Диллон уже во второй раз за этот вечер остановился возле «Черного кота» на краю небольшого мола. Кафе было почти пустым. В углу, держась за руки, сидели молодой человек и женщина. Перед ними на столе стояла бутылка. Музыкант тихо играл на аккордеоне, переговариваясь при этом с человеком за стойкой. Это были братья Жобер, второсортные гангстеры парижского преступного мира. Им пришлось ограничить свою активность с тех пор, как Пьер (тот, что стоял за стойкой) лишился три года назад левой ноги в результате автомобильной аварии, случившейся после вооруженного ограбления.
      Диллон открыл дверь и вошел. Второй из братьев, Гастон, перестал играть и обратился к вошедшему:
      – А, мсье Рокар, уже вернулись?
      – Привет, Гастон. – Диллон пожал ему руку и поприветствовал бармена:
      – Привет, Пьер.
      – Послушайте, я все еще помню ту вашу милую ирландскую мелодию. – Гастон взял несколько аккордов.
      – Молодец, – похвалил Диллон. – Настоящий артист.
      Молодая пара поднялась и вышла из кафе. Пьер достал из холодильника полбутылки шампанского.
      – Полагаю, мой друг, вам, как всегда, шампанского? Ничего особенного нет, но мы ведь бедные люди.
      – Ты хочешь, чтобы я вас пожалел?
      – Чего вы хотите от нас? – поинтересовался Пьер.
      – Я хочу предложить вам небольшое дельце. – Диллон указал головой на дверь. – Лучше бы вы ее закрыли.
      Гастон положил аккордеон на стойку, закрыл дверь на щеколду, потом опустил жалюзи. Вернувшись, сел на табурет:
      – Итак, друг мой?
      – Вы, ребята, могли бы получить большие деньги. – Диллон открыл портфель, достал дорожную карту и показал братьям пачки стодолларовых банкнот. – Двадцать тысяч баксов. Десять сейчас и десять после успешного завершения дела.
      – Боже! – воскликнул Гастон с трепетом. Но Пьер не проявил особого волнения.
      – И что мы должны сделать за эти деньги?
      Диллон всегда считал, что лучше держаться по возможности ближе к правде. Он развернул дорожную карту на стойке.
      – Меня нанял Корсиканский союз, – сказал он, назвав преступную организацию, вызывающую наибольший страх во Франции, – чтобы решить одну небольшую проблему. Вы можете считать, что речь идет о деловом соперничестве.
      – Понятно, – отметил Пьер. – И вам надо решить эту проблему?
      – Совершенно верно. Люди, о которых идет речь, будут проезжать по этой дороге по направлению к Валентону завтра, вскоре после двух часов. Я намерен взять их вот тут, у железнодорожного переезда.
      – А как это будет сделано? – поинтересовался Га-стон.
      – Очень простая засада. Вы все еще занимаетесь транспортом, не так ли? Краденые автомобили, грузовики?
      – Вы же знаете. Вы покупали их у нас не один раз, – ответил Пьер.
      – Пара фургонов у вас найдется? Не слишком трудно?
      – А что потом?
      – Мы отправимся к этому месту сегодня вечером. – Он взглянул на свои часы. – Прямо отсюда, в одиннадцать часов. Дорога займет всего час.
      Пьер покачал головой:
      – Послушайте, это будет мне не по силам. Я стал слишком стар для перестрелки.
      – Прекрасно, – отпарировал Диллон. – Сколько человек ты убил, когда был в спецназе?
      – Я тогда был моложе.
      – Мы все стареем, я полагаю. Никакой перестрелки. Вы оба вступаете в игру и тут же выходите из нее. Все кончится так быстро, что вы даже не успеете понять, что происходит. И никаких проблем. – Он вынул из портфеля несколько пачек стодолларовых банкнот и положил их на стойку бара. – Десять тысяч. Договорились?
      Как обычно, жадность взяла верх. Пьер сгреб деньги.
      – Да, приятель, я думаю, мы договорились.
      – Хорошо. Я вернусь в одиннадцать. – Диллон закрыл портфель. Гастон распахнул дверь, и ирландец ушел.
      Гастон спросил, повернувшись к брату:
      – Что ты думаешь?
      Пьер налил в два стакана коньяк:
      – Я думаю, наш друг Рокар очень большой врун.
      – И очень опасный человек, – добавил Гастон. – Что будем делать?
      – Поживем – увидим. – Пьер поднял свой стакан. – Твое здоровье.
