Миллер встал и спросил.
      – Вернон знает, что она погибла?
      – Понятия не имею.
      – Вы не виделись с ним, после того, как я утром был у вас? Не звонили ему?
      Она отрицательно покачала головой.
      – Так, – сказал он, направляясь к двери. Нажав на ручку, ещё раз оглянулся и предупредил:
      – Если скажете кому-то хоть слово, на спокойную жизнь можете не рассчитывать.
      Спустившись по лестнице, он наткнулся на Брэди.
      – Успешно побеседовали? – спросил он.
      – Да, пожалуй не безрезультатно. Как Хэрриет себя чувствует?
      – Она справится, когда пройдет шок. Куда мы теперь отправимся?
      – Поедем в клуб «Фламинго», – ответил Миллер. – Побеседуем там с мистером Максвеллом Верноном. По дороге я вам расскажу подробности.
      Он быстро спустился по лестнице и сел в машину. Когда он взялся за руль, руки его дрожали…
      Кабинет Макса Вернона был великолепно оформлен в сочетании золота и матовой белизны. Все было сделано с большим вкусом. На стенах висели дорогие гравюры, в камине пылал яркий огонь. Максвелл сидел за массивным письменным столом как истинный аристократ. Косые лучи предзакатного солнца освещали его великолепную прическу. Раздался короткий стук в дверь и вошел Страттон.
      – Вот расчеты, которые вы просили.
      Вернон положил авторучку на стол и откинулся на спинку кресла.
      – Отлично, Билли. Положите на стол. Что-нибудь еще?
      – Да, речь пойдет об уголовной полиции.
      – Миллер?
      – Точно. К сожалению, мы на неверном пути. Его ни в чем нельзя упрекнуть. Кажется, его брат – владелец нескольких телевизионных студий, а Миллер только скромный совладелец. Деньги идут оттуда.
      – Но это же противозаконно, – воскликнул Вернон. – Состоящие на полицейской службе не имеют право на коммерческую деятельность.
      Страттон кивнул.
      – Но, как видно, в полиции все об этом знают. На это никто не реагирует. Кажется, Миллер – гордость всего полицейского участка. Он учился в университете, имеет диплом юриста и так далее и тому подобное.
      – В самом деле? – спросил Вернон. – Это становится интересным.
      В коридоре внезапно раздался шум, дверь резко распахнулась, в кабинет вошел Миллер, а позади показались Брэди и Карвер, с яростью косясь друг на друга. Страттон быстро и ловко, как танцор, шагнул к двери. Правая рука скользнула в карман.
      Миллер строго погрозил пальцем.
      – Лучше не пытайтесь!
      Вернон невозмутимо восседал за столом, на его губах блуждала легкая ироническая улыбка.
      – Пожалуйста, входите, – с иронией пригласил он.
      – Я, как раз намереваюсь это сделать, но удалите отсюда своих телохранителей. Мы пришли по долгу службы.
      – Ты, морда, – яростно взревел Карвер, но Вернон перебил его голосом, холодным и резким, как сталь.
      – Я позову вас, если понадобитесь.
      Карвер и Страттон беспрекословно подчинились. Когда за ними захлопнулась дверь, улыбка Макса Вернона стала ещё шире.
      – Дисциплина решает все. Если солдат, то навсегда солдат, – заметил Миллер.
      – Понимаю, сержант, вы собрали обо мне данные, – заявил Вернон, аккуратно вложив сигарету в дорогой мундштук и глядя на Миллера.
      – Можете быть уверены, – кивнул Миллер. – Скотланд-Ярд очень заинтересовался, когда мы им сообщили, что вы снова всплыли.
      – Давайте внесем ясность, – сказал Вернон. – У меня тут законное дело, я не нарушаю закона и не нарушаю ничьих прав. И все прочие мои заведения тоже. Если у вас есть какие-то претензии, рекомендую встретиться с моим адвокатом.
      Он протянул руку к телефонной трубке. Миллер очень спокойно произнес:
      – Сегодня утром мы вытащили из реки Джоанну Крэйг.
      Рука Вернона дрогнула лишь на ничтожную долю секунды. По лицу пробежала легкая тень.
