60

Юго-Западный Наварн, на границе леса Тириан

— Ой знать не знал, что ты умеешь делать флейты, — заявил Грунтор, глядя на умирающий огонь, который они развели в своем маленьком лагере на границе Тириана. — У тебя, оказывается, полно талантов.

Он поглядел на лес и подумал, что если они будут идти своим обычным шагом, то прибудут во дворец за день до коронации.

Акмед осторожно вворачивал заостренный штырь в длинный, покрытый лаком инструмент, случайно обнаруженный в окованном медью сундуке в хранилище Гвиллиама.

— Мне не нравится, когда у меня нет оружия. Эта флейта — подарок для Рапсодии. Думаю, она очень древняя. А если нет, то будет выглядеть такой, когда я закончу работать над ней.

Наконец Грунтор все понял.

— И от кого ты ожидаешь пакостей на коронации?

— Ни от кого. Или от кого угодно. Лирины очень серьезно относятся к своему правилу «без оружия». Когда я подобрал эту штуку, я хотел использовать ее вместо посоха, но потом подумал: а вдруг туда явятся незваные гости?

Грунтор кивнул, и Акмед добавил:

— Лирины будут ее охранять, но я намерен подготовиться к любым неожиданностям.

— А какие стрелки сгодятся для твоей «флейты»? — поинтересовался Грунтор.

— Тяжелые. Вот почему мне нужно расширить ее внутри.

— Ну и поганый же звук у нее будет!

— Вряд ли Рапсодия обратит на это внимание. Особенно если эта штука поможет ей остаться в живых.

Они занимались своими делами, пока огонь в костре окончательно не погас, затем Грунтор покормил лошадей, накрыл их одеялами на ночь и собрался улечься спать между Акмедом, чья очередь была охранять их лагерь, и кострищем. Бросив взгляд в сторону друга, он спросил:

— А ты ей расскажешь, что еще умеет ее флейта, кроме того, чтобы музыку играть?

— Нет. Ей не нужно этого знать. Я надеюсь, тебе удастся вытащить стрелки из тел, прежде чем она их увидит. — Акмед сел поудобнее. — Очень важно, чтобы она ни о чем не догадалась. Она должна думать, что сама может о себе позаботиться, что никто не стоит у нее за спиной.

Грунтор сердито вздохнул и проворчал:

— Ой ненавидит ей врать. Вы то и дело все врете, меня бы уже давно стошнило. Как вы только себя терпите?

— Да, мы врем. Все, кроме тебя, друг мой. Стоит только сказать правду про что-то одно, как придется говорить и про все остальное. Ложь помогает нам себя выносить. Я очень надеюсь, что ты проживешь достаточно долго, чтобы понять, что я имею в виду.

Однако Грунтор, давно привыкший к звучанию этого поразительного голоса, уже спал.

Дворец лиринов в Ньюид-Дда

Рапсодия выглянула во двор: вокруг царила ночь. Подготовка к коронации шла весь день и закончилась лишь с наступлением темноты. Деревья в Тириане украшали гирлянды из зимних цветов и колокольчиков, звенящих на ветру.

Во дворе построили высокий помост, а вокруг него скамьи для почетных гостей, причем все было рассчитано таким образом, чтобы гости могли свободно подойти и поздравить новую королеву лиринов. Стук молотков и визжание пил наводили Рапсодию на мысли о виселице. Очень подходящее сравнение, учитывая, что она чувствовала себя пленницей, которую на рассвете ждет смерть.

Теперь же, когда грохот стройки смолк, она открыла огромные застекленные двери балкона и впустила в комнату ночной воздух. Ветерок подхватил занавески и принялся с ними играть, а Рапсодия с удовольствием вдыхала чистый свежий воздух на редкость теплой для зимы ночи. Листья золотянки, украшавшие балдахин над ее кроватью, тихонько зашуршали, когда она села, больше всего на свете желая оказаться в Элизиуме.

Занавески вновь затрепетали, раздуваемые легким ветерком, и из теней на балкон выступил закутанный в плащ человек, который тут же прошел в комнату. Рапсодия испуганно подняла голову, но уже в следующее мгновение с облегчением улыбнулась и, соскочив с кровати, поспешила навстречу гостю.

