Глава 4

Опасный путь

Как только мы спустились по ступеням подъезда на улицу, из тумана выскочила открытая машина «лендровер», вплотную за ней другая. В каждой машине, кроме водителя, было трое солдат, сидящих сзади. Это были парашютисты, мощные, крепкие парни в красных беретах и бронежилетах, с автоматами наготове.

Они скрылись в тумане, и Бинни с отвращением плюнул им вслед.

— Вы только посмотрите на них, так и просятся, чтобы их срубили под корень, проклятые подонки. Чего бы я только не дал за один «томпсон», чтобы выпустить по ним очередь.

— И она была бы у тебя последней, — отозвался я. — Они свое дело знают, уж поверь мне. Эти приемы патрулирования отработаны еще в Адене. Ребята ведут друг друга, видят каждую мелочь, за броней не прячутся; малейший признак нападения — и они открывают огонь.

— Проклятые эсэсовцы! — выругался Бинни.

Я покачал головой:

— Нет, они не эсэсовцы. Большинство из них — парни примерно твоего возраста; просто они стараются делать грязную работу как можно лучше.

Он нахмурился; похоже, мое замечание заставило его примолкнуть. Нора Мэрфи не сказала ни слова и продолжала быстро идти вперед, уверенно поворачивая с одной улицы на другую.

Через несколько минут мы вышли на главную улицу. На противоположной стороне стоял храм Святого Сердца, как было написано на доске, уродливое сооружение в викторианском стиле из светлого кирпича, громоздящееся под дождем за чугунной изгородью. В окнах был виден свет, доносились звуки органа; у выхода стали появляться люди, по одному и по двое. Немного задерживаясь на пороге, они выходили под струи дождя.

Когда мы перешли улицу, на паперти появился священник и, стоя на верхней ступеньке лестницы, пытался раскрыть зонтик. Это был высокий мужчина, не очень плотного телосложения, в сутане и плаще. На нем была широкополая шляпа, скрывавшая лицо.

Наконец он раскрыл зонтик, начал было спускаться по лестнице, но вдруг остановился.

— Доктор Мэрфи! — воскликнул он. — Это вы?

Нора Мэрфи быстро обернулась.

— Хэлло, отец Мак, — воскликнула она, а потом, понизив голос, добавила: — Я всего на одну минуту. Та женщина, к которой я заходила, его прихожанка.

Мы с Бинни укрылись от дождя в подъезде, а она — под зонтом священника. Он мельком взглянул на нас и кивнул; этакий благородный добряк, лет шестидесяти. Нора Мэрфи что-то говорила ему, держа его зонтик, а он снял очки в роговой оправе и протирал их от дождя носовым платком.

Наконец он водрузил очки на место.

— Отлично, мой друг, отлично, — сказал он и вынул из кармана плаща пакет. — Передайте вот это, когда ее увидите, и скажите, что я буду утром.

Он, прощаясь, дотронулся до шляпы и исчез в тумане. Нора Мэрфи посмотрела ему вслед, а потом повернулась ко мне и сунула мне в руки пакет так неожиданно, что я едва успел схватить его.

— Четыре тысячи фунтов, майор Воген.

Я взвесил пакет на руках.

— Я не думал, что церковь взяла чью-то сторону.

— Она и не взяла.

— Так кто же, черт возьми, это был?

Бинни громко рассмеялся, а Нора Мэрфи улыбнулась.

— Это был Майкл Корк, майор Воген, — с ехидцей сказала она и двинулась вперед.

Ну прямо как в книжке... Пакет был слишком громоздок, чтобы поместиться в кармане. Я сунул его за отворот куртки, застегнулся и последовал за девушкой. Бинни двинулся по пятам за мной.

Она подождала нас у загруженного перекрестка, где четыре улицы образовывали нечто вроде небольшой площади. Здесь было полно людей; многие выходили из супермаркета слева от нас. Он сверкал огнями, чтобы привлечь вечерних покупателей, через дверь доносилась тихая музыка, которая тоже рождала желание что-то приобрести.

