Глава 10

На следующее утро, спустившись к завтраку, Кейт обнаружила тетю в одиночестве и, воспользовавшись этим, спросила, не думает ли она, что ей пора уезжать из Стейплвуда. Леди Брум вопрос показался забавным, и она ответила:

– Нет, я так не думаю. А с чего это ты собралась уехать?

– Видите ли, мэм, если Торкил влюбился в меня, в чем лично я сомневаюсь, я обязана оставить этот дом.

– Но почему же, если ты сомневаешься в его чувствах? Неужели тебе так хочется покинуть нас?

– О нет, нет, мэм!

– Рада слышать это. Я ведь так старалась, чтобы тебе было у нас хорошо.

– Да, мне у вас и вправду очень хорошо! – уверила ее Кейт. – Вы были очень добры ко мне, и мне будет очень недоставать вас и доброго сэра Тимоти. И, конечно же, Стейплвуда! Но дело в том, что я не должна подавать Торкилу никаких надежд, а мне будет трудно сохранять необходимую дистанцию после того, как между нами установились дружеские отношения. Если я начну обращаться с ним с холодной вежливостью, он, наверное, пожелает узнать, чем он меня обидел, а что я отвечу ему на это?

– Мое дорогое дитя, не забивай себе голову всякими глупостями. Продолжай обращаться с Торкилом по-прежнему, а если он вздумает проявить нежные чувства, ты, я уверена, сообразишь, как следует поступить, – ведь ты такая благоразумная!

– Но…

– Если ты уедешь из Стейплвуда, не дождавшись осени, я обижусь на тебя, – сказала леди Брум. – Думаю, я ничем не заслужила такой неблагодарности.

Кейт ошеломили эти слова, и она смогла только пробормотать:

– Нет, нет, дорогая тетя, я не хочу выглядеть неблагодарной. Но при сложившихся обстоятельствах… после того, что вы сказали мне вчера вечером…

– Моя дорогая, я хотела, чтобы ты обдумала мое предложение, только и всего. Однако у тебя еще не было на это времени, правда?

Кейт попыталась было как можно более деликатно объяснить своей тетушке, что никакие размышления не заставят ее изменить своего решения, но тут в комнату ворвался Торкил, а вслед за ним доктор, и Кейт была вынуждена замолчать.

– Мама! – закричал Торкил. – Я видел на озере цаплю!

– Доброе утро, Торкил! – сказала леди Брум, недовольная его поведением.

– А, доброе утро, мэм… Доброе утро, Кейт! Ты слышала, что я тебе сказал, мама?

– Очень хорошо слышала, ты сказал, что видел на озере цаплю! Ты будешь чай или кофе?

– Чай, а впрочем, не важно! Дело в том, что комната, где хранятся ружья, заперта, а Пеннимор говорит, что ключ у тебя!

– Ну и что?

– Дай мне его! – заявил Торкил. – Я должен подстрелить эту птицу!

– О нет! – в ужасе воскликнула Кейт.

– Конечно же нет! – проговорила леди Брум. – Ты же знаешь, сын мой, как я боюсь оружия! Умоляю тебя не прикасаться к нему. Одному Богу известно, что со мной творилось, когда твой отец отправлялся на охоту. Я постоянно вскакивала, поскольку так и не смогла привыкнуть к звукам выстрелов, и всегда опасалась, что кого-нибудь из охотников нечаянно убьют!

– А, какая ерунда! – грубо ответил Торкил. В это время в комнату вошел Филипп, и Торкил, повернув голову в его сторону, спросил: – Филипп, во время охоты могут кого-нибудь убить?

Мистер Филипп Брум поприветствовал всех присутствующих, а потом спросил:

– Как убить?

– Ну, по ошибке!

– Это зависит от того, умеют ли охотники обращаться с оружием. Минерва, налейте мне, пожалуйста, кофе!

– Истинная правда, – заявил доктор. – Если оружие будет в руках сэра Тимоти или в ваших руках, Филипп, то опасности никакой, но если ружье возьмет новичок, то он вполне может кого-нибудь убить.

Торкил покраснел от злости:

– Это что, камешек в мой огород? А кто виноват в том, что я не умею обращаться с оружием?

– Только не я, мой дорогой мальчик, – заявил доктор.

– Да, не вы, а моя мать!

