Глава Х

В КОТОРОЙ ЧИТАЮТ ПИСЬМО

Клеона сидела на табурете подле сэра Морриса и вздыхала. Вздыхал также и сэр Моррис, который не сомневался, что вздыхали они по одной и той же причине.

– Дорогая. – сказал он, стараясь выглядеть веселее, – как там ваша мама?

– Благодарю вас, сэр, как обычно, – ответила Клеона. Сэр Моррис потрепал ее за руку.

– А как поживает наша маленькая Клеона?

– О, сэр, прекрасно, разве вы не видите? – ответила она с жаром. – А как вы?

Сэр Моррис был более правдив.

– Сказать по правде, я скучаю по этому юному бездельнику.

Клеона перебирала пальцы старика, опустив голову.

– Да, сэр? Он ведь еще не скоро вернется домой. Вы… вы так и не знаете, где он теперь?

– Не имею представления, но это не слишком беспокоит меня: в нашей семье не принято писать писем.

– Мистер Том также ничего не говорил?

– Я не виделся с Томом уже порядочно… Мальчик отсутствует целых шесть месяцев. Черт возьми, я бы хотел снова увидеть его….

Головка Клеоны склонилась еще ниже.

– Сэр, вы не думаете, что… с ним что-то произошло?

– Маловероятно, иначе бы я об этом узнал. Клеона, к чему теперь роптать, мы сами во всем виноваты!

– Я никогда…

– Дорогая, передо мной-то уж не притворяйтесь! Вы думаете, я ничего не знаю? Клеона промолчала.

– Мы с вами спровадили Филиппа набираться лоска и манер. Бог знает, что с ним случилось! Вы будете очень расстроены, если он вернется… без этого лоска?

– Нет! – прошептала Клеона.

– Я, наверное, тоже. Странно! Хотя, надо сознаться, я надеюсь на обратное.

– Вы считаете… вы считаете…, что он будет очень элегантен, сэр Моррис? Он улыбнулся.

– Боюсь, что нет, Клеона. Вы можете себе представить нашего Филиппа, обряженного в городскую одежду и изъясняющегося на городской манер?

– Н-нет.

На некоторое время они оба замолчали.

– Сэр Моррис…

– Я весь внимание, моя дорогая.

– Моя мама получила письмо от тетушки, леди Малмерсток.

– Что же она пишет?

– Она хочет… чтобы я погостила у нее все лето. Сэр Моррис внимательно посмотрел на девушку.

– Вы, конечно, поспешили согласиться?

– Не знаю, сэр, я бы не хотела оставлять вас одного.

– Мне чрезвычайно лестно слышать это, дитя мое. Но я бы тоже не стал здесь засиживаться.

– Дело не только в этом, сэр. Я, наверное, сама не хочу уезжать. Меня… меня это мало волнует, – она сказала это таким несчастным голосом, что сэр Моррис снова погладил ее руку.

Возникла еще одна пауза.

– Я думаю, что не очень хорошо со стороны Филиппа оставлять вас одного на такое долгое время, – сказала, наконец, Клеона тоскливо.

– Вы забываете, дорогая моя, я послал его, а он всего лишь меня послушался.

– И меня тоже.

Сэр Моррис не нашелся, что на это ответить.

– Наверное, было… было очень безнравственно с моей стороны… сделать то, что я сделала.

– Что же, Клеона? – …Отвергнуть… любовь честного, порядочного человека ради… Да вы сами все прекрасно знаете! – Глупый молодой осел! Вы сделали лишь то, что он заслуживал, Клеона, и можете не сомневаться, что он вернется к вам в ближайшее время.

Клеона подняла подбородок и взмахнула длинными ресницами.

– Вы действительно так считаете? – живо спросила она.

– Конечно! – стоически ответил сэр Моррис. В это время где-то вдалеке зазвенел колокольчик. Клеона подошла к окну, которое выходило на дорогу, встала на цыпочки и изо всей силы вытянула шею, чтобы увидеть того, кто стоял на крыльце.

– Это же сэр Гарольд Банкрофт! – воскликнула она.

– Нелегкая его принесла! – раздосадованно сказал сэр Моррис. – Не переношу этого джентльмена, как и его сына!

Клеона смутилась и так и осталась висеть на подоконнике, пока в коридоре не послышались шаги, и дверь не отворилась перед незваным посетителем. Сэр Моррис поднялся.

– Приветствую вас, Банкрофт. Очень любезно с вашей стороны нанести мне визит в этот пасмурный и промозглый день.