      Диллон преодолел весь путь до склада на улице Хельер пешком, сворачивая с одной улицы на другую и то и дело скрываясь в темноте, чтобы убедиться, что за ним никто не следит. Он уже давно был убежден в том, что во всех революционных политических группировках проблемы возникают потому, что они раздираются фракционной борьбой и наводнены информаторами, и что это особенно верно, когда речь идет об Ирландской республиканской армии. Именно поэтому, как он и сказал Арону, он предпочитал пользоваться услугами профессиональных уголовников всякий раз, когда нуждался в помощи. Он обычно называл их «честными мошенниками, работающими за деньги». К сожалению, не все они были такими, а поведение Пьера озадачивало.
      В больших двойных дверях склада имелась небольшая скрытая дверь. Диллон отомкнул запор, открыл ее и вошел внутрь. Здесь стояли два автомобиля: седан «рено» и «форд-эскорт», а также закрытый брезентом полицейский мотоцикл «БМВ». Он убедился, что все в порядке, и поднялся по деревянной лестнице в квартиру на втором этаже. Она не была его единственным домом. У него имелась также приспособленная для жилья баржа на реке, но иногда эта квартира была ему нужна.
      На столе в маленькой гостиной лежала брезентовая сумка, а на ней записка всего из двух слов: «Как заказано». Он улыбнулся и раскрыл сумку. В ней лежал «калашников» последней модели. Его тренога была сложена, ствол снят, чтобы пулемет было удобнее переносить. В сумке лежали две большие коробки с лентами. Диллон открыл ящик шкафа, взял сложенную простыню и положил ее в сумку. Потом застегнул молнию, поправил вальтер на поясном ремне и спустился вниз с сумкой в руке.
      Он запер за собой дверь и пошел по улице. Как обычно в таких случаях, его все больше охватывало волнение. Это было для него самое лучшее чувство на свете, и он испытывал его всегда, когда шла игра. Он повернул на другую улицу, прошагал несколько минут, остановил проезжавшее такси и сказал шоферу, чтобы тот отвез его к «Черному коту».
      Заговорщики выехали из Парижа в двух фургонах «рено», совершенно одинаковых, за тем лишь исключением, что один был черным, а другой белым. Гастон ехал первым. Диллон сидел рядом с ним. Пьер следовал за ними. Было очень холодно, шел снег с дождем. Но снег сразу же таял. Гастон и Диллон почти не говорили. Ирландец откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза, так что француз думал, что он спит. Близ Шуази фургон занесло.
      – Боже милостивый! – воскликнул Гастон и вцепился в баранку.
      – Осторожнее, – проворчал Диллон. – Совсем не время свалиться в канаву. Где мы?
      – Только что проехали поворот на Шуази. Уже недалеко.
      Диллон выпрямился. Снег теперь покрывал кусты вдоль дороги, но не саму дорогу.
      – Проклятая ночь, – продолжал Гастон. – Надо же, чтобы так не везло!
      – Думай о тех прекрасных долларовых бумажках, – обратился к нему Диллон. – Это поможет тебе добраться до места.
      Внезапно снег прекратился, небо очистилось, и на нем показался месяц. Впереди, у основания холма, светился красный фонарь железнодорожного переезда. У дороги стоял какой-то старый заброшенный дом. Его окна были забиты досками, а перед ним лежала куча чуть присыпанного снегом гравия.
      – Остановись здесь, – распорядился Диллон. Гастон притормозил, остановил машину и заглушил мотор. Пьер подъехал в белом «рено», с трудом – протез мешал ему – вылез и присоединился к ним.
      Диллон стоял, рассматривая переезд, находившийся всего в нескольких метрах от них.
      – Превосходно. Дай мне ключи, – сказал он. Гастон передал ему ключи. Ирландец открыл заднюю дверцу фургона, где лежала сумка. Он расстегнул ее, вытащил «Калашников», умело поставил на место ствол. Потом установил пулемет так, чтобы ствол глядел на заднюю дверцу, снарядил коробку с патронами и заправил ленту в патронник.
      – Нечего сказать, дьявольская штучка, – произнес Пьер.
      – Пули калибра семь и две десятых миллиметра, трассирующие и бронебойные, – пояснил Диллон. – Высокая убойная сила. «Калашников». Я видел, как один такой разнес на куски лендровер, полный британских парашютистов.
      – Да… – протянул Пьер. И, не дав Гастону, открывшему уже было рот, произнести ни слова, положил руку ему на плечо и спросил: – А что в другой коробке?
