- Извини, - быстро сказал Эши. - Ты, конечно, права. Спасибо тебе за то, что ответила на мои вопросы.
      Рапсодия с некоторым беспокойством посмотрела на него.
      - И что ты собираешься делать теперь, когда получил ответы на мучившие тебя вопросы?
      Эши встал.
      - Мыться.
      Рапсодии не удалось скрыть своего удивления.
      - И это все? Ты столько времени приставал ко мне, а теперь собираешься идти мыться?
      - Да, - со смехом ответил Эши. - На случай, если ты не заметила, скажу: всякий раз, когда мы оказывались рядом с речкой или прудом, ты купалась, а мне приходилось довольствоваться туманом моего плаща. Едва ли это следует считать справедливым, к тому же мы собираемся про вести ночь в одной комнате. Так что извини, я ухожу. - Рапсодия с улыбкой наблюдала, как Эши подобрал с пола нечто, когда-то служившее полотенцем, и, насвистывая, вы шел из домика.
      Эши закончил надевать штаны, когда дверь хижины широко распахнулась и наружу посыпались горы грязи и мусора. Рапсодия наломала веток, сделала из них метлу и теперь энергично подметала пол. Когда она выглянула наружу, их глаза встретились, и Рапсодия ахнула. Она смотрела на его грудь.
      От пупка до левого плеча шел след от ужасной раны, черный и изогнутый. Ранение было давним, но оно так и не зажило и продолжало гноиться, обожженная плоть выглядывала из-под обугленной кожи. Голубые вены радиально расходились по груди, образуя звезду вокруг сердца. На глазах Рапсодии выступили слезы.
      "Обычно я вырезаю им сердце, хотя некоторые уже давно его лишились".
      Эши быстро отвернулся и надел через голову рубашку. Когда он обернулся, Рапсодия скрылась в домике. Он провел рукой по чистым волосам и подождал, не появится ли она. Наконец он решил нарушить молчание.
      - Рапсодия?
      Она показалась в проеме двери.
      - Да?
      Он махнул в сторону водоема:
      - Я сделал маленькую дамбу, там удобно искупаться.
      Ее лицо прояснилось.
      - Превосходно! Спасибо. Я сейчас же туда отправляюсь. - Она вновь исчезла в домике, а через мгновение появилась с корзинкой, доверху набитой одеждой.
      Эши опустил глаза - большая часть вещей принадлежала ему.
      - Что ты собираешься делать?
      - Устроить стирку. - Она решительно направилась к маленькой запруде, которую сделал для нее Эши, и одну за другой побросала туда вещи, вслед за ними там же оказался большой кусок твердого мыла.
      В воду полетели грязные штаны, рубашка с огромным жирным пятном и несколько пар нижнего белья, что окончательно смутило Эши. Он подошел к берегу и потянулся к корзине.
      - Отдай белье мне, я сам постираю.
      Глаза Рапсодии сверкнули.
      - Ерунда! Ты предложил мне должность служанки, и я ее приняла, во всяком случае на сегодняшний день. Таким способом я смогу отблагодарить тебя за то, что ты был моим проводником. Стирка в обмен на постель. Более того, если ты снимешь то, что на тебе надето, я постираю всю твою одежду.
      - Нет, спасибо.
      - Тебе следует воспользоваться моими услугами, пока у тебя есть такая возможность. Как только я расплачусь с тобой, тебе придется самостоятельно стирать белье и убирать свою лачугу... точнее, дом. - Вода в запруде забурлила, над ней начал подниматься пар.
      Рапсодия воспользовалась своим магическим даром, что бы прокипятить белье, и теперь ей оставалось лишь шевелить его палкой - камни и дно запруды сделают все остальное.
      Когда со стиркой было покончено, Рапсодия вытащила белье из воды, которая мгновенно стала прохладной, и раз весила его на веревке, натянутой между деревьями. Эши подошел к выстиранным вещам и дотронулся до них - все мгновенно высохло.
      - Так ты собираешься купаться? - спросил он. Рапсодия взглянула на небо сквозь густую листву. Там сгущались тучи, стало темнеть.