Вокруг было оживленное движение, в основном частные машины, которые появлялись из тумана, задерживались немного у пешеходных переходов и уезжали.

Обычная картина, которую можно наблюдать в любом большом индустриальном городе, за исключением только одного: на противоположной стороне улицы помещался полицейский участок, современное здание из стекла и бетона, но вход был защищен пулеметным гнездом из мешков с песком, где дежурили солдаты-шотландцы, в своих беретах с помпонами и бронежилетах.

Нора Мэрфи оперлась на ограждение, сжимая сумочку в руках.

— Оккупированный Белфаст. Как вам это нравится, майор?

— Я видел вещи и похуже.

Тут из-за угла быстрым шагом вышли двое мужчин, и один из них налетел на Бинни, который сердито оттолкнул его.

— Не видишь, куда прешь, что ли? — вскричал он, придержав обидчика рукой.

Тот был немногим старше Бинни, худощавый, узколицый, с горящими глазами. На нем была старая фетровая шляпа, в правой руке он нес атташе-кейс. Его спутник был совсем другого сложения — высокий, плотный, с испитым сварливым лицом. Ему было лет под сорок.

— Отстань! — прорычал плотный, оттирая Бинни плечом, и вдруг раскрыл от удивления рот. — Боже, Бинни, ты не смог бы выбрать худшего места. Быстро проваливай отсюда!

Он увлек своего товарища, и они бросились через площадь, лавируя среди автомобилей.

— Тревога? — взволнованно спросила Нора Мэрфи.

Бинни схватил ее за руку и кивнул:

— Здоровый мужик — это Джерри Лукас. Второго не знаю. Они — «бредис»[6].

Это была известная всему Белфасту кличка тех, кто принадлежал к боевикам ИРА, и одного этого слова было достаточно, чтобы любого заставить поворачиваться быстро. Но мы опоздали. Пара машин остановилась перед пешеходным переходом, и женщина с шарфом на голове была уже в середине. Перед собой она толкала детскую коляску, а рядом с ней весело семенила девочка лет шести. За ней шла молодая парочка под одним зонтом.

Лукас и его друг были уже на противоположной стороне. Они забежали за припаркованную машину; Лукас выхватил из-под плаща немецкий пистолет-пулемет и открыл огонь по шотландцам.

Его спутник выскочил на открытое пространство и бросил атташе-кейс навесом в пулеметное гнездо, но в спешке промахнулся — вместо того чтобы упасть внутрь заграждения из мешков, кейс ударился о них, отскочил и шлепнулся в сточную канаву.

Потом они сломя голову бросились прочь, ища укрытия в ближайшей боковой улице, и это им удалось, потому что шотландцы не могли открыть огонь из пулеметов по той причине, что площадь вдруг заполнилась людьми, в панике бегущими кто куда.

Кейс взорвался через долю секунды, снеся половину заграждения пулеметного гнезда. Все стекла домов на площади разбились вдребезги, и осколки стекла полетели словно снежная вьюга.

Люди бежали, крича, некоторые ползли на четвереньках. Их лица, порезанные летящими осколками стекла, истекали кровью. Один из автомобилей, стоявших перед переходом, опрокинулся набок; с самого перехода людей как ветром сдуло.

Нора Мэрфи безотчетно рванулась на площадь к перевернутой машине, мы с Бинни кинулись следом. Из разбитого бокового окна машины силился выбраться мужчина с залитым кровью лицом. Я вытащил его, он шлепнулся на землю и повернулся на спину.

Та женщина, что была с коляской, распростерлась на капоте второй машины. С нее сорвало почти всю одежду. Судя по виду, она была мертва. Молодую пару, которая шла за ней, отбросило к канаве на той стороне улицы, и возле них уже собирался народ.

Коляска каким-то чудом уцелела и лежала у стены, но когда я поднял ее, то увидел, что на ребенка, остававшегося внутри, лучше не смотреть. Одно лишь утешало: малышка погибла мгновенно, без боли.

Нора Мэрфи стояла на коленях у канавы возле маленькой девочки, которая только что весело бежала вприпрыжку рядом с коляской своей сестры. Девочка была тяжело ранена, вся покрыта пылью и кровью, но еще жива.

Нора открыла свой кейс и достала шприц. Солдаты уже осторожно выходили из полицейского участка; она быстро сделала укол и спокойно сказала:

— Быстро уходи отсюда, Бинни, пока они не окружили площадь. Иди к Келли, если сможешь. Майора возьмешь с собой. Он слишком ценен, чтобы потерять его сейчас. Я зайду туда позже.

Бинни не отрываясь смотрел на ребенка, его темные глаза сверкали; потом он сделал нечто странное — схватил слабую ручку девочки и на мгновение крепко сжал ее.

— Ублюдки, — тихо сказал он.

Броневик «сарацин» ворвался на дальний край площади и резко затормозил, наглухо закупорив улицу.

— Да уйдешь ли ты, наконец, Бинни? — сказала Нора.

Я поднял его на ноги. Он немного постоял, глядя не на нее, а на ребенка, потом, не говоря ни слова, двинулся через площадь, прочь от броневика. Я быстро последовал за ним; он повернул в переулок и побежал. Я несся за ним по пятам; мы крутились в лабиринте улочек, и звуки с площади стали затихать, хотя все еще были слышны.

Наконец мы вышли на берег узкого канала, прошли вдоль него по дорожке, по которой когда-то ступали лошади, тянувшие баржи, мимо древнего чугунного мостика, и свернули к деревянным воротам, над которыми висел прикрепленный к стене фонарь и красовалась выцветшая вывеска: «Келли. Сбор металлолома». Бинни открыл калитку, и мы вошли.

Мы попали в маленький дворик. Висевший на стене очередной фонарь заливал светом все вокруг; ничего себе местечко для укрытия, подумалось мне.

Бинни постучал в заднюю дверь. Немного спустя внутри послышались шаги, и он сказал приглушенным голосом:

— Это я, Бинни.

Было слышно, как отодвинули засов, и дверь открылась. Я увидел древнюю старуху в накинутой на плечи шали, совершенно слепую — на обоих глазах у нее были молочно-белые катаракты.

— Это я, миссис Келли, — сказал Бинни. — С другом.

Она протянула руки и быстро ощупала его лицо, потом улыбнулась, не говоря ни слова, повернулась и пошла в дом.

Когда она открыла дверь в кухню в конце коридора, мы увидели Лукаса и того, кто бросил бомбу. Они стояли плечом к плечу позади стола; Лукас держал на изготовку автомат «шмайссер», а его друг сжимал старый револьвер «вебли» 45-го калибра, который казался слишком большим для него.

— Посмотрите на них! — воскликнул Бинни. — Как говорится, крысы убрались в свою нору!

И он сплюнул на пол.

— Здорово вы там перекрошили баб и ребятишек!

Парень с «вебли» быстро повернулся и начал было:

— Я же говорил...

Лукас двинул его в зубы, не отрывая взгляда от Бинни.

— Заткнись, Райли! А ты, Бинни, полегче, не то получишь то же самое. Кто это с тобой?

— Не твое дело.

— А если мое?

— Не обращайте на меня внимания, — вмешался я.

Здесь Лукас впервые утратил свое железное самообладание и уставился на меня в крайнем удивлении:

— Проклятый англичанин, что ли?

— И такой же ирландец, как сам де Валера, — ответил я. — Это как посмотреть.

— Он здесь по делам Коротышки. Самого Корка, так что не суй свой нос.

Они так и стояли в напряжении друг против друга, пока старуха молча не проскользнула между ними и не поставила на середину стола чайник. Лукас отвернулся, а я сел у стены и закурил. Я предложил Бинни сигарету, но он отказался. Старуха налила нам по чашке чаю, а потом двинулась к остальным.

— Что-то она не очень разговорчива, — заметил я.

— Понятное дело, — ответил Бинни. — Она еще и немая.

Он уставился в пространство; в его глазах была боль. Видимо, он думал о раненой девочке, чью руку пожал.

Я сказал:

— Вспомни, что ты говорил о моем дяде, который выскочил из здания школы, чтобы не пострадали дети, и ввязался в перестрелку с английскими солдатами, как настоящий мужчина?

Он, нахмурившись, повернулся ко мне:

— Ну и что?

Я мягко сказал:

— Времена меняются, разве не так, Бинни?

Он встал, прошел в другой конец комнаты и уселся спиной ко мне.

Как я полагаю, прошло добрых два часа, прежде чем раздался стук в дверь. Они все немедленно взяли оружие на изготовку, включая Бинни, и ожидали, пока старуха прошла к дверям. В кухню вошла Нора Мэрфи. Она задержалась, и глаза ее сузились, как только она узнала Лукаса. Потом поставила свой кейс на стол.

— Я бы выпила чашку чаю, ма, — сказала она по-ирландски, когда миссис Келли вошла вслед за ней.

Она была так же решительна и резка, как и в нашу первую встречу. Так, будто бы ничего не случилось, хотя ее юбка и пальто были перепачканы кровью. Я сомневался, может ли что-то взволновать ее.

Бинни спросил:

— Что случилось?

— Я помогала там, пока не приехала «скорая помощь».

— Сколько человек убито? — спросил Бинни.

— Пять, — ответила она и повернулась ко мне: — Вот теперь я не откажусь от сигареты, майор.

— А солдаты? — Молодой Райли оперся на стол обеими руками и подался вперед, его глаза были безумнее, чем всегда. — Сколько солдат?

Нора Мэрфи отвернулась от спички, которую я ей поднес, и выпустила длинную струю дыма.

— Кто вы вообще такой?

— Деннис Райли, мадам, — ответил он тихим голосом.

— Так вот, Деннис Райли, вам нужно поднабить руку, прежде чем вы снова пойдете на дело. Счет на этот раз такой: мать, ее двое детей, пара восемнадцатилетних ребят, которые только что поженились. Боюсь, что солдаты не пострадали.

Райли плюхнулся обратно на стул, и Бинни тихо спросил:

— А маленькая девочка, она скончалась?

— Видимо, да.

Он повернулся к Лукасу и Райли с таким же выражением лица, какое я видел у него, когда там, в пивной, он столкнулся с хулиганами.

— Значит, женщины и дети? — Он ударом ноги перевернул стол, и как по волшебству в руке у него появился браунинг. — Вы, мерзкие подонки, получайте!

Нора Мэрфи подтолкнула его руку вверх, как раз когда он выстрелил, и пуля врезалась в потолок. Потом она дала ему пощечину. Он обернулся со страшным выражением лица, а она схватила его за плечи и начала трясти, как непослушного ребенка.

— Что сделано, то сделано, Бинни! Бесполезно собачиться между собой!

Лукас стоял, прислонившись спиной к стене, держа «шмайссер», готовый вот-вот выпустить очередь. Райли ползал на четвереньках по полу в поисках своего «вебли», который он выронил, когда Бинни перевернул стол.

— Нам лучше уйти отсюда, — сказала Нора Мэрфи. — Всем, и чем скорее, тем лучше. Кто-нибудь мог слышать выстрел. — Она повернулась к миссис Келли: — Я сожалею, ма.

Старая женщина улыбнулась и дотронулась до ее лица. Я спросил:

— Как мы должны расходиться?

Она пожала плечами:

— Мы должны выходить порознь, естественно. Лучше попытайтесь сами, майор. Вы заметили пешеходный мостик через канал, когда шли сюда?

— Заметил.

— Пройдите по нему, потом по боковой дорожке двести ярдов, и там узкий проход выведет вас на Делф-Лейн. С полмили пройти по ней — и вы в центре города.

— А почему, черт его дери, он должен пойти первым? — придирчиво спросил Лукас.

Она пропустила мимо ушей его слова и обратилась к Бинни:

— Нам надо пойти порознь. Так будет разумнее.

— А если с вами что стрясется, как я объясню Майклу Корку, куда подевалась его племянница?

Вот оно что! Она улыбнулась Бинни, а потом обернулась ко мне:

— Так отправляйтесь же, майор!

Старуха прошла вперед прежде меня. В дверях я обернулся.

— За Республику, — сказал я. — Так держать!

Потом осторожно прикрыл дверь и пошел вдоль коридора.

Миссис Келли открыла дверь, и я увидел, что на улице сильный дождь; струи серебрились, как занавес, под ярким светом фонаря. Я поднял воротник.

— Благодарю за все.

Она слегка хмурилась, и у нее был какой-то странный и неуверенный вид, словно возникло что-то такое, чего она не понимала. Невидящие глаза смотрели мимо меня; она провела пальцами по моим щекам и губам.

И они нашли то, что искали, эти пальцы; у нее на лице появилось выражение страха, как у ребенка, который стоит наверху высокой лестницы и чувствует неизъяснимый ужас, присутствие чего-то страшного в темноте под ним.

Я мягко сказал по-ирландски:

— Я сердит не на вас, бабуля. Вы ни при чем. Она вытолкнула меня под дождь и захлопнула дверь.

Я отыскал темное местечко у пешеходного моста, а несколько кустов, которые возвышались над стеной, дали мне укрытие от дождя. Курить было нельзя. Запах дыма легко почуять в сыром воздухе, и я ждал, как мне приходилось ждать много раз в подобных местах. Разные страны, жаркий климат, но всюду одно и то же.

Вдруг я услышал звуки осторожных шагов, и мгновение спустя из прохода появились две фигуры. Бинни и Нора. Я ясно видел под светом фонаря, как они поднимались на мостик. Их шаги гулко звучали, а потом стихли, когда они перешли на ту сторону канала.

И снова я ждал. Странные штучки выкидывает память: сильный дождь напомнил мне о муссонах. Борнео, Кота-Бару, развалины деревни, вонь от сгоревшего мяса, едкий дым, тяжело оседающий под дождем, убитые школьники. Они тоже пострадали случайно, совсем как маленькая девочка и ее сестра сегодня вечером. Одна и та же история повторяется повсюду.

На дорожке под ногами зашуршала галька, и спустя мгновение они появились. Лукас шел впереди. Он постоял под фонарем, потом стал медленно подниматься по ступеням моста — может быть, чтобы осмотреться.

Райли задержался в тени и ждал, стоя не более чем в двух ярдах от меня. Я взял его сзади простейшим захватом за голову и свернул ему шею так быстро, что он и не пикнул.

Я осторожно опустил тело на землю, нашел «вебли» в кармане пальто, взял его старенькую шляпу и надел ее. Потом двинулся к мосту.

Лукас был как раз на середине моста.

— Где ты там, черт тебя побери, запропастился, Деннис? — тихо позвал он.

Я поднимался по ступеням, наклонив голову, и только в самый последний момент инстинкт подсказал ему, что что-то неладно, и он повернулся ко мне лицом.

Я сказал:

— Ты такой герой — воевать с женщинами и детьми, Лукас. Что чувствуешь теперь?

Он попытался достать «шмайссер» из-под плаща, но я выстрелил ему в правое плечо. Тяжелая пуля крутанула его на месте, следующие две раздробили позвоночник и отбросили на перила моста, на которых он и повис вниз головой. Его плащ начал тлеть, показались тонкие язычки пламени. Я нагнулся, взял его под колени одной рукой, а другой перевалил через перила. Потом бросил в воду «вебли» и шляпу и двинулся через мостик.

