- Ты моя должница, - негромко проговорил он. - Быть может, хватит всего одного раза. Без слов ты дала мне понять, что проведешь ночь в моей постели. Неужели Дающая Имя возьмет свое обещание назад? Кстати, я знаю, кто ты такая: прошлой ночью я слышал, как ты прошептала мое имя, и меня охватили замечательные ощущения. Хочешь угадать, в каком месте они были особенно сильными?
      Она заморгала, но ничего не ответила. Константин наверняка почувствовал, как она зажгла свечу, обещав бодрствовать рядом с ним и взять себе его боль.
      Улыбка гладиатора стала еще уверенней. Он протянул огромную руку и осторожно коснулся указательным пальцем золотого локона. Потом кончиком шершавого пальца погладил ее по щеке.
      - Пойдем со мной, - умоляюще простонал он. - Я больше не сержусь и не буду плохо с тобой обращаться. Тебе нечего бояться. Рассчитайся со своим долгом, Рапсодия. - Он склонился к дереву, его дыхание согревало ее шею. - Я должен тебя поиметь.
      Рядом, слева от Рапсодии, возник лорд Роуэн. Константин заметил его, опустил руку и повернулся, чтобы уйти. Одновременно его губы коснулись ее волос.
      - Я тебя поимею, - прошептал он. - Обещаю.
      И он зашагал прочь. Рапсодия почувствовала, как голос возвращается к ней.
      - Константин?
      Он оглянулся, в его глазах не было страха, а лицо вновь стало спокойным.
      - Возможно, ты прав, - проговорила она, глядя ему в глаза. - Но это произойдет только в том случае, если мы оба захотим. Ты меня понял?
      Он еще несколько мгновений молча смотрел на нее, а потом повернулся и ушел.
      Рапсодия почувствовала, как теплая рука легла на ее плечо, и на нее снизошло небывалое умиротворение, ей ужасно захотелось спать.
      - С тобой все в порядке, дитя? - спросил лорд Роуэн бархатистым, как теплое вино, голосом.
      - Да, милорд, - ответила Рапсодия, поворачиваясь к нему.
      - Я поговорю с ним.
      Рапсодия собралась все ему объяснить. И тут на нее обрушилось отчаяние: она подумала, что ей суждено вечно повторять одни и те же ошибки, а потом снова и снова наблюдать за их последствиями. В ее сознании всплыли слова Эши, которые он произнес уже очень давно:
      "Ты никогда не умрешь. Представь себе, как ты снова и снова теряешь окружающих тебя людей, любовников, супруга, детей".
      Рапсодия почувствовала, что страшно устала. Она посмотрела в суровое лицо лорда Роуэна и разрыдалась.
      - Почему ты плачешь?
      - Это не важно, - всхлипывая, пролепетала Рапсодия, глядя в его черные глаза. - Милорд Роуэн, вы обещаете сделать мне одолжение? Ну пожалуйста?
      На суровом лице промелькнула тень улыбки.
      - Поразительно, - прошептал он. - Обычно меня просят о том, чтобы я держался подальше. Впрочем, намерьены и раньше обращались ко мне за помощью. Однако ты первая, кто сделал это в расцвете юности.
      - Пожалуйста, милорд, - умоляюще попросила Рапсодия. - Пожалуйста, скажите, что однажды вы ко мне придете.
      Некоторое время лорд Роуэн молча смотрел на нее.
      - Я приду, если это будет в моих силах, дитя. Других обещаний я не могу тебе дать.
      Рапсодия улыбнулась сквозь слезы.
      - Этого вполне достаточно, - просто сказала она. - Спасибо.
      40
      В тихом лесу удлинились вечерние тени. Рапсодия остановилась перед дверью маленькой хижины и сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться, а затем постучала.
      - Входи.
      Стоило ей услышать это слово, произнесенное сильным низким голосом, как на нее нахлынули воспоминания и она содрогнулась. Она медленно открыла дверь.
      Бывший гладиатор сидел на постели. Увидев Рапсодию, Константин вскочил на ноги и подошел к ней. Рапсодия нервно сглотнула, отметив, как быстро он двигается, - неудивительно, что он не знал поражений на арене. Он занимал весь дверной проем, не давая ей войти в комнату.