      – Еще патроны, – сказал Диллон.
      Он достал из сумки кусок брезента, накрыл им пулемет и запер заднюю дверцу. Потом сел за руль, завел мотор, проехал несколько метров, поставил фургон так, чтобы его хвост был направлен под углом к переезду, вышел из машины и запер боковую дверцу. Облака закрыли месяц, опять пошел дождь со снегом, но на этот раз снега было больше.
      – Выходит, вы оставляете фургон здесь? – спросил Пьер. – А что, если кто-нибудь им заинтересуется?
      – Ну и что из того? – Диллон наклонился к заднему колесу, вытащил из кармана нож, выпустил лезвие и воткнул его в покрышку. Послышалось шипение выходящего воздуха, и колесо быстро осело.
      Гастон одобрительно кивнул:
      – Умно. Если кто-нибудь станет проявлять любопытство, он тут же поймет, что произошла авария.
      – А что делать нам? – спросил Пьер. – Что бы вы хотели?
      – Очень просто. Сразу же после двух часов дня Гастон подгонит сюда белый «рено» и заблокирует им дорогу у переезда. Не железнодорожный путь, а только дорогу. Выйдет из машины, запрет дверцу, а потом смотается оттуда. – Он повернулся к Пьеру. – Ты на своей машине заберешь Гастона и прямым ходом – в Париж.
      – А как же вы? – поинтересовался Пьер.
      – Я уж буду здесь дожидаться в оставленном фургоне. Я разберусь во всем сам. А теперь обратно в Париж. Вы можете высадить меня у «Черного кота», и на этом все. Вы меня больше не увидите.
      – А остальные деньги? – поинтересовался Пьер, усевшись за руль, пока Гастон и Диллон тоже садились в машину.
      – Вы их получите, не беспокойтесь. Я всегда держу свое слово и надеюсь, что и другие поступают так же. Дело чести, приятель. А теперь – в путь.
      Откинувшись назад, Диллон закрыл глаза. Пьер бросил взгляд на брата, завел мотор и поехал.
      Когда они подъехали к «Черному коту», часы показывали ровно половину второго. Напротив трактира был запирающийся на замок гараж. Гастон открыл ворота, и Пьер въехал внутрь.
      – Я исчезаю, – произнес Диллон.
      – Вы не зайдете? – спросил Пьер. – Гастон может отвезти вас домой.
      Диллон улыбнулся:
      – За всю мою жизнь еще никто никогда не подвозил меня до дому.
      Он ушел, свернув в ближайший переулок. А Пьер сказал брату:
      – Следуй за ним и смотри не упусти.
      – Но почему?
      – Потому что я хочу знать, где он обитает, вот почему. Это дело плохо пахнет, Гастон, воняет, как тухлая рыба. Так что давай не задерживайся.
      Диллон быстро переходил с улицы на улицу, следуя своему обычному правилу конспирации. Однако Гастон, вор с детства и специалист в таких делах, ухитрялся оставаться у него на хвосте, не слишком приближаясь. Диллон намеревался вернуться к складу на улице Хельер. Остановившись на углу, чтобы зажечь сигарету, он оглянулся и мог бы поклясться, что заметил какое-то движение. И он не ошибся – это был Гастон, шмыгнувший в ближайший подъезд.
      Для Диллона даже малейшего подозрения было достаточно, чтобы настроиться на определенный лад. Весь вечер его не покидало чувство недоверия к Пьеру. Он повернул налево и зашагал по тротуару обратно к реке, вдоль выстроившихся у обочины грузовиков с засыпанными снегом стеклами. Поравнявшись с маленькой дешевой гостиницей, где обычно проводят ночь проститутки и водители грузовиков, он остановился, открыл дверь и вошел внутрь.
      Портье был глубокий старик в пальто и шарфе, спасавших его от холода. Глаза у него слезились. Отложив книгу, он протер глаза:
      – Мсье, чем могу служить?
      – Я привез груз из Дижона пару часов назад. Собирался отправиться обратно сегодня же вечером, но проклятый грузовик забарахлил. Мне нужна постель.
      – Тридцать франков, мсье.
      – Вы шутите. Я смоюсь отсюда на рассвете.
      Старик пожал плечами.
      – Хорошо. Вы можете получить восемнадцатый номер на втором этаже за двадцать. Но белье на кровати не будет меняться.
      – А когда это делается, раз в месяц? – Диллон взял ключ, заплатил двадцать франков и поднялся по лестнице.