— Ты пришел! Я так надеялась, что ты придешь. Как же я рада тебя видеть!

— Виселица почти готова, — грустно улыбнулся Акмед. — У тебя еще есть время сбежать.

— Не искушай меня. Я рассчитывала, что ты меня поддержишь. — Рапсодия взяла плащ Акмеда и повесила в шкаф.

— Новых миров, куда ты могла бы бежать, не осталось, — заметил Акмед, взяв в руки графин с бренди, который стоял на буфете, и тяжелый хрустальный стакан.

Рапсодия вздрогнула. Воспоминание о Корне по-прежнему оставалось ярким, даже спустя столько времени.

— Я думала, ты пришел, чтобы поднять мне настроение.

— Окно открыто, нам никто не помешает уйти, — сказал Акмед, усаживаясь на обтянутый бархатом стул у камина.

— В таком случае чего ты тут расселся?

— А я хочу немного отдохнуть. — Акмед посмотрел на огонь, ровно горевший в камине. — Рано или поздно тебе все равно придется выбрать место, где ты останешься жить навсегда. Чем это тебе не подходит?

— Замечательно, — со вздохом сказала Рапсодия. — Меня уже изгнали из Элизиума. Ты проделал такой путь, чтобы сообщить, что у меня отняли мой герцогский титул и владения?

— Нет, конечно. — Акмед сделал глоток бренди. — Теперь твой Элизиум понадобится тебе больше, чем когда-либо.

Рапсодия подошла к окну и закрыла балконную дверь, затем повернулась и прислонилась к ней спиной, сложив на груди руки и разглядывая Акмеда.

— Почему у меня такое необычное, диковинное ощущение? Может быть, это значит, что я совершаю ошибку?

— Я был бы гораздо сильнее обеспокоен, если бы у тебя такого чувства не возникло, — усмехнулся Акмед. — Интуиция тебе сейчас не помощник. Хорошо, что ты волнуешься, по крайней мере ты ввязываешься в это с открытыми глазами.

Рапсодия подошла к нему и, наклонившись, приподняла его подбородок, заставив посмотреть себе в глаза.

— Помоги мне, — попросила она.

Он ответил ей спокойным взглядом, в котором не было и тени сочувствия.

— Ты не нуждаешься в моей помощи. У тебя есть армия, которая защитит тебя в случае необходимости. И полно советников. Кроме того, в твоем распоряжении имеется казна, и теперь ты можешь накупить себе кучу тряпок и побрякушек, хотя одни только боги знают, зачем тебе еще. Ты уже и так опустошила мои сундуки. Какую еще помощь я могу тебе оказать?

— Скажи, что я поступаю правильно.

— Нет. Ты и сама все знаешь. Корона не станет твоей завтра, она уже сейчас парит у тебя над головой. Если хочешь отменить церемонию, валяй. Кроме тебя, ни у кого нет ни малейших сомнений в том, что она твоя.

— И все? Значит, это твой самый лучший совет?

— Я дал тебе совет давным-давно, — фыркнув, ответил Акмед. — Держи голову выше. Тебе будет больно, ты должна это понимать и быть готова. Данное правило относится не только к тактике ведения боя. Рапсодия невольно улыбнулась.

— Наверное, ты прав. Ты останешься?

— Пару минут назад ты спросила, чего я тут расселся.

— Я надеялась, что ты меня отсюда заберешь.

— Тебе решать, останешься ты здесь или нет. Тут я тебе не помощник.

Рапсодия снова вздохнула и вернулась к окну. Она выглянула во двор, но в темноте уже не смогла разглядеть ни помоста, ни скамей для гостей. Она прижалась лбом к холодному стеклу.

— Я остаюсь.

Акмед улыбнулся, но она стояла к нему спиной и не видела его улыбки.

— В любом случае, когда будешь готова, просто обернись. И увидишь меня у себя за спиной.

— Простите, миледи, могу я вас побеспокоить?

Рапсодия открыла дверь своей спальни, завязывая пояс на шелковом халате.

— Да, Сильвия?

Ей пришлось прикрыть глаза рукой от яркого света, лившегося из окна, сделанного прямо около двери.

Гофмейстер, немолодая женщина, которая сразу понравилась Рапсодии, нервно сжимала руки. Ее миндалевидные глаза, черные, словно кусок обсидиана, указывали на то, что она из городских лиринов. Она изо всех сил пыталась говорить спокойно.

