– Эй, петушок! Кончай петушиться!

Одно тревожное мгновение гневные глаза Торкила продолжали в упор глядеть на Филиппа; затем Торкил сник и, бормоча что-то неразборчивое, отвернулся. Он пошатнулся и упал бы, если бы Делаболь не подхватил его под руку и не велел Джеймсу отнести Торкила наверх. Обращаясь к Пеннимору, Филипп спокойно сказал:

– Ну, похоже, он не очень пострадал, за исключением разве что уязвленного самолюбия. Поэтому он и ершится. Вам незачем ждать: доктор сам о нем позаботится. Вы тоже можете идти, Уильям! А вы, Сколс, останьтесь, я хочу с вами переговорить.

Филипп протянул руку миссис Нид и с улыбкой проговорил:

– Поскольку мой дядюшка удалился отдохнуть, леди Брум сражена инфлюэнцей, а мой юный кузен так же бесцеремонен, как и безрассуден, приветствовать вас в нашем доме приходится мне! Что, поверьте, я с радостью и делаю. Но стоило ли вам покидать вашего уважаемого свекра на милость женушки старины Тома?

– Нет-нет, ничего подобного! – сказала Сара, привычно приседая в реверансе. – Если только отец сам не распространяет слухи, что, мол, я его бросила. Но ведь я поехала к его собственной дочери, сэр, и при всей своей сварливости он не мог ждать, что я поступлю иначе!

Тут она заметила, что Филипп все еще протягивает ей руку, и, покраснев, сказала сбивчиво, вкладывая свою руку в руку Филиппа:

– О, сэр, примите мои уверения!..

– Я рад, что вы приехали, – сказал он. – Кейт… простите, мисс Молверн очень хотела вас повидать. Так что же там случилось сегодня?

– Да я же вам уже рассказала: я подъезжала к поместью в экипаже, как вдруг извозчик натянул вожжи, потому что на дороге столпилось полдюжины людей, среди них какая-то свистушка с младенцем на руках, которая подняла крик, что ее затоптала лошадь, чего, разумеется, и в помине не было. Вам о ней не стоит беспокоиться, сэр, потому что я ей сама сказала все, что требуется, и велела отправляться домой. Ну а как только я заметила мистера Торкила, я приказала поднять его и уложить ко мне в экипаж, потому что нет у меня терпения иметь дело с людьми, у которых в подобном положении ума хватает только на то, чтоб толпиться вокруг, рыдая и ломая руки, нет и не будет никогда! Вот, а затем сторож открыл ворота, и мы подъехали к дому. Тут галопом примчался вот этот молодой человек, – она кивнула на грума, – хотя он ничем не мог помочь мистеру Торкилу, так что я велела ему присмотреть за лошадью. Мне показалось, что у нее сломана передняя нога, нет?

Сколс, всем своим пришибленным видом моля мистера Филиппа Брума о снисхождении, сказал натужным голосом:

– Это правда, мистер Филипп, но Бог свидетель, я не виноват! И Флит тоже не виноват, хоть он и говорит теперь, что если б он знал, что задумал мистер Торкил, он открыл бы ворота, невзирая на приказ ее светлости! Если бы Уолли за ним следил, ничего бы не случилось, но ему же сказали, что у мистера Торкила солнечный удар и он лежит в постели. Поэтому он отправился в деревню, чтобы перековать кобылу ее светлости. Во дворе были только я и молодой Нэд, сэр; я занимался с вашими гнедыми, мне и в голову не могло прийти, что мистер Торкил пойдет в конюшню и прикажет Нэду оседлать ему лошадь. И хотя я задал парню трепку, по совести говоря, сэр, я не вижу тут его вины, потому что, не говоря уже о том, что он умом не блещет, посудите сами, как он мог ослушаться мистера Торкила! Когда я увидел, что мистер Торкил выводит своего каурого, я сразу заподозрил неладное. Я бегом помчался к нему, но пока я добежал, мистер Торкил был уже в седле. Он и слушать меня не стал. Он был уже шальной, как это с ним бывает, мистер Филипп. Я, может, неправильно сделал, что схватил его за уздечку, потому что он сразу взвился, как всегда, когда ему перечат, и вытянул меня хлыстом. И тут каурый попятился, и потом я уже обнаружил, что лежу на спине, а мистер Торкил летит на полном скаку, а этот простофиля Нэд стоит с разинутым ртом, вытаращив глаза. Ну, я вскочил на серого коня сэра Тимоти и поскакал с одной уздечкой по главной аллее, и… остальное уже рассказала эта леди. А вот что скажет ее светлость, я даже и подумать боюсь, сэр!