Банкрофт стиснул тонкую руку сэра Морриса, вдавив перстни ему в пальцы, сдержанно поклонился Клеоне, сделавшей ему реверанс, и, не мешкая, приступил к цели своего визита.

– Я был просто обязан поделиться с вами этой шуткой!

Клянусь, вы лопнете от смеха: мой сын отправился в Париж. Сэр Моррис предложил ему стул.

– В самом деле? Не имел ни малейшего представления.

– Итак, он в Париже, – он прекратил хихикать, – так же, как и ваш сын.

– О! – воскликнула Клеона грудным голосом. Сэр Моррис выжидательно улыбнулся.

– Я догадывался об этом, – сказал он не очень уверенно. – У вас новости от Генри?

– Нет, не от него. Мне прислал письмо мой давнишний друг – Сатерсвейт. Вы не знавали его?

Сэр Моррис покачал головой. Его гость сидел на стуле, он сам устроился напротив, на диване, пригласив Клеону присесть рядом.

– Нет, я с ним не знаком. Он тоже живет в Париже?

– Да. Обождите, я найду это чертово письмо! Вы здорово позабавитесь.

Он принялся рыться в своих многочисленных карманах и извлек два или три вконец измятых листка бумаги, разгладил их и стал искать нужное место.

– Я полагаю… Нет, это совсем не то! Мы… Гм! Гм! Гм! А, вот, нашел! Вы только послушайте! Он поднес бумагу вплотную к своему носу и начал читать: «…Я встретил твоего сына. Я не имел понятия, что он в Париже, вернее, думал, что он уже уехал. Наша встреча, как ты согласишься, была весьма необычна, тем более, что она произошла сразу после последней шутки, что на устах у всего Парижа, можно сказать, случился скандал, он не имел отношения к нашей встрече, но я тебе о нем обязательно подробно напишу… однако я приехал к де Шато Банво на следующий день»…

– Шато Банво!

– Вы его знаете?

– Знаю ли я Шато Банво? Да как родного брата!

– Забавно! Вот так совпадение! Но самое интересное дальше. Где я остановился? А, так вот… приехал к де Шато Банво на следующий день и застал его в необычайно приподнятом расположении духа, которым он предложил со мной поделиться и, естественно, я не в силах был отказаться. Он рассказал мне о забаве, которую предвкушал увидеть, где, с одной стороны, выступал его протеже, мсье Филипп Жеттан, а с другой – твой сын Генри…" Как пишет, мерзавец! Вы меня слушаете, Жеттан?

Не было необходимости задавать этот вопрос. Оба слушателя были всецело поглощены повествованием. Тогда Банкрофт с удовлетворением продолжил:

– «Этот молодой Жеттан, как говорит маркиз, последний писк моды в Париже, любимец дам», – вы меня слушаете? – «и самый сумасбродный повеса, которого только можно себе представить. Затем маркиз сказал мне, что Генри тоже в Париже и они с этим Жеттаном затеяли дуэль…»

– О небо! – вырвалось у Клеоны.

– Вы совершенно правы, дорогая моя! Но дослушайте же еще немного, – признаюсь, шутка не в мою пользу, но я должен вам о ней рассказать. «…Этот случай, о котором ходят самые невероятные слухи, насколько мне удалось разузнать, произошел из-за одной француженки…»

Клеона напряглась. Ее ноготки крепко впились в руку сэра Морриса.

– «…Жеттан пользуется невероятной популярностью среди парижских франтов, которые устроили этому делу громкую шумиху, они даже начали делать ставки по поводу предстоящей дуэли; и, как я слышал, больше ставили на Жеттана. Чтобы его поддержать, они все решили присутствовать на этой дуэли, несмотря на самые решительные протесты Жеттана. Говоря это, маркиз многозначительно засмеялся и сказал, что Жеттан даже угрожал своим друзьям тем, что прочтет им специально написанную по этому случаю оду, как раз накануне дуэли. Маркиз пространно намекал на поэтическое дарование молодого Жеттана…»

– Поэтический дар, у Филиппа? – подавленно переспросил сэр Моррис. – Извините, Банкрофт, продолжайте, пожалуйста.