— Тут… к вам пришел господин, утверждающий, будто он приглашен в вашу почетную стражу.

Рапсодия взяла руки Сильвии в свои, пытаясь ее успокоить. Может быть, прибыл Анборн. Его грубоватая манера часто смущала тех, кто его не знал.

— И что?

— Он, ну… понимаете… — Гофмейстер заикалась от волнения. — Он большой, миледи.

Радостная улыбка озарила лицо будущей королевы лиринов.

— Понятно! Пожалуйста, проводи его ко мне.

Сильвия удивленно вытаращила глаза:

— Сюда, миледи?

Рапсодия ласково погладила ее по щеке.

— Все в порядке, Сильвия. Он мой старый друг, один из самых близких. Пожалуйста, позови его сюда.

Сильвия еще несколько секунд удивленно ее рассматривала, а затем кивнула. Вскоре в спальню ввалился весело ухмыляющийся фирболг, и Рапсодия бросилась к нему навстречу.

— Грунтор! Я так рада тебя видеть.

— А уж я-то как доволен, мисси, — ответил сержант и прижал ее к себе. Затем он осторожно поставил ее на пол и щеголевато щелкнул каблуками. — Ой благодарен, что ты включила его в свою почетную стражу.

— Включила? Ты командир!

Грунтор расхохотался:

— Здорово! Ой уверен, им понравится.

— Да, зрелище будет впечатляющим, — задорно улыбнулась Рапсодия. — Должны же быть и у меня радости в этот мерзкий день.

— Ну-ну, красавица, что ты несешь? — шутливым голосом поинтересовался Грунтор. — Это очень важнецкий день. Ой знал, что ты заслуживаешь чего-то в этом духе, после того как тебе пришлось убраться из дома и все такое. У тебя тут симпатичный лес. Ты счастлива?

— Насколько возможно без вас с Акмедом, — вздохнула Рапсодия и указала ему на поднос с завтраком. — Есть хочешь? Выбирай, что тебе нравится.

— А есть что-нибудь с начинкой из лиринов? — спросил Грунтор совершенно серьезно и ткнул когтем в паштет. — Они самые вкусные. Обожаю!

— Не смешно, — заявила Рапсодия, но, не выдержав, засмеялась.

Грунтор окинул взглядом нетронутую еду на подносе и подхватил один из деликатесов.

— А ты чего не кушаешь, миледи? Ну съешь хотя бы кусочек. А то грохнешься в обморок прямо на церемонии.

— Вот и хорошо, — пробурчала Рапсодия. — Может, они подумают, будто я умерла, и коронуют кого-нибудь другого. Впрочем, я, к сожалению, никогда не падаю в обморок.

Она взяла пирожок и откусила кусочек. Неожиданно в дверь постучали.

— Вы готовы, миледи? Процессия уже собирается.

Рапсодия, у которой был полный рот еды, пробормотала что-то неразборчивое, быстро проглотила пирожок и ответила:

— Я скоро буду готова, Сильвия.

Нисколько не стесняясь Грунтора, она сбросила халат, разгладила нижнюю юбку и подошла к шкафу. Роскошное платье, произведение искусства лиринских портних, висело на атласной вешалке. Рапсодия осторожно, стараясь не помять, надела его.

— Эй, Грунтор, застегни-ка мне лиф, — попросила она, протягивая ему крючок для застегивания пуговиц.

Грунтор беспомощно на нее уставился, не понимая, что от него требуется, и тут, постучав, в комнату вошла Сильвия. Она держала в руках сверкающую в лучах солнца нитку мелких жемчужин, подарок морских лиринов, которые должны были украсить сложную прическу Рапсодии.

— Давайте я вам помогу, — поспешно сказала она и забрала крючок из рук Грунтора. — Ну-ка, миледи, повернитесь, мы на вас поглядим.

Рапсодия послушно повернулась. Великан фирболг и миниатюрная лиринка замерли от восхищения. Великолепные волосы Рапсодии были уложены в сложную прическу: спереди венок из крошечных золотых цветов, а остальные волосы убраны назад, чтобы открыть ее прекрасное лицо, и заплетены в толстую косу, скрепленную заколкой, украшенной осколками Алмаза, оказавшимися слишком мелкими для короны.