– Она не будет вас винить, – заверил его Филипп. – А что с каурым?

– Я оставил рядом с ним Флита, но его придется пристрелить, мистер Филипп, тут и спору нет! Только я не могу на это решиться без приказа!

– Можете сказать, что я вам приказал пристрелить беднягу.

– Да, сэр. Спасибо, сэр. Но сердце мое разорвется на части! – сказал Сколе. – Такой первоклассный конь! Ума не приложу, что это нашло на мистера Торкила, чтобы грохнуть об стену такого коня!

Он удалился, печально покачивая головой, а Филипп, глядя на Кейт, мрачно сказал:

– Ну вот, мы и дождались. Завтра об этом узнает вся округа. – Он обернулся к миссис Нид и добавил с невеселой улыбкой: – Вот так встречу мы вам приготовили! Я чувствую, мне надо попросить у вас прощения!

– О, сэр, отнюдь нет, а скорей напротив: я должна просить прощения, что приехала так не вовремя. Если бы я знала, что миледи больна, я бы подождала, пока ей не станет лучше!

– Но я же написала об этом, Сара, в том письме, которое я отдала вам, Фил… – кузен Филипп! – и попросила еще, чтобы вы проследили, чтобы оно скорей попало на почту! – воскликнула Кейт.

Он взглянул на нее с лукавой улыбкой.

– Да, но хотя почтовая связь, конечно, совершенствуется, вряд ли миссис Нид могла получить письмо, отправленное вчера, да еще успеть при этом на ночной дилижанс в Маркет-Харборо!

– Боже правый, так я написала его лишь позавчера? – простонала Кейт, сжимая пальцами виски. – Мне кажется, прошел целый век!

– Единственное письмо, что я получила от тебя, мисс Кейт, за исключением самого первого, это был клочок бумажки, который привез мистер Нид, – сказала Сара. – И надо отдать ему должное, он принес его в дом к Полли сразу же, как слез с экипажа. И более того, я не услышала от него ни слова насчет того, что его кормят помоями! Помоями, Господи помилуй! Я не скажу, что Томова половина много понимает в пирогах, но ты же меня знаешь, мисс Кейт, я не оставила бы отца на кого попало, кто даже не умеет приготовить мясо, хотя бы как… как…

– Хотя бы как я! – закончила за нее Кейт, не удержавшись от улыбки. – Но если ты не прочитала письма, которое я написала позавчера, то ты даже не знаешь, что… что я обручена с мистером Филиппом Брумом!

– Я, слава Богу, не слепая! – проворчала миссис Нид. – И, похоже, именно на это намекал мистер Нид. Говори что хочешь, мисс Кейт, а смекалка у него есть… при всей его болтливости!

– Я никогда и не говорила, что нет! Я глубоко уважаю мистера Нида! – скромно сказала Кейт.

– И я тоже, – вставил мистер Филипп Брум. – Я нахожу, что он – весьма почтенный старый джентльмен! Так что же он вам сказал, миссис Нид?

– О, сэр, извините меня за выражение, он брякнул что-то насчет того, что от вас благоухало апрелем и маем! – извиняющимся тоном промолвила Сара. – Вы ему очень понравились, сэр, – что с ним бывает нечасто, – и я тоже хочу пожелать вам обоим счастья, потому что вы именно тот муж, который подходит для мисс Кейт! Я уж и не чаяла такого дождаться, и рада теперь, как кузнечик на лугу!

И в подтверждение своих слов она прослезилась, но вскоре вытерла слезы, и Кейт повела ее наверх познакомить с миссис Торн. По дороге Кейт торопливо пыталась ввести ее в курс некоторых фактов, которые, по ее мнению, Саре следовало знать, на что Сара неизменно отвечала с полным спокойствием, что не надо так волноваться.

