В Бранкастере, где ей придавало уверенность покровительство сэра Гарета, она считала мистера Тиля просто толстым и глупым старым джентльменом, которого будет легко обвести вокруг пальца, вне Бранкастера и, надо избежать надзора сэра Гарета она хотя все еще думала о нем как о старом и глупом, но, к своему удивлению, обнаружила, что немного его опасается. Она определенно встречала такой тип раньше, но под заботливым попечением тети ни один пожилой и влюбчивый франт не додумывался до большего, чем погладить ее руку или потешно пялиться на нее влюбленным взглядом. Она поставила мистера Тиля в один ряд с друзьями своего дедушки, которые всегда баловали ее и осыпали массой экстравагантных комплиментов. Но очень скоро после того, как она оказалась в его власти, она обнаружила, что он неприятно не похож на старого мистера Сваффхама, или генерала Риверхеда, или сэра Гарри Брамбера, или даже майора Микльхема, который флиртовал так умело, что дедушка ругал его. будто тот из себя выходит, чтобы вскружить ей голову. Эти дряхлые особы частенько щипали ее щеку, или трепали по подбородку, или даже обхватывали за талию и крепко обнимали ее, а старый мистер Сваффхам неизменно требовал от нее поцелуя; так что почему она могла бы испугаться, когда рука мистера Тиля обхватила ее, было совершенно необъяснимо. Она непроизвольно напряглась и вынуждена была подавить желание оттолкнуть его. Казалось, ему также хочется гладить и ласкать ее, и когда ее плоть сжалась под его рукой, ей внезапно пришла в голову мысль, что даже Нейл, который любил ее, не ласкал ее таким образом. Некоторые завуалированные предостережения тети вспомнились ей, и она начала думать, что возможно, тетя не была так глупа и старомодна, как она считала. Не то, чтобы она не была в состоянии постоять за себя или хоть сколько-нибудь боялась своего пожилого покровителя, просто он вызывал в ней чувство неловкости и был таким смертельно скучным, что она была бы рада от него избавиться. Однако этому желанию не сопутствовало стремление увидеть, как их быстро настигает знаменитая серая пара сэра Гарета; и она едва сдерживала свое нетерпение, пока мистер Тиль, совершенно спокойный, заказывал и поглощал обильный завтрак. Ее план покорения дедушки к этому времени перемешался с решением во что бы то ни стало перехитрить и совершению запутать сэра Гарета. Его холодная властная манера изрядно рассердила девицу, привыкшую за всю свою недолгую жизнь к нежной снисходительности. Только Нейл имел право диктовать ей, и Нейл никогда не совершал такого ужасного греха, как насмешка над ней. Сэр Гарет обращался с ней так, словно она забавный ребенок, и ему следовало показать, как ошибочно его высокомерие. В то же время он сумел внушить ей определенное уважение к себе, поэтому, хотя часы в гостинице заверяли ее, что в высшей степени не похоже, чтобы он уже покинул свою спальню, она не могла удержаться и не выглядывать с беспокойством из окна каждый раз, когда слышала звук приближающегося экипажа. Мистер Тиль, заметив эти признаки нервного предчувствия, назвал ее глупой маленькой киской и сказал, что под его защитой она будет в совершенной безопасности.

– Он не погонится за вами, прелесть моя, а если и так, я пошлю его к черту, – сказал он, перекладывая второй ломоть жареной ветчины с блюда на свою тарелку и задумчиво поглядывая на кучку вареных яиц. – Нет, не следует рисковать из-за яйца, – решил он со вздохом сожаления. – Ничто так легко не склоняет меня к тошноте, и хотя сейчас я в превосходной форме, перед нами долгое путешествие, и трудно сказать, насколько хорошо я буду себя чувствовать, когда оно подойдет к концу. Аманда, завтрак которой состоял из малины со сливками, не донесла ложку до рта. Ей на ум пришла неожиданная и блестящая идея.

– Вы всегда себя плохо чувствуете в экипаже, сэр? – спросила она. Он кивнул.

– Всегда так было. Это чертовски неприятно, но мой кучер ездит очень осторожно и знает, что должен пустить лошадей шагом, если дорога плохая. Ах, вы будете меня считать грустным старым чудаком, не так ли?

– О нет! – серьезно сказала Аманда. – Потому что и со мной то же самое.

– Благослови Господь мою душу, неужели? Да, мы хорошо подходим друг к другу, а? – Его взгляд упал на полную тарелку; он с тревогой сказал: – Вы считаете, что вам следует есть малину, милочка? Я бы не осмелился!

