- Оно разговаривает? - спросил Грунтор.
      - Пока нет, - тихо ответила Праматерь и провела рукой по зеленым, точно трава, волосам, которые кое-где уже приобрели золотистый оттенок. - В последнем предсказании величайшего дракианского мудреца сказано: наступит день, когда оно заговорит, но за все время, что я его охраняю, оно не произнесла ни единого звука.
      В далекие времена было записано, что мудрость живет в Земле и на звездах. Все остальное: бушующие моря, недолговечный огонь, легкий ветер эфемерны, слишком непостоянны, чтобы хранить уроки, которые преподает нам Время. Звезды видят все, но не открывают того, что знают. И только Земля сберегает тайны, передающиеся из века в век, и Земля поет; она постоянно делится своим знанием - в смене времен года, гибели и возрождении дикого, необузданного огня. Мы можем многому у нее научиться.
      Вот один из даров, полученных нами за наше решение поселиться под Землей, хотя оно и обрекало нас никогда больше не видеть солнца и не ощущать вибраций ветра. Земля стала для нас тюрьмой, как и для ф'доров, но она многому нас научила. Жередиты впитывали уроки Земли, познавали ее тайны.
      А ветер, прощаясь с нами навсегда, сказал, что нам суждено услышать слова непреходящей мудрости из уст Дитя Земли. Я всю свою жизнь прождала, надеясь на это. На протяжении многих веков оно не произнесло ни одного внятного слова, не дало ни одного ответа, ни единой подсказки. Но я понимаю, что у него на сердце. - Длинные пальцы, которые ласково гладили гладкую щеку, слегка дрожали.
      Старая женщина начала хмуриться, когда Дитя забормотало быстрее, а веки, прикрывавшие глаза, затрепетали.
      - Его сердце познало страх, - сказала Праматерь. - Только я не могу найти ему имени.
      - Ты сможешь ему помочь, герцогиня? - взволнованно спросил Грунтор.
      Рапсодия закрыла глаза и задумалась над его вопросом. "Песнь матери, живущая в ее душе", - кажется, так говорилось в предсказании. Она попыталась вызвать из глубин памяти образ своей матери, прежде он всегда вставал перед ее мысленным взором, четкий и ясный, точно летнее небо, а теперь практически никогда не посещал ее.
      В тот последний раз, когда мать явилась ей во сне, она произнесла: "Огонь силен. Но звездный огонь рожден прежде; он самая могущественная стихия. Воспользуйся звездным огнем, чтобы очистить себя и мир от ненависти, овладевшей нами. Тогда я смогу обрести покой до нашей следующей встречи".
      Эти слова до сих пор звучали в голове Рапсодии, но голос матери она забыла, и эта потеря причиняла ей невыносимую боль.
      Рапсодия приблизилась к каменному ложу и наклонилась к уху Спящего Дитя. Затем она осторожно положила руку на зеленые волосы, убрав с лица несколько прядей, упавших ему на глаза, когда оно металась в беспокойном сне. Праматерь не шевелилась и не пыталась ей помешать. Она убрала свою руку и тихонько спрятала ее в складки просторного одеяния.
      - У моей матери имелась песня на все случаи жизни, - едва слышно проговорила Рапсодия. - Она была представительницей народа лиринглас, у которого принято каждому событию посвящать песню. Иначе они не мыслили свою жизнь. Для них это было всего равно, что дышать. Я не знаю, какая именно песня матери имеется в виду в предсказании. - Не успела Рапсодия договорить, как ей в голову пришла идея. - Подождите, кажется, я поняла.
      Когда женщина из народа лирин узнает, что она ждет ребенка, она поет ему особую песню - первый дар своему малышу, его собственная мелодия. Может быть, именно она успокоит Дитя? Будущая мать поет ее каждый день, занимаясь привычными делами, и когда остается одна - перед утренней молитвой и после вечернего гимна звездам. Именно так дитя учится ее узнавать, это его первая колыбельная, своя у каждого ребенка. Лирины живут под открытым небом, и для них очень важно, чтобы дети умели хранить молчание даже в самых опасных ситуациях. Песня им так хорошо знакома, что она их успокаивает. Может быть, в предсказании говорится о такой песне?