Она оказалась права. После церемонного представления, которое бросило Кейт в дрожь, наметилось заметное потепление, чему способствовали, с одной стороны, лестные отзывы миссис Торн о мисс Кейт, а с другой – живой, хотя и не совсем искренний, интерес, проявленный миссис Нид к хрупкому здоровью миссис Торн. Когда Кейт вслух спросила себя, а не надо ли поставить Сидлоу в известность о приезде миссис Нид, миссис Торн не только сказала, что Сидлоу, какую бы важность она на себя ни напускала, не имеет отношения к ведению домохозяйства, но и предложила устроить Сару в маленькой комнатке рядом со спальней Кейт. Затем она проводила Сару до дверей своей гостиной и сказала, что обед будет совсем как в старые времена.

– Когда сэр Тимоти еще не болел, – продолжала она, – с нами обедали до двадцати человек камердинеров и лакеев приехавших гостей. Господи ты мой Боже! Но ее светлость покончила со зваными обедами, так что теперь вы найдете у нас небольшое общество, мэм. Только я, мистер Пеннимор и мистер Тенби. Да, и мисс Сидлоу, разумеется. Но мы с мисс Сидлоу не мастерицы на застольные разговоры.

Нарисовав столь малопривлекательную картину, она проводила Сару и Кейт до маленькой комнаты, сказала, что немедленно пошлет за багажом миссис Нид, и удалилась. Кейт судорожно обняла Сару, приговаривая:

– О, Сара, как же я рада, что ты приехала! Я просто не знаю, как я рада!

– Зато я знаю, любушка моя! – сказала Сара, похлопывая ее успокаивающим жестом. – Надо же было придумать бросаться сломя голову по лестнице, вопя «Сара!», прямо как сорванец какой! Что о нас люди подумали! Ну и поведение, мисс Кейт! Чему только я тебя учила! Ну а теперь давай-ка успокоимся, и расскажи Саре, что тут у вас творится!

Нервно засмеявшись этому приглашению, Кейт увела Сару в свою комнату, где им никто не помешает, пока Эллен не придет одевать ее к обеду.

– Я не скажу, что времени у нас достаточно много, чтобы рассказать обо всем! Я пыталась написать тебе в том письме, которое я отдала отправить мистеру Филиппу Бруму, – но у меня ничего не получилось! Сара, тетушка перехватывала мои письма к тебе!

– Да, – мрачно подтвердила миссис Нид. – Отец так и сказал! Потому я и приехала! И еще потому, что, по его мнению, здесь нехорошие дела! Но вот почему она это делала, я не понимаю, и отец не понимает, хоть и гордится своей смышленостью! При таких делах, мисс Кейт, да в придачу и сердце мое было не на месте с того самого дня, как ее светлость увезла тебя, я и подумала, что чем скорее я тебя повидаю, тем лучше!

– Я думаю, она хотела разлучить нас. Я ее не спрашивала; а после того, что произошло сегодня, это уже не имеет большого значения. Она… она привезла меня сюда, Сара, чтобы… чтобы женить на мне кузена Торкила!

– Ну-у, – протянула Сара, – не стану отрицать, что когда ты написала, что он самый красивый мальчик, каких ты только встречала, я подумала про себя, что, может, вы и подойдете друг другу; но теперь я увидела все собственными глазами и надеюсь, ты уже так не считаешь. Да и не можешь считать, раз ты обручилась с мистером Филиппом Брумом, потому что более вздорного и нахального юного джентльмена я в жизни своей не видывала!

– О, Сара! – прошептала Кейт, закрывая лицо руками. – Это еще не самое страшное! Все намного, намного хуже! Он… он не в своем уме! И тетушка знает это, знает давно! Она мне сама сегодня сказала, я поэтому и бросилась к тебе, забыв о приличиях. Я была так ошеломлена, просто сама не своя! Филипп мне говорил об этом, но я не поверила: не могла поверить, что тетушке это известно! Но она все знает, все! Но при всем при том единственное, что ее волнует, – это чтобы Стейплвуд не остался без наследника! Прежде чем Торкила придется изолировать! Ей нет дела до бедняги Торкила – ее заботит только Стейплвуд! Сара, это ужасная, ужасная женщина, и я должна отсюда уехать! Мне непременно надо поскорей уезжать!