– О да, но уверяю вас, сегодня я чувствую себя прекрасно! – ответила она, подливая еще сливок поверх горки на тарелке. – Кроме того, я ужасно неравнодушна к малине со сливками. Мистер Тиль, наблюдавший завороженным видом, мог видеть, что это было правдой. Он очень надеялся, что Аманда не переоценивает свои возможности, но испытывал некоторое беспокойство, и когда через полчаса ее оживленная болтовня стала довольно принужденной, нисколько не удивился. К тому времени, как они добрались до деревни Сполдвик, она прекратилась совсем, и Аманда, закрыв глаза, откинулась на элегантные бархатные подушки. Мистер Тиль предложил ей свой флакон нюхательной соли, который она приняла с чуть слышными словами благодарности. Он чувствовал облегчение, видя, что краски еще не сошли с ее лица, и через некоторое время осмелился спросить, не стало ли ей лучше.

– Я чувствую себя совсем больной, но надеюсь, вот-вот станет лучше, – ответила она храбро, но неуверенным тоном. – Наверное, это малина: от нее я всегда себя так чувствую!

– Ну так какого черта вы ее ели? – спросил мистер Тиль с простительным раздражением.

– Я к ней так неравнодушна! – объяснила она со слезами. – Умоляю, не сердитесь на меня!

– Нет, нет! – поспешил он уверить ее. – Ну, не надо плакать, прелесть моя!

– О, не надо! – взмолилась Аманда, когда он попытался обнять ее. – Боюсь, я сейчас упаду в обморок!

– Не бойтесь! – сказал мистер Тиль, похлопывая ее по руке. – Этого не случится, пока на ваших щеках такие очаровательные розы! Просто положите голову мне на плечо, и вот увидите, через мгновение вы почувствуете себя лучше!

– У меня очень розовое лицо? – осведомилась Аманда, не воспользовавшись этим приглашением.

– Очаровательно розовое! – уточнил он.

– Значит, меня будет тошнить, – сказала Аманда. – У меня всегда розовое лицо, когда меня тошнит. О Боже, я испытываю ужасную тошноту! Сильно встревоженный мистер Тиль выпрямился и посмотрел на нее с опасением.

– Чепуха! Вас не может тошнить здесь! – произнес он ободряюще.

– Меня может тошнить где угодно, – ответила Аманда, прижимая к губам носовой платок и издавая правдоподобную икоту.

– Боже милостивый! Я остановлю экипаж! – воскликнул мистер Тиль, хватаясь за сигнальный шнурок.

– Если бы только я могла немного полежать, у меня бы все прошло, – пробормотала страдалица.

– Да, но вы не можете прилечь на обочине, милая девочка. Подождите, я посоветуюсь с Джеймсом. Не шевелитесь, вдохните еще раз нюхательную соль! – порекомендовал мистер Тиль, опуская окно и высовываясь, чтобы посовещаться с кучером, который осадил лошадей и вопросительно обернулся с козел. После короткой и весьма возбужденной беседы с Джеймсом мистер Тиль втянул голову и плечи обратно в экипаж и сказал:

– Джеймс напомнил мне, что дальше по дороге есть что-то вроде гостиницы, в Байторне – всего через пару миль! Это не постоялый двор, а вполне приличное место, говорит он, где вы сможете немного отдохнуть. Вот, и если он повезет нас туда очень медленно…

– Спасибо, я вам так признательна! – сказала Аманда, едва собрав достаточно сил, чтобы ее было слышно. – Только, может быть, будет лучше, если он отвезет нас туда как можно быстрее! Мистер Тиль чрезвычайно не любил нестись даже по самой ровной дороге, но ужасная угроза, заключенная в этих зловещих словах, побудила его снова высунуть голову из окна и приказать кучеру гнать лошадей. Джеймс изумленно, но с радостью повиновался, и скоро экипаж резво катился по дороге, раскачиваясь на своих гнутых рессорах самым роковым образом для деликатного здоровья мистера Тиля. Он сам почувствовал себя не слишком хорошо и вырвал бы флакон с нюхательными солями из рук Аманды, если бы не опасался, что лишив ее этой поддержки, может вызвать кризис, по его мнению, не слишком отдаленный. Он мог только удивляться, что она не сдалась уже давно. При каждом ее стоне он нервно вздрагивал, обеспокоен но взглядывая на нее, но она стойко держалась и даже смогла улыбнуться дрожащей, но благодарной улыбкой, когда он заверил ее, что осталось ехать совсем немного. Ему этот путь показался очень долгим, но как раз когда он в отчаянии решил, что больше ни мгновения не сможет выносить качку экипажа, скорость снизилась. Перед глазами появилось несколько коттеджей; лошади перешли на разумную рысь; и со вздохом облегчения мистер Тиль произнес:

– Байторн! Аманда приветствовала Байторн тихим стоном. Экипаж плавно остановился перед маленькой, но аккуратного вида гостиницей, которая стояла прямо на деревенской улице, с двором позади дома. Кучер закричал: «Эй, кто – нибудь!» – и из нее выскочили хозяин с буфетчиком, суетливо их приветствуя. Аманду пришлось снимать с экипажа с очень большой осторожностью * Хозяин, сурово информированный Джеймсом, что леди заболела, выполнил эту задачу уважительно, бормоча подбадривающие слова, и приказал буфетчику немедленно привести к ней хозяйку. Мистер Тиль, изрядно разбитый, сумел спуститься без посторонней помощи, но его обычно цветущее лицо приняло зеленоватый оттенок, и ноги в узких желтых панталонах слегка дрожали. Аманду, поддерживаемую хозяином и его полной супругой, осторожно ввели в гостиницу; и мистер Тиль, когда к нему вернулись цвет лица и самообладание, объяснил, что на его юную родственницу подействовали жара и тряска экипажа. Миссис Шит сказала, что с ней частенько так бывает, и пригласила Аманду полежать в лучшей спальне. Мистер Шит был склонен считать, что капля бренди вернет юной леди прекрасную форму, но Аманда, держась с большим мужеством и благородством, заявила слабеющим голосом, что в одном из саквояжей упакован оживляющий напиток.

– Только я не могу вспомнить, в котором, – сказала она предусмотрительно.

– Пусть немедленно принесут оба! – приказал мистер Тиль. – Отправляйтесь наверх с этой доброй женщиной, любовь моя, и я готов ручаться, очень скоро вы снова придете в себя! Аманда поблагодарила и позволила отвести себя наверх; тем временем мистер Тиль, почувствовавший, что сделал все, что можно было от него ожидать, отправился в бар отведать бренди, от которого она отказалась. Минут через двадцать вошла взволнованная миссис Шит с утешительными новостями. Несмотря на необъяснимую небрежность камеристки юной леди, забывшей упаковать специальный напиток, она готова заявить, что мисс уже на пути к выздоровлению и, оставленная лежать спокойно в затемненной комнате на полчаса или около того, вскоре будет бодра, как птичка. Она заставила мисс выпить свое собственное лекарство, и хотя мисс сопротивлялась и пришлось ее уговаривать, любой может убедиться, что оно уже сильно помогло в восстановлении ее сил. Мистер Тиль, сам успешно оправившийся до того, что зажег одну из своих сигар, был не прочь полчаса провести в уютном баре. Он вышел приказать Джеймсу ненадолго поставить лошадей в конюшню; и пока он ревностно следил, как Джеймс управляется с трудным заворотом во двор позади гостиницы, подъехала карета с его камердинером и багажом. Заметив хозяина, камердинер велел кучеру остановиться и тут же спрыгнул, сгорая от любопытства, что заставило мистера Тиля отказаться от своих жизненных принципов и гнать лошадей по неважной дороге. Кратко объяснив причину, мистер Тиль приказал ему продолжать путешествие и по прибытии в охотничий домик проследить, чтобы все было приведено в готовность к приему дамы. Итак, карета загромыхала дальше, а мистер Тиль, размышляя, что вынужденная задержка дает его экономке возможность приготовить очень приличный обед, снова отправился в бар и приказал подать еще четвертинку бренди. Тем временем Аманда, оставленная выздоравливать в душной мягкости лучшей пуховой постели миссис Шит, проворно встала, втиснулась в платье из муслина с узором из веточек, которое Поуви так любезно выстирала и отутюжила для нее и которое непреклонная миссис Шит заставила ее снять, снова повязала соломенную шляпку поверх своих кудрей. Проглотив верное средство миссис Шит от тошноты, несколько ужасных минут она боялась, что ей действительно станет плохо, но сумела преодолеть тошноту и теперь чувствовала себя опять готовой к любым приключениям. Миссис Шит показала ей крутую заднююлестницу, выходившую на верхний этаж почти напротив лучшей спальни, м сжазала, что если ей что-нибудь понадобится, надо только открыть дверь и позвать, и ее тут же услышат, Аманда, узнав, что до кухни можно добраться через дверь справа в узком коридоре у подножия лестницы, а вторая дверь ведет только во двор, поблагодарила ее и повторила свое желание полчасика побыть одной. Горя нетерпением и осторожно выглядывая через задернутые шторы, она наблюдала за совещанием мистера Тиля с Джеймсом и камердинером. Рассчитав, что прошло достаточно времени, чтобы Джеймс успел отвести лошадей в конюшню и подобно хочнину найти утешение в гостинице, она застегнула на шее накидку, взяла саквояжи и осторожно вышла из спальни. Никого не было видно, и, поспешно придумывая историю, достаточно трогательную, чтобы вызвать симпатию и поддержку миссис Шит, если вдруг наткнется на нее при рискованном продвижении к двери, ведущей во двор, она начала осторожно спускаться по крутой лестнице. Звон посуды и голос миссис Шит, громко дающей указания кому-то, очевидно, занятому мытьем посуды, указывали расположение кухни. Затаив ды-хание, Аманда прокралась по оставшимся ступень-кам, осторожно подняла засов и выскользнула в щель, тихо прикрыв за собой дверь. Как она и предполагала, она оказалась во дворе. Он был окружен рядом весьма ветхих конюшен и других построек и выложен крупным булыжниксш. Желтый экипаж был поставлен в тени большого сарая, а немного далее, не более чем в шести футах от задней двери гостиницы, стояладеревенская телега с крепкой ло-шадью, впряженной в оглобли, и краснолицый парень забрасывал в нее пустые мешки. Аманда не рассчитывала на этот буколический персонаж, и мгновение колебалась, не зная, идти дальше или спрятаться и переждать. Юнец, заметив ее, выпучил глаза, уронив нижнюю челюсть и пустой ящик, который он держал в руках. Если Аманда не ожидала его увидеть, он еще более не ожидал узреть появившееся из «Рыжего льва» прекрасное видение, каким она предстала перед его изумленным взором, – Чш-ш! – скомандовала Аманда свистящим шепотом. Юнец стоял, вовсю моргая, но послушно молчал. Аманда осторожно взглянула на окно кухни.