      - Нет, лучше не стоит. Похоже, скоро будет дождь. Эши тоже посмотрел на небо.
      - Ты права. Давай вернемся в дом.
      Они быстро собрали белье, вошли в хижину и закрыли за собой дверь как раз в тот момент, когда первые капли дождя застучали по крыше. Эши потрясенно огляделся. Его комната была приведена в порядок и чисто вымыта, более того, ему показалось, что еще никогда в его доме не царил такой идеальный порядок. Кровать застелена, пол подметен, над чайником с чаем поднимается пар, да и сам стол тщательно вымыт.
      - Как тебе удалось все это сделать за такое короткое время?
      - Опыт.
      - Понятно. В общем-то в этом не было необходимости, но все равно спасибо.
      Рапсодия улыбнулась ему:
      - Это является частью моей работы в качестве служанки. Но мы предоставляем некоторые услуги бесплатно, когда становимся женами. - И она неожиданно замолчала - ведь она до сих пор не знала, есть ли у Эши супруга.
      Он рассмеялся:
      - В таком случае, я бы предпочел воспользоваться услугами другого рода. - Его глаза весело заискрились.
      - Извини, - сказала Рапсодия, бросая чистое белье на постель. - Это временное соглашение, которое мы заключили, чтобы погасить мой долг. Ведение домашнего хозяйства. Другие услуги стоят дороже, а некоторые из них тебе не по карману.
      Эши с улыбкой отвернулся.
      - Есть вещи, которых стоит добиваться мольбами, или пытаться получить в долг, или даже украсть.
      Рапсодия принялась аккуратно складывать белье.
      - Да, но я не думаю, что это одна из них.
      Эши взял с постели батистовую рубашку и повесил ее в шкаф.
      - Я сомневаюсь, что ты понимаешь, о каких услугах я говорю, Рапсодия.
      Она взяла дорожную сумку, открыла ее и принялась укладывать туда свои вещи, которые постирала вместе с грязным бельем Эши.
      - Я догадываюсь, - сухо проговорила она.
      - Ты можешь ошибаться, - улыбнулся Эши. - Почему бы тебе не попробовать угадать. Какую услугу из арсенала жены я бы хотел получить?
      Она достала несколько мешочков со дна сумки.
      Я не люблю разгадывать ребусы. Почему бы тебе не сказать самому, а я попытаюсь не бить тебя, если ты не нанесешь мне оскорбления, конечно.
      Эши взял кожаные перчатки и надел их. Затем он уселся в старое кресло и поудобнее вытянул ноги, заранее рассчитывая получить удовольствие от предстоящей пикировки.
      - Ладно. - Он оглядел ее с ног до головы, но она не обращала на него внимания, продолжая разбирать свои припасы.
      "Вырастить ребенка", - подумал он.
      - На южных нейтральных территориях есть город под названием Галло. Мужчины из этого города во время сражений используют жен в качестве щитов. Женщины идут перед ними, и стрелы врагов пронзают их беззащитные тела. - Он ждал ее возмущения, но Рапсодия молчала. Тог да он предпринял новую попытку. - Кроме того, когда они продают лошадей и не могут договориться о цене... - Он замолчал, увидев, что Рапсодия с удивлением разглядывает свою руку. - Что случилось?
      - Посмотри, - недоуменно проговорила она. Эши подошел к ней. Рапсодия держала в руке кинжал из когтя дракона, который вернула Элинсинос. - Я отдала ей коготь.
      - Значит, она хотела, чтобы он остался у тебя.
      - Наверное. Интересно, как он попал ко мне в сумку. Эши улыбнулся:
      - Никогда не следует недооценивать дракона, когда речь идет о том, что он любит, Рапсодия. Он всегда найдет способ получить то, что хочет. - Он положил стопку аккуратно сложенного чистого белья в шкаф и вышел под дождь.
      14
      - Чай готов. Хочешь?
      - Да, благодарю, - ответила Рапсодия.
      Пока Эши носил влажный хворост, который собрал возле хижины, Рапсодия еще раз оглядела комнату. Она подошла к камину и отодвинула в сторону небольшой каминный экран, чтобы разжечь огонь.