      - Может быть, - согласился Акмед. - А ты свою песню помнишь?
      Рапсодия проглотила ядовитый ответ, вовремя вспомнив, что у Акмеда никогда не было семьи и потому ему такие вещи не понять.
      - Да, - ответила она. - Это песнь ветра, так что вполне может быть, что в предсказании речь идет именно о ней.
      Она села на каменную плиту, стоящую рядом с ложем Дитя и служившую Праматери постелью, подобрала под себя одну ногу и, не убирая руки со лба Спящего Дитя, закрыла глаза и запела песню из своего далекого детства:
      Спи, малышка, крошка, спи.
      Мчится быстрая река,
      Дуновенье ветерка,
      Унесет твои заботы,
      Унесет твою печаль.
      Положи свою головку
      На подушку сладких трав
      И усни, моя красавица,
      Ты с улыбкой на устах.
      Одеялом из цветов я тебя укутаю,
      Колыбельную спою.
      Не тревожьте дочь мою.
      Гладят щечки пальцы ветра,
      Улыбается луна.
      Птичка весело поет,
      Вьет свое гнездо она.
      Спи, любимая, усни.
      Ветерок тебе споет,
      К дальним далям унесет.
      Унесись за ветром ввысь,
      Но назад ко мне вернись.
      Закончив, Рапсодия открыла глаза и посмотрела на Дитя Земли. Пока песня звучала, оно затихла, но как только Рапсодия замолчала, снова начало метаться на своей каменной постели. Казалось, песня привела его в страшное волнение. Рапсодия печально подняла голову и вдруг почувствовала, как на ее плечо опустилась тяжелая рука.
      - Не грусти, герцогиня, - сказал он. - Песенка была очень даже ничего.
      Праматерь тоже пришла в страшное волнение, Акмед чувствовал беспокойство в ее вибрациях.
      - Может быть, еще что-нибудь вспомнишь? - спросил он у Рапсодии, которая тихонько что-то бормотала, пытаясь успокоить Дитя.
      - Мать пела мне тысячи песен, - ответила она и погладила Дитя по дрожащей руке. - Я не имею ни малейшего понятия, о какой из них говорится в предсказании.
      - А если ты неправильно его поняла? - предположил Акмед. - Возможно, речь идет не о твоей, а о его матери.
      Рапсодии показалось, будто у нее в сознании прозвучал чистый ясный перезвон колокольчиков.
      - Ну конечно! Ты прав, - волнуясь, сказала она. - Но как я смогу спеть песнь его матери, если я даже не знаю, кто она?
      - У него не было матери, - твердо заявила дракианка. - Она создана из Живого Камня.
      - В таком случае, может быть, дракон, который его создал?.. предположила Рапсодия.
      - Нет, - прервал ее Грунтор. - Это Земля. Земля - его мать.
      - Конечно, - пробормотала Рапсодия. - Конечно.
      - Ты же знаешь эту песню, герцогиня. Слышала тысячу раз, снова и снова, ведь слышала, правда? И пела, когда мы шагали под Землей. Можешь спеть ее сейчас?
      Певица вздрогнула. Ей стоило огромного труда удержаться от слез при мысли о том страшном времени, когда они путешествовали по Корню, убежав с Серендаира. Рапсодия снова закрыла глаза и сосредоточилась, вспоминая, как она впервые прислушалась к гулу могучей вибрации, которая меняла свою мелодию, разгуливая по бесконечным подземным пещерам и переходам.
      Глубокая, точно море, песнь окутывала все ее существо и отзывалась в сердце, нежная и мягкая, словно падающий снег, порой едва различимая. Скорее ощущение, а не звук, наполненное мудростью, волшебное и неповторимое. Мелодия текла медленно, едва заметно меняя тон, не пытаясь ни за кем угнаться. Поющая душа Земли. А на заднем плане постоянно стучало сердце мира, и его ритм помогал Рапсодии пережить минуты отчаяния, давал силы в беспросветной темноте земной утробы. Она снова услышала эту песнь, как слышала ее всякий раз, когда спала, положив голову на землю.