      - Что тебе нужно? - резко спросил он.
      Рапсодия улыбнулась, надеясь развеять его подозрения.
      - Мне кажется, у меня есть одна дорогая для тебя вещь.
      Его глаза сузились.
      - Очень сомневаюсь. - Судя по выражению его лица, лорд Роуэн успел поговорить с Константином.
      - Ну, я тебя не слишком отвлеку от твоих дел, - сказала она небрежно. Могу я войти?
      Мгновение Константин смотрел на нее, а потом молча отступил в сторону. Рапсодия вошла в комнату, ничем не отличавшуюся от комнат других детей, только здесь не было ни украшений, ни разноцветных картинок - более того, она практически повторяла собственную ее комнату, только кровать и другая мебель здесь были значительно большего размера.
      Она села на единственный стул. Константин мрачно посмотрел на нее и отвел взгляд, чему-то улыбнувшись. Краем глаза он наблюдал за Рапсодией. Она вытащила маленький мешочек, который принесла с собой, и, достав оттуда серебряную цепочку, найденную в его комнате в Сорболде, протянула ему.
      - Она принадлежит тебе?
      Глаза Константина широко раскрылись от удивления, а потом в них появилась паника. Однако он почти сразу обрел прежнюю невозмутимость.
      - Откуда она у тебя?
      - Я нашла цепочку в твоей комнате в тот день.
      Его лицо исказилось от гнева.
      - А теперь пришла за выкупом.
      Рапсодия удивленно раскрыла рот.
      - Нет, я подумала...
      - Конечно, мне нечем с тобой расплатиться, - прошипел он, и его мышцы напряглись - бывший гладиатор мучительно пытался держать себя в руках.
      Он отошел от нее на несколько шагов. Рапсодия с сочувствием наблюдала за ним. Она видела, что Константин пытается побороть гнев.
      - Ты не понял, - быстро сказала она. - Я пришла вернуть тебе цепочку.
      Константин с подозрением на нее посмотрел.
      - Почему?
      Рапсодия нахмурилась.
      - Если вещь принадлежит тебе, Константин, ты должен ее получить назад, вот и все. Здесь нет необходимости драться за то, что является твоей собственностью, ты не в Сорболде.
      - Тогда зачем ты ее украла?
      Рапсодия проглотила оскорбление.
      - Я ее не крала, - ответила она спокойно. - И принесла тебе цепочку потому, что наверняка она тебе дорога. Я не собиралась возвращаться в Сорболд, поэтому решила сразу захватить с собой вещи, которые могли бы тебе пригодиться. - Она подошла к Константину и вложила цепочку ему в руку.
      Константин посмотрел на безделушку, его взгляд изменился, в нем появилось новое, незнакомое выражение. Потом он вновь перевел взгляд на Рапсодию.
      - Спасибо, - произнес он новым, непривычно тихим голосом.
      Она кивнула:
      - Всегда рада помочь. А теперь не буду тебе больше мешать. - Она подошла к двери и распахнула ее.
      - Ты права, - быстро сказал он.
      Рапсодия с удивлением обернулась к нему, она думала, что разговор окончен.
      - В чем права?
      Он опустил глаза.
      - Цепочка действительно мне дорога.
      Он явно хотел излить душу, и Рапсодия молча закрыла дверь и, скрестив руки на груди, приготовилась слушать.
      - Это подарок от дорогого тебе человека?
      Константин вновь бросил на нее тревожный взгляд, к которому она уже начала привыкать. Он подошел к постели и сел.
      -- Да, - ответил он. - От моей матери.
      Прошло несколько мгновений, прежде чем Рапсодия сообразила, что стоит разинув рот.
      - Ты знал свою мать?
      Бывший гладиатор покачал головой, тонкий солнечный луч упал на его светлые волосы, вспыхнувшие золотым огнем.
      - Нет. Осталось лишь отрывочное воспоминание - я и сам не знаю, истинно ли оно.