      - Чай на столе, - сказал Эши.
      - Спасибо.
      Рапсодия посмотрела на ветки, которые только что были влажными и зелеными, теперь они стали совершенно сухими, словно лежали под навесом целый год, в них не осталось ни капли воды. Она коснулась приготовленных для растопки щепок и произнесла слово, зажигающее огонь. Во все стороны полетели искры, в камине вспыхнуло пламя. Рапсодия улыбнулась и посмотрела на Эши, который ногой заталкивал под кровать полотенце.
      - Скажи, ты и сам связан с водой или только через меч? - Рапсодия встала, взяла чашку и устроилась в ста ром кресле.
      Он было насторожился, но, взглянув на Рапсодию, опять расслабился. Отстегнув потертые ножны, Эши положил меч себе на колени и провел рукой по потрескавшейся коже.
      - Я не знаю. Кирсдарк у меня так давно, что я уже и не помню времени, когда стихия воды мне не подчинялась.
      Я всегда ощущал море в своей крови, даже ребенком. В моей семье было много моряков, так что все произошло естественно. - Рапсодия подождала продолжения, но вместо этого он подошел к камину и взял в руки кочергу.
      Она заерзала в кресле - таком старом и продавленном, что ей никак не удавалось сесть ровно.
      - Ну и чего ты хочешь от меня теперь? - спросила она.
      Эши наклонился, чтобы пошевелить тлеющие угольки, и Рапсодия вдруг почувствовала, как ее охватывает возбуждение, словно он не возится с огнем, а касается ее тела. На мгновение ее охватила паника, но почти сразу же она сообразила, что дело в ее внутренней связи с огнем, а вовсе не в Эши. Она постаралась отгородиться от необычных ощущений. Вскоре Эши закрыл камин экраном и повернулся к ней.
      - Что ты имеешь в виду?
      - Ты так долго пытался выудить у меня сведения о моей принадлежности к намерьенам, и теперь, когда твое желание осуществилось, я хочу знать, что ты собираешься делать. Что тебе нужно от нас? От меня?
      - Ничего из того, что ты не готова дать.
      - Ты знаешь, - вздохнула Рапсодия, - из меня не получится хорошей намерьенки, к тому же я не слишком к этому стремлюсь. Ваш народ не может прямо ответить на вопрос даже ради спасения собственной жизни.
      Эши не удержался от улыбки.
      - Ты права, извини. Знаю, это раздражает, но тяжело бороться с наследственностью и недоверием, которое пришло после ужасной войны. Боюсь, все намерьены таковы, и я, наверное, один из самых худших.
      - Что верно, то верно. Кто еще добровольно ходит, закутавшись в туманный плащ, прячась от людских глаз?
      Его блестящие голубые глаза встретились с глазами Рапсодии.
      - А кто сказал, что добровольно?
      Она не сумела отвести глаз и сразу найти достойный ответ.
      - Прости.
      Она снова замолчала.
      - Когда я в первый раз увидела твое лицо, я поняла, почему ты его прячешь.
      - В самом деле?
      Рапсодия задумалась над ответом. До тех пор пока он не скинул капюшон, она предполагала, что Эши скрывает какое-то уродство: следствие несчастного случая, ранения в сражении или родовую травму. Она даже сочувствовала ему, иногда Рапсодии тоже хотелось закрыть свое лицо, чтобы люди перестали на нее глазеть.
      Она тщательно изучила свое отражение в зеркале, пытаясь понять, почему привлекает всеобщее внимание, и пришла к выводу, что ее кровь лиринглас придала ее внешности нечто непривычное и люди воспринимают ее как чужака. И хотя она не считала себя уродливой, пристальные взгляды заставляли ее испытывать неприятные чувства.
