- Конечно.
      - Хорошо. Если к концу года спрос на нашу продукцию будет достаточно велик - на что я очень рассчитываю, - мы заключим торговый договор с Кандерром, вы получите эксклюзивные права на продажу некоторых товаров болгов, в особенности предметов роскоши. Кроме того, мы намерены поставлять вам сырье, прежде всего виноград и дерево, чтобы вы смогли наладить собственное производство.
      - Дерево? - удивленно переспросил Прэтт. Великан рассмеялся:
      - Посмотри под свою задницу, сынок.
      Эмиссар внимательно изучил стул, на котором сидел. На его лице вновь появилось восхищение.
      - Да уж, сегодня у меня выдался весьма занимательный день.
      Король усмехнулся:
      - Так вы действительно поражены, Прэтт?
      - Несомненно. - Сэр Фрэнсис улыбнулся.
      Самое смешное, что фирболги произвели на него действительно большое впечатление.
      Прошли столетия с тех пор, как на дороге, ведущей в Канриф, наблюдалось такое активное движение, какое Шрайк видел сегодня. Множество послов входили в широко распахнутые ворота - последний раз подобное случилось, наверное, тысячу лет назад, во время знаменитого бракосочетания.
      Он едва не рассмеялся вслух, представляя себе, как власть предержащая стремится побыстрее сделать легитимным правление монстра над одной из богатейших крепостей мира. Шрайк заставил себя успокоиться, поскольку и сам получил точно такое же задание: выяснить, кто является новым королем, взглянуть на то, что осталось от былой славы Канрифа, и предотвратить катастрофу, произошедшую с двухтысячной армией Роланда.
      Шрайк был человеком практичным. Он видел их всех насквозь, лучших игроков дипломатической игры: Эберкромби и Эванса, Гиттлесона, Бойса де Бэрне, Матеаса и Син Кроута, фаворитов регентов Орландана и Благословенных Сорболда, получивших от своего начальства одинаковые инструкции. Представители Сорболда и Неприсоединившихся государств на несколько недель опередили эмиссаров Хинтервольда и других далеких земель. Даже оба религиозных лидера континента, Главный жрец Гвинвуда, глава ордена филидов, и Патриарх Сепульварты прислали своих представителей.
      Новость о короле фирболгов распространилась быстро и дошла до самых далеких провинций. Шрайк считал, что разумнее всего не суетиться самому, а собрать слухи и достоверную информацию, которые стали поступать от тех, кто опередил остальных. Естественно, никто не сможет удержаться от рассказов об увиденном и от похвальбы об удачно заключенных сделках; в этом смысле послы ничем не отличались от других людей. Подобные игры мало интересовали Шрайка. Ему требовалась информация.
      Шрайк знал - в конечном счете все решает пребывание в Канрифе. Любой король, достаточно хитрый, чтобы разгромить серьезную армию Роланда, которой к тому же командовал великий маршал Розентарн, наверняка все продумал и организовал, и послы будут видеть только то, что он хочет им показать. Разумнее получить нужные сведения от других послов, а собственное время использовать для наблюдения за повседневной жизнью Илорка, в надежде стать свидетелем событий, не предназначенных для глаз посторонних. Даже самые незначительные подробности могут оказаться полезными для его хозяина. Шрайк не рассчитывал узнать что-нибудь важное - ведь он был человеком практичным.
      - Я больше не могу, сыта по горло. Спокойной ночи. - Джо встала и засунула кинжал в ножны на запястье.
      - Ладно, иди спать, - ответил Акмед, проверяя список. - Осталось совсем немного. - Он уже принял двадцать семь представителей различных провинций и церквей, из которых его интересовали только двое; спина онемела от долгого сидения на троне.
      - И не вздумай хапать подарки, - предупредил Грунтор, в янтарных глазах которого блеснул смех. - Сначала на них должен взглянуть король.
      Джо нахмурилась:
      - Знаешь, Акмед, мне гораздо больше нравилось, когда ты не был королем. - И с гордо поднятой головой она удалилась из Большого зала в свои покои.