– Боюсь, что тут ты прав, – согласилась леди Брум. – К тому времени, когда ты достаточно вырос, чтобы можно было учить тебя стрелять, твой отец уже был вынужден отказаться от охоты. Признаюсь, я радовалась этому, поскольку мои нервы были на пределе!

– Но это не оправдание! Меня мог научить стрелять Филипп или кто-нибудь из лесников!

– Но я не помню, чтобы ты когда-нибудь изъявлял желание научиться стрелять, – мягко сказала леди Брум.

– Ну и что из того? Меня должны были научить! – Глаза Торкила сверкали от гнева; неожиданно он сказал: – И более того, мне должны дать ключ от комнаты, где хранится оружие. Я думаю, что мой отец – настоящая собака на сене: сам не охотится и…

– Ни слова больше, Торкил!

– Хорошо, не буду об этом. Филипп, ты научишь меня стрелять?

– Нет, конечно же нет! Однажды я уже пытался научить тебя правильно держать ружье, чтобы ствол не ходил из стороны в сторону, и целиться не в землю, а во что-нибудь другое, но я потерпел полное фиаско!

– Но мне тогда было всего двенадцать лет!

– Тебе придется извинить меня, но учить тебя я не буду. Договаривайся со своей мамой!

– Она говорит, что не выносит звука выстрелов. Вы когда-нибудь слышали подобную глупость? Можно подумать, она услышит выстрел на озере! А я видел цаплю именно там!

– Неужели? И что из этого?

– О Боже, Филипп, если я ее не убью, она выловит всю рыбу в озере!

– Ну и пусть ловит, – заявил Филипп бесстрастным тоном. – Там водится одна мелочь – плотва да корюшка. Твой отец никогда не был заядлым рыболовом, поэтому он и не разводил рыбу в озере. Мальчишкой я часами просиживал на берегу, забрасывая удочку и надеясь поймать форель, но потом дядюшка сказал мне по секрету, что она там никогда не водилась. Боже, какой это был для меня удар!

– Тогда я надеюсь, что жизнь цапли будет спасена, – сказала Кейт. – Я никогда их не видела, разве что на картинках, и мне хотелось бы посмотреть на нее.

– Ну, для этого вам придется встать пораньше, – предупредил ее Филипп.

– Если я не могу застрелить ее, поймаю в капкан, – заявил Торкил, и глаза его заблестели.

– Нет! Нет, нет, нет, нет! – выкрикнула Кейт.

– Ты этого не сделаешь, – сказала леди Брум. – Я не позволю ставить капканы у себя в Стейплвуде и не желаю больше слышать об убийстве цапли. Надеюсь ты, Филипп, приятно провел время у Темплкомов и сносно пообедал. Ты говорил, что мистер Темплком собирался угостить тебя, чем Бог пошлет, а по своему опыту я знаю, что это означает холодную баранину или блюдо из мелконарезанного мяса и овощей.

– Да, это так, зато я всегда уверен, что Гарни меня не отравит, мэм. Мебель в комнатах была покрыта чехлами, и прислуживал нам, как я подозреваю, мальчик из буфетной, тем не менее обед был превосходным. Гарни разрешил матери забрать всех слуг в Лондон, но когда она заявила, что увезет с собой и кухарку, он встал на дыбы, и кухарка осталась дома.

– Какой же он, однако, эгоист!

– Вовсе нет. Гарни дал матери денег, чтобы она наняла в Лондоне дорогого французского повара на весь сезон, так что леди Темплком уехала очень довольная.

Торкил, который сидел, задумавшись о чем-то, вдруг резко встал и вышел из комнаты. Кейт заметила, что тетушка бросила быстрый взгляд на доктора, после чего тот сказал:

– Прошу прощения, миледи! – и тоже вышел из комнаты.

– Могу я узнать, у кого хранятся ключи от комнаты с оружием, Минерва? – спросил Филипп.

– У меня.

Филипп кивнул и отрезал себе кусок холодной говядины. Закончив завтрак, он отправился в комнату к сэру Тимоти и провел там не менее часа. Кейт попыталась продолжить прерванный разговор с тетей, но леди Брум отвечала уклончиво и отказывалась принимать всерьез доводы Кейт. Когда Кейт заявила в отчаянии, что ни при каких обстоятельствах не выйдет замуж за Торкила, леди Брум рассмеялась и ответила:

– Ты мне это говоришь уже третий раз, любовь моя!

– Я думаю, что вы мне не верите, мэм! Но я говорю это абсолютно искренне.

– Нет, что ты, я верю. Но ты можешь передумать.