Ее платье было самым настоящим чудом. Мягкая шелковая ткань переливалась всеми цветами радуги и словно сияла собственным светом. Платье идеально облегало фигуру. При этом каким-то непостижимым образом оно казалось белым. Лиринские портнихи лучше кого бы то ни было знали, как сделать лиринку еще красивее, выгодно подчеркнув все достоинства ее фигуры: длинные рукава, доходящие до запястий, чуть заниженная линия талии, пышная юбка, ниспадающая до самого пола. К плечам была прикреплена белая атласная пелерина — для украшения и чтобы Рапсодия не замерзла. Из-под платья выглядывали носки крошечных шелковых туфелек.

— Ты настоящая красавица, — с восторгом заявил Грунтор. — Давай, пошли. Ой еще ни разу не командовал почетной стражей. Не хочется опоздать.

На церемонии коронации присутствовали только занимающие самые высокие посты лирины четырех кланов, ближайшие друзья Рапсодии и почетный караул. Грунтора определили на эту роль, поскольку лишь охрана имела право на оружие, а Рапсодия знала, что великану будет не по себе, если он останется безоружным.

Кроме своего старого друга, Рапсодия, проигнорировав удивление Элендры, пригласила в свой почетный караул Анборна, а также Гвидиона Наварна, сына лорда Стивена. Анборн был явно доволен, несмотря на то что он оказался в компании с тринадцатилетним мальчишкой, а почетным караулом командовал болг. Когда Рапсодия вошла в ротонду дворца Ньюид-Дда, он сделал непристойный жест, показывая, что она выглядит просто потрясающе. Рапсодия рассмеялась, благодарная ему за то, что он несколько разрядил торжественную обстановку, наводившую на нее такой ужас, что ей хотелось немедленно сбежать.

Она поцеловала Гвидиона Наварна, своего первого приемного внука, лицо которого от смущения сделалось такого же цвета, как и алый плащ Риала. Подросток дрожал от возбуждения, оказавшись рядом с легендарным намерьенским героем и великаном сержантом, который развлекал его разными байками. Пока они ждали своего выхода, он успел показать мальчишке, как следует доставать вшей из складок кожи и прочие интимные вещи. Зазвучал сигнал серебряного рога, означавший приближение королевских саней.

Огромные двери дворца Ньюид-Дда распахнулись, и четыре чалые лошади, запряженные в украшенные искусной резьбой сани, одновременно замерли на месте. Лирины выше всего ценили чалых лошадей, в особенности пятнистых, поскольку их легко спрятать в лесу. Их гривы были заплетены в красивые косички, а сами они выглядели торжественно и великолепно.

Риал провел Рапсодию по выстеленной ковром дорожке к саням, помог сесть внутрь и аккуратно расправил атласную пелерину. Процессия двинулась в путь, медленно поднимаясь вверх по заснеженному склону Томингоролло, чтобы войти в тронный зал, где Рапсодию ждала корона лиринов.

Новую королеву лиринов короновал не священник и не представитель знати, поскольку таковых просто не оказалось. Лесным жителям Тириана ближе всего были постулаты Гвинвуда, а не Сепульварты, хотя несколько веков назад здесь имелись последователи обеих конфессий. Рапсодия, не объясняя причин, категорически отказалась от официального благословения Главного жреца филидов. Впрочем, за несколько дней до церемонии пришло известие, что новый Главный жрец, Каддир, куда-то исчез и за две недели, миновавшие после лесного пожара, его никто не видел. Лиринские священники, прошедшие обучение у Ллаурона, предложили свои услуги, и Рапсодия приняла их с благодарностью.

Как и в тот вечер, когда Рапсодия вернула короне жизнь, священная диадема сама признала новую правительницу лиринов. Рапсодия остановилась перед серебряным пьедесталом и медленно открыла ларец. Как только она прикоснулась к сияющим камням, они тут же ожили, стали прозрачными, поднялись в воздух и замерли у нее над головой. Даже те, кто присутствовал на совете послов и уже видел это, застыли в благоговении. Когда сияние превратилось в ореол призрачного света, Рапсодия посмотрела на Акмеда и улыбнулась, а он кивнул ей в ответ. Затем она взглянула на Элендру и гордо выпрямилась. Лиринская воительница едва заметно поклонилась ей, и Рапсодия увидела в ее глазах одобрение.