– На чем мы остановились… ага: "сам маркиз хотел непременно присутствовать, как только до него дошли слухи об этом; он также клятвенно пообещал прихватить меня с собой. Можешь вообразить, что я не мог пропустить подобное приглашение. Итак, ранним утром, в восемь часов с половиною, мы встретились в условленном месте, в Нейи. Там уже собралась приличная толпа молодых зевак, кто верхом, кто в экипаже. Они были очень возбуждены и делали ставки. Разрази меня гром, если поблизости не стоял скрипач. Вскоре подъехала карета, из нее вывалились три человека, один из которых громко негодовал по поводу собравшихся. Это был Жеттан. Он выглядел исключительно элегантным: напудренный, весь в бархате и шелках и Бог знает в чем еще. Несмотря на свой гнев, он то и дело смеялся, ибо ситуация оказалась крайне забавной и не могла не развеселить и его самого, в глубине души. Он набросился на своих секундантов и принялся их отчитывать, но те в ответ только держались за бока, помирая от хохота. Потом молодой Жеттан попросил нас всех убраться, в особенности маркиза. Затем он со смехом достал из кармана свиток и собрался было декламировать посвященную всем присутствующим оду, как трое человек из толпы поспешили вырвать сочинение из его рук. Наконец, он взмолился, чтобы убрали скрипача, но ему был дружный ответ: всему свое время. Не успел он им что-либо возразить, как подъехал еще один экипаж, из которого вышел твой Генри со своими секундантами. Они тут же увидели, что происходит вокруг, и, как ты догадываешься, были немного обескуражены. Генри даже покрылся красными пятнами, заявляя, что не потерпит подобного оскорбления. Его секунданты оживленно беседовали с Жеттаном, высказывая свое недоумение. При этом они отчаянно жестикулировали и пританцовывали, по крайней мере, один из них, другой же реагировал более непосредственно и с явным одобрением происходящего. Затем Жеттан подошел к Генри, поклонившись ему торжественно и с достоинством. Он сказал, что и сам не предполагал ничего подобного и приносит ему чистосердечные извинения за своих невоспитанных и нахальных друзей. Генри поначалу от бешенства буквально проглотил язык, но, оправившись, заявил, что он мог снести многое, но все имеет предел. Скрипачу приказали замолчать, а все присутствующие стали заверять в серьезности своих намерений посмотреть поединок. Жеттан даже предложил Генри встретиться на следующий день. Но Генри был вне себя от ярости и сказал, что раз уж они сошлись сегодня, то он намерен довести дело до конца. Секунданты советовали Генри отложить до завтра, но он рявкнул, чтобы те лучше подыскали подходящее место. Наконец, все было готово, и оба дуэлянта сняли свои камзолы и жилеты. Наступила напряженная тишина. Все словно слегка протрезвели, с беспокойством сравнивая молодого Жеттана с его противником, который был значительно крупнее и смотрелся, как настоящий убийца. Генри сражался очень рьяно, ты же знаешь, он очень искусный фехтовальщик, но молодой Жеттан перемещался, словно капля ртути; его шпага с легкостью отражала все выпады Генри. Скоро мы все поняли, что Генри был ему совсем не пара, он мог быть продырявлен множество раз. Жеттан играл с ним, как кошка с мышкой, и мне было очень жаль видеть, что Генри совсем не понимал этого и лез на него, как разъяренный бык. Он изловчился и нанес Жеттану едва ощутимый укол, но прежде, чем мы сообразили, что произошло, Генри отлетел назад, а его шпага очутилась на земле. Жеттан вежливо поклонился, быстро подобрал шпагу и протянул ее Генри. Тот рвался продолжать бой, он очень славный и смелый малый, но секунданты ему не позволили, и дело было окончено. «Надеюсь, вы удовлетворены, сэр?» – спросил Жеттан. – «Чертовски удовлетворен!» – ответил Генри, потирая раненое плечо. «Я бы советовал вам хорошенько запомнить мои предупреждения, – сказал ему Жеттан и ушел прочь, после чего мы все разъехались». Банкрофт закончил читать.

– Я полагаю, что эта шутка в мой адрес. Что вы скажете, сэр Моррис?

Сэр Моррис с трудом перевел дыхание.

– Боже, как жаль, что меня там не было, – с жаром произнес он.

– А-а! Веселенькое зрелище. Но вы слыхали что-либо подобное? Ох уж эти дети, сэр Моррис! – Банкрофт хихикал себе под нос. – И мой-то задиристый петушок каков!

Раскрасневшаяся Клеона поднялась, подошла к окну, распахнула его пошире. До ухода Банкрофта она оставалась там, усевшись на маленькую кушетку.

Когда сэр Моррис проводил гостя и вернулся, он нашел девушку бледной и напряженной.