– Обещаю вам, что не передумаю. Я… я не хочу покидать вас, но не кажется ли вам, что мне лучше уехать отсюда, мэм?

– Нет, не кажется, глупое дитя! И зачем придавать так много значения пустякам? Я уже начинаю жалеть, что заговорила с тобой об этом, но я сделала это только для того, чтобы убедить тебя, что не буду возражать против вашего брака. Ну а теперь мне надо идти. Я должна поговорить с Четберном. Ты еще не знакома с ним? Это управляющий имением сэра Тимоти, очень достойный человек, но ужасно болтливый, так что не удивляйся, если больше не увидишь меня сегодня утром!

Кейт чувствовала себя униженной и подавленной. Леди Брум дала ей понять, что ее отъезд из Стейплвуда будет расценен как вызов и самая вопиющая неблагодарность, а Кейт ни в коем случае не хотела оставить такое впечатление о себе. Она должна будет остаться в Стейплвуде до осени, но двусмысленность ее положения угнетала Кейт. Она знала, что нравится Торкилу; она также знала, что Торкил вообразил, будто влюблен в нее. При всем при этом Кейт не сомневалась, что он забудет о ней, как только в поле его зрения окажется особа попривлекательней, но Кейт не была уверена, что сможет дать отпор домогательствам Торкила, не вызвав у него приступов ярости. Хуже того, он мог впасть в депрессию, из которой его так трудно было вывести. Не прошло еще и суток, как Торкил заявил, что хотел бы жениться на Кейт, а она отвергла его. Услышав ее отказ, Торкил в гневе убежал, и хотя, судя по всему, за этим не последовало никаких неприятностей, Кейт прекрасно знала, как опасаются леди Брум и доктор последствий взрыва ярости у Торкила. Кейт представила, как трудно будет ей держать Торкила на расстоянии, не провоцируя его на выражение своих чувств и не обижая его, и попыталась, правда без особого успеха, решить, как ей надо будет себя вести.

Когда леди Брум ушла, Кейт вышла на террасу, но там дул сильный ветер, и она укрылась от него в кустарнике. Побродив там немного, Кейт присела на одну из скамеек, которые стояли там для того, чтобы сэр Тимоти, гуляя здесь, мог отдохнуть.

Минут двадцать Кейт сидела на скамейке, задумавшись над проблемами, возникшими перед ней, и пальцы ее механически заплетали и расплетали косичку на бахроме шали. На лбу Кейт залегла морщинка, взгляд ее был прикован к косичке, но она не видела ее – мысли Кейт унесли ее далеко.

– Что вас беспокоит, кузина Кейт?

Кейт в изумлении подняла глаза. Она не слышала, как мистер Филипп Брум подошел к ней. Он остановился немного поодаль, и Кейт догадалась, что он уже несколько минут стоит здесь и разглядывает ее. Она воскликнула, стараясь, чтобы ее голос прозвучал весело:

– О Боже, как же вы напугали меня, сэр! Я не слыхала, как вы подошли.

Филипп неторопливо подошел и сел рядом с ней.

– Я знаю, что вы не слыхали. Вы были поглощены своей работой!

– Работой? – в изумлении повторила Кейт. Она посмотрела туда, куда Филипп направил свой лорнет, и, вспыхнув, смущенно произнесла: – Ах, я заплетала косичку на бахроме! Как это глупо. Знаете, когда я… когда мои мысли где-то блуждают, я начинаю плести косички, завязывать узлы или делать складки – это дурная привычка, но я не могу от нее избавиться.

– Вот как! И где же блуждали ваши мысли?

– А, во многих местах, – весело ответила Кейт.

Филипп помолчал, а потом начал расплетать косичку. Он сидел боком к Кейт, и она наконец-то смогла рассмотреть его в профиль. У него были правильные черты лица и красивой формы голова: по общему мнению, это был весьма привлекательный мужчина. Однако Кейт он показался не просто привлекательным, а красивым; конечно, до Торкила ему далеко, но красота Филиппа была гораздо более мужественной. У него был решительный вид, рот сурово сжат, а проницательные глаза смотрели строго, но Кейт знала, какой неотразимо привлекательной была улыбка Филиппа – от нее теплели глаза и разглаживались складки по бокам рта. Он мог быть непреклонным, но никто не мог заподозрить его в неразборчивости средств.