      И тут Рапсодия все поняла. Чаще всего она спала, положив голову не на землю, а на грудь Грунтору, широкую и могучую, надежную, словно базальтовая скала. А сердце великана билось в унисон с мелодией песни Земли. Она звучала в его душе, успокаивая ее во время ночных кошмаров.
      "Ты же знаешь, Ой забрал бы себе все твои кошмары, если бы только мог, твоя светлость".
      Рапсодия протянула руку и прикоснулась к руке сержанта.
      - Грунтор, - позвала она, - ты мне поможешь? Как тогда, с ранеными солдатами?
      Легкая улыбка озарила удивленное лицо великана.
      - Ясно дело, мисси, - ответил он. - Как насчет парочки куплетиков из колыбельной песенки болгов? Она называется "Когти мамаши".
      - Нет, - ответила Рапсодия. - Ты мне нужен, чтобы отбивать ритм. Наклонись, мне нужно положить руку тебе на сердце.
      Грунтор выполнил ее просьбу молча, лишь скрипнула кольчуга да зашуршал плащ. Рапсодия мягко провела рукой по его груди и вскоре почувствовала биение сердца - размеренные гулкие удары, к которым она привыкла, казалось, целую жизнь назад. Он был по-прежнему настроен на ритмичную песнь Земли.
      Она закрыла глаза и очистила свое сознание от всех посторонних звуков, оставив только этот. Он пульсировал у нее в голове, отзываясь во всем теле. Рапсодия глубоко вздохнула и погрузилась в ощущение его присутствия, окутавшее ее, точно мягко вибрирующий плащ. Почувствовав покалывание в кончиках пальцев, она вытянула руку и прикоснулась к груди Спящего Дитя, а потом, осторожно миновав невесомое одеяло, положила пальцы ему на сердце. Ритм совпал, хотя Рапсодия почувствовала, что Дитя дрожит, и это ее несколько обеспокоило. Она наклонилась к ее уху, сжала губы и принялась тихонько напевать мелодию без слов.
      Она сразу уловила верный ритм, и ее сознание тут же наполнили музыкальные образы из мистических страшных времен, глубокие басы гваддов, подземных жителей, прокладывающих путь в самом сердце мира, медленное, мелодичное гудение магмы под поверхностью, разрываемое время от времени редким шипением или хлопком, ровный голос Земной Оси и Корня, обвивающегося вокруг нее. Она слышала древнюю симфонию без слов, наполненную могуществом и вызывающую благоговение.
      Она пела песнь Земли, стараясь изо всех сил, прислушиваясь к биению сердца Грунтора, лишь иногда меняя мелодию, едва заметно и осторожно, так, как это делала сама Земля. Словно издалека до нее донесся тихий вздох Акмеда, он давал ей понять, что они добились успеха и песня вы звала какие-то изменения.
      Неожиданно она почувствовала, что дрожь в сердце Спящего Дитя утихла и оно задышало ровнее. Рапсодия поняла, что Дитя спит, глубоко и крепко, без тревожных снов. Точно такое же ощущение покоя снизошло и на нее, будто она тоже погрузилась в спокойный сон. Такой крепкий и глубокий, что тяжелое дыхание Грунтора и Праматери ей нисколько не мешало.
      Ее привел в чувство только грохот, с которым они повалились на пол.
      34
      Открыв глаза, Рапсодия увидела, что Акмед склонился над Праматерью.
      Дитя Земли спало, жемчужные капли пота, точно роса, усеивали его лоб, как будто оно наконец справилось с тяжелой болезнью. Оно лежало неподвижно и дышало легко.
      Убедившись, что ему ничто не угрожает - по крайней мере, в настоящий момент, - Рапсодия подбежала к Грунтору, растянувшемуся на полу. Она помогла ему сесть и принялась осматривать, а великан вцепился обеими руками в голову.
      - Что-то приближается, - пробормотал он. Глаза у не го остекленели, он с трудом дышал.
      - Что, Грунтор? Что приближается?
