24

Заключительное пиршество началось весело, а закончилось всеобщим ликованием.

Когда завершились все состязания и были вручены последние призы, когда общие песни отзвучали с удивительным энтузиазмом и стройностью, так что зимние поля вокруг Наварна зазвенели, король и королева намерьенов, Гвидион, Мелисанда и Анборн устало уселись за стол, чтобы поужинать и обсудить, как прошел карнавал.

— Две пьяные ссоры, превратившиеся в драки, а в остальном все прошло мирно, — заметил Эши и провел большим пальцем по руке жены. Рапсодия улыбнулась, соглашаясь с ним. — У Наварна теперь есть свой правитель, который, я не сомневаюсь, будет неустанно трудиться на благо всей провинции. Полагаю, мы можем с некоторой осторожностью признать зимний карнавал удачным.

Джеральд Оуэн, убиравший со стола по окончании трапезы, согласно кивнул и, подняв тяжелый поднос с тарелками, вышел из комнаты. За ним последовала Мелисанда, ей уже пора было ложиться спать.

Анборн громко рыгнул, и в комнате наступила тишина.

— В самом деле. Любая пирушка, на которой не убивают ни одного важного сановника, безусловно, может считаться удачной, — заявил он. — Я бы хотел поблагодарить королеву за радушие и сообщить, что намерен покинуть Наварн в самое ближайшее время.

Собравшиеся за столом понимающе переглянулись — слова Анборна не были неожиданными, поскольку он никогда подолгу не оставался в одном месте.

— На сей раз, однако, я бы хотел пригласить юного герцога Наварна составить мне компанию.

— А куда ты направляешься? — спросил Эши, пригубив из своей кружки сидра с пряностями.

Лорд-маршал подождал, когда за Джеральдом Оуэном закроется дверь.

— В Сорболд. Мне не дают покоя известия, которые до меня дошли. Я полагаю, что необходимо провести разведку.

Эши согласно кивнул.

— Уверен, что любая собранная тобой информация будет полезной, дядя. Меня встревожили рассказы морских купцов, торгующих с Сорболдом. Мы наблюдаем за действиями нового регента с того самого момента, как его выбрали Весы, и до сих пор, насколько нам известно, он вел себя благоразумно. Однако ряд людей, которым я доверяю, высказали свои сомнения, поэтому любые сведения о Сорболде окажутся более чем к месту.

— Но прежде чем я покину Наварн, я должен убедиться, что ты, мой король, всерьез заботишься о безопасности стран, входящих в Союз, — предупредил Анборн. — Я уже довольно давно предупреждал тебя, что приближается война, и, хотя ты, как правило, прислушивался к моему мнению, сейчас я настаиваю, чтобы ты предпринял все решительные шаги по восстановлению армии и флота.

— Я приказал построить дюжину новых боевых кораблей в Маноссе, и они будут снаряжены в Гематрии уже на этой неделе, дядя, — кротко ответил Эши. — Кроме того, на кораблях из Маринкаэра регулярно доставляют лошадей для кавалерии Союза; солдаты проходят подготовку. Я никогда не пренебрегаю твоими советами, можешь не сомневаться.

Он сжал руку Рапсодии, ведь именно ее похищение помогло Эши принять близко к сердцу предостережения Анборна.

— Значит, мы отправляемся шпионить? — спросил Гвидион, с трудом сдерживая волнение.

— Гвидион, герцоги не шпионят за правителями других суверенных государств, — укоризненно покачала головой Рапсодия.

— Нет, конечно. — Анборн воззрился на Гвидиона с деланным возмущением. — Они наносят визит вежливости, но никому об этом не сообщают и наблюдают за происходящим в стране так, чтобы не привлекать к себе внимания.

— Прошу меня простить, — ухмыльнулся молодой герцог. — Значит, я могу сопровождать Анборна, Эши?