Глава 5

Штормовое предупреждение

Когда я вышел на палубу, весь город Обан был объят сырым, промозглым туманом. Ветер порывами нагонял дождь, что было неудивительно — этого можно было ожидать с момента прибытия сюда два дня назад.

Воды залива Ферт-оф-Лорн, когда их удавалось разглядеть из-за тумана, были очень бурными; дело шло к тому, что погода станет только хуже, но никак не лучше. Едва ли это понравится, когда тебе предстоит необычный ночной рейс.

В настоящий момент я устроился довольно прилично, став на якорь в пятидесяти ярдах от главного причала. Я быстро проверил все снасти и уже было собрался спуститься вниз, как на причал въехало такси, и из него вышел Мейер.

Он даже не дал себе труда махнуть рукой. Просто сошел по каменным ступеням к воде и стоял в ожидании. Я спустил на воду резиновую надувную шлюпку, запустил подвесной мотор и направился к причалу, чтобы забрать его.

Мейер черт знает на кого был похож — в черной фетровой шляпе с загнутыми полями и старомодном плаще, со свертком, который держал под мышкой, и портфелем в другой руке. Он и сам чувствовал это.

— А она достаточно безопасна, эта штука? — спросил он боязливо, глядя сквозь очки на шлюпку.

— Вполне, — ответил я и взял у него портфель, который он мне передал.

Мейер, сжимая сверток, в высшей степени осторожно спустился в шлюпку и уселся на носу. Когда мы двинулись к катеру, он обернулся, чтобы взглянуть на него.

— Вы довольны им?

— Лучше быть не может.

— «Кетлин» — так он называется? Должен сказать, что он не выглядит очень уж внушительно.

— Именно поэтому я его и выбрал.

Мы стукнулись о корпус катера. Я поднял короткую лесенку и закрепил ее за поручень. Когда я повернулся, чтобы помочь ему подняться, на гавань снова налетел шквал дождя. Мейер бросился к трапу, ища защиты, и я тоже спустился за ним в салон.

— Что вы скажете насчет завтрака? — спросил я, когда он снял плащ и шляпу.

— Завтрака? — Он с удивлением посмотрел на меня. — Но ведь уже скоро полдень.

— Это я встал очень поздно, — пожал я плечами. — Ну хорошо, тогда чай.

Я пошел на камбуз и, когда ставил чайник, услышал голос Эла Боули, который жаловался, что «Уже былое позабыто». Когда я вернулся в салон, Мейер сидел за столом, раскуривая свою любимую толстую голландскую сигару, а на столе перед ним стоял магнитофон.

— Когда должны появиться наши друзья?

Я взглянул на часы:

— Около четырех. А вы опоздали. Что вас задержало?

— Генерал приходил повидать меня, поэтому мне пришлось лететь на следующем самолете.

— А что он хотел?

— Дать последние указания, только и всего. Он летит в Северную Ирландию сегодня вечером, чтобы быть поблизости, если он понадобится.

На камбузе засвистел закипевший чайник, и я отправился готовить чай. Мейер пошел следом и смотрел на меня, прислонившись к переборке.

— Может быть, я переутомился, а может быть, старею, но прошлую ночь я очень плохо спал, а это для меня всегда дурной знак.

Я налил чаю с молоком в две эмалированные кружки, плеснул сверху добрую порцию «Джеймсона» и передал ему одну из них.

— Что вы хотите сказать, Мейер?

— Я чувствую, что с этим делом не все будет в порядке, Саймон.

— Вы же сами сказали, что очень устали.

Он энергично замотал головой:

— Вы же знаете меня. У меня нюх на такие вещи, и он меня никогда не обманывает. Первый раз в жизни я чувствовал себя как сейчас, когда мне было семнадцать лет, в 1938 году.