– Уедешь, уедешь, мисс Кейт, вне всяких сомнений! Она, похоже, тоже с приветом, как и ее сынок. Да уж, мне она никогда не нравилась, хоть я и не могла сказать почему. На вид вроде такая приятная, обходительная. И как подумаю, что это именно я написала ей, чтобы она вспомнила о тебе, хотя я сама никогда бы до этого не додумалась, если б не отец! Прямо хоть волком вой, любушка моя, уж и не знаю, как мне выпросить у тебя прощение!

Кейт взглянула на нее своими затуманенными глазами.

– За что же мне тебя прощать! Если бы ты ей не написала, я бы никогда не встретила Филиппа, а это было бы ужаснее всего на свете!

Раздался бой часов, и Кейт воскликнула:

– Боже мой, уже пять! Обед будет в шесть, а мне надо обязательно переговорить с Филиппом, прежде чем появится доктор Делаболь! Я должна ему сказать… попросить… понимаешь, он ведь не знает, что я передумала и хочу уехать из Стейплвуда прямо завтра! Он меня уговаривал уехать к тебе сразу же, но я не хотела покидать тетушку, пока она была больна и ей могла потребоваться моя помощь по дому! Она ведь была ко мне очень добра, Сара! И я не могу об этом забыть, каковы бы ни были ее цели. Но когда она узнает, что Филипп сделал мне предложение, а я его приняла, она не захочет, чтобы я хоть на день задержалась в Стейплвуде, а я не могу и не хочу больше обманывать ее!

– Ну и заварушка! – только и вымолвила Сара. – Ну, не надо так тревожиться, мисс Кейт. Не съест она тебя. Во всяком случае, пока я здесь! Да и мистер Филипп, насколько я понимаю, вполне способен тебя защитить!

– Она его ненавидит, – сказала Кейт, вытаскивая из гардероба вечернее платье и бросая его на кровать. – Она скажет, что я предательница, Сара, а как я вспомню все ее подарки, всю ее ласковость, – я и впрямь чувствую себя предательницей! Сара, как я боюсь с ней говорить!

– Ну, это совершенно на тебя не похоже! – возмутилась Сара. – Совсем не в духе моей Кейт откладывать в долгий ящик неприятные дела! Уж поверь мне, ласточка моя: чем дольше тянешь, тем хуже получается. И что за дела такие – обручаться исподтишка! Надо было сразу ее светлости прямо сказать!

– Я не могла! – простонала Кейт. – У нее была лихорадка! Мне к ней входить-то до сегодняшнего дня не разрешали, и притом я обещала сэру Тимоти не расстраивать ее, пока ее здоровье не поправится!

– А, так он знает? – заметила Сара, поворачивая Кейт, чтобы расстегнуть на ней поплиновое платье. – Да постой же смирно, Христа ради! Как я могу что-нибудь расстегнуть, если ты все время вертишься? Судя по тому, что мистер Нид слышал в Маркет-Харборо, старик не очень-то крепок?

– К сожалению, это так. И это еще один повод не принимать предложения Филиппа! Он так к нему привязан! А если мы поженимся, тетушка нас больше в Стейплвуд и на порог не пустит. А это разобьет сердце бедному сэру Тимоти!

– Тебе, голуба, надо выбирать, кому лучше сердце разбить: ему или Филиппу! – проворчала Сара.

Этот чрезвычайно практический взгляд на вещи сильно впечатлил Кейт. Она быстро сказала:

– О, тут и думать не надо!

Но больше ей ничего сказать не удалось, поскольку появилась Эллен, просто горящая от любопытства. Когда Кейт представила ее Саре, она сделала реверанс, расплескав горячую воду из кувшина, который держала в руках.

– О да, мисс, миссис Торн мне говорила! И если вам угодно, мэм, миссис Торн поручила мне сказать вам, что ваша спальня уже готова, багаж доставлен, и все такое. А мисс Сидлоу сказала, что вам вроде как надо пройти к ее светлости, извините, мэм!

Чтобы избежать иных последствий неловкости Эллен, Сара ненавязчиво забрала у нее кувшин с водой и спросила:

– Она прямо так и сказала? Просто не верится, что ее светлость способна выразиться так грубо!