      Но Эши не урод. Напротив, красоту его лица не могли скрыть даже чахлая бородка и нечесаные волосы. В нем было нечто аристократическое, несмотря на простую одежду и мускулистое тело. Не вызывало сомнений, что ему пришлось немало путешествовать - доказательством тому служили длинные сильные ноги. Широкие плечи, узкая талия и могучие руки, как у человека, много работавшего на ферме или рубившего дрова. Увидев зрачки его глаз, Рапсодия поняла, что Эши носит туманный плащ по необходимости, а вовсе не из тщеславия - за ним охотились очень опасные хищники, наделенные немалым могуществом. Страшная черная рана на груди убедила Рапсодию в истинности ее предположений. И хотя она мало знала Эши, у нее болело за него сердце.
      Капли дождя с шумом ударяли о торфяную крышу, воздух в хижине стал влажным.
      - Ты не ответил на мой вопрос, - наконец проговорила Рапсодия. - Так чего же ты от меня хочешь?
      Он подошел к кровати, сел и внимательно посмотрел на нее.
      - Было бы неплохо иметь тебя в качестве союзника. Как и твоих друзей, но прежде всего тебя.
      - Почему именно меня?
      Он слегка улыбнулся:
      - Мне нравится сражаться, чувствуя рядом твое плечо.
      Рапсодия расхохоталась.
      - Ну, спасибо тебе, однако ты плохо разбираешься в воинах. Если ты намерен с кем-нибудь сражаться, то лучше Грунтора может быть только Акмед.
      - Почему Акмед?
      - Акмед... ну, Акмед обладает талантом. - Она решила, что и так сказала слишком много. - Но прежде чем я смогу стать твоим союзником, мне бы хотелось выяснить, с кем ты собираешься воевать. Ты можешь мне рассказать?
      - Нет. - Ответ получился очень резким, и улыбки исчезли с их лиц. Извини.
      - Вот почему мне трудно заключить с тобой союз.
      - Я знаю. - И он тяжело вздохнул.
      - А ты хоть кому-нибудь можешь довериться?
      - Нет.
      - Какая страшная у тебя жизнь. - Она провела пальцем по краю пустой чашки. - А тебе не кажется, что есть вещи, ради которых стоит рискнуть? Она говорила очень тихо.
      - К сожалению, я не склонен к риску. И тем более теперь.
      Повисла тяжелая тишина. Рапсодия посмотрела на огонь, потрескивающий за каминной решеткой, а потом перевела взгляд на Эши, чьи необычные зрачки с вертикальным разрезом еще сильнее привлекали к себе внимание в яр ком свете пламени. И что-то во взгляде этих голубых глаз вызвало у Рапсодии грусть, от которой защемило сердце.
      - Но ты оставляешь такую возможность на будущее? - спросила она.
      - Я не понимаю, о чем ты говоришь. Рапсодия вновь посмотрела на свою чашку.
      - Мое прошлое есть коридор с множеством дверей, которые я оставляю открытыми и не собираюсь их закрывать. Я никогда не запираю дверь, если в этом нет необходимости, в надежде, что все будет хорошо и я смогу вернуться. Может быть, сейчас ты не готов рискнуть, но такой день придет. Такое возможно?
      Эши долго смотрел на огонь.
      - Едва ли. Дверь не только закрыта, но и заперта. И за печатана.
      Вновь наступила тишина. Рапсодия поставила чашку.
      - Тогда нам следует придерживаться нашего договора и не говорить о Прошлом, - мягко сказала она.
      - Согласен.
      - Быть может, мне стоит в общих чертах поведать тебе о том, с чем намерена сражаться я и во имя чего бороться, и тогда, если наши цели окажутся близкими, ты будешь знать, что я твой союзник, и тебе не придется рассказывать о своих врагах.
      Его лицо прояснилось, в глазах появилась надежда.
      - Возможно.
      - Хорошо. Во-первых, если ты собираешься сражаться с болгами и отнять у Акмеда Канриф, нам придется воевать друг с другом.
      - Нет. Вовсе нет.
      - Я так и предполагала, но лучше знать наверняка. Всякий, кто собирается обидеть ребенка, мой враг, то же самое могу сказать о любом невинном человеке, святом дереве лиринов или лиринском лесе. Я бы хотела, чтобы мир длился как можно дольше. Обычно я на стороне защищающейся, а не атакующей стороны, если только нет каких-то особых причин. Я готова кастрировать любого насильника или совратителя детей.