      – Джоанну? Из реки? Не могу поверить. А вы уверены, что не ошиблись?
      – Конечно уверены. Почему мы должны сомневаться?
      – Насколько мне известно, она жила под чужим именем. Она хотела исчезнуть, чтобы родные не сумели её найти. По-моему, у неё дома были проблемы. – Он с явным сожалением покачал головой. – Да, это ужасно. В самом деле, какая трагедия.
      Своим острым умом он моментально оценил ситуацию и просчитал её со скоростью электронной машины.
      – Когда вы с ней познакомились?
      – Месяца четыре назад. Кто-то привел её на один из моих приемов. Я узнал, что она очень талантливая художница, и предложил ей заказ на картины для моего клуба. Она согласилась. Все очень просто.
      – И это все? Деловое соглашение?
      – Ее картины вы можете увидеть в клубе, – ответил Вернон. – Ну, а что было между нами, вас вовсе не касается. Она уже не ребенок. У неё хорошая фигура, и она не избегала физических наслаждений, как и любой из нас.
      – Значит, вы были любовниками?
      – Если вы хотите знать, была ли она моей возлюбленной, то я отвечаю утвердительно. Но если вам и этого недостаточно, я могу вас заверить, что она не была у меня единственной. Во всяком случае, я не понимаю, какое вы имеете отношение…
      – А вы знали, что она наркоманка?
      – Боже мой, конечно не знал.
      – Тут вы неважно сыграли, Вернон. Вы даже не старались изобразить потрясение. Вы – лжец.
      В глазах Вернона вспыхнули искры гнева.
      – Вы хотите сказать, что…
      Миллер ухватился за край стола, чтобы скрыть дрожь в руках.
      – Я знаю эту девушку, Вернон. Я увидел её впервые в реке уже мертвой, и все же знаю о ней больше, чем о собственной сестре. Она была скромной неиспорченной девушкой, немного замкнутой, интересовалась только работой. По старомодным понятиям она была робкой и застенчивой. Но для вас это не играет роли, хотя вы и получили образование в Итоне и служили в Королевской гвардии.
      – Ну что вы такое говорите? – возразил Вернон с притворной, но угрожающей мягкостью.
      – Вы омерзительны, как земляной червь под камнем, Вернон, – с жаром произнес Миллер. – А теперь я вам расскажу, что произошло между вами и Джоанной. В ваш клуб её привела одна из однокурсниц. И по сравнению с грязной пеной, пузырящейся вокруг вас, она была свежей и прелестной, как цветок весной. Вы сразу положили на неё глаз, но Джоанна Крэйг не хотела иметь с вами ничего общего. С этим настоящий мужчина Макс Вернон не хотел примириться, потому что берет все, что хочет взять. Вы напоили девушку, а потом вкололи ей героин. И с тех пор она оказалась в вашей власти, потому что ей ежедневно необходима была доза наркотика. Она должна была ползать у вас в ногах, и выполнять все ваши условия. Весь ужас в том, что нет таких унижений, на которые не пошел бы наркоман, чтобы получить дозу отравы. Джоанна Крэйг попала в зависимость от вас, а глубже пасть было невозможно.
      Вернон побледнел от злости. Глаза его сверкали.
      – Вы, наконец, закончили?
      – Я дам вам знать, когда закончу. Когда девушка вам надоела, вы вышвырнули её вон. Вам не нужна была такая обуза. Однако вчера вечером Джоанна Крэйг проникла в апартаменты, где вы принимали гостей. Она просила помощи, сказала, что беременна. Вы рассмеялись ей в лицо, Вернон. Сказали, что может, если угодно, броситься в реку. Она поняла ваши слова буквально. И за это вы ответите.
      – Вы так думаете? – небрежно возразил Вернон. – Теперь дайте и мне сказать, вы, бледный рыцарь. Я был знаком с Джоанной Крэйг. Я знал её так же хорошо или также поверхностно, как всех других. Она написала пару картин для моего клуба. Как я уже сказал, их может видеть любой желающий в любое время. Все остальное – ваши фантазии. Если вы попытаетесь выдвинуть вашу версию в суде. то я вас уничтожу, и вы никогда уже не подниметесь. Даю вам одну минуту, и если вы отсюда не исчезнете, я вызову своего адвоката. Вы знаете, что за этим последует.