      Великан продолжал бормотать, он явно не понимал, где находится и что происходит.
      - Он идет. Он остановился, но теперь снова идет. Что-то... что-то приближается. - Рапсодия чувствовала, как отчаянно бьется в груди огромное сердце, и его страх на чал передаваться ей.
      - Грунтор, очнись, - прошептала она.
      Она назвала его истинное имя, диковинное сочетание свистящих и гортанных звуков, а за ним произнесла имена, которые дала ему, когда они прошли сквозь Огонь в самом сердце Земли: Дитя песка и ясного неба, сын пещер и мрака земли, - пропела она. - Бенгард, фирболг. Старший сержант. Мой учитель, мой защитник. Господин Смертоносного оружия. Могучая Сила, Которой Следует Подчиняться Любой Ценой.
      В глазах Грунтора появилось осмысленное выражение.
      - Я в порядке, милая. - Он смущенно оттолкнул ее руку. - Дай Ою минутку, и он очухается. Помоги Праматери.
      - С ней все хорошо, - сказал Акмед, который стоял по другую сторону от ложа Дитя Земли. Он помог старой женщине встать. - Что случилось?
      Праматерь, казалось, достаточно твердо держалась на ногах, хотя и прижимала руку к горлу.
      - Зеленая смерть, - прошептала она, использовав сразу три своих голоса. - Грязная смерть.
      - Что вы имеете в виду, Праматерь? - мягко спросила Рапсодия.
      - Не знаю. Это повторяется в его снах снова и снова. Я вдруг смогла разобрать слова. А теперь не в силах заставить голос замолчать. - Рука старой дракианки дрожала, Акмед взял ее в свои и сжал. - Твоя песня высвободила слова из ее сознания и передала мне. - Глаза Праматери взволнованно засверкали в темноте. - Я благодарна тебе, Дитя Неба. Теперь мне известно, что его мучает - хотя бы частично, - но я не понимаю смысла: "зеленая смерть, грязная смерть".
      - Ему также снится, будто что-то приближается, - добавил Грунтор и взял платок, который протянула ему Рапсодия, чтобы вытереть пот со лба.
      - Ты не понял, что приближается? - спросил Акмед, но великан только покачал головой.
      - Простите меня, - проговорила Рапсодия, обращаясь к Праматери и Грунтору. - Боюсь, это я виновна в ваших видениях. Я думала о том, как ты сказал мне однажды, что готов взять себе мои кошмары, Грунтор. Наверное, сама того не желая, я вынудила вас сделать то же самое для него.
      - Мы были готовы их принять. - Праматерь, наклонившись, поцеловала Спящее Дитя. - Оно снова крепко спит, по крайней мере пока.
      Погладив его по щеке в последний раз, Праматерь выпрямилась в полный рост.
      - Идемте.
      Рапсодия наклонилась и поцеловала Спящее Дитя в лоб.
      - У твоей матери Земли так много красивых нарядов, - прошептала она ему на ухо. - Я постараюсь написать песню, чтобы ты тоже смогло их увидеть.
      Буквы над входом в комнату Спящего Дитя засияли, когда на них упал свет факела. Время покрыло их пылью прошедших столетий.
      - Что означает надпись? - спросила Рапсодия. Праматерь убрала руки в рукава своего балахона.
      - "Пусть сон того, что спит в Земле, никто не беспокоит; его пробуждение возвестит о наступлении вечной ночи", - медленно прочитала она.
      Рапсодия повернулась к Акмеду.
      - Как ты думаешь, к чему относятся эти слова?
      В его разных глазах зажегся сердитый огонь.
      - Мне кажется, ты ее видела.
      - Да, наверное, ты прав, - кивнув, проговорила она. - Но только частично.
      - Объясни.
      - Понятие "Спящее Дитя" существует в нескольких мифах, - начала она. Например, звезда спала на дне морском неподалеку от Серендаира - это сереннская легенда. Мы знаем, предсказание о том, что произойдет, если она проснется, сбылось. А еще... - Она сжалась под страшным взглядом, который бросил на нее Акмед. - .. . по дороге сюда мы видели Спящее Дитя, о котором мне рассказала дракониха. Последствия его пробуждения будут еще страшнее.