      А в остальном, кто знает? Возможно, настанет день, когда я построю себе хижину в лесу, если лирины примут меня, и буду жить в мире, никому не причиняя вреда, занимаясь растениями и сочиняя музыку. Еще я бы хотела построить дом, где можно было бы исцелять людей, используя для этих целей мою музыку. Впрочем, я уже говорила: мне кажется, что мне не суждено пережить опасные времена, поэтому я не особенно рассчитываю на осуществление своих дальних планов. Скорее всего, я погибну, защищая то, во что верю, пытаясь сделать мир немного лучше. Ну, так мы союзники?
      Эши улыбался.
      - Похоже на то.
      Рапсодия серьезно посмотрела на него:
      - А ты бы сказал мне, если бы это было не так?
      - Нет, наверное.
      Она вздохнула:
      - Я так не думаю. - Где-то далеко загрохотал гром. - Значит, ты больше ничего не хочешь?
      На лице Эши отразились самые разнообразные эмоции, но когда он заговорил, его слова получились простыми.
      - Я бы хотел, чтобы ты стала моим другом.
      - И я бы хотела, - ответила она, поставив ноги на край его постели. До тех пор пока ты останешься тем, кем кажешься, можешь на это рассчитывать.
      - А ты та, кем кажешься?
      Она рассмеялась:
      - Абсолютно. Уж не знаю, какой я кажусь, но я совершенно открыта. Похоже, я так и не научилась скрывать свои недостатки, и вдобавок слишком наивна. Ты знаешь, я стараюсь никогда не лгать, если меня к тому не вынуждают.
      На его лице появился интерес.
      - А как человека можно заставить лгать?
      Рапсодия вспомнила о Майкле, Ветре Смерти, и о жестком блеске в его глазах, когда он сообщал ей о своих условиях:
      "Ты не только будешь удовлетворять все мои желания, ты станешь делать это с радостью и готовностью. С разными ласковыми словечками, стонами и соответствующими звуками. Я намерен уехать, забрав с собой твое сердце, после того как я множество раз с удовольствием трахну тебя, моя милочка. Сможешь выполнить мое условие? Обещаешь демонстрировать ответную страсть?"
      Она закрыла глаза и попыталась заблокировать воспоминания о бесконечном ужасе, застывшем в глазах той девочки.
      "Хорошо, Майкл. Я буду говорить все, что ты пожелаешь. Отпусти ее".
      Рапсодия обхватила себя руками. Она подумала о победной улыбке на лице Майкла: она либо станет искренне говорить то, что он хочет услышать, либо будет вынуждена лгать, что еще хуже. В любом случае он победил.
      - Уж поверь мне, такое бывает, - наконец сказала она.
      Ее глаза встретились с глазами Эши, и она затаила дыхание. У него были такие же голубые радужные оболочки, как у Майкла.
      - Что-то не так?
      Она потрясла головой, и все сразу встало на свои места. Да, у Майкла могли быть такие же глаза, но в его зрачках отсутствовали вертикальные разрезы. Возможно, именно из-за этого странного каприза природы за Эши и охотились.
      - Нет, - покачала головой Рапсодия. - Все в порядке. Надеюсь, ты никогда не попадешь в ситуацию, когда тебе придется лгать. Это едва ли не самое страшное, что может быть в жизни. Но, возвращаясь к началу разговора, - твое желание вполне выполнимо. Я попытаюсь быть твоим другом и союзником. Не могу говорить за Грунтора и Акмеда, но, если я замолвлю за тебя словечко и ты не станешь им предлагать то, что противоречит их убеждениями, они охотно станут твоими союзниками. - Она увидела, что на лице Эши появилось неудовольствие. - В чем дело?
      - Извини. - Казалось, Эши о чем-то сожалеет. - Иногда меня поражает, что ты связалась с этой парочкой, особенно с Акмедом.
      - Но почему?
      - Он отвратителен, вот почему.
      Рапсодия ощетинилась:
      - Ты его совсем не знаешь. Как ты можешь так говорить?
      - Я уже дважды был его гостем и не могу сказать, что это доставило мне удовольствие.