      – О, ещё бы! – ответил Миллер. – Это значит, что вы будете плакать кровавыми слезами, – и он холодно рассмеялся. – Увидимся в суде, мистер Вернон.
      Он повернулся к Брэди. Тот открыл дверь, и оба вышли.
      Некоторое время Вернон просидел, молча глядя в пустоту. Затем снял трубку и нажал на кнопку.
      – Бен, это вы? – спросил он. – Пошлите ко мне Страттона. У меня есть для него работа.
      Моника Грей вышла из ванной опустошенная и ослабевшая. Она надеялась, что после горячей ванны почувствует себя бодрее, но вместо этого ощутила глубокую подавленность и полное отсутствие сил. Непонятно было, как она сумеет продержаться в «Фламинго» весь вечер.
      Стук в дверь был настолько тихим, что она решила – послышалось. Остановившись в нерешительности, она завязала пояс халата и прислушалась. Стук раздался снова. Она открыла дверь и увидела в полумраке коридора расплывчатую фигуру. Та подняла руку, и в лицо ей что-то брызнуло. Она зашаталась, открыла рот для крика и закрыла руками глаза, которые нестерпимо жгло. Она слышала, как закрылась дверь, кто-то рванул её за плечо и бросил на кровать. Раздался леденящий душу смех. Цепкие пальцы схватили её за волосы и откинули голову назад.
      – Давай, детка, раскрой глазки. Это дядя Билли.
      Она попыталась раскрыть глаза. Боль слегка отпустила. Она с ужасом смотрела в бледное бескровное лицо Билла Страттона. Только губы имели какой-то цвет. Он улыбался.
      – Деточка, вода с добавкой дезинфекции приятно жжет глазки, верно? Представь, что раствор будет немножко крепче, ну, к примеру, с кислотой, и ты бы уже ослепла.
      Страх и ужас парализовали её. Она таращила на него глаза, пока он похлопывал её по щеке.
      – Дитя мое, слово – серебро, а молчание – золото. А ты наговорила лишнего. Мистер Вернон не любит этого, ох, как не любит. Ладно, а теперь одевайся, пойдешь со мной.
      Уже наступил вечер, когда Миллер проехал сквозь открытые ворота к дому на Гранд Авеню. Прошедший день был очень длинным. Он так устал, что некоторое время сидел за рулем, не имея сил выйти.
      На звонок вышла та же горничная, Дженни. По её красным опухшим глазам было видно, что она плакала.
      – Сержант Миллер, проходите, пожалуйста.
      – Когда я вернулся в свой кабинет, на столе лежала записка, – объяснил Миллер. – Очевидно, полковник Крэйг был в морге, чтобы опознать дочь, и хотел поговорить со мной.
      – Полковник Крэйг и мисс Хэрриет в саду, – сказала горничная, – сейчас я их позову.
      – Нет, нет, спасибо, – остановил её Миллер, – я найду их сам.
      В саду было прохладно. На голых ветках каркали вороны. Он прошел по пожелтевшей лужайке, влажной от вечерней росы. Сквозь журчание ручья слышны были тихие голоса. Потом тишину вечера прорезал приветливый голос:
      – Мы здесь, сержант Миллер!
      Хэрриет Крэйг стояла, опираясь на перила маленького мостика через ручей. Мужчина рядом с ней был не ниже шести футов. Седые волосы были подстрижены очень коротко. Взгляд светлых глаз оставался спокоен и холоден. Высокие скулы придавали лицу строгое выражение. С минуту мужчины смотрели друг на друга, изучая один другого, потом он протянул Миллеру руку.
      – Благодарю, что вы так скоро приехали.
      От него исходила необычная жизненная сила, впечатление сжатой пружины, так что Миллеру стало не по себе. Мужчине было под пятьдесят, но в нем чувствовалась уверенность и молодая энергия.
      – Вы хотели говорить со мной, – напомнил Миллер. – Если я хоть чем-то смогу помочь, я в полном вашем распоряжении.