      Акмед вздохнул:
      - Мне тоже.
      3
      После той дикой ссоры отношения между Эши и Рапсодией стали менее напряженными. Рапсодия не находила этому объяснения и в конце концов решила, что они таким образом выпустили пар: высказали друг другу на копившиеся подозрения.
      Как странно получилось: он угрожал ей обнаженным мечом, она его оскорбляла, а отношения у них стали заметно лучше, чем были за все время их путешествия, - как бывает у больного, перенесшего кризис.
      "Наверное, я слишком долго жила с болгами", - подумала Рапсодия.
      Ужасающее поведение знакомых мужчин, вызвавшее бы у ее братьев желание защитить честь сестры, давно стало привычным. Все ее друзья мужчины вели себя грубо.
      Быть может, именно поэтому ей нравился Эши. В отличие от всех остальных, он относился к ней как к другу или просто хорошей знакомой. Она не вызывала у него постоянного сексуального влечения; способность замечать любовный пыл была искусством, которому Рапсодию научила Нана, владелица борделя в Серендаире, где ей пришлось провести некоторое время. Это умение не раз выручало Рапсодию. Она видела, что мужчины находятся в состоянии возбуждения почти все время - существуют лишь редкие исключения. Одним из них и был Эши. Он обращался с ней по-дружески, часто поддразнивал, совсем как брат, иногда флиртовал, но никогда не навязывал своего внимания. Для Рапсодии не имела значения причина его холодности. Он оказался хорошим спутником, и это ее вполне устраивало.
      Эши видел, что Рапсодия совершенно неправильно оценивает ситуацию, и вздыхал с облегчением. Она ничего не понимала. Его ненавистный туманный плащ, прячущий его от мира, здесь оказался благословением. Он помогал ему скрыть страстное стремление быть рядом с Рапсодией и его не самые благородные желания. Поразительная способность Рапсодии к самообману очень ему пригодилась. Они продолжали свое путешествие - Эши не давал поводов Рапсодии тревожиться, она ничего не замечала.
      Начались дожди, и путешествие сразу стало не таким приятным. По мере того как они уходили все дальше на запад, лес становился гуще, замедляя их продвижение вперед. Снег вокруг стволов растаял, обнажив порыжевшую траву, предвестницу более теплой погоды.
      Однажды, когда день уже клонился к вечеру и спутники устали от бесконечного блуждания среди зарослей вереска, они остановились у края болота. На небольшой поляне под высоким вязом Рапсодия нашла кучу мягких листьев и с довольным видом плюхнулась на нее. Эши шарахнулся в сторону, когда она с громким криком подпрыгнула, изрыгая проклятия на языке фирболгов.
      Через мгновение, овладев собой, Рапсодия опустилась на колени и разгребла листья, под которыми оказался крупный прямоугольный камень с вырезанными на его поверхности буквами. Рапсодия осторожно смахнула грязь и пыль и, затаив дыхание, прочитала надпись:
      Cyme we inne frid, fram the grip of deap to lif dis smylte land
      Такую же надпись, начертанную на стене пещеры Элинсинос, когда-то показал ей Ллаурон - так Гвиллиам советовал приветствовать всех, кого он встретит, своему разведчику Меритину: "Намерения у нас самые мирные, мы вырвались из объятий смерти и мечтаем жить на этой прекрасной земле".
      - Это веха намерьенов, - прошептала она. Эши наклонился, чтобы рассмотреть надпись.
      - Действительно, - согласился он. - Ты ее узнала? Рапсодия недоуменно посмотрела на него:
      - В каком смысле? Если бы я знала, что эта штука здесь находится, я бы не стала на нее садиться.
      Эши выпрямился.
      - Конечно, но я просто подумал, что ты уже видела надпись раньше.
      - Разве такое возможно? Если бы я бывала здесь, за чем бы мне понадобился проводник? - Она сняла плащ и расстелила его на земле.
      Эши сбросил дорожную сумку.
      - Возможно, ты видела надпись, когда ее высекали.
      Рапсодия сердито покачала головой. В последнее время подобная ситуация часто повторялась: Эши постоянно намекал, что Рапсодия имеет какое-то отношение к Первому поколению намерьенов. Она уже давно заметила, что Эши пытается расставить ей ловушку, чтобы она выдала себя. Пожалуй, эта была самой очевидной.
      - Знаешь, мне надоели твои игры, - заявила она. - Если ты хочешь знать, не приплыла ли я сюда с Первым флотом, то почему бы тебе просто не спросить?
      Эши явно не ожидал такой реакции.
      - А ты приплыла?
      - Нет.
      - Ага. - Казалось, он растерялся. - А со Вторым или с Третьим?
      - Нет. Я вообще никогда не поднималась на палубу корабля, если не считать лодок и паромов.
      - Значит, ты никогда не пересекала больших водных пространств? Ты путешествовала только пешком?
      Рапсодия вспомнила о своем бесконечном походе внутри Корня и слегка вздрогнула.
      - Или верхом на лошади. Теперь ты от меня отстанешь?
      - Отстану?
      - Ты пристаешь ко мне с вопросами о намерьенах с того самого момента, как мы вышли из Илорка. Мне это не нравится.
      - Но тебе известно, кто они такие?
      - Да, - не стала отрицать Рапсодия, - но все, что я о них знаю, почерпнуто мною из книг по истории. Надеюсь, ты прекратишь свою игру в кошки-мышки.
      Эши усмехнулся:
      - Если не ошибаюсь, эти игры заканчивается тем, что кошка съедает мышку. - Он вытащил из сумки кухонные принадлежности. - Полагаю, мне не нужно тебе объяснять, кому из нас досталась роль кошки?
      Рапсодия принялась собирать хворост для костра, который успела развести.
      - Так вот какое занятие ты придумал на сегодняшний вечер?
      - Ты мне предлагаешь поиграть? - многозначительно поинтересовался Эши.
      - Ну, - ответила Рапсодия, наклоняясь, чтобы поднять лежащую на земле ветку, - мы можем это организовать. После того как костер разгорится, я отправлюсь на охоту и постараюсь раздобыть для тебя мелких грызунов на ужин. - Она продолжала собирать хворост и бессознательно принялась насвистывать.
      Эши почти сразу узнал мотив - гимн древней богине урожая, песня из старого мира.
      Она намерьенка, он не сомневался. Эши решил попробовать подойти с другой стороны. Он прикинул, на каких языках она могла бы говорить в старом мире, если бы действительно была намерьенкой, но его познания в древнем лиринском были крайне скудны. Тогда Эши решил произнести одну фразу на устаревшем лиринском языке, а другую на старом намерьенском. Дождавшись, когда на лицо Рапсодии упадет свет от костра, он сказал на мертвом лиринском языке:
      - Знаешь, Рапсодия, я нахожу тебя необычайно привлекательной, - а потом перешел на язык намерьенов: - Мне нравится наблюдать за тобой, когда ты наклоняешься.
      Она с сомнением посмотрела на него, но ничего не ответила, и дракон не почувствовал ее смущения. Эши показа лось, что первая фраза углубила морщинку у нее на лбу, возможно, она жила в лиринском поселении или в общем доме, где все говорили на лиринском языке. Он предпринял еще одну попытку.
      - И у тебя восхитительные ягодицы, - заявил он, внимательно наблюдая за ее реакцией.
      Рапсодия продолжала собирать хворост и подбрасывать его в огонь, а на лице у нее появилось раздражение.
      - Я тебя не понимаю, - сказала она, глядя на Эши сквозь дым. Пожалуйста, перестань болтать.
      Она услышала, как Эши вздохнул и вновь принялся возиться с посудой, а когда он отвернулся, позволила себе улыбнуться.
      - Тахн, Рапсодия, эвет марва хайдион ("Слушай без гнева, Рапсодия, я полагаю, что ты очень сильный магнит").
      - Эбрия джайрист хист оветис бек ("Я люблю смотреть, как ты приседаешь").
      - Квелстер эвет ре марайя ("У тебя очень красивые булочки").
      Она с трудом сдерживала нахлынувшее веселье. Если его древний намерьенский язык еще был на что-то похож, то попытки говорить на старом лиринском вызывали смех. И как всегда, Рапсодия сказала правду. Она совсем его не понимала.
      Они стали чаще сменять друг друга, когда несли дозор, главным образом из-за ее кошмаров. Примерно после часа глубокого сна Рапсодия начинала метаться, что-то бормотать, иногда принималась плакать и в конце концов просыпалась. Эши хотелось ее утешить или хотя бы разбудить, чтобы спасти от кошмаров, но он знал, что Рапсодия наделена даром предвидения. Если она видит Будущее, то лучше ей не мешать, какой бы ни была цена. Поэтому он сидел и с тоской смотрел, как она страдает, а потом просыпается, дрожа от ужаса.
      Днем они почти не разговаривали. А вот вечером, когда появлялась возможность отдохнуть, наступало время для беседы. На лес опускалась ночь; все звуки становились более отчетливыми, потрескивал костер, что-то шептал ветер, блуждая среди густых ветвей, - на эти звуки днем обычно не обращаешь внимания. При ярком солнечном свете слова приобретали совсем другой смысл. Ночь скрывала все, приносила ощущение безопасности, и спутникам станови лось легче поддерживать разговор.
      До цели их путешествия оставалось всего несколько дней. Эши обещал, что не пройдет и недели, как они доберутся до логова Элинсинос. Им еще предстояло перебраться на другой берег широкой реки и проделать немало лиг, но конец путешествия был уже близок.
      В тот вечер атмосфера в их маленьком лагере была пронизана одиночеством. Они уже так давно находились в лесу, что забыли, когда в последний раз вокруг не было деревьев. Казалось, листва поглощает вечерние молитвы Рапсодии, а сами песни стали такими тяжелыми, что уже не могли подняться к небесам. Она сидела на вершине небольшого холма, наблюдая, как звезды, одна за другой, загораются на темном небе, а потом на время прячутся за облаками. Они вдруг напомнили Рапсодии мелких блестящих рыбешек, которых преследует в глубоком темном озере огромная хищная рыба.
      - Рапсодия? - голос Эши нарушил ее размышления.
      Она повернулась к темной фигуре своего спутника. Он сидел у костра, пламя которого мерцало на его туманном плаще, окружавшем его смутным ореолом.
      - Да?
      - Ты чувствуешь себя в безопасности рядом со мной?
      Она ответила не сразу.
      - Как и в любой другой компании.
      Человек в капюшоне поднял голову.
      - Что это значит? - его голос звучал тихо, почти нежно.
      Рапсодия вновь посмотрела на небо.
      - Пожалуй, я уже не помню, когда в последний раз чувствовала себя в безопасности.
      Эши кивнул и вернулся к собственным размышлениям. Однако вскоре он вновь заговорил:
      - Дело в твоих кошмарах?
      Рапсодия подтянула колени к груди и обхватила их руками.
      - Частично.
      - Ты боишься встречи с Элинсинос?
      Она слегка улыбнулась:
      - Немного.
      Эши налил себе еще одну чашку чая. В последнее время он выпивал большую часть чайника, - словно хотел загладить свою грубость, что немало забавляло Рапсодию.
      - Я могу пойти с тобой, если тебе будет легче.
      Рапсодия немного подумала, а потом покачала головой:
      - Не думаю, что это разумно, но все равно спасибо.
      - А когда-нибудь ты чувствовала себя в безопасности? - Эши сделал долгий глоток.
      - Да, много лет назад.
      Эши хотелось задать вопрос прямо, но он выбрал окольный путь.
      - Когда?
      Рапсодия передвинулась поближе к огню. Ей вдруг стало холодно, и она накинула плащ на плечи.
      - Когда я была маленькой девочкой, еще до того, как убежала из дома.
      Эши кивнул.
      - А почему ты убежала?
      - А почему люди убегают? Я была глупой и эгоистичной, но прежде всего эгоистичной.
      Эши знал и о других причинах, по которым люди покидают родной дом.
      - А ты была красивой в юности?
      Рапсодия рассмеялась:
      - Боги, нет. И мои братья постоянно дразнили меня.
      Эши тоже не удержался от смеха.
      - Это одна из основных обязанностей братьев - не позволять сестрам слишком гордиться собой.
      - А у тебя есть сестры?
      Наступило долгое молчание.
      - Нет, - наконец ответил Эши. - Значит, у тебя было позднее цветение.
      Она удивленно посмотрела на него:
      - Что ты имеешь в виду?
      - Разве не так говорят о девушке, которая в юности не отличается привлекательностью, а, став женщиной, превращается в красавицу?
      Рапсодия бросила на него странный взгляд.
      - Ты считаешь, что я красива?
      Эши улыбнулся под капюшоном:
      - Конечно. А ты думаешь иначе?
      Она пожала плечами:
      - Красота - вопрос очень неоднозначный. Пожалуй, мне нравится то, как я выгляжу, во всяком случае, я не ощущаю никаких неудобств. А как другие относятся к моей внешности, для меня никогда не имело значения.
      - Такой подход характерен для лиринов.
      - Если ты не заметил, я как раз принадлежу к этому народу, по крайней мере частично.
      Эши с сожалением развел руками:
      - Из чего следует, что разговоры о твоей красоте не производят на тебя никакого впечатления.
      Рапсодия рассеянно провела ладонью по волосам.
      - Ну, не совсем. Они меня смущают, в особенности если ты говоришь неискренне.
      - А почему ты думаешь, что я стану говорить неправду?
      - Знаешь, я встречала немало людей, которые считают, что у меня странная внешность, если не сказать хуже, но я, как правило, не обращаю на них внимания.
      - Неужели? Просто смешно. - Эши поставил на землю пустую чашку.
      - Тут ты ошибаешься. На меня постоянно бросают удивленные и любопытные взгляды. Если бы ты видел, что происходит, когда я иду по улице, то сразу бы все понял.
      Эши не знал, забавляет его или раздражает неспособность Рапсодии понять очевидное.
      - Рапсодия, неужели ты не замечала, что мужчины провожают тебя взглядами, когда ты идешь по улице?
      - Да, но только потому, что я женщина.
      - Ну, ты скажешь.
      - Мужчины часто так поступают, я имею в виду, глазеют на женщин. Такова их натура. Они почти всегда готовы к совокуплению. И ничего не могут с собой поделать. Наверное, им приходится нелегко.
      Эши постарался сдержать смех.
      - И ты думаешь, что любая женщина производит такое впечатление на любого мужчину?
      Казалось, Рапсодия вновь удивилась.
      - В общем, да. Такова природа, инстинкт продолжения рода, для мужчин совокупление всегда представляет интерес.
      Тут уж Эши не сумел сдержать смех.
      - Ты глубоко заблуждаешься.
      - Я так не думаю.
      - А я думаю, если ты считаешь, что любая женщина производит на мужчин такое же впечатление, как ты. Ты судишь по собственному опыту, а его нельзя назвать очень уж объективным.
      Рапсодия вытащила из своей сумки флейту, и Эши понял, что разговор начал ее смущать. Изредка она играла на этом крошечном инструменте, он естественно сливался со звуками леса, напоминая птичьи трели. Но так бывало днем, сейчас птицы смолкли, и только музыка ветра нару шала тишину. Рапсодия оперлась спиной о ствол дерева и насмешливо посмотрела на Эши:
      - А ты считаешь, что твой взгляд на мужчин и женщин объективнее?
      Эши вновь расхохотался.
      - Не более чем у других, но разумнее, чем у тебя.
      Рапсодия начала играть, прозвучало всего несколько нот, но они заставили зашевелиться волосы у него на затылке. Потом она опустила флейту и улыбнулась.
      - Мне кажется, что ты так же несведущ в этих вопросах, как и я, возможно, даже в большей степени.
      Эши с интересом поднял голову:
      - В самом деле? И почему?
      - Потому что ты странник.
      - Какое это имеет отношение к женщинам и мужчинам?
      - Мой опыт подсказывает, что лесники и странники отличаются от большинства других людей, - спокойно ответила она.
      Вечер плавно перешел в ночь; ее глаза блуждали по небу, но не находили того, что искали.
      - Как так?
      - Во-первых, большинство мужчин и странники ищут в общении с женщинами разного. Хотя и тем и другим требуется женщина только на время.
      Она не могла с уверенностью утверждать, улыбается ли Эши, но ей показалось, что в его голосе слышится улыбка.
      - Что бы это значило?
      Погрузившись в раздумья, Рапсодия вновь принялась играть на флейте. Мелодия получалась легкой и изящной, но в ней чувствовалась грусть, и Эши вдруг показалось, что он видит гобелен, который возник в воздухе, - мягкие извивы оттенков синего и пурпурного, словно океанские волны на фоне потемневшего грозового неба. Потом ритм мелодии изменился, цвета стали более светлыми, теперь они больше походили на закатные облака, влекомые теплым ветром. Зачарованный Эши слушал, пока последние звуки не растворились в ночи, однако он не забыл о мысли, которую Рапсодия оставила незаконченной.
      - Ну?
      Она вздрогнула, очевидно задумавшись о чем-то своем.
      - Да?
      - Извини. Так что же большинству мужчин дают эти непродолжительные связи с женщинами?
      Рапсодия улыбнулась:
      - Возможность расслабиться, сбросить напряжение.
      Эши кивнул.
      - А странники?
      Она немного помолчала.
      - Им нужен контакт.
      - Контакт?
      - Да. Люди, всю жизнь одиноко скитающиеся в огромном мире, иногда теряют чувство реальности, они перестают понимать, что настоящее, а что лишь плод их воображения. Поэтому мужчинам, которые большую часть своей жизни бродят по свету, даже от самой кратковременной встречи с женщиной требуется контакт, подтверждение реальности их существования. По крайней мере, таков мой опыт.
      Довольно долго Эши ничего не отвечал. Когда он вновь заговорил, его голос прозвучал совсем тихо.
      - А если вдруг оказывается, что они не существуют?
      - Не знаю. Я не скиталец, во всяком случае, к этому не стремлюсь, и надеюсь, что скоро мои странствия закончатся. Это совсем не та жизнь, которая меня привлекает, и я от нее устала.
      Они долго молчали, наконец, Эши стал готовиться ко сну, дежурить первой выпало Рапсодии. Эши тихонько вздохнул, обошел костер и исчез в тени. Быть может, она вложила в его вздох собственные чувства, но ей пришло в голову, что Эши страдает от одиночества не меньше, чем она. Впрочем, она и раньше ошибалась, когда пыталась понять его чувства и утешить его, часто выяснялось, что он вовсе не нуждается в ее поддержке, более того, его раздражают ее попытки помочь. Рапсодия взвесила все возможности и решила рискнуть.
      - Эши?
      - Хм-м-м?
      - Ты существуешь, даже если иногда тебя трудно увидеть.
      Его голос звучал уклончиво.
      - Большое спасибо за то, что ты мне сказала.
      Рапсодия сжалась. Она опять выбрала неудачный момент. Шло время, она вслушивалась в ночь, стараясь не пропустить ни малейшего намека на опасность, но все оставалось спокойным. Вокруг царила тишина, если не считать потрескивания костра и шелеста ветра. А потом она услышала, как Эши проговорил, обращаясь скорее к себе:
      - Я рад, что ты так думаешь.
      В полночь она разбудила Эши, а сама заснула сразу же, как только приняла горизонтальное положение. Кошмары начались примерно через час, причем оказались такими жестокими, что Эши забыл о своем решении не вмешиваться и осторожно потряс Рапсодию за плечо. Она сразу же села, ее глаза были полны слез. Прошло довольно много времени, прежде чем она успокоилась.
      Это был старый сон, впервые посетивший ее, когда она узнала о том, что Серендаира больше нет, и прошло четырнадцать столетий с тех пор, как она с двумя болгами спустилась в чрево Земли. Ей снилось, что она стоит посреди пылающей деревни, вокруг пляшут языки черного пламени, а по улицам едут солдаты и уничтожают все на своем пути. У самого горизонта она заметила глаза с красным ободком, которые светились злорадством и ненавистью к ней. А потом прямо на нее мчится залитый кровью воин с безумным взглядом, верхом на черном жеребце, ее подбрасывает в воздух, а через мгновение она оказывается в когтях огромного медного дракона.
      Рапсодия накинула одеяло на плечи и осталась сидеть, вглядываясь в темноту за маленьким кругом света возле костра. Эши принес ей чашку чаю и молча смотрел, как она держит ее двумя руками, дожидаясь, когда напиток остынет, и неотрывно смотрит в огонь. Они долго молча сидели рядом. Наконец он сказал:
      - Если тебя преследует кошмар, могу помочь избавиться от него.
      Казалось, Рапсодия едва слышит его.
      - Да?
      Эши встал, засунул руку под плащ и через мгновение вытащил кошелек, который Джо однажды пыталась у него украсть на улице Бет-Корбэра. Он развязал шнурок, вы тащил маленький сверкающий шарик и вложил его в ладонь Рапсодии. Она нахмурила брови:
      - Жемчужина?
      - Да. Жемчужина состоит из слез моря. Она естественное хранилище таких эфемерных вещей, как клятвы и воспоминания, - по традиции серьезные государственные договоры или важные торговые сделки заключаются, когда рядом находится крупная, очень ценная жемчужина. - Рапсодия рассеянно кивнула, она знала, что невесты в старом мире вплетали эти маленькие перламутровые шарики в волосы или использовали их в украшениях. - Ты Канвр, - продолжал Эши. - Если ты хочешь освободиться от кошмара, произнеси истинное имя жемчужины, и кошмар перейдет в ее память. После того как твоя мысль оказалась в плену жемчужины, раздави ее каблуком. И кошмар навсегда исчезнет.
      Глаза Рапсодии сузились. "Канвр" на лиринском языке означало - Дающий Имя.
      - Откуда ты знаешь, что я Канвр?
      Эши рассмеялся и сложил руки на груди.
      - А ты будешь это отрицать?
      Она сглотнула. Уже по его вопросу было ясно, что он знает на него ответ, тем более что возразить, не солгав, Рапсодия не могла.
      - Нет, - сердито ответила она. - Более того, я вообще больше ничего не собираюсь говорить. Спасибо за жемчужину, но я отклоняю твое предложение. И она погрузилась в молчание, продолжая смотреть в ночь.
      Эши вернулся к своему месту возле костра и налил себе чаю.
      - Я хотел лишь избавить тебя от кошмара. Получилось не совсем так, но все же попытка оказалась удачной. Мне только непонятно, почему ты рассердилась, ведь я же пытался тебе помочь.
      Рапсодия посмотрела на небо. Сквозь дым костра поблескивали звезды.
      - Наверное, все дело в том, что ты постоянно пытаешься разузнать хоть что-нибудь о моем прошлом и используешь для этого любые возможности, а я уважаю твое нежелание рассказывать о себе, - сказала она. - Для лиринов процесс Присвоения Имени есть нечто близкое к религиозной вере, а не тема для беседы.
      Снова наступило молчание. Наконец Эши тихо сказал:
      - Ты права. Извини.
      - Кроме того, ты хочешь определить, какое отношение я имею к намерьенам. Со слов лорда Стивена я поняла, что во многих землях подобные подозрения считаются оскорбительными.
      - И снова ты права. - Некоторое время он наблюдал за Рапсодией, продолжавшей отрешенно смотреть в ночь. Наконец он сделал еще одну попытку завязать дружеский разговор.
      - Я думаю, будет лучше, если мы не станем больше говорить о Прошлом. Договорились?
      - Хорошо. - Рапсодия продолжала вглядываться в темноту.
      - Тогда почему бы нам не побеседовать о том, что доставляет тебе радость. Может быть, это поможет тебе забыть о кошмарах. Выбирай тему, а я постараюсь ответить на твои вопросы.
      Рапсодия слегка оживилась, перевела взгляд на Эши и улыбнулась.
      - Ладно. - Она немного подумала, а потом ее мысли обратились к ее приемным внукам, Гвидиону и Мелисанде, а также к дюжине маленьких фирболгов. Они были ее опорой, именно о них Рапсодия вспоминала, когда ее одолевали мрачные мысли.
      - У тебя есть дети? - спросила она.
      - Нет. А почему ты спрашиваешь?
      - Просто я постоянно ищу детей, чтобы сделать их своими приемными внуками.
      - Внуками?
      - Да, - ответила Рапсодия, игнорируя резкий тон вопроса. - Именно внуками. Понимаешь, приятно баловать приемного внука, когда ты рядом, но при этом ты не обязан за него отвечать, как за сына или дочь. Я получаю возможность любить детей, даже если не могу всегда находиться с ними. У меня двенадцать внуков фирболгов и два человеческих ребенка, и они мне очень дороги.
      - У меня детей нет, так что мне трудно поддержать разговор. Впрочем, мы можем что-нибудь придумать. На сколько серьезную роль они играют в твоей жизни и как долго ты готова ждать? - Рапсодии показалось, что он ухмыльнулся. Однако она не стала обращать внимания на его намеки.
      - Ты женат?
      Смех.
      - Извини, но почему мой вопрос так развеселил тебя?
      - Я не нравлюсь большинству женщин. Честно говоря, я вообще мало кому нравлюсь, но меня это не тревожит - наши чувства взаимны.
      - Какие бредовые мысли поселились у тебя в голове. Тем не менее могу с абсолютной уверенностью заявить, что среди женского населения Илорка у тебя есть поклонницы.
      - Надеюсь, ты не имеешь в виду повивальных бабок фирболгов?
      - Конечно, нет. Бр-р-р.
      - Совершенно с тобой согласен, - проворчал Эши.
      - Нет, моя сестра в тебя влюбилась.
      Эши смущенно кивнул:
      - О да.
      - Тебя беспокоят ее чувства?
      - Нет, из этого ничего не выйдет.
      Рапсодии стало грустно.
      - В самом деле? Я тебе верю, но ты не будешь возражать, если я спрошу почему?
      - Ну, во-первых, я влюблен в другого человека, если ты не возражаешь.
      Рапсодия покраснела от смущения.
      - Мне очень жаль, - робко сказала она. - Очень глупо с моей стороны, я не хотела тебя обидеть.
      Эши налил себе еще чаю.
      - Ничего страшного. Я же не приношу своих извинений за это. Во-вторых, она еще совсем ребенок.
      - Да. Ты прав.
      - К тому же она человек.
      - А что в этом плохого?
      - Ничего. Но моя раса, как и твоя, живет намного дольше.
      - Значит, ты лирин? - Рапсодии не приходила в голову такая возможность.
      - Частично, как и ты.
      - Понятно. Ну, тогда в том, что ты говоришь, есть резон. Впрочем, так ли это важно? Моя мать была из расы лиринов, а отец - человеком, наверное, и в твоей семье так же. И это их не остановило.
      - В некоторых случаях различия в продолжительности жизни невелики, но так бывает далеко не всегда. К примеру, если ты действительно намерьенка, в чем я практически уверен, то у тебя будут серьезные проблемы.
      - Почему?
      - Потому что даже лирины не живут так долго, как намерьены.
      - О чем ты говоришь?
      Эши встал, чтобы подбросить в огонь хвороста, а потом посмотрел на нее. Рапсодии показалось, что она заметила неряшливую бородку, но в отсветах костра ничего нельзя было сказать наверняка.