      - Мне очень жаль, - искренне сказала Рапсодия. - Он действительно бывает излишне резким. Но почему ты остался?
      Эши подошел к огню и снова взялся за кочергу. Огонь не желал разгораться.
      - Мне симпатичны ты и Джо. А когда ты упомянула Элинсинос, я понял, что могу тебе помочь ее отыскать. Я один из немногих ныне живущих лесничих, которые бывали рядом с ее логовом.
      Рапсодия удивилась, услышав слово "лесничий".
      - Ты официально занимаешь должность лесничего? - Он кивнул. - Ты проходил обучение у Ллаурона?
      - Да.
      - Я там была! Он очень милый человек. Ты получил от него конкретные указания?
      Эши передвинул каминный экран.
      - Да, кое-какие. Обычно сам Ллаурон не занимается подготовкой лесничих, предоставляя это Гэвину, которому иногда помогает Ларк.
      - Да, с ними я тоже встречалась. Ларк показала мне много лекарственных трав. Извини, я отвлеклась. Акмед совсем не такой плохой, как кажется. К нему не просто подступиться, у него очень необычный взгляд на жизнь, но мне хорошо рядом с ним. У нас очень много общего.
      Эши содрогнулся.
      - Если не считать того, что вы оба намерьены в Первом поколении, я не вижу у вас ничего общего.
      - Я не говорила, что Акмед намерьен Первого поколения, ты сам сделал такой вывод. Могу привести в пример нашу внешность, здешние люди одинаково на нас реагируют.
      Эши потрясенно посмотрел на Рапсодию.
      - Что?
      - Да, и если ты сам не заметил, мы оба носим плащи с капюшонами, потому что в противном случае на нас сразу начинают глазеть или еще того хуже.
      Он удивленно потряс головой, окончательно убедившись в том, что Рапсодия действительно не понимает, почему все так на нее смотрят. Хотя он и раньше это подозревал, по трясение не проходило.
      - Акмед чрезвычайно уродлив.
      Она начала терять терпение.
      - Ты склонен к поспешным выводам! Глупо считать, что внешность человека равнозначна его личным качествам.
      - А я как раз и говорю о личных качествах.
      - Я уже сказала, что ты его совсем не знаешь.
      Эши прислонился к стене рядом с камином.
      - Ты так и не ответила на вопрос о нем и тебе.
      - Какой вопрос?
      - О том, смогла бы ты жить с Акмедом, я имел в виду, выйти за него замуж. - Последние слова он произнес сквозь зубы.
      - Может быть, - ответила она. - Но мы никогда не обсуждали подобную перспективу. Возможно, эта мысль приведет его в ужас. Как я уже тебе говорила, я не собираюсь выходить замуж, но если мне суждено после всего остаться в живых, то он один из лучших кандидатов.
      Эши заметно помрачнел.
      - Почему?
      - Ну, давай посмотрим: он знает обо мне больше, чем любой ныне живущий человек, ему известны мои сильные и слабые стороны, и его не смущает моя внешность.
      - Рапсодия, никого не смущает твоя внешность. Она не обратила ни малейшего внимания на его последние слова.
      - И я не думаю, что он ждет от супружества того же, что большинство других людей.
      - Чего, например?
      - Любви. Акмед знает, что у меня нет сердца, и ему все равно. Вероятно, он будет удовлетворен тем, что я могу дать. Конечно, эти рассуждения носят сугубо теоретический характер. Как я уже сказала, мы никогда не обсуждали данную тему.
      - Мне кажется, Рапсодия, что ты напрасно заранее отказываешься от любви, тем более что ты сама так высоко ценишь это чувство.
      Рапсодия вновь рассердилась.
      - Какая разница! И почему тебя так тревожит проблема моего супружества?
      Эши отвернулся. Теперь, когда его лицо больше не скрывал капюшон, ему стало гораздо труднее разговаривать с Рапсодией.
      - Меня оно не тревожит.
      - А мне кажется странным, что тебя огорчает возможность моего брака без любви.
      Он повернулся и посмотрел ей в глаза.