— Это решать тебе, — ответил Эши, вновь прикладываясь к своей кружке. — Ты теперь полновластный правитель и должен сам принимать решения. Нанести в начале своего правления официальный визит в соседнее государство совсем неплохая мысль, но я полагаю, что тебе следует ограничиться посещением Тириана или Неприсоединившихся государств, наших союзников. А в Сорболд ты можешь попасть по пути туда. — Он сделал вид, что не замечает уничижительного взгляда Анборна. — К тому же мне бы не хотелось, чтобы ты надолго покидал Наварн, не стоит надолго оставлять свою провинцию без присмотра. — Он увидел, как помрачнело лицо юноши, и поспешил закончить свою мысль: — Однако к тебе перешел меч стихий, и теперь необходимо время, чтобы вы с ним привыкли друг к другу. Путешествие даст вам такую возможность. А лучшего наставника, чем Анборн, тебе не найти. Так что ты с пользой проведешь эти несколько недель, а я останусь в Наварне на время твоего отсутствия. По возвращении ты сразу же приступишь к исполнению своих обязанностей. — Он повернулся к жене: — А что скажешь ты, дорогая?

Рапсодия сложила руки.

— Если ты хочешь рискнуть, то Эши нашел самые убедительные аргументы в пользу твоей поездки, к тому же у тебя будет хорошая компания, — сказала она. — Кстати, хочу вам сообщить, что я также собираюсь на некоторое время покинуть Наварн.

Трое мужчин удивленно посмотрели на нее.

— Я уже довольно давно плохо себя чувствую, и меня это тревожит, — продолжила она и покраснела под внимательными взглядами мужчин. — Слова, произнесенные Джел'си перед уходом Акмеда, произвели на меня впечатление — поскольку мое положение уникально и я подвергаюсь неизвестным опасностям, мне представляется разумным провести некоторое время с Элинсинос, быть может, она сумеет мне помочь, ведь лишь она знает, что такое вынашивать ребенка со смешанной кровью дракона и человека. Когда я находилась в ее пещере, на меня снисходило ощущение удивительного покоя, и вообще я довольно давно ее не видела.

— И сколько времени ты собираешься с ней провести, Ариа?

Эши изо всех сил старался удерживать под контролем разом встрепенувшегося дракона. Рапсодия пожала плечами:

— Я и сама не знаю. Все будет зависеть от того, как я буду себя чувствовать. Ведь мне не известно, как долго продлится моя беременность, твоя мать, Эши, вынашивала тебя почти три года. Быть может, я останусь у Элинсинос до весны. Да и какой от меня толк в Хагфорте — я даже не смогу как следует приглядывать за Мелли. Я пытаюсь найти способ справиться со своим удручающим состоянием, и мне кажется, что в пещере Элинсинос мне это наконец удастся.

Она посмотрела на Эши.

— Мы ведь уже говорили с тобой на эту тему, Сэм? Ты не против?

Эши подавил рвущуюся наружу ярость.

«Нет, — шептал дракон в его крови. — Мое сокровище. Пусть остается».

— Если ты этого хочешь, Ариа, если ты полагаешь, что у Элинсинос тебе будет лучше, я с радостью отвезу тебя к ней.

— Благодарю. — Зеленые глаза Рапсодии засияли. — Ты сможешь меня навещать. — Она посмотрела на Анборна, чье лицо выражало неодобрение, и быстро добавила: — И не забывай, лорд-маршал, если с тобой что-нибудь случится в Сорболде и тебе потребуется помощь, ты должен воспользоваться Зовом Кузена. Я не сомневаюсь, что услышу его даже в пещере драконицы и приду к тебе на выручку, если ветер захочет мне помочь.

Анборн не смог сдержать смех.

— Какая симпатичная мысль. Три Кузена на континенте — один хромой, вторая ждет ребенка, а третий… ну а третий — болг.

— Верно, — вмешался Гвидион Наварн. — Но если бы я попал в беду, то был бы счастлив иметь рядом любого из этих трех Кузенов, что бы вы ни говорили.

— Ты совершенно прав, — без тени иронии подтвердил Эши, вставая и помогая Рапсодии подняться на ноги. — И до тех пор, пока вы помните, что можете позвать на помощь, мне будет чем утешаться до вашего возвращения домой.

Через два дня после окончания зимнего карнавала, когда все гости отбыли домой, а Хагфорт привели в порядок, Анборну и Гвидиону Наварну подали парадную герцогскую карету и они приготовились отправиться в путь.