      Комната выглядела преотвратно, как он и ожидал, даже в тусклом свете коридора. Он закрыл дверь, с трудом пробрался в темноте к окну и осторожно выглянул. Под деревом у реки он заметил движение. Появился Гастон Жобер и быстрыми шагами пошел вдоль тротуара.
      – О Боже… – прошептал Диллон, зажег сигарету и улегся на кровать, обдумывая создавшееся положение.
      Дожидаясь возвращения брата, Пьер сидел за стойкой бара «Черного кота» и листал «Пари суар», надеясь отыскать что-нибудь для своих дел. Он наткнулся на сообщение о предстоящей встрече Маргарет Тэтчер с Миттераном. Его затошнило, он с ужасом прочитал сообщение еще раз. В это мгновение дверь отворилась и поспешно вошел Гастон.
      – Что за ночь! Я промерз до костей. Дай мне коньяку.
      – Держи. – Пьер плеснул коньяку в стакан. – Можешь прочитать эту интересную новость в «Пари суар», пока будешь пить.
      Гастон последовал совету брата и тут же поперхнулся.
      – Боже, она же остановилась в Шуази!
      – И улетает с того самого старого аэродрома в Валентоне. Выезжает из Шуази в два часа. Сколько надо времени, чтобы добраться до того железнодорожного переезда? Минут десять?
      – О Господи! Нет. Мы погибли. Это не наше дело, Пьер. Если это случится, все полицейские Франции будут подняты на ноги.
      – Но этого не произойдет. Я знал, что этот ублюдок принесет нам несчастье. В нем всегда было что-то странное. Тебе удалось проследить его?
      – Да, он поболтался вначале по улицам и приземлился в той блошиной дыре, которую держит старый Франсуа возле реки. Я видел через окно, как он снял номер. – Гастон поежился. – Но что мы будем делать? – Он почти всхлипывал. – Это конец, Пьер. Они запрут нас, а ключ выбросят в мусорный ящик.
      – Нет, они так не поступят, – успокоил его Пьер. – Если мы выдадим его, они этого не сделают. Они будут слишком благодарны нам. Кто знает, может быть, даже и вознаграждение дадут. Скажи-ка номер домашнего телефона инспектора Савари.
      – Он уже в постели.
      – Естественно, в постели, забавляется со своей старой женой, как должны, дурень, поступать все порядочные детективы. Мы должны его поднять.
      Инспектор Жюль Савари проснулся, чертыхаясь. У его кровати продолжал звонить телефон. Он был один. Его жена уехала на неделю к своей матери в Лион. Ночь у него выдалась неспокойной: два вооруженных ограбления и нападение на женщину. Ему только что удалось заснуть.
      Он поднял трубку:
      – Савари слушает.
      – Это я, инспектор, Пьер Жобер.
      Савари взглянул на стоявшие у кровати часы.
      – Помилуй Бог, Жобер, ведь сейчас половина третьего ночи.
      – Я знаю, инспектор, но у меня кое-что чрезвычайно важное для вас.
      – У тебя всегда так. Так что пусть подождет до утра.
      – Я так не думаю, инспектор. Мое сообщение сделает вас самым известным полицейским во Франции. Такое бывает раз в жизни.
      – Ну, выкладывай свою историю.
      – Маргарет Тэтчер. Она остановилась в Шуази на ночь. Сегодня в два часа дня выезжает в Валентон. Не так ли? Я могу рассказать вам все о человеке, который намерен сделать так, чтобы она никогда не попала туда.
      Жюль Савари еще никогда так быстро не приходил в себя:
      – Где ты, в «Черном коте»?
      – Да, – подтвердил Жобер.
      – Через полчаса буду. – Савари бросил трубку на рычаг, вскочил с кровати и начал одеваться.
      В это самое время Диллон решил действовать. Тот факт, что Гастон следил за ним, мог означать просто желание братьев узнать о нем поподробнее. С другой стороны…
      Диллон вышел, закрыл на ключ дверь номера, отыскал черную лестницу и осторожно спустился по ней. Внизу имелась дверь, которая довольно легко отворилась и вывела его на двор позади дома. По аллее он вышел на шоссе, пересек его и начал приглядываться к припаркованным грузовикам. Ему приглянулся один, стоявший в пятидесяти метрах от гостиницы. Оттуда был хороший обзор. Достав нож, он начал ковырять им стекло кабины. Через некоторое время оно поддалось, так что Диллон смог просунуть в отверстие пальцы и отжать стекло. Минутой позже он был уже внутри. Решив не рисковать, он не закурил, откинулся на спинку сиденья и стал ждать, подняв воротник и засунув руки в карманы. В половине четвертого четыре автомобиля без опознавательных знаков тихо подъехали к гостинице. Оттуда вышли восемь человек, причем ни один не был одет в форму.