      И вот еще одно Спящее Дитя лежит здесь, в пещере. Мне представляется, что дракианское предсказание, - она показала на надпись над дверью, является предупреждением о страшных катаклизмах, которые повлечет за собой пробуждение этого Дитя. Если перед нами, конечно, предсказание. - Рапсодия посмотрела на каменное ложе, окутанное мраком.
      - Освободив его от кошмаров, мы, возможно, сумели продлить его сон, сказал Акмед.
      Праматерь повернулась и шагнула в тень коридора, который вел в большую цилиндрическую пещеру. Ее слова гулким эхом отразились от его стен:
      - Идите за мной.
      Огромный маятник раскачивался в пустой пещере, вся кий раз пересекая на своем пути круг, начертанный на каменной плите. Рапсодия видела, как сверкает в темноте камень, подвешенный к тончайшей, точно паутинка, шелковой нити.
      - А что это за камень? - спросила она, с трудом произнося слова казалось, будто мертвый ветер иссушил все вокруг них, и даже дышать сделалось трудно.
      - Алмаз из Лортлага, Земель За Гранью, оттуда родом наш народ, ответила Праматерь. - Это тюрьма - внутри заключен демонический дух, который во время сражения ранил Спящее Дитя. Большие алмазы чистейшей воды могут пленить дух демона, хотя и несколько иначе, чем Живой Камень. Причем только особый вид алмазов, их можно отыскать лишь в местах, где на Землю упали кусочки звезд, превратившись в кристаллы эфира. Они рождены еще до того, как возникла земля, до того, как появился огонь, - раньше всех стихий, кроме эфира. И потому они сильнее ф'доров.
      Словно в ответ на ее слова камень на маятнике вспыхнул сердитым огнем. Луч алого света полоснул по стенам пещеры и погас.
      - Алмаз, о котором тебе говорила Элендра, наверное, тоже был таким кристаллом, причем достаточно большим, раз его так боялся самый могущественный из демонов, - сказал Акмед.
      - Не удивительно, что ф'дор хотел его уничтожить.
      - А почему вы подвесили столь ценный и потенциально опасный предмет над бездонной пропастью? - спросила Рапсодия с опаской, заглянув за край уступа, на котором они стояли. - А что, если нить порвется и алмаз потеряется?
      - Мы использовали могущество ветров, - ответила Праматерь. - Вот почему именно тут проходила подготовка к ритуалу Порабощения - все четыре ветра из Верхних Пределов соединены здесь, над каменным плато. Они на всегда привязаны к этому месту и удерживают маятник в соответствии с оборотами Земли. Здесь самое безопасное для алмаза место. - Она повернулась к Акмеду. - Когда ты будешь проходить подготовку, ветры станут твоими наставниками. - Праматерь показала на старый, разрушающийся мост через пропасть. - Следуйте за мной в Круг Гимнов, и вы услышите пророчество. Это ваша судьба. Откажетесь от нее, и тогда вам лучше сразу броситься с моста вниз.
      Праматерь проигнорировала взгляды, которыми обменялись Трое, ступив на мост, где на них налетел сердитый ветер.
      - А почему это место называется Круг Гимнов?
      Рапсодия осторожно обошла рисунок на полу, стараясь оставаться как можно дальше от маятника. Она узнала знаки, которыми обозначались четыре ветра, но остальные символы оставались для нее загадкой, хотя ей сказали, что частично они представляют собой древние часы.
      Праматерь смотрела в бесконечную пустоту, окружающую каменное плато, словно видела там картины Прошлого. Она оставила вопрос Певицы без ответа, продолжая оглядывать древние коридоры, представлявшие собой черные пустые дыры в сердце погибшей цивилизации. Наконец она заговорила:
      - Лирины - потомки кизов и сереннов, детей ветра и звезд. Дракиане ведут свое происхождение только от ветра, жередиты - дети кизов, мы отличались от них лишь тем, что являлись кланом, избранным за трудолюбие и решимость покинуть мир наверху и поселиться под Землей и до конца своих дней охранять склеп ф'доров. Когда им удалось вырваться из тюрьмы, мы вышли наружу, чтобы принять участие в Великой Охоте, целью которой было найти и уничтожить бежавших демонов. Но наши корни в сущности ветра, а не Земли.