— Я знаю, — ответил я. — Вы мне об этом не раз говорили. Что убрались из Мюнхена за полчаса до того, как гестапо пришло за вами. А ваши дядя с тетей не послушали вас и были уничтожены в Дахау.

Он сделал быстрый жест, и чай расплескался из его кружки.

— Не дурачьте меня, Саймон. Помните, в Касабланке? Если бы вы не послушали меня и полетели на следующем самолете, они бы арестовали нас обоих.

— Верно, у вас есть какое-то второе зрение. — Я прошел за ним в салон. — А вы попытались сказать генералу, какие предчувствия у вас появились?

Он безнадежно пожал плечами и сел за стол напротив меня.

— Как нас угораздило влипнуть, Саймон? Это же безумие.

— Потому что у нас не было выбора, — ответил я. — Все просто. Вы принесли, что я просил?

— В свертке, — ответил он.

Когда я начал разворачивать сверток, он спросил:

— Где груз?

— Бронебойные «лахти» в кормовой кабине, а вы сидите прямо на автоматах «узи».

Я сорвал последнюю оберточную бумагу, под ней оказалась плоская картонная коробка, а в самой коробке — несколько фунтов вещества, похожего на детский пластилин. Это было новое и очень мощное взрывчатое вещество в виде пластика, которое называлось «ARI-7». Тут же была коробочка с химическими взрывателями для него.

В свертке было еще что-то, завернутое в материю и перевязанное шпагатом. Разрезав шпагат и развернув сверток, я обнаружил несколько обойм с патронами и автоматический пистолет «маузер» с необычным стволом, напоминающим по форме луковицу.

— Эта чертова вещица как будто из музея, — заметил Мейер, когда я прикинул пистолет на руке. — Вы не представляете, каких трудов стоило его разыскать.

— Знаю, — сказал я. — Но это — самый эффективный пистолет с глушителем из всех, которые были выпущены до сих пор.

Я забрал коробку и сказал:

— Пойдемте наверх. Я что-то покажу вам.

Когда мы вышли на палубу, дождь шел еще сильнее, чем прежде. Я провел его в рубку, поставил коробку на столик для карт, потом нагнулся и нажал пружинную защелку. Откинулась панель, за которой были сложены автоматы «Марк IIS Стен». Здесь же было еще несколько таких потайных шкафов.

— Маленькое усовершенствование. Вот этим я как раз был занят до поздней ночи.

Я положил взрывчатку «ARI-7» вместе со взрывателями и запасными обоймами в задний шкаф, зарядил маузер, спрятал его на место, а потом захлопнул крышку так, что ничего не было заметно.

— Все очень аккуратно, — заметил Мейер.

— Всего только необходимая подготовка.

Он взглянул на часы:

— Ну, мне пора. Я арендовал машину в местном гараже. Они доставят меня в Абботсинч. А оттуда я успею на вечерний самолет в Белфаст.

— А потом?

Он пожал плечами:

— Поеду прямо в домик, который я снял, и буду ждать от вас известий.

— Лучше покажите, где этот дом находится.

Я достал ему нужную карту, и он довольно быстро отыскал то, что нужно.

— Вот здесь. Около десяти миль от Страмора по этой дороге. Ренделл-Коттедж. В конце подъездной дороги, у небольшого леса. Немного запущенный домик, но приятный. Из таких, что снимают отпускники на лето. Там есть телефон, вот номер.

Его довольно легко было запомнить. Я скатал листок бумаги, на которой он был записан, в шарик и щелчком выбросил его в боковое окно.

— А что вы сказали агенту, у которого снимали дом?

— Что я писатель. Сказал, что одурел, сидя в Белфасте, и хочу немного пожить в тишине и покое. На всякий случай имейте в виду, что я назвал себя Бергером.

Он с некоторым сомнением посмотрел на бурные воды Ферта, а дождь в это время с новой силой забарабанил по крыше рубки.