– Гм! – протянул сэр Моррис и тут же быстро добавил: – Вздор и сплетни!

– Вы так думаете? – с надеждой посмотрела на него Клеона.

– Вне всякого сомнения! Мальчик делает только то, о чем я его просил: приобретает лоск и, как бы это сказать, учится обращению с вашим полом.

Клеона вскочила, словно пружина.

– Вы его просили… Да как вы могли?

– Дорогая моя, это же совершенные пустяки, заверяю вас. Но чтобы Филипп смог так натянуть нос этому Банкрофту! Филипп – любимец общества! Боже праведный, я никогда не смел на это надеяться!

– Я тоже, – сказала Клеона с явным сожалением. – Это… я во всем… виновата… это… я… так… ж-жестоко… прогнала его, но все же как он… как он мог?

Сэр Моррис слушал ее, не перебивая.

– Он, он… я думала, что он… – она замолчала, прикусив губу, а после короткой паузы заговорила вновь с плохо разыгрываемым оптимизмом. – Вы знаете, я думаю, что все же поеду к своей тетушке после рассказа.

– Неужели, дорогая моя? – спросил сэр Моррис.

Этим вечером он занялся, что случалось крайне редко, процедурой написания письма своему брату в Лондон. Результатом этого письма явилась короткая записка Тома, которую Филипп получил неделю спустя: "Дорогой племянник, не сомневаюсь, что нас попутал нечистый. Старый хрен Саттерсвайт присутствовал на твоей сумасбродной дуэли и обо всем написал Гарри Банкрофту, который, да будь ему неладно, прочитал это письмо твоему отцу и Клеоне. Он наболтал, что вы с Банкрофтом сцепились из-за какой-то французской девки, что может вполне сойти за правду. В любом случае, Клеона чертовски негодует и собирается в город к своей тетке, старой дуре Малмерсток. Моррис мне это все написал и хочет, чтобы ты вернулся. Жаль девушку, но я втайне за тебя рад и был бы непрочь и сам почитать это письмо. Конечно, делай, как тебе удобнее, но я просто обязан предупредить тебя, мой мальчик, что Клеона в состоянии совершить любую глупость, как обиженная горничная. А она удивительно милая крошка. Мой искренний привет Шато Банво и, конечно, тебе. Твой Том".

Глава XI

В КОТОРОЙ ФИЛИПП УДИВЛЯЕТ СВОЕГО ДЯДЮ

Томас был увлечен чтением, когда его отвлек стук колес проезжавшей мимо дома пролетки. Он поднялся с насиженного места и сладко потянулся, недоумевая, кого это леший принес к нему в такой день. Он выглянул в окно и уставился на затянутую густым туманом улицу. К своему удивлению, он увидел не обычную городскую пролетку, а целый экипаж с большим количеством багажа, в который были запряжены четыре лошади. Он наблюдал, как дверь экипажа распахнулась и наружу выскочил стройный джентльмен, который даже не стал дожидаться, пока ему опустят ступеньку. На нем был широкий плащ парижского фасона, на ногах сверкали кожаные туфли. Том был несколько обескуражен. Затем из экипажа вылезли еще двое, по всей вероятности, слуги; один был низок и грузен, другой – высок и костляв. Оба были до крайности озабочены. Мужчина в плаще замахал руками, отдавая указания. Маленького человечка было почти не видно под чемоданами, которые он перетаскивал к парадному подъезду. Затем тот, что был в плаще, взобрался на крыльцо. По всему дому раздался продолжительный трезвон колокольчика. Том приблизился к пылающему камину, напряженно гадая, кто бы это мог быть. Вполне возможно, что это был приятель Мейнворинг. Но к чему ему так много багажа? Том надеялся, что незнакомец просто ошибся домом. Но человек торопливой поступью быстро пересек холл, и дверь библиотеки распахнулась. Незнакомец со шляпой в руке уже отвешивал Тому низкий поклон.

– Целую ручки моему благочестивому дядюшке! – и он ринулся вперед, чтобы исполнить сказанное.

– Боже милостивый! Это же Филипп! – захлебнулся Том. – Я не мечтал увидеть тебя так скоро, приятель? Филипп положил шляпу и перчатки на стол.

– Я прибыл не ко времени?

–Ни в коем случае! – поспешил заверить его Том. – Ну-ка встань, дай я на тебя как следует посмотрю!