– Нет, мэм! То есть это мисс Сидлоу так сказала! Она еще и не так груба бывает! Бетти говорит, это потому, что миссис Торн ей не сказала о вашем приезде, мэм, и не спросила разрешения у миледи занять эту комнату!

– Ладно, оставим это! – сказала Сара. – Я, разумеется, пойду засвидетельствую миледи мое почтение, как только мисс Кейт будет одета.

Затем она вернула Эллен кувшин и посоветовала не тратить время на болтовню, а полить воду на руки мисс Кейт да не расплескивать больше. Повернувшись к кровати, она взяла платье из бледно-оранжевого итальянского крепа и встряхнула, чтобы расправить складки. Тщетно стараясь поймать ее взгляд, Кейт отдалась заботам своей юной камеристки, которая была еще более неуклюжа, чем обычно, загипнотизированная критическим оком Сары. Когда дело дошло до причесывания, Сара решительно отняла у Эллен гребень и принялась сама укладывать мягкие локоны Кейт, велев ей внимательно смотреть, как это делается. На что Эллен послушно кивнула и опять сделала реверанс.

Встретив в зеркале тревожный взгляд Кейт, Сара ободряюще ей улыбнулась и сказала, прилаживая локон:

– Вот это другое дело! А то ты, девушка, на веник больше была похожа!

– Да, мэм! – хихикнула Эллен. – Прямо картинка получилась! Вы позволите проводить вас к ее светлости прямо сейчас?

– Нет, мисс Кейт сама покажет мне дорогу, – ответила Сара, мягко подталкивая Кейт к дверям. – А вы, голубушка, останьтесь здесь да приберитесь хорошенько. И не забудьте расправить поплиновое платье, прежде чем вешать в шкаф! Я сама помогу мисс Кейт перед сном, так что можете считать себя на сегодня свободной!

– Сара, только будь осторожна! – горячо зашептала Кейт, когда дверь за ними закрылась. – Мне страшно подумать, что будет! Сидлоу, должно быть, сказала ей… – Она внезапно замолчала и прошептала еще тише: – Вот она! Не говори ей ничего, Сара!

Не верь ей!

– Такое впечатление, что ты тоже помешалась, мисс Кейт! – отозвалась Сара. – Ради всего святого, перестань изображать реву-корову и ступай к обеду!

Кейт метнула на нее умоляющий взгляд, но обратилась к Сидлоу с приличествующим спокойствием, когда та подошла к ним и застыла, сжав перед собой руки и глядя на Сару с гордым пренебрежением.

– Сидлоу, это моя кормилица, миссис Нид, – представила Кейт. – Не будете ли вы любезны проводить ее в комнату к ее светлости?

– Я за этим и пришла, – ответила Сидлоу, делая небрежный реверанс. – Я полагаю, миссис Нид, что, если бы мисс соблаговолила сообщить мне, что она ожидает вашего визита, я бы распорядилась, чтобы комната для вас была приготовлена заранее.

– О, это было бы для нее затруднительно, имея в виду, что она не знала заранее о моем приезде, – любезно отвечала миссис Нид. – Равно как и я не стала бы обременять вас своим визитом, если бы знала о болезни ее светлости. Но сделанного не вернуть, так что могу только обещать, что не доставлю вам много хлопот! Ну, бегите, мисс Кейт! Я приду уложить вас в постель, так что я не прощаюсь!

Кейт ничего не оставалось, как продолжить свой путь в Длинную гостиную, что она и сделала, подумав не без злорадства, что Сидлоу нашла в миссис Нид достойного противника.

Она надеялась, что там ее ожидает Филипп, но комната была пуста, и расстроенной Кейт пришло в голову, что это обстоятельство свидетельствует о его достойном сожаления равнодушии к ее горячей потребности обменяться с ним хоть парой слов наедине. Она бесконечно долго, как ей показалось, нервно ходила из угла в угол и уже начала думать, а не был ли назначен сбор к обеду в другом салоне на первом этаже, как вдруг за дверями послышался его голос. Секунду спустя появился сэр Тимоти в сопровождении Филиппа. При виде его от ее досады не осталось и следа, а когда он улыбнулся ей одними глазами через всю комнату, сердечко ее и вовсе растаяло. Она подошла к ним, чтобы поздороваться с сэром Тимоти, и как раз подкладывала ему под спину подушку, когда вошел Пеннимор, неся тяжелый серебряный поднос с двумя графинами и пятью бокалами. Он установил его на столике у окна и торжественным тоном сообщил, что ее светлость намерена выйти к обеду.