      Она подошла к кровати и села рядом, Константин не отодвинулся и не напрягся - значит, он больше не испытывал к ней неприязни.
      - И что же ты помнишь? Не отвечай, если не хочешь.
      Константин пропустил ожерелье сквозь пальцы, и оно засияло в солнечном свете.
      - Лицо женщины, в глазах которой любовь, и этот подарок.
      Рапсодия почувствовала, как на глаза навернулись слезы. Она с сочувствием погладила его по плечу, но Константин резко отшатнулся от нее. Рапсодия смутилась.
      - Мне очень жаль, - пробормотала она. - Я не хотела тебя расстраивать. - Она встала и вновь направилась к двери.
      - Рапсодия, подожди. - Константин подошел к ней, но остановился в нескольких шагах. Она опустила глаза, ей совсем не хотелось его волновать. Ты меня не обидела. Я просто не хочу причинять тебе боль и пугать.
      Рапсодия встретила его взгляд. Голубые глаза Константина блестели, но выражение жестокости, которое она видела в Сорболде, исчезло. Возможно, даже та маленькая часть демонической крови, которую он потерял, сделала его более человечным.
      - Константин, в том, что произошло в Сорболде, полностью виновата я. Мой план был глупым, а твоя реакция вполне естественной. Я прошу у тебя прощения и надеюсь, что теперь ты понимаешь - я хотела тебе помочь.
      Константин кивнул.
      - Я заметил, что у тебя часто возникает такое желание. - В его голосе появилась глубина, делавшая его старше. - Наверное, мне именно поэтому так трудно находиться в одной комнате с тобой.
      - Если мое присутствие тебе раздражает, я постараюсь...
      - Нет, не так, - перебил он Рапсодию. - Скорее, сбивает с толку. - Он стал смотреть в окно, и по мере того, как розовел закат, его голос становился тише. - Вероятно, все дело в том, что мне не приходилось встречать таких благородных людей. Я не знаю, как себя вести в их присутствии.
      Рапсодия рассмеялась.
      - В мире найдется немало людей, которые посчитают твои слова обо мне ужасно смешными. И у тебя совсем неплохо получается.
      - Это борьба, - сказал он. Казалось, легкость, с которой он говорит о самых сокровенных вещах, удивила его самого. - Ожерелье не единственная вещь, которая мне нужна. - Он отвел глаза, и на его щеках заиграл свет заходящего солнца.
      У Рапсодии перехватило дыхание, ее бросило в жар. Рука невольно потянулась к горлу. И легла на медальон, который она никогда не снимала. Тут ей в голову пришла новая мысль, и она, расстегнув замочек, сняла медальон с шеи. Когда Константин набрался мужества и поднял взгляд, она показала ему медальон.
      - Похоже, у нас есть нечто общее, - тихо проговорила она. - Это все, что у меня осталось от матери. - Ее глаза наполнились слезами.
      - Она тебе снится?
      Рапсодия отвернулась.
      - Больше нет, - печально ответила она. - Раньше она часто приходила ко мне во сне, но теперь - никогда. Я не могу увидеть ее лицо.
      - А мне каждый день снится мать. Но я не знаю, такой ли она была на самом деле.
      - И какой она тебе снится?
      - Доброй. Наверное, это доказывает, что это лишь сон и мои мечты. - Он вновь уселся на свою кровать.
      - Почему?
      Гладиатор посмотрел на нее и иронически улыбнулся.
      - Очевидно, ты не веришь, что черты характера передаются по наследству.
      Рапсодия подошла немного ближе, чтобы заглянуть ему в лицо.
      - Ты хочешь сказать, что ты злой? - Смех гладиатора застал ее врасплох, и Рапсодия подскочила на месте. Дождавшись, когда Константин перестанет смеяться, она серьезно посмотрела на него. - Я не шутила.
      Улыбка исчезла с лица Константина.
      - Даже тебе должно быть понятно, что нас с добротой забыли представить друг другу. - Он отвернулся. - Я видел ее издалека, и всего лишь один раз.
      Рапсодия посмотрела на свои руки.