      – Оперативная служба, будь я проклят, – тихо произнес Диллон.
      Из последней машины вылез Гастон Жобер, поговорил с приехавшими, и все они вошли в гостиницу. Диллон не был зол, нет, он был доволен, потому что все сделал правильно. Он вылез из грузовика, перешел дорогу и направился по ближайшей аллее к складу на улице Хельер.
      Французская секретная служба, многие годы известная как СДЕКЕ, была переименована в Генеральную Дирекцию Внешней Безопасности, сокращенно ДЖСЕ. Это было сделано при Миттеране, чтобы смягчить репутацию этой безжалостной организации, девизом которой было: «Не останавливаться ни перед чем». Если судить по результатам, можно уверенно заявить, что в мире мало спецслужб, которые работали бы столь эффективно.
      Эта служба была разделена, как и прежде, на пять секций и много отделов. Самой знаменитой, или самой омерзительной (с какой стороны посмотреть на ее деятельность), была пятая секция, больше известная как Оперативная служба: именно она разгромила секретную военную организацию, известную как ОАС.
      Полковник Макс Арну был участником всех операций секции. Он самым безжалостным образом расправлялся с оасовцами, хотя и был когда-то парашютистом-десантником в Индокитае и в Алжире. Теперь это был элегантный седой человек шестидесяти одного года, сидевший за столом в своем кабинете на втором этаже в штаб-квартире ДЖСЕ на бульваре Мортьер. Оставалось несколько минут до пяти часов. Арну изучал через свои очки в золотой оправе лежавший перед ним доклад. Он провел ночь в своем загородном доме в сорока милях от Парижа и только что прибыл на службу. Инспектор Савари почтительно смотрел на хозяина кабинета. Арну снял очки:
      – Я ненавижу это время суток. Оно напоминает мне Дьен-Бьен-Фу, когда мы все время ждали, что вот-вот наступит конец. Налейте мне еще кофе, пожалуйста.
      Савари взял его чашку, подошел к кофеварке, стоявшей на столике, и налил Арну крепкий кофе.
      – Что вы об этом думаете, сэр?
      – Вы полагаете, что эти братья Жобер сказали нам все?
      – Абсолютно все, сэр. Я знаю их много лет. Старший, по имени Пьер, был в ОАС, которая, как он считает, сделала из него специалиста. На самом деле оба они второсортные гангстеры. Они неплохо проворачивают делишки с ворованными автомобилями.
      – Так что это дело совсем не по их профилю?
      – Совершенно верно. Они признались мне, что в прошлом продавали этому Рокару автомобили.
      – Из числа «горяченьких»?
      – Да, сэр.
      – Конечно, они говорят правду. Об этом свидетельствуют десять тысяч долларов. А что насчет этого Рокара? Вы опытный полицейский, инспектор. Сколько лет он на свободе?
      – Пятнадцать, сэр.
      – Скажите мне ваше мнение.
      – Его физический облик представляет интерес, так как, по словам братьев Жобер, его вообще не существует. Он небольшого роста, не выше 165 см, глаза неопределенного цвета, волосы светлые. Гастон рассказал, что, когда они повстречались впервые, он решил, что этот человек ничего из себя не представляет, а затем он убил в их баре какого-то парня в два раза выше себя ростом за какие-то пять секунд.
      – Продолжайте, – Арну закурил сигарету.
      – Пьер говорит, что его французский слишком хорош.
      – Что он имеет в виду?
      – Он не знает. Просто у него всегда появляется ощущение, что с этим человеком что-то не так.
      – Он не француз?
      – Вот именно. Есть два интересных факта. Он всегда насвистывает странную простенькую мелодию. Гастон ее запомнил, он ведь играет на аккордеоне. Он сказал, что Рокар однажды признался ему, что мелодия ирландская.
      – Вот это интересно.
      – Еще одно обстоятельство. Когда он собирал пулемет в заднем отсеке «рено» в Валентоне, то сказал парням, что это «Калашников». У него были не просто пули, а трассирующие, бронебойные. Он заявил также, что видел, как один такой пулемет разнес на куски лендровер, заполненный британскими парашютистами-десантниками. Пьер не стал спрашивать, где это было.
      – Так что вы, инспектор, усматриваете здесь присутствие ИРА? А что вы предприняли в связи с этим?