Ни у кого из троих присутствующих эта новость не вызвала заметного восторга. Кейт попросту была в ужасе, Филипп хранил невозмутимость, а сэр Тимоти мягко сказал:

– Вот как! Я рад, что ей полегчало. Спасибо, Пеннимор, вы больше не нужны.

Кейт села рядом с сэром Тимоти и спросила, как ему понравилась сегодняшняя прогулка в коляске. Его лицо просветлело, и он с любовью взглянул на племянника.

– Выше всяких похвал, – ответил он. – Я так давно не объезжал поместье. Из ландо, знаете ли, не видно ничего поверх оград, поэтому ездить в нем очень скучно. Но Филипп прокатил меня в тильбюри, и ему пришлось признать, что я еще не совсем забыл, как править экипажем! А, Филипп?

– Я не согласен, сэр, с тем, что мне пришлось это признать! Я в этом никогда не сомневался!

– Тогда в следующий раз поедем на прогулку в твоем фаэтоне! Мне говорили, что у твоих гнедых очень ровный ход, я хотел бы попробовать сам!

– Охотно, сэр! Вы собираетесь отнять у меня вожжи?

– Ох, даже и не знаю! В былые времена я обязательно бы так и поступил, но это было давно! С возрастом нарушается точность глазомера, необходимая вознице. – Он повернулся к Кейт и ласково сказал: – А как вы провели день, моя красавица? Надеюсь, неплохо? Я слышал, к вам в гости приехала ваша бывшая кормилица; наверное, это явилось приятным сюрпризом для вас. Я очень рассчитываю с ней познакомиться. Надолго ли она приехала?

– Нет, сэр. Она замужем и не может надолго оставить семью, – ответила Кейт и, поколебавшись, добавила, глядя в упор на сэра Тимоти: – Надеюсь, что мы с ней завтра уедем в Лондон.

Она с болью отметила про себя, как радость на его лице погасла. Казалось, он постарел еще больше; но через минуту он снова улыбнулся, хотя это была очень печальная улыбка, и сказал:

– Я понимаю. Не стану вас разубеждать, дорогая, но грусть мою без вас не выразить словами.

Она импульсивным жестом положила руку на его тонкие, хрупкие пальцы, пожала их нежно и нетвердым голосом произнесла:

– И я буду грустить без вас, сэр. И если, паче чаяния, мы больше с вами не увидимся, спасибо вам тысячу, тысячу раз за вашу доброту ко мне и… и за ваше благословение.

Филипп, изумленный до крайности, перебил ее:

– Как же так, Кейт? Почему вдруг завтра? – Он стоял у окна с графином в руке. Повернувшись к нему лицом, Кейт встретила его требовательный взгляд, но сказала только:

– Я пришла к выводу, что так будет лучше всего. Мы поедем вместе с Сарой, так что мне не придется доставлять вам лишние хлопоты.

– Хлопоты? Мне?! Что за вздор! Уж можете не сомневаться, я поеду с вами!

Он осекся, прерванный появлением доктора Делаболя, вид которого являл странную смесь доброжелательства и подавленности. Погрозив сэру Тимоти пальцем, доктор сказал:

– Вы, сэр, заслуживаете порицания за то, что поехали кататься с мистером Филиппом, не сказав мне ни слова! Да еще в тильбюри! Весьма опрометчиво с вашей стороны! Но поскольку, как я вижу, вреда это вам не принесло, то порицание отменяется!

– Напротив, я чувствую себя гораздо лучше, – ответил сэр Тимоти со своей слабой, рассеянной улыбкой. – Воистину спасибо Филиппу! Бокал шерри?

– Тем не менее, – упорствовал доктор, – позвольте пощупать ваш пульс, сэр Тимоти! Я настаиваю на этом! Просто для моего спокойствия!

В первый момент сэр Тимоти, казалось, был намерен протестовать, но когда Кейт поднялась, чтобы освободить путь доктору Делаболю, он устало сказал:

– Да ради Бога, если вам так нравится!