Риал опустился на колени и произнес слова благословения на древнем языке лиринов, которые именно так приветствовали своих королей во времена, когда еще никто не знал о существовании намерьенов:

«Inde aria tiron seth severim vur amasmet voirex» — «Да одарят тебя звезды своей зоркостью и мудростью, чтобы ты вела нас за собой, как вели бы они, если бы могли говорить».

Все присутствующие, кроме почетного караула, опустились на колени и повторили слова лорда-протектора.

Ощущение бессмысленности происходящего, не покидавшее Рапсодию, вдруг исчезло, и она, склонив голову, вознесла молитву богам, умоляя их помочь ей стать достойной людей, поверивших в нее.

Когда церемония подошла к концу, собравшиеся принялись негромко аплодировать, приветствуя королеву. Раздался смех, пришла пора объятий. Первой Рапсодия обняла Элендру, затем Риала, а потом направилась к Акмеду. Взяв короля фирболгов за руки, она поцеловала его в щеку.

— Ну, с твоей помощью мне удалось остаться в живых, — заявила она, улыбаясь.

— Ты сама одержала эту победу, — спокойно ответил он. — Я только помог тебе не сбежать, прежде чем ты смогла сделать то, что все равно хотела.

Неожиданно она заметила у него на плаще необычную брошь в форме солнца.

— Какая красивая, — рассеянно проговорила она. — Новая эмблема болгов?

Она потянулась к броши, но Акмед быстро перехватил ее руку и поцеловал, несказанно удивив Рапсодию.

— Не трогай, — мягко попросил он.

— Ваше величество, — услышала Рапсодия голос Риала. — Вас ждут гости.

61

Двор Ньюид-Дда был заполнен народом. Лирины и гости, приглашенные на коронацию, заполнили улицы города и окружавший его лес в надежде увидеть королеву. От всех кланов лиринов прибыли делегации из Маносса, с равнин, из городов Неприсоединившихся государств и с моря. Здесь также были представлены Роланд и Сорболд, Илорк и земли, лежащие за пределами Хинтервольда. Акмеда поразило, что новость о королеве лиринов добралась до столь отдаленных районов так быстро, но факт оставался фактом: вот они выстроились в длинную цепочку, готовясь приветствовать и благословить королеву.

Он посмотрел на Рапсодию, спускавшуюся вниз с холма в своих роскошно украшенных санях. Ее глаза сияли уверенностью, хотя он знал, что она старательно скрывает страх, охвативший ее при виде огромной толпы. Грунтор ехал верхом рядом с ней. Акмед удивился, как это лирины смогли найти для Грунтора подходящую лошадь. А она была и вправду огромной, почти в половину массивных саней.

Акмеду удалось проскользнуть в передние ряды процессии, спускавшейся с холма, с целью получше рассмотреть толпу, через которую будет проезжать Рапсодия. Он сомневался, что кто-нибудь попытается ее убить, тем более если учесть, сколько лиринских солдат патрулировало улицы города, изымая любое оружие и потенциальные орудия убийства. Когда он вошел в город сегодня утром, стража внимательно изучила его флейту, подарок королеве, и ее необычный вес вызвал у них подозрение. Лишь вмешательство Рапсодии помогло ему войти в Тириан. Несмотря на явные неудобства, Акмед порадовался, что лирины организовали охрану безопасности в городе исключительно эффективно.

Он прислонился к стене дворца и стал ждать появления Грунтора. Принцы Сорболда и Бетани находились в первых рядах. Акмед иронически улыбнулся. Если бы Рапсодия не заявила, что он ей как брат, и не пригласила на закрытую церемонию, он ехал бы сейчас рядом с ними и был бы самым доброжелательным из первых трех людей, которым выпала честь ее приветствовать.