Филипп поднял голову и взглянул на Кейт. Он не улыбался, пытливо разглядывал ее, но в глазах светилась доброта. Он повторил:

– Что беспокоит вас, Кейт?

– Ничего, мой дорогой кузен!

– Не пытайтесь обмануть меня. Что с вами случилось?

– Всего лишь небольшая личная неурядица, сэр!

– Это означает, что мне нечего совать нос в ваши дела, – заметил Филипп.

Кейт не выдержала и рассмеялась:

– Хорошо бы, если так. Дело в том, что я столкнулась с одной проблемой и не знаю, как ее решить.

– Может быть, я смогу помочь вам?

– Спасибо, но мне не нужна помощь!

Филипп заколебался:

– Тогда, может быть, я могу дать вам совет? Вам лучше всего уехать отсюда.

Эти слова напомнили Кейт о том, что она хотела отплатить Филиппу за нанесенную ей обиду. Она напряглась, и в глазах ее вспыхнула угроза.

– С чего бы это, сэр? – строго спросила она.

Он снова заколебался, а потом сказал:

– Помните, я предупреждал вас вчера, что от вас могут потребовать жертвы в награду за все те милости, которыми вас осыпали?

– Да, я помню. И вы имели в виду, что моя тетушка предложит мне выйти замуж за Торкила, правда? – Кейт подождала его ответа, и, когда Филипп кивнул, она произнесла голосом, дрожащим от возмущения: – А когда вы приехали сюда и… и смотрели на меня как на продажную женщину и интриганку, вы думали, что я заодно с моей тетушкой? Сознайтесь, что именно так вы и думали!

Филипп печально улыбнулся:

– Да, так я и думал. Простите меня. Я надеюсь, что ваша обида пройдет, когда я скажу, что очень скоро понял, что ошибся и вы совсем не такая.

Конечно, после таких слов Кейт уже не чувствовала обиды, но она решила, что было бы глупо тут же просить Филиппа о помощи и отказать себе в удовольствии немного помучить его. Поэтому она сделала вид, что не расслышала слов, сказанных им, и хорошенько отчитала его. Филипп покорно выслушал все упреки, но в глазах его светилась лукавая усмешка, заметив которую, Кейт не удержалась и сказала:

– Когда я поняла, что вы обо мне подумали, у меня появилось желание отодрать вас за уши, и ваше счастье, что в тот момент вы были далеко!

– Я вас прекрасно понимаю, – сочувственно произнес Филипп. – Но теперь я стою перед вами, и мои уши в вашем распоряжении. Пожалуйста, дерите их, будьте любезны, я не буду сопротивляться.

– Я бы с удовольствием это сделала, – сказала Кейт, – но надеюсь, что умею еще вести себя пристойно и не поддаваться порыву гнева.

– Я тоже надеюсь на это. А также на то, что у вас есть чувство справедливости. Конечно, я подумал о вас дурно, но вы не должны забывать, что до этого я вас никогда не видел.

– И тем не менее заранее прониклись ко мне неприязнью! – жестко произнесла Кейт.

– Да, я знаю, что виноват. Надеюсь, это послужит мне уроком.

– Я тоже надеюсь, но мне что-то не верится, – заявила Кейт, с трудом удерживаясь от смеха. Здоровая натура Кейт взяла свое, от тоски ее не осталось и следа; Кейт расхохоталась и искренне призналась: – Откровенно говоря, когда я все хорошенько обдумала, я поняла, что не имею оснований винить вас в неприязненном отношении ко мне. Наверное, по моим поступкам и вправду можно было подумать, что я хочу женить на себе Торкила. Дело в том, что мне и в голову не приходило держать Торкила на расстоянии, ведь он еще совсем ребенок, а я старше его на много лет. Тетя сказала, что ему, бедняжке, недостает общения со сверстниками, а ведь это и на самом деле так! По правде говоря, мне его очень жаль!

Филипп внимательно посмотрел на нее.

– Правда?

– Да, правда. А вам его разве не жаль?

– Да, мне его тоже очень жаль, – согласился Филипп.

Однако Кейт показалось, что Филипп произнес эти слова с нескрываемым равнодушием, и она подумала, что он не любит Торкила.

– Я вижу, вы так не думаете, – сказала она. – Но я верю, что, если бы его не держали здесь, он бы скорее исправился! Это ужасно, что его никуда не отпускают!

– Неужели?