Делаболь наклонился над сэром Тимоти, и Кейт воспользовалась этим, чтобы подойти к Филиппу.

– Нам надо поговорить! – прошептала она. – Только когда и где? Можно устроить, чтобы я уехала завтра?

– Ну да, я могу утром съездить в Маркет-Харборо и нанять экипаж. Но он прибудет сюда не раньше полудня, так что вам в пути придется заночевать, например в Вобурне. Но что случилось? Вы были у Минервы?

Она кивнула, невольно вздрогнув.

– Да. Но я не могу сейчас все рассказать!

– Вы ей сказали?

– Нет еще. Я не смогла, Филипп! Господи, ну как бы нам спокойно поговорить!

– Приходите на завтрак пораньше и выйдите на террасу подышать – я буду там ждать. Минерва позаботится, чтобы сегодня мы не смогли уединиться. Вы слышали, что она выйдет к обеду?

Он взглянул вполоборота через плечо на арку, служащую входом в Длинную гостиную.

– Осторожно! Вот она! Отнесите это дяде! – Передавая ей бокал вина, он громко сказал:

– Вам шерри, доктор? Кузина, вам я предлагаю мадеру!.. Добрый вечер, Минерва! Я счастлив снова видеть вас в добром здравии! Что вам налить? Шерри или мадеры?

– Немного мадеры, благодарю тебя, Филипп! Сэр Тимоти!

Он поднялся и подошел к ней, пунктуально поцеловал сначала протянутую руку, затем щеку и сказал:

– Добро пожаловать, дорогая! Надеюсь, вы пришли в себя, не так ли? Вы здорово нас всех напугали. Умоляю, не делайте так больше!

– Уж можете быть уверены, я приложу все силы, чтобы этого избежать! – проговорила она, подходя к креслу и усаживаясь в него.

– Сомневаюсь, что на свете существует еще один доктор, у которого сразу два таких упрямых пациента! – вставил Делаболь, заботливо ставя свой стул рядом с ее креслом. – Сначала сэр Тимоти, стоило мне отвернуться, сбежал на прогулку, теперь вы, миледи, встаете из постели вопреки всем моим предписаниям! Я просто не знаю, что с вами делать, честное слово! А вы даже не позвали меня, чтобы я помог вам добраться до спальни! Ну, что я должен думать?!

Леди Брум, приняв из рук Кейт бокал мадеры и удостоив ее улыбки, ответила:

– Не надо ничего думать, доктор. Миссис Нид любезно помогла мне – это кормилица моей племянницы, она приехала ее навестить: в высшей степени достойная женщина! Кейт, дитя мое, я надеюсь, мои слуги устроили ее со всеми удобствами?

– Со всеми возможными удобствами, мэм, благодарю вас, – бесцветным голосом ответила Кейт.

– Вот и хорошо. Я сказала ей, что Торн о ней позаботится. Какая удача, что она оказалась как раз вовремя, чтобы привезти Торкила домой в своем экипаже! Она очень опытная и здравомыслящая женщина, и я перед ней в долгу, о чем я ей и сказала.

– Привезти Торкила к дому? Зачем? Что с ним случилось? – всполошился сэр Тимоти.

– О, он просто упал и на мгновение потерял сознание! – отвечала она со снисходительной усмешкой. – Не рассчитал силы лошади, глупыш! А Флит – вы же знаете этих людей, дорогой! – сразу решил, что он убился насмерть, хотя в действительности он отделался легким испугом!

– Совершенно верно! – подтвердил доктор. – Всего лишь ушибы, царапины, и насквозь пропах арникой! Так что он сегодня обедает у себя один, чем, вероятно, раздосадован! Но я вас прошу не беспокоиться, сэр Тимоти, для него это будет полезным уроком!

– Надо надеяться! – произнесла леди Брум, вставая. – Не пора ли нам поспешить к обеду? Доктор Делаболь, позвольте мне опереться на вашу руку! Филипп, предложите руку дядюшке! Правда, бедная Кейт осталась без кавалера, но она уже вполне стала членом семьи, так что, я полагаю, извинения излишни!

