- Да, конечно, я смогу, - ответила Дженни, вставая. - Леди Адверсейн уже внизу? Адам, нам нужно немедленно спуститься! Да, дорогой, мало того что тебя не было здесь вчера, не хватало еще, чтобы я отсутствовала во время завтрака для гостей.
      - Нет, она еще не спустилась, - сказала Лидия. - Однако скоро спустится, потому что была почти одета, когда я пришла к ней в комнату. А Джулия пьет чай с тостами в постели, чему я от души рада. Джентльмены - в гостиной, но они читают газеты, которые Адам привез из Лондона, так что насчет них беспокоиться не стоит. Пойду скажу Анне, чтобы собрала мою одежду.
      Она торопливо удалилась. Дженни, схватив носовой платок, лежавший на туалетном столике, и засовывая его в свой ридикюль, сказала:
      - Ну, мне остается только надеяться, что ее светлость не сочтет этот дом самым пропащим из всех, в которых она когда-либо была! Нам, знаешь ли, приходится рано завтракать, потому что она хотела попасть домой к полудню. Где мои ключи? А, не важно! Ради Бога, милорд, идемте в гостиную!
      Джентльмены все еще жадно впитывали новости из лондонской прессы, когда к ним присоединился Адам. Он принес извинения, но его заверили, что в них нет никакой необходимости.
      - Глубокоуважаемый Линтон, это было бы уж слишком - ждать, что вы покинете Лондон, прежде чем огласят результаты этой битвы! - сказал Адверсейн. - Мы очень признательны вам за то, что вы примчались и так быстро доставили нам эти новости. Великая победа, не правда ли? - Он понимающе улыбнулся и добавил:
      - Вы мечтали быть вместе с полком. Мы искали упоминания о нем в депеше, но герцог лишь отмечает среди других генералов генерал-майора Адама. Вы, конечно, знаете, что 52-й - часть его бригады?
      - Да, сэр, я знаю это, но, боюсь, мало что еще. Мы определенно не участвовали в боевых действиях шестнадцатого и семнадцатого. Какую роль мы или кто-либо из дивизии Клинтона сыграли при Ватерлоо, не могу разобраться, хотя у меня такое чувство, что горные корпуса не были в самой гуще сражения. Центр удерживал первый корпус, принц Оранский, в этом не может быть никаких сомнений.
      - Просветите нас в нашем невежестве! - попросил Рокхилл. - Мое признаюсь со стыдом - глубочайшее! Почему нет никаких сомнений?
      - Ну, разве вы не заметили, что все названия, которые указаны в депеше, принадлежат первому корпусу? Я имею в виду, не в наградном листе, а в сообщении герцога о боевых действиях. И я не могу не придать значения тому, что в списке генералов, которые были убиты или ранены, нет ни одного из горных корпусов. Старый Пиктон убит; Оранский, Кук, Альтен, Халкетт ранены! Это само говорит за себя; они приняли на себя удар, а не люди из горного.
      Лорд Адверсейн заметно приободрился. Вошли дамы, и во время обычного обмена приветствиями и комментариями по поводу новостей Броу улучил возможность отвести Адама немного в сторону и сказать в своей вальяжной манере:
      - Очень утешительно, дорогой мой, я тебе очень признателен. Ты действительно так считаешь?
      - Да, уверяю тебя, действительно!
      - Наши потери очень тяжелые, да? Слыханное ли дело, чтобы подстрелили так много генералов? На мой взгляд, это скверно.
      - Конечно скверно! Дуро называет наши потери огромными, а если уж он прибегнул к такому языку... - Адам осекся. - Ну, мы посмотрим, когда списки опубликуют!
      Броу кивнул:
      - Именно так! С тобой все в порядке, Дев?
      - Более чем. Я восстановил свое состояние, расскажу тебе об этом позднее.
      - Это Шоли подтолкнул тебя на верное дело?
      - Нет, совсем наоборот! Я поступил вопреки его совету и попал в самую точку!