Филипп щелкнул каблуками и вытянулся в струнку перед дядей. У того широко открылись глаза, а губы свернулись в трубочку и издали нечто, напоминающее свист.

– Филипп, клянусь именем Лорда Гарри, ты восхитителен! Как тебе это удалось всего за шесть месяцев?

Филипп подошел поближе к камину и стал греть руки.

– Туман, холодно, сыро! Брр! Жуткий климат! Том, ты не разрешишь мне пожить у тебя, пока я не подыщу себе жилище?

Дядя с трудом отвлекся от изучения необыкновенного камзола племянника, отделанного золотыми кружевами.

– Мог бы и не спрашивать! Живи, сколько тебе будет угодно, приятель. Я буду только счастлив!

– Мерси! – улыбнулся Филипп. – Тебе, наверное, очень приглянулось это сочетание пурпура и беж? Неплохо смотрится, правда?

Взгляд Тома опустился вниз на облегающие панталоны бежевого цвета.

– А-а… Я в полном восторге. Но туфли, пожалуй, еще лучше! Сознавайся, Филипп, где ты раздобыл такие шикарные туфли?

Филипп небрежно осмотрел свои ноги.

– Их сшили специально для меня. Но они мне не нравятся. Я отдам их Франсуа.

– Отдашь Франсуа? – запричитал дядя. – Это безнравственно! А кстати, где Франсуа?

– Он и Жак занимаются моим багажом. Моггат им помогает.

Филипп остановил Тома, который было направился к двери.

– Это лишнее! Не утруждай себя! Я уже распорядился по этому поводу, и милый Моггат все прекрасно понял и обо всем позаботится.

Том нехотя вернулся.

– Он непременно перепутает, Филипп! Ведь у тебя так много багажа!

– Как, разве мой багаж уже прибыл? – Филипп удивленно поднял брови, подошел к окну и внимательно посмотрел вниз. – Он же еще не прибыл.

– Н-но… как, разве еще что-то должно прибыть? – полюбопытствовал Том.

– Конечно! Основной багаж везут следом. Том в изнеможении присел на стул.

– Неужели это ты, который всего шесть месяцев назад считал себя вполне состоятельным, имея три камзола?

Филипп вернулся к камину и скорчил выразительную гримасу, обращенную куда-то вдаль.

– Ах, эти прошлые времена! С ними все покончено, навсегда!

Том бросил на него проницательный взгляд.

– Как все покончено? А Клеона?

– А-а! – Филипп заулыбался. – Это совсем другое дело. Я должен поблагодарить тебя за твое письмо. Том.

– Так ты вернулся из-за моего письма?

– Отчасти да. Она сейчас в Лондоне?

– У Салли Малмерсток. Ее тут уже приметили. Салли таскает ее с собой повсюду. У нее завелись поклонники. – Его глазки быстро заморгали.

– Ого!-сказал Филипп, наливая себе из графина, что стоял на маленьком столике, бокал бургундского. – Понятно. Значит, она на меня разозлилась, не так ли?

– Полагаю, что да. Саттерсвейт написал, что ты с Банкрофтом дрался на дуэли за честное имя какой-то французской девушки. Верно?

Филипп отхлебнул глоток вина.

– Чушь собачья! На самом деле мы дрались как раз из-за Клеоны.

– О-ля-ля! Ты ей, конечно, все расскажешь?

– И не подумаю.

Том недоуменно уставился на племянника.

– Я тебя не понимаю. Уж не задумал ли ты какую-нибудь хитрую игру, а, Филипп?

– Возможно. По правде говоря, не знаю! Я ей благодарен за уроки, но в то же время я оскорблен и зол! Наш маленький Филипп очень сердит, – добавил он по-французски. – Он все же постарается разобраться, любит она его или разукрашенную куклу. Может, это выглядит глупо, но что бы ты посоветовал мне?

– Значит, теперь ты считаешь себя разукрашенной куклой? – вежливо поинтересовался Том.

– А кем же еще?

– Вот те раз! – сказал Том и глубоко задумался.

– Я хочу, чтобы она любила меня, а не мои наряды, вздохи и комплименты. Разве это не понятно?

– Не совсем, – ответил Том. – Я разделяю твои чувства. Но что же тогда нам остается делать?

– Заняться моим багажом, – резюмировал Филипп, бросив беспокойный взгляд в сторону окна. – Я, кажется, слышу экипаж.

– Нет, это что-то другое. – Том прислушался.

В холле звонким эхом раздавались голоса. Филипп рассмеялся.