Все утро Рапсодия, изо всех сил стараясь не разрыдаться, помогала Эши проверить вещи, собранные Гвидионом, после чего спустилась к завтраку, чтобы составить компанию молодому герцогу и Мелисанде, которая не могла сдержать слез, катившихся по ее фарфоровым щекам в блюдце со взбитыми сливками.

— Мне кажется, я теперь понимаю, что ты испытывал, когда твои самые дорогие и любимые люди оставляли тебя дома и отправлялись по каким-то важным делам, обещая, что вернутся назад, — призналась она своему приемному внуку, после того как Мелисанда вышла из-за стола. — Тебе ужасно хотелось верить, что они говорят правду, но дурные предчувствия мешали. Вдобавок ты не мог сказать вслух о своих тревогах, поскольку боялся, что твои сомнения, прозвучав вслух, принесут несчастье. И ты храбро улыбался, просил своих близких поскорее возвращаться домой, с тоской ожидая момента, когда они скроются из виду.

— Так и было, — сочувственно ответил Гвидион. — Мне очень жаль, что я заставляю тебя переживать то же самое.

— Не нужно меня жалеть, — покачала головой королева намерьенов. — Сделай то, что должен, и благополучно возвращайся домой. Я знаю, что Анборн сбережет тебя, пусть ценой собственной жизни.

— А я изо всех сил буду защищать его жизнь.

Рапсодия с трудом подавила улыбку.

— Я уверена, что так и будет.

Их разговор прервал звук открывающейся двери. Молодой герцог подошел к Рапсодии, и в этот момент створки распахнулись и появились носилки с лорд-маршалом, которой бросал яростные взгляды на своего спутника.

— Нет, я не пытался опробовать ваше дьявольское устройство, будь оно проклято! — гневно воскликнул Анборн, отвечая на вопрос Джел'си, прозвучавший еще до того, как они появились на пороге комнаты. — И снова повторяю, я не собираюсь этого делать, если только проклятая штука не научится точить оружие или варить пиво. Мне не нужна ни жалость моего брата, ни его щедрость. Можешь передать ему, что я скорее отдам устройство в бордель, чтобы шлюхи развлекали с его помощью посетителей — быть может, кому-то оно и покажется забавным.

Джел'си просмотрел свои карточки с записями, а затем вытащил нужную.

— Хмм, бордель, бордель, бордель. Ага! Вот она. «Значит, от моего изобретения будет хоть какая-то польза».

— Ты готов? — резко спросил Анборн у Гвидиона Наварна, бросив свирепый взгляд на морского мага.

— Подождите немного, лорд-маршал, — попросил юноша, наклоняясь, чтобы поцеловать Рапсодию в щеку. — Я должен попрощаться с Джеральдом Оуэном и Мелли, после чего мы можем выезжать.

— Хорошо, только не тяни, — нахмурился Анборн, а Гвидион кивнул и вышел.

Лорд-маршал обратился к носильщикам:

— Отойдите в дальний конец комнаты, я хочу поговорить с королевой намерьенов наедине. — Приказ был выполнен молниеносно. — А ты, Джел'си, передай моему братцу, что когда он в следующий раз захочет что-нибудь для меня сделать, пусть позаботится о том, чтобы оно не раздавило его, если он надумает явиться с визитом.

— Я обязательно передам ему ваши слова, — сухо ответил морской маг.

— Хорошо. А теперь уходи.

Рапсодия и сереннский посол понимающе переглянулись, после чего Джел'си слегка поклонился и вышел из комнаты.

— Знаешь, мне очень жаль, что ты стал солдатом. — В голосе Рапсодии горечь смешалась со смехом. — Из тебя вышел бы превосходный дипломат.

— Да, самые лучшие дипломаты всегда прямо говорят о своих намерениях. Сомневаюсь, что кто-нибудь всерьез упрекнет меня в нерешительности или привычке носить фигу в кармане.

— Вот тут я с тобой полностью согласна.

Лазурные глаза Анборна сверкнули.

