.

– Правильно, месье, майор Бергер. Он очень плохо говорит по-французски.

– О чем они? – спросил Аза.

– Старик сообщил, что здесь уже кто-то был до нас. Некий майор Бергер из СС, – ответил Девлин.

– Ты знаком с ним?

– Довольно близко, особенно с его носом. Потом расскажу.

– Значит, вам должно быть известно, что скоро замок будет занят нашими людьми, – сказал Шелленберг. – Я буду очень благодарен, если вы проведете для нас экскурсию.

– С 1940 года в замке никто не живет, месье. Мой хозяин, граф де Бомон, уехал в Англию, чтобы сражаться с немцами.

– Вот как? – сухо сказал Шелленберг. – Что ж, давайте начнем. Сначала верхний этаж, потом спустимся вниз.

Старик стал подниматься по лестнице. Шелленберг, Девлин и Аза пошли за ним. Они миновали немыслимое количество спален. В некоторых из них стояли кровати с пологом. Вся мебель была зачехлена. Две двери вели в коридоры, куда давно никто не ходил, и на полу лежал толстый слой пыли.

– Боже мой, так вот как живут богачи, – сказал Девлин, когда они спускались вниз. – Вы заметили, как далеко расположен туалет?

Шелленберг указал на дверь, видневшуюся на лестничной площадке, прямо над входом.

– Куда ведет эта дверь?

– Я покажу вам, месье. Через эту дверь можно пройти в столовую.

Они оказались в длинной темной галерее в верхней части огромного зала. Потолок перекрывали своды из дубовых балок. В зале был большой камин в средневековом стиле. Перед ним стоял громадный дубовый стол, вокруг которого были расставлены стулья с высокими спинками. Над камином висели боевые знамена.

Они спустились вниз, и Шелленберг спросил:

– Что это за флаги?

– Эти знамена – память о военных победах, месье. Де Бомоны имеют большие заслуги перед Францией. Видите то знамя, красное с золотом, в самом центре? Один из предков графа нес это знамя во время сражения при Ватерлоо.

– Вот те на, – отозвался Девлин. – А я был уверен, что то сражение французы проиграли.

Шелленберг окинул взглядом зал и через высокие дубовые двери направился к выходу.

– Ну что ж, этого вполне достаточно. Что сказал вам майор Бергер?

– Он сказал, что скоро вернется, месье. – Старик пожал плечами. – Через неделю, может, через две.

Шелленберг положил руку ему на плечо.

– Никто не должен знать, что мы были здесь, друг мой. И особенно майор Бергер.

– Вот как, месье? – Диссар был озадачен.

– Это дело большой важности, и оно должно оставаться в тайне, – сказал Шелленберг.

– Понимаю, месье.

– Если о нашем визите в замок кто-нибудь узнает, мне будет ясно, кто рассказал об этом. – Он слегка постучал рукой в перчатке по столу Диссара. – И тогда вам несдобровать.

Старик был сильно напуган.

– Месье, прошу вас... Я никому не скажу ни слова. Клянусь.

Они вышли из замка, сели в машину и уехали.

– Вальтер, вы умеете быть хладнокровным, как черт, когда вам это нужно, – заметил Девлин.

– Только когда это нужно. – Шелленберг обратился к Азе: – Мы сможем вернуться в Берлин сегодня?

Уже наступали сумерки, над морем нависли темные облака, и на мокрый песок начинал капать дождь.

– Может быть, и сможем, – ответил Аза. – Если повезет. Или же переночуем в Шерне, а рано утром вылетим.

– Заманчивая идея, – отозвался Девлин. Он поднял воротник пальто и закурил сигарету. – Вот она, романтика войны.

На следующий день после обеда Девлин приехал на киностудию UFA. У него была назначена встреча с главным гримером студии Карлом Шнайдером. На вид Шнайдеру было около пятидесяти лет. Высокий и широкоплечий, он больше походил на докера.

Он внимательно изучил фотографию Девлина, которую тот принес с собой.

– Значит, у англичан имеется эта фотография?

– Почти такая же.

– Такая фотография мало что дает полиции. Во всяком случае, по ней невозможно отыскать человека в толпе. Когда вы должны ехать?

Девлин тут же принял решение – и за себя, и за Шелленберга, и за всех остальных.

– Ну, скажем, дня через два-три.

– И на какое время?

– Самое большее – дней на десять. Что вы можете сделать?

– Что-нибудь придумаем, – кивнул Шнайдер. – Форму лица можно изменить, прикрепив к щекам изнутри подушечки, но, думаю, вам это не понадобится. Вы не очень упитанный, дружище, можно сказать, худой.

– Это не от хорошей жизни.

Шнайдер, не обращая внимания на его шутку, продолжал:

– У вас темные волнистые волосы, довольно длинные. Думаю, чтобы изменить вашу внешность, нужно изменить прическу. Кого вы будете изображать?

– Священника. Капеллана, демобилизованного по состоянию здоровья.

– Да, нужно изменить прическу. – Шнайдер накинул на плечи Девлина простыню и взял в руки ножницы.

Когда он закончил, Девлин увидел в зеркале, что его волосы почти полностью острижены.

– Бог мой, неужели это я?

– Это только начало. Нагнитесь над тазом. – Шнайдер вымыл ему голову, затем стал втирать в волосы какую-то мазь. – Я работал с лучшими актерами. С Марлен Дитрих, пока она не уехала. Еще с Конрадом Фейдтом. Он замечательный актер. Эти нацистские ублюдки вынудили его уехать в Голливуд, и теперь, как я слышал, он играет там таких же ублюдков.

– Да, в жизни много удивительного, – сказал Девлин, не открывая глаз. Шнайдер продолжал колдовать над его волосами.

Девлин с трудом узнал себя. Из зеркала на него смотрело незнакомое лицо. Коротко остриженные волосы были теперь совсем седыми, скулы, казалось, выпирали еще сильнее. Он выглядел на десять – двенадцать лет старше.

– Черт возьми, просто здорово!

– Еще один штрих. – Шнайдер порылся в ящике, вытащил оттуда несколько пар очков и стал их рассматривать.

– Вот эти, я думаю, подойдут. Они, конечно, с простыми стеклами. – Он надел очки в металлической оправе Девлину на нос, поправил их. – Да, очень хорошо. Я доволен своей работой.

– Боже мой, да я же вылитый Гиммлер, – сказал Девлин. – А волосы, они долго будут седыми?

– Две недели. Вы же говорили, что уезжаете самое большее дней на десять. – Шнайдер вытащил маленькую пластмассовую бутылочку. – Эта жидкость поможет вам сохранить краску чуть дольше, но не намного.

– Не надо, – отказался Девлин. – Я сказал – десять дней, значит, десять дней. Все равно, если я задержусь дольше, мне конец.

– Потрясающе! – воскликнул Шелленберг.

– Я рад, что вы так считаете, – сказал Девлин. – А теперь давайте сделаем нужные фотографии. Мне хочется поскорее взяться за дело.

– За какое дело?

– Я хочу отправиться как можно скорее. Завтра или послезавтра.

Шелленберг серьезно посмотрел на него.

– Вы уверены в этом?

– Ваш друг с киностудии уже изменил мою внешность, и тянуть больше нечего. Мы нашли Азу и «Лисандер», в Шерне сделаны соответствующие приготовления. Нет полной ясности только по трем вопросам: мой друг из ИРА Майкл Райан, брат и сестра Шоу и обстановка в монастыре.

– Вы правы, – согласился Шелленберг. – Какая бы ни была обстановка в монастыре, без вашего друга Райана вам придется нелегко. И без Шоу тоже.

– Без Шоу вообще ничего не получится, – сказал Девлин. – И чем скорее я приеду в Англию, тем скорее мы узнаем, осуществим ли наш план.

– Хорошо, – коротко ответил Шелленберг и звонком вызвал Ильзе Хюбер: – Нужно заказать фальшивые документы для господина Девлина.

– На них должны быть фотографии моей обновленной внешности, – добавил Девлин.

– Господин Девлин, вам нужно иметь при себе британское удостоверение личности, продовольственную книжку, купоны на одежду и водительские права. На эти документы фотографий не требуется.

– Жаль, – сказал Девлин. – Если при проверке есть возможность сравнить оригинал с фотографией, это всегда успокаивает проверяющего, и вас сразу же пропускают.

– Вы придумали себе фамилию и легенду? – опросил Шелленберг.

– Я всегда говорю, что самая достоверная ложь – та, которая близка к истине, – ответил Девлин. – Мне незачем притворяться англичанином. Даже великому Девлину это не под силу. Значит, я из Ольстера. – Он повернулся к Ильзе. – Это ясно?

– Да, я поняла.

– Моя фамилия Конлон. Она мне очень нравится. Эту фамилию носила моя первая подружка, а также мой дядя – священник из Белфаста, у которого я жил в детстве. Его звали Генри, но все называли его Гарри.

– Значит, вас будут величать отец Гарри Конлон?

– Да, но это не все. Мое воинское звание – майор. Я военный священник, находящийся в длительном отпуске по ранению.

– По ранению? – спросил Шелленберг.

– Да, меня ранили в голову. – Девлин слегка постучал по шраму от пули. – А, понимаю, вы имеете в виду, где я получил ранение.

– Может быть, на Сицилии? – предложил Шелленберг. – Ведь союзные войска высадились на Сицилии в этом году.

– Прекрасно. Меня ранили в первый же день во время воздушного налета. В этом случае мне не обязательно знать подробности о Сицилии, если меня спросят.

– Я что-то видела в архиве о военных священниках, – сказала Ильзе. – Мне это запомнилось, потому что информация была очень уж необычная. Разрешите, я найду этот документ, генерал. Это займет всего несколько минут.

Шелленберг кивнул, и Ильзе вышла.

– Я займусь подготовкой вашего полета в Ирландию. Я уже проконсультировался с ВВС. Они предлагают вам лететь с военной базы Лавиль под Брестом.

– Что-то знакомое, – сказал Девлин. – В прошлый раз мы взлетали с того же аэродрома. А самолет случайно не «Дорнье» – этот добрый старый Летающий Карандаш?

– Точно.

– Ну что ж, кажется, в прошлый раз все было нормально.

В это время вернулась Ильзе.

– Я была права. Посмотрите, что я нашла.

Она передала им пропуск с фотографией на имя военного священника майора Джорджа Харви. Пропуск был выдан военным министерством, и в нем указывалось, что предъявитель этого документа имеет доступ на все военные базы и в госпитали.

– Надо же, как англичане пекутся о духовном благополучии своих солдат. Откуда у нас этот пропуск?

– Его забрали у военнопленного, генерал. Уверена, подделать его совсем не трудно, и у господина Девлина будет документ с фотографией.

– Великолепно, – сказал Девлин. – Вы просто чудо.

– Вам также нужно будет сходить на склад одежды, – продолжала Ильзе. – Вы будете в военной форме?

– Это мысль. Форма не помешает. А так мне нужны темный костюм, пасторский воротник, темная шляпа, плащ. Ну, можно еще прицепить Военный крест. Если уж я буду священником, то пусть я буду храбрым священником. Это всегда производит впечатление на людей. И еще мне понадобится проездной документ от Белфаста до Лондона, такой, какие выдают военным. Это на тот случай, если мне придется все же стать майором.

– Я скажу, чтобы все подготовили.

Ильзе вышла.

– Что еще нужно? – спросил Шелленберг.

– Деньги. Скажем, пять тысяч фунтов. Это на взятки, ну и мне на пропитание. Если вы достанете где-нибудь чемодан, с которым обычно ходят офицеры, то можно будет сделать в нем двойное дно и положить деньги туда.

– Думаю, с этим проблем не будет.

– Деньги, Вальтер, должны быть выданы пятифунтовыми купюрами, причем настоящими. Мне не нужны фальшивки, которые, как мне известно, печатают в СС.

– Я обещаю, что с этим все будет в порядке. Вам нужно подобрать кличку.

– Мы воспользуемся псевдонимом Шоу – Сокол. Расскажите мне подробно о правилах радиосвязи с вашей станцией в Берлине, и я выйду на связь раньше, чем вы думаете.

– Хорошо. Фюрер проводит совещание в замке Бель-Иль 21 января. У нас не так много времени.

– Успеем. – Девлин поднялся. – Схожу-ка я в столовую. – Дойдя до двери, он обернулся. – Вот еще что.

– Что?

– Когда в сорок первом по заданию абвера меня забросили в Ирландию, у меня в чемодане лежало десять тысяч фунтов для ИРА. Открыв чемодан, я обнаружил аккуратные пачки пятифунтовых купюр, перетянутые бумажными лентами берлинского банка. Как вы думаете, ваши люди сами сообразят, что так работать нельзя?

– Надо же, а у нас еще удивляются, почему мы проигрываем войну, – сказал Шелленберг.

Девлин вошел в столовую и увидел Азу, который пил пиво и читал «Сигнал», журнал для военнослужащих. Ирландец взял кофе и подсел к нему.

– Невероятно! – воскликнул Аза. – Тебя не узнать.

– Я теперь отец Гарри Конлон, к вашим услугам. А также майор Гарри Конлон, военный священник. Я улетаю завтра вечером.

– К чему такая спешка?

– Боже мой, сынок, я хочу поскорее покончить с этим делом.

– Откуда ты летишь?

– С военной базы Лавиль под Брестом.

– А на каком самолете?

– "Дорнье-215".

– Хорошо, я сам поведу самолет.

– Нет, ты не полетишь. Тебе нельзя рисковать. Допустим, ты доставишь меня в Ирландию, а на обратном пути твой самолет будет сбит над Ла-Маншем английским истребителем. И наш план полетит ко всем чертям.

– Ладно, – неохотно согласился Аза, – тогда я долечу с тобой хоть до Лавиля. Тут уж никто не станет возражать.

– Всегда приятно, когда тебя провожают друзья, – ответил Девлин.

Вечером следующего дня в начале десятого бомбардировщик «Дорнье» взлетел с базы Лавиль. Аза наблюдал за ним из диспетчерской вышки. Он открыл окно и стал слушать, как звук мотора растворяется в ночи. На улице шел проливной дождь, который ветер пригнал с Атлантики. Аза закрыл окно и приказал радисту:

– Передай сообщение на борт самолета.

Девлин устроился в хвостовой части самолета. Он был одет в костюм парашютиста; рядом с ним лежал вещевой баул. Подошел бортрадист.

– Для вас сообщение, сэр. Кто-то неудачно пошутил.

– Прочти.

– Тут всего два слова: «Сломай ногу».[1]

Девлин засмеялся.

– Знаешь, сынок, понять эту шутку могут только актеры.

До места долетели даже раньше, чем предполагалось; в начале третьего ночи Девлин спрыгнул с парашютом с высоты пять тысяч футов. Как и в прошлый раз, он решил совершить прыжок над графством Монахан. Он хорошо ориентировался в этой местности; кроме того, графство находилось на границе с Ольстером.

Парашютисту лучше прыгать с вещевым баулом: этот баул, привязанный на веревке длиною около двадцати футов, первым достигает земли, а это нелишняя мера предосторожности в ночное время. Иногда из-за туч показывался месяц и освещал местность внизу. Девлин приземлился удачно и сразу же вытащил из баула чемодан, саперную лопатку, темный плащ и фетровую шляпу. Он нашел канаву, сделал в ней небольшую выемку, сложил туда вещевой баул, парашют, костюм, в котором прыгал, а саперную лопатку закинул в пруд, который находился неподалеку.

Надев плащ и шляпу, он открыл чемодан и вытащил из него очки в металлической оправе; он вез их в чемодане, чтобы не разбить. Под аккуратно свернутой формой лежали портупея, кобура с револьвером «Смит-и-вессон» калибра 0,38 (типичное оружие английских офицеров) и коробка с пятьюдесятью патронами. Все было в полном порядке. Девлин надел очки и выпрямился.

– Всемилостивая Дева Мария, вот он я, грешник, – тихо произнес Девлин. – Помоги мне. – Он перекрестился, взял в руки чемодан и отправился в путь.

Для тех, кто хорошо знал границу Ольстера, не составляло труда перейти ее. Девлин шел по проселочным дорогам, потом по полевой тропинке и в 4 часа 15 минут был уже в Ольстере, на британской территории.

А потом ему невероятно повезло. На дороге его нагнал фермерский грузовик. Поравнявшись с Девлином, грузовик остановился, из него выглянул мужчина лет шестидесяти пяти и спросил:

– Боже мой, святой отец, куда это вы направляетесь в такую рань?

– В Арму, – ответил Девлин. – Я хочу успеть на первый поезд, идущий в Белфаст.

– Так я же еду на рынок в Белфаст.

– Да благословит тебя Бог, сын мой, – поблагодарил Девлин и взобрался на сиденье рядом с водителем.

– Не стоит благодарности, – сказал фермер, и машина тронулась. – В конце концов, если уж в Ирландии священнику не помогут, тогда от кого же еще ждать помощи?

В этот же день в десять часов утра Шелленберг постучал в дверь кабинета Гиммлера и вошел.

– Это вы? – спросил Гиммлер. – Что случилось?

– Мне сообщили с базы Лавиль, что в два часа ночи Девлин прыгнул с парашютом в южной части Ирландии.

– Вот как? – сказал Гиммлер. – Вы быстро управились, бригадефюрер. Поздравляю.

– Конечно, это еще ни о чем не говорит, рейхсфюрер. Мы можем только надеяться на то, что Девлин приземлился удачно. Что же касается самой операции; она начнется, когда он доберется до Лондона, и пока трудно сказать, каковы шансы на успех.

– Наши планы несколько изменились, – сообщил ему Гиммлер. – Совещание в замке Бель-Иль состоится пятнадцатого января.

– Но в таком случае, рейхсфюрер, у нас остается всего неделя.

– Да. Что ж, таково решение фюрера. Мы не можем оспаривать его решений. Тем не менее я уверен, что вы сделаете все возможное. Продолжайте работать, генерал.

Шелленберг вышел из кабинета и закрыл за собой дверь. Сообщение Гиммлера озадачило его.

– Хотел бы я знать, что еще задумал этот идиот, – тихо произнес он и поехал к себе.

Глава 8

В Белфасте Девлин не смог достать билет на пароход до Гейшэма. Пассажиры записывались уже на следующие рейсы. На пароход, идущий в Глазго, мест тоже не было. Оставалось ехать в Ларне, городок к северу от Белфаста, и оттуда плыть в Стрэнраэр – этим путем он перебирался из Ирландии в Англию, когда участвовал в операции «Орел». До Стрэнраэра было недалеко, а оттуда до Лондона ходил специальный поезд для пассажиров, прибывающих на пароходе из Ирландии. В этот раз Девлин не собирался рисковать. Он сел в Белфасте в пригородный поезд и приехал в Ларне. В порту он зашел в общественный туалет и заперся изнутри. Через 15 минут он вышел, одетый в военную форму.

Форма сразу же решила все проблемы. Пароход был переполнен, но военным билеты все же продавали. Девлин предъявил воинское требование, которым его снабдили в Берлине. Кассир даже не взглянул на этот документ. Увидев на Девлине форму майора, ленточку Военного креста и пасторский воротник, он сразу же выдал ему билет.

Та же история повторилась и в Стрэнраэре. Поезд был забит до отказа, однако Девлину предоставили место в вагоне первого класса. Из Стрэнраэра он доехал до Глазго, из Глазго до Бирмингема, оттуда до Лондона. На следующий день в три часа ночи Девлин был уже на вокзале Кингз Кросс в Лондоне. Первое, что он услышал, шагая в толпе людей по вокзалу, – это рев сирены воздушной тревоги.

Начало 1944 года запомнилось жителям Лондона постоянными налетами немецкой авиации, которые они называли «малый блиц». Технические характеристики немецких самолетов к этому времени значительно улучшились, и немцы стали регулярно бомбить Лондон по ночам. Сирена, которую услышал Девлин, предупреждала о приближении самолетов-разведчиков Ю-88. Они летели с военной базы Шартре на территории Франции. Некоторое время спустя прилетели и тяжелые бомбардировщики, но Девлин, как и тысячи других людей, был уже в относительной безопасности, пережидая ночную бомбежку в подземной станции метро.

Мэри Райан была из тех девушек, которые всегда привлекают к себе внимание. Она не блистала особой красотой, но было в ее внешности что-то необычное, неземное. Такое впечатление возникало потому, что Мэри никогда не отличалась крепким здоровьем, а лишения военного времени только усугубили ее болезненность. У нее было бледное лицо с темными кругами под глазами; кроме того, от рождения она сильно хромала. Ей было всего лишь девятнадцать лет, но выглядела она гораздо старше.

Отец Мэри был активным членом ИРА и перед самой войной умер от сердечного приступа в тюрьме «Маунтджой» в Дублине. Мать Мэри в 1940 году скончалась от рака. После смерти родителей у девушки остался один-единственный родственник, дядя Майкл – младший брат отца, который уже много лет жил в Лондоне. В 1938 году он овдовел и с тех пор жил один. Мэри перебралась к дяде в Лондон. Она вела его хозяйство и работала продавщицей в большом продуктовом магазине на Уоппинг-стрит.

Однако в то утро, придя на работу к восьми часам после очередной ночной бомбежки, Мэри обнаружила, что магазин и прилегающая к нему часть улицы превратились в дымящуюся груду развалин. Она остановилась и стала смотреть, как пожарные тушат огонь, как спасательные команды разгребают развалины, пытаясь вытащить тех, кто еще жив, как увозят раненых машины «скорой помощи».

Мэри тоже не стояла без дела. Оказав посильную помощь спасателям, она пошла домой. Быстро ковыляя по тротуару в своем черном берете и старом плаще, Мэри являла собой весьма странное зрелище. Она зашла в магазинчик на небольшой улочке, купила молоко, булку хлеба, сигареты для дяди и пошла дальше. Когда она свернула на набережную Кейбл Уорф, начался дождь.

До войны в этом районе на берегу реки стояло двадцать домов. Теперь пятнадцать из них были разрушены бомбами, еще четыре – заколочены досками. Мэри жила со своим дядей в конце улицы, в самом последнем доме. Вход в него был сбоку, через кухонную дверь, к которой можно было подойти по настилу с железными перилами, проложенному прямо над водами Темзы. Мэри остановилась у перил, глядя на Тауэрский мост и крепость. Она любила Темзу, ей всегда нравилось смотреть на нее. Мимо проплывали пароходы, сновали баржи. В конце настила была деревянная лестница, по которой можно было спуститься на небольшой пирс. Там дядя держал две лодки: гребной ялик и еще одно судно побольше – моторную лодку с кабиной. Посмотрев в сторону пирса, она увидела, что там, прячась от дождя, стоит какой-то человек с сигаретой во рту. Он был в плаще и черной шляпе, рядом с ним на пирсе стоял его чемодан.

– Кто вы? – резко спросила Мэри. Этот пирс – частное владение.

– Добрый день, девушка, – весело отозвался незнакомец, взял чемодан и поднялся по лестнице.

– Что вам нужно? – спросила она.

Девлин улыбнулся:

– Мне нужен Майкл Райан. Вы знаете его? Я стучал, но мне никто не открыл.

– Я его племянница. Меня зовут Мэри, – сказала она. – Дядя еще не пришел. Он работает в ночную смену.

– В ночную смену? – спросил Девлин.

– Да, он работает таксистом. С десяти до десяти, двенадцать часов.

– Понятно. – Он посмотрел на часы. – Значит, осталось еще полтора часа.

Мэри была в нерешительности. Девлин почувствовал, что ей не хочется приглашать его в дом.

– Мне кажется, что я вас раньше не видела, – сказала девушка.

– Это неудивительно. Я только что приехал из Ирландии.

– Значит, вы знакомы с дядей Майклом?

– О да. Мы с ним старые друзья, знаем друг друга много лет. Меня зовут Конлон. Отец Гарри Конлон, – добавил он, расстегивая верхние пуговицы темного плаща, чтобы она могла видеть его пасторский воротник.

Мэри сразу же смягчилась.

– Может, вы подождете его в доме, святой отец?

– Да нет. Я немного прогуляюсь и приду попозже. Можно, я оставлю у вас чемодан?

– Конечно.

Она открыла входную дверь. Он вошел за ней на кухню и поставил чемодан.

– Вы случайно не знаете, где находится монастырь Пресвятой Девы Марии?

– Знаю, – ответила Мэри. – По Уоппинг-Хай-стрит дойдете до Уоппинг-Уолл. Монастырь находится на берегу Темзы рядом с Сент-Джеймсской лестницей. Это всего в миле отсюда.

Девлин вышел на террасу.

– Какой прекрасный вид! У Диккенса есть один роман. Там в начале отец с дочерью плывут на лодке по Темзе, ищут утопленников и обыскивают их карманы.

– Это «Наш общий друг», – сказала Мэри. – А девушку звали Лиззи.

– Надо же, вы, оказывается, начитанная девушка.

При этих словах Мэри почувствовала симпатию к Девлину.

– Книги для меня – всё.

– Да, я это понял. – Он поднес руку к шляпе. – До скорого свидания.

Он пошел по настилу прочь от дома; деревянные доски гулко отзывались на стук его шагов.

С Уоппинг-Хай-стрит было хорошо видно, как сильно пострадали от бомбовых ударов лондонские доки. Удивительно, что, несмотря на это, в порту было много кораблей и работа шла полным ходом.

– Интересно, как бы воспринял все это старик Адольф? – тихо произнес Девлин. – Вряд ли он был бы в восторге.

Девлин без труда отыскал монастырь Пресвятой Девы Марии. Он находился по другую сторону главной улицы, которая отходила от реки. Монастырь был обнесен высокой серой стеной, с годами еще больше потемневшей от городской грязи. Из-за стены виднелась крыша часовни, над которой возвышалась колокольня. Девлин с удивлением заметил, что большая дубовая дверь, служившая входом на территорию монастыря, была открыта. Рядом висела табличка с надписью: «Монастырь Пресвятой Девы Марии. Орден сестер милосердия. Настоятельница – сестра Мария Палмер». Девлин прислонился к стене, закурил сигарету и стал наблюдать за входом. Через некоторое время появился привратник в синей форменной одежде. Стоя на верхней ступеньке, он осмотрел дорогу и снова исчез.

От реки стены монастыря отделяла узкая полоску гальки, покрытой илом. Чуть поодаль Девлин увидел ступени, которые вели от стены к реке. Беспечной походкой он спустился по ним и пошел по гальке, высматривая туннель, который, как он помнил из чертежей, был где-то рядом. Скоро полоска гальки кончилась, вода здесь подступала к самой стене монастыря. В этом месте Девлин увидел туннель. Сводчатый проем был почти полностью затоплен, между водой и верхней частью арки оставалось не более двух футов.

Он вернулся на дорогу, прошел один квартал и увидел пивную под названием «Водолей». Он вошел в бар. Молодая женщина в широких брюках и с косынкой на голове мыла пол. Она удивленно взглянула на него.

– Что вам здесь нужно? Бар открывается в одиннадцать.

Девлин расстегнул плащ, и она увидела пасторский воротник.

– Извините, что беспокою вас. Меня зовут Конлон, отец Конлон.

На шее у женщины он увидел цепочку с крестиком. Она стала более приветливой.

– Чем я могу помочь вам, святой отец?

– Один мой коллега, зная, что я буду в этом районе, попросил меня навестить его друга, священника монастыря Пресвятой Девы Марии. Я по глупости забыл, как его зовут.

– Это, должно быть, отец Фрэнк. – Она улыбнулась. – Здесь его так называют. Отец Фрэнк Мартин. Он священник церкви святого Патрика, неподалеку отсюда. Он же является и священником монастыря Пресвятой Девы Марии. Один Бог знает, как ему, в его-то возрасте, удается справляться с такой нагрузкой. Ему никто не помогает. Что делать – война!

– Так, значит, он в церкви святого Патрика? Да благословит вас Бог, – поблагодарил Девлин женщину и вышел.

Церковь святого Патрика была самой обычной.

Как и большинство католических церквей в Англии, ее построили в последние годы викторианской эпохи, после того как в стране узаконили католицизм.

Внутри церкви, как и положено, пахло свечами и ладаном, стояли скульптуры святых, висели картины, изображавшие восхождение Христа на Голгофу. Несмотря на религиозное воспитание, все эти атрибуты никогда не вызывали у Девлина особых чувств. Он присел на скамью. Через некоторое время из ризницы вышел отец Мартин, подошел к алтарю, опустился на колени и стал молиться. Девлин поднялся и тихо вышел.

Майкл Райан был высокого роста и в свои шестьдесят лет выглядел крепким и здоровым. Он сидел на кухне и пил чай из большой кружки, которую Мэри поставила перед ним. На нем была черная кожаная куртка, на шее – белый шарф, рядом лежала твидовая кепка.

– Ты говоришь, Конлон? – Он покачал головой. – У меня никогда не было друзей с такой фамилией. Да и священников среди моих друзей нет.

В дверь постучали. Мэри подошла и открыла ее. На пороге стоял Девлин, мокрый от дождя.

– Да благословит вас Бог, – сказал он и вошел в дом.

Райан посмотрел на него, нахмурившись, затем удивленно воскликнул:

– Боже всемогущий! Не может быть! Лайам Девлин. Неужели это ты?

Он поднялся из-за стола, и Девлин положил руки ему на плечи.

– Годы пощадили тебя, Майкл.

– А ты, Лайам, здорово изменился.

– О, не верь всему, что видишь. Просто мне нужно было изменить внешность. Немного постареть. – Он снял шляпу и провел рукой по седой щетине волос на голове. – Природа тут ни при чем, это все химия.

– Проходи, старина, проходи. – Райан закрыл дверь. – Ты что, скрываешься от кого-нибудь или что?

– Что-то в этом роде. Сейчас объясню.

– Это моя племянница Мэри, – представил Райан девушку. – Помнишь моего старшего брата Симуса? Который умер в тюрьме «Маунтджой».

– Редкой души человек, – сказал Девлин.

– Мэри, это мой старый друг Лайам Девлин.

Девушка мгновенно преобразилась. Она будто засветилась изнутри. На ее лице появилось благоговейное выражение.

– Вы Лайам Девлин? Пресвятая Богоматерь, я столько слышала о вас, еще с детских лет.

– Надеюсь, ничего дурного, – сказал Девлин.

– Садитесь, пожалуйста. Хотите чаю? Вы завтракали?

– Вообще-то не завтракал.

– Есть яйца, и еще осталось немного грудинки, купленной на черном рынке. Вам на двоих хватит.

Пока она возилась у плиты, Девлин снял плащ и сел напротив Райана.

– У вас есть телефон?

– Да, в большой комнате.