      – Я сегодня был у старшего инспектора Гранта, – сообщил полковник Крэйг. – Он мне все подробно рассказал, но считает, что вы знаете больше подробностей.
      Помолчав, он продолжал:
      – Если я не ошибаюсь, Хэрриет вкратце изложила вам, какие проблемы были у нас в последнее время с Джоанной.
      – Да, полковник.
      – Мне сообщили также, что она стала наркоманкой, – продолжал он с видимым усилием.
      – Да, именно так, и это объясняет перемены, которые в ней произошли. Иначе объяснить их невозможно, – заметил Миллер. – Под действием наркотика человек приходит в состояние полного удовлетворения и даже восторга. Но когда действие героина прекращается, несчастный наркоман делается совершенно больным, ему плохо, им владеет только одна мысль – снова вернуть состояние легкости, беззаботности. Иными словами, ему нужна доза. И пока он её не получит, он легко раним, раздражителен, подавлен, подвержен резким переменам настроения.
      – И все это обрушилось на Джоанну?
      – Да, полковник. Та девушка, которая причинила вам столько горя, уже не была вашей дочерью. Она только внешне оставалась той же, – участливо заметил Миллер.
      Долго – долго все трое молчали.
      – Я благодарен вам, сержант, – сказал полковник. – А теперь я хотел бы знать, что вы ещё разузнали.
      Рассказ продолжался недолго. Когда Миллер умолк, Хэрриет Крэйг беззвучно рыдала. Отец обнял её за плечи.
      – Коронер вызовет Вернона как свидетеля? – спросил Крэйг.
      – Да.
      – Но будет ли возможность обвинить его?
      Миллер тяжело вздохнул и покачал головой.
      – Нет смысла вас обнадеживать. Я лично не надеюсь.
      – Но он же виновен в смерти Джоанны! – горячо воскликнула Хэрриет. Он убил ее!
      – Это совершенно ясно, – ответил Миллер. – Он виновен. Но в суде не принимают моральных обвинений. Они считаются только с материальными фактами. Я могу заранее сказать, как будет представлено дело. Ваша сестра, Джоанна Крэйг, покончила с собой. Она была беременна. Кроме того, она была наркоманкой. У нас есть свидетель, Моника Грей, которая рассказала, что кто-то сделал укол героина вашей сестре. Уверяю вас, в суде адвокат Вернона разделается с ней за несколько минут. Для Макса Вернона все средства хороши, и то же исповедуют и его адвокаты. Кроме того, не надо забывать ещё об одном обстоятельстве – положение вещей в данный момент не дает права на обвинение в противозаконных действиях. Моника Грей рассказала мне о событиях с глазу на глаз. А это вообще не имеет силы. Вполне возможно, на суде она откажется от показаний. Тогда у нас не останется против Вернона ничего.
      – Но Вернон виноват, – настаивала Хэрриет. – Вернон в ответе за все, что случилось. Вы же сами так думаете.
      – Да, но мое мнение не в счет. Суд учитывает только вещественные доказательства.
      И снова наступило долгое молчание, которое нарушил полковник Крэйг.
      – Я все это понимаю, – заметил он. – Но не могу понять, почему Джоанна сделала все, что могла, чтобы помешать опознать труп. Вы можете объяснить, почему она так поступила?
      – Вы действительно хотите получить ответ, полковник?
      – Во чтобы то ни стало.
      – Ну, ладно, – сказал Миллер. – Я считаю, она это сделала ради вас.
      Лицо Крэйга оставалось бесстрастным.
      – Пожалуйста, продолжайте.
      – Вероятно, в последние часы или минуты жизни она соображала гораздо лучше, чем в те ужасные месяцы, которые пережила. Она сознавала, что причиняла вам слишком много горя и забот. И не хотела покрывать вас позором. Так я объясняю себе её попытки скрыть свое происхождение. Она хотела исчезнуть с лица земли, как если бы не жила на ней вовсе.
      Голос Крэйга немного дрожал, когда он произнес:
      – Спасибо, сержант. Я тоже подумал, что она рассуждала примерно так.

6