Обед протекал по раз заведенному нудному шаблону. Леди Брум поддерживала легкую светскую беседу, в чем ей со знанием дела помогал доктор. Она выглядела немного изможденной, но держалась, как всегда, прямо и, выходя из-за стола, отказалась от помощи доктора.

– Пусть Джеймс проводит вас, миледи! – заботливо сказал сэр Тимоти, видя, как она покачнулась и была вынуждена ухватиться за спинку стула.

Она попыталась засмеяться.

– Хорошо – если вы настаиваете! Как же неприятно быть такой развалиной! Всему виной мои колени! Их надо разрабатывать!

Но, пока она дошла до подножия парадной лестницы, она так побледнела, что Кейт испугалась и стала уговаривать ее скорее лечь в постель. Миледи отказалась, но после небольшой паузы, тяжело опираясь на руку лакея, решительно выпрямилась и попросила Кейт найти Сидлоу и велеть ей принести в Длинную гостиную сердечное лекарство, прописанное доктором.

Выполнение этого поручения потребовало некоторого времени, так как Сидлоу отсутствовала. На звонок Кейт явилась молоденькая горничная и сообщила, что Сидлоу ужинает в гостиной экономки; и хотя она поспешила доставить ей приказ миледи, но помещения для слуг были так далеко, что только через несколько минут появилась запыхавшаяся Сидлоу. Услышав, что миледи потребовалось сердечное средство, она не преминула заметить, что предупреждала ее светлость, что значит выходить к обеду едва стоя на ногах. Когда она отмерила требуемую дозу лекарства, Кейт попыталась взять его, но Сидлоу отрезала:

– Благодарю вас, мисс! Я лучше сама доставлю это ее светлости! – И удалилась, пылая ревностью и гневом.

Нисколько не жалея, что лишается свидания с тетушкой тет-а-тет, Кейт последовала за ней. Леди Брум выпила лекарство, но Сидлоу, не обращая внимания на ее недовольство, все продолжала хлопотать возле нее: она установила за ее спиной тяжелую ширму для защиты от воображаемого сквозняка, пристроила ей под голову подушку, умоляя разрешить ей принести шаль потеплее, придвинула к ее креслу маленький столик и поставила на него флакон с ароматным уксусом. Она удалилась с видимой неохотой, лишь когда в гостиную вошли джентльмены. Пока доктор заботливо склонился над леди Брум, сэр Тимоти тихим голосом предложил, улыбаясь Кейт немного грустно:

– Как насчет последней партии в триктрак, дитя мое?

Она согласилась, Филипп принес игральную доску из кабинета и сел рядом, наблюдая за игрой. Леди Брум откинулась в своем кресле и прикрыла глаза, а доктор пошел взглянуть на Торкила. Он вернулся, когда был принесен чайный поднос, с утешительными известиями, что Торкил хорошо пообедал и собирается ложиться спать. Леди Брум к тому времени положила конец партии в триктрак, позвав Кейт разливать чай. Она, казалось, полностью оправилась, приобретя и прежние силы, и прежний цвет лица. Но как только лакей унес чайный поднос, она поднялась и объявила, что ей пора на покой, и добавила:

– Пойдем, Кейт!

Филипп бросил на Кейт вопросительный взгляд. Она едва заметно покачала головой. Увидев, что сэр Тимоти протягивает ей руку, она поспешила наклониться к нему и положила свободную руку ему на плечо, чтобы не дать ему подняться.

– Не надо вставать, прошу вас, сэр! – проговорила она, улыбаясь с тоской в глазах.

Он притянул ее к себе и поцеловал в щеку, шепнув:

– Зайдите ко мне завтра утром попрощаться!

– Я обязательно приду, – почти беззвучно вымолвила она.

Леди Брум, ожидая ее под аркой, наблюдала эту сцену с умиленным видом и сказала Кейт, как только она вышла из комнаты:

– Сэр Тимоти действительно видит в тебе свою дочь, свое утешение на старости лет! Он так любит тебя, милое дитя!

– Я тоже очень люблю его, мэм, – откликнулась Кейт, медленно ведя леди Брум под руку по галерее.

– В самом деле? Сомневаюсь! Я начинаю думать, Кейт, что, несмотря на свои очаровательные манеры, ты никого особенно не любишь. Уж во всяком случае не меня!