      Дракианка оторвала взгляд от огромного сооружения, окружавшего ее со всех сторон, и посмотрела на древний каменный мост, соединявший Круг Гимнов с остальной частью Колонии.
      - Наш народ умел слышать вибрации в музыке ветра, совсем как твой. Мы даже более чувствительны к его пению, чем вы, Дети Неба, Мы принесли огромную жертву, когда ушли под Землю. Те из нас, кто родился позднее - как я, например, - никогда не знали вольного ветра, нам не дано было ощутить его ласковое прикосновение к своей коже или освободиться от связи с Землей. Наш уход дорого нам стоил; он лишил нас Настоящего и способности понимать, что происходит в мире наверху. Мы жили в темноте, лишенные этого знания.
      Одну из представительниц нашей Колонии с самого рождения готовили к роли Матриарха, а другого - к роли Зефира, Пророка. Кандидатов, как правило, выбирали по тому, насколько хорошо они могли почувствовать ветер, впитать в себя его вибрации и прочитать мудрость, которую он несет на своих крыльях. Если его правильно слушать, можно многое узнать. Ты слышала голос ветра и его пение, Дитя Неба?
      - Да, - ответила Рапсодия. - А еще Земли и моря. Я также слышала песнь огня, Праматерь, и хотя вы сказали, что звезды не склонны делиться с людьми своими тайнами, они тоже умеют петь и отдают знание тем, кто смотрит на небо и знает их путь. Так считал народ моей матери, вот почему лирингласы встречают и провожают звезды торжественной молитвой.
      - Но все вибрации, вне зависимости от того, откуда они берутся, разносит ветер, - сказала Праматерь. - Зефир их слышал даже здесь, под Землей, находясь внутри круга гимнов. Высоко вверх тянется этот туннель, похожий на один из горных пиков, сквозь него сюда проникает ветер. Он резвится на этом плоском центральном камне, создавая воздушный поток, по которому и попадают к нам случайные вибрации. Священная песнь ветра стала гимном жередитов. Зефир слышал ее и сообщал новости Колонии. Так мы узнавали, что происходит Наверху, хотя и покинули тот мир навсегда.
      Зефир не только узнавал новости, но иногда мог предсказать будущее. Однако такие пророчества были чрезвычайно редки. По правде говоря, мне известно только про одно. Вы стоите внутри него.
      Трое посмотрели на слова, окружавшие рисунок на каменном полу. Акмед наклонился и задумчиво прикоснулся рукой к буквам.
      - Ветер, принесший пророчество, был очень сильным и раскаленным, он прилетел с другого конца света, - продолжала Праматерь. - Он нес на своих крыльях смерть и надежду. Это произошло много веков назад, незадолго до того, как появились Строители.
      Акмед встретился глазами с Рапсодией и увидел, что ей в голову пришла та же мысль, что и ему. Он поморщился, вспомнив слугу своего господина, Шинга, который последовал за ним с Серендаира, единственного оставшегося в живых, последнего из Тысячи Глаз Тсолтана.
      "Где другие Глаза? Где остальная Тысяча?" - спросил Акмед.
      И тот едва слышно проговорил, прежде чем растаять без следа:
      "Исчезла, растворившись в ветре и жаре Спящего Дитя. Я остался один, только мне удалось пересечь океан в поисках Брата".
      Ветер предсказал их приход.
      - А про что пророчество? - спросил Грунтор.
      - Ты можешь прочитать? - спросила Праматерь у Акмеда. - Хотя бы что-нибудь? - Он покачал головой. - В таком случае придется научить тебя еще и языку, кроме ритуала Порабощения.
      Она наклонилась и тоже прикоснулась к буквам.
      Внутри Круга Четверых Круг Троих восстанет.