      – Приказал вашим людям, полковник, достать альбомы фотографий. Братья Жобер просматривают их сейчас.
      – Превосходно. – Арну встал и на этот раз сам налил себе кофе. – Что вы думаете о случившемся в гостинице? Вы полагаете, что его спугнули?
      – Возможно, но необязательно. С кем мы имеем дело? Настоящий «профи» собирается использовать шанс, который выпадает лишь раз в жизни. Может быть, он просто проявил сверхосторожность, чтобы быть уверенным, что за ним никто не следит. Я сам не стал бы доверять Жоберам ни на грош. Почему должен доверять он? – Савари пожал плечами.
      Макс Арну сказал жестко:
      – Есть еще что-то? Выкладывайте.
      – У меня плохое предчувствие, касающееся этого парня, полковник. Я думаю, что он необычный человек. По-моему, он мог использовать трюк с гостиницей, так как подозревал, что Гастон следит за ним. Кроме того, он хотел выяснить: братья Жобер просто любопытны или тут что-то большее?
      – Так вы считаете, что он мог быть где-то на улице и наблюдать за прибытием наших людей?
      – Вполне вероятно. С другой стороны, может быть, он и не знал, что Гастон следил за ним. Возможно, трюк с гостиницей – обычная мера предосторожности. Такой трюк применяли маки в последней войне.
      Арну кивнул головой, соглашаясь:
      – Верно. Давайте посмотрим, не закончили ли они. Позовите их.
      Савари вышел и вернулся с братьями Жобер. Они были напуганы.
      – Ну? – произнес Арну.
      – Неудача, полковник. Его нет ни на одной фотографии.
      – Ладно. Ждите внизу. Вас отвезут домой. Мы вызовем вас снова позднее.
      – Но для чего, полковник? – спросил Пьер.
      – Для того чтобы твой брат мог поехать в Валентин на «рено», а ты мог последовать за ним в автомашине, как вам приказал Рокар. А теперь пошли вон.
      Они поспешно ретировались. Арну обратился к Савари:
      – Мы проследим, чтобы госпожа Тэтчер была доставлена в безопасности по другой дороге. Жаль, что придется разочаровать нашего друга Рокара.
      – Если он там появится, полковник.
      – Никогда не знаешь, может и появиться. Вы хорошо поработали, инспектор. Думаю забрать вас к себе в Пятую секцию. Вы не будете против?
      Будет ли он против? Савари чуть не задохнулся от избытка чувств:
      – Сочту за честь, мсье.
      – Хорошо, ступайте примите душ и позавтракайте. Увидимся позднее.
      – А вы, полковник?
      – Я, инспектор? – Арну рассмеялся и взглянул на свои часы. – Пятнадцать минут шестого. Сейчас позвоню в Британскую службу безопасности в Лондоне. Потревожу сон своего очень старого друга. Если кто-то и может помочь нам с нашим таинственным клиентом, то только он.
      Генеральная дирекция Британской службы безопасности занимает большое здание из белого и красного кирпича недалеко от гостиницы «Хилтон» на Парк-Лейн, многие отделы размещены по всему Лондону. Специальный номер, по которому позвонил Макс Арну, принадлежал секции, известной как Группа Четыре и располагавшейся на четвертом этаже министерства обороны. Она была создана в 1972 году для ведения дел, касающихся терроризма и подрывной деятельности на британских островах. Она подчинялась напрямую премьер-министру. С момента создания ею руководил один и тот же человек, бригадир Чарльз Фергюсон. Он спал в своей квартире на площади Кавендиш, когда его разбудил звонок телефона, стоявшего возле кровати.
      – Фергюсон слушает, – сказал он, мгновенно очнувшись от сна, так, как это умеют делать только профессионалы.
      – Париж, бригадир, – произнес голос в трубке. – Вне всякой очереди. Вызывает полковник Арну.
      – Соедините и затрите запись.
      Фергюсон сел. Это был крупный неряшливый человек шестидесяти пяти лет, со спутанными седыми волосами и двойным подбородком.
      – Чарльз? – спросил Арну по-английски.
      – Мой дорогой Макс. Что заставило тебя позвонить в такой неурочный час? Тебе повезло, что я все еще работаю. Новые власти собираются избавиться от меня, как и от всей Группы Четыре.
      – Какая чепуха!
      – Я знаю, но генеральному директору никогда не нравилось, что у меня все эти годы была абсолютная независимость. Что я могу сделать для тебя?