Весь Илорк знал о сложных отношениях Рапсодии с Тристаном Стюардом, а принц Сорболда был злобным, высохшим стариком, с нетерпением ожидавшим смерти своей матери, чтобы взойти на престол. Рапсодия встречалась с ним всего один раз, и ее так разозлило его высокомерие, что она не заметила, какие влюбленные взгляды он на нее бросал. Когда они с Эши наслаждались своей любовью в Элизиуме, принц Сорболда прислал к Акмеду своих представителей с требованием ее руки. Король болгов с нетерпением ждал ее возвращения, чтобы сообщить ей эту потрясающую новость, зная, что она впадет в ярость и устроит настоящее представление, хоть гостей приглашай. Но так ей ничего и не сказал.

За принцами Сорболда и Бетани шли герцоги Орландана, Мартин Ивенстрэнд из Авондерра и Стивен Наварн, регенты Ярима и Бет-Корбэра, далее Седрик Кандерр, который, входя во двор, вежливо кивнул Акмеду, а Стивен знаком показал, что хочет встретиться чуть позже. За герцогами следовала небольшая делегация из Гвинвуда, состоящая из священников-филидов не слишком высоких рангов, явившихся сюда с целью представить свой орден в отсутствие Каддира и его помощников.

Гофмейстер попросила священников-филидов занять новые места, поскольку прибыли еще гости. Собравшиеся дружно вскрикнули от изумления, увидев массивный экипаж, из которого выбрались орланданские Благословенные: Ян Стюард из Кандерр-Ярима, Ланакан Орландо, Первосвященник Бет-Корбэра, и Колин Абернати, в чью епархию входили Неприсоединившиеся государства, расположенные к югу от Тириана. За ними следовал Первосвященник Сорболда Найлэш Моуса, единственный в церемониальном одеянии своей провинции, слишком ярком по сравнению со скромными одеяниями священников Роланда. Затем с высокомерным выражением на лице появился Благословенный Авондерр-Наварна Филабет Грисволд. Повернувшись к экипажу, он со всей возможной осторожностью помог выбраться наружу хрупкому старику в высокой митре и золотом одеянии. На церемонию коронации прибыл сам Патриарх Сепульварты.

Хотя вряд ли кто-нибудь из присутствующих удостаивался чести видеть его раньше, все сразу поняли, кто перед ними. Именно его появление вызвало такое волнение. Впрочем, довольно быстро люди опомнились, тут и там начали раздаваться отдельные хлопки, которые постепенно охватили толпу, и вскоре разразился настоящий гром аплодисментов.

Патриарх медленно двинулся вперед, а Благословенные и герцоги вежливо расступились, пропуская его. Два принца, считавшие, что они имеют право стоять первыми, уступили ему свое место и встали у него за спиной. Возможно, они были недовольны таким поворотом событий, но постарались скрыть свое разочарование. Патриарх покачал головой и едва заметно поклонился, показывая, что они должны остаться впереди, но те, переглянувшись, остались стоять у него за спиной. Найлэш Моуса и Филабет Грисволд встали по обе стороны от Патриарха и помогли ему подняться по ступеням и опуститься на скамью. Остальные Благословенные шли за ними, следом герцоги, затем другие почетные гости королевы Тириана.

По мере того как сани Рапсодии приближались к городской стене, толпа росла, горожане надеялись увидеть королеву и ее почетный караул, когда она выйдет из саней и поднимется на помост, где будет принимать благословение и поздравления гостей.

Почетный караул был уже совсем близко от трибун, и вдруг мир вокруг Акмеда взорвался. Обнаженные нервы и вены на его коже словно обожгло огнем, он почувствовал, как они начали пульсировать, причиняя ему страшную боль. Его сердце забилось в унисон с другим, находившимся совсем рядом. Через мгновение все исчезло, затем вернулось и повторилось сначала.

Акмед сделал глубокий вдох, надеясь, что холодный зимний воздух прояснит мысли, но вместо этого вдохнул запах старого мира, своей прежней жизни, и его отчаянно затошнило. Ему казалось, будто его легкие заполнила гниющая вода. Он огляделся по сторонам и впервые за всю его жизнь — ту, что была, и новую — толпа представилась ему огромной океанской волной, грозившей его поглотить. Он потерял из вида Грунтора, не видел стены, на которую опирался, перестал существовать в этом мире.

Однако уже в следующее мгновение чувство, будто он тонет, отступило. Акмед сделал глубокий вдох, открыл пошире рот и глаза, раскинул руки, впитывая запах прежних дней, когда был охотником, и в его мозгу сверкнула ослепительная вспышка.