      От дуновенья рожденные, Дети бездомного Ветра;
      Их назову: охотник, хранитель, целитель,
      Сводит их вместе страх, любовь их соединяет,
      Ищут они того, кто сокрылся от Ветра.
      Слушай, последний страж, внимай слову судьбы:
      Станет стражем охотник, предателем станет хранитель,
      Руки свои обагрит кровью убитых целитель;
      Все это ради того, кто сокрылся от Ветра.
      О Последняя, вот ветра речь - слушай:
      Ветер прошедшего - зов его грустен: "Домой!";
      Ветер земного - в укромное место ее отнесет;
      Ветер звезд - песню матери он ей споет;
      Вместе сокроют они Дитя от бродяжного Ветра.
      Мудрость молвит устами Дитяти:
      Крепче всего бойтесь Ходящего-В-Снах;
      Кровь - вот средство найти того,
      Кто сокрылся до срока от беспощадного Ветра.
      - Кровь поможет его найти, - пробормотала Рапсодия. - Не нравится мне все это. Получается, что пророчество говорит о войне?
      - Не обязательно, - сказал Акмед. - Хотя думаю, что войны не избежать.
      - Замечательно.
      - А чего ты хотела, Рапсодия? Ты же знакома с историей. Единственное, к чему стремятся ф'доры, это сеять раздор, смерть и хаос. Война - самое подходящее средство для достижения их целей.
      - Если бы у нас было немного крови ф'дора, ты смог бы его отыскать, Акмед? Как там, в старом мире? У ф'доров древняя кровь, ты наверняка можешь настроить биение своего сердца на ее вибрации.
      - Будь у меня его кровь, - мрачно заявил Акмед, - мне не пришлось бы его искать. Потому что мы знали бы, в чьем теле он скрывается, поскольку получили бы кровь у его жертвы.
      - А у Ракшаса можно ее взять? - спросила Рапсодия. - Он ведь создан из крови демона.
      - Смешанной с другой кровью - волка и детишек, если Ой не ошибается, сказал Грунтор, опередив новое сердитое замечание Акмеда. - Чтобы найти того, кто нам нужен, мисси, кровь должна быть чистой.
      Акмед снова поднял голову и посмотрел на пустую пещеру, которая когда-то была сердцем Колонии и великой цивилизации.
      - Попомни мои слова, Рапсодия, к тому моменту, когда мы узнаем, где прячется ф'дор, прольется столько крови, что ее хватит, чтобы пропитать землю. А если мы не поторопимся, ее будет море.
      Пруденс уснула в темноте экипажа. После многих часов по ужасным дорогам Кревенсфилдской равнины они вы брались на ровный наезженный тракт, и она, положив голову на подушку сиденья, погрузилась в легкий сон. Именно эта подушка и спасла ее, когда экипаж налетел на какое-то препятствие на дороге и судорожно закачался из стороны в сторону. В тот момент, когда все вроде бы успокоилось, он снова на что-то наткнулся, накренился и наконец с грохотом остановился.
      Пруденс испуганно села, чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди. Юная луна почти не давала света, и внутри экипажа было темно. Пруденс ждала, когда откроется маленькая дверца, но вокруг царила жуткая тишина. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем распахнулась дверь экипажа.
      - Вы в порядке, мисс?
      - Да, - крикнула она гораздо громче, чем намеревалась. - А что случилось?
      - Мы на что-то налетели. Давайте я помогу вам выйти.
      Дрожа от страха, Пруденс встала, и стражник помог ей выбраться наружу. Она оказалась в кромешной темноте, пронизанной сырым воздухом летней ночи. Она еще сильнее вцепилась в руку стражника, стараясь хотя бы немного успокоиться.
      - А на что мы налетели?
      - Пойду посмотрю, - сказал он и осторожно высвободил руку, но Пруденс ухватилась за него еще крепче.
      - Нет, - задыхаясь, пролепетала она. Ей даже не удавалось как следует рассмотреть стражника, так было темно, а ведь он стоял совсем рядом. Ей казалось, что если она его отпустит, ее поглотит беззвездная черная пустота. - Пожалуйста, не уходи.