      - Возможно, доброта и ты совсем не такие плохие друзья, как тебе кажется. - Рапсодия почувствовала его вопросительный взгляд и попыталась не покраснеть, но ее постигла неудача, - кровь прилила к щекам. Она смутилась и уселась на стул.
      - Будь добра объяснить, о чем это ты говоришь?
      - Ты мог причинить мне боль в ту ночь, если бы захотел, - сказала она, глядя на его мозолистые пальцы. - Я знаю, что на тебя подействовал мой страх, я видела жестокий блеск в твоих глазах. Но, несмотря на мир, в котором ты вырос, в тебе осталась способность к состраданию, пусть и в зачаточном виде.
      Слова, которые она произносила, показались Рапсодии смутно знакомыми. Она подумала о той ночи, когда Эши появился у нее в Элизиуме:
      "Я люблю в тебе то, что ты сумела пережить катастрофу своего мира, жила среди чудовищ, но по-прежнему умеешь находить благородные побуждения у других людей".
      Константин грустно улыбнулся.
      - Ты ошибаешься, Рапсодия. Я не собирался отпускать тебя той ночью. И я бы причинил тебе боль, более того, получил бы от этого удовольствие. Ты плохо меня знаешь.
      Рапсодия наконец нашла в себе мужество взглянуть ему в глаза.
      - Возможно. Но не исключено, что я знаю тебя лучше, чем ты сам. Ты все еще хочешь причинить мне боль?
      Гладиатор встал и отошел в дальний угол комнаты.
      - Пожалуй, сейчас тебе лучше уйти.
      - Как хочешь. - Рапсодия вновь подошла к двери. Она повернулась и посмотрела на его спину, мышцы которой напряглись, точно сжатые пружины. - Я не боюсь тебя, Константин.
      - Ко всему прочему ты не отличаешься особым умом. Мне очень жаль.
      Она рассмеялась.
      - Ну, не стану отрицать очевидного, но я действительно встречала более жестоких людей, чем ты, они причинили мне чудовищные страдания - тебе и не снилось, на что они были способны. И я в состоянии увидеть разницу между деформированным сознанием и злом. Да, твоя душа изломана, Константин, но она не стала отвратительной и испорченной. Необходимо время и солнце, чтобы очистить ее. И ты станешь как новенький.
      Константин выглянул в окно.
      - Если я переживу пытки.
      Рапсодия отпустила дверную ручку.
      - Пытки?
      Он вновь пристально посмотрел на нее:
      - Не прикидывайся дурой. Ты привела меня сюда; ты должна была знать, что они будут делать.
      Она подошла к нему, взяла за плечи и повернула так, чтобы видеть его лицо.
      - Ты говоришь о том, что произошло вчера вечером?
      Он попытался высвободиться.
      - Конечно.
      Рапсодия вздохнула:
      - Прошу меня простить. Я хотела бы, чтобы тебе никогда больше не пришлось проходить эту процедуру, но обещаю, ты больше не будешь чувствовать боль.
      - Почему они это делают? У меня не раз текла кровь, но никогда из сердца.
      Она взяла его за руку и подвела к постели, а сама села на стул напротив него. Потом медленно и подробно рассказала Константину о его происхождении, о ф'доре и Ракшасе и об изнасилованных женщинах, ставших матерями его детей. Мужественное лицо Константина превратилось в застывшую маску, но его глаза сверкали так, что Рапсодия пожалела об отсутствии лорда Роуэна и о невозможности попросить его довести этот разговор до конца. Наконец она поведала Константину о том, как они спасли других детей демона, и о том, что только эта процедура поможет им избежать вечного проклятия. О необходимости отделить кровь их отца и использовать ее для того, чтобы найти ф'дора. Когда она закончила, он вопросительно посмотрел на нее:
      - И ты ничего не знаешь о моей матери?
      - Ничего.
      Константин не смог скрыть разочарования.
      - К сожалению, она была лишь одной из многих невинных жертв. Вполне возможно, что она и в самом деле выглядела так, как в твоих снах, и любила тебя, несмотря на муки, которые ей пришлось перенести, чтобы ты появился на свет.