      - А меня удивляет, как ты можешь говорить об этом так спокойно. Ты же сама утверждала, что очень серьезно относишься к семье.
      Рапсодия обдумала его слова.
      - Ты прав. Однако мои рассуждения касаются только тех людей, которые способны любить.
      - А ты к ним не относишься.
      - Совершенно верно.
      - Но почему?
      Она вздохнула и посмотрела на огонь, который тут же начал разгораться.
      - Я отреклась от любви, мне она запрещена.
      Эши присел на кровать напротив Рапсодии.
      - Почему? Ты вступила в религиозный орден и дала обет безбрачия?
      Рапсодия фыркнула:
      - Едва ли.
      - Тогда почему?
      Рапсодия опустила глаза.
      - Еще в старом мире я обменяла способность любить на то, что хотела сохранить.
      - Что именно?
      - Ребенка, - ответила Рапсодия.
      Она подняла взгляд и вдруг поняла, что с легкостью отвечает на его вопросы, - за прошедшие годы Рапсодия никогда ни с кем об этом не говорила.
      Теперь пришел черед Эши опустить глаза.
      - У тебя был ребенок?
      - Нет, это был не мой ребенок. Но я хотела ее защитить. - Эши кивнул. Рапсодии показалось, что он вздохнул с облегчением, но промолчал. - Так или иначе, но я дала клятву, что больше никогда никого не буду любить, и сдержала свое слово.
      - Никого, кроме детей?
      - Нет, я плохо объяснила. Я дала слово мужчине, что не полюблю другого до самого конца мира.
      - А кем был человек, которого ты любила? Что с ним произошло?
      На лице Рапсодии появилась гримаса отвращения.
      - Я не говорила, что любила его. Он был грязной свиньей.
      - Я перестаю тебя понимать. Почему ты дала клятву любить свинью?
      - Ладно, начнем сначала, - вздохнула Рапсодия, - раз для тебя это так важно. Он был самым отвратительным, злым и жестоким ублюдком из всех, кого я знала. Мерзавец похитил невинную девочку, и, если бы я не вмешалась, он бы изнасиловал, а потом убил ее. Я дала клятву в обмен на ее свободу никогда не любить никого другого и выполнила ее. Я не утверждала, что любила ублюдка.
      - До конца мира, верно?
      - Да - Не слишком ли сильная клятва для такого негодяя?
      - Ну, тут все зависит от того, рассчитывала ли я вообще найти любовь.
      - А ты думала, что этого не случится?
      - Да. Так что моя жертва была не такой большой.
      На лице Эши появилась обаятельная улыбка, он встал с постели, подошел к Рапсодии и опустился перед ней на колени.
      - У меня есть для тебя замечательная новость.
      - И в чем она заключается?
      - Если ты решишь, что можешь кого-то полюбить, то можешь это сделать, не нарушая клятвы.
      - С чего ты взял?
      - Ты ведь поклялась никого больше не любить до конца мира?
      - Да.
      - А ты разве не заметила, Рапсодия? Тот мир погиб, его нет более тысячи лет. Ты свободна от него и от своих клятв.
      Глаза Рапсодии наполнились слезами - и на то имелось множество причин. Эши взял ее за руки, полагая, что сейчас она расплачется. Однако Рапсодия сумела справиться с нахлынувшими чувствами. Эши смотрел на ее исказившееся лицо, а потом не выдержал и протянул руку, что бы вытереть слезы, но Рапсодия оттолкнула его ладонь.
      - Не нужно, - прошептала она и отвернулась. - Сейчас я успокоюсь.
      - Не нужно сдерживать слезы, Рапсодия. Здесь ты в безопасности и можешь спокойно поплакать. Мне кажется, тебе это просто необходимо.
      - Я не могу, - тихо ответила она. - Мне запрещено.
      - И кто тебе запретил плакать?
      - Акмед.
      Смех Эши получился злым.
      - Ты шутишь. - Она покачала головой. - Неужели ты говоришь серьезно? Какой он чудесный человек! Послушай, Рапсодия, плач не есть признак слабости.
      - Я знаю, - сказала она, смахивая слезы с глаз. - Он вызывает раздражение.