      - Как пожелаете, мисс, но мне и правда нужно посмотреть.
      Пруденс попыталась сделать глубокий вдох и не смогла.
      - Хорошо, - сказала она наконец. - Я пойду с тобой.
      Стражник успокаивающе сжал ее руку и повернул назад. Они очень осторожно двинулись по неровной дороге, и Пруденс, свободной рукой державшаяся за экипаж, что бы не потерять равновесия, на мгновение остановилась около колеса. В том месте, где колеса касались земли, собралась черная лужа. Пруденс обошла ее, пытаясь сообразить, когда начался дождь - до или после того, как она уснула. И задохнулась от ужаса.
      На дороге позади экипажа лежала изодранная куча одежды, которая совсем недавно была телом человека. Неподалеку от него она увидела еще одно тело.
      С трудом сдержав рвущийся наружу крик, она вцепилась в руку стражника и посмотрела на свои перепачканные туфли. И завизжала, сообразив, что на них кровь, которая текла тонким ручейком от колеса экипажа. Она бросилась вперед, затем шарахнулась к стражнику, не в силах оторвать глаз от страшного зрелища.
      - Боги! - прошептала она. - Кто это? Откуда он взялся?
      Мужчина выпустил ее руку и крепко сжал плечи.
      - Думаю, ваш кучер, который спустился со своего места.
      Пруденс ничего не понимала, слова стражника показались ей совершенно бессмысленными. Словно это происходило не с ней, она почувствовала, как у нее похолодели руки и ноги, а сердце отчаянно забилось в груди. Она посмотрела на второе тело, лежащее чуть дальше на дороге, и с трудом различила на нем форму и серебристый знак принадлежности к элитному отряду Тристана.
      Солдат, который должен был ее охранять.
      Время замедлило свой бег, и Пруденс начала задыхаться. Спокойная уверенность вступила в бой с животным страхом и победила. Она стояла не шевелясь, во власти человека, которого приняла за солдата, приставленного к ней Тристаном для охраны. Прошло одно короткое мгновение, незнакомец тихонько рассмеялся и приблизил теплые губы к ее уху:
      - Если тебе так будет легче, знай, что они умерли, прежде чем упали на землю и их переехали колеса твоего экипажа. Они ничего не почувствовали.
      Пруденс снова охватила паника, и она метнулась вперед, но ее удержали сильные руки незнакомца, который медленно развернул ее лицом к себе. Перед ней стоял человек в сером или черном плаще с глубоко надвинутым на лицо капюшоном.
      Он молчал. Пруденс показалось, что в глубине капюшона весело искрятся голубые глаза, в которых появилось нечто, похожее на сочувствие, но почти сразу она поняла, что это отражение ее собственных слез ужаса.
      - Пожалуйста, - прошептала она. - Прошу вас.
      Мужчина выпустил ее правое плечо, затем ласково провел рукой по волосам.
      - Не плачь, Клубничка, - сказал он почти грустно. - Жалко портить такое симпатичное личико слезами.
      Пруденс почувствовала, как ее окутывает непроницаемый мрак. Клубничка. Имя из далекого прошлого.
      - Пожалуйста, - прошептала она снова. - Я дам вам все, что вы пожелаете.
      - Конечно, дашь, - ласковым голосом ответил незнакомец и снова провел рукой по ее волосам, а потом прикоснулся пальцами к щеке. - Ты дашь мне даже больше, чем думаешь, Клубничка. Ты станешь началом всего. Благодаря тебе я получу Тристана. А он отдаст мне все, что я захочу.
      Внутри у Пруденс все сжалось.
      - Кто вы? - заикаясь, пролепетала она. - Я... всего лишь его служанка и ничего для него не значу. Отпустите меня, пожалуйста. Прошу вас!
      Рука незнакомца вернулась к ее волосам, он принялся мягко играть ее локонами. Пруденс сразу поняла, что он значительно сильнее и ей с ним не справиться. Несколько минут человек в капюшоне ничего не говорил, а когда нарушил молчание, в его словах она услышала грусть: