Глава 8

«Влюбленный Эллин»

Мэннинг выпил чашку обжигающего кофе, и Анна Мелос снова наполнила ее. Кофе был таким горячим, что комок встал у него в горле. Но когда обжигающий напиток попал в желудок, Гарри почувствовал, что к нему возвращается жизнь. Теперь он лежал на палубе, наблюдая за Анной: ее тоненькая мальчишеская фигурка казалась почти бесполой, но полные губы выдавали чувственность. Обернувшись, она заметила, что новый знакомый рассматривает ее, и улыбнулась.

– Получше стало?

Гость кивнул.

– У меня не было времени дожидаться, пока снизится давление, вот в чем беда. Но от одного раза вреда большого не будет.

– Главное, чтобы это не повторялось часто. Лет в двенадцать я видела, как дядя Алексиас умирал от кессонной болезни. Малоприятное зрелище.

На трапе раздались шаги, и вошел папаша Мелос – старик лет семидесяти, с седыми волосами и совершенно белыми усами, которые четко выделялись на смуглой коже.

Усевшись, он начал набивать свою древнюю трубку из верескового корня.

– Как вы себя чувствуете?

– Теперь уже ясно, что выживу.

– Это просто невероятно. Я ведь забрался вниз на добрые семьдесят футов. Не многие могут без костюма нырнуть так глубоко.

– О, мне встречались такие люди, – заметил Гарри. – На Кайманах есть ныряльщики, которые опускаются на сто пятьдесят футов, но они берут груз, чтобы быстрее добраться до дна.

– Вы много занимались подводным плаванием? Я имею в виду профессионально.

– С аквалангом. В такой Штуковине, как ваша, я не полез бы в воду. – Мэннинг усмехнулся. – В том, что случилось, есть один положительный момент: вашему костюму пришел конец.

– Костюму? – Папаша Мелос пожал плечами. – Я его быстро залатаю.

Анна, готовившая сандвичи, поспешно вышла из камбуза.

– Нет, папа. Ни в коем случае.

– А ты предпочитаешь, чтобы наш корабль достался Микали? – Отец взял дочь за руку. – Мы должны как-то жить, Анна. Чем же еще я могу заняться?

Она, не ответив, вернулась на камбуз, а старик улыбнулся Мэннингу и намеренно переменил тему разговора:

– Да уж, ничего не скажешь, вовремя вы тут оказались.

– Это не случайность. Я искал человека, который отвез бы меня в Сан-Хуан. Николи Алеко подсказал, что, возможно, вас заинтересует мое предложение.

– Сан-Хуан? На острове Слез? – Старый моряк улыбнулся. – А что вам там понадобилось?

– Я внештатный фоторепортер. Делаю кубинский материал для одного американского журнала. Мне сообщили, что в Сан-Хуан иногда заходят рыбаки из Хармон-Спрингса с тунцом. Во время войны я служил на Эгейском море, так что по-гречески немного болтаю. Может, сойду за члена команды.

– Конечно, я туда плавал. И другие тоже. Там давали отличную цену за тунца, но после кризиса все пошло прахом. Неизвестно, чего ждать от этих кубинцев. Того гляди, и лодку отберут. – Папаша Мелос покачал головой. – Я всей душой хотел бы вам помочь, мистер Мэннинг, но в таком деле – нет.

Гарри вытащил из кармана пиджака бумажник, открыл его и показал пачку банкнотов:

– Пятьсот долларов... тысяча. Назовите свою цену. Анна со свистом втянула воздух сквозь сжатые зубы.

– Папа, один рейс – и мы расплатимся с Микали. И все наши беды останутся позади.

Старик уставился на деньги как загипнотизированный, а потом медленно покачал головой.

– Если я пойду в Сан-Хуан, то, возможно, все равно потеряю судно. А так у меня еще есть время до конца месяца, чтобы отдать долг Микали.