      - У Акмеда? К счастью, его здесь нет. Если тебе необходимо поплакать, плачь. Меня это нисколько не раздражает.
      Рапсодия улыбнулась:
      - Спасибо, но я не хочу плакать. Я в порядке.
      Эши покачал головой:
      - Нет. Я неплохой специалист по соленой воде, морской и слезам, - мой меч, ты же знаешь. Могу тебя заверить, тело и душа нуждаются в очищении, которое приходит со слезами. Даже кровь становится здоровей. Акмеду следовало бы это знать. - Глаза Рапсодии при последних словах сузились, и Эши торопливо продолжил: - Если на протяжении многих столетий ты сдерживала слезы, то нанесла себе огромный вред. Пожалуйста, Рапсодия, я могу обнять тебя, если это поможет.
      Она невольно бросила взгляд на то место, где под рубашкой пряталась страшная рана, и содрогнулась, вспомнив о боли, которую причинила Эши, обняв его тогда в лесу.
      - Нет, спасибо, но я благодарна тебе за предложение.
      - Тогда я могу оставить тебя одну, прогуляюсь немного, если хочешь.
      - Нет, не стоит. - Теперь ее голос звучал твердо. - Я пришла в себя, и тебе вовсе не обязательно отправляться под дождь. Лучше передай лютню, которую мне подарила Элинсинос. Хочешь послушать, как я играю?
      Эши встал и подошел к шкафу, куда сложил их вещи.
      - Конечно. А ты уверена, что...
      - Да. - Рапсодия взяла в руки инструмент, который ей протянул Эши. Что бы ты хотел послушать?
      Он вздохнул.
      - Ты знаешь песни старого мира о море?
      - Несколько, - ответила она с улыбкой, вспомнив Элинсинос. - В моей семье тоже были моряки. Для этих песен больше подошел бы другой инструмент, но я постараюсь. - Она настроила лютню и начала играть.
      Магия дракона сохранила древние струны в отличном состоянии, а дерево, из которого лютня была изготовлена, за долгие годы приобрело удивительно глубокий и чистый звук.
      Эши растянулся на кровати, музыка Рапсодии околдовала его. Она не догадывалась о глубине его чувств, хотя лицо Эши оставалось открытым. Он позволил музыке наполнить его сознание и сердце, и пульсирующая боль в груди немного утихла, а мигрень, вызванная разговорами об Акмеде, и вовсе исчезла. Голос Рапсодии был красивым и легким, неземным, подобным музыке ветра, и Эши погрузился в чарующие звуки. Он отдал бы остатки своей души за то, чтобы она провела здесь несколько дней и пела бы для него, открывая свое сердце, которого, как она думала, у нее не было.
      После нескольких матросских песен она перестала петь, продолжая играть на лютне, и мелодия показалась Эши необыкновенно печальной. Он сам едва не заплакал, но прозвучавший диссонирующий аккорд заставил его прийти в себя. Рапсодия заморгала и начала играть мелодию снова. Но вскоре она вновь допустила ошибку и перестала играть.
      Эши сел и посмотрел на нее. Она заснула в кресле, уронив пальцы на струны лютни. Он хотел перенести ее на постель, но сцена переправы через Тарафель так живо встала у него перед глазами, что он сразу же отказался от своих намерений. Вместо этого Эши встал, осторожно вынул лютню у нее из рук, положил на стол, а затем накрыл Рапсодию одеялом. Она вздохнула во сне и устроилась в кресле поудобнее.
      Эши посмотрел на черную бархатную ленту, стягивающую волосы Рапсодии. Ему ужасно хотелось снять ее, но он решил, что Рапсодия будет недовольна. Подложив еще одно полено в камин - огонь теперь горел ровно, - он вернулся к креслу. Эши долго смотрел на спящую Рапсодию, наслаждаясь ее прекрасным лицом в неверном, но теплом свете камина. Наконец и он почувствовал усталость. Тихо поцеловав ее в лоб, Эши скользнул в постель, зная, что очень скоро Рапсодия проснется, сотрясаясь от рыданий.