– Хорошо. Мне потом нужно будет позвонить.

– В чем дело, Лайам? ИРА снова решила взяться за Лондон?

– На этот раз я приехал не по заданию ИРА, – ответил Девлин. – То есть не совсем от ИРА. Вообще-то я прибыл из Берлина.

– Я слышал, – сказал Райан, – что у ИРА есть какие-то дела с немцами, но что это за дела, Лайам? Не хочешь ли ты сказать, что поддерживаешь немцев?

– Большинство из них – сволочи и фашисты, – ответил Девлин. – Но если хочешь знать, не все. Они хотят победить в войне, ну а я воюю за объединение Ирландии. Иногда я работаю на них, за это мне всегда платят, а деньги поступают на счет ИРА в швейцарском банке.

– Значит, тебя прислали немцы? Зачем?

– Люди из английской разведки захватили одного их парня и держат под охраной в монастыре Пресвятой Девы Марии, недалеко отсюда. Этот немец – подполковник Штайнер. Так вот, он хороший человек, не нацист. Можешь мне поверить. И немцы хотят освободить его и увезти в Германию. Вот за этим я и приехал.

– Чтобы освободить его? – Райан покачал головой. – Такого сумасшедшего, как ты, больше нигде не встретишь.

– Я постараюсь не очень втягивать тебя в это дело, но мне нужна кое-какая помощь. Обещаю, это не потребует особых усилий. Я мог бы попросить тебя помочь мне как старому другу, но мы поступим иначе.

Девлин взял чемодан, положил его на стол и открыл. Он сдвинул всю одежду в сторону, засунул палец под прокладку на дне и вытащил ее. Под прокладкой лежали деньги. Девлин взял пачку белых пятифунтовых банкнот и положил их на стол.

– Здесь тысяча фунтов, Майкл.

Райан провел рукой по волосам.

– Боже мой, Лайам, не знаю, что и сказать.

Девушка положила яичницу с грудинкой на тарелки и поставила их перед мужчинами.

– После всего, что ты мне рассказывал о господине Девлине, тебе должно быть стыдно брать с него деньги. Ты должен быть счастлив помочь ему безо всяких денег.

– Эх, молодость, молодость. – Девлин обхватил ее за талию. – Если бы все в жизни было так просто. Но с мечтами расставаться не надо, девочка. – Он повернулся к Райану. – Ну, что скажешь, Майкл?

– Господи, Лайам, живем один раз. Чтобы доказать, что человек слаб, я беру эти деньги!

– Однако сначала о деле. У тебя есть в доме оружие?

– Пистолет марки «Люгер», еще с довоенных времен. Он находится в моей спальне, под половицами. Лежит там уже лет пять, и патроны есть.

– Хорошо, я проверю его. Ничего, если я поживу у вас? Долго не задержусь.

– Конечно. Места хватит.

– Теперь о машине. Возле дома я видел твое такси. Мы сможем им воспользоваться?

– Нет. У меня есть фургон марки «Форд» в гараже. Я редко езжу на нем. Плохо с бензином.

– Он мне подойдет. Если можно, я пойду позвоню.

– Пожалуйста.

Девлин закрыл дверь и подошел к телефону. Он позвонил в справочную и попросил дать ему номер телефона Шоу-Плэйс. Всего через две-три минуты женский голос продиктовал номер, и Девлин записал его. Некоторое время он сидел на стуле возле телефонного аппарата, размышляя, затем поднял трубку, вызвал оператора и попросил соединить его с Шоу-Плэйс.

Через несколько минут трубку на другом конце провода сняли, и женский голос произнес:

– Чарбери три-один-четыре.

– Скажите, сэр Максвелл дома?

– Нет. Кто его спрашивает?

Девлин решил рискнуть. Из материалов досье он знал, что сестра Шоу давно уже живет под своей девичьей фамилией.

– А вы, должно быть, Лавиния Шоу? – спросил он.

– Да. А вы кто?

– Сокол все еще ждет? Пора наносить удар, – сказал Девлин.

Его слова произвели сильный эффект.

– О Боже! – взволнованно произнесла Лавиния Шоу и замолчала.

Девлин немного подождал, затем спросил:

– Вы слушаете, мисс Шоу?

– Да.

– Я должен встретиться с вами и вашим братом как можно скорее. Дело срочное.

– Мой брат в Лондоне, – ответила она. – Он поехал к своему адвокату. Он должен быть в офицерском клубе. Он сказал, что пообедает там и вернется домой во второй половине дня.

– Отлично. Свяжитесь с ним и передайте, что я встречусь с ним в клубе. Ну, скажем, в два часа. Меня зовут Конлон. Майор Гарри Конлон.

Немного помолчав, она спросила:

– Значит, скоро начнется?

– Что начнется, мисс Шоу?

– Вы знаете что – вторжение.

Он едва сдержал себя, чтобы не рассмеяться.

– Мы еще поговорим с вами после того, как я встречусь с вашим братом.

Девлин вернулся на кухню. Райан по-прежнему сидел за столом. Мэри мыла посуду.

– Все в порядке? – спросила она.

– Все прекрасно, – ответил Девлин. – Главное в любом деле – сделать первый шаг. – Он взял чемодан. – Проводите меня, пожалуйста, в мою комнату. Мне нужно переодеться.

Они поднялись по лестнице на второй этаж, и Мэри отвела Девлина в спальную комнату с видом на Темзу. Девлин распаковал чемодан. Форму он разложил на кровати; револьвер «смит-и-вессон», кобуру и портупею, а также кожаную кобуру для ношения оружия на ноге он спрятал под матрас. Он прошел в ванную комнату в конце коридора, быстро побрился и причесался, затем вернулся в комнату и переоделся.

Через пятнадцать минут Девлин снова появился на кухне. В форме он был просто великолепен.

– Боже мой, Лайам, – воскликнул Райан, – разве мог я представить, что увижу тебя когда-нибудь в форме английского офицера!

– Ты же знаешь старую поговорку, Майкл, – сказал Девлин. – У лисы больше шансов обхитрить преследователей, если она примет облик гончей. – Он повернулся к Мэри и улыбнулся. – А теперь, моя милая, будет замечательно, если ты угостишь меня чашкой чая.

Именно в это мгновение бедная девушка по уши влюбилась в него; французы называют это coup de foudre – «удар грома». Она почувствовала, что заливается краской, и повернулась к плите.

– Конечно, господин Девлин. Я заварю свежий чай.

Члены офицерского клуба «Арми энд нейви» называли это заведение просто «Раг».[2]Здание клуба – величественный и мрачный особняк в венецианском стиле – находилось на Пэлл-Мэлл. Еще со времен королевы Виктории «Раг» и его правление были известны своим либерально-снисходительным отношением к членам клуба, запятнавшим свою репутацию или попавшим в неприятную историю. Сэр Максвелл был тому живым примером. Никто не считал нужным поднимать вопрос о его исключении за то, что он сидел в тюрьме по статье 18в. В конце концов он был джентльменом и офицером, был ранен, служа отечеству, имел боевые награды.

Шоу сидел в углу утренней гостиной клуба, пил виски, которое ему принес официант, и размышлял над тем, что сообщила ему Лавиния. Он был просто потрясен. Невероятно, что теперь, после стольких лет, они вдруг понадобились немцам. Максвелл был сильно взволнован. Такого волнения он не испытывал уже много лет.

Он заказал еще одно виски. В этот момент к нему подошел швейцар.

– Ваш гость в клубе, сэр Максвелл.

– Мой гость?

– Майор Конлон. Проводить его к вам?

– Да, конечно, и поскорее.

Шоу встал, поправил галстук. Через минуту швейцар подвел к нему Девлина. Тот протянул руку и бодрым голосом произнес:

– Гарри Конлон. Рад познакомиться, сэр Максвелл.

Шоу был озадачен: он не ожидал увидеть перед собой английского офицера, а тем более военного священника. Он пожал ему руку. Официант принес виски.

– Хотите что-нибудь выпить, майор?

– Спасибо, не хочу. – Официант ушел, а Девлин сел и закурил сигарету. – Вы как будто потрясены чем-то, сэр Максвелл?

– О Боже, еще бы. То есть я хочу спросить, что все это значит? Кто вы?

– Сокол все еще ждет? – вместо ответа проговорил Девлин. – Пришло время наносить удар.

– Да, но...

– Никаких «но», сэр Максвелл. Вы ведь давали клятву служить, скажем так, во имя нашего дела, когда Вернер Кайтель завербовал вас несколько лет назад? Вы еще не вышли из игры? Какова ваша позиция на сегодняшний день?

– Вы хотите сказать, что для меня есть поручение?

– Нужно выполнить одно задание.

– Значит, вторжение все-таки состоится?

– Ну, не завтра, – невозмутимо ответил Девлин, – но скоро. Мы можем на вас рассчитывать?

Он готов был оказать давление на Шоу, но никакого давления не понадобилось. Шоу залпом выпил виски.

– Конечно. Что я должен делать?

– Давайте пройдемся немного, – предложил Девлин. – Например, по парку, что напротив клуба.

По окну застучал дождь. Когда они вышли из зала, швейцара в гардеробе не оказалось. Шоу нашел свой котелок, плащ и зонт. Среди многих пальто висела полевая шинель. Девлин снял ее с вешалки, вышел за Шоу на улицу и там оделся.

На другой стороне улицы находился Сент-Джеймсский парк. Они перешли через дорогу и медленно направились по берегу озера в сторону Бекингемского дворца. Шоу раскрыл зонт. Через некоторое время они ступили под кроны деревьев, и Девлин закурил.

– Хотите сигарету?

– Пока нет. Что же я должен делать?

– До войны ваша сестра летала на самолете «Тайгер Мот». У нее еще есть этот самолет?

– Зимой тридцать девятого его забрали военные. Сказали, что он нужен им для учебных целей.

– Ваша сестра держала самолет в сарае. Он сохранился?

– Да.

– А то место, откуда она взлетала и где садилась? Кажется, это был луг рядом с вашим домом. Его не вспахали в военных целях или еще зачем-нибудь?

– Нет, вся земля вокруг Шоу-Плэйс, которая раньше принадлежала нам, используется как пастбище для овец.

– А тот луг по-прежнему принадлежит вам?

– Конечно. Это имеет какое-то значение?

– Да, имеет. Очень скоро туда прилетит самолет из Франции.

Шоу оживился.

– Правда? А зачем?

– Чтобы забрать меня и еще одного человека. Чем меньше вы будете знать, тем лучше. Скажу только, что это очень важный человек. У вас не возникнет никаких сложностей из-за этого?

– Да что вы! Конечно, нет. Рад помочь вам, дружище. – Шоу слегка нахмурился. – Насколько я понимаю, вы не немец?

– Ирландец, – ответил Девлин. – Но мы с вами заодно. Вернер Кайтель оставил вам радиопередатчик. Он все еще у вас?

– Эх, дружище, должен вас огорчить. Нет передатчика. Понимаете, в сорок первом правительство ввело в действие эту глупую статью. Меня даже продержали несколько месяцев в тюрьме.

– Я знаю.

– Моя сестра Лавиния... Вы же представляете, что такое женщины. Она была в панике. Решила, что придет полиция и устроит в доме обыск. Вокруг нашего поместья много болот, некоторые из них очень глубокие. Она выбросила передатчик в болото. А что, из-за этого могут возникнуть трудности? – спросил он с беспокойством.

– Временные. Вы вернетесь сегодня домой?

– Да.

– Хорошо. Я свяжусь с вами. Завтра или послезавтра. – Девлин бросил окурок на землю и наступил на него. – Надо же, все время дождь. В Лондоне всегда такая погода, другой не бывает. – И зашагал прочь.

Девлин шел по настилу к дому на набережной Кейбл-Уорф. Косой дождь хлестал по воде. На моторной лодке, от якорной цепи до кабины, был натянут навес. Под ним сидела Мэри Райан и читала книгу.

– Тебе нравится так сидеть и читать? – окликнул ее Девлин.

– Да. Дядя Майкл на кухне. Вам что-нибудь нужно?

– Нет-нет, ничего.

Девлин вошел в дом. Райан сидел за столом. Перед ним на газете лежал разобранный пистолет, и его руки были перепачканы смазкой.

– Черт возьми, Лайам, я уже забыл, как это делается.

– Я сейчас переоденусь и займусь твоим оружием, – сказал Девлин.

Через пять минут он вернулся на кухню, одетый в темные брюки и черный свитер с высоким воротом. Он смазал пистолет и умело собрал его.

– Ну как прошла встреча, все нормально? – спросил Райан.

– Если учесть, что я встречался с настоящим сумасшедшим, тогда да, – ответил Девлин. – Представляешь, Майкл, это английский аристократ, который абсолютно выжил из ума и все еще надеется, что немцы вторгнутся в Англию. И ведь он был не пьяный.

Он рассказал Райану о Шоу-Плэйс, о самом Максвелле Шоу и его сестре. Когда он закончил, Райан сказал:

– Похоже, они и впрямь сумасшедшие, и он и она.

– Да. Но главная беда в том, что мне нужен передатчик, а у них его нет.

– Ну и что же ты собираешься делать?

– Я вспомнил о том времени, когда меня прислали сюда, чтобы утихомирить парней из той террористической группы. Они доставали оружие и даже взрывчатку у дельцов преступного мира, верно?

Райан кивнул:

– Да.

– А у тебя, Майкл, если мне не изменяет память, были кое-какие связи.

– Ну, это было давно.

– Ладно тебе, Майкл. Сейчас война, черный рынок процветает. От бензина до сигарет – все продается и покупается на черном рынке. То же самое и в Берлине. Только не говори, что у тебя нет связей со спекулянтами, ведь ты работаешь таксистом.

– Ну хорошо. – Райан поднял руку, как бы защищаясь. – Значит, тебе нужен передатчик. Но ведь это должен быть военный передатчик.

– Конечно.

– Обычные спекулянты в таком деле не помогут.

Они замолчали. Девлин разобрал пистолет и тщательно протер тряпкой каждую деталь.

– Ну, а к кому я должен обратиться?

– Я знаю одного человека, – ответил Райан. – Его зовут Карвер, Джек Карвер. У него есть брат Эрик.

– Кто они, дельцы черного рынка?

– Нет, они посерьезнее. Джек Карвер сейчас, пожалуй, самый могущественный из главарей лондонского преступного мира. Он участвует во всех, абсолютно во всех операциях нелегального бизнеса. Это не только черный рынок, но и проституция, игорные дома, рэкет – в общем, что ни назови.

– В Дублине я знал одного парня, который занимался такими же делами, – сказал Девлин. – Неплохой был мужик.

– Джек Карвер – сволочь от рождения, а молодой Эрик – просто мерзавец. Уличные девчонки боятся его как огня.

– Вот как? – сказал Девлин. – Вообще-то странно, что до сих пор никто не бросил им вызов.

– Ну да, ведь прятать тела убитых под шоссе – это придумали не в Нью-Йорке, – продолжал Райан. – Идея принадлежит Джеку Карверу. Это он снабжал тех террористов оружием и взрывчаткой в тридцать шестом году. Он продал бы и собственную бабушку немцам, если бы счел это выгодной сделкой.

– Ты напугал меня до смерти, – хмыкнул Девлин. – Значит, Карвер может достать что угодно. И если мне нужен передатчик...

– Да, он сделает.

– Прекрасно. Где его можно найти?

– В Лаймхаусе, за две мили отсюда, есть танцевальный зал. Называется «Астория». Это заведение принадлежит Карверу. Там у него на втором этаже большие апартаменты. Ему нравится там жить. А его братцу таким образом очень удобно снимать девочек.

– И ему самому тоже, да?

– Тут ты не угадал, Лайам. Девчонки его не интересуют.

Девлин кивнул.

– А, ну ясно.

Он вдруг с невероятной быстротой заработал руками, собирая пистолет. Через несколько секунд он уже закончил и одним ударом ладони вставил магазин в рукоятку «люгера».

– Ну и ну, на тебя нельзя смотреть без страха, когда ты работаешь с оружием, – сказал Райан.

– Тут просто нужна сноровка, Майкл. – Девлин свернул промасленные газеты и сунул их в мусорное ведро под раковиной. – Поедем-ка прогуляемся. Нужно кое-что обсудить.

Он спустился по лестнице к лодке. Мэри по-прежнему читала книгу. С навеса стекала дождевая вода. Над рекой навис легкий туман. Девлин был в шинели, которую он унес из офицерского клуба. Он сунул руки в карманы и облокотился на перила.

– Что читаешь?

Она приподняла книгу.

– "Наш общий друг".

– Ну, а у меня кое-что начинает вырисовываться.

Она поднялась.

– Следующие несколько дней будет туман. Густой, как гороховый суп.

– Откуда ты знаешь?

– Не знаю как, но я всегда угадываю. Наверное, по запаху.

– И тебе нравится такой туман?

– Очень. Такое чувство, будто вокруг никого нет, я одна в своем маленьком мире.

– А ведь все мы к этому и стремимся. – Он взял ее за руку. – Мы с дядей Майклом собираемся немного прогуляться под дождем. Не хочешь поехать с нами? Если, конечно, у тебя нет других дел.

Они сели в такси Райана и приехали к монастырю Пресвятой Девы Марии. Райан остановился у обочины дороги; сидя в машине, они стали наблюдать за входом. У ворот стоял автомобиль военной полиции – коричневато-зеленый «моррис» с закрытым кузовом. Из монастыря вышли лейтенант Бенсон и капрал; они сели в машину и уехали.

– Через главный вход идти не стоит, – заметил Райан.

– Любая задача имеет несколько решений, – ответил Девлин. – Давайте пройдемся немного.

Они спустились к реке и пошли вдоль стены по полоске гальки, которая стала шире, чем несколько часов назад, когда Девлин был здесь один. У входа в туннель они остановились; теперь арка заметно выступала из воды.

– Утром этот вход был почти затоплен, – указал Девлин на арку.

– Темза – приливно-отливная река, Лайам. Сейчас отлив, а через какое-то время эта арка полностью уйдет под воду. А что, это имеет какое-то значение?

– Этот туннель проходит рядом с фундаментом монастыря. Согласно плану реконструкции, он соединен со склепом под часовней решетчатой дверью. Может быть, через нее удастся проникнуть в монастырь.

– Это нужно проверить.

– Обязательно, но не сейчас. Чуть позже, когда стемнеет.

Дождь усилился и лил как из ведра.

– Черт побери, ну и ливень, пойдем к машине, – сказал Райан и зашагал к лестнице.

Девлин взял Мэри под руку.

– У тебя есть красивое платье? Если да, то сегодня вечером я предлагаю пойти на танцы.

Она остановилась и пристально посмотрела на Девлина, затем снова пошла, шагая впереди него; ее хромота стала еще заметней.

– Я не танцую, господин Девлин. Я не могу танцевать.

– Ну что ты, любовь моя, эта неправда. Ты сумеешь сделать все на свете, если захочешь.

Глава 9

Танцевальный зал «Астория» ничем не отличался от других танцевальных залов Лондона. Посетителей было много. Играл оркестр; по одну сторону зала сидели музыканты в синих смокингах, а по другую – в красных. Девлин пришел в темном костюме священника, из-под которого виднелась белая рубашка из тонкой материи; Райан дал ему черный галстук. Девлин стоял в ожидании Мэри – она пошла в гардероб сдавать пальто. Наконец она появилась. На ней было миленькое платье из хлопчатобумажной ткани и коричневые чулки, в ушах – модные белые сережки из пластмассы. Она слегка подкрасила губы.

– Красивое платье, – похвалил Девлин. – Ты в нем выглядишь просто великолепно.

– Мне нечасто выпадает возможность приодеться, – ответила Мэри.

– Тогда не будем упускать шанс и повеселимся как следует.

Он взял ее за руку и втащил в круг танцующих прежде, чем она успела что-либо возразить. Один из оркестров играл медленный фокстрот. Девлин начал тихонько подпевать.

– Хорошо у вас получается, – заметила девушка.

– Да, я достаточно музыкален. Немного играю на пианино. А ты, между прочим, неплохо танцуешь.

– Здесь, в толпе, легче. Никто не обращает внимания.

Девлин понял, что она намекает на свою хромоту, и подбодрил ее:

– Девушка, милая, этого вообще никто не замечает.

Мэри придвинулась ближе к Девлину, склонила голову ему на плечо, и они смешались с толпой танцующих. Вращающийся зеркальный шар под потолком разбрасывал по залу голубые лучи. Музыка кончилась, и второй оркестр тут же заиграл быстрый танец.

– О нет, – запротестовала Мэри. – Я не смогу танцевать под такую музыку.

– Ну ладно, – согласился Девлин. – Тогда пойдем пить кофе.

Они поднялись на балкон.

– Мне нужно выйти освежиться, – сказала Мэри.

– Я принесу кофе и буду ждать тебя здесь.

Заметно хромая, она направилась на другую сторону балкона. У перил стояли двое молодых мужчин. На одном из них был костюм в тонкую полоску с двубортным пиджаком и пестрый галстук, другой, постарше, был в кожаной куртке. У него был приплюснутый нос, как у боксера, вокруг глаз выделялись следы от шрамов.

– Что, нравится, господин Карвер? – спросил он, глядя вслед Мэри.

– Конечно, Джордж, – ответил Эрик Карвер. – Хромых у меня еще не было.

Эрик Карвер был молодой человек двадцати двух лет с тонкими, волчьими чертами лица и длинными светлыми волосами, зачесанными назад. Его не взяли в армию из-за астмы; во всяком случае, именно такой диагноз был указан в медицинской справке, которую его брат раздобыл у своего врача. Отец Эрика был пьяницей и дебоширом; он погиб под колесами телеги на Майл-энд-роуд. К тому времени Джек Карвер уже имел авторитет в преступном мире. Он был на 15 лет старше Эрика и заботился о нем и о матери. Перед самой войной их мать умерла от рака. Смерть матери сблизила братьев еще больше. Эрику позволялось буквально все. Любая девчонка была в его распоряжении. Он никому не позволял забывать, что Джек Карвер – его брат.

Из туалета появилась Мэри и, прихрамывая, прошла мимо молодых людей.

– Пока, Джордж, – сказал Эрик.

Джордж улыбнулся и ушел, а Эрик направился по балкону к тому месту, где, облокотившись на перила, стояла Мэри и наблюдала за танцующими. Одной рукой он обхватил ее за талию, другой – сжал левую грудь.

– Ну, милашка, как же тебя зовут?

– Пожалуйста, не надо, – сказала Мэри и попыталась высвободиться из его объятий.

– А мне так нравится. – Эрик крепче обхватил девушку.

Подошел Девлин, держа в обеих руках чашки с кофе. Он поставил их на ближайший столик и обратился к Эрику:

– Прошу прощения.

Эрик разжал руки и повернулся к Девлину, тот больно наступил ему на правую ногу, перенеся на нее всю тяжесть своего тела. Молодой человек испустил злобный вопль, похожий на рычание, и попытался вытащить ногу. Девлин взял одну из чашек и выплеснул кофе Эрику на рубашку.

– Боже мой, извини, сынок, – сказал Девлин.

Эрик с изумлением посмотрел на свою рубашку.

– Ах ты гад, – произнес он и размахнулся, чтобы ударить Девлина.

Девлин легко перехватил его руку и нанес ему удар по голени.

– Давай так: если тебе хочется подурачиться, иди дурачься в другом месте.

Лицо Эрика дышало злобой.

– Ладно, гад. Ты у меня за это заплатишь. Это я тебе обещаю.

Он заковылял прочь, а Девлин усадил Мэри за стол и поставил перед ней чашку кофе. Она сделала маленький глоток и взглянула на него.

– Это было ужасно.

– Дорогая моя, он просто мерзкий червяк. Постарайся забыть об этом. Посиди здесь немного, а мне надо сходить к Карверу. Я быстро.

Мэри улыбнулась.

– Конечно, господин Девлин.

Он повернулся и пошел прочь.

На другой стороне балкона Девлин увидел дверь с табличкой: «Администрация». Он открыл ее и оказался в коридоре. Дойдя до конца коридора, он открыл еще дверь и вышел на лестничную площадку, покрытую ковром. Очевидно, по этой лестнице можно было спуститься во двор. Сверху доносилась музыка. Девлин поднялся на один этаж и оказался перед раскрытой дверью. Он увидел небольшую комнату, в которой стоял письменный стол. На стуле сидел Джордж и читал газету. Из приемника лилась музыка.

– Душевно играет, – сказал Девлин; он стоял, прислонившись к дверному косяку. – Это Кэролл Гиббонз из театра «Савой». Великий пианист.

Джордж окинул его холодным взглядом.

– Что вам здесь нужно?

– Я хотел бы на несколько минут оторвать Джека Карвера от его важных дел.

– А зачем? Господин Карвер не принимает кого попало.

Девлин вытащил пятифунтовую купюру и положил ее на стол.

– Вот за этим, сынок. Хочу предложить ему это и еще сто девяносто девять таких же бумажек.

Джордж отложил газету и взял деньги.

– Хорошо. Подождите здесь.

Он прошел мимо Девлина, постучал в другую дверь и исчез за ней. Через некоторое время дверь открылась, и Джордж, высунув голову, сказал:

– Входите, он согласен вас принять.

Джек Карвер сидел за старинным столом из орехового дерева в стиле ампир. Это был суровый мужчина с мясистым лицом – на вид типичный преступник. Он выглядел старше своих лет. На нем был элегантный костюм из синей шерстяной ткани, сшитый в ателье на Савил-Роу, и неброский галстук. Если бы не безобразный шрам через весь лоб, от левого глаза до темных волос, и не холодный блеск в глазах, он мог бы сойти за преуспевающего бизнесмена.

Джордж встал у двери. Девлин окинул взглядом со вкусом обставленную комнату.

– А у вас тут уютно.

– Так что вы хотели? – спросил Карвер, держа в руках пятифунтовую купюру.

– До чего красивые бумажки, – сказал Девлин. – Настоящее произведение искусства эта пятифунтовая банкнота Английского банка.

– Джордж передал мне, – продолжал разговор Карвер, – что вы упомянули еще про сто девяносто девять таких же бумажек. Это получается тысяча фунтов, если меня правильно учили в школе.

– Значит, ты запомнил, Джордж? – удовлетворенно кивнул Девлин.

В это мгновение дверь открылась, и в комнату вошел Эрик. Он уже переодел рубашку и завязал галстук. Эрик остановился как вкопанный. Изумление на его лице сразу же перешло в ярость.

– Это он, Джек, этот наглец, который вылил на меня кофе.

– Это я нечаянно, – возразил Девлин.

Эрик направился к Девлину, но Джек Карвер в раздражении остановил его:

– Прекрати, Эрик. У нас деловой разговор. – Эрик встал возле стола; глаза его горели злобным огнем.

– Что я должен сделать за тысячу фунтов? – спросил Карвер. – Убить кого-нибудь?

– Да что вы, господин Карвер, мы оба знаем, что вы убиваете бесплатно, ради развлечения, – ответил Девлин. – Нет, мне нужна кое-какая военная аппаратура. Я слышал, вы можете достать что угодно. Во всяком случае, так считают люди из ИРА. Интересно, что будет, если об этом узнают в Специальной службе Скотленд-Ярда?

Карвер разгладил пальцами пятифунтовую купюру и посмотрел на Девлина скучающим взглядом.

– Что-то вас не туда понесло.

– Это все мой длинный язык. Ну что мне с ним делать! – повинился Девлин. – Мне вообще-то нужен радиопередатчик.

– Радиопередатчик? – Впервые за время разговора Карвер выразил удивление.

– Да, приемопередатчик. Есть один неплохой аппарат, называется «Станция-28, четвертая модель». Чудное название. Этот передатчик укладывается в деревянный ящик с ручкой, как чемоданчик. Очень удобно. – Девлин вытащил из кармана клочок бумаги и положил его на стол. – Здесь подробные данные о нем.

Карвер заглянул в клочок бумаги.

– Похоже, и впрямь неплохая штучка. А интересно, зачем вам этот передатчик?

– Это, господин Карвер, знаю только я да еще Господь Бог. Вы можете его достать?

– Джек Карвер все может достать. Так вы говорите, тысяча?

– Передатчик нужен мне завтра же.

Карвер кивнул.

– Хорошо, но половину денег вперед.

– Это можно.

Девлин предполагал, что придется уплатить аванс, и прихватил с собой деньги. Он вытащил их из кармана и бросил на стол.

– Вот.

Карвер сгреб деньги в кучу.

– И по получении еще тысячу. Завтра в десять вечера. Приходите в док «Блэк-Лайэн», это недалеко отсюда. Там у меня оптовый магазин, на нем табличка с моей фамилией. Не опаздывайте.

– Я буду вовремя. С вами нелегко вести дела, – сказал Девлин. – Но в жизни за все приходится платить.

– Это верно, – согласился Карвер. – А теперь убирайтесь отсюда.

Девлин вышел, и Джордж закрыл за ним дверь.

– Отдай его мне, Джек, – произнес Эрик. – Я хочу отделать его как следует.

– Брось, Эрик. Посмотри, что он мне дал. – Карвер указал на деньги. – И я хочу получить остальное. А потом мы покончим с ним. Мне не понравилась его болтовня про ИРА. Уж больно он шустрый. А теперь иди. Мне нужно позвонить.

Девлин вернулся к Мэри. Она спокойно сидела и наблюдала за танцующими.

– Ну как? Все в порядке? – спросила она.

– Я бы охотнее пожал руку самому дьяволу. Этот крысенок, которого я наказал, оказывается, брат Карвера, Эрик. Ну что, пойдем домой?

– Да. Пойду возьму пальто. Встретимся в фойе.

На улице лил дождь. Мэри взяла Девлина под руку, и по мокрому тротуару они направились к центральной улице. Вдруг из боковой аллеи появились Эрик Карвер и Джордж и преградили им дорогу.

– Мы заметили, что вы уже уходите, и хотели попрощаться, – объяснил Эрик.

– О Пресвятая Дева Мария! – Девлин отодвинул Мэри в сторону.

– Давай, Джордж, всыпь ему! – вскричал Эрик.

– С удовольствием. – Красуясь, Джордж выступил вперед.

Девлин сделал шаг влево и нанес ему косой удар под коленную чашечку. Джордж вскрикнул от боли и согнулся; Девлин ударил его коленом в лицо.

– Тебя разве этому не учили, Джордж?

Эрик в ужасе отскочил. Девлин взял Мэри за руку, и они прошли мимо него.

– Так о чем мы говорили?

– Я же предупреждал, чтобы ты не лез, Эрик, – сказал Джек Карвер. – И когда только ты поумнеешь?

– Скотина, он чуть не искалечил Джорджа. У него сместилась коленная чашечка. Мне пришлось тащить его к доктору Азизу.

– Ладно, Джордж выживет. Я позвонил Морри Грину. Он лучше всех знает, где в Лондоне можно раздобыть военную аппаратуру.

– У него есть радиопередатчик, который заказал этот выродок?

– Нет, но он может его достать. Никаких проблем. Он принесет его завтра. Гораздо интереснее то, что он сообщил мне об этом передатчике. Это не обычная полевая радиостанция – ее используют для работы в тылу врага.

На лице Эрика отразилось недоумение.

– И что же это значит, Джек?

– Это значит, что этот подонок гораздо серьезнее, чем кажется на первый взгляд. Ладно, завтра он у меня попляшет. – Карвер грубо рассмеялся. – Налей-ка мне виски.

Девлин и Мэри свернули на Харроу-стрит.

– Может, поймать такси? – спросил он.

– Не надо. До дома не более полутора миль. Я люблю гулять под дождем. – Она почти неощутимо держала его под руку. – У вас отличная реакция, господин Девлин, вы сразу знаете, как действовать. Я говорю про встречу в аллее.

– Да, а о чем там было раздумывать?

Некоторое время они шли молча вдоль реки по направлению к Уоппингу; им нравилось идти вдвоем. Над Темзой навис густой туман. Мимо проплыло грузовое судно. Несмотря на требования светомаскировки, на нем горели зеленые и красные навигационные огни.

– Я бы хотела быть вот таким же кораблем, – произнесла Мэри. – Уплыть в открытое море, куда-нибудь далеко, каждый день видеть что-то новое.

– Бог мой, девочка, тебе ведь только девятнадцать. У тебя все еще впереди. Война не может продолжаться вечно.

Они остановились под навесом у стены, Девлин прикурил сигарету. Мэри сказала:

– Если бы у нас было время прогуляться до конца набережной...

– Так далеко?

– Я видела один фильм. Кажется, там играл Фред Астер. Он шел с девушкой по набережной, а его шофер ехал за ними в «роллс-ройсе».

– И тебе это понравилось?

– Это было так романтично.

– Эх, женщины, женщины.

Они свернули на Кейбл-Уорф и, подойдя к дому, немного постояли на террасе.

– Спасибо. Это был прекрасный вечер.

Девлин громко рассмеялся.

– Ты, должно быть, шутишь, девочка.

– Нет, правда. Мне хорошо с вами.

Все еще держа Девлина под руку, Мэри прижалась к нему. Он обнял ее, и какое-то мгновение они так и стояли; дождь поблескивал в свете тусклой лампы, висящей над дверью. Внезапно ему стало до боли грустно. Он подумал о своей жизни, о том, чего в ней никогда не было. Ему вспомнилась девушка из Норфолка, она была очень похожа на Мэри; и он причинил ей столько горя.

Он вздохнул, и Мэри посмотрела на него.

– О чем вы?

– Да так, ни о чем. Просто думаю, куда все уходит. Иногда посреди ночи мне кажется, что все в прошлом и уже никогда ничего хорошего не будет.

– Зачем вы так? Вы еще так молоды.

– Мэри, любовь моя. Тебе девятнадцать, а я тридцатипятилетний старик. Я видел все на свете и ничему уже не верю. Через несколько дней я уеду, и слава Богу. – Он слегка обнял ее. – Пойдем-ка в дом, пока я окончательно не потерял рассудок.

Сидя за столом напротив Девлина, Райан сказал:

– От Джека Карвера никогда не жди ничего путного, Лайам. Откуда ты знаешь, что он тебя не обманет?

– У него не получится, даже если он и захочет, – ответил Девлин. – Но это еще не все. Далеко не все. Передатчик, который я заказал ему, – не совсем обычный. Карвер, конечно, захочет узнать, зачем он мне нужен.

– И что ты собираешься делать?

– Что-нибудь придумаю – потом. А сейчас нужно обследовать туннель под монастырем.

– Я пойду с тобой, – сказал Райан. – Мы возьмем моторную лодку. Доплывем за пятнадцать минут.

– А мы не привлечем к себе внимания?

– Не беспокойся. – Райан покачал головой. – Темза – самая оживленная магистраль в Лондоне. Ночью на ней много всяких судов – баржи, грузовые пароходы.

Стоя у раковины, Мэри повернулась к ним.

– Можно, я тоже поеду с вами?

Прежде чем Девлин успел возразить, Райан сказал:

– Хорошая мысль. Будешь стеречь лодку.

– Но только ты останешься в лодке, – добавил Девлин. – Дальше с нами не пойдешь.

– Я согласна. Пойду переоденусь. – Она выбежала из кухни.

– Эх, молодость, – вздохнул Девлин.

Райан кивнул.

– Ты ей нравишься, Лайам.

– Мне она тоже нравится, старина. Однако на «нравится» все и закончится. Так что нам нужно взять с собой?

– Сейчас время отлива, но все равно придется идти по воде. Пойду поищу какие-нибудь подходящие штаны и сапоги, – ответил Райан и вышел из кухни.

Небольшая моторная лодка с приглушенным рокотом подплыла к берегу и уткнулась носом в покрытый илом песок. Райан выключил мотор.

– Теперь, Мэри, сиди здесь и наблюдай. Мы скоро вернемся.

Мужчины, в темной одежде и сапогах, вылезли из лодки и исчезли в темноте. Райан нес сумку с инструментами, а Девлин – большой фонарь для работы под землей. Туннель на три фута был затоплен водой.

– Придется идти по воде, – сказал Райан.

Они ступили в воду, и в нос им сразу же ударил едкий запах.

– Черт, сточные воды, – пробормотал Девлин.

– Поэтому постарайся не падать. А если все же завалишься, не открывай рот, – посоветовал Райан. – В этих клоаках можно подцепить любую заразу.

Девлин шел впереди и освещал туннель. Кирпичные стены были очень старые, от них исходил запах гнили. Неожиданно послышался какой-то всплеск. Это две крысы спрыгнули с выступа в стене и поплыли прочь.

– Мерзкие твари, – с отвращением произнес Райан.

– Склеп должен быть где-то рядом, – сказал Девлин. – Еще ярдов сто. Не больше.

И вдруг над поверхностью воды они увидели железную решетку. Она прикрывала проем в стене туннеля – фута четыре в высоту и три – в ширину. Они заглянули через решетку в склеп, и Девлин осветил фонарем внутреннее помещение. Там стояли две гробницы, почти полностью затопленные водой. В дальнем углу склепа они разглядели каменные ступени, которые вели к какой-то двери.

– Ясно только одно, – сказал Райан. – Эта дыра никак не защищает склеп от затопления.

– Ее продолбили почти сорок лет назад, – заметил Девлин. – Может быть, тогда от нее и была какая-то польза.

Райан вытащил из сумки лом и стал выковыривать известковый раствор в стене рядом с решеткой. Девлин держал сумку с инструментами. Решетка поддалась, и Райан в испуге отскочил: несколько кирпичей упали в воду.

– Тут все прогнило, стена вот-вот обвалится. Мы можем вытащить решетку за десять минут, Лайам.

– Сейчас не надо. Я должен выяснить, как обстоят дела в самом монастыре. Что ж, все, что нам пока нужно, мы узнали: решетку можно снять в любой момент. Пошли отсюда.

Шоу задвинул занавески на окнах гостиной. Стекла дребезжали от ветра, налетевшего с моря на Ромнийскую низину. Мебель в доме уже давно потеряла приличный вид, ковры вытерлись. Перед пылающим камином лежала собака. Открылась дверь, и в гостиную вошла Лавиния с подносом в руках. Она была в брюках.

– Я сварила кофе, дорогой.

– Кофе?! – воскликнул Шоу. – К черту кофе! В подвале я нашел бутылку шампанского. «Боллинджер». Вот что мы будем пить сегодня.

Он вытащил бутылку из ведерка на столе, торжественно открыл ее и наполнил шампанским два бокала.

– Этот Конлон, – спросила она, – какой он из себя?

– Я описывал его тебе раз пять, старушка.

– О, Макс, это же так интересно. За тебя, дорогой.

– И за тебя, старушка, – сказал Шоу, приподнимая в ответ бокал.

В кабинете Шелленберга было тихо. Он сидел за письменным столом и работал с документами при свете настольной лампы. Открылась дверь, в кабинет заглянула Ильзе.

– Вам приготовить кофе, генерал?

– Вы еще здесь? Я думал, вы уже ушли.

– Я переночую в комнате отдыха. Аза тоже не поедет домой. Он сейчас в столовой.

– Давайте-ка составим ему компанию. – Шелленберг поднялся и застегнул мундир.

– Вы беспокоитесь за Девлина, генерал?

– Моя дорогая Ильзе, Лайам – человек беспредельных возможностей, и он очень хитер. Вы же понимаете, что о таком человеке волноваться не приходится. – Он открыл дверь и улыбнулся. – Вот поэтому я и волнуюсь.

Из окна комнаты, в которой находился Штайнер, была видна река. Он выглянул на улицу, немного раздвинув светомаскировочные шторы, и снова задвинул их.

– По реке плывет большой пароход. Удивительно, даже ночью на Темзе полно судов.

Отец Мартин, сидевший за маленьким столиком, кивнул в ответ.

– Как поется в песне: «А старушка Темза все течет, течет».

– Днем я иногда могу смотреть в окно по два часа не отрываясь.

– Понимаю, сын мой. Тебе, должно быть, нелегко. – Священник вздохнул и поднялся. – Я должен идти. У меня служба в полночь.

– Боже правый, святой отец, когда же вы отдыхаете?

– Что делать, сын мой, – война. – Отец Мартин постучал в дверь.

Охранник открыл, и старый священник направился по коридору к выходу. Лейтенант Бенсон сидел за столом в своей комнате. Увидев отца Мартина, он спросил:

– Все в порядке, святой отец?

– Да, не хуже, чем всегда, – ответил Мартин и вышел на лестницу.

Спустившись в фойе, он увидел сестру Марию Палмер, которая появилась на пороге своего кабинета.

– Вы еще здесь, святой отец? Когда же вы бываете дома?

– Много работы, сестра.

– У вас усталый вид.

– Мы все устали от войны. – Он улыбнулся. – Спокойной ночи, и да благословит тебя Господь.

Из своей уютной каморки вышел привратник. Он помог священнику надеть плащ, подал ему зонт и отворил дверь. У выхода старик остановился, глядя на дождь, затем раскрыл зонт и устало побрел по улице.

В этот поздний час Манроу все еще находился в своем кабинете. Он стоял возле стола, на котором была разложена карта Ла-Манша и прилегающей территории Нормандии. В кабинет, хромая, вошел Картер.

– Значит, войска союзников готовятся высадиться в Европе, сэр?

– Да, Джек, в Нормандии. Это уже решено. Будем надеяться, что Гитлер ожидает нападения в районе Па-де-Кале.

– Кажется, в этом уверил Гитлера его личный астролог, – сказал Картер.

Манроу засмеялся.

– В Древнем Египте полководцами назначали только тех, кто родился под знаком Льва.

– Я об этом не знал, сэр.

– Век живи, век учись. Сегодня тебе не удастся попасть домой, Джек. Эйзенхауэр приказал подготовить сводный отчет о силах французского движения Сопротивления в Нормандии и представить его к утру. Нам придется поработать здесь несколько часов.

– Хорошо, сэр.

– Есть еще какие-нибудь новости?

– Звонил Варгас.

– Что ему нужно?

– Он получил еще одно сообщение из Берлина. Его просят передать более подробные сведения о монастыре Пресвятой Девы Марии.

– Хорошо, Джек. Состряпай что-нибудь в ближайшие два дня, но так, чтобы это звучало правдоподобно, и передай эти сведения Варгасу. А сейчас есть более важные дела.

– Хорошо, сэр. Я скажу, чтобы принесли чай и бутерброды.

– Да, пожалуйста. Впереди у нас длинная ночь.

Картер вышел, а Манроу вернулся в карте.

Глава 10

Утром следующего дня отец Мартин молился в церкви, стоя на коленях перед алтарем и закрыв глаза. Он чувствовал себя уставшим. Самое ужасное, что в таком состоянии он жил уже давно. И он просил Господа, которого он преданно любил всю жизнь, дать ему силы, чтобы до конца выполнить свой долг.

– Благодарю тебя. Господи, за то, что наставляешь меня на путь истинный, за то, что даже ночью направляешь устремления сердца моего. Ты всегда со мной. Господи.

Он молился вслух и неожиданно запнулся, не в состоянии вспомнить продолжение. Чей-то уверенный голос подсказал:

– Покуда десница Твоя поддерживает меня, я буду тверд.

Отец Мартин обернулся. Он увидел человека в военной форме, на руке висела шинель.

– Майор? – Старик попытался встать с коленей, и Девлин поддержал его за локоть.

– Или святой отец. Форму я ношу временно. Меня зовут Конлон, Гарри Конлон.

– А я – Фрэнк Мартин, священник этой церкви. Вам что-нибудь нужно?

– Нет, нет. Я нахожусь в отпуске по ранению. Меня ранили на Сицилии, – объяснил Девлин. – Приехал сюда на несколько дней к друзьям. Они живут недалеко отсюда. Проходил мимо вашей церкви и решил заглянуть.

– Тогда позвольте угостить вас чаем, – пригласил старик.

Девлин сидел в небольшой тесной ризнице. Мартин вскипятил воду в электрическом чайнике и заварил чай.

– Значит, вы на войне с самых первых дней?

Девлин кивнул.

– Да. Меня призвали в ноябре тридцать девятого.

– Я вижу, у вас Военный крест.

– Это за Сицилию, – ответил Девлин.

– Тяжело там было? – Отец Мартин налил чай и поставил на стол открытую банку сгущенного молока.

– Довольно тяжело.

Старик сделал небольшой глоток. Девлин закурил сигарету.

– Вам ведь тут тоже не сладко. Немцы постоянно бомбят Лондон. А ваша церковь совсем рядом с доками.

– Да, трудно, – кивнул Мартин. – И легче не становится. Я сейчас один в этой церкви.

Священник вдруг показался Девлину совсем немощным, и он почувствовал укор совести. Но он понимал, что этот путь ему придется пройти до конца.

– Я заходил за сигаретами в бар. Кажется, он называется «Водолей». Разговорился там с женщиной, она очень тепло отзывалась о вас.

– А-а, это, должно быть, Мэгги Браун.

– Она сказала, что вы исповедуете в монастыре неподалеку отсюда. В монастыре Пресвятой Девы Марии.

– Верно.

– Эти дополнительные обязанности, наверное, весьма обременительны для вас, святой отец.

– Это так, но что делать. Мы все должны трудиться по мере сил своих. – Старик посмотрел на часы. – По правде говоря, через несколько минут я должен идти туда. Нужно сделать обход.

– И много больных вам приходится навещать там?

– Когда как. Пятнадцать, иногда двадцать человек. Многие из них неизлечимые. К некоторым нужен особый подход. Это военнослужащие с нервными расстройствами. Среди них встречаются и летчики. Ну, в общем, вы понимаете.

– Конечно, – ответил Девлин. – Сегодня я проходил мимо монастыря и очень удивился, увидев, как туда вошли двое военных полицейских. Мне показалось это странным. Зачем в монастыре военная полиция?

– Ну, на то есть причины. Иногда на верхнем этаже содержат немецких военнопленных. Не могу сказать точно, что это за люди, но, как правило, туда привозят не простых пленных.

– А, теперь понимаю, почему там военная полиция. Значит, и сейчас в монастыре находится какой-нибудь немец?

– Да, подполковник немецкой авиации. Хороший человек. Мне даже удалось уговорить его впервые за много лет прийти в церковь.

– Интересно.

– Ну что ж, мне пора. – Старик взял плащ, и Девлин помог ему одеться. Когда они вышли из церкви, он сказал:

– Я вот что думаю, святой отец. У меня масса свободного времени, а вы один взвалили на себя такое тяжкое бремя. Может быть, я могу помочь вам? Ну, хотя бы выслушаю несколько исповедей.

– О, вы очень великодушны, – ответил отец Мартин.

Лайам Девлин никогда еще не чувствовал себя таким мерзавцем, однако продолжал:

– И мне будет интересно посмотреть, как вы работаете в монастыре.

– Хорошо, – согласился старик и стал спускаться по ступенькам.

В часовне монастыря Пресвятой Девы Марии было очень холодно. Они направились к алтарю.

– Здесь как будто очень сыро, – заметил Девлин. – Откуда-то проникает влага?

– Да, склеп постоянно затопляет. Иногда довольно сильно. У монастыря нет денег на ремонт.

Девлин указал на массивную, обитую железом дубовую дверь в дальнем углу часовни.

– Это дверь в склеп?

– Да. Но туда давно никто не ходит.

– Как-то во Франции я видел одну церковь. У них была точно такая же проблема. Можно я загляну в склеп?

– Пожалуйста.

Дверь была закрыта на засов. Девлин отодвинул его и спустился на несколько ступенек. Он вытащил зажигалку и осветил помещение: вода наполовину залила гробницы и подступила к решетке. Девлин вернулся в часовню и закрыл дверь.

– Да, вряд ли это можно исправить, – сказал он громким голосом, чтобы старик услышал.

– Вы правы. Не забудьте задвинуть засов, – отозвался отец Мартин. – Не дай Бог, кто-нибудь спустится туда и упадет.

Девлин с громким стуком задвинул засов, так что по часовне разнеслось эхо, а потом тихо вернул его в прежнее положение. Дверь находилась в темном углу, и невозможно было заметить, что она не заперта. Девлин подошел к отцу Мартину, и они направились к выходу. У дверей часовни они встретили настоятельницу. Она выходила из своего кабинета.

– А, вот и вы, – сказал отец Мартин. – Я заходил к вам, когда мы пришли, но вас не было в кабинете. Я показывал отцу Конлону... – Он засмеялся, поправляя себя. – Начну сначала. Я показывал майору Конлону часовню. Он будет сопровождать меня во время обхода больных.

– Можете называть меня святым отцом. – Девлин пожал ей руку. – Рад познакомиться с вами, сестра.

– Майор Конлон был ранен в Сицилии.

– Понимаю. И вы получили назначение в Лондон? – спросила настоятельница.

– Нет, я нахожусь в отпуске по ранению. В Лондоне проездом. Мы познакомились с отцом Мартином в его церкви.

– И он вызвался помочь мне. Выслушать исповеди и тому подобное, – объяснил Мартин.

– Это хорошо. Вам нужно отдохнуть. Мы вместе обойдем больных. – Они стали подниматься по лестнице, и она сообщила:

– Между прочим, лейтенант Бенсон получил увольнение на три дня. Его заменяет тот молодой сержант. Как его зовут? Морган, кажется?

– Тот, что из Уэльса? – уточнил Мартин. – Вчера вечером я заходил к Штайнеру. А вы были у него?

– Нет, после того как вы ушли, святой отец, привезли новых больных. У меня не было времени. Я зайду к нему сейчас. Надеюсь, пенициллин помог наконец-то залечить остатки инфекционной болезни, которая развилась у него в результате ранения в грудь.

Она стала подниматься по лестнице, и широкие юбки колыхались в такт ее шагам. Девлин и Мартин последовали за ней.

Они ходили из комнаты в комнату, ненадолго задерживаясь в некоторых из них, чтобы поговорить с больными, и только через полчаса добрались до последнего этажа. За столом возле двери сидел охранник. При виде Девлина он не задумываясь вскочил на ноги и отдал честь. Другой охранник открыл дверь, и они прошли в коридор.

Из комнаты Бенсона появился молодой сержант и поприветствовал их:

– Здравствуйте, сестра. Отец Мартин.

– Доброе утро, сержант Морган, – сказала настоятельница. – Нам нужно пройти к подполковнику Штайнеру.

Морган окинул взглядом форму Девлина и пасторский воротник.

– Да, конечно, – произнес он неуверенно.

– Майор Конлон делает обход вместе с нами, – сообщила она.

Девлин вытащил из бумажника фальшивый пропуск, которым снабдил его Шелленберг. Этот документ гарантировал беспрепятственный вход на все военные базы и в госпитали. Девлин передал его сержанту.

– Надеюсь, это вас устроит, сержант.

Морган внимательно рассмотрел пропуск.

– Я только зарегистрирую ваш документ в журнале посетителей, сэр. – Он переписал данные с пропуска и вернул его Девлину. – Прошу за мной.

Он повел их в конец коридора, кивком головы подал знак охраннику, и тот открыл ключом дверь. Сестра Мария Палмер прошла в комнату, за ней – отец Мартин и Девлин. Дверь за ними закрылась.

Штайнер сидел у окна. Он встал, и настоятельница спросила:

– Как вы себя чувствуете сегодня, подполковник?

– Хорошо, сестра.

– Сожалею, что не могла навестить вас вчера вечером. У меня было срочное дело, но отец Мартин сказал мне, что был у вас.

– Он бывает здесь каждый день, – кивнул Штайнер.

– Да, а это майор Конлон, – представил старик Девлина. – Как видите, он военный священник. Находится в отпуске по ранению. Как и вы, он был ранен не так давно.

Девлин дружелюбно улыбнулся и протянул руку.

– Рад познакомиться с вами, подполковник.

С огромным трудом Штайнеру удалось сохранить невозмутимый вид.

– Здравствуйте, майор Конлон.

Девлин крепко сжал руку немца. Штайнер спросил:

– Где вы воевали? Где вас ранили?

– На Сицилии, – ответил Девлин.

– Да, там было нелегко.

– Не могу сказать. Меня ранили в первый же день. – Он подошел к окну и посмотрел вниз на дорогу, идущую вдоль Темзы. – Отсюда прекрасный вид. Вон небольшой пляж, суда плывут, даже те ступени видны. Хоть есть на что посмотреть.

– Да, это помогает коротать время.

– Ну что ж, нам пора, – сказала настоятельница и постучала в дверь.

Отец Мартин положил руку Штайнеру на плечо.

– Не забудьте, сегодня в восемь вечера я буду исповедовать в часовне. Готов выслушать всех грешников.

– Мы же договорились, святой отец, что я помогу вам нести ваше бремя, – вмешался Девлин. – Сегодня в исповедальне буду сидеть я. – Он обратился к Штайнеру. – Но вы все равно приходите, подполковник.

– Мне, право, неловко, – сказал отец Мартин.

Охранник открыл дверь, и настоятельница заявила:

– Это замечательная идея.

Они пошли к выходу. Морган открыл дверь на лестницу.

– Да, только вот что, – сказал отец Мартин. – Обычно я начинаю исповедь в семь часов, а охранники приводят Штайнера в восемь, потому что в это время в часовне уже никого нет. Они считают, что так лучше.

– То есть его приводят последним?

– Да.

– Ничего, я дождусь его, – успокоил Девлин священника.

Они спустились в вестибюль, и привратник вручил им плащи. Сестра Мария Палмер сказала:

– Значит, до вечера, майор.

– Буду рад снова навестить вас, – ответил Девлин, и вдвоем со старым священником они вышли за ворота монастыря.

– Бог ты мой, что там пророк Даниил, брошенный в львиный ров, – сказал Райан. – Ты же наглее самого дьявола.

– Да. Что ж, попытка была удачной, – ответил Девлин. – Но я думаю, не стоит околачиваться там слишком долго. Это может плохо кончиться.

– Но ты ведь пойдешь туда вечером?

– Да, надо идти. Это единственная возможность обо всем договориться со Штайнером.

Мэри сидела с краю за столом, обхватив плечи руками.

– Но, господин Девлин, – сказала она, – выслушивать чужую исповедь, тем более исповедь монахинь, – это же смертный грех.

– У меня нет выбора, Мэри. Я вынужден это сделать. Мне самому противно, что приходится обманывать этого доброго старика, но я не могу поступить иначе.

– И все же это ужасно. – Она вышла из комнаты, через мгновение вернулась уже в плаще, открыла дверь и ушла.

– Такой уж характер, – сказал Райан.

– Нам сейчас не до этого, нужно многое обсудить. Сегодня вечером встреча с Карвером в доке «Блэк-Лайэн». Мы можем доплыть туда в твоей лодке?

– Я хорошо знаю это место. До него плыть около получаса. Вы договорились на десять?

– Мне бы хотелось прибыть туда раньше. Надо изучить обстановку, сам понимаешь.

– Тогда мы отправимся туда в девять. К этому времени ты уже наверняка вернешься из монастыря.

– Да, пожалуй, вернусь. – Девлин закурил. – На твоем такси ехать в Шоу-Плэйс нельзя, Майкл. В такой местности, как Ромнийская низина, такси из Лондона будет привлекать внимание. А твой «форд», он в исправности?

– Да. Я же говорил, что иногда езжу на нем.

– Теперь самое важное, – продолжал Девлин. – Когда я вытащу Штайнера, мы должны действовать быстро. Два часа до Шоу-Плэйс – самолет уже будет там – и мы исчезнем, прежде чем власти сообразят, что произошло. Для побега мне понадобится твой фургон, и назад ты его не получишь. Слишком рискованно для тебя забирать его оттуда.

Райан улыбнулся.

– Я получил эту машину два года назад от одного торговца из Брикстона, который задолжал мне. Все документы фальшивые, и номер тоже. Так что никто никогда не догадается, что этот «форд» принадлежит мне. А машина в хорошем состоянии. Ты же знаешь, моторы – мое хобби.

– Ну и ладно. За это тебе причитается еще пара шиллингов, – сказал Девлин и поднялся. – Теперь пойду мириться с твоей племянницей.

Он сошел по ступенькам на пирс. Мэри сидела в лодке под навесом и читала.

– Что за книга? – спросил Девлин.

– "Полуночный суд", – с неохотой ответила девушка.

– По-английски или по-ирландски?

– У меня нет ирландского варианта.

– Очень жаль. Когда-то я знал всю книгу наизусть. Мой дядя подарил мне за это Библию. Он был священником.

– Интересно, что сказал бы он о том, что вы собираетесь сделать сегодня вечером, – сказала она.

– О, это я хорошо знаю, – ответил Девлин. – Он простил бы меня. – Он повернулся и стал подниматься по лестнице в дом.

На исповедь Девлин надел форму, а поверх нее – только лиловую епитрахиль. Он терпеливо выслушал четырех монахинь и двух пациентов монастыря, которые исповедались ему в своих грехах. Грехи были не такие уж страшные. В основном люди каялись в том, что они должны были сделать, но не сделали, или же говорили о таких мелочах, о которых, казалось бы, не стоило и задумываться. Но безымянные грешники, говорившие с Девлином через перегородку, придавали этому большое значение. Он постарался честно выполнить обязанности священника, подбирал нужные слова, однако это давалось ему с трудом. Но вот ушел последний посетитель, и на какое-то время вокруг воцарилась тишина. Затем Девлин услышал, как открылась дверь часовни и по каменному полу застучали армейские ботинки.

Дверь исповедальни открылась и тут же закрылась. Из темноты послышался голос Штайнера:

– Благословите, святой отец, ибо грешен я.

– Не в такой степени, как я, подполковник. – Девлин включил свет и улыбнулся ему через решетчатое окошко.

– Господин Девлин, что с вами сделали? – спросил Штайнер.

– Немного изменил внешность, чтобы сбить со следа ищеек. – Девлин провел руками по седым волосам. – Ты-то как?

– Обо мне потом. Англичане ожидают вашего появления. Меня допрашивал бригадный генерал Манроу из Отдела операций особого назначения. Они специально сообщили в Берлин, что я нахожусь в Лондоне. Эту информацию передал их человек, который работает в посольстве Испании. Его зовут Варгас.

– Я так и знал, – сказал Девлин. – Скотина.

– Они также сообщили мне, что подготовкой операции по моему освобождению занимается генерал Вальтер Шелленберг, и они думают, что он задействует вас. Они ждут вас, надеются, что вы скоро объявитесь.

– Да, но я устроил так, чтобы англичане продолжали действовать по своему плану. Варгас до сих пор получает запросы о дополнительной информации. Англичане думают, что я еще в Берлине.

– Ну и ну! – воскликнул Штайнер.

– Сколько охранников сопровождают тебя сюда?

– Двое. Как правило, один из них – сам лейтенант Бенсон, но он сейчас в отпуске.

– Хорошо. Я планирую вытащить тебя отсюда в последующие два-три дня. Мы уйдем через склеп. Все уже устроено. На реке нас будет ждать лодка. Потом мы пересядем в машину и за два часа доедем до места, где нас будет ждать самолет, на нем мы улетим во Францию.

– Понятно. Все организовано и выверено до мелочей, так же как и в операции «Орел». А помнишь, чем все кончилось?

– О да, но на этот раз все нити в моих руках. – Девлин улыбнулся. – Вечером того дня, на который будет назначен побег, ты придешь на исповедь, как и сегодня. В это же время.

– Как я узнаю, когда это будет?

– Помнишь, я говорил, что из твоего окна замечательный вид, и показал на маленький пляж на берегу Темзы и ступени, ведущие к нему.

– Помню.

– В тот день, на который будет назначен побег, у стены на верхних ступеньках будет стоять девушка в черном берете и стареньком плаще. Она придет туда ровно в полдень, поэтому каждый день в это время выглядывай в окно. Она сильно хромает, подполковник. Ты ее легко узнаешь.

– Значит, в тот день, когда она придет, мы совершим побег? – Штайнер задумался. – А охранники?

– Это мелочь. – Девлин улыбнулся. – Положись на меня. Ну а теперь прочти три раза «Аве Мария», два раза «Отче наш» и можешь идти.

Он выключил свет. Дверь кабинки со стуком закрылась, послышался приглушенный шум голосов. Снова застучали по полу ботинки, затем входная дверь открылась и закрылась.

Девлин вышел из кабинки и направился к алтарю.

– Прости меня. Господи, – пробормотал он.

Он проверил, отодвинут ли засов на двери, ведущей в склеп, затем прошел в ризницу, надел шинель и покинул часовню.

Райан ждал у двери. Девлин быстро переоделся в темные брюки и свитер, затем приподнял правую штанину и пристегнул к ноге кобуру, спрятав ее под носок. После этого он вложил в кобуру пистолет и опустил штанину.

– Это на всякий случай, – сказал он, надевая старую кожаную куртку, которую приготовил для него Райан. Затем он открыл чемодан, вытащил пачку пятифунтовых купюр и положил их во внутренний карман.

Они спустились вниз. Мэри сидела за столом и читала книгу.

– Не осталось ли у нас чайку? – спросил Девлин.

– Немного, кажется, есть. Мы уже идем? – Она налила чашку чая.

Девлин выдвинул ящик кухонного стола, вытащил оттуда «люгер», проверил его и тоже положил во внутренний карман куртки.

– На этот раз, моя милая, ты никуда не идешь, – сказал он и залпом выпил чай.

Она начала было возражать, но вмешался ее дядя. Райан покачал головой.

– Он прав, девочка, эта поездка может оказаться не очень приятной. Тебе лучше остаться.

Расстроенная, она смотрела, как они спустились по деревянной лестнице к лодке и отчалили. Как только Райан включил мотор, Девлин вошел к нему в небольшую рубку и закурил сигарету, прикрывая огонь от ветра.

– То же самое относится и к тебе, Майкл, – сказал он. – Не лезь в эту историю. Это мои дела тебя они не касаются.

Джек и Эрик Карверы приехали в док «Блэк-Лайэн» без пятнадцати десять. За рулем их лимузина марки «Хамбер» сидел Джордж. Док был погружен в кромешную тьму. Только над входом в оптовый магазин горела лампочка под темным плафоном, как того требовали правила светомаскировки. На магазине висела табличка: «Братья Карверы. Экспорт и импорт товаров». Вылезая из машины, Джек Карвер взглянул на вывеску с удовлетворением.

– Красиво сделано. Художник неплохо поработал. Вокруг было очень тихо, только с Темзы доносились протяжные гудки пароходов. За Джеком из машины вылез Эрик. Джордж, хромая, подошел к багажнику, открыл его и вытащил желто-зеленый деревянный чемоданчик с радиопередатчиком.

Карвер повернулся к младшему брату.

– Пошли, Эрик.

Эрик открыл калитку в воротах магазина, вошел и включил свет. Джек Карвер и Джордж вошли вслед за ним. Магазин был заставлен всевозможными коробками. В центре стояли стол и пара стульев – рабочее место представителя компании по приему и отправке товаров.

– Так, поставь его на стол. – Джордж выполнил приказание. – У тебя есть оружие? – спросил Карвер.

Джордж извлек из одного кармана «вальтер», из другого – глушитель и привернул его к пистолету.

Карвер закурил сигару.

– Ты только посмотри, Эрик, какая замечательная штука. Стреляет без шума, будто пробка из бутылки вылетает.

– Я сгораю от нетерпения. Скорей бы этот ублюдок появился, – сказал Эрик.

Девлин в этот момент наблюдал за ними из темного угла в глубине магазина. Ирландец проник в здание через окно второго этажа. Он увидел, как Джордж занял позицию за горой коробок; братья уселись за стол. Разведав обстановку, Девлин повернулся и тем же путем бесшумно спустился вниз.

Через пару минут он подошел, весело насвистывая, к главному входу, открыл дверцу и вошел в магазин.

– Да хранит вас Господь, – громко произнес Девлин и приблизился к столу. – Принесли, господин Карвер?

– Я же говорил, что могу достать все. Кстати, в прошлый раз вы не представились.

– Черчилль, – ответил Девлин. – Уинстон.

– Очень смешно.

Девлин открыл деревянный ящичек. В нем находился радиопередатчик, а также наушники, телеграфный ключ, антенна – в общем, весь комплект; и все абсолютно новое. Он закрыл крышку.

– Ну что, подходит? – поинтересовался Карвер.

– Вполне.

– Тогда деньги на стол.

Девлин вытащил из кармана тысячу фунтов и передал деньги Карверу.

– Суровый вы человек, господин Карвер.

– Да, довольно суровый. – Карвер бросил деньги на стол. – Ну, а теперь перейдем к другому вопросу.

– И какой же это вопрос?

– Вы оскорбили моего брата и угрожали мне. Что-то там болтали про ИРА и Специальную службу. Мне это не очень понравилось. Я должен заботиться о своей репутации. Ты заслуживаешь наказания, дружок. – Он выпустил дым Девлину в лицо. – Джордж.

Несмотря на то что у него болела нога, Джордж мгновенно подскочил к Девлину и приставил к его шее пистолет. Эрик залез к Девлину под куртку и извлек оттуда «люгер».

– Ты только посмотри, Джек. Хитрая тварь.

Девлин развел руками.

– Ладно, господин Карвер, ваша взяла. Что вы собираетесь делать?

Он подошел к ящикам, сел и вытащил сигарету.

– Хорошо владеешь собой. Молодец, – сказал Карвер.

– Я сейчас тебе объясню, что мы собираемся делать, – угрожающе произнес Эрик, вытаскивая из кармана опасную бритву и раскрывая лезвие. – Я отрежу тебе уши, вот что я сделаю.

– А Джордж, конечно же, будет держать меня под прицелом? – уточнил Девлин.

– Правильно мыслишь, – подтвердил Эрик.

– Одна неувязочка, – сказал Девлин. – Чтобы выстрелить из «вальтера», нужно сначала отвести затвор. По-моему, Джордж забыл это сделать.

Джордж судорожно дернул затвор, а Девлин быстро наклонился, выдернул «смит-и-вессон» из кобуры на ноге и выстрелил. Пуля попала Джорджу в правое плечо; он закричал от боли и выронил пистолет.

– Вот и хорошо, – сказал Девлин, подобрав «вальтер». – Большое спасибо, – добавил он и запихнул пистолет за пояс.

Карвер по-прежнему сидел за столом в крайнем изумлении. Эрик был до смерти напуган. Девлин положил деньги, а затем и свое оружие в карман куртки. Подхватив ящик с передатчиком, он направился к выходу.

У двери он обернулся.

– Боже мой, Эрик, чуть не забыл. Ты, кажется, собирался отрезать мне уши?

Он резко вскинул руку и выстрелил. Эрик взвизгнул: нижняя часть его правого уха превратилась в месиво. Брызнула кровь. Эрик схватился за ухо.

– Хорошо, что ты не носишь серьги, – сказал Девлин и вышел из магазина.

Дверь с грохотом захлопнулась за ним.

Шелленберг работал у себя в кабинете. Дверь распахнулась, и на пороге появилась Ильзе. У нее за спиной стоял Аза Вон. Он был крайне взволнован.

– Что случилось? – спросил Шелленберг.

– Немедленно пройдите в комнату радиосвязи, генерал. Девлин вышел на связь из Лондона.

На кухонном столе лежал раскрытый передатчик, от него по стенам тянулся антенный провод. За столом сидел Девлин и выстукивал сообщение. Райан и Мэри как завороженные смотрели на него.

– А, черт, – пробормотал Девлин, нахмурившись. Он еще немного постучал, потом перестал. – Все, убирайте антенну.

Мэри стала сматывать провод.

– Что-нибудь не так, Лайам? – спросил Райан.

– Все не так, старина. Мы должны были вернуться во Францию к двадцать первому января. А теперь мне сообщают, что главное событие перенесено на пятнадцатое число. Сегодня – двенадцатое января. У нас совсем не остается времени.

– Мы успеем, Лайам?

– Утром мы первым делом поедем в Ромнийскую низину. Посмотрим, как дела в Шоу-Плэйс. – Он обратился к Мэри: – Не хочешь провести денек на природе?

– С удовольствием.

– Вот и хорошо. Тогда я позвоню Шоу и предупрежу их о своем приезде.

Шелленберг вернулся в кабинет, сел за стол и стал читать только что полученное донесение. Аза Вон и Ильзе наблюдали за ним.

– Так, что же мы теперь имеем? – произнес Шелленберг. – Он уже в Лондоне, остановился в доме у своего друга из ИРА, связался с Шоу и со Штайнером.

– Пока все идет по плану, – заметил Аза.

– Пожалуй, но он не успеет к пятнадцатому числу. Это невозможно даже для Девлина.

– Я начинаю думать, что для этого парня нет ничего невозможного, – возразил Аза.

– Завтра будьте готовы к вылету, – сказал Шелленберг. – Это было его последнее указание. Что ж, посмотрим, посмотрим. – Он поднялся. – Не думаю, что в столовой есть шампанское, но если хоть что-нибудь найдется, я угощаю.

Глава 11

Они ехали на юг по дороге, ведущей в Мейдстон. Машину вел Райан, Девлин сидел рядом с ним. На этот раз вместо военной формы он был в костюме священника и в шинели; его черная фетровая шляпа была сдвинута набок. Райан не зря хвалил свой «форд». Внешне машина больше походила на драндулет, но мотор работал отлично.

– Ты был прав, Майкл, – сказал Девлин. – Хорошо бегает твоя таратайка.

– Еще бы, она и для Бруклендза сгодилась бы, если бы там еще устраивались гонки, – самодовольно усмехнулся Райан.

Мэри устроилась на скамейке в задней части фургона и, как всегда, читала.

– Тебе там удобно? – спросил ее Девлин.

– Да.

– Скоро сделаем остановку, попьем чайку.

Они въехали в Мейдстон. Райан сделал несколько кругов по центру города и вскоре остановился у магазина, где продавались велосипеды. Девлин купил полдюжины велосипедных фонарей и батарейки к ним.

– Все забрал, больше не было, – объявил он, когда снова сел в машину. – Сказал продавцу, что эти фонари нужны для моего отряда скаутов. Все больше убеждаюсь: пасторский воротник очень помогает.

– А зачем вам эти фонари? – спросила Мэри.

– Самолет в ночном небе, как заблудившаяся птаха, милая девушка. Его нужно встретить. Посветить ему – создать уютную обстановку, так сказать.

За Эшфордом они остановились у обочины дороги. Мэри достала термос, и они попили чаю. Невдалеке виднелась небольшая роща, к ней вела тропинка. Дождь перестал, но было очень сыро. До самой Ромнийской низины и даже до моря на горизонте небо было затянуто свинцовыми тучами. Мэри и Девлин дошли по тропинке до рощи и встали под деревом, с наслаждением вдыхая чистый воздух.

Он кивком указал на книгу.

– Что ты теперь читаешь?

– Это стихи, – ответила она. – Роберт Браунинг. Вы любите поэзию?

– Я даже опубликовал когда-то несколько стихотворений. Тоненький томик стихов, как называют это в издательском бизнесе. – Он рассмеялся. – Я сочинял быстро и легко, но потом в один прекрасный день вдруг понял, что мои вирши никуда не годятся.

– Не верю. Сочините-ка что-нибудь про меня.

Он зажал во рту сигарету.

– Так и быть. – Девлин подумал немного, затем продекламировал: – Кто ты, девушка-загадка, и куда спешишь ты так? И покачиваешь сладко узкой юбкой шагам в такт.

На его лице появилось озорное выражение; Мэри сжала руку в кулак и легонько ударила его.

– Это ужасно.

– Я предупреждал. – Он закурил сигарету. – В хороших стихах все выражено в нескольких строчках.

– А вы знаете такие строчки обо мне?

– Конечно. «Вперед плыви, ищи и находи».

– Замечательно, – сказала она. – Это написали вы?

– Не совсем. Один американец, Уолт Уитмен. Он первый придумал эти строчки. – Пошел дождь. Девлин взял девушку под руку. – Но я бы посвятил их тебе. Пойдем. – И они поспешили к машине.

Джек Карвер сидел за столом возле окна в своих апартаментах над танцевальным залом «Астория» и завтракал, хотя было уже далеко не утро. Вошел Эрик. На простреленное ухо была наложена многослойная повязка, которую поддерживали перетянутые через лоб бинты. Вид у него был плачевный.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Карвер.

– Ужасно, Джек. Ухо сильно болит. Азиз дал мне какие-то таблетки, но от них никакого толку.

– Он говорит, что Джордж получил серьезные повреждения. Пуля раздробила кость, и, возможно, двигательная функция руки, да и ноги тоже, до конца не восстановится.

Трясущимися руками Эрик налил себе кофе.

– И все из-за этого гада, Джек. Мы должны отомстить ему. Любой ценой.

– Мы найдем его, братишка, – сказал Джек. – И тогда уж отыграемся. Я по всему Лондону разослал описание его внешности. Где-нибудь он все равно объявится. Попей кофе и съешь чего-нибудь.

Сверяясь с картой, Райан довольно легко доехал до Чарбери. В деревенском магазинчике им рассказали, как проехать в Шоу-Плэйс. В конце улицы они увидели огромные проржавевшие железные ворота. Они были открыты. К старому дому вела дорожка из гравия, заросшая травой.

– Поместье с богатым прошлым, – заметил Райан.

Девлин вышел из машины и вытащил из нее передатчик и сумку с фонарями.

– Вы можете ехать, – сказал он. – Дальше я пойду один.

– Когда за тобой вернуться? – спросил Райан.

– Ждите меня на этом же месте через четыре часа. А пока съездите в Рай или еще куда-нибудь.

– Хорошо, – ответил Райан. – Пока, Лайам.

Они уехали.

Девлин подхватил ящик с передатчиком и пошел по дорожке. Вид дома не оставлял сомнений в том, что его хозяева страдали от безденежья. Ставни огромных окон и парадную дверь уже давно не красили. Девлин дернул за шнурок звонка и стал ждать. Ему никто не открыл. Он еще немного подождал, затем взял ящик и обошел дом. Он увидел двор, вымощенный булыжником. Дверь в конюшню была открыта, и оттуда доносился шум. Он поставил ящик на землю и заглянул внутрь.

Лавиния Шоу чистила щеткой рослого черного жеребца. Она была в бриджах для верховой езды и сапогах, ее волосы были убраны под шарф. Девлин достал сигарету и щелкнул зажигалкой. Услышав щелчок, она вздрогнула и обернулась.

– Мисс Лавиния Шоу? – спросил Девлин.

– Да.

– Меня зовут Гарри Конлон. Я звонил вашему брату вчера вечером. Он знает, что я должен приехать.

– Майор Конлон. – В ее голосе и движениях появилась радостная суетливость. Положив щетку и гребень, она вытерла руки о бриджи. – Конечно, он вас ждет. Как хорошо, что вы приехали.

Девлин был поражен: перед ним стояла настоящая леди – ее речь и манера держаться не оставляли в том никаких сомнений. Она протянула руку. Он пожал ее и улыбнулся.

– Рад познакомиться, мисс Шоу.

– Максвелл бродит где-то по болотам с ружьем. Он каждый день ходит на охоту. Вы же знаете, как трудно сейчас приходится. Продуктов мало, а есть что-то надо. – Она болтала без умолку. Казалось, ее ничто не может остановить. – Пойдемте на кухню.

В центре огромной кухни на выложенном красной плиткой полу стоял сосновый стол со стульями. Вокруг было неприбрано, в раковине лежала немытая посуда – в доме явно не хватало прислуги.

– Налить вам чаю? – спросила Лавиния. – Или, может быть, чего-нибудь покрепче?

– Нет, я с удовольствием выпью чаю.

Девлин осторожно поставил на стол передатчик и сумку с фонарями. Лавиния вскипятила воду и заварила чай. Она была взволнована и так нервничала, что залила заварку прежде, чем вода как следует закипела.

– О Боже! Я все испортила.

– Ничего страшного. Вода уже горячая – это самое главное, – успокоил ее Девлин.

Он долил в чашку немного молока. Лавиния села по другую сторону стола, скрестив руки на полной груди. Горящими глазами она не отрываясь смотрела на Девлина.

– Я не могу передать вам, как я взволнована. Я давно уже не испытывала такого чувства.

Она была похожа на героиню из плохой пьесы: на дочь какого-нибудь герцога, которая вдруг появляется в комнате в бриджах для верховой езды и начинает изливать свои чувства всем присутствующим.

– Вы недавно были в Германии? – спросила она.

– О да, – ответил Девлин. – Дня два как из Берлина.

– Как это здорово, что мы помогаем немцам. Здесь все такие самодовольные. Они не понимают того, что фюрер сделал для Германии.

– Можно сказать, для всей Европы, – поправил ее Девлин.

– Вот именно. Он знает, к чему стремится. Он сделал страну сильной, навел везде порядок. А здесь... – Она презрительно рассмеялась. – Этот пьяница Черчилль не ведает что творит. Ошибка за ошибкой.

– Верно, да что с него взять? – сухо поддержал разговор Девлин. – Покажите мне ваше поместье. Я хочу взглянуть на сарай, где у вас стоял самолет, и на луг, с которого вы взлетали.

– Конечно. – Она так стремительно встала из-за стола, что опрокинула стул. Поднимая его, она сказала: – Пойду надену пальто.

Луг был гораздо больше, чем Девлин себе представлял. Там, где он кончался, почти на самом горизонте, виднелось несколько деревьев.

– Какова длина луга? – спросил Девлин. – Двести пятьдесят, триста ярдов?

– Что вы, – ответила Лавиния. – Почти триста пятьдесят. Здесь мало травы, потому что мы сдали его в аренду под пастбище одному здешнему фермеру. Но теперь он продал всех своих овец.

– Вы раньше часто взлетали и садились здесь на своем самолете?

– Постоянно. Пока у меня был самолет. Я любила на нем летать.

– А ангаром вам служил сарай?

– Да. Идемте, я покажу вам.

Сарай был довольно большой, но старый, так же как и особняк. Массивные двери прогнили насквозь, несколько досок были оторваны. Девлин помог Лавинии приоткрыть двери настолько, чтобы можно было войти. В углу сарая стоял проржавевший трактор, у дальней стены лежала кучка трухлявой соломы. Больше там ничего не было. Сквозь дырявую крышу просачивался дождь.

– Вы хотите поставить сюда самолет? – спросила она.

– Совсем ненадолго. Подальше от чужих глаз. Самолет «Лисандер». Он не очень большой и вполне поместится здесь.

– Когда это будет?

– Завтра ночью.

– Боже, так скоро?

– Да. У нас мало времени.

Они вышли из сарая, и Девлин закрыл дверь. Где-то вдалеке раздался ружейный выстрел.

– Это мой брат, – сказала Лавиния. – Может, пойдем поищем его?

Они пошли по лугу.

– У нас был друг из Германии, Вернер Кайтель. Он часто наведывался к нам. Мы с ним вместе летали на моем самолете. Может быть, вы знаете его?

– Он погиб в «Битве за Англию».

Какое-то время Лавиния молчала, затем произнесла:

– Да, я так и думала.

– Простите, – сказал Девлин.

Она пожала плечами.

– Это дело прошлое, майор, – ответила она и ускорила шаг.

Они шли вдоль канавы, пробираясь сквозь густые заросли камыша. Сначала они увидели собаку. Разбрызгивая воду, Нелл подбежала к ним, покрутилась рядом и снова исчезла. Послышался еще один выстрел, потом из дальних зарослей показался Максвелл Шоу и направился к нам.

– Видишь, старушка? – Он поднял вверх двух кроликов.

– Смотри, кто к нам приехал, – крикнула Лавиния.

На мгновение Шоу остановился, затем опять двинулся к ним.

– Конлон, дружище. Рад видеть вас. Обойдемся без рукопожатий. У меня руки в крови. – Он говорил так, будто Девлин просто приехал к нему на выходные. – Пойдемте в дом, там я смогу предложить вам что-нибудь выпить.

Они пошли вдоль канавы к дому. Девлин оглядел простирающиеся вокруг заросли камыша, тут и там прорезанные ручейками.

– Места тут тихие, безлюдные.

– Мертвые, старина. Здесь вокруг все мертво. Дождь, туман и призраки прошлого. Конечно, во времена моего деда здесь все было по-другому. Один только дом обслуживали двадцать пять слуг. А уж сколько их было во всем поместье, бог его знает. – Всю дорогу, пока они шли к дому. Шоу говорил не переставая. – Теперь люди не хотят работать. В том-то вся и беда. Везде эти чертовы большевики. Я преклоняюсь перед фюрером. Он показал, что такое порядок.

– То есть заставил людей делать то, что им приказывают? – уточнил Девлин.

Шоу энергично закивал головой.

– Вот именно, старина, вот именно.

Девлин установил передатчик в небольшом кабинете за старой библиотекой. Шоу пошел мыться в ванную, Лавиния помогала Девлину. Она размотала и протянула через комнату антенну и стала внимательно слушать Девлина, который объяснял ей устройство радиопередатчика.

– Он сильно отличается от того передатчика, который был у вас? – спросил он.

– Немного сложнее, но в целом такой же.

– А азбуку Морзе вы еще не забыли?

– Что вы, майор Конлон, такие вещи не забываются. Я же выучила ее, когда была скаутом.

– Ладно, – сказал Девлин. – Давайте посмотрим, что вы знаете.

В комнате радиосвязи на Принц-Альбрехтштрассе Шелленберг читал сообщение от Девлина. Ознакомившись с ним, он повернулся к Ильзе и Азе Бону.

– Невероятно. Он намеревается выкрасть Штайнера из монастыря завтра вечером, и вам нужно лететь в Шоу-Плэйс. Вы должны прибыть с таким расчетом, чтобы вылететь оттуда не позднее чем в полночь.

– Значит, пора готовиться к вылету, – сказал Аза.

– Да, вчера «Лисандер» доставили в Шерне, – сообщил Шелленберг. – Осталось только нам самим добраться туда. – Он обратился к радисту: – Передайте сообщение Соколу: «Ваши требования будут учтены. О точном времени вылета сообщим завтра вечером».

Он направился к выходу, но радист окликнул его:

– Уже пришел ответ, генерал.

Шелленберг повернулся.

– Что там?

– "Работать с вами большое удовольствие".

Шелленберг улыбнулся и пошел дальше. Аза и Ильзе последовали за ним.

Лавиния сидела за передатчиком в рабочем кабинете Шоу-Плэйс. Она обернулась и спросила:

– Я все сделала как надо?

Максвелл, расположившись возле холодного камина, потягивал из большого стакана виски.

– По-моему, все нормально.

– Вы все сделали замечательно, – похвалил ее Девлин. – Этот передатчик отличается от того, который вы выбросили, еще тем, что он передает речевые сообщения лишь на короткие расстояния. Миль на двадцать пять. Я дал им частоту для речевой связи и настроил на нее передатчик. В дальнейшем достаточно просто включить станцию, и вы можете работать. Это значит, что вы можете вести переговоры с пилотом, когда он будет подлетать к Шоу-Плэйс.

– Превосходно. Будут еще какие-нибудь указания?

– Где-то после семи часов вечера вас вызовут на связь с военной базы во Франции, чтобы сообщить точное время вылета самолета. Будьте наготове. После этого вы расставите фонари на лугу так, как я вам объяснил.

– Я все сделаю, как вы сказали. Можете на нас положиться. – Она повернулась к Шоу. – Как это все замечательно, дорогой.

– Потрясающе, старушка, – ответил он, посмотрев на нее остекленевшими глазами, и налил себе еще виски.

Девлину уже порядком надоела эта компания. Он поднялся.

– Мне пора. Значит, до завтра?

Шоу что-то пробормотал в ответ; Лавиния проводила Девлина в кухню, где он оставил шинель и шляпу.

– Он очухается? – спросил Девлин, когда они подошли к двери.

– Кто, Макс? О, конечно. Об этом не беспокойтесь, майор.

– Тогда до встречи.

Когда он вышел из особняка, на улице лил дождь. Фургона не было видно. Он засунул руки в карманы и стал ждать. Машина подъехала только через полчаса.

– Ну как, все в порядке? – спросил Райан.

– Мы замечательно провели время, – перебила его Мэри. – Рай – прекрасное место.

– Вот и хорошо, я рад за вас, – мрачно произнес Девлин. – А те двое даже не предложили мне поесть.

Аза доедал свой поздний обед, когда в столовую торопливо вошел Шелленберг.

– В нашем плане произошли небольшие изменения. Мне сообщили, что меня вызывает рейхсфюрер. Самое интересное, вы должны ехать со мной.

– Это еще зачем?

– Мне сказали, что вас наградили Железным крестом первой степени, а рейхсфюрер любит сам вручать награды офицерам СС.

– Интересно, как оценил бы это мой отец, – сказал Аза. – Как-никак, я учился в Вест-Пойнте.

– Еще одна проблема в том, что Гиммлер сейчас в Вевельсбурге. Вы, конечно, слышали об этом замке?

– Каждый офицер СС мечтает попасть туда. Но это значит, что наши планы меняются?

– Да в общем-то, нет. В десяти милях от Вевельсбурга есть небольшой военный аэродром. Мы долетим туда на нашем «Сторке», а уже оттуда отправимся в Шерне. – Шелленберг посмотрел на часы. – Встреча назначена на семь часов, а Гиммлер не любит опозданий.

В половине седьмого вечера было уже совсем темно. Райан подвел моторную лодку к полоске гальки возле туннеля, ведущего в склеп монастыря. Повернувшись к Мэри, он сказал:

– Посиди здесь, только не шуми. Мы недолго.

Девлин взял сумку с инструментами и фонарь.

– Ладно, пошли. – Он первым вылез из лодки.

Уровень воды в туннеле был выше, чем в прошлый раз; в одном месте вода доходила до груди. Но они продолжали идти и через несколько минут были у решетки.

– Ты все-таки думаешь, что решетку лучше вытащить заранее? – спросил Райан.

– Майкл, тебе показалось, что снять ее будет нетрудно. А вдруг нам не удастся вытащить решетку завтра вечером, когда мы придем за Штайнером? Я был бы круглым идиотом, если бы не предусмотрел такую возможность.

– Ну ладно, тогда за дело, – сказал Райан.

– Только без шума. Мне совсем не нужно, чтобы кто-нибудь из молящихся в часовне услышал нашу возню.

Поэтому им пришлось провозиться с решеткой дольше, чем они предполагали. Они медленно и осторожно выковыривали ее из кирпичной кладки. Иногда из стены вываливалось сразу по нескольку кирпичей, но в основном кладка была довольно крепкой. За полчаса им удалось освободить от кирпичей только одну сторону решетки.

Они проработали еще минут пятнадцать, ковыряя стену с другой стороны, затем Майкл сказал:

– А, черт, ты был прав, стена оказалась крепкой.

Он со злостью дернул решетку на себя, и она стала падать. Девлин схватил Райана за руку, пытаясь оттащить его от падающей решетки, и одновременно подставил под нее другую руку, чтобы она не свалилась с грохотом.

Он взял фонарь и заглянул в склеп, затем передал его Райану.

– Я войду, а ты посвети мне отсюда.

– Смотри не споткнись.

Девлин вошел в проем и осторожно побрел по воде. Вода в склепе доходила ему до подмышек; гробницы были залиты доверху. Он дошел до ступеней и стал подниматься по ним. Мимо него стремительно проскочила крыса и плюхнулась в воду. На верхней ступеньке он остановился, затем слегка нажал на ручку двери.

Послышался едва слышный скрип, и дверь приоткрылась. Он увидел алтарь, статую Девы Марии, освещенную свечами. Девлин осторожно просунул голову и выглянул из-за двери. В часовне никого не было, но вскоре открылась входная дверь и появилась монахиня. Девлин неслышно закрыл дверь и спустился по ступенькам.

– Все в порядке, – сказал он Райану, выбираясь через проем. – А теперь пошли отсюда.

По прибытии на базу ВВС Шелленберг приказал заправить «Сторк», реквизировал у командира базы его «мерседес» вместе с шофером, и они с Азой поехали в Вевельсбург. Пошел снег. Подъезжая к Вевельсбургу, они сразу же увидели замок: в нарушение всех требований светомаскировки в окнах и над главным входом горел свет.

Аза окинул взглядом замок с башнями на фоне падающего снега.

– О Боже! – воскликнул он в благоговейном страхе. – Такого я еще не видел.

– Да уж. – Шелленберг дотянулся рукой до стеклянной перегородки и задвинул ее, чтобы шофер не слышал их разговора. – Похоже на павильон киностудии. Но на самом деле это личная резиденция Гиммлера. Здесь неустанно изучают проблемы чистоты расы, а для некоторых избранных офицеров СС этот замок стал вторым домом.

– Но чем же они все-таки здесь занимаются?

– Рейхсфюрер одержим идеей возродить ритуалы короля Артура и рыцарей «Круглого стола». Он выбрал двенадцать наиболее доверенных офицеров, и они заседают у него за круглым столом. Это его рыцари.

– Насколько я понимаю, вы не из их числа?

– Это уж точно. Только сумасшедший может участвовать в таких играх. В замке есть один зал, где во весь потолок нарисована свастика; там еще выкопана яма, в которой будут сожжены останки этих избранных после их смерти. А для их праха уже приготовлены урны, которые установлены на двенадцати пьедесталах.

– Вы, должно быть, шутите, – сказал Аза.

– Нет, все так и есть. Если получится, я покажу вам этот зал. – Шелленберг засмеялся и покачал головой. – И такие вот люди вершат судьбами миллионов.

Они зарегистрировались при входе, разделись и передали свои шинели и фуражки сержанту охраны. Он нашел их в списке приглашенных и сказал:

– Рейхсфюрер ждет вас у себя в гостиной в южном крыле в семь часов, генерал Шелленберг. Я провожу вас туда.

– Не нужно. Я знаю, как туда пройти.

Аза и Шелленберг прошли через вестибюль в коридор.

– Вы правы, – произнес американец. – Луи Мейеру такое и не приснилось бы.

Шелленберг посмотрел на часы.

– У нас еще пятнадцать минут. Пойдемте, я покажу вам зал, о котором рассказывал. Он где-то рядом.

Если мне не изменяет память, тут должна быть небольшая галерея. Да, вот она.

Они поднялись по ступенькам к дубовой двери. Шелленберг немного приоткрыл ее, и они услышали чьи-то голоса. Шелленберг нахмурился и, повернувшись к Азе, приложил палец к губам. Затем он осторожно открыл дверь, и они прошли на галерею.

Аза увидел круглую тускло освещенную комнату, словно из мира теней. Здесь были и пьедесталы с урнами, и яма, и свастика на потолке – все, как описывал Шелленберг. Но больше всего его заинтересовали люди, которые находились в этом зале. У стены в ожидании приказаний стоял помощник Гиммлера Россман. Гиммлер и штурмбаннфюрер Хорст Бергер стояли в яме и разговаривали. Все они были в черной парадной форме СС.

– Мы с вами находимся в священном месте, Бергер, и отсюда вы отправитесь выполнять поистине священную миссию.

– Это большая честь для меня, рейхсфюрер.

– Теперь давайте обсудим детали. Завтра в шесть часов вечера на военной базе люфтваффе в Шербуре вы встретите самолет, которым прибудет фюрер. Я прилечу с ним. Вы отвезете нас в замок Бель-Иль, где мы и переночуем. На семь часов утра следующего дня у фюрера назначен завтрак с Роммелем и адмиралом Канарисом. Они приедут на машине.

– Когда я должен начать действовать, рейхсфюрер?

Гиммлер пожал плечами.

– Это не имеет значения. Думаю, сразу же по окончании завтрака. Сколько вы возьмете с собой людей из охраны?

– Тридцать.

– Хорошо. Этого будет достаточно.

– Я отбирал их с особой тщательностью.

– Хорошо. Чем меньше, тем лучше. Мы – те, кто посвящен в этот план, связаны особыми узами братства. Потому что есть и такие, кто не согласится с нашим замыслом.

– Да, конечно, рейхсфюрер.

– Один из таких людей – генерал Шелленберг, но он хитрее самого хитрого лиса. Вот почему я постарался удалить его от наших дел в эти последние три недели и поручил ему организовать нелепую операцию по спасению Штайнера. Эта операция обречена на провал. Из своих источников я узнал, что наш агент в Лондоне, Варгас, работает и на англичан. Мы ведь не сказали об этом Шелленбергу, Россман, не так ли?

– Нет, рейхсфюрер.

– Поэтому можно предположить, что этот ирландец, Девлин, скоро попадет в руки англичан.

– Это было бы замечательно, рейхсфюрер, – сказал Бергер.

– Мы бы выиграли всю войну еще в битве при Дюнкерке, Бергер, если бы фюрер отдал тогда приказ танковым частям выйти к побережью. А он остановил их продвижение. А что в России? Одно поражение за другим! Под Сталинградом немецкая армия потерпела самое сокрушительное поражение за всю свою историю. – Гиммлер вылез из ямы. – Он постоянно принимает неверные решения и по-прежнему никого не хочет слушать.

– Я понимаю вас, рейхсфюрер, – сказал Бергер. – Все разумные люди видят это.

– И Германия, наша дорогая отчизна, неумолимо погружается все глубже и глубже в пучину поражений. Именно поэтому фюрер должен умереть. Осуществить эту миссию я поручаю вам, Бергер. Роммель, Канарис, фюрер. Это будет выглядеть как их подлое нападение на фюрера, в результате которого он, к несчастью, погибнет, но и сами они примут смерть от рук преданных офицеров СС.

– А что потом? – спросил Бергер.

– Мы, офицеры СС, безусловно, возьмем на себя руководство страной. И война будет продолжаться до победного конца. Никто из нас не должен проявить слабость или попытаться увильнуть от выполнения своего долга. – Он положил руку Бергеру на плечо. – Мы принадлежим к одному священному братству, майор. Я завидую, что именно вам выпала возможность доказать свою преданность.

Шелленберг кивнул Азе, чтобы тот выходил, и закрыл дверь.

– Вот это да! – воскликнул Аза. – Что же теперь будет?

– Сейчас мы пойдем на прием к рейхсфюреру. Если Гиммлер узнает, что мы подслушали план их заговора, нам не уйти отсюда живыми. – Они торопливо зашагали по коридору. – Отвечая на вопросы, слушайте мои подсказки, и ни в коем случае не говорите ему, что Девлин уже почти у цели, – сказал Шелленберг.

Он стал первым подниматься по боковой лестнице. Они прошли по коридору и скоро уже были у двери в личную гостиную Гиммлера в южном крыле замка.

Шелленберг сел за стол Россмана.

– Подождем. Они наверняка войдут в комнату через заднюю дверь.

Через минуту дверь отворилась и из-за нее выглянул Россман.

– А, вы уже здесь?

– Мы прибыли без опоздания. – Шелленберг и Аза вошли в гостиную.

Сидя за письменным столом, Гиммлер окинул взглядом вошедших.

– Значит, генерал, это и есть гауптштурмфюрер Вон – пилот, которого вы выбрали для операции по спасению Штайнера?

– Да, рейхсфюрер.

– Что слышно от господина Девлина?

– Пока никаких известий, рейхсфюрер, – ответил Шелленберг.

– Да, это задание не из легких, если не сказать больше. Фюрер скоро вылетит в Шербур. Завтра вечером он будет в замке Бель-Иль. А на следующее утро, в семь часов, у него назначен завтрак с Канарисом и Роммелем. Разумеется, я тоже буду там. Эти идиоты устроили себе поездку по Нормандии. Им пришла в голову сумасшедшая идея, что войска союзников высадятся именно там, и они надеются убедить в этом фюрера.

– Понимаю, рейхсфюрер.

– Теперь о том, зачем я вызвал вас и попросил привезти с собой этого офицера. – Он повернулся к помощнику. – Россман.

Россман открыл футляр с наградой. Гиммлер взял Железный крест, обошел вокруг стола и приколол его Азе на мундир.

– Гауптштурмфюрер Аза Вон из легиона имени Джорджа Вашингтона награждается Железным крестом за храбрость, проявленную во время воздушного боя над территорией Польши.

– Рад служить, рейхсфюрер, – произнес Аза, прилагая неимоверные усилия, чтобы сохранить серьезный вид.

– Теперь можете идти. Я должен работать.

Шелленберг и Аза спустились по лестнице, оделись и вышли на улицу к ожидавшему их «мерседесу».

– На базу, – приказал Шелленберг шоферу, и они с Азой сели в машину.

Когда они отъехали от замка, Аза задвинул стеклянную перегородку и спросил:

– Что вы об этом думаете?

– Наверняка я знаю только одно, – ответил Шелленберг. – Убийство Гитлера – это самое худшее, что может произойти. Благодаря его некомпетентности наша армия постоянно терпит поражения, и, по крайней мере, можно надеяться, что война не протянется долго. Если же его место займет Гиммлер – все будет по-другому. Разве можно представить это животное у кормила власти, а СС – во главе правительства и армии? Война может продолжаться много лет.

– В таком случае, что вы собираетесь предпринять? Предупредить Роммеля и Канариса?

– Во-первых, я не знаю точно, где они сейчас. Да и потом, поверят ли они? Почему они должны мне поверить? Что значит мое слово против заверений рейхсфюрера СС?

– Да будет вам, генерал. Лайам Девлин очень высокого мнения о вас. Вы непременно что-нибудь придумаете.

– Я буду стараться всей душой и сердцем, – пообещал Шелленберг. – Однако сейчас давайте сосредоточимся на другом. Мы приезжаем на базу и тут же вылетаем в Шерне. Я хочу поскорее добраться туда.

Глава 12

Каждое утро, в 11 часов, один из охранников приносил Штайнеру чай. В этот раз он задержался на пять минут, и, когда вошел в комнату, Штайнер сидел у окна и читал.

– Вот ваш чай, подполковник.

– Спасибо, капрал.

– Вы, наверное, больше любите кофе, сэр? – завел разговор капрал, не желая сразу уходить: Штайнер ему нравился.

– Да нет, капрал, я привык к чаю, – ответил Штайнер. – Я учился в Лондоне. В Сент-Полз-скул.

– Правда?

Он собрался уходить, и Штайнер спросил:

– А лейтенант Бенсон еще не вернулся?

– У него увольнение до полуночи, сэр, но лейтенант Бенсон такой человек, что обязательно зайдет сюда вечером. Вы же знаете, как ревностно относятся к своим обязанностям молодые офицеры. Стараются заполучить еще одну звездочку на погоны.

Он ушел. Штайнер услышал скрежет задвигаемого засова и вернулся к окну, ожидая наступления полудня, как и за день до этого. Он взял чашку с чаем и приготовился терпеливо ждать.

Снова пошел дождь. Над Лондоном навис туман, да такой густой, что Штайнер едва различал противоположный берег Темзы. Из доков вышло большое грузовое судно, за ним двигалась вереница барж. Штайнер некоторое время наблюдал за ними, мысленно представляя себе их дальнейший маршрут, а потом вдруг увидел девушку. Она была точно такая, как описал ее Девлин, – в черном берете и поношенном плаще.

Засунув руки в карманы плаща и подняв воротник, Мэри, прихрамывая, шла по тротуару. У спуска к реке она остановилась и прислонилась к стене, глядя на проплывающие пароходы. Она даже не повернула голову в сторону монастыря. Девлин строго-настрого запретил ей это. Так, наблюдая за пароходами, она постояла минут десять, затем повернулась и пошла прочь.

Штайнер почувствовал, что его охватывает нервное возбуждение, и, чтобы успокоиться, крепко сжал прутья решетки на окне. Открылась дверь, и в комнату вновь вошел капрал.

– Если вы закончили, подполковник, я заберу поднос.

– Да, уже все, спасибо.

Охранник взял поднос и направился к выходу.

– Я не знаю, кто будет дежурить сегодня вечером, но мне хотелось бы исповедаться в часовне, – предупредил Штайнер.

– Хорошо, сэр. Я доложу о вашей просьбе. Будьте готовы в восемь часов, как всегда.

Он вышел и запер дверь. Штайнер дождался, пока звук его шагов стих в конце коридора, и, повернувшись к окну, снова схватился за решетку.

– Теперь остается только молиться, господин Девлин, – произнес от тихо. – Только молиться.

Девлин, одетый в форму и полевую шинель, вошел в церковь святого Патрика. Он и сам не знал, зачем пришел сюда. Возможно, его мучила совесть, а может быть, он просто хотел расставить все точки на i. Он чувствовал, что не может уехать, не поговорив со старым священником. Девлин понимал, что использовал его в своих целях, и не мог примириться с этим. Самое ужасное было то, что этим вечером ему еще раз, в последний раз, придется с ним встретиться в часовне монастыря. Эта встреча будет мучительной, но избежать ее никак нельзя.

В церкви было тихо, только отец Мартин расставлял у алтаря цветы. Он обернулся на звук шагов Девлина, и на его лице отразилась искренняя радость.

– Здравствуйте, святой отец.

Девлин заставил себя улыбнуться.

– Я зашел только за тем, чтобы сообщить вам, что уезжаю. Сегодня утром я получил назначение.

– Для вас это неожиданность, не так ли?

– Да, меня опять отзывают на действительную службу, – нагло соврал Девлин. – Я должен прибыть в военный госпиталь в Портсмуте.

– Ну что ж, как говорится, война есть война.

Девлин кивнул.

– Все эта война, война, проклятая война. Она тянется слишком долго, и всем нам приходится делать то, чего мы никогда не сделали бы в обычной жизни. Любому солдату, на чьей бы стороне он ни воевал, иногда приходится делать такое, за что потом бывает стыдно.

– Ты встревожен, сын мой, – мягко сказал старик. – Могу я чем-нибудь помочь тебе?

– Нет, святой отец, на этот раз нет. Есть вещи, в которых нужно разобраться самому. – Девлин протянул руку, и старый священник пожал ее. – Очень рад был познакомиться с вами, святой отец.

– Я тоже, – сказал отец Мартин.

Девлин повернулся и вышел из церкви. Дверь с грохотом закрылась за ним. Какое-то время старик стоял, не двигаясь. Он был явно озадачен. Затем повернулся к алтарю и снова стал расставлять цветы.

Над Шерне тоже навис едва заметный туман. В четыре часа Шелленберг пошел искать Азу. Вместе с сержантом Лебером тот находился в ангаре, где стоял «Лисандер».

– Ну, как дела? – спросил Шелленберг.

– Все в полном порядке, генерал, – сообщил Лебер. – Лучше не бывает. – Он улыбнулся. – Вообще-то гауптштурмфюрер проверяет самолет уже по пятому разу, но это вполне объяснимо.

Как и просил Аза, на «Лисандере» были прикреплены парусиновые щитки с эмблемой ВВС Великобритании; свастику на хвосте прикрывала парусина, выкрашенная в черный цвет.

– Конечно, нельзя дать абсолютных гарантий, что эти щитки не отлетят во время полета, – сказал Аза. – Остается только молиться, чтобы этого не произошло.

– А как погода? – спросил Шелленберг.

– Погода неустойчивая, – ответил Лебер. – Возможно, видимость будет не очень хорошая. Надвигаются два противоположных воздушных фронта. Я запросил Шербур, но оказалось, что это один из редких случаев, когда они не могут дать точного прогноза.

– А самолет подготовлен к полету?

– О да, – сказал Аза. – У этого красавца есть большое достоинство – запасной бак с горючим. Думаю, англичане поставили запасной бак именно на случай выполнения особых заданий. Полет займет часа полтора, и благодаря разведке люфтваффе в Шербуре я могу настроиться на частоту ВВС Великобритании при подходе к английскому побережью.

– Хорошо. Давайте пройдемся. Хочу подышать свежим воздухом.

Моросил дождь. Какое-то время они молча шли по аэродрому. Шелленберг курил. Дойдя до конца поля, они облокотились на забор и стали смотреть на море.

– Вы не волнуетесь? – спросил Шелленберг.

– О полете? – Аза пожал плечами. – Сам полет меня не беспокоит. Неизвестно, как дела на том берегу.

– Да, там все зависит от господина Девлина.

– А если, допустим, все пройдет нормально и завтра рано утром я доставлю сюда наших друзей, что будет потом? Что произойдет в замке Бель-Иль? Вы что-нибудь придумали?

– Есть одна идея. Правда, очень рискованная. Но в то же время и очень простая. Мне нравятся простые идеи. Они доставляют мне наслаждение.

– Итак, я слушаю вас с огромным интересом.

– Ну так вот: фюрер будет завтракать с Роммелем, Канарисом и рейхсфюрером. Бергер должен напасть на них в конце завтрака.

– Да, мне это известно. Если помните, я тоже был там, когда они договаривались.

– А что, если вы, я и господин Девлин появимся во время завтрака и раскроем заговор?

– В таком случае мы тоже окажемся в ловушке. Это же очевидно, – заметил Аза. – Даже если вы и успеете рассказать обо всем фюреру, Бергер и его дружки просто выполнят то, что им приказано.

– Верно. Рейхсфюрер будет только рад избавиться от меня. – Шелленберг улыбнулся. – Но я еще не все сказал. Помните нашу поездку в Бель-Иль? А двенадцатый воздушно-десантный отряд рядом с деревней Сент-Обэн? Эрика Крамера с тридцатью пятью десантниками?

– Конечно, помню.

– Как вы считаете, что произойдет, если к ним придет Курт Штайнер, человек, пользующийся легендарной славой среди десантников, и скажет, что ему нужна их помощь, чтобы предотвратить убийство фюрера, которое должно произойти всего в десяти милях от их деревни?

– Ну конечно же! – воскликнул Аза. – Эти ребята пойдут за Штайнером куда угодно.

– Верно, тем более что десантники никогда не питали теплых чувств к СС.

– А ведь это и впрямь неплохая идея.

– Да, при условии, что все остальное тоже получится как задумано.

– Давайте уточним, как это будет. Сначала входим мы, потом появляется Штайнер, так?

– Да, скажем, минут через пятнадцать.

– Представляю, что это будет за завтрак, – сказал Аза.

– Ладно, пока не будем думать об этом, – прервал его Шелленберг. – У нас сейчас другие проблемы. Пойдемте-ка выпьем по чашечке кофе.

На кухонном столе в доме Райана Девлин разложил предметы, которые собирался взять с собой в монастырь.

– Давай посмотрим, что тут у меня, – сказал он. – Наручники у охранников есть, но я возьму с собой еще веревку на всякий случай.

– Я приготовил три кляпа, – добавил Райан, – бинты и пластырь. Там ведь еще будет священник.

– Я предпочитаю не думать о нем, но ты прав, – ответил Девлин.

– Теперь оружие.

– В ножную кобуру я положу «смит-и-вессон» – это на самый крайний случай. А так у меня будет «вальтер» с глушителем, который я забрал у Карвера.

– Думаешь, придется стрелять? – встревоженно спросил Райан.

– Не хотелось бы. А где твоя дубинка?

– О Боже, совсем забыл.

Райан выдвинул ящик кухонного стола и вытащил оттуда свинцовую дубинку, обтянутую кожей. К ней была приделана петля, которая надевалась на кисть руки. Многие таксисты Лондона возили с собой такие дубинки для самозащиты. Девлин подержал дубинку в руке, определяя ее вес, и положил на стол рядом с «вальтером».

– Вроде бы все? – спросил Райан.

Девлин чуть улыбнулся:

– Не хватает только Штайнера.

Открылась дверь, и в кухню вошла Мэри.

– Где ты была, девочка? Я умираю от голода.

Может, приготовишь нам яичницу с ветчиной? – попросил ее Райан.

– Конечно, – ответила девушка. – Только у нас кончился хлеб и чай. Я сейчас сбегаю на Хай-стрит, пока магазин не закрылся. Я быстро. – Она сняла с вешалки за дверью берет и плащ и вышла на улицу.

В магазине пожилая продавщица продала Мэри банку лососины с черного рынка, сигареты, хлеб и чай. Девушка сложила продукты в хозяйственную сумку и вышла из магазина. Над городом висел густой туман, машины ехали медленно. Мэри дошла до перекрестка и, соблюдая осторожность, остановилась и посмотрела на дорогу.

У светофора затормозил лимузин Джека Карвера. За рулем сидел Эрик. Переходя улицу, Мэри прошла всего в двух ярдах от лимузина, и Эрик сразу узнал ее. Он увидел, что девушка свернула на тихую улочку, и, когда зажегся зеленый свет, Эрик поехал за ней. Он подогнал машину к обочине, вылез из нее и крадучись пошел за девушкой.

Торопливо прихрамывая, Мэри свернула на Кейбл-Уорф и направилась к дому. Когда она зашла за угол дома, Эрик быстро перебежал дорогу и осторожно выглянул из-за угла. Она как раз собиралась входить в дом.

Дверь открылась, и он услышал голос Девлина.

– А вот и наша красавица. Входи скорей.

Дверь закрылась.

– Ну вот, гадина. Ты у меня в руках, – тихо произнес Эрик, повернулся и зашагал к своей машине.

Джек Карвер одевался у себя в спальне. В комнату влетел Эрик.

– Сколько раз я тебе говорил, Эрик? Я не люблю, чтобы кто-нибудь входил сюда, когда я одеваюсь. И к тебе это тоже относится.

– Да я же нашел его, Джек. Я знаю, где обитает эта скотина. Я увидел девчонку и проследил за ней, когда она шла домой. Он был там.

– Ты уверен?

– Уверен, черт побери!

– Где это?

– На набережной Кейбл-Уорф. Это в Уоппинге.

– Хорошо. – Карвер удовлетворенно кивнул, надел пиджак и прошел в гостиную. Эрик последовал за ним.

– Как мы поступим? – спросил Эрик, когда его брат сел за письменный стол.

– Как поступим? Его надо как следует проучить, – ответил Карвер.

– Когда?

Карвер посмотрел на часы.

– Сегодня вечером у меня большая игра, ты знаешь. Я освобожусь где-то часов в десять. Тогда мы и поедем к нему. К этому времени он уже как раз ляжет спать. – Карвер улыбнулся, выдвинул ящик стола и взял оттуда браунинг. – Поедем только ты, я и вот этот наш друг.

Глаза Эрика загорелись дьявольским огнем.

– О Боже, Джек, поскорей бы добраться до него, – произнес он.

Лейтенант Бенсон появился в монастыре около семи часов вечера. Он поприветствовал привратника и сразу же пошел наверх. В принципе, как и сообщил Штайнеру один из охранников, срок увольнительной Бенсона истекал в полночь, но единственный поезд из Нориджа, где жили его родители, прибывал в Лондон гораздо раньше этого времени. Бенсон поднялся на последний этаж и прошел в коридор. Капрал, сидевший в его комнате, сразу же вскочил на ноги.

– Вы уже вернулись, сэр?

– Разве вы не видите, Смит? Где сержант Морган?

– Он сменился около часа назад, сэр.

– Надеюсь, за время моего отсутствия ничего не произошло?

– Как будто нет, сэр.

– Дайте-ка мне журнал. – Смит подал ему журнал для регистрации посетителей, и Бенсон стал листать его.

– Что это за посетитель зарегистрирован здесь? Майор Конлон?

– Ах да, сэр. Это священник. Он был вместе с настоятельницей и отцом Мартином.

– Кто разрешил ему пройти сюда?

– У него был пропуск, выданный Военным министерством. Знаете, такой, который обеспечивает доступ на любые объекты. Сержант Морган записал все данные в журнал.

– Я вижу. Однако вопрос в том, зачем приходил этот Конлон?

– Не имею понятия, сэр. Он произвел приятное впечатление. Седой такой, в очках. Сразу видно, много пережил человек. Да, у него еще был Военный крест, сэр.

– Это еще ничего не значит, – хмуро заметил Бенсон. – Пойду поговорю с настоятельницей.

Сестра Мария Палмер находилась у себя в кабинете. Бенсон постучал в дверь и вошел. Увидев его, она улыбнулась.

– Вы уже вернулись? Как прошло увольнение?

– Неплохо. Отец Мартин здесь?

– Он только что пошел в часовню. Сейчас время исповеди. Вам что-нибудь нужно?

– Я узнал, что в мое отсутствие здесь был какой-то майор Конлон.

– Ах да, военный священник. Прекрасный человек. Он находится в отпуске по ранению. Кажется, его ранили на Сицилии в прошлом году.

– Да, но зачем он приходил сюда?

– Просто так. Мы показали ему монастырь, и один вечер он подменял отца Мартина во время исповеди. Знаете, отец Мартин не очень хорошо себя чувствует.

– После этого он заходил сюда еще раз?

– Нет. Отец Мартин сказал, что он получил назначение. Кажется, в военный госпиталь в Портсмуте. – Она была озадачена. – Что-нибудь случилось?

– О нет. Просто, когда неожиданно появляются гости с пропуском, выданным Военным министерством, невольно возникает вопрос, кто они такие.

– Не надо так волноваться, – сказала настоятельница.

– Возможно, вы правы. Спокойной ночи, сестра.

Но он никак не мог избавиться от какого-то неясного подозрения и, вернувшись в свою комнату, позвонил Дагалу Манроу.

Джек Картер на целый день уехал в Йорк. Поезд, которым он должен был вернуться в Лондон, прибывал в десять часов, поэтому, когда зазвонил телефон, Манроу работал в своем кабинете один. Он терпеливо выслушал Бенсона.

– Хорошо, что позвонили, – сказал он. – Мне совсем не нравится то, что какие-то офицеры с пропусками, выданными Военным министерством, суют нос в наши дела, но, вот видите, такое тоже случается. Монастырь, конечно, не лучшее место для нашей работы. Все эти слуги Божьи ведут себя не так, как обычные люди.

– В журнале записаны данные о Конлоне. Вам их прочитать?

– Давайте сделаем так. Я скоро здесь заканчиваю и еду домой, – сказал Манроу. – По дороге я заеду в монастырь, и мы с вами поговорим. Скажем, часа через полтора.

– Я буду ждать вас, сэр.

Бенсон положил трубку. В дверях появился капрал Смит и сообщил:

– Подполковник Штайнер записан на посещение часовни, сэр.

– Какие такие грехи мог он совершить, сидя тут взаперти? – раздраженно сказал Бенсон.

– Его время в восемь часов, как всегда, сэр. Прикажете сопровождать его мне и капралу Россу?

– Нет, – ответил Бенсон. – Мы пойдем туда вместе. Я жду бригадного генерала Манроу, но он приедет не раньше чем в половине девятого. А пока принесите-ка мне чаю.

В Шерне погода была явно против них: с моря клубами надвигался густой туман, неся с собой дождь. Шелленберг и Аза Вон стояли в комнате радиосвязи и ждали, пока сержант Лебер запрашивал последние данные из Шербура.

Через некоторое время Лебер повернулся к ним.

– Самолет фюрера долетел нормально, генерал. Он сел в шесть часов, как раз перед тем, как испортилась погода.

– Так что мы имеем? – спросил Аза.

– Порывы ветра над Ла-Маншем местами достигают восьми баллов.

– Ерунда, с этим я справлюсь, – сказал Аза. – Что еще?

– Над южной частью Англии навис густой туман, от Лондона до самого побережья. И еще. Они сообщают, что в течение ночи погода ухудшится. – Лебер был встревожен. – Честно говоря, сэр, я считаю, что лететь опасно.

– Не беспокойтесь, сержант, как-нибудь долечу.

Аза и Шелленберг вышли на улицу, где бушевали дождь и ветер, и торопливо зашагали к бараку, в котором их разместили. Шелленберг уселся на одну из кроватей и налил в эмалированную кружку водки.

– Вам налить?

– Лучше не надо. – Вместо этого Аза закурил сигарету.

Какое-то время они сидели молча, потом Шелленберг сказал:

– Слушайте, если вы считаете, что лететь нельзя, если вы не хотите лететь...

– Не говорите глупостей, – оборвал его Аза. – Конечно же, я полечу. Девлин надеется на меня. Я не могу бросить его. Ветер меня не волнует. Если помните, я воевал на стороне Финляндии во время Зимней войны, а там каждый день были снежные бури. Что же касается тумана, то при взлете он не опасен. Однако сажать самолет в тумане – это совсем другое дело. И меня беспокоит, что, прилетев в Англию, я не смогу сесть.

– В таком случае вам придется повернуть назад.

– Да, конечно. Но Лебер говорит, что к тому времени и здесь погода будет не лучше.

– И что вы думаете предпринять?

– Я отправлюсь отсюда в самый последний момент. Девлин сообщил, что мы должны вылететь в полночь. Попробую прибыть точно к назначенному времени, не раньше. Вылечу часов в десять. Может быть, к этому времени погода прояснится.

– А если нет?

– Все равно полечу.

– Хорошо. – Шелленберг поднялся. – Надо передать эту информацию в Шоу-Плэйс.

В рабочем кабинете дома в Шоу-Плэйс за передатчиком сидела Лавиния. Она приняла сообщение и быстро отбила ответ: «Сообщение получено. Вопросов нет», затем сняла наушники и обернулась. Ее брат сидел у камина и чистил ружье. У его ног лежала собака. Рядом стоял бокал виски.

– Они вылетят не раньше десяти, дорогой. Погода ужасная.

Она подошла к окну и отдернула шторы. Затем открыла окно и стала всматриваться в туман. Шоу подошел и встал рядом с ней.

– А я-то думал, что вся эта чертовщина как нельзя кстати для такого секретного полета.

– Не говори глупостей, Макс, – сказала Лавиния. – Такая погода – страшное дело для любого пилота. Помнишь, в тридцать шестом году я не могла посадить самолет в Хелмсли? Все кружила над аэродромом, пока не кончилось топливо. Я ведь тогда чуть не погибла.

– Прости, старушка, я стал забывчив. – Терраса покрылась дождевыми каплями, которые были ясно видны в падающем из окна свете. – Вот и дождь, – сказал Шоу. – Теперь, может, просветлеет. Ладно, закрывай окно и выпьем еще по бокалу.

– Ты ничего не забыл? – спросил Майкл Райан, причалив лодку к узкой полоске гальки у монастырской стены.

На Девлине были надеты синий широкий комбинезон и сапоги. Он ощупал карманы, проверяя, все ли на месте.

– Все в полном порядке.

– Может, все-таки я пойду с тобой? – спросил Райан.

– Нет, Майкл. Это касается только меня. Если заметите что-нибудь неладное, тут же сматывайтесь. Этот чертов туман сейчас очень кстати. – Он повернулся к Мэри и улыбнулся ей, хотя она не могла видеть его улыбки в темноте. – Ты была права.

Она потянулась к нему и поцеловала его в щеку.

– Да благословит вас Бог, господин Девлин. Я молюсь за вас.

– Тогда все будет хорошо. – Он вылез из лодки и исчез в темноте.

На этот раз вода не намного залила туннель, и идти было значительно легче. Освещая дорогу фонарем, Девлин добрался до проема в стене и посмотрел на часы. Стрелки показывали две минуты девятого. Он пролез в склеп и, осторожно шагая по воде, дошел до ступенек.

Дагал Манроу закончил свои дела чуть раньше, чем предполагал. Он вызвал штабную машину и приказал шоферу отвезти его в монастырь Пресвятой Девы Марии. Ехать было трудно. Машина ползла в тумане со скоростью 15 миль в час. В начале девятого они наконец-то добрались до монастыря.

– Я ненадолго, – сказал Манроу, вылезая из машины.

– Я уберу машину с дороги, сэр, – предупредил его шофер. – А то кто-нибудь еще врежется. Я встану за углом, во дворике.

– Я найду вас. – Манроу поднялся по ступенькам и позвонил в дверь.

– Добрый вечер, бригадный генерал, – поприветствовал его привратник, открывая дверь.

– Сестра Мария на месте? – спросил Манроу.

– Нет, ее вызвали в госпиталь на Кромвель-роуд.

– Хорошо. Я поднимусь наверх. Мне нужно поговорить с лейтенантом Бенсоном.

– Несколько минут назад он с одним из капралов повел в часовню того немецкого офицера.

– Вот как? – Манроу постоял немного, раздумывая, куда ему лучше идти, затем направился к двери часовни.

Девлин поднялся по ступенькам, слегка приоткрыл дверь и застыл не веря своим глазам. Не далее чем в шести футах от двери спиной к нему стоял капрал Смит и рассматривал статую. Бенсон находился у входа. Не раздумывая, Девлин вытащил дубинку Райана, ударил Смита по шее и спрятался за дверью. Капрал с грохотом свалился на пол.

– Смит? В чем дело? – окликнул капрала Бенсон.

Он добежал по проходу до распростертого на полу тела и остановился, в изумлении уставившись на него. Потом, вдруг осознав, что все это неспроста, потянулся к кобуре, но было поздно.

Из-за двери вышел Девлин. В одной руке он держал «вальтер» с глушителем, в другой – дубинку.

– На вашем месте я не стал бы этого делать. Эта штука стреляет не громче, чем мы с вами кашляем. А теперь повернитесь кругом.

Бенсон повиновался, и Девлин поступил с ним так же, как и со Смитом. Лейтенант охнул, повалился на колени и упал на капрала. Девлин моментально обыскал их, но наручники нашел только у Смита.

– Вы здесь, подполковник? – позвал он Штайнера.

Из кабинки исповедальни вышел Штайнер, за ним показался отец Мартин. На лице старого священника отразилось непонимание. Он был потрясен.

– Майор Конлон? Что здесь происходит?

– Я искренне сожалею, святой отец. – Девлин повернул его спиной к себе, отвел его руки назад и надел наручники.

Усадив старика на скамью, он вытащил самодельный кляп.

– Так, значит, вы не священник, – сказал Мартин.

– Нет, но мой дядя был священником, святой отец.

– Я прощаю тебя, сын мой, – произнес отец Мартин и позволил Девлину вставить ему кляп.

В этот момент открылась входная дверь, и в часовню вошел Дагал Манроу. Он не успел и слова сказать; Штайнер крепко схватил его сзади, сдавив горло рукой, словно железными тисками.

– А это кто? – спросил Девлин.

– Бригадный генерал Дагал Манроу, – объяснил Штайнер. – Из Отдела операций особого назначения.

– Неужели? – Держа «вальтер» в правой руке, Девлин обратился к Манроу: – Вы наверняка знаете, бригадный генерал, что эта штука стреляет бесшумно. Так что будьте благоразумны.

Штайнер выпустил его, и Манроу с горечью произнес:

– О Боже. Это же Девлин, Лайам Девлин.

– Он самый, бригадный генерал.

– Что теперь? – спросил Штайнер.

Девлин был возбужден и отвечал с наигранной уверенностью:

– Немного проплывем по реке, потом прокатимся на машине – и прощай Англия, а эти ребята пусть себе бегают кругами и ищут нас здесь.

– Значит, вы намерены улететь на самолете, – заметил Манроу. – Это интересно.

– Какой же я болван. Вечно болтаю, чего не следует, – застонал Девлин. Он приставил дуло пистолета к подбородку Манроу. – Если я оставлю вас здесь, вы поднимите на ноги всю вашу авиацию, прежде чем мы успеем сообразить, где находимся. Я мог бы убить вас, но сейчас я благодушно настроен.

– Какой же выход?

– Придется взять вас особой. – Он кивнул Штайнеру. – Смотри за ним. – И приоткрыл дверь в вестибюль.

В это самое время из своей каморки появился привратник и, насвистывая, понес куда-то наверх поднос, на котором стояли чашки, чайник и молочник.

– Замечательно, – сказал Девлин. – Вам не придется мочить ноги. Мы выйдем через парадный вход и спокойно перейдем через дорогу. Туман густой, никто и не заметит. – Он распахнул дверь и, приставив пистолет к спине Манроу, повел его к выходу. – Не забывайте, бригадный генерал: одно неверное слово – и ваш хребет разлетится вдребезги.

Штайнер открыл входную дверь и первым стал спускаться по ступенькам на тротуар. Густой коричневый туман, какой бывает только в Лондоне, застревал в горле, оставляя кисловатый привкус. Подталкивая впереди себя Манроу, Девлин перешел через дорогу; Штайнер теперь замыкал шествие. Они не встретили ни единой души и, окутанные туманом, словно отрезанные от всего мира, спустились к Темзе. Почувствовав под ногами гальку, Девлин остановился и передал оружие Штайнеру.

– Нас здесь ждут мои друзья, и я не хочу, чтобы этот тип видел их, а то он повесит их в Уондзорте как предателей родины.

– Если они того заслуживают, – сказал Манроу.

– Ну, это как посмотреть.

Девлин быстро связал ему руки веревкой, которую прихватил с собой. Шею Манроу прикрывал шарф. Ирландец снял его и завязал Манроу глаза.

– Теперь нормально. Пошли.

Держа Манроу за локоть, Девлин зашагал по гальке к моторной лодке, которую почти не было видно в темноте.

– Это ты, Лайам? – тихо окликнул его Райан.

– Собственной персоной, – ответил Девлин. – Уходим, и как можно скорее.

Поднявшись к себе в комнату, Девлин быстро переоделся в костюм священника и свитер с высоким воротом. Собрав необходимые вещи, он положил их в сумку, затем сунул туда же «люгер» и «вальтер». Убедившись, что «смит-и-вессон» находится в ножной кобуре, он подхватил сумку и спустился в кухню. Штайнер пил чай, сидя за столом вместе с Райаном. Мэри с благоговейным страхом смотрела на немца.

– Как чувствуешь себя, подполковник? – спросил Девлин.

– Лучше не бывает, господин Девлин.

Девлин кинул ему полевую шинель, которую раздобыл в офицерском клубе, когда встречался там с Шоу.

– Это чтобы прикрыть твою форму. А Мэри даст тебе какой-нибудь шарф.

– Конечно. – Девушка выбежала из кухни и тут же возвратилась, неся в руках белый шелковый шарф. Она протянула его Штайнеру.

– Вы очень добры, – поблагодарил он.

– Ладно, нам пора. – Девлин открыл стенной шкаф под лестницей, где со связанными руками и с шарфом на глазах сидел Манроу.

– Давайте-ка я помогу вам, бригадный генерал.

Он помог Манроу подняться и выйти из шкафа. Вдвоем они направились к выходу. Райан уже сходил в гараж: на обочине дороги стоял фургон. Они посадили Манроу в заднее отделение машины, и Девлин посмотрел на часы.

– Всего лишь девять. Длинным оказался у нас с тобой час, Майкл. Ладно, старина, нам пора.

Они пожали друг другу руки. Повернувшись к Мэри, он увидел в ее глазах слезы. Девлин поставил свою сумку в фургон и подошел к девушке. Она бросилась к нему, и он обнял ее.

– Ты замечательная, Мэри, и впереди у тебя замечательная жизнь.

– Я никогда не забуду вас. – Теперь она плакала по-настоящему. – Я каждую ночь буду молиться за вас.

Девлин не мог ничего сказать в ответ: к горлу подступил комок. Он сел в фургон рядом со Штайнером, и машина тронулась.

– Хорошая девушка, – произнес немец.

– Да, – ответил Девлин. – Я не должен был втягивать их в эту историю, да и старого священника тоже, но у меня не было иного выхода.

– Таковы уж правила игры, которую мы ведем, господин Девлин, – отозвался из глубины фургона Манроу. – Если вам не трудно, удовлетворите мое праздное любопытство по поводу Варгаса.

– О, я с самого начала почуял, что тут не все чисто, – ответил Девлин. – Очень похоже было на то, что вы буквально зазываете нас, так сказать. Я знал, что единственный способ обхитрить вас – это одурачить Варгаса. Поэтому он до сих пор получает сообщения из Берлина.

– Что же касается ваших связей в Лондоне, вы ведь не стали обращаться за помощью к активным членам ИРА, верно?

– Правильно догадались.

– Что ж, ума вам не занимать, это уж точно.

Однако не забывайте старую пословицу: «Не говори „гоп“, пока не перепрыгнешь».

– Это вы о чем?

– Это я о тумане, господин Девлин. Туман-то густой, – объяснил Манроу.

Глава 13

Игра, проходившая в одной из дальних комнат танцевального зала «Астория», складывалась для Джека Карвера не совсем удачно. А когда деньги уплывали из рук, у него сразу портилось настроение.

В половине девятого он со злостью прекратил игру, закурил сигару и спустился в зал. Облокотившись на перила балкона, он стал наблюдать за толпой танцующих. Эрик танцевал с какой-то девушкой, но сразу увидел брата и сказал:

– Прости, моя лапочка, дотанцуем в другой раз. – Он поднялся к Джеку. – Ты что-то рано освободился, Джек.

– Да, надоело.

Сразу определив, что Джек в дурном настроении, Эрик сменил тему разговора.

– Я вот о чем подумал, Джек. Может, нам все-таки взять кого-нибудь из парней, когда поедем в гости?

Карвер пришел в ярость.

– Что ты хочешь этим сказать? Что я сам не справлюсь с этим выскочкой? Что мне для этого нужен целый взвод?

– Я ничего такого не имел в виду, Джек. Я просто думал...

– Ты слишком много думаешь, дружок, – оборвал его Джек. – Пошли, я покажу тебе, на что я способен. Мы сейчас же поедем к этой ирландской скотине.

Эрик сел за руль лимузина, и вскоре они были на Кейбл-Уорф. Девлин, Штайнер и Манроу уехали оттуда всего десять минут назад.

– Вон тот, самый последний дом, – указал Эрик.

– Хорошо. Оставим машину здесь, а сами пройдемся пешком. А то заподозрят еще что-нибудь неладное. – Карвер вытащил из кармана браунинг и оттянул затвор. – Ты взял с собой оружие?

– Конечно, Джек. – Эрик показал ему револьвер «Уэбли».

– Молодчина. Ну, пойдем, вправим ему мозги.

Мэри сидела за столом и читала. Райан мешал кочергой угли в печке. Входная дверь неожиданно распахнулась, и в кухню вошли братья Карверы. Мэри вскрикнула, и Райан с кочергой наготове повернулся к вошедшим.

– Брось. – Карвер вытянул вперед руку с браунингом. – Только попробуй пошевелиться, и я снесу тебе голову. Попридержи-ка эту птичку, Эрик.

– С удовольствием, Джек. – Эрик сунул револьвер в карман, подошел к Мэри и встал у нее за спиной, положив руки ей на плечи. – Будь умницей.

Он поцеловал ее в шею, и она с отвращением отпрянула от него.

– Пусти!

Райан сделал шаг вперед.

– Отпусти ее.

Карвер ткнул его дулом браунинга.

– Здесь приказываю я, а ты заткнись. Где он?

– Кто? – спросил Райан.

– Та, вторая ирландская сволочь. Тот, что был в «Астории» с этой вот козочкой. Тот умник, что срезал выстрелом пол-уха моему брату.

Мэри вызывающе ответила:

– Вы опоздали, они уже уехали.

– Вот как? – Карвер обратился к Эрику. – Оставь ее. Посмотри наверху, только пистолет держи в руке.

Эрик вышел. Карвер жестом показал Райану на стул.

– Садись, – приказал он. Ирландец повиновался. Карвер закурил сигарету. – Она сказала: «Они уже уехали». «Они», а не «он».

– Ну и что? – спросил Райан.

– Я хочу знать, кто твой дружок и с кем он завязан. И ты мне все расскажешь.

– Не говори им ничего, дядя Майкл, – закричала Мэри.

– И не собираюсь, девочка.

Карвер ударил Райана браунингом по лицу, и тот завалился назад вместе со стулом. Мэри вскрикнула.

– Сидел бы у себя в болоте вместе со своим дружком, – сказал Карвер.

В этот момент вернулся Эрик.

– Что тут у вас происходит?

– Да так, учу его хорошему поведению. Ну как, нашел что-нибудь?

– Ничего. В одной из спален валяется майорская форма.

– Интересно. – Карвер повернулся к Райану, вытиравшему с лица кровь. – Ладно, я не собираюсь торчать тут всю ночь.

– Так проваливай к чертовой матери.

– Значит, не скажешь? Эрик, держи девчонку.

Эрик подошел к Мэри сзади и, обхватив руками за талию, поднял ее со стула.

– Разве тебе не нравится? Все девчонки это любят.

Она застонала, пытаясь высвободиться из его объятий. Карвер подобрал кочергу и воткнул ее в горящие угли.

– Ладно, если ты у нас такой храбрый, посмотрим, как тебе понравится вот это. Или говори все, что мне нужно, или я отпечатаю эту симпатичную горячую штуку на лице твоей племянницы. Она, конечно, и без того не красавица, но после этой штуки ей вообще не на что будет рассчитывать.

Мэри попыталась высвободиться, но Эрик, похохатывая, крепко держал ее.

– Урод, недоносок, – произнес Райан.

– Я уже слышал это, – ответил Карвер, – но это не совсем так. Не надо обижать мою матушку.

Он вытащил из печи раскаленную добела кочергу и дотронулся ею до стола. Сухое дерево моментально задымилось. Он шагнул к Мэри, и девушка в ужасе закричала.

Услышав ее пронзительный крик, Райан сдался.

– Ладно, я расскажу, – крикнул он.

– Вот и хорошо, – сказал Карвер. – Так как его зовут?

– Девлин, Лайам Девлин.

– Он из ИРА, верно?

– В общем, да.

– Кто был с ним? – Райан не отвечал, и Карвер, повернувшись к Мэри, дотронулся раскаленной кочергой до джемпера, который был на ней. В воздухе запахло тлеющей шерстью. – Я ведь не шучу, приятель.

– Он приехал сюда по заданию немцев, чтобы выкрасть здесь, в Лондоне, одного военнопленного.

– И где он сейчас?

– Уехал в одно местечко неподалеку от Ромнийской низины. Туда должен прилететь самолет и забрать их.

– В такой туман? Ну дай-то Бог. Так что это за место, куда они уехали?

Райан снова замолчал, и Карвер дотронулся кочергой до волос девушки. Запах паленого был удушающе отвратительным, и Мэри вновь закричала.

Райан был окончательно сломлен. Он был хорошим человеком, но разве можно вынести то, что происходило у него на глазах.

– Я же сказал, это возле Ромнийской низины.

– Не говори, дядя Майкл! – закричала Мэри.

– Деревня Чарбери. Там есть особняк Шоу-Плэйс.

– Отлично. – Карвер положил кочергу в печь. – Вот видишь, ничего страшного. – Он повернулся к Эрику. – Не желаешь прокатиться в деревню?

– Не возражаю, Джек. – Эрик снова поцеловал Мэри в шею. – Поедем минут через десять. Хочу пообщаться наверху с этой дамочкой.

От ужаса и отвращения Мэри закричала, внезапно повернулась и впилась ногтями Эрику в лицо. Он взвыл от боли и разжал руки, потом снова повернулся и с силой ударил ее по щеке. Увидев, что он надвигается на нее, Мэри попятилась к выходу и, убрав одну руку за спину, нащупала дверь и распахнула ее. Эрик попытался схватить девушку; она пнула его ногой, но сама не устояла и, пошатнувшись, отлетела к противоположной стенке террасы. Послышался треск ломающейся перегородки, и Мэри исчезла в темноте.

Райан издал отчаянный вопль и кинулся вперед, но Карвер схватил его за воротник и приставил к уху браунинг.

– Посмотри, что с ней, – приказал он Эрику.

Райан перестал вырываться и молча ждал. Через несколько минут Эрик вернулся. Он был бледен.

– Она мертва, Джек. Там внизу пирс. Она свалилась прямо на него. Наверное, сломала шею.

Обезумев от отчаяния, Райан пнул Карвера в голень и отшвырнул его в сторону. Выхватив из печи кочергу, он занес ее над головой; раздался выстрел – пуля попала ирландцу прямо в сердце.

На кухне воцарилось молчание. Эрик вытер с лица кровь.

– Что будем делать, Джек?

– Сваливаем отсюда, что же еще.

Он первым вышел на террасу. Эрик последовал за ним, прикрыв за собой дверь. Они спустились на набережную и сели в лимузин. Карвер закурил сигарету.

– Где у нас атлас автомобильных дорог?

Эрик порылся в бардачке и вытащил атлас. Карвер начал листать его.

– Ага, вот Ромнийская низина, а вот и Чарбери. Помнишь, перед войной я часто возил вас с мамой в Рай, на берег моря?

Эрик кивнул.

– Да, маме нравилось там.

– Ладно, поехали.

– В Чарбери? – спросил Эрик.

– Почему бы и нет? Время у нас есть. Кроме того, во всем этом деле просматривается одна интересная перспектива, которой ты почему-то не замечаешь. Мы поймаем Девлина и того немца, сдадим их куда положено и будем ходить в героях. – Он выбросил в окно сигарету и закурил сигару. – Так что, трогай, Эрик, трогай, – добавил он и откинулся на спинку сиденья.

В Шерне видимость была не более ста ярдов. Шелленберг и Аза стояли в комнате радиосвязи и ждали, пока Лебер снова запрашивал погоду. Американец был в кожаном шлеме, летной куртке на меху и ботинках. Он нервно курил сигарету.

– Ну что? – спросил он.

Они слушали сводку о погоде в Южной Англии, которую передавала метеорологическая служба ВВС Великобритании.

– Положение не очень благоприятное, капитан. Густой туман, но время от времени ветер немного разгоняет его в отдельных местах.

– Ну ладно, – сказал Аза. – Больше тянуть нельзя.

Он вышел на летное поле и направился к самолету. Шелленберг догнал его.

– Не знаю, что и сказать вам, Аза.

Американец рассмеялся, натягивая перчатки.

– Генерал, с тех пор как я совершил жесткую посадку во время снежной бури в Финляндии, я как бы живу взаймы. Счастливо оставаться!

Он забрался в кабину и задвинул фонарь. Шелленберг отошел в сторону. Самолет тронулся с места. Доехав до конца поля, он развернулся навстречу ветру. Аза увеличил обороты двигателя, затем, разогнав самолет, ринулся в стену тумана, в темноту и дождь. Он потянул на себя штурвал, самолет стал набирать высоту и полетел в сторону моря.

Шелленберг проводил его восхищенным взглядом.

– Боже мой, – пробормотал он. – Откуда берутся такие герои?

Повернувшись, он направился в комнату радиосвязи.

Приняв сообщение в рабочем кабинете Шоу-Плэйс, Лавиния сняла наушники и побежала искать брата. Он жарил на кухне яичницу с ветчиной.

– Я проголодался, старушка. – Под рукой у него, как обычно, стоял бокал с виски, и впервые это зрелище вызвало в ней раздражение.

– О Боже, Макс. Скоро прилетит самолет, а ты заботишься только о своем желудке. Я иду на луг.

Она надела охотничью куртку, твидовую шляпу своего брата, отыскала сумку с велосипедными фонарями и вышла из дома. Нелл выбежала за ней. В сарае было проведено электричество, и, войдя туда, Лавиния зажгла свет. В такую погоду соблюдение правил светомаскировки не имело значения. Кроме того, на две мили вокруг других домов не было. Она поставила сумку с фонарями у двери, а сама вышла на улицу, чтобы определить направление ветра. Низину по-прежнему окутывал густой туман, и никаких проблесков даже не намечалось. Потом вдруг в сплошной пелене тумана образовался просвет, словно раздвинулся занавес, и она увидела узкий лучик огонька, который струился из особняка, стоявшего в трехстах ярдах от сарая.

– Как чудесно, Нелл. – Она наклонилась к собаке и ласково потрепала ее за уши. Но вот ветер стих, и снова опустился густой туман.

Труднее всего было выбраться из Лондона. Девлин понял это, когда машина поползла по запруженным транспортом улицам со скоростью не более 15 – 20 миль в час.

– Ну и влипли, – сказал он Штайнеру.

– Я так понимаю, мы можем опоздать на встречу.

– Вылет назначен на двенадцать часов ночи. Еще не все потеряно.

– Похоже, вам вставляют палки в колеса, господин Девлин, – прокомментировал Манроу из глубины фургона.

Девлин не удостоил его ответом и продолжал вести машину. Они миновали Гринвич, и ехать стало легче. Машин стало меньше, и Девлин поехал быстрее. Он прикурил сигарету одной рукой и произнес:

– Ну вот, теперь можно сказать, что мы едем.

– Цыплят по осени считают, – отозвался Манроу.

– Много вы знаете пословиц, бригадный генерал, – сказал Девлин. – А помните ли, что написано в Библии? Смех глупых – то же, что треск тернового хвороста под котлом. – Он прибавил скорость.

Братья Карверы тоже с трудом выбрались из Лондона. Кроме того, в центре Гринвича Эрик умудрился повернуть не туда, куда нужно, и они проехали три мили не в ту сторону. Джек заметил его ошибку, когда решил сверить маршрут по карте.

– Слушай, это же чертовски просто. Из Гринвича доезжаешь до Мейдстона, от Мейдстона до Эшфорда, оттуда едем по дороге на Рай и на полпути сворачиваем к Чарбери.

– Ты же знаешь, Джек, сейчас на дорогах почти нет указателей, – стал защищаться Эрик.

– Ну конечно, война виновата. Ладно, двигай дальше.

Джек Карвер откинулся на сиденье, закрыл глаза и задремал.

В ВВС Германии и Великобритании была разработана целая теория о том, как подлетать к побережью противника при выполнении особо важных заданий, чтобы радары не засекли самолет. Аза вспомнил, как однажды во время русско-финской войны эскадрилья, в которой он служил, попыталась захватить русских врасплох. Они шли близко к земле – действовали так, как их учили на занятиях. Но инструкторы почему-то забыли о военно-морском флоте русских, и в результате эскадрилья потеряла пять самолетов.

Подумав об этом, он взял курс на Дандженес и повел самолет по прямой вдоль пролива. Сильный боковой ветер замедлял продвижение, но в целом полет проходил спокойно, без происшествий; лишь время от времени Аза проверял, не отнесло ли его в сторону от выбранного курса. Большую часть времени он летел над туманом на высоте восемь тысяч футов, оставив включенным опознавательный огонек, чтобы не столкнуться с другим самолетом.

Неожиданно из тумана появился английский истребитель «Спитфайр», сделал разворот и завис справа от «Лисандера». Аза, бывалый летчик, почувствовал себя застигнутым врасплох. Светила луна, и видимость была хорошая. Аза ясно различил в кабине истребителя голову пилота в шлеме и защитных очках. Американец поднял руку и помахал ею в знак приветствия.

В бортовой радиостанции сквозь треск раздался веселый голос:

– Привет, «Лисандер», что ты тут делаешь?

– Извини, – ответил Аза. – Я из эскадрильи специального назначения, дислоцированной в Темпсфорде.

– Ты что, американец?

– Американец в английских ВВС, – ответил Аза.

– Смотрел я это кино, дружище. Ничего хорошего. Ладно, пока. – Истребитель развернулся на восток и моментально исчез в ночи.

– Вот что получается, когда стараешься летать, как учили, старина, – тихо произнес Аза.

Он стал снижаться, входя в туман, спустился до высоты в тысячу футов, затем взял курс на Дандженес и Ромнийскую низину.

Шоу съел яичницу, потом выпил несколько бокалов виски. Когда вернулась Лавиния, он сидел развалившись в своем кресле возле камина; рядом на полу лежало ружье.

– О, Макс! – воскликнула она. – Ну что мне с тобой делать?

Она положила руку ему на плечо. Шоу пошевелился и взглянул на нее.

– Привет, старушка. Как дела?

Лавиния подошла к окну и раздвинула шторы. Туман не рассеивался. Она закрыла шторы и вернулась к брату.

– Я пойду в сарай. Макс. Самолет, должно быть, уже близко.

– Хорошо, старушка.

Он скрестил руки на груди, отвернулся и закрыл глаза. Лавиния поняла, что не сможет заставить его подняться, и прошла в кабинет. Торопливо свернув антенный провод, она убрала передатчик в ящик и направилась к выходу. Нелл выскочила следом за ней, и вдвоем они пошли на луг.

Возле сарая Лавиния остановилась и прислушалась. Полная тишина. Казалось, туман поглощал все звуки. Она вошла в сарай и включила свет. У двери стоял верстак. Лавиния поставила на него ящик с передатчиком и стала разматывать вдоль стен антенный провод, подвешивая его на старые проржавевшие гвозди. Затем надела наушники, переключила передатчик на звуковую частоту, как показал ей Девлин, и сразу же услышала голос Азы Вона.

– Сокол, вы слышите меня? Повторяю, вы слышите меня?

Было без пятнадцати двенадцать, и «Лисандер» находился в пяти милях от Шоу-Плэйс. Лавиния встала у раскрытых ворот сарая и стала всматриваться в ночное небо, приложив к уху наушник. Она попыталась различить звук мотора, но было тихо.

– Слышу вас, «Лисандер». Прием.

– Как погода в вашем гнездышке? – затрещал в наушниках голос Азы.

– Густой туман. Видимость – не более пятидесяти ярдов. Иногда дует порывистый ветер с силой в четыре-пять баллов. При ветре туман рассеивается, но ненадолго.

– Вы уже обозначили место посадки? – спросил Аза.

Об этом она совсем забыла.

– О Боже, подождите несколько минут.

Лавиния положила наушники, схватила сумку с фонарями и выбежала на луг. Расставив три фонаря в форме перевернутой буквы "L", так что ее перекладина находилась с подветренной стороны, Лавиния затем включила их, и лучи пронзили ночное небо. Отбежав на двести ярдов, Лавиния расставила еще три фонаря. Нелл не отставала от нее ни на шаг.

Задыхаясь от быстрого бега, она вернулась в сарай и снова схватила наушники и микрофон.

– Говорит Сокол. Место посадки обозначено.

Лавиния стояла у ворот сарая, вглядываясь в небо. Звук мотора самолета теперь был слышен отчетливо. Ей показалось, что «Лисандер» пронесся всего в нескольких сотнях футов у нее над головой и полетел дальше.

– Говорит Сокол, – закричала она. – Я слышала вас. – Вы пролетели прямо у меня над головой.

– Ничего не вижу, – ответил Аза. – Сесть невозможно.

В это время из темноты появился сэр Максвелл Шоу без плаща и шляпы. Он был пьян.

– А, вот ты где, старушка. Все нормально? – спросил он заплетающимся языком.

– Ничего не нормально, – ответила Лавиния.

– Я буду кружить здесь, – снова зазвучал голос Азы. – Может быть, погода изменится.

– Хорошо. Я все время на связи.

Выехав из Эшфорда, Девлин и его спутники угодили в затор: большой грузовик столкнулся с легковым автомобилем, и вся дорога была усыпана картофелем. Нетерпеливо сжимая руль, Девлин прождал минут десять, затем выехал из вереницы машин и развернул фургон.

– Уже полночь, – сказал он Штайнеру. – У нас нет времени торчать здесь. Поедем другой дорогой.

– Вот-те на, – подал голос Манроу. – Что, господин Девлин, опять неприятности?

– Идиот, это у тебя будут неприятности, если не заткнешься, – ответил Девлин и на следующем перекрестке повернул влево.

Примерно в это же самое время Аза Вон предпринял четвертую попытку посадить самолет. Шасси у «Лисандера» не убиралось, посадочные фары были включены, но, кроме тумана, Аза все равно ничего не видел.

– Сокол, это невозможно. По-прежнему ничего не видно.

Как ни странно, выход из создавшегося положения придумал Максвелл Шоу.

– Нужно больше света, – сказал он. – Гораздо больше. Если, допустим, поджечь этот чертов дом, он же его увидит, верно?

– Молодец! – воскликнула Лавиния и схватила микрофон. – Говорит Сокол. Слушайте меня внимательно. Я сама летчица, я знаю, что говорю.

– Слушаю вас, – ответил Аза.

– Мой дом находится в трехстах ярдах от луга по направлению ветра. Сейчас я иду туда и включу свет во всех комнатах.

– Это ведь может привлечь внимание, – заметил Аза.

– При таком тумане нет. К тому же здесь на две мили вокруг нет других домов. Я пошла. Желаю удачи! – Она положила наушники и микрофон. – Оставайся здесь, Макс, я быстро.

– Хорошо, старушка.

Всю дорогу до дома Лавиния пробежала без передышки, открыла входную дверь и тут же принялась за дело. Сначала она взбежала на второй этаж, включила свет во всех комнатах, даже в ванной, и отдернула светомаскировочные шторы. Затем спустилась вниз, сделала там то же самое и сразу же побежала обратно к сараю. Пробежав пятьдесят ярдов, она остановилась и оглянулась: дом пылал, как в огне.

Вернувшись, она увидела, что Максвелл пьет виски из фляги.

– Этот чертов дом сияет, как рождественская елка, – сказал он.

Не обращая внимания на брата, Лавиния взяла микрофон.

– Я включила огни. Вы что-нибудь видите?

– Сейчас посмотрим, – ответил Аза.

Он снизился до пятисот футов и вдруг ясно осознал какое-то безразличие к своей судьбе.

– Черт побери, Аза, – произнес он тихо. – Тебе нечего терять. Если ты и выживешь в этой проклятой войне, тебя посадят на пятьдесят лет в Ливенуорт.

Он резко повел самолет вниз и сразу увидел какое-то белое мерцание, проникающее сквозь туман, а еще через секунду внизу показался ярко освещенный особняк Шоу-Плэйс. На какое-то мгновение великолепие этого зрелища ослепило его, и он неминуемо врезался бы в дом. Но Аза был отличный летчик, и в последний момент, потянув на себя штурвал, он пронесся над особняком всего в нескольких футах. За домом он увидел расставленные на лугу фонари и даже открытые ворота сарая. Четко посадив самолет, он развернулся и подрулил к сараю. Лавиния уже распахнула настежь ворота и, когда самолет приблизился, жестом показала, чтобы Аза въезжал в сарай. Максвелл стоял в стороне. Аза выключил мотор, снял шлем и вылез из кабины.

– Вот это посадочка. Ну и пришлось же вам попотеть, – сказала Лавиния и протянула руку. – Меня зовут Лавиния Шоу, а это мой брат Максвелл.

– Аза Вон. Я в большом долгу перед вами.

– Что вы. Я сама летчица. Раньше у меня был «Тайгер Мот». Вот с этой площадки я и взлетала.

– Ну и ну, а этот парень, похоже, американец, – вступил в разговор Максвелл Шоу.

– Вы не ошиблись, я вырос в Америке, – Аза повернулся к Лавинии. – А где остальные?

– От майора Конлона пока никаких известий. От Лондона до самого побережья густой туман. Думаю, они из-за этого и задерживаются.

Аза кивнул.

– Ясно. Сейчас нужно связаться с Шерне и сообщить им, что я приземлился целым и невредимым.

Шелленберг находился в комнате радиосвязи. Он был в отчаянии. Сводки погоды метеослужбы английских ВВС, которые перехватывали в Шерне, были неутешительными. Вдруг Лебер, сидевший в наушниках за передатчиком, встрепенулся.

– На связи Сокол, генерал. – Он слушал сообщение, одновременно записывая его с неимоверной скоростью в своем блокноте, затем вырвал листок с записью и передал его Шелленбергу. – Он долетел, генерал. Ему удалось посадить этого красавчика.

– Да, – сказал Шелленберг. – Он долетел, но вот пассажиры-то пока не приехали.

– Он сообщил, что они задерживаются из-за тумана, генерал.

– Ну что ж, будем надеяться, что это так. Передайте ему, что мы все время на связи.

Лебер быстро отстучал сообщение и спустил наушники на шею.

– Может, пойдете поспите часок, генерал? Я справлюсь здесь и один.

– Лучше пойду приму душ, чтобы немного освежиться, – сказал Шелленберг. – Потом выпьем по чашечке кофе, сержант.

Он направился к двери.

– В конце концов, спешить некуда, – добавил Лебер. – Он не сможет вернуться сюда, пока не улучшится погода.

– Вы правы, но давайте пока не будем думать об этом, – ответил Шелленберг и вышел.

В Шоу-Плэйс Аза помог Лавинии выключить свет в доме, обходя комнату за комнатой. Шоу развалился в своем кресле у камина, уставившись в одну точку; его совсем развезло.

– Он что, часто такой? – спросил Аза.

Лавиния закрыла шторы, оставив открытой дверь на террасу.

– Мой брат – несчастный человек. Извините, я забыла спросить ваше звание.

– Капитан, – ответил Аза.

– Ну так вот, капитан, можно сказать, виски помогает ему выжить. Пойдемте на кухню. Я приготовлю чай или, если хотите, кофе.

– Лучше кофе.

Пока Лавиния варила кофе, Аза сидел на краю стола и курил. В форме СС он был очень красив, и Лавиния остро ощущала его присутствие. Он снял куртку, и она увидела эмблему на обшлаге его мундира.

– О Боже, легион имени Джорджа Вашингтона. Я и не знала, что такой существует. Мой брат оказался прав. Вы – американец.

– Что делать. Я в этом не виноват, – ответил он.

– Ну конечно же, нет, распрекрасный ты наш американский бродяга.

Аза обернулся. В дверях стоял Лайам Девлин. Он подошел к американцу и обнял его.

– Как тебе удалось посадить самолет в этом проклятом тумане, сынок? Мы из Лондона-то еле доехали.

– Наверное, я гениальный летчик, – «скромно» ответил Аза.

За спиной у Девлина появился Манроу с шарфом на глазах и со связанными руками. Рядом с ним стоял Штайнер.

– А это подполковник Курт Штайнер – цель нашей операции, плюс небольшой дополнительный багаж, который мы прихватили с собой, – представил вошедших Девлин.

– Рад познакомиться, подполковник. – Аза пожал Штайнеру руку.

– Почему бы нам не пройти в гостиную и не выпить по чашечке кофе? – пригласила Лавиния. – Он уже готов.

– Очаровательная идея, – отозвался Манроу.

– Желать и получать желаемое – это две разные вещи, генерал, – ответил ему Девлин. – Однако если кофе готов, то можно и подкрепиться. Это займет у нас не более пяти минут, а потом мы поедем дальше.

– Я не уверен, что мы сможем лететь сейчас же. Нужно уточнить погоду в Шерне, – сказал Аза, когда они направились в гостиную. – Когда я улетал, там было не лучше, чем здесь.

– Да, нам везет во всем, – прокомментировал Девлин. В гостиной он усадил Манроу во второе кресло у камина и с отвращением взглянул на Максвелла Шоу. – Ну и ну, если к нему поднести спичку, он же вспыхнет.

– Прилично набрался, – согласился Аза.

Шоу проснулся и открыл глаза.

– Что здесь происходит, э?.. – Он стал всматриваться в Девлина. – Конлон, это вы?

– Собственной персоной, – ответил Девлин.

Шоу выпрямился в кресле и перевел взгляд на Манроу.

– А это еще кто такой? Зачем он надел на глаза эту дурацкую повязку? – Он протянул руку и сдернул шарф с глаз Манроу. Никто даже не успел остановить его. Манроу помотал головой из стороны в сторону, моргая от яркого света. – Я ведь знаю вас, не так ли? – спросил Шоу.

– Вы определенно должны меня знать, сэр Максвелл, – ответил Манроу. – Мы с вами уже много лет являемся членами офицерского клуба.

– А, ну конечно. – Шоу нелепо закивал головой. – Так и знал, что мыс вами знакомы.

– Значит, расклад меняется, генерал, – заметил Девлин. – Перед нашим отлетом я собирался выгрузить вас где-нибудь на болоте, чтобы вы могли как-нибудь добраться до дому. Однако теперь вы знаете, кто эти люди.

– И вы хотите сказать, что у вас теперь только два выхода: пристрелить меня или забрать с собой.

– В самолете есть место, капитан? – раздался голос Штайнера.

– Все поместимся, – ответил Аза.

Штайнер повернулся к ирландцу.

– Вам решать, господин Девлин.

– Ничего, мой друг, возьмете меня с собой, – сказал Манроу. – Не сомневаюсь, ваши хозяева-фашисты хорошо заплатят за меня.

– Я еще не успел сообщить вам, – вмешался в разговор Аза, – что нас ждет по возвращении. А вы должны это знать, потому что, если мы все же доберемся туда живыми, вы сразу попадете в гущу событий.

– Тогда рассказывайте, – сказал Штайнер.

Аза начал рассказывать.

Туман по-прежнему не рассеивался. Они сгрудились в сарае вокруг передатчика. Перед Лавинией лежал раскрытый блокнот, и она быстро записывала передаваемое сообщение. Закончив, она протянула его Азе. Тот прочитал и передал блокнот Девлину.

– Они предлагают нам подождать еще час. Говорят, есть слабая надежда, что к тому времени погода в Шерне улучшится.

Девлин взглянул на Штайнера.

– Делать нечего, придется ждать.

– Ну что ж, не могу сказать, что я вам сочувствую. – С очаровательной улыбкой на лице Манроу обратился к Лавинии: – Дорогая, вы не могли бы на этот раз приготовить мне чай?

Шоу спал крепким сном, развалясь в кресле у камина. Напротив него сидел Манроу. Кисти его рук по-прежнему были связаны. Аза помогал на кухне Лавинии.

– Я вот о чем подумал, подполковник, – сказал Девлин Штайнеру. – Тебе ведь, наверное, нужно оружие. – Он подхватил свою сумку, поставил ее на стол и раскрыл. Поверх рубашек в ней лежал «вальтер» с глушителем.

– Хорошая мысль, – ответил Штайнер.

Вдруг по комнате пронесся порыв ветра, стеклянная дверь, ведущая на террасу, заскрипела, и, отдернув шторы, в гостиную вошли Джек и Эрик Карверы с пистолетами в руках.

Глава 14

– Смотрите-ка, кого принесло ветром, – произнес Девлин.

– Кто эти люди? – невозмутимо спросил Штайнер.

– Вон тот здоровый урод – Джек Карвер. Он держит в своих руках почти весь Ист-Энд. Честно зарабатывает бабки на проституции, игорных домах, занимается рэкетом.

– А ты шутник, – сказал Карвер.

– Тот, другой, у которого такой вид, будто он только что выполз из конуры, – его брат Эрик.

– Я проучу тебя. – Эрик двинулся на Девлина, зло сощурив глаза. – Мы сделаем с тобой то же, что с твоим дружком и с его племянницей.

Внутри у Девлина все похолодело, и его лицо внезапно стало мертвенно-бледным.

– Ты это о чем?

– На этот раз обойдемся без глупостей, – сказал Карвер. – Проверь, не спрятал ли он опять пистолет под штаниной.

Эрик опустился на одно колено и вытащил у Девлина «смит-и-вессон» из ножной кобуры.

– Во второй раз этот номер не пройдет, подлая тварь.

– А мои друзья? – ровно произнес Девлин. – Что с ними?

Карвер наслаждался своей властью. Он вытащил из кармана сигару, откусил у нее кончик и зажал ее во рту.

– Я раскинул сети по всему Лондону, пытаясь найти тебя, однако из этого ничего не вышло. А потом нам просто повезло. Вчера вечером в Уоппинге Эрик случайно увидел ту птичку, проследил за ней и узнал, где она живет.

– И что дальше?

– Мы навестили их, сразу же после вашего отъезда. Поговорили немного, и вот мы здесь.

– Неужели мой друг так легко раскололся? – спросил Девлин. – Что-то не верится. – Он повернулся к Штайнеру. – А ты как думаешь, подполковник?

– Да, сомнительно, – ответил Штайнер.

– О, на вашем месте я не стал бы его винить, – Карвер щелкнул зажигалкой и поднес огонь к сигаре. – Дело в том, что он очень беспокоился за свою племянницу. Поэтому ему пришлось проявить благоразумие.

– Хотя это им не очень помогло. – На губах Эрика появилась улыбка садиста. – Хочешь знать, что с ней стало? Она попыталась убежать и свалилась через перила на тот пирс возле дома. И сломала себе шею.

– А Майкл? – спросил Девлин Карвера сдавленным голосом.

– Я пристрелил его, конечно. Разве не так поступают с бешеными собаками?

На Девлина было страшно смотреть. Он сделал шаг вперед.

– Можете считать себя трупами, оба.

Карвер перестал улыбаться.

– Не мы, гаденыш, а ты. Сейчас ты получишь пулю в живот и будешь медленно умирать.

В этот момент очнулся Шоу. Открыв глаза, он потянулся и оглядел гостиную.

– Это еще что такое?

Двери гостиной распахнулись настежь, и в комнату вошла Лавиния с подносом в руках, а за ней – Аза.

– Все садимся пить чай, – объявила она, но тут же замолкла, замерев от страха.

– Не двигаться, вы оба! – приказал им Карвер.

Лавиния была в ужасе, но не проронила ни слова. Дагал Манроу попытался успокоить ее:

– Спокойно, дорогая. Главное, не паникуйте.

Шоу с налитыми кровью глазами, качаясь из стороны в сторону, поднялся на ноги.

– Ты, грязная свинья, – заговорил он заплетающимся языком. – Кто ты такой, что посмел ввалиться в мой дом да еще размахивать здесь своей пушкой?

– Еще один шаг – и я разворочу тебе мозги, старый козел, – предупредил его Карвер.

– Делай, что он говорит. Макс! – закричала Лавиния. Она выпустила из рук поднос, и он с грохотом упал на пол.

Карвер повернулся и выстрелил в нее. Это получилось непроизвольно, просто сработал рефлекс. Максвелл Шоу издал яростный вопль и бросился на Карвера. Тот выстрелил в него два раза, почти в упор.

Аза опустился на колени перед телом Лавинии.

– Она мертва, – сказал он, подняв голову.

– Я предупреждал. – Лицо Карвера исказила нервная гримаса.

– Да, вы предупреждали, господин Карвер, – ответил ему Курт Штайнер.

Его рука скользнула в раскрытую сумку Девлина, стоявшую на столе. Он нащупал в ней рукоятку «вальтера», вытащил пистолет и выстрелил. Все это он проделал как бы одним плавным движением. Пуля попала Карверу в лоб, и он свалился на пол, опрокинув стул.

– Джек! – взвизгнул Эрик и сделал шаг вперед. Девлин схватил руку Эрика и стал выворачивать, пока револьвер не упал на пол.

Эрик попятился, и Девлин сказал:

– Значит, вы убили ту девушку? Так?

Он наклонился и подобрал лежавшее на полу возле кресла ружье Максвелла Шоу.

– Это был несчастный случай, – ответил Эрик, дрожа от страха. – Она хотела убежать и упала через перила вниз. – Занавески, прикрывавшие выход на террасу, колыхались от ветра – стеклянная дверь была открыта. Пятясь, Эрик вышел на террасу.

– Да, но весь вопрос в том, почему она пыталась убежать, – произнес Девлин, отводя оба курка двуствольного ружья.

– Нет! – закричал Эрик.

Девлин выстрелил сразу из обоих стволов, и Эрик перелетел через балюстраду.

Шелленберг дремал, сидя в углу комнаты радиосвязи в Шерне. Было почти два часа ночи.

– На связи Сокол, генерал... – сообщил Лебер.

Шелленберг поспешно подошел к нему.

– Что там?

– Опять запрашивают погоду. Я передал, что здесь у нас ничего хорошего.

– А они что?

– Минутку, генерал, они опять выходят на связь. – Он сосредоточенно выслушал сообщение и поднял голову. – Они передают, что не могут больше ждать. Сейчас вылетают.

– Пожелайте им удачи.

Он повернулся и направился к выходу. Густой туман, надвигавшийся со стороны моря, не рассеивался. Подняв воротник шинели, Шелленберг стал прохаживаться по краю аэродрома.

Примерно в это же время Хорст Бергер сидел у окна в одной из комнат замка Бель-Иль. Спать он не мог; мысли о том, что должно произойти утром, лишили его сна. Поэтому он просто сидел в темноте у раскрытого окна, слушал дождь и смотрел на туман. В дверь постучали, она открылась, и в полоске света, падающего из коридора, он разглядел одного из охранников.

– Штурмбаннфюрер? – тихо позвал солдат.

– Я здесь. В чем дело?

– Вас вызывает рейхсфюрер. Он у себя.

– Буду через пять минут, – ответил Бергер, и охранник ушел.

Бергер постучал в гостиную Гиммлера и вошел. Рейхсфюрер, одетый в парадную форму, стоял возле камина.

– А, это вы, – произнес он, обернувшись.

– Прибыл по вашему приказанию, рейхсфюрер.

– Фюреру не спится. Он прислал за мной и попросил, чтобы я привел к нему вас.

– Вы думаете, фюрер что-то подозревает?

– Вовсе нет, – ответил Гиммлер. – У фюрера давно уже не все в порядке со здоровьем. Бессонница – это всего лишь один из многих симптомов его болезни. Он абсолютно не может обходиться без своего личного врача, профессора Морелла. К сожалению фюрера, Морелл в данный момент находится в Берлине, а сам он – здесь.

– Значит, он жить не может без Морелла? – спросил Бергер.

– Некоторые считают его шарлатаном, – сказал Гиммлер. – Но с другой стороны, быть врачом фюрера – задача не из легких.

– Понимаю, рейхсфюрер. Однако зачем понадобился ему я?

– Кто знает? Очередной каприз. – Гиммлер посмотрел на часы. – Он ждет нас через пятнадцать минут. А фюрер любит точность, Бергер. Ни минутой раньше, ни минутой позже. Там на столе свежий кофе. Вы еще успеете выпить его.

В Шоу-Плэйс, в сарае, Девлин отстукивал сообщение по рации. Рядом стояли Штайнер и Аза, а между ними – Дагал Манроу, у которого по-прежнему были связаны руки. Сняв наушники, Девлин повернулся к ним.

– Все. Я передал Шелленбергу, что мы вылетаем.

– Тогда выкатываем самолет, – сказал Аза.

Манроу встал у стены, а Девлин, Аза и Штайнер выкатили «Лисандер» на луг, окутанный туманом, подальше от сарая. Аза откинул фонарь и взял свой шлем.

– Что будем делать с тем приятелем, что в сарае? – спросил Штайнер.

– Оставим его здесь, – ответил Девлин.

Штайнер повернулся к нему.

– Оставим здесь?

– Подполковник, – начал Девлин, – ты хороший парень, и так уж распорядилась война, что в данный момент я работаю на Германию. Но это мое личное дело. Однако я отнюдь не собираюсь передавать в руки немецкой разведки шефа сектора "Д" Отдела операций особого назначения. Залезайте пока в самолет и заводите мотор. Я сейчас приду.

Когда он вернулся в сарай, Манроу полусидел на столе возле передатчика и пытался развязать руки. Увидев Девлина, он замер. Ирландец вытащил из кармана маленький перочинный ножик и открыл лезвие.

– Позвольте, бригадный генерал.

Он перерезал веревку, освободив руки Манроу, и тот потер их в тех местах, где они были связаны.

– И что же это значит?

– Неужели вы и вправду решили, что я собираюсь сдать вас немцам? Некоторое время назад я просто не знал, что с вами делать: Шоу развязал вам глаза, и вы все увидели. Но теперь никого не осталось. Мой добрый друг Майкл Райан и его племянница Мэри с Кейбл-Уорф, брат и сестра Шоу. Все погибли. Вы никому не сможете причинить вреда.

– Боже правый, Девлин, я никогда не смогу понять, что вы за человек.

– Куда уж вам, бригадный генерал. Я и сам себя частенько не понимаю, – Девлин услышал, как завелся самолет, и достал сигарету. – Нам пора. Вы можете поднять по тревоге все ВВС Великобритании, но в таком тумане они смогут найти нас разве что с помощью дьявола.

– Вы правы, – согласился Манроу.

Девлин щелкнул зажигалкой.

– С другой стороны, возможно, вы согласитесь, что Вальтер Шелленберг прав в своих расчетах.

– Странно, – сказал Манроу. – За время войны бывали такие моменты, когда я прыгал бы от радости, сообщи мне кто-нибудь, что готовится убийство Гитлера.

– Один великий человек сказал, что времена меняются, и умные люди меняются вместе с ними. – Девлин направился к выходу. – Прощайте, бригадный генерал. Вряд ли мы встретимся снова.

– Хотелось бы надеяться, что нет, но как знать, – ответил Манроу.

Ирландец торопливо пошел к самолету. Штайнер сдирал с крыльев парусиновые щитки с эмблемой ВВС Великобритании. Теперь на них красовались отличительные знаки люфтваффе. Девлин забежал сзади и снял такие же щитки с хвоста, затем вскарабкался в самолет вслед за Штайнером. «Лисандер» вырулил на край луга и развернулся навстречу ветру. Мгновение спустя он с ревом пронесся по взлетной полосе и оторвался от земли. Манроу стоял и слушал, пока шум мотора не растворился в ночи. Где-то совсем близко заскулила собака, и из темноты выскользнула Нелл. Она села неподалеку от Манроу, подняв к нему свою морду. Манроу повернулся и направился к дому. Собака последовала за ним.

Джек Картер сидел в приемной штаба Отдела операций особого назначения. Зазвонил телефон специальной связи, и он поспешно схватил трубку.

– Джек? – услышал он голос Манроу.

– Ну, слава Богу, сэр. Я ужасно волновался. Я прибыл из Йорка и сразу же попал на «минное поле». В монастыре Пресвятой Девы Марии сущий ад, и привратник сообщил мне, что вы были там, сэр. Что произошло?

– Все очень просто, Джек. Один довольно умный джентльмен по имени Лайам Девлин одурачил нас всех и в настоящий момент возвращается на самолете во Францию вместе с Куртом Штайнером.

– Поднять авиацию? – спросил Картер.

– Я сделаю это сам. Для тебя есть более важные поручения. Во-первых, в Уоппинге на набережной Кейбл-Уорф есть дом, который принадлежит человеку по фамилии Райан. Он и его племянница погибли, их тела находятся там, в этом доме. Нужно, чтобы их как можно скорее убрали оттуда. Пусть тела доставят в крематорий в северной части Лондона.

– Слушаюсь, сэр.

– Пришли похоронную команду и сюда, ко мне. Я нахожусь в Шоу-Плэйс. Это за деревней Чарбери в Ромнийской низине. Приезжай и сам. Я буду ждать.

Манроу положил трубку. Поднимать ВВС не следует, это очевидно. Шелленберг прав, и спорить тут бессмысленно. Он вышел из рабочего кабинета и направился к парадному выходу. Открыв дверь, он увидел, что вокруг по-прежнему густой туман. Нелл завыла и села на задние лапы, глядя на него.

Манроу наклонился и потрепал у собаки за ушами.

– Бедняжка, – произнес он. – И Девлин тоже бедняга. Пусть ему повезет.

Гиммлера и Бергера провели в комнаты фюрера. Гитлер сидел возле огромного камина, в котором ярко пылали дрова. На коленях у него лежала раскрытая папка с документами, которые он продолжал читать, не обращая внимания на вошедших. Через некоторое время он поднял голову и посмотрел на них отсутствующим взглядом.

– Рейхсфюрер?

– Вы хотели видеть меня и штурмбаннфюрера Бергера.

– Ах да! – Гитлер закрыл папку и положил ее на маленький столик. – Значит, это тот самый молодой человек, который так блестяще обеспечивает здесь мою безопасность. Это похвально. – Он встал и положил руку Бергеру на плечо. – Вы хорошо выполняете свои обязанности.

Бергер стоял не двигаясь, прямой, как железный стержень.

– Для меня большая честь служить вам, мой фюрер.

Гитлер дотронулся до Железного креста первой степени на груди Бергера.

– Я вижу, вы к тому же храбрый солдат. – Он обратился к Гиммлеру: – Думаю, ему надо дать звание оберштурмбаннфюрера.

– Будет сделано, мой фюрер, – ответил Гиммлер.

– Хорошо. – С покровительственной улыбкой на лице Гитлер повернулся к Бергеру. – А теперь идите. Нам с рейхсфюрером нужно поговорить.

Бергер щелкнул каблуками и вытянул вверх правую руку.

– Хайль Гитлер! – отчеканил он, повернулся на каблуках и вышел.

Гитлер снова сел и жестом указал на кресло, стоящее напротив.

– Прошу садиться, рейхсфюрер.

– Благодарю вас. – Гиммлер сел.

– Бессонница иногда очень кстати, – сказал Гитлер. – Благодаря ей появляется время и возможность поразмыслить о самом важном. Вот, например, эти документы. – Он взял в руки папку. – Это рапорт Роммеля и Канариса. Они пытаются убедить меня, что войска союзников высадятся в Нормандии. Это, конечно, чепуха. Даже Эйзенхауэр не настолько глуп.

– Согласен с вами, мой фюрер.

– Нет, они высадятся на побережье Па-де-Кале, в этом не может быть сомнений. Это и дураку ясно.

– И все же вы намерены утвердить Роммеля командующим группой армий "Б" и назначить его ответственным за оборону «Атлантического вала»? – осторожно спросил Гиммлер.

– Почему бы и нет? – сказал Гитлер. – Ром-мель – превосходный солдат, мы все это знаем. Он подчинится моему решению в данном вопросе и будет выполнять мои приказания. Так же как и Канарис.

– Вы уверены в этом, мой фюрер?

– Вы сомневаетесь в их преданности? – спросил Гитлер. – Вы это имеете в виду?

– Что я могу вам ответить, мой фюрер? Адмирал не всегда проявляет энтузиазм во имя дела национал-социализма, как мне того хотелось бы. Что же касается Роммеля... – Гиммлер пожал плечами. – Он ведь народный герой. Имея такую популярность, нетрудно возомнить о себе бог знает что.

– Роммель будет делать то, что ему приказано, – невозмутимо сказал Гитлер. – Я хорошо знаю, впрочем, как и вы, что в нашей армии полно экстремистов, которые расправились бы со мной при первой возможности. Я также допускаю, что Роммелю не чужды эти идеи. В свое время все предатели будут повешены.

– Они заслуживают этого, мой фюрер.

Гитлер поднялся и встал спиной к камину.

– Нужно уметь управлять такими людьми, рейхсфюрер. Вот почему я настоял, чтобы они приехали ко мне на завтрак в семь часов утра. Как вам известно, они ночуют в Рене. А это значит, что им придется встать довольно рано, чтобы прибыть сюда вовремя. Мне нравится, когда люди чувствуют себя неуютно, лишены душевного равновесия. В этом есть свои выгоды.

– Блестяще, мой фюрер.

– И напоследок хочу вам сказать одну вещь.

Гиммлер поднялся, глядя в бесстрастное лицо фюрера.

– С тех пор как я пришел к власти, сколько раз меня пытались убить? Сколько было заговоров?

Гиммлер вдруг почувствовал, что захвачен врасплох.

– Точно не могу сказать.

– Не меньше шестнадцати, – продолжал Гитлер. – Это говорит о том, что меня защищает сам Господь Бог. Другого логического объяснения я не вижу.

Проглотив комок, застрявший в горле, Гиммлер ответил:

– Вы правы, мой фюрер.

Гитлер одарил его милостивой улыбкой.

– Теперь идите. Постарайтесь немного поспать. Встретимся за завтраком. – Он отвернулся к камину.

Гиммлер поспешно вышел.

Ла-Манш был окутан густым туманом почти до самого мыса Кап деля Аг. Под прикрытием тумана Аза быстро перелетел через пролив и около трех часов ночи приблизился к побережью Франции.

По радио он вызвал аэродром Шерне.

– Шерне, говорит Сокол, какая у вас погода?

Шелленберг находился в комнате радиосвязи. Услышав голос Азы, он вскочил со стула и подошел к Леберу.

– При ветре туман рассеивается, но ненамного, – ответил сержант. – Туман до самой земли, иногда поднимается до высоты в сто футов, затем снова опускается.

– Где еще можно посадить самолет? – спросил Аза.

– Поблизости негде. В Шербуре тоже туман.

Шелленберг взял микрофон.

– Аза, это я. Все в сборе?

– Все до единого. Ваш подполковник Штайнер, Девлин и я. Вот только с посадкой ничего не получается.

– Что у вас с топливом?

– Думаю, хватит минут на сорок пять. Я покружу здесь некоторое время. Будьте на связи и, как только обстановка улучшится, немедленно дайте мне знать.

– Я прикажу зажечь огни на взлетно-посадочной полосе, генерал, – сказал Лебер. – Может быть, он увидит их.

– Я займусь этим сам, – ответил Шелленберг. – А вы держите с ними связь. – И он торопливо вышел из комнаты радиосвязи.

Покружившись над аэродромом минут двадцать, Аза сказал:

– Ждать бесполезно. Пристегнитесь. Попробую посадить самолет.

Включив посадочные огни, Аза начал снижение, и самолет сразу же погрузился в туман, так же, как это было в Шоу-Плэйс. На высоте шестьсот футов он потянул на себя штурвал, так что он почти уперся ему в живот, и «Лисандер» взмыл вверх, вырвавшись из тумана на высоте тысяча футов.

Еще были видны бледные звезды, но уже занимался рассвет.

– Это безнадежно, – передал по рации Аза. – Пытаться посадить самолет при таком тумане – это просто самоубийство. Попробую сесть на воду.

– Сейчас отлив, капитан, – предупредил его Лебер.

– Да? А какова длина прибрежной песчаной полосы?

– Несколько миль.

– Тогда попробуем сесть на берег. Какой-никакой, а шанс.

В бортовой радиостанции раздался голос Шелленберга:

– Аза, вы думаете, стоит так рисковать?

– Я думаю, генерал, что у нас нет выбора. До скорого свидания, которого может и не быть. Конец связи.

Шелленберг бросил микрофон и повернулся к Леберу.

– Мы можем как-нибудь добраться туда?

– Конечно, генерал. На берегу есть заброшенный стапель, к нему проложена дорога.

– Хорошо. Тогда поехали.

– Если мы сядем на воду, эта штука не долго продержится на поверхности, – сказал Аза Штайнеру и Девлину. – Там сзади есть сложенная надувная лодка. Такой желтый мешок. Нужно сразу вытащить его из самолета и дернуть за красный шнурок. Лодка сама надуется.

Штайнер улыбнулся.

– Вы, конечно же, умеете плавать, господин Девлин.

– Иногда приходится, – улыбнулся в ответ Девлин.

Медленно отводя от себя штурвал, Аза начал снижение, пока самолет не достиг высоты пятьсот футов. На его лице выступил пот. Стрелка высотомера продолжала ползти влево. От сильного порыва ветра самолет затрясло. Они уже спустились ниже трехсот футов.

– Я вижу какой-то просвет, – закричал Девлин.

Туман расступился перед ними, как будто раздвинулся занавес, и они увидели вздымающиеся волны Атлантического океана и полоску мокрого песка длиною около полумили, а за ней – скалы мыса Кап де ля Аг. Аза с усилием отвел назад штурвал и выровнял самолет на высоте не более пятидесяти футов над пенящимися волнами, которые с грохотом накатывались на берег.

Американец хлопнул рукой по приборной доске.

– Ну, родной ты мой, выручай! – воскликнул он и, заходя на посадку, развернул самолет навстречу ветру.

Грузовик, в котором ехали Шелленберг, Лебер и несколько авиатехников, подрулил к стапелю в тот самый момент, когда «Лисандер» приземлился.

– Он посадил самолет, генерал! – вскричал Лебер. – Вот это летчик! – Размахивая руками, он рванул навстречу «Лисандеру». Авиатехники побежали за ним.

Шелленберг почувствовал себя абсолютно опустошенным. Он закурил сигарету и стал ждать. Самолет подрулил к стапелю и остановился. Под бурные аплодисменты и восторженные крики Лебера и его подчиненных Аза выключил мотор. Сначала из самолета появились Девлин и Штайнер, за ними – Аза. Он снял шлем и бросил его в кабину.

– Вы молодчина, капитан! – восхищенно воскликнул Лебер.

– Позаботьтесь о самолете, сержант, – сказал Аза. – Как о самом себе. Он этого заслужил. Здесь его оставлять не опасно?

– Нет. Сейчас начинается прилив, но сюда вода не дойдет.

– Прекрасно. Проверьте мотор, и вам придется заправить его вручную.

– Как скажете, капитан.

Штайнер и Девлин подошли к Шелленбергу, стоявшему поодаль. Он протянул руку Штайнеру.

– Рад видеть вас, подполковник.

– Здравия желаю, генерал, – поприветствовал его Штайнер.

Шелленберг повернулся к Девлину.

– Что же касается вас, мой сумасшедший ирландец, я все еще не могу поверить, что вы вернулись.

– Вы же знаете мою поговорку, Вальтер, дружище: все надо делать как надо. – Девлин ухмыльнулся. – Тут можно где-нибудь позавтракать? Я умираю от голода.

Они сидели за круглым столом в небольшой столовой и пили кофе.

– Значит, так, – сказал Шелленберг, – вчера вечером фюрер благополучно прибыл в замок.

– А Роммель и Канарис? – спросил Девлин.

– Не знаю, где они ночевали, но скоро тоже будут там. Они уже, наверное, в пути.

– Хотя ваш план и кажется невероятным, на самом деле он довольно разумный, – заметил Штайнер. – Но есть одно существенное «но».

– Думаете, десантники не пойдут за вами?

– Да нет. Я думаю: сможете ли вы втроем продержаться до нашего прихода?

– Ну что ж, выбора у нас все равно нет, – ответил Шелленберг. – И ничего тут больше не придумаешь.

– Да, я понимаю.

На какое-то время за столом воцарилось молчание, потом Шелленберг спросил:

– Ну, так что, подполковник, вы готовы поддержать меня? У нас мало времени.

Штайнер поднялся и подошел к окну. На улице лил сильный дождь, какое-то время Штайнер смотрел на него, затем повернулся к сидевшим за столом.

– Мне не за что любить фюрера, и не только потому, что он приказал убить моего отца. Я считаю, что его власть – несчастье для всех, катастрофа для всего человечества. Но для меня главное то, что он погубил Германию. Однако, с другой стороны, Гиммлер во главе правительства – еще большее несчастье. По крайней мере, пока жив фюрер, можно хотя бы надеяться, что эта проклятая война скоро кончится.

– Значит, вы согласны?

– Пожалуй, ни у кого из нас нет выбора.

Аза передернул плечами.

– Была не была, я тоже согласен.

Девлин встал из-за стола и потянулся.

– Что ж, пора собираться. – Он открыл дверь и вышел.

Шелленберг вошел в барак, в котором они с Азой разместились по прибытии. Девлин, поставив на кровать ногу и закатав штанину, вкладывал в кобуру «смит-и-вессон».

– Что, дружище, это ваш главный козырь на случай непредвиденных обстоятельств?

– Да, а вот еще один. – Девлин извлек из сумки «вальтер» с глушителем и сунул его за пояс сзади. Затем он вытащил «люгер». – А это я положу в карман. Сомневаюсь, что эсэсовские охранники пропустят нас в замок с оружием, вот я и отдам им этот пистолет.

– Думаете, у нас получится? – спросил Шелленберг.

– А у вас что же, возникли сомнения, генерал? Да еще теперь, когда мы начинаем действовать?

– Не то чтобы сомнения. Видите ли, союзники заняли четкую позицию: никаких соглашений о мире быть не может, только безоговорочная капитуляция. А Гиммлер на это никогда не пойдет.

– Еще бы, ведь в этом случае его сразу же повесят.

– Возможно, и меня тоже. Как-никак, я генерал СС, – сказал Шелленберг.

– Не беспокойтесь, Вальтер. – Девлин улыбнулся. – Если вас посадят в тюрьму, я вытащу вас оттуда, и к тому же бесплатно. А теперь нам пора.

Фельдмаршал Эрвин Роммель и адмирал Канарис выехали из Рене в пять часов утра. За рулем «мерседеса» в целях безопасности сидел адъютант Роммеля майор Карл Риттер. Их сопровождали только два мотоцикла военной полиции, которые ехали впереди лимузина по узким петляющим проселочным дорогам Франции в полумраке раннего утра.

– Ясно, зачем он вызвал нас в такую рань, – произнес Канарис. – Хочет доставить нам неудобства, чтобы мы чувствовали себя неуютно.

– Фюрер любит создавать всем нам неудобства, адмирал, – заметил Роммель. – Думаю, вам это давно известно.

– Интересно, что у него на уме, – сказал Канарис. – Мы знаем, что он собирается подтвердить ваше назначение на должность командующего группой армий "Б", но для этого он мог бы вызвать вас в Берлин.

– Вот именно, – ответил Роммель. – Кроме того, он мог бы сообщить мне это и по телефону. Нет, я думаю, он вызвал нас по поводу Нормандии.

– Надеюсь, мы сумеем убедить его в правильности наших выводов, – сказал Канарис. – В рапорте, который мы ему представили, содержатся неопровержимые аргументы.

– Это так. Но, к сожалению, фюрер склоняется к мысли, что союзники высадятся в районе Па-де-Кале. Так считает и его астролог.

– А что думает дядюшка Гейни? – поинтересовался Канарис.

– Гиммлер всегда и во всем соглашается с фюрером. Вам это известно так же хорошо, как и мне. – Вдалеке, сквозь пелену дождя, они увидели замок Бель-Иль. – Впечатляюще, – добавил Роммель.

– Да, в вагнеровском стиле, – сухо отозвался Канарис. – Замок на краю земли. Как раз во вкусе фюрера. Они с Гиммлером любят такие замки.

– Вы когда-нибудь задумывались, адмирал, как все это произошло? Как мы позволили таким вот чудовищам вершить судьбами миллионов людей? – спросил Роммель.

– Я задаю себе этот вопрос каждый божий день, – ответил Канарис.

«Мерседес» свернул с дороги и поехал за мотоциклистами вверх к замку.

Глава 15

В начале седьмого утра гауптманн Эрик Крамер – командир 12-го парашютно-десантного отряда, дислоцированного в деревне Сент-Обэн, пил кофе на командном пункте, когда на ферму въехал автомобиль. Он подошел к окну и увидел «кубельваген»; брезентовый верх машины был поднят, потому что шел дождь. Первым из «кубельвагена» вылез Аза, за ним – Шелленберг и Девлин.

Крамер сразу же узнал их и нахмурился.

– Какого черта им тут нужно? – пробормотал он.

В этот момент из машины показался Курт Штайнер. Вместо берета у него на голове красовалась пилотка, которую он позаимствовал у сержанта Лебера. Такие пилотки, известные также под названием «кораблики», были в чести у многих бывалых десантников. За окном лил дождь. Штайнер был одет в форму парашютиста: серо-голубую куртку с желтыми нашивками на воротнике, брюки и высокие ботинки. Крамер увидел у него Рыцарский крест с дубовыми листьями, нагрудный знак парашютиста-десантника с серебряно-золотым орлом, на обшлагах рукавов – нашивки за участие в боевых действиях на Крите и в Африке. Крамер сразу узнал Штайнера: среди десантников о нем ходили легенды.

– Вот это да, – пробормотал он, схватил фуражку и направился к двери, на ходу застегивая куртку. – Подполковник Штайнер... здравия желаю! – Крамер отдал честь и щелкнул каблуками, не обращая внимания даже на Шелленберга. – Ваш приезд – большая честь для всех нас.

– Рад познакомиться. Вы капитан Крамер, не так ли? – Штайнер заметил у него нашивки за Крит и Африку и наградную ленточку за участие в зимней кампании. – Оказывается, мы вместе воевали?

– Да, подполковник.

Из столовой появились несколько десантников, чтобы посмотреть, кто приехал. Увидев Штайнера, они вытянулись по стойке «смирно».

– Вольно, ребята, – бросил им Штайнер и обратился к Крамеру:

– Сколько у вас людей?

– Всего лишь тридцать пять, подполковник.

– Хорошо, – сказал Штайнер. – Мне нужны будут все, включая, разумеется, и вас. Пройдемте в дом, чтобы не мокнуть под дождем. Я объясню вам задачу.

Тридцать пять солдат 12-го парашютно-десантного отряда выстроились во дворе фермы в колонну по четыре. Все они были одеты в форму десантного полка – широкие комбинезоны и стальные каски. У многих были автоматы «Шмайссер». Они стояли под дождем по стойке «смирно» и внимательно слушали Штайнера. Рядом с ним стоял Эрик Крамер, сзади – Шелленберг, Девлин и Аза Вон.

Не вдаваясь в подробности, Штайнер разъяснил им суть дела.

– Значит, так. Предательские элементы в рядах СС намереваются через несколько часов убить фюрера. Наша задача – не допустить этого. Вопросы есть?

Никто не произнес ни слова. Только дождь с шумом обрушивался на землю. Штайнер повернулся к Крамеру.

– Подготовьте своих людей к выполнению задания, капитан.

– Zu Befehl, Herr Oberst, – отсалютовал Крамер. Штайнер повернулся к стоявшим сзади него Шелленбергу, Девлину и Азе Вону.

– Вам хватит пятнадцати минут?

– Вы должны нагрянуть, как колонна танков, – сказал Шелленберг. – И действовать стремительно.

Шелленберг и Аза сели в машину. Девлин в черной шляпе, сдвинутой набок, и промокшей насквозь полевой шинели, которую он взял в офицерском клубе, подошел к Штайнеру.

– Это немного похоже на нашу прошлую операцию.

– Да, и перед нами все тот же вопрос: мы ведем игру или игра ведет нас?

– Давайте надеяться, что на этот раз нам повезет больше, подполковник. – Девлин улыбнулся, залез в «кубельваген», и они уехали.

Роммель, Канарис и майор Риттер поднялись по ступенькам к парадному входу замка Бель-Иль. Вход охраняли два эсэсовца. Один из них открыл дверь, и они вошли в замок. Казалось, охранники были на каждом шагу.

Расстегивая шинель, Роммель сказал Канарису:

– Похоже на конференцию СС, какие раньше проводились по выходным в Баварии.

Навстречу им по лестнице спустился Бергер.

– Господин адмирал, господин фельдмаршал, рад видеть вас. Штурмбаннфюрер Бергер, начальник охраны.

– Здравствуйте, майор, – кивнул Роммель.

– Фюрер ждет вас в обеденном зале. Согласно его указанию, никто не должен входить к нему с оружием.

Роммель и Риттер выложили свои пистолеты.

– Надеюсь, мы не опоздали? – уточнил фельдмаршал.

– Вы прибыли даже на две минуты раньше. – Бергер добродушно улыбнулся ему, как солдат солдату. – Прошу следовать за мной.

Он открыл массивную дубовую дверь, и они прошли за ним в зал. Длинный обеденный стол был накрыт только на четыре персоны. Гитлер стоял у камина и смотрел на пылающие поленья. Он повернулся к ним.

– А, вы уже приехали.

– Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете, мой фюрер? – сказал Роммель.

Гитлер кивнул Канарису.

– Здравствуйте, адмирал. – Его взгляд упал на Риттера, который стоял по стойке «смирно», сжимая в руке портфель. – А это кто?

– Мой личный адъютант майор Карл Риттер, мой фюрер, – ответил Роммель. – У него документы с дополнительными материалами о положении в Нормандии. Мы с вами уже обсуждали этот вопрос.

– Дополнительные материалы? – отозвался Гитлер. – Ну что ж, если вы считаете это необходимым... – Он обратился к Бергеру:

– Распорядитесь, чтобы принесли еще один прибор, и узнайте, почему задерживается рейхсфюрер.

Бергер направился к выходу. В этот момент дверь открылась, и в зал вошел Гиммлер. Он был в парадной форме СС. На бледном лице и во всей фигуре Гиммлера читались признаки с трудом скрываемого волнения.

– Прошу прощения, мой фюрер. Когда я собирался идти к вам, мне позвонили из Берлина. – Он кивнул. – Здравствуйте, господин адмирал, господин фельдмаршал.

– А это адъютант фельдмаршала, майор Риттер. – Гитлер потер руки. – Я и впрямь проголодался. Знаете ли, господа, в этом что-то есть. В том, чтобы завтракать пораньше. Тогда остается больше времени на решение важных дел. Однако проходите, рассаживайтесь.

Гитлер занял место во главе стола, Роммель и Канарис сели по правую сторону, Гиммлер и Риттер – по левую.

– Итак, – сказал фюрер, – начнем. Сначала позавтракаем, ну а потом уже перейдем к делам. – Он взял в руки серебряный колокольчик, лежавший справа от него, и позвонил.

Всего десять минут спустя к воротам замка подкатил «кубельваген». Шелленберг высунулся из окна машины. Подошел сержант охраны и, увидев форму Шелленберга, отдал честь.

– Фюрер ждет нас, – объявил ему Шелленберг.

Сержант стоял в нерешительности.

– Мне приказано никого не впускать, генерал.

– Не будьте идиотом, сержант, – сказал Шелленберг. – Ко мне это вряд ли относится. – Он кивнул Азе. – Проезжайте, гауптштурмфюрер.

Машина въехала во двор замка и остановилась.

– А знаете, как испанцы называют тот момент, когда тореадор идет на быка, чтобы нанести ему решающий удар, не зная, выживет ли он сам? – спросил Девлин. – Момент истины.

– Сейчас не время для разговоров, господин Девлин, – обратился к нему Шелленберг. – Не будем отвлекаться. – Он поднялся по широким ступеням и взялся за ручку входной двери.

Гитлер наслаждался завтраком, опустошая тарелку с гренками и фруктами.

– В одном французы молодцы – у них очень вкусный хлеб, – произнес он и взял еще один поджаренный ломтик.

Открылась дверь, и в зал вошел сержант-майор СС.

– По-моему, я сказал, чтобы нас не беспокоили во время завтрака, – отчитал его Гиммлер.

– Да, рейхсфюрер, но приехал генерал Шелленберг и с ним какой-то гауптштурмфюрер и еще один гражданский. Генерал говорит, что ему срочно нужно видеть фюрера.

– Чепуха, – сказал Гиммлер, – выполняйте приказ.

– Шелленберг? – сразу же вмешался Гитлер. – Интересно, что ему нужно? Пригласите их, сержант.

Шелленберг, Девлин и Аза ждали в вестибюле. Возвратился сержант-майор.

– Фюрер примет вас, генерал, но вы должны оставить оружие здесь. У меня приказ. Это требование относится ко всем.

– Конечно. – Шелленберг вытащил из кобуры пистолет и бросил его на стол.

То же самое сделал и Аза. Девлин вытащил из кармана «люгер».

– Каждый внес свой щедрый вклад.

– Прошу за мной, господа, – пригласил сержант-майор. Он повернулся и пошел через вестибюль.

Когда они вошли в зал, Гитлер еще завтракал. Роммель и Канарис с любопытством посмотрели на вошедших. Гиммлер сидел мертвенно-бледный.

– И что же привело вас сюда, генерал? – спросил Гитлер.

– Прошу прощения за вторжение, мой фюрер, но я узнал об одном деле чрезвычайной важности.

– Что же это за такое важное дело? – поинтересовался Гитлер.

– Речь идет о вашей жизни, мой фюрер. Или, вернее, о покушении на вашу жизнь.

– Не может быть, – вмешался в разговор Гиммлер.

Гитлер махнул ему, чтобы тот молчал, и перевел взгляд на Девлина и Азу Бона.

– А это кто такие?

– Позвольте, я объясню. Недавно рейхсфюрер поручил мне организовать операцию по спасению подполковника Курта Штайнера. Он был в плену у англичан и находился в Тауэре. Нужно было вывезти его в Германию. Господин Девлин и гауптштурмфюрер Вон блестяще справились с этим заданием. Буквально несколько часов назад они доставили Штайнера на небольшой военный аэродром недалеко отсюда.

– Я об этом ничего не знал, – обратился фюрер к Гиммлеру.

На Гиммлера было жалко смотреть.

– Я хотел сделать вам сюрприз, мой фюрер.

Гитлер снова повернулся к Шелленбергу.

– А этот подполковник Штайнер, где он сейчас?

– Он скоро будет здесь. Дело в том, что всего два часа назад мне кто-то позвонил по телефону. Сожалею, что приходится говорить об этом в присутствии рейхсфюрера, но звонивший сообщил мне о предательском заговоре – о заговоре в рядах СС.

– Этого не может быть, – сдавленным голосом произнес Гиммлер.

– Мне известно, что в заговоре замешан офицер по фамилии Бергер.

– Но штурмбаннфюрер Бергер отвечает здесь за мою безопасность, – сказал Гитлер. – Я только что повысил его в звании.

– Тем не менее, мой фюрер, такова информация, которой я располагаю.

– Вот видите, значит, верить нельзя никому, – произнес Хорст Бергер, появившись откуда-то из темноты в дальней части зала. По обе стороны от него стояли два эсэсовца с автоматами в руках.

Штайнер и капитан Крамер ехали в «кубельвагене» по узкой дорожке, ведущей к замку. Несмотря на дождь, брезентовый верх машины был откинут. За ними двигались два транспортера с десантниками. У Штайнера из голенища ботинка торчала граната, на коленях лежал автомат.

– Помните, действовать надо быстро и решительно, не останавливаясь, – сказал Штайнер.

– Мы готовы выполнить все ваши приказания, подполковник, – ответил Крамер.

У ворот замка машина замедлила ход. К ним подошел сержант СС.

– В чем дело?

Штайнер поднял автомат и дал из него очередь, от которой сержанта отбросило в сторону. Затем быстро вскочил на ноги и, повернувшись, срезал автоматной очередью второго охранника. Крамер нажал на газ, и «кубельваген» въехал во двор замка.

Как только они остановились у парадного входа, из небольшого домика с правой стороны, где размещались солдаты охраны, выбежали несколько эсэсовцев. Штайнер вытащил гранату и швырнул ее в охранников, затем выпрыгнул из машины и побежал по ступеням к двери. Десантники повыпрыгивали из транспортера и бросились за ним, стреляя из автоматов по эсэсовцам во дворе.

– Как ты смеешь подходить ко мне с оружием в руках? – гневно сверкая глазами, произнес Гитлер.

– Мне жаль, мой фюрер, но настал ваш последний час. И вы, и фельдмаршал Роммель, и адмирал должны умереть. – Бергер покачал головой. – У нас нет другого выхода.

– Ты не убьешь меня, болван. Это невозможно.

– Вы так думаете? – спросил Бергер. – Почему же?

– Потому что мне не предназначено судьбой умереть здесь, – спокойно ответил Гитлер. – Меня защищает сам Господь Бог.

Где-то на улице послышалась стрельба. Бергер полуобернулся, бросив взгляд на дверь, и майор Риттер тут же вскочил на ноги, швырнул в него портфель и бросился к двери.

– Охрана! – закричал он.

Один из эсэсовцев выпустил в Риттера очередь из автомата, всадив ему в спину несколько пуль.

– Господин Девлин, – произнес Шелленберг.

Девлин нащупал сзади за поясом рукоятку «вальтера». Его первая пуля угодила в висок солдату, который застрелил Риттера, вторая – в сердце второму эсэсовцу. С яростным воплем Бергер резко повернулся к Девлину, и тот всадил ему пулю в лоб.

Девлин опустил пистолет и подошел к телу Бергера.

– Ты не послушал меня, сынок. А я ведь говорил, что ты не годишься для такой работы.

За его спиной распахнулась дверь, и в зал стремительно вбежал Курт Штайнер, а за ним – отряд десантников.

Шелленберг постучал в комнату Гиммлера и вошел. Рейхсфюрер стоял у окна. Было ясно, что он не допустит и намека на свою причастность к инциденту.

– А, это вы, генерал. Крайне неприятная история. Она бросает тень на всех офицеров СС. К счастью, фюрер склонен рассматривать грязную измену Бергера как преступление одного человека.

– К счастью для нас всех, рейхсфюрер.

Гиммлер сел.

– Вы сказали, что вас предупредили по телефону? Вы не догадываетесь, кто бы это мог быть?

– К сожалению, нет.

– Жаль. Однако... – Гиммлер посмотрел на часы. – В двенадцать часов фюрер уезжает, я тоже улетаю с ним в Берлин. Канарис летит с нами. Ром-мель уже уехал.

– Понятно, – сказал Шелленберг.

– Перед отъездом фюрер хочет встретиться с вами и с теми троими. По-моему, он хочет вас наградить.

– Наградить? – удивился Шелленберг.

– У фюрера всегда есть с собой награды, генерал. Он всегда возит с собой в портфеле полный комплект наград. Фюрер считает, что верная служба достойна поощрения. И я с ним полностью согласен.

– Разрешите идти, рейхсфюрер?

Шелленберг направился к двери, но Гиммлер остановил его.

– Было бы лучше для нас всех, если бы этого прискорбного инцидента не было вообще. Вы понимаете меня, генерал? Роммель и Канарис будут молчать, а с парашютистами мы как-нибудь разберемся. Можно отправить их на Восточный фронт.

– Понимаю, рейхсфюрер, – осторожно сказал Шелленберг.

– Таким образом, остаются Штайнер, гауптштурмфюрер Вон и этот Девлин. Мне кажется, они могут причинить нам серьезные неприятности. Надеюсь, вы согласны со мной.

– Значит, вы имеете в виду... – начал Шелленберг.

– Ничего, – сказал Гиммлер. – Я ничего не имею в виду. Вы сами решите, как поступить с ними.

Перед самым полуднем Шелленберг, Штайнер, Аза и Девлин пришли в библиотеку замка Бель-Иль. Вскоре открылась дверь и вошел фюрер, за ним – Канарис и Гиммлер с небольшим кожаным портфелем в руке.

– Добрый день, господа, – сказал Гиммлер.

Все трое офицеров замерли по стойке «смирно»; Девлин, сидевший на подоконнике, неловко поднялся. Гитлер кивнул Гиммлеру, и тот открыл портфель с наградами.

– Вы, генерал Шелленберг, и вы, гауптштурмфюрер Вон, награждаетесь Немецким золотым крестом. – Он приколол им награды и повернулся к Штайнеру. – У вас, подполковник Штайнер, уже есть Рыцарский крест с дубовыми листьями. Я награждаю вас Крестом со шпагами.

– Благодарю, мой фюрер, – ответил Штайнер с изрядной долей иронии в голосе.

– А вы, господин Девлин, – сказал фюрер, поворачиваясь к ирландцу, – награждаетесь Железным крестом первой степени.

Девлин не нашелся что ответить и едва удержался от смеха, когда Гиммлер прикалывал ему награду.

– Выражаю вам свою благодарность, господа, и благодарность всего немецкого народа, – произнес Гитлер, затем повернулся и вышел. Гиммлер последовал за ним.

Канарис остановился у двери.

– То, что произошло сегодня, – хороший урок для всех нас. Но вам, Вальтер, теперь следует быть крайне осторожным.

Дверь закрылась.

– Что теперь? – спросил Девлин.

– Сейчас фюрер вылетает в Берлин. Канарис и Гиммлер отправляются с ним.

– А мы? – спросил Аза Вон.

– С вами возникла небольшая проблема. Рейхсфюрер ясно дал понять, что вы трое не должны возвращаться в Берлин. А точнее, он хочет, чтобы вы вообще исчезли.

– Ясно, – произнес Штайнер. – И вы должны позаботиться об этом?

– Что-то в этом роде.

– Ну и скотина, – выругался Девлин.

– Конечно, вы можете улететь на самолете, который по-прежнему стоит на побережье в Шерне, – сказал Шелленберг. – Лебер, наверное, уже привел его в порядок и заправил.

– Но куда же нам лететь? – спросил Аза. – Мы едва унесли ноги из Англии, и в Германии нам нельзя оставаться.

Шелленберг вопросительно взглянул на Девлина, и ирландец вдруг расхохотался.

– А приходилось ли тебе бывать в Ирландии? – спросил он Азу.

На берегу было холодно. Вода прибывала, но места оставалось вполне достаточно, чтобы самолет мог взлететь.

– Я все проверил, – доложил Азе сержант Лебер. – У вас не должно быть никаких проблем, гауптштурмфюрер.

– Отправляйтесь на аэродром, сержант, – сказал Шелленберг. – Я приеду позже.

Лебер отдал честь и ушел. Шелленберг пожал руки Штайнеру и Азе.

– Желаю удачи, господа.

Они забрались в самолет. Шелленберг повернулся к Девлину.

– Вы удивительный человек.

– Летим с нами, Вальтер. Вам незачем возвращаться в Берлин.

– Поздно, дружище. Как я уже говорил, поздно спрыгивать с карусели.

– А что скажет Гиммлер, когда узнает, что вы отпустили нас на волю?

– О, об этом я уже подумал. Вы отличный стрелок, вам ничего не стоит прострелить мне плечо, только стреляйте в левое. И, разумеется, постарайтесь, чтобы пуля не задела кость.

– Ну и хитрец же вы, черт побери.

Шелленберг отошел на несколько шагов и обернулся. Девлин вытащил из кармана пистолет. Раздался хлопок, и Шелленберг пошатнулся, схватившись за плечо; из-под пальцев выступила кровь. Генерал улыбнулся.

– Прощайте, господин Девлин.

Ирландец вскарабкался в самолет и задвинул фонарь. Аза развернул «Лисандер» навстречу ветру, самолет с ревом пронесся по берегу, взмыл вверх и полетел в сторону моря. Шелленберг посмотрел ему вслед, прижимая ладонь к раненому плечу, затем повернулся и направился к стапелю.

В графстве Мейо, недалеко от залива Киллала на западном побережье Ирландии, находится озеро Лох-Конн, которое тянется более чем на десять миль. В тот вечер в исчезающем свете сумерек, опускавшихся с гор, поверхность озера сверкала, как черное стекло.

Майкл Мерфи имел клочок земли на южном берегу озера, но в тот день он не работал на нем. Вместо этого он удил рыбу и пил ирландский самогон и, как говаривала его бабушка, напился до того, что перестал соображать, где находится. Неожиданно полил сильный дождь, и, тихо напевая себе под нос, Майкл взялся за весла.

Вдруг что-то заревело, налетел вихрь, и Майкл увидел, как какая-то огромная черная птица – так описывал он потом свое видение – пронеслась у него над головой и исчезла в темноте где-то на другом конце озера.

Аза тщательно выровнял самолет и мастерски посадил его на спокойную гладь озера в нескольких сотнях ярдов от берега. Заскользив крылом по поверхности озера, самолет остановился и через несколько минут стал погружаться под воду. Аза откинул фонарь и выбросил за борт надувную лодку. Она тут же наполнилась воздухом.

– Какая здесь глубина? – спросил он у Девлина.

– Двести футов.

– Этого достаточно, чтобы скрыть самолет. Прощай, бедняга. Давайте выбираться отсюда.

Он перелез в лодку, Штайнер и Девлин последовали его примеру. Они отплыли немного и обернулись. Нос «Лисандера» ушел под воду. Какое-то мгновение над поверхностью озера торчал только хвост самолета со свастикой, но вскоре и он исчез под водой.

– Ну, вот и все, – сказал Аза.

Они стали грести к берегу, который уже погружался во тьму.

– Куда теперь, господин Девлин? – спросил Штайнер.

– Нам придется долго идти пешком, но впереди у нас целая ночь. У моей двоюродной бабушки Айлин О'Брайан есть ферма на берегу залива Киллала. Там все свои.

– А что потом? – спросил Аза.

– Одному Богу известно, сынок. Поживем – увидим, – ответил Девлин.

Они подплыли к небольшому пляжу. Девлин спрыгнул в воду и вытащил лодку на берег.

– Cead mile failte, – произнес он, протягивая руку Штайнеру.

– Что это значит? – спросил немец.

– Это по-ирландски, – улыбнулся Лайам Девлин. – Язык королей. В переводе это означает: добро пожаловать.

Глава 16

Было почти четыре часа утра. Девлин поднялся и открыл дверь ризницы. На улице было тихо, но в воздухе висел едкий запах дыма. Пошел дождь. Девлин поежился и закурил сигарету.

– Что может сравниться с такой вот бурной ночью в Белфасте?

– Скажите, – начал я, – а вам больше не приходилось иметь дело с Дагалом Манроу?

– Приходилось. – Он кивнул. – С тех пор мы встречались несколько раз. Старик Манроу – заядлый рыболов; он все время пытался что-нибудь выудить.

Я не понял, шутит он или говорит серьезно, поэтому снова спросил:

– Ну хорошо, а что было потом? Как Дагалу Манроу удалось сохранить все это в тайне?

– Как? Ты же помнишь, что, кроме Манроу и Картера, никто не знал, кто такой Штайнер. Этот бедняга лейтенант Бенсон, сестра Мария Палмер и отец Мартин думали, что он обычный военнопленный, немецкий летчик.

– А как объяснили смерть Майкла Райана и его племянницы? Брата и сестры Шоу?

– Тогда, в начале года, немцы опять начали бомбить Лондон. «Малый блиц», как называли эти налеты горожане. И для английской разведки это пришлось весьма кстати.

– В каком смысле?

– Во время бомбежек гибли люди, в том числе, например, Максвелл Шоу и его сестра Лавиния. Они погибли во время налета немецкой авиации на Лондон в январе 1944 года. Возьми «Таймс» за тот месяц. Там есть некролог.

– А Майкл Райан и Мэри? Джек и Эрик Карверы?

– Про них в «Таймсе» не писали – они ведь не такие важные персоны. Но все они, так же как и Шоу, были сожжены в одном крематории в северной части Лондона. Пять фунтов серого пепла – и никакого тебе вскрытия. Все они числятся как жертвы бомбежки.

– Ничто не меняется в этом мире, – заметил я. – Ну, а остальные?

– Канарис протянул недолго. В том же году он попал в опалу. А в июле было совершено еще одно покушение на Гитлера. Тогда арестовали многих офицеров, в том числе и Канариса. Он был казнен за неделю до конца войны. До сих пор неизвестно, был ли замешан в заговоре Роммель, хотя фюрер в этом не сомневался. Но Роммель считался народным героем, и Гитлер не решился выставить его предателем дела нацизма. Ему разрешили покончить жизнь самоубийством, пообещав пощадить его семью.

– Ну и скоты, – сказал я.

– Судьба самого фюрера всем известна: он отравился в собственном бункере, куда его загнали, как в ловушку. Гиммлер пытался бежать. Сбрил усы, даже надел повязку на один глаз. Но это ему не помогло. Когда его поймали, он принял цианистый калий.

– А Шелленберг?

– Вот это был человек, старина Вальтер. Гиммлер поверил его рассказу о том, что нам удалось бежать.

Ведь он был ранен в плечо. В конце войны он возглавил всю разведку Германии. Шелленберг протянул дольше всех. Во время суда над военными преступниками его обвинили только в том, что он состоял в незаконной организации, в СС. На суде в его защиту выступило много свидетелей, в том числе и евреи. Он отсидел в тюрьме всего два года, а затем его выпустили. Он умер в пятьдесят первом году в Италии, от рака.

– Понятно, – сказал я.

Девлин кивнул.

– Мы спасли Гитлера. Правильно ли мы поступили? – Он пожал плечами. – Тогда это казалось единственно верным решением, однако я понимаю, почему документы засекречены на сто лет.

Он снова открыл дверь и выглянул на улицу.

– Что было потом? – спросил я. – Что произошло с вами, со Штайнером, с Азой Воном? Я знаю, что через несколько лет после войны вы преподавали в одном американском колледже, но как вы жили до этого?

– Боже мой, сынок, разве я мало тебе рассказал? По-моему, достаточно, чтобы написать еще одну книгу. Остальное оставим до следующего раза. Тебе пора возвращаться в гостиницу. Я немного провожу тебя.

– А это не опасно?

– Если нарвемся на военный патруль, тебе бояться нечего, а кто обратит внимание на бедного старого священника?

Он надел шляпу и плащ поверх сутаны и, выйдя из церкви, раскрыл зонт, который защищал нас обоих от дождя. Мы пошли по убогим улочкам, время от времени натыкаясь на следы разрушений от взрывов.

– Ты только посмотри, – сказал он. – Поле для крыс, усыпанное человеческими костями.

– Почему вы не бросите все это? – спросил я. – Зачем нужно устраивать взрывы, убивать людей?

– В августе шестьдесят девятого, когда все это началось, мы вроде бы боролись за правое дело. Оранжисты пытались прогнать католиков при поддержке спецподразделений полиции.

– А теперь?

– Если честно, сынок, я устал. Я всегда был против нападения на незащищенные объекты, против взрывов, от которых гибли случайные прохожие, женщины, дети. У меня есть ферма на берегу залива Киллала. Я получил ее в наследство от тетушки Айлин. Кроме того, меня хоть сейчас возьмут в Тринити-колледж в Дублине преподавать английский язык. – Он остановился на углу улицы и втянул носом дымный воздух. – Пора мне бросить все это к чертовой матери. Пусть продолжают те, кому это нравится.

– Значит, в конце концов вам надоело, что не вы ведете игру, а игра ведет вас?

Он кивнул.

– Именно так говорит Штайнер.

– Интересно, – заметил я. – Вы сказали: говорит Штайнер.

Он улыбнулся.

– Неужели?

Дождь неожиданно пошел сильней. Мы стояли на углу Фолз-роуд. Вдалеке показался пеший патруль воздушно-десантного полка и колесный бронетранспортер «Сарацин» с вооруженными солдатами.

– Пожалуй, тут мы с тобой и расстанемся, сынок.

– Мудрое решение. – Я пожал ему руку.

– Приезжай ко мне на ферму на берегу залива в любое время. – Он повернулся, чтобы уйти, потом остановился. – Вот еще что.

– Что? – спросил я.

– Та женщина, Коуэн, которую сбила машина. Ты был прав. Кому-то это было нужно. Советую тебе быть поосторожнее.

Я закурил сигарету, прикрывая ладонями огонь, и посмотрел ему вслед: он шел под зонтом, и длинная сутана, словно юбка, облепляла его ноги. Оглянувшись, я увидел, что патруль уже близко. Я повернул голову, чтобы бросить прощальный взгляд на Лайама Девлина, но он уже исчез, растворился во тьме, словно его и не было.