Мэннинг изобразил улыбку.

– Ну ничего. Наверняка в Хармон-Спрингсе я найду человека, который захочет подработать.

Разговор иссяк. Гарри сидел, разглядывая остров, и размышлял. Что же, черт побери, делать дальше?

Через несколько минут к нему подошла Анна.

– Мне жаль, – произнесла она грустно. – Мы стольким вам обязаны, но понимаете: для моего отца в этой лодке – вся его жизнь. Мысль о потере ее для него невыносима.

– И вы верите, что за месяц он сумеет собрать такую сумму и расплатится с Микали?

Девушка покачала головой и отвернулась. Ее худенькие плечи сгорбились, словно она предчувствовала беду. На какое-то мгновение Мэннинга пронзило странное ощущение жалости. Ему захотелось любой ценой утешить Анну, как утешают маленького ребенка, столкнувшегося с непосильными проблемами.

Раздался шум мотора: быстроходный катер, обогнув мыс Блейр-Кей, приближался к «Влюбленному эллину». Девушка подняла голову, вгляделась и тут же побежала вниз.

Вернулась она с отцом. Он облокотился о поручень и, нахмурившись, произнес:

– Похоже, сам Микали. Интересно, чего ему надо? Катер вел Димитрий, тот самый юнец, с которым Мэннинг так грубо обошелся в баре, а рядом стоял Микали, толстый громила. В лучшие свои дни он, наверное, был настоящим силачом, а теперь уже начал заплывать жиром. На его парусиновом пиджаке под мышками проступали большие пятна пота. Гигант вскарабкался по лесенке на палубу «Влюбленного эллина», а Димитрий остался за рулем.

– Какого черта тебе нужно? – спросил папаша Мелос по-гречески.

Вытирая носовым платком лысую голову, тот пророкотал:

– Не смей говорить со мной таким тоном, ты, старый стервятник. Я уже три дня за тобой гоняюсь. А ты постоянно ускользаешь у меня из-под носа.

– Не о чем мне с тобой разговаривать. Месяц еще не истек.

– Э нет, вот тут-то ты ошибаешься. Я тебе дал отсрочку только по доброте сердечной. – Микали бросил взгляд на Анну. – Я надеялся, что мы сможем обо всем договориться, но, кажется, ничего не выходит.

– Говори, чего надо, и убирайся вон с моего корабля, – вспыхнул старик.

– Наверное, ты хотел сказать – с моего корабля. – Микали вытащил документ и протянул папаше Мелосу. – Вот судебный приказ об аресте имущества. Ты должен заплатить мне долг до полудня пятницы. Тысячу двести долларов.

Старик, издав гневное рычание, вырвал у Микали бумагу и попытался со всего маху ударить его правым кулаком. Но возраст брал свое: Микали с легкостью отвел его руку, вцепился папаше Мелосу в воротничок рубашки и влепил хорошую затрещину.

Анна, вскрикнув, бросилась на толстяка, царапая его ногтями. Он оттолкнул ее с такой силой, что девушка, потеряв равновесие, отлетела на другой конец палубы. Когда Микали еще раз занес руку над стариком, Гарри сгреб его за плечи и развернул к себе лицом.

– Может, попытаешь счастья со мной? Мы ведь примерно в одной весовой категории.

Микали застыл на мгновение от неожиданности, потом грязно выругался и попер на Мэннинга, но тот заткнул ему рот своим кулаком. Толстяк пошатнулся, и Гарри ударил еще раз, перекинув незваного гостя через поручень. Раздался оглушительный всплеск, и туша скрылась под водой. Толстяк выплыл в нескольких футах от катера. Димитрий, ухватив его за рубашку, стал тащить на борт.

Мэннинг быстро спустился по лесенке, прыгнул в катер и помог мальчишке. Вдвоем они уложили гиганта на заднем сиденье: мокрая одежда прилипла к его огромному телу, из разбитого рта текла кровь. Гарри вытащил бумажник, отсчитал двенадцать сотенных купюр и сунул их в нагрудный карман Микали.

– Долг уплачен. Попробуй только сунься к старику – я тебе шею сломаю. Ты свидетель, – обратился он к Димитрию. – Микали получил свои деньги. Не забудь об этом.

Мэннинг стал на лесенку, а мальчишка завел мотор, и катер, описав длинную дугу, понесся обратно. Гарри смотрел ему вслед, пока он не скрылся за мысом, потом обернулся к папаше Мелосу.

Старик сидел на скамеечке рядом с рубкой и набивал свою трубку. Покончив с этим занятием, он выпустил облачко дыма и спросил, пожав плечами:

– Так мы идем в Сан-Хуан?

– А вы уверены?

Папаша Мелос кивнул:

– Что делать? Вы спасли мою жизнь, вы спасли мой корабль. Это судьба.

– А вы что скажете? – спросил Гарри девушку.

Она стояла у другого поручня, спиной к нему.

– Я не вижу иного выхода. – Анна обернулась и бросила на него мрачный взгляд. – Мы гордые люди, мистер Мэннинг. И привыкли возвращать свои долги.

На мгновение в душе Гарри вспыхнуло безумное желание сказать правду, предупредить, что, соглашаясь на эту авантюру, они рискуют не только кораблем, но, возможно, и жизнью. Однако, тут же вспомнив, для чего отправился в Сан-Хуан, он только пожал плечами.

– Вот и отлично. Собирайтесь побыстрее, а я готов в любой момент.

Глава 9

К югу от Андроса

Мэннинг проснулся с ощущением, что вроде бы и не спал. Взглянув на часы, с удивлением понял, что сейчас три часа ночи, натянул теплую штормовку и вышел из каюты.

Над водой поднимался легкий туман. Луна уже зашла. Но ночное небо словно драгоценности усыпали звезды; от воды исходило странное мерцание. «Влюбленный эллин» мчался с огромной скоростью. Гарри прошел по палубе, ощущая под ногами сильную качку, переступил через трех тунцов, которых они поймали вчера днем, и вошел в рубку.

Папаша Мелос стоял у руля. В тусклом свете компаса его фигура выглядела диковато: голова казалась отделенной от туловища.

– Как дела? – спросил Мэннинг.

– Отлично.

Отступив в сторону, старик освободил ему место у руля и, прислонившись к двери, принялся набивать трубку.

– Когда придем в Сан-Хуан?

– Если продержится погода – то завтра еще до полудня.

– Мы можем быть на острове сколько угодно или есть какие-то ограничения?

– Раньше не было, но я уже говорил: теперь все изменилось. – Трудно будет найти покупателя?

– Не думаю, тем более что тунцы у нас отличные. – Папаша Мелос поднес спичку к чашечке своей трубки. – А вы рукастый. Такого молодца я еще не встречал. И сдается мне, господин фотограф, вы прекрасный моряк.

– У меня всю жизнь было свое собственное маленькое судно. И я получил первоклассную подготовку, когда служил на подводной лодке.

– Но это же когда было, – заметил собеседник. – В допотопные времена.

В его голосе звучал невысказанный вопрос. Мэннинг сделал вид, что ничего не заметил, и небрежно бросил:

– Есть вещи, которые не забываются.

– Конечно, – старик зевнул. – Пойду-ка сосну. Сменю вас в семь.

И он вышел на палубу, бормоча что-то себе под нос. Гарри закурил, подтянул к себе кресло с откидывающейся спинкой, стоявшее у стены, устроился на нем поудобнее и взялся за штурвал твердой рукой.

Волноваться сейчас о том, что может произойти в Сан-Хуане, не имело смысла. Играть придется так, как лягут карты. Легкая ироническая усмешка тронула кончики его губ. Похоже, он всю жизнь только этим и занимается.

Постепенно память увела его в прошлое по забытым тропинкам, и в его душе воскресли образы людей и давние события. Такие вот часы он больше всего любил проводить на море. Никого вокруг: только волны и корабль. Словно весь остальной мир исчез куда-то.

Дверь тихо отворилась, и в ту же минуту брызги ударили в стекло. Мэннинг почувствовал запах кофе, казавшийся особенно резким в свежем утреннем воздухе, и какой-то другой, более тонкий аромат. Вошла Анна.

– Что выгнало вас из постели в такую рань? – спросил он.

– Это мое самое любимое время, – ответила она и подтянула к себе второе кресло.

Девушка подала Мэннингу кружку с кофе и сандвич. Завтракали они молча, касаясь друг друга коленями и ощущая легкость и спокойствие. Потом он предложил ей сигарету, и они курили, слушая, как дождь с силой стучит в окошко.

– Вы любите море, верно? – вдруг спросила Анна.

– В общем, да, – отозвался Мэннинг, на мгновение забыв о сдержанности. – Море как женщина – оно капризно и не слишком надежно, но от этого любишь его не меньше.

Анна улыбнулась.

– Вы самый странный фоторепортер из всех, каких я видала в своей жизни.

В голосе ее тоже чувствовался вопрос, и Мэннинг понял, что ступил на скользкую почву.

– В Гаване у меня была своя фирма, мы занимались спасательными работами, а кроме того – подводным фотографированием. После революции я держался до последнего, потому что не мог сообразить, куда подует ветер. И чертовски много людей, живших там, делали то же самое. А потом – едва ноги унес. Все потерял.

Он не сумел скрыть свою горечь, и Анна порывисто подалась к нему и дотронулась до его руки.

– Мне жаль. – В ее словах прозвучали нежность и сочувствие.

– Не стоит. Я счастливее тех бедолаг, что сшиваются в Майами и ждут, пока с Кастро случится какая-нибудь неприятность. Я знаком с нужными людьми, а это важно. Работая внештатным фотокорреспондентом, я сумел обеспечить себе твердый доход.

– А поездка в Сан-Хуан? Она много для вас значит?

– В данный момент – больше, чем что бы то ни было в моей жизни.

– Тогда я рада, что мы согласились отвезти вас.

Мэннингу вдруг стало стыдно за всю свою ложь, за то, что он втягивает Анну и ее отца в опасную игру, к которой они не имели никакого отношения. Его вдруг охватило неистовое желание все рассказать Анне, но она заговорила первой.

– Правда ведь, нет ничего лучше на свете – маленький корабль и ночное море? И все твои беды кажутся такими ничтожными.

Лицо девушки освещало лишь слабое мерцание компаса, густые черные тени скрывали ее глаза, что придавало ее облику какую-то таинственность.

– А вы необычный человек, – заметил Мэннинг. – Николи Алеко сказал, что вы учились в Вэссэре?

– Несколько месяцев назад – да, – кивнула Анна. – Это была папина идея. Он получил наследство. Как и большинство греков, папа считает, что образование – самое главное в жизни. Вот и решил послать меня в Штаты. И конечно, в самый лучший университет, ни больше ни меньше.

– И какие же у вас были планы?

– В этом году я собиралась ехать в Оксфорд – слушать курс по праву.

– И вот что случилось.

– Мой брат Янни утонул в прошлом году. Папа написал мне об этом, но сказал, что мне не имеет смысла возвращаться домой.

– Значит, вы остались в Вэссэре?

– А какие у меня могли быть причины поступить иначе? В письме папа уверял, что у него все идет отлично.

– Но когда вы наконец вернулись домой, то оказалось, что все совсем не так?

– В общем, да. – Анна прижала лоб к стеклу, всматриваясь в темноту. – Наверное, вы меня не поймете, но, видите ли, я не узнала своего отца. Он превратился в побитого жизнью старика, человека, который стремительно опускается на самое дно. Раньше он таким не был. – Анна вздохнула. – Ему даже пришлось занять деньги, чтобы я могла учиться дальше, заложить наш корабль. Наследство, очевидно, растаяло еще до того, как погиб Янни.

– И ваш отец решил, что сумеет свести концы с концами, если опять начнет нырять за перламутром?

– Человек в отчаянном положении выбирает только самые отчаянные способы решения своих проблем. – Анна почти в точности повторила слова Алеко. – Конечно, есть и другой выбор – выйти замуж за Микали.

– Вы шутите?

Анна пожала плечами.

– Мы, греки, – люди упрямые. Придерживаемся древних обычаев. У нас до сих пор сохранились браки по сговору. Но мой отец от этого отказался.

– Еще бы, черт побери, – отозвался Мэннинг, вдруг почувствовав, как в нем вспыхнул безотчетный гнев. – Можно найти способ получше.

– Естественно, и вы нам его предоставили.

Мэннинг ничего не ответил на это. Разговор прервался. Дождь постепенно закончился, горизонт начал светлеть. Вместе с рассветными лучами на море возник туман, поднялся холодный ветер, но никто не обращал на него внимания.

Анна задремала, прикорнув в кресле. С ее лица сошли усталость и напряжение. Гарри тихонько наблюдал за ней, и вдруг с удивлением понял, что она красива. Словно увидел ее впервые.

Она открыла глаза, посмотрела на него и улыбнулась:

– С добрым утром, Гарри.

Он тоже ответил ей улыбкой, почему-то ужасно обрадовавшись, что Анна назвала его по имени.

– Длинная была ночь.

– Пожалуй, пойду приготовлю завтрак. – Девушка взяла поднос, но задержалась у двери и нерешительно сказала: – Возможно, я больше не сумею поговорить с вами наедине. – Мэннинг ждал продолжения, на сердце у него лежал камень. – Что бы ни случилось в Сан-Хуане, вы все-таки дали нам надежду. И за это я всегда буду вам благодарна.

Анна вышла, а он сидел и смотрел на раскачивающуюся взад и вперед дверь, прислушиваясь к шагам, которые постепенно замерли где-то на палубе. Когда Мэннинг отворил окно и впустил в рубку холодный воздух, его руки дрожали.

Глава 10

Остров Слез

«Влюбленный эллин» обогнул мыс, на котором стоял бетонный блиндаж, и вошел в узкий канал. Сан-Хуан, казалось, дремал в жарком мареве. Вдали над морем поднимались скалы высотой футов в сто. На вершине одной из них угнездилась старинная испанская крепость.

Папаша Мелос высунулся в окошко рубки и кивнул в сторону крепости:

– Вот она, тюрьма для политических заключенных. Ходят слухи, что там происходят страшные дела.

– Охотно верю.

Задрав голову, Мэннинг осмотрел крепость. Ей было не меньше четырех веков, и, наверное, с тех времен, с эпохи инквизиции, и до эпохи Кастро удобств тут не прибавилось. Все возвращается на круги своя. У времени нет ни начала, ни конца.

Сан-Хуан выглядел как обычный маленький кубинский портовый городишко. Но в гавани стояло всего несколько лодок, и везде царила странная атмосфера запустения. Даже кубинский флаг, водруженный на ратушу, обвис как тряпка в раскаленном воздухе.

Папаша Мелос выключил двигатели и дал сигнал матросу Мэннингу, чтобы тот бросил якорь. Какое-то время «Влюбленный эллин» продолжал скользить вперед, потом, слегка дернувшись, остановился в пятидесяти или шестидесяти футах от причала, выложенного битым камнем. Причал находился на южной стороне гавани.

Старик вышел из рубки и встал рядом с Гарри у поручня.

– Нужно подождать, пока начальник гавани не произведет таможенный досмотр.

Анна поднялась из каюты, повязав голову на крестьянский манер голубым шелковым шарфом. Черные очки скрывали глаза. Девушка приблизилась к Мэннингу и слегка коснулась его рукой.

– Какое у вас впечатление, Гарри? – спросила она тревожно.

– По-моему, беспокоиться не о чем. – Он старался, чтобы голос его звучал убедительно. – Все будет хорошо.

Под рубашкой, за поясом, у него был заткнут автоматический пистолет 38-го калибра. И он быстро дотронулся до него, подбадривая самого себя.

Пока они рассматривали гавань, в проходе между двумя рыболовецкими суденышками, пришвартованными к молу, появилась шлюпка. Бородатый толстяк в пятнистой униформе цвета хаки понукал второго человека, сидевшего на веслах.

– Слава Богу, начальника гавани не сменили! – с облегчением воскликнул папаша Мелос. – Его зовут Рафаэль Луис. И радушия в нем не меньше, чем жира.

– Для нас это очень важно, – заметил Мэннинг.

Когда шлюпка ударилась о стапель, Рафаэль одарил всех улыбкой, задрав вверх голову. Его лицо так и блестело от пота. По-английски он говорил с ярко выраженным американским акцентом.

– Вот те на! Да это же папаша Мелос! Мне показалось, что вроде бы твой корабль, да я глазам своим не поверил. Сколько времени не виделись!

Папаша Мелос перегнулся через поручень, и они пожали друг другу руки.

– Луис, старый дружище, рад тебя видеть! – Папаша Мелос махнул рукой в сторону Анны. – Моя дочка. Я часто рассказывал тебе о ней.

Рафаэль просиял:

– Рад познакомиться, сеньорита. – Потом он снова повернулся к старику: – А как поживает Янни?

– Полгода назад он утонул в сильный шторм неподалеку от Андроса, – спокойно сказал папаша Мелос и кивнул на Мэннинга. – Вот пришлось нанять Алексиаса.

Рафаэль, искренне расстроенный, быстро перекрестился.

– Да упокоится душа его в мире.

– Поднимешься на борт?

Кубинец покачал головой.

– Подведи свой корабль прямо к причалу. Там я тебя встречу. По-моему, есть повод выпить.

– Отель все еще принадлежит Бэйо?

– Да, дела идут теперь не так, как прежде, но он пока выкручивается. Трудные времена.

– Нам всем тяжко приходится, – отозвался папаша Мелос. – Увидимся на набережной.

Рафаэль отдал короткий приказ гребцу, и тот немедленно заработал веслами. Папаша Мелос с улыбкой повернулся к Мэннингу.

– Думаю, все будет хорошо.

– Похоже, что так, – сказал тот. – А что за человек этот Бэйо, о котором вы упомянули? Ему можно доверять?

Старик кивнул:

– Здешние жители рьяные католики, чтобы служить коммунистам. Вот где Кастро допустил большую ошибку. На Кубе масса людей, похожих на Рафаэля и Бэйо. Обычных людей, которым приходится мириться с тем, что происходит. Ведь надо как-то жить, у них есть дети и жены. Но им далеко не все нравится. Когда-нибудь Кастро почувствует это на собственной шкуре.

Они вернулись в рубку и опять завели двигатели. Гарри поднял якорь, а потом пошел на нос и подготовил трос. Рафаэль уже стоял на причале и, пока они швартовались, затеял разговор с парой бродяг, которые тут же подошли поближе к «Влюбленному эллину». Мэннинг бросил им трос, и кубинцы обвязали его вокруг столбика. Папаша Мелос выключил двигатель.

Причал возвышался над поручнем всего фута на два, и Гарри легко вскарабкался на него и втащил за собой Анну. Рафаэль, приподняв фуражку, поцеловал ей руку.

– Весьма польщен. Мы с вашим отцом знакомы уже много лет. – Скосив глаза на тунцов, он грустно вздохнул. – Давненько не привозили сюда таких красавцев. С покупателями проблем не будет.

– На это я и рассчитывал, – сказал папаша Мелос, и они двинулись по причалу к набережной.

– А почему тебя так долго не было? – спросил Рафаэль. – И вообще уже с полгода ни одно судно из Хармон-Спрингса не заходит к нам.

– Честно говоря, мы не очень уверены в хорошем приеме, – объяснил рыбак. – Будем смотреть правде в глаза: после кризиса все усложнилось.

– Но мы знаем, кто наши друзья, – возразил Рафаэль. – Есть разница между греками из Хармон-Спрингса и шпионами-янки из Майами. Большая разница. Ты уж поверь, у нас хватает здравого смысла, чтобы не ошибиться.

– Что ж, приятно слышать такие слова. Может, вслед за нами сюда потянутся и другие рыбаки.

– Вот было бы здорово.

Здание с вывеской «Отель» казалось таким же ветхим и заброшенным, как и постройки на набережной. Снаружи стояло несколько деревянных столиков, но посетителей не было. Мэннинг предположил, что к вечеру здесь становится более оживленно. Внутри оказалось прохладно, довольно темно и относительно чисто. На полу лежали циновки, стены покрывал толстый слой штукатурки. В зале стояли столики, в углу находился бар с мраморной доской. За ним на деревянных полках рядком выстроились бутылки.

Маленький жилистый мужчина читал газету, облокотившись о стойку. Правую сторону его лица обезображивал шрам, потерянный глаз прикрывала черная повязка.

– Эй, Бэйо, посмотри-ка, кто к нам приехал! – крикнул Рафаэль.

Бэйо удивленно поднял голову. При виде папаши Мелоса он радостно улыбнулся, выронил свою газету и вышел из-за стойки.

– Папаша Мелос, – произнес он по-английски и начал трясти руку старика. – Ты здесь желанный гость.

Папаша Мелос положил руку на плечо маленького кубинца и нахмурился:

– Твое лицо, Бэйо! Что случилось?

Тот пожал плечами, и улыбка его немного поугасла.

– Ерунда, дружище. Несчастный случай. Три месяца назад. Ты привез нам рыбу?

– Трех тунцов.

– Ему нужен предлог, чтобы повидать нас, – вставил Рафаэль.

Все улыбнулись, и папаша Мелос представил Бэйо Анну и Мэннинга.

– Моя дочь, а это – Алексиас Ставро. Он служит у меня матросом.

– А Янни? Как дела у Янни?

– Утонул полгода назад, – невозмутимо ответил папаша Мелос.

Лицо маленького кубинца передернулось от боли, и он непроизвольно протянул руку, чтобы тронуть старика за рукав. – Янни... какой хороший мальчик!

– Лучше не бывает, – отозвался старик. – Но такова воля Божья.

Все в замешательстве смолкли. Неловкую паузу прервал Рафаэль, который бросил свою шляпу на стол и пододвинул стул для Анны.

– Нечего болтать, пора выпить. С тебя, Бэйо, причитается бутылочка винца.

Бэйо оживленно кивнул.

– У меня в леднике остужается шабли 57-го года для полковника Рохаса. Но он придет только к вечеру.

Хозяин скрылся в задней комнате.

– Кто этот полковник Рохас? – спросил Мэннинг Рафаэля.

Тот замялся.

– Он начальник крепости. Из нее сделали тюрьму для политзаключенных. После заварушки в Заливе Свиней народу там полным-полно.

– Кто он? Полицейский или военный?

Кубинец инстинктивно оглянулся, а потом подался вперед, поближе к гостю.

– Говорят, он из тайной полиции, сеньор. Сейчас на Кубе все в их руках.

– А что произошло с Бэйо? – спросил папаша Мелос, набивая свою трубку. – С лицом у него полный бардак.

– Месяца три назад с большой земли привезли новую группу заключенных. Их охраняют крутые ребята. Настоящие barbudos – типа тех, что партизанили в горах с президентом. Ну, они напились и стали крушить все вокруг. И когда Бэйо попробовал остановить их, один из этих молодцов полоснул его по лицу. Бедняга потерял глаз.

– Милые люди, ничего не скажешь, – заметил Мэннинг.

Рафаэль пожал плечами.

– В наши дни, сеньор, не стоит, находясь на Кубе, высказывать свое мнение о чем-либо. Запомните мои слова.

– Очевидно, вы правы. – Мэннинг предложил ему сигарету. – Этот отель – единственный в городе?

– Был еще один, да закрылся в прошлом месяце. Рыбаки сюда больше не приходят.

– У Бэйо кто-нибудь живет?

– По-моему, за последние полгода у него не появилось ни одного постояльца, – улыбнулся Рафаэль. – В вашем распоряжении будет столько комнат, сколько захотите.

Вернулся Бэйо. Перекинув через руку чистую белую скатерть, он нес поднос, на котором стояла бутылка вина и пять бокалов.

Маленький кубинец поставил поднос и поднял бутылку, демонстрируя ее гостям:

– Божественный нектар. Посмотрите, как запотела бутылка.

– Великолепно, мой дорогой Бэйо. Великолепно. Вы, наверное, чувствовали, что я вот-вот приду.

Мужчина, произнесший эту фразу на прекрасном английском языке, был так толст, что заполнил собой весь дверной проем. Его лицо прикрывала широкополая шляпа. Белый полотняный пиджак – довольно грязный – свободными складками ниспадал с огромных плеч, лишь отчасти скрывая гротескность фигуры.

В одной руке гость держал ротанговую трость. Как только он вошел в зал, лицо Бэйо исказилось от ужаса, и бутылка выскользнула из его онемевших пальцев. Мэннинг ловко подхватил ее и поставил на стол.

– Приношу свои благодарности, сеньор, – сказал толстяк. – Жаль было бы потерять такое отличное вино. Но здесь только пять бокалов, приятель.

Бэйо метнулся к бару, а побелевший как мел Рафаэль торопливо вскочил на ноги:

– Присаживайтесь, полковник.

– Спасибо, дружок.

Полковник со стоном плюхнулся на стул.

– Есть такая английская поговорка: «Только бешеные собаки да сами англичане жарятся на полуденном солнце». По-моему, совершенно справедливое замечание. Согласны?

– Но есть прекрасное лекарство. – Мэннинг налил вино и подтолкнул бокал к полковнику.

– Спасибо, сеньор. Было бы невежливо с моей стороны пить одному. Рафаэль, представьте мне своих друзей.

– Разумеется, полковник Рохас.

Итак, перед ними сидел Рохас собственной персоной. Рафаэль бормотал традиционные фразы, а Мэннинг с каменным лицом разливал вино. Потом вернулся Бэйо.

На пиджаке полковника расплывались огромные пятна пота, его струйки стекали по складкам жирного лица. Толстяк вытащил красный шелковый платок, обтерся и снял шляпу. Голова его оказалась совершенно лысая, а редкие оставшиеся по бокам волоски – тщательно сбриты. Больше всего привлекали внимание его глаза – холодные, твердые и абсолютно безжалостные, они постоянно бегали. Все вместе это производило неприятное впечатление.

– Бедняга Бэйо. Напугал я тебя, а? Заставил подпрыгнуть на месте? – На лице хозяина гостиницы дернулся мускул, а Рохас грубо захохотал, и его тело задрожало как желе. – После того летнего инцидентика наш Бэйо уж не тот.

Анна подалась вперед, ее глаза сверкнули. Но Мэннинг тронул девушку за руку и потянулся к бутылке.

– Еще вина, полковник?

Рохас поднес бокал к губам и испустил удовлетворенный вздох.