      Константин посмотрел в окно, в сгустившиеся сумерки; пока они беседовали, на тихую долину спустилась ночь и накрыла ее пологом тьмы.
      - Я почему-то тебе верю, хотя то, что ты рассказала, звучит почти невероятно.
      Она похлопала его по руке.
      - Мне бы хотелось облегчить твое пребывание здесь. Раньше я верила, что смогу.
      - А почему ты решила, что теперь это невозможно?
      Рапсодия вздохнула.
      - Смерть моей сестры. Девочка стала первым человеком, которому я попыталась помочь в новом мире, и я же стала причиной ее смерти. Если бы я оставила ее в покое, она была бы жива и сейчас.
      Гладиатор повернулся и посмотрел на нее.
      - Откуда ты знаешь?
      Рапсодия удивленно заморгала.
      - Уличные крысы умирают каждый день, в Сорболде я сам прикончил нескольких своим мечом, чтобы они не болтались у меня под ногами. Перестань ругать себя за то, что ты попыталась ее спасти, Рапсодия, во всяком случае ты не осталась равнодушной. В конечном счете, это гораздо больше, чем делает большинство людей.
      - А как же ты? Ты прощаешь мне боль, которую я тебе причинила, пытаясь спасти? И готов принять страдания, которые тебе причинили мои благие намерения?
      Константин вздохнул.
      - Рапсодия, за всю мою жизнь ни один человек ни разу не пытался мне помочь. Я до сих пор не понимаю, почему тебя беспокоит моя судьба. Но если ты имеешь в виду тот факт, что у меня дрожат руки, когда ты рядом, что с каждой секундой, проведенной здесь, ты подвергаешься все большей опасности, то это моя проблема, которую я должен решить сам. Мы с лордом Роуэном обсудили мое будущее, в котором я не стану причинять тебе боль, - вот что для меня сейчас важнее всего. Я полагаю, будет лучше, если я никогда больше не увижу тебя, только тогда я перестану тебя хотеть. Но я нуждаюсь в тебе хотя бы для того, чтобы поговорить, ведь здесь больше никого нет. Быть может, тебе следует забыть обо мне и оставить меня в покое. Но в одном я могу тебя заверить: сейчас мне гораздо лучше, чем если бы ты не попыталась мне помочь. Возможно, я и заслужил вечное проклятье, но мне бы хотелось избежать такой участи.
      - Что бы со мной ни случилось, я обещаю, я никогда тебя не забуду, Константин.
      Рапсодии хотелось его обнять, но она понимала, этого делать ни в коем случае нельзя. Их отношения с самого начала связывало телесное влечение, она по глупости сделала так, что он захотел ее. Константин так и не сумел избавиться от жгучего желания. Оно стояло между ними, как закрытая дверь.
      Рапсодия подумала о том, чтобы уступить его желанию. Она поступала так прежде, спала с мужчинами, которых не знала или даже ненавидела. Она могла отдаться Константину: вдруг он быстрее исцелится и возникшая между ними стена рухнет?
      Эта мысль сжала ее сердце, как клещи, и Рапсодия едва не задохнулась. Перед ее мысленным взором возникло лицо Эши, на его губах появилась улыбка, которой ей еще не приходилось видеть. Но Эши больше не ее возлюбленный, скоро он будет принадлежать другой. Пришло время навсегда изгнать его из своего сердца.
      Ей в голову пришла неожиданная мысль.
      - Константин, мне нужно кое-что принести. Я скоро вернусь.
      Рапсодия подбежала к двери и через мгновение исчезла в призрачном лунном свете, а Константин лишь с удивлением посмотрел ей вслед.
      41
      Рапсодия вернулась довольно быстро. Она принесла ароматические свечи, на плече у нее висела лютня. Константин открыл дверь и успел подхватить свечи, которые едва не упали на пол. Леди Роуэн подарила их Рапсодии накануне вечером.
      "Они помогут тебе лучше спать", - сказала она.
      Перед тем как улечься в кровать, Рапсодия зажгла пару свечей пастельного цвета, и ее посетили приятные сны, без кошмаров - так она спала только в объятиях Эши и в пещере Элинсинос. Кроме того, сны о доме были удивительно ясными, и, когда она проснулась, ее не покидало ощущение, будто она действительно встретилась со всеми членами своей семьи. Она повидалась с отцом и заключила его в объятия, а потом настал черед братьев и друзей, а вот мать ускользнула от нее, и Рапсодия долго бродила по полям своей родины, тщетно ее разыскивая.
      - Здесь хватит и лунного света, - заметил Константин, когда она принялась расставлять свечи на столике.
      - Они для твоих снов. - Рапсодия коснулась самой высокой свечи и подождала, пока она разгорится. Когда все свечи были зажжены, она повернулась к Константину и увидела в мягком свете свечей, что гладиатор не сводит с нее глаз. - Леди Роуэн называют Ил Брэдивир, Хранительница Снов. Она делает так, что сны, которые к тебе приходят в ее царстве, становятся гораздо реальнее. В нашем мире сны служат лишь отражением отдельных событий, случившихся с нами раньше. Здесь же ты наяву переживаешь то, что тебе снится.
      - Тогда зачем нужны свечи?
      Рапсодия улыбнулась:
      - Уж не знаю, из чего они, но они делают воссоединение почти осязаемым.
      - Воссоединение?
      - Да, разве ты не говорил, что каждую ночь тебе снится твоя мать?
      На лице Константина появилась тревога.
      - Среди прочего.
      - Ну, свечи не подпустят к тебе дурные сны и подарят те, о которых мечтает твое сердце. Если ты позволишь, я поиграю на лютне, чтобы ты покрепче заснул, и буду продолжать играть, чтобы твой сон подольше оставался с тобой. В моих силах сделать так, чтобы свечи горели долго, и ты сможешь побыть с матерью. Мой учитель часто повторял, что воспоминания становятся первой магией, самой сильной из всех возможных, поскольку ты пишешь их сам. Действуя вместе, мы сумеем позвать твою мать сюда, хотя бы на одну ночь.
      Он вновь бросил на Рапсодию пристальный взгляд.
      - Ты готова сделать это для меня?
      - Только если ты хочешь. Я не стану смущать твой покой.
      Константин улыбнулся.
      - Почту за честь, - пророкотал он своим низким голосом. - Боюсь только, что смущаться придется не мне.
      Гладиатор спал уже больше часа, свечи ярко горели, он лежал на боку в своей огромной постели и периодически всхрапывал - Рапсодии казалось, что ему ничего не снится.
      Она начала уставать, - Константин довольно долго не засыпал. От запаха снотворных растений, которые она принесла, - лапчатки, репейника, дудника и аниса звездчатого - у нее кружилась голова. Рапсодия играла уже более двух часов. "Не пора ли заканчивать?" - подумала она.
      Через мгновение она получила ответ на свой вопрос. Ей показалось, что сквозь прозрачный дым свечей она видит, как бесшумно открывается дверь. На пороге появилась высокая широкоплечая женщина со светлыми волосами, тронутыми сединой. У нее было красивое лицо и такие же пронзительно голубые глаза, как у сына, который, не просыпаясь, сел на постели, когда она вошла.
      Рапсодия зачарованно смотрела, как женщина из сна села на кровать рядом с Константином и обняла его, словно вновь обретенное сокровище. Гладиатор рыдал во сне. Рапсодия продолжала негромко играть на лютне. Аромат свечей начал воздействовать и на нее, и она с трудом продолжала бодрствовать.
      Наконец женщина встала, поцеловала своего улыбающегося сына в щеку и прошептала ему на ухо прощальные слова. Затем она вышла из комнаты, и Константин улегся в постель, вновь погрузившись в сон с улыбкой на губах.
      Рапсодия уже заканчивала последнюю мелодию, когда Константин перевернулся на другой бок, все еще находясь в плену волшебного сна. Дверь распахнулась вновь, на сей раз Рапсодия увидела входящей в комнату саму себя. Дверь тихонько закрылась, и сердце Рапсодии мучительно замерло, но она заставила себя продолжать играть.
      В сумраке его сна она была одета в белую тунику, какие носили все обитатели царства Роуэн. Через несколько мгновений туника упала на пол возле его постели. Рапсодия увидела, с какой удивительной нежностью Константин смотрит на ее образ, ставший благодаря свечам много реальнее, чем во время его обычных снов. Впрочем, свечам оставалось гореть совсем немного, хотя песня Рапсодии заметно удлинила им жизнь.
      Внутри у Рапсодии все сжалось, когда Константин привлек к себе ее образ, положив руки Певице на талию. Рапсодия знала, что сейчас произойдет, и не хотела на это смотреть, она покраснела, когда Константин начал реализовывать свои фантазии. Рапсодия закрыла бы глаза, но ее поразила бережность, сквозившая в движениях гладиатора: он вел себя совсем не так, как в Сорболде. Он занимался любовью с существом, которое было Рапсодией, но не пытался изуродовать ее или причинить боль, как обещал тогда. Увидев, на какую нежность способен человек, который еще недавно вел себя словно грубое животное, у нее перехватило дыхание. Она не ошиблась, когда говорила о его близости с добротой. Рапсодия закрыла глаза, оставив гладиатора наедине с его мечтой, и продолжала перебирать струны, только теперь музыка зазвучала громче, чтобы заглушить доносящийся со стороны постели шум.
      Убедившись, что сон закончился, Рапсодия подошла к постели и немного постояла, глядя на спящего гладиатора в свете двух догоравших свечей. Его могучие мышцы и многочисленные шрамы говорили о том, что, несмотря на свою молодость, он, как и она, успел многое пережить. Теперь, когда его глаза были закрыты, а лицо спокойно, он казался еще совсем юным и ужасно беззащитным.
      "Ты обещала мне ночь в моей постели. И не станешь отказываться от своего слова".
      Рапсодия погасила свечи и осторожно, стараясь не разбудить Константина, подняла одеяло; она двигалась медленно, словно под действием чар. Скользнув в постель, она положила голову ему на плечо, обняла за талию - так она спала рядом с Грунтором, когда они путешествовали по Корню.
      Константин вздохнул во сне и прижал ее к себе. Сердце у Рапсодии защемило. "Райл хайра", - подумала она. Жизнь такая, какая она есть. Только она хотела бы, чтобы жизнь хоть иногда не была столь печальной.
      Она встала еще до восхода, рассчитав все так, чтобы ее исчезновение совпало с тем мгновением, когда первые лучи солнца заглянут к нему в спальню. Веселый луч скользнул по одеялу, она положила руки Константину на плечи и, наклонившись, поцеловала его в лоб, а ее волосы скользнули по его груди - теперь, проснувшись, он почувствует ее аромат.
      Она взяла его руки и поцеловала их. Константин проснулся и удивленно приоткрыл глаза.
      - Теперь чаши весов между нами пришли в равновесие, - негромко проговорила она.
      Подойдя к стулу, на котором лежала ее белая туника, она надела ее, улыбнулась Константину, изумленно смотревшему ей вслед, распахнула дверь и выскользнула из комнаты.
      Вернувшись к себе, Рапсодия и сама легла спать в теплом свете одной из свечей леди Роуэн, сладкого столбика розового пчелиного воска, ароматизированного лиабеллой - цветком, который славился своими успокаивающими свойствами, а также дарил ясность мысли. Ароматный дым воздействовал на ее сознание, приводил в порядок мысли, вызывая легкую головную боль. Клубы тумана в ее снах обычно разгонял очищающий холодный ветер.
      В дымке болезненного сна Рапсодия открыла глаза. Рядом с ней стоял лорд Роуэн в своем зеленом плаще и опирался на тяжелый посох.
      - Теперь ты понимаешь, за что сражаешься? - Слова наполнили ее сознание, хотя он не произнес их вслух.
      Она ответила ему словами давно забытой песни:
      - Сама жизнь. Ненавистный ф'дор пытается задуть ее. Мы сражаемся за саму Жизнь.
      - Да, но не только за нее. - Лорд Роуэн начал уходить в туманный лес ее сна, но потом на мгновение остановился и повернулся к ней. - Ты сражаешься еще и за Загробную жизнь.
      - Я не понимаю.
      - Сражение ведется не только за эту жизнь, но и за Загробную жизнь. Есть Жизнь, и есть Пустота. Пустота враг Жизни, она поглотит Жизнь, если сможет. Жизнь сильна, но Пустота становится все сильнее.
      Лорд Роуэн растаял в легкой дымке, а его слова повисли в тумане ее сна.
      - И ты не должна потерпеть поражение.
      42
      Ускорить ход времени не удавалось никак. Свежее утро превращалось в теплый полдень, а потом наступали прекрасные, ленивые вечера, спускалась ночь, которую сменял свет восходящего солнца. Здесь царил все тот же цикл, но дни почему-то казались Рапсодии особенно длинными, хотя она и не хотела, чтобы они стали короче. Царство Роуэн было мирным, сонным местом, хотя даже дети не поддавались зову сна. Дети чувствовали себя здесь хорошо, становились сильнее и здоровее под присмотром заботливых глаз лорда и леди, купались в любви своей прекрасной и юной бабушки.
      Времена года в долине не менялись, здесь всегда царила весна, переходящая в лето. И хотя Рапсодия очень любила осень, она почти по ней не скучала. Частично это объяснялось чарами царства Роуэн: любимые друзья и знакомые вещи стирались из памяти, люди переставали замечать их отсутствие. Время шло, равнодушное ко всему.
      Проблемы возникали ночью. Как только садилось солнце, Рапсодия бросала взгляд через плечо и видела, как кивают лорд и леди Роуэн. Время пришло. Она сама его выбрала; она успевала пропеть вечерние молитвы, а потом начиналась процедура, по окончании которой леди Роуэн, в своих небесно-голубых одеждах, целовала каждого ребенка, и он тут же погружался в сон. Сны Рапсодии уже давно были наполнены кошмарами; едва ли они станут еще хуже, решила она.
      Она ошиблась.
      Рапсодия так и не смогла привыкнуть. Боль была невыносимой, она кричала и плакала, зная, что дети ее не услышат, поскольку круглое здание поглощало все звуки.
      Сначала она, мучительно пытаясь найти способ хоть как-то уменьшить свои страдания, цеплялась руками за края кровати, пока пальцы не начинали кровоточить. Ничего не помогало. Казалось, каждый укол иглы вырывает плоть из ее груди, а все тело пронизывает такая чудовищная боль, о существовании которой Рапсодия раньше не подозревала. В некотором смысле это напоминало последний разговор с Эши.
      Рапсодия пыталась сосредоточиться на детях, на мысли о том, что они ничего не ощущают, но это помогало только в начале процедуры. Наконец она поняла, что сопротивляться бесполезно, она просто не может быть стойкой и храброй и ей судьбой предназначено пережить ради детей страшные муки. Лежа на полу между процедурами, Рапсодия утешала себя мыслями о том, что дети спокойно спят, не испытывая никакой боли. И это давало ей силы продолжать.
      После одного особенного тяжелого сеанса, когда она рыдала, лежа на полу, леди Роуэн вошла в комнату и обняла ее. Она провела своими теплыми ладонями по золотым волосам, и боль ушла вместе с рыданиями. Леди Роуэн повернула к себе залитое слезами лицо Певицы.
      - Они становятся старше и сильнее. Ариа уже не младенец, а Куан Ли почти женщина. Некоторые из них способны сами пережить страдания. Почему ты не переложишь на их плечи хотя бы часть своей ноши?
      Рапсодия покачала головой.
      - Нет, - сказала она, и ее голос пресекся. - Со мной все в порядке.
      Леди внимательно посмотрела на нее.
      - Ты что-то от меня скрываешь. Что произошло?
      Рапсодия отвернулась, однако теплые пальцы леди заставили ее вновь поднять глаза.
      - Скажи мне, - не отступала леди Роуэн.
      Рапсодия знала, что ей известен ответ, но она хотела услышать его из уст Певицы. Рапсодия посмотрела ей в глаза.