– Вы поедете на этой тележке? – спросила она. Его челюсть отвисла еще ниже; он кивнул.

– Тогда вы позволите мне ехать в ней, ладно? – Увидев, что его глаза угрожают выскочить из орбит, она добавила: – Я спасаюсь от смертельной опасности! О, умоляю, поторопитесь и скажите, что я могу поехать в вашей тележке! Голова молодого мистера Нинфилда шла кругом, но его мать вбила ему в голову, что с господами он всегда должен быть вежлив, так что он хрипло произнес:

– С радостью, мисс!

– Не так громко, – взмолилась Аманда. – Я очень вам признательна! Как в нее забраться? Взгляд юного мистера Нинфилда медленно переместился с ее лица на платье из нежного муслина.

– Так не годится! – сказала он хриплым шепотом. – В ней была картошка, и дюжина кур, и пара бушелей хвороста!

– Это ничего не значит! Только подсадите меня туда, я укроюсь этими мешками, и никто меня не увидит. О, умоляю, скорее! Это вопрос жизни и смерти! Неужели вам не поднять меня? Задача была вполне по силам мистеру Нинфилду, но от мысли о прикосновении к такой изящной красоте он чуть не упал в обморок. Однако было похоже, что она твердо решила ехать в его тележке, поэтому он мужественно повиновался. Она была легкой, как перышко, и пахла фиалками. Подняв ее на руки с такой осторожностью, какую он применял в обращении с лучшей посудой матери, мистер Нинфилд испытал еще один приступ растерянности.

– Мне это не нравится, – произнес он, держа ее на своих мускулистых руках, как ребенка. – Вы перемажете свое хорошенькое платье!

– Джо! – внезапно позвала миссис Шит из дома. – Джо!

– Быстрее! – поторопила Аманда. Подстегнутый мистер Нинфилд сглотнул и аккуратно посадил ее в тележку, где она тотчас же улеглась на дно и скрылась от его ошеломленного взора за стенками повозки.

– Маринованные вишни для твоей мамы, Джо! – кричала миссис Шит из кухонного окна. – Я чуть про них не забыла! Подожди, сейчас я принесу тебе банку!

– Не выдавайте меня, – умоляла Аманда, пытаясь натянуть на себя пустые мешки. Мистер Нинфилд был потрясен. Миссис Шит была не только давней приятельницей его матери, но и его крестной, и он всегда считал ее доброй и благожелательной. Когда она вышла во двор, он почти ожидал увидеть, что она преобрачилась во что-то ужасное, и с облегчением нашел ее полное лицо все еще таким же добродушным, как всегда. Она вручила ему завернутую банку. наказывая не перевернуть ее.

– Не забудь передать маме привет, и спасибо за яйца, и скажи папе, что Шит рассчитался бы за хворост, только он сейчас обслуживает джентльмена, – сказала она. – У нас в доме господа: по-моему, изысканный господин и самая хорошенькая юная леди, какую ты когда-нибудь видал! Похоже, она его племянница. Бедный ягненочек, ей стало плохо в экипаже, и как раз сейчас она лежит в моей лучшей спальне. Мистер Нинфилд не знал, что на это ответить, но поскольку он всегда был молчаливым, его крестная не обратила особого внимания на его молчание. Она звучно поцеловала его, повторила наказ быть осторожным с маринованными вишнями и вернулась в дом. Мистер Нинфилд подобрал пустой ящик и осторожно заглянул через край тележки. С его дна на него выразительно смотрела пара блестящих темных глаз.

– Она ушла? – прошептала Аманда.

– Ага.

– Тогда умоляю, поехали!

– Ага, – снова сказал мистер Нинфилд. – Мне надо положить туда этот ящик – если вам не помешает, мисс.

– Да, конечно, кладите! И я подержу вашу банку, – любезно сказала Аманда. Таким образом все благополучно уладилось, и мистер Нинфилд подошел к лошади и повел спокойное животное со двора на дорогу. Поскольку колеса тележки были обиты железом, Аманду изрядно трясло, но она не жаловалась. Лошадь брела по дороге в западном направлении с мистером Нинфилдом, шагающим в глубокой задумчивости по поводу невероятного приключения, которое вепало ему на долю. Неторопливые, но здравые размышления вынудили его по прошествии нескольких минут внезапно сказать:

– Мисс!

– Да? – ответила Аманда.

– Куда бы вы хотели, чтобы я вас отвез? – поинтересовался мистер Нинфилд.

– Ну, я не совсем уверена… – сказала Аманда. – Там никого не видно?

– Нет, – ответил мистер Нинфилд, минуту-другую напряженно вглядываясь в оба конца дороги. Ободренная этим, Аманда встала на колени и взглянула на своего спасителя через край тележки.

– А куда вы сами направляетесь? – непринужденно спросила она.

– Обратно домой, – ответил он. – По крайней мере…

– Где ваш дом? Он по этой дороге? Он покачал головой, указывая большим пальцем на юг.

– Уайтхорн Фарм, – лаконично объяснил он.

– О! – Аманда задумчиво глядела на него, обдумывая новый план. Медленно краснея до корней волос от застенчивости, он робко се улыбнулся и быстро глянул в сторону, чтобы она не сочла это нахальством. Но эта улыбка все решила.

– Вы живете вместе с матерью? – спросила Аманда.

– Ага. И с папой. Это папина ферма, а до него – дедушки и прадедушки, – сказал он, став более разговорчивым.

– Как вы думаете, ваша матушка позволит мне пожить там некоторое время? У него снова голова пошла кругом. Он не имел ни малейшего понятия, как к этому может отнестись его мать, но восторженно произнес:

–Ага!

– Хорошо, – сказала Аманда. – Вышло так, что я об этом никогда не думала, но теперь я вижу, самое подходящее для меня – стать молочницей. Мне бы это поиравилось больше всего. Надеюсь, вы сможете научить меня доить корову, правда? Мистер Нинфилд, ослепленный самой мыслью об обучении волшебной принцессы доению коровы, сглотнул и снова издал свое любимое «Ага». Затем он впал в оцепенение, из которого вышел, завидя приближающийся экипаж. Nн указал на него Аманде, но она его уже заметила и скрылась из виду. Он высказал мнение, что ей лучше прятаться, пока они недоберутся до дорожки, ведущей от деревни Кейстон до Уайтхорн Фарм. К счастью, поскольку ей было страшно неудобно сидеть, съежившись на дне тележки, это было не слишком далеко. Как только мистер Нинфилд сообщил ей, что они свернули с почтового тракта, она снова искочила и пожелала, чтобы он снял ее с телеги, так как хотела ехать, сидя на оглобле, как и он.

– Потому что на дне пахнет курами,-сообщила она, – кроме того, очень грязно. Как вы думаете, ваша мать рассердится, если мы съедим немного этих маринованных вишен? Я ужасно проголодалась!

– Нет – ответил мистер Нинфилд, во второй раз опрометчиво решая за свою родительницу.