      - Ты серьезно? Тогда отличная работа, дружище! - Броу на миг схватил его руку повыше локтя, красноречиво ее пожав. -L- Даже если бы я сам сделал состояние, и то не радовался бы больше! Я привык считать тебя самым невезучим человеком из всех своих знакомых, Дев, но в последнее время думаю, что это не так.
      - Боже правый, я никогда ям не был! Обо мне говорили, что я столько же раз чудесным образом выходил сухим из воды, как и Гарри Смит!
      - Этому вовсе не стоит удивляться: я сам был свидетелем одному такому случаю, - загадочно сказал Броу. И продолжил, почт" без остановки:
      - Ты не против, чтобы Лидия уехала с моей матерью, нет? Мама не показывает этого, но она, знаешь ли, ужасно волнуется.
      - Конечно я не против, чудак!
      - Она просто очарована Лидией, - сказал Броу, невольно обращая взор к девушке. - С ней она не соскучится - как и любой другой! Моего отца она тоже привела в восторг: вчера вечером он сказал мне, что она просто огонь! А сам я думаю, что он - ужасный старый волокита!
      Не оставалось никакого сомнения, что Адверсейны одобряют помолвку Броу. Адам подумал, что Лидия, никогда не служившая поддержкой Вдовствующей, уже стала поддержкой своей свекрови, и скоро станет больше Бимиш, чем Девериль. Некогда ее главным устремлением было восстановить богатство Деверилей; он с некоторой грустью понял, что сегодня ее более тревожит судьба шурина, нежели дела собственного брата.
      Как будто прочитав его мысли, Дженни сказала позднее, когда стояла возле него, помахивая на прощанье Лидии:
      - Да, тут поневоле затоскуешь, и это факт, как говорит папа! Но она будет очень счастлива. - Более того, мы не потеряем ее, как могли бы, если бы она связала себя с кем-то тебе не знакомым и, возможно, пришедшимся тебе не по нраву. Как это будет удобно! Не то чтобы мы плохо ладили с Шарлоттой и Ламбертом, но... О. Бог мой! Шарлотта! Как же я могла про это забыть? Ну что за суматошный сегодня день, вот уж действительно! Я должна...
      Она умолкла, потому что они снова вошли в дом, и Дженни увидела, что по лестнице спускается Джулия. И тут же она сказала самым будничным голосом:
      - Доброе утро, Джулия! Надеюсь, ты хорошо спала? Ты чуть-чуть не успела попрощаться с леди Адверсейн и Лидией, но они передавали тебе привет. Знаешь, и Броу с отцом выехали в Лондон полчаса назад, чтобы попытаться разузнать поподробнее о сражении.
      Джулия, держась одной рукой за перила, поднесла другую ко лбу.
      - Сражение.., сражение.., сражение! Никто больше ни о чем не может разговаривать!
      - Ну, это естественно, что Адверсейны волнуются, - объяснила Дженни. Адам, ты проводишь Джулию в Зеленый зал? Мне нужно черкнуть записку для Туитчема, чтобы отвезти ее в Мембери!
      С этими словами она ушла, энергично ступая по сводчатому коридору. Разительно контрастируя с ней, Джулия медленно спустилась в холл, казалось едва ли не плывя над ступеньками.
      Адам стоял, глядя на нее, пораженный, как всегда, ее утонченной красотой и грацией каждого ее движения.
      Ее взгляд был прикован к его лицу.
      - Тебе не следовало возвращаться так быстро, - сказала она. - Я все еще здесь, как видишь. Но скоро уеду.
      Он двинулся к ней, сказав:
      - Я очень рад, что ты до сих пор здесь. Я надеялся, что застану тебя и смогу попросить у тебя прощения. Бессовестный я хозяин, правда? Уверяю тебя, я хорошо это сознаю и совсем не думаю, что заслуживаю прощения, потому что знаю: ты не примешь сражение в качестве оправдания!
      - Ты считаешь, что мне следовало бы? Я слишком хорошо тебя знаю! Ты не хотел, чтобы я приезжала в Фонтли, ведь так? Тебе следовало бы сказать мне об этом.
      - Дорогая Джулия!.. Нет, нет, ты очень ошибаешься!
      - О, не говори так! - сказала она порывисто. - Только не со Мной! Только не со мной, Адам!
      Он был просто ошеломлен. Дрожащие нотки в голосе Джулии демонстрировали даже его неискушенному слуху, что она опасно возбуждена. Он помнил, как леди Оверсли говорила ему, что она из-за своей чрезмерной чувствительности подвержена истерическим припадкам, и искренне надеялся, что это не начало одного из них. Сильно опасаясь стать участником драматической сцены на людном месте в доме, он сказал:
      - Идем в зал! Мы не можем говорить здесь! Она пожала плечами, но позволила отвести себя в зал. Он затворил дверь и сказал:
      - Итак, в чем дело, Джулия? Не можешь же ты полагать, что я сбежал из Фонтли потому, что ты приедешь нас навестить?
      - Тебе было невыносимо видеть меня здесь! Ты однажды сказал мне так...
      - Вовсе нет! - убеждал он.
      - Ты сказал, что это мучительно, это до сих пор так мучительно... Почему ты позволил Дженни пригласить меня? Откуда я могла знать...
      - Джулия, ради Бога!.. Ты говоришь чепуху, моя дорогая, - в самом деле! Я уехал из Фонтли, потому что мистер Шоли написал мне и настоятельнейше просил, чтобы я приехал в Лондон. Никакой другой причины не было. Я думал поспеть обратно как раз к приему Лидии, но появились обстоятельства, которые сделали отъезд в срок невозможным. Это было очень скверно с моей стороны - и теперь я в большой немилости у Лидии! Бедная девушка! Она была уверена, что все мы будем у нее на приеме, а в конечном счете никто из родных на нем не присутствовал!
      - Лидия! Она не была оскорблена твоим отсутствием! Никто не думал, что ты не приехал, потому что она здесь! Я бы не поверила, что ты проявишь , такое пренебрежение ко мне! Ты мог бы мне написать - всего одну строчку, сказать, чтобы я не приезжала, и я бы поняла и нашла бы предлог остаться в городе! Но уехать, как ты это сделал... Ты бы мог с таким же успехом объявить всем, что предпочитаешь не встречаться со мной! Леди Адверсейн не настолько глупа, чтобы не догадаться. Она, по-моему, была , даже обрадована! Они меня не любят, все до единого, и довольно ясно дали мне это понять! И Броу всегда меня терпеть не мог! Ничто не могло бы быть более явным, чем их внимание к Лидии и неучтивость ко мне. Нас с Дженни третировали - до тех пор, пока Рокхилл не сжалился над Дженни и не заговорил с ней о чем-то скучном. Мне ничего не оставалось делать, как занять себя игрой на фортепьяно, что я могла сделать, не опасаясь помешать беседе, поскольку никто не обращал на меня ни малейшего внимания...
      Он слушал ее сначала с изумлением, а потом весело, когда ему пришло на ум, что истинная причина ее раздражения - не его бегство, а внимание, оказанное Лидии. Он ни на миг не допускал, что Адверсейны могли быть неучтивы или даже что Джулия ревновала Лидию. Если бы ей уделили много внимания, она бы почти наверняка настояла, чтобы Лидии, празднующей свою помолвку, оказывали большее внимание. Она никогда не старалась затмить своих подруг;
      Адам знал, как замечательно она выманивает робкую душу из ее скорлупы, и догадался, что если бы она нашла трон, ожидающий ее в Фонтли, незанятым, то с очаровательным изяществом возвела бы на него Лидию. Беда была в том, что она застала Лидию уже утвердившейся на троне. И та не сошла с него; никто не считал, что она имеет на него какое-то право. Было также не похоже, чтобы она снискала восхищение, которого она совершенно бессознательно ожидала от окружающих. Броу никогда не был человеком ее круга, а Адверсейны, естественно, гораздо больше интересовались своей будущей невесткой, нежели женой сэра Рокхилла. Очевидно, она провела прескверный вечер, чувствуя себя обделенной вниманием, и теперь была готова цепляться за любой повод для недовольства и раздувать его до трагедии.
      Адам никогда прежде не видел ее в таком раздражении и не представлял, что она может вести себя как избалованный ребенок. Ни в коей мере он не сердился на нее, но думал, что она глупа и утомительна. Он задался вопросом, часто ли у нее случаются подобные вспышки раздражения, и обнаружил, что он испытывает жалость к Рокхиллу.
      - Я никогда больше не приеду в Фонтли, - пообещала Джулия.
      - Нет, приедешь, - ответил он, улыбаясь ей. - Ты приедешь на свадьбу Лидии, в сентябре, и увидишь, каким я могу быть хорошим хозяином!
      - Я никогда не думала, что ты ранишь меня - и еще при этом будешь смеяться! - Она отвернулась от него, губы ее дрожали.
      И он при этом испытывал не жгучее желание заключить ее в свои объятия и поцелуями унять ее грусть, но явную досаду.
      - О, Джулия! - взмолился он. Он взял ее руку и поднес к своим губам, и она воззрилась на него в изумлении. - Моя дорогая, я прошу у тебя прощения, но ты ведешь себя просто нелепо! Ты прекрасно знаешь, что я сбежал не из-за того, что не хотел с тобой встречаться!
      - Ах нет! Не поэтому, а потому, что это больно, когда тебе напоминают о прошлом и о надеждах, которые мы лелеяли! Это ведь было так, Адам?
      - Нет, Джулия, это было не так, - ответил он твердо, - Я даже не думал о тебе - в самом деле, я даже забыл о приеме Лидии!
      - Забыл?! - недоверчиво повторила она, уронив руку и почти отпрянув от него. - Как ты мог это сделать? Это же невозможно!
      - Я нахожу это вполне возможным. Я занимался делом настолько важным, что оно вытеснило все остальное из моей головы. Потрясающе, правда? Но, я полагаю, ты поймешь, когда я скажу тебе, что на уме у меня было Фонтли. Ты всегда его любила, так что наверняка будешь рада узнать, что мне удалось превратить мои скромные средства в довольно солидный капитал - во всяком случае, достаточно большой, чтобы я, мог сделать Фонтли таким, каким оно было прежде - о, надеюсь, лучше прежнего!
      - О нет, нет, не порть его! - воскликнула она.
      - Не портить? - переспросил он, как пораженный громом.
      - Ты сказал однажды, что я найду его совсем таким же, как прежде, но оно не такое же! Не делай его красивым и новым! Не позволяй Дженни это делать!
      Он посмотрел на нее со странной, едва заметной улыбкой:
      - Понятно. Когда ты говоришь о Фонтли, то думаешь о развалинах часовни и портрете моего глупого предка-рыцаря, правда? Но это не то, о чем думаю я. Монастырь, знаешь ли - только часть Фонтли, и к тому же не самая важная его часть.
      - А что же тогда? - спросила она в замешательстве.
      - Мои земельные угодья, конечно.
      - О, как сильно ты изменился! - воскликнула она с горечью. - Прежде у тебя были более благородные устремления!
      - Это определенно было моим стремлением - однажды командовать полком, - признался он. - Но не думаю, что я когда-нибудь был таким романтиком, каким ты меня считала. Возможно, потому, что у нас никогда не было времени, чтобы получше узнать друг друга, Джулия.
      Она ничего не ответила. Шаги приближались, и мгновение спустя дверь открылась и вошла Дженни с письмом в руке. Она бодро сказала:
      - Мне бы не хотелось вам мешать, но один из слуг Ламберта только что приехал, и тебе захочется узнать новости, Адам. Шарлотта благополучно разрешилась от бремени сегодня утром, в восемь часов, и у нее родился мальчик! Правда замечательно? Он сможет играть с Джайлсом! Ламберт говорит... - Она остановилась, встретившись со взглядом Адама, который искрился весельем, перевела дух, неуверенно добавив:
      - Ах, Адам, ради Бога!.. - Она увидела, что Джулия недоуменно смотрит то на нее, то на Адама, и сказала, оправдываясь:
      - Я прошу прощения! Это просто глупая шутка - не стоящая того, чтобы ее повторять! Шарлотта чувствует себя очень хорошо, а ребенка нарекут Чарльз Ламберт Стивен Бардольф!
      - ; Что? - воскликнул Адам. - Дженни, ты это сочинила?
      Ода хмыкнула, передавая ему письмо:
      - А вот посмотри сам!
      - Боже правый! - изрек он, пробегая послание глазами. - А почему также не Адамом? Довольно нехорошо с их стороны оставлять меня за бортом, ты не думаешь? Я не пошлю подарка по поводу крестин. Ты когда-нибудь слышала подобный набор имен, Джулия ?
      - Полагаю, они будут звать его Чарльз, - ответила она. - Прошу, передайте Шарлотте: я очень счастлива слышать, что у нее родился сын, и мне жаль, что я не увижу его сейчас! Мне нужно немедленно бежать и надевать шляпку, а то Рокхилл меня отругает.
      Она лучезарно улыбнулась им обоим и быстро вышла из комнаты. У начала лестницы она встретила Рокхилла, уже собиравшегося спускаться. Он улыбнулся ей, сказав негромко:
      - Что, любовь моя?
      Ее лицо сморщилось, она внезапно вцепилась в него, говоря сдавленным, возбужденным голосом:
      - Увези меня, Рок! Лучше бы мы не приезжали сюда! Это скучно и отвратительно! Пожалуйста, увези меня поскорее!
      - С величайшим удовольствием, моя Сильфида! Я как раз пошел искать тебя, чтобы предложить тебе именно это. Какая тоска, что мы связали себя обещанием побыть у Россетов! Ты не будешь принадлежать мне и пяти минут: тебя похитят и со всех сторон обступят надоедливые поклонники.
      Она негромко хмыкнула:
      - Ах, перестань! Как ты можешь, Рок? Он приподнял ее лицо и поцеловал.
      - Прелестное создание! - сказал он. - Иди надевай свою шляпку, любовь моя!
      Он двинулся вниз по лестнице и разговаривал с хозяином и хозяйкой, когда Джулия в скором времени к нему присоединилась. Она выглядела просто восхитительно и вполне пришла в себя, чтобы быть в состоянии поцеловать Дженни, поблагодарив ее за приятный прием, прежде чем повернуться и подать руку Адаму, подшучивая над ним, и довольно остроумно, по поводу его стогов сена и уговаривая его не хоронить бедняжку Дженни заживо в топях.
      Он ответил любезно, проводив ее туда, где уже ждал экипаж. Стоя внутри холла, Рокхилл на минуту задержал руку Дженни, негромко сказав:
      - Чудесный прием, мэм! Я в таком долгу перед вами! Прошу не сомневаться, что я в любое время в вашем распоряжении!
      - Боюсь, это было ужасно скучно и незатейливо, - ответила она.
      - Дорогая леди Линтон, уверяю вас, лучше и быть не могло! Знаете, мне кажется, нам с вами больше не о чем беспокоиться. До свидания - и тысяча благодарностей!
      Он поцеловал ее руку и ушел прежде, чем у нее возникла необходимость ответить. Она вышла на крыльцо дождаться, пока отъедет экипаж, и, как только он скрылся из виду, Адам повернулся и подошел, чтобы присоединиться к ней.
      - Слава Богу, дом снова в нашем распоряжении! - тихо сказал он.
      Ее глаза заблестели.
      - Ну, ты не слишком много общался с гостями.
      - Это уж точно! Бедняжка Дженни, скажи, это было просто ужасно? Полагаю, что так.
      - Ладно! Могло бы быть и хуже, - заметила она философски. - Броу занял твое место, а лорд и леди Адверсейны, знаешь ли, были настолько любезны и непринужденны, что представили дело так, будто это вполне в порядке вещей, что тебя нет дома. Но уж я-то позабочусь, чтобы это не стало так!
      Он засмеялся:
      - Нет, нет, клянусь, я больше никогда так не поступлю! Пойдем в библиотеку! Я хочу рассказать тебе, как сделал свое состояние!
      - Адам, ты сказал, двадцать тысяч?
      - Около того, думаю, если сонсоли вернутся к уровню, к которому, как считает Друммонд, они должны вернуться. Я поставил на карту все, что имел, и до сих пор не знаю, откуда у меня взялась смелость это сделать. Такая сумасшедшая игра!
      - Я не думаю, что это было так, - возразила она. - Ты всегда знал, что мы разобьем Бонапарта!
      Он скривил гримасу:
      - Я не был так уверен, когда ввязался в это дело. Уиммеринг настолько же хотел, чтобы я продал акции, насколько и твой отец.
      Она молча выслушала его рассказ о трех днях пребывания в Лондоне и в конце медленно проговорила:
      - Значит, ты сможешь сделать все, что захочешь.
      - Ну, это вряд ли! Не сразу. Но я могу сделать достаточно, чтобы поставить Фонтли на ноги, и, когда это будет выполнено, я не буду бояться за будущее. - Он улыбнулся ей. - Кто знает? Возможно, к тому времени, когда Джайлс достигнет совершеннолетия, мы будем такими же богатыми, как и мистер Кук! Между прочим, твой отец собирается завещать закладные Джайлсу.
      - Ты не станешь их выкупать? - удивленно спросила она.
      - Нет. Он не хочет этого, и... Ну, я не знаю, что происходит, но когда" я мог это сделать, то обнаружил, что уже не хочу...
      - Я рада. Ему бы это не понравилось.
      - Да, я знаю, что не понравилось бы. Вместо этого я собираюсь попробовать убедить его вложить часть своего состояния в мой разрез только если я смогу внушить ему, что мы сделаем из него канал. Ты знаешь, Дженни, это то, что нужно в этом районе, и не только для дренажа, но и для транспорта. Я совершенно уверен - это принесет отличные дивиденды. Ты думаешь, он может заинтересоваться?
      - Ну, трудно сказать заранее, но полагаю, что может. Ему нравятся инженерные работы и гидротехнические сооружения. Но.., когда ты не позволил ему помочь тебе с фермой, о которой ты мечтал...
      - Это совсем другое дело! То было бы подарком, - а я и так принял от него слишком много подарков, - а это станет деловым партнерством. - Он посмотрел на нее, его брови чуть приподнялись" в глазах стоял вопрос. Тебе это не нравится, Дженни?
      - О нет! Конечно мне нравится! - сказала она, заливаясь краской.
      - И все-таки тебе не нравится. Почему ты смотришь так серьезно? Что не дает тебе покоя?
      - Я не обеспокоена. Я рада, если ты рад!
      - Если я рад!
      - Если еще не слишком поздно! - выпалила она. Он был озадачен на миг; потом сказал:
      - Это не слишком поздно. Она улыбнулась нерешительно:
      - Конечно, ты так говоришь. Но если бы это случилось в прошлом году...
      - Я бы женился на Джулии? Сомневаюсь в этом. Полагаю, я бы нашел способ уладить дела с кредиторами, но, думаю, вряд ли Оверсли согласился бы на такую невыгодную партию для Джулии. Он однажды сказал мне, что не считает нас подходящими друг для друга. На самом деле, уверен, мы бы очень плохо ладили. Она, бедная девочка, обнаружила бы, что я смертельно скучен, а мне гораздо лучше с моей Дженни. Она вспыхнула огненным румянцем:
      - О нет, ты так не думаешь! Я действительно стараюсь окружить тебя уютом, но я некрасива и не обладаю столькими достоинствами, как она!
      - Нет, это совсем не так! С другой стороны, ты не разыгрываешь передо мной челтенхемских трагедий, когда я только-только проглотил свой завтрак! - сказал он. Он взял ее лицо в свои ладони, приподняв его и глядя на нее какое-то время, прежде чем поцеловать. - Я действительно люблю тебя, Дженни, - нежно сказал он. - Действительно очень, и я не могу без тебя. Ты - часть моей жизни. Джулия никогда не стала бы такой - просто мальчишеская неосуществимая мечта!
      Ее слегка кольнуло; она хотела спросить его: "Ты любишь меня так же сильно, как любил ее?" Но была слишком сдержанной, чтобы суметь вымолвить эти слова; и через минуту поняла, что было бы очень глупо это делать. Вглядываясь в его глаза, она увидела в них тепло и нежность, но не жаркое пламя, которое в свое время горело в них, когда он смотрел на Джулию. Она уткнулась лицом в его плечо, думая о том, что и у нее тоже была неосуществимая мечта. Но она всегда знала, что она слишком обыкновенна и прозаична, чтобы вдохновить его на то страстное обожание, которое он испытывал к Джулии. Может быть, Адам всегда будет - хранить Джулию в одном из уголков своего сердца. Она была утомительна сегодня, побуждая его разлюбить ее; но Дженни не считала, что это отвращение продлится долго. Джулия олицетворяет молодость и возвышенные мечты; и хотя он, возможно, и не стремился больше обладать ею, она останется ностальгически дорогой ему на протяжении всей жизни.
      Да, в конце концов, Дженни думала, что она, выходя за него замуж, вознаграждена гораздо больше, чем рассчитывала. Адам действительно любил ее: по-иному, но, возможно, осознанно, и стал зависим от нее. Она думала, что они проживут долгие годы в тихом добром согласии; никогда не достигая заоблачных высот, но живя вместе в обстановке уюта и с каждым годом крепнущей дружбы. "Но нельзя иметь и то и другое, - подумала она, - и я не могу все время жить в приподнятом настроении, так что, пожалуй, мне лучше при нынешнем положении вещей".
      Она почувствовала, как его рука легонько гладит ее по волосам и приподнимает голову. Он смотрел на нее серьезно, понимая, что ей больно, хотя и не вполне сознавая причину этой боли. Она обняла его, ободряюще ему улыбнулась. Поразмыслив, Дженни нашла успокоение в том, что, хотя и не была женой, о которой он мечтал, но именно с ней, а не с Джулией он делил большие и малые житейские превратности. Ее глаза сузились и заблестели, когда она поведала ему о последних.
      - Пока мы были не одни, я бы тебе не сказала, но твоя мама пишет, что все случилось именно так, как она предсказывала!
      Тень беспокойства сошла с его лица и сменилась весельем; он понимающе воскликнул:
      - Ребенок Шарлотты похож на Ламберта! Она, посмеиваясь, кивнула:
      - Да, и она говорит, что бедняжка просто огромен и ничем не примечателен, кроме того, что у него - уже теперь - решительно важный вид!
      Он разразился смехом; и ноющая боль в ее сердце унялась. В конце концов, жизнь складывается не из одних восторгов, а из вполне обыденных, повседневных вещей. Видение сверкающих, недосягаемых вершин само собой исчезло; Дженни вспомнила еще две Домашние новости и поведала о них Адаму. Они были не слишком романтичными, но на самом деле гораздо более важными, чем благородные страсти или рухнувшая любовь: у Джайлса Джонатана прорезался первый зуб, а любимая корова Адама родила замечательную телку.