– Да, ужасно. Тетушка считает, что жизнь в Лондоне пагубно скажется на здоровье Торкила, она панически боится, что он там заболеет. Думаю, она опасается, что он с головой окунется в светскую жизнь и учинит какую-нибудь из ряда вон выходящую глупость, ведь его так легко вывести из себя. По-видимому, она совершенно права, ведь Торкил совсем не разбирается в людях и непременно попадет под влияние любителей устраивать кутежи, надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?

– Иными словами, золотой молодежи, – сказал Филипп, и в глазах его мелькнула улыбка.

– Значит, так их называют? Да, Торкилу действительно грозит опасность попасть под влияние этих людей, и я разделяю беспокойство своей тети на этот счет. Но я не могу понять одного – почему его нужно постоянно держать в Стейплвуде и не разрешать никуда выезжать? Почему бы тетушке не свозить его на воды, может быть, они ему помогли бы, но… – Тут Кейт замолчала, а потом сказала извиняющимся тоном: – Я не должна так говорить. Я знаю, что не должна.

– Боитесь, что я передам ваши слова Минерве? Не бойтесь, не передам.

– Нет, не боюсь, просто нехорошо с моей стороны критиковать тетю.

– Совсем наоборот! Ее надо критиковать, что вы, кстати, и делаете.

– Да, – согласилась Кейт, – я не могу удержаться от критики, но чувствую, что поступаю нехорошо – она столько для меня сделала, и я должна быть ей благодарна.

– Вы любите свою тетю? – неожиданно спросил Филипп.

Кейт снова принялась заплетать косичку на бахроме и медлила с ответом, пока наконец Филипп не коснулся ладонью ее руки и не заставил прекратить это занятие. Кейт подняла голову и, вспыхнув от смущения, сказала:

– О Боже! Я что, опять взялась за свое? Нет, боюсь, я не люблю тетю. Вернее, не очень люблю. Я не знаю, почему не люблю, поскольку она, как мне кажется, любит меня, и в целом, вы знаете…

– Как вам кажется? – перебил ее Филипп, не отнимая своей руки от руки Кейт.

Кейт застенчиво посмотрела ему в глаза и увидела, что они улыбаются, словно предлагая ей говорить совершенно откровенно. Сама не зная почему, Кейт вдруг выпалила:

– Я думаю, что она вообще никого не любит! И мне это очень мешает, только я не могу объяснить почему.

– Не надо ничего объяснять, я вас прекрасно понял. Минерва осыпала вас подарками, вы сказали, что она просто подавила вас своим великодушием, но вы бы так не считали, если бы верили, что она вас искренне любит, правда?

– А, значит, вы меня понимаете! Я хотела бы испытывать к ней благодарность, а не чувство неловкости от того, что она заваливает меня подарками! – Кейт вздохнула и печально продолжила: – Я думала, что сделаю все, что попросит тетушка, но выйти замуж за Торкила я не могу! Об этом просто не может быть речи. Когда тетя сказала, что хочет видеть меня женой своего сына, я подумала, чти она не в своем уме!

Филипп ответил ей не сразу. Потом он заговорил, но тут же замолчал и крепко стиснул зубы, словно стараясь сдержать себя и не проговориться. Наконец он отрывисто произнес:

– Нет! Это навязчивая идея.

Кейт кивнула.

– Я знаю, что вы имеете в виду, – леди Брум озабочена тем, кому достанется Стейплвуд и не прервется ли род Брумов. Но дело на самом деле в другом!

– Вы ошибаетесь!

– Нет, думаю, что нет. Мне кажется, что ей хочется одного: держать Торкила под каблуком, и не только сейчас, но и всегда! И я думаю, что она уверена – если Торкил женится на мне, то ей удастся сохранить над ним власть, поскольку я не буду противостоять ей или не попытаюсь увезти его отсюда, или… или не буду стараться лишить ее власти.

– Вне всякого сомнения.

– Конечно, ужасно так думать о своей тете, но что еще мне остается делать? – сказала Кейт. – Видите ли, еще отец рассказывал мне, сколь честолюбива его сестра, поэтому я считала, что леди Брум постарается подыскать для него блестящую партию. Но, конечно же, если он женится на девушке из высшего света, то тетушка не сможет держать ее здесь в… в повиновении, правда? Даже если жена Торкила и не будет возражать против того, чтобы леди Брум управляла домом и их семейной жизнью, она же не захочет похоронить себя в Стейплвуде!

– Разумеется, не захочет. И более того, Кейт, такая девушка не будет одинокой, как вы. У нее будут родители, братья и сестры и, конечно же, дальние родственники – дяди, тети и кузены.

– Ну, если уж на то пошло, – заявила Кейт, – то у меня тоже есть дальние родственники. Я с ними не знакома, но…

– Все дело в этом «но»! – перебил ее Филипп. – Их ведь совсем не волнует ваше благополучие.

– О нет, я не это хотела сказать. Большинство из них даже не знает о моем существовании.

– Именно поэтому Минерва и считает, что лучше вас жены для Торкила не найти.

Филипп произнес это медленно, тщательно подбирая слова. Глаза Кейт расширились, она пытливо вглядывалась в лицо Филиппа. Беспокойство ее усилилось, и она осторожно сказала:

– Я вижу, вы думаете, что леди Брум хотела… принудить меня, иными словами, заставить меня выйти замуж за Торкила силой, но уверяю вас, это не так! Она просто предложила мне стать женой ее сына! Я ответила ей, что никогда не соглашусь на это, и, хотя она попросила меня обдумать ее предложение, я уверена, она понимает, что я не передумаю.

Услышав эти слова, Филипп, словно поддавшись какому-то внутреннему порыву, схватил руки Кейт и, сжав их, произнес с чувством:

– Уезжайте отсюда, Кейт! Вы ни в коем случае не должны выходить замуж за Торкила!

– Конечно же не должна, – ответила Кейт в радостном удивлении. – Я ведь старше его, да к тому же он еще и не дорос до женитьбы!

– Почему вы так думаете? – быстро спросил Филипп.

– Милосердный Боже! – воскликнула Кейт. – Неужели вы не понимаете, что он еще совсем ребенок? Во-первых, он не научился управлять своими эмоциями. Любое слово, сказанное поперек, приводит его в ярость. А что касается его влюбленности, то я считаю это обыкновенной блажью! Осмелюсь предположить, что пройдут годы, прежде чем он сможет по-настоящему в кого-нибудь влюбиться. Сейчас он воображает, что любит меня, но когда я приехала в Стейплвуд, он думал, что влюблен в мисс Темплком. Только узнав, что она помолвлена, Торкил переключил свое внимание на меня. Сможете ли вы поручиться, что он не поменяет объект своей привязанности еще раз, если в поле его зрения появится какая-нибудь красивая девушка? Конечно не сможете!

Филипп выпустил руки Кейт из своих.

– Не смогу, разумеется, – согласился он. Филипп зажал кисти рук между коленями и, опустив голову, уставился в землю. Он сидел так, нахмурившись, и о чем-то думал.

Кейт растерянно посмотрела на его опущенную голову и спросила:

– Вы не хотите, чтобы Торкил женился, правда, сэр?

Филипп ничего не ответил, а только отрицательно покачал головой. Тогда Кейт продолжила:

– А почему? Я могу понять ваше нежелание видеть его женатым на какой-нибудь авантюристке, но мне почему-то кажется, что вы не хотите, чтобы он вообще женился. Вы сказали, что не наследуете его титул и поместье, и я этому охотно верю. Но мне кажется, вы не любите Торкила. Так почему же вы против его женитьбы, мистер Брум?

Филипп взглянул на нее и, криво усмехнувшись, произнес:

– О нет! Я отказываюсь быть мистером Брумом для вас, кузина Кейт!

– Вы очень хорошо знаете, что я вам не кузина, – возразила Кейт.

– Я знаю, что вы отказываетесь признавать меня своим родственником. Как вы сказали? В крайнем случае вы для меня всего лишь свойственница. Я подумал, что это была глупая шутка.

Кейт рассмеялась:

– Вы должны признать, что заслужили ее.

– О да! – ответил Филипп.

– Я понимаю, как трудно вам было признаться в этом, – сказала Кейт, – и я это ценю… кузен Филипп. Но да будет вам известно, что я не такая наивная простушка, как вы думаете, и прекрасно понимаю, что вы хотите увести разговор в сторону. Вы не ответили на мой вопрос.

– Я не могу на него ответить. Если бы я признался вам или кому-нибудь, почему я против женитьбы Торкила… Нет, я этого никогда не скажу! Я даже сомневаюсь, есть ли здесь вообще какое-нибудь объяснение. – Филипп резко поднялся со скамьи. – Пойдемте! Мы и так засиделись тут с вами, Кейт. Минерва, наверное, думает, что с вами что-то случилось.