— Ну а я хочу у тебя спросить, не отказалась ли ты от своего неразумного намерения навестить Элинсинос?

— Нет, — удивленно ответила Рапсодия. — А почему ты решил, что я могу передумать?

Анборн пожал плечами:

— У меня нет оснований полагать, что ты подружилась со здравым смыслом, — по крайней мере до сих пор он ни разу не проявлялся. Я просто надеялся вопреки всему.

— А чем тебе не нравятся мои планы? — спросила Рапсодия.

— Не могу себе представить, что можно добровольно сидеть в пещере со скучным животным, которое может случайно тебя сжечь. Неужели мой несчастный племянник еще скучнее?

— Ты никогда не встречал Элинсинос, — раздраженно бросила Рапсодия. — И мне не нравится, когда ты так говоришь о ней и Эши.

Генерал рассмеялся:

— Элинсинос моя бабушка.

— Быть может, тебе следует узнать ее получше. Она очаровательна.

Анборн пожал плечами.

— Может быть. Возможно, наступит день, когда мне будет нечем себя занять. Но сейчас у меня складывается впечатление, что я ценю свое время значительно лучше, чем ты, — шутливо заявил он, но в его глазах застыло серьезное выражение. — Оставайся в Хагфорте, Рапсодия, Эши сумеет о тебе позаботиться. Твоя беременность была не самым удачным решением, и не усложняй своего положения, прячась в пещере дракона, где никто не сможет найти тебя, если тебе вдруг потребуется помощь. Во всяком случае, в Хагфорте можно рассчитывать на лучших целителей Роланда.

Рапсодия покачала головой.

— Насколько мне известно, ни один из них ни разу не принимал ребенка с кровью дракона, — напомнила она. — Это исключительный случай. Элинсинос выносила Мэнвин, Ронвин и твою мать, оставаясь в облике человека, поскольку не могла во время беременности принять другое свое обличье, так что Элинсинос обладает опытом вынашивания и рождения детей со смешанной кровью. Я многому надеюсь у нее научиться и рассчитываю, что благодаря ее советам роды будут не такими тяжелыми.

— Но чему она сможет тебя научить? Она драконица — представительница древней расы, женские особи которой откладывают яйца, чтобы произвести потомство. Да, Элинсинос ради Меритина приняла обличье сереннов и выносила троих детей в чуждом ей теле. Но у тебя все совсем не так.

— Верно, — согласилась Рапсодия. — Но насколько мне известно, за всю историю этого мира была лишь одна женщина, которая оказалась в таком же положении, что и я, и которая сумела благополучно родить троих сыновей, это — твоя мать. — Она тяжело вздохнула. — Жаль, что с Энвин так все получилось. Быть может, если бы я знала ее лучше, мы бы смогли договориться и она поделилась бы со мной своим опытом. Мне бы хотелось, чтобы она увидела своего правнука. Если бы я не вызвала у нее такой ненависти…

Ее голос дрогнул, и Рапсодия замолчала.

Лицо Анборна ужасно побледнело, а в голубых глазах загорелся огонь.

— Никогда больше не произноси этих слов. — Его голос сорвался на хрип. — Ты Дающая Имя, и все твои слова обладают поистине магической силой. Пусть Единый Бог не позволит исполниться твоему безрассудному желанию.

Рапсодия пораженно смотрела на лорд-маршала. Даже в разгар сражения она не видела, чтобы он был так возбужден.

— Анборн…

Он протянул руку и прикрыл ладонью ей рот.

— Прекрати, ни звука больше. — Он огляделся по сторонам, а затем посмотрел вверх, словно прислушивался к ветру. — Ты сама не понимаешь, что ты сейчас сказала. — Он понизил голос до шепота. — Если есть в нашей жизни хоть одно событие, за которое мы все должны возносить благодарственные молитвы, так это за то, что презренный дьявольский вирм мертв, превратился в пепел в своей могиле и никогда не узнает твоего ребенка или даже того, что он должен появиться на свет. Вот уж у кого не следовало бы просить советов относительно детей, поверь мне.

Его рука дрогнула на ее губах.

Рапсодия не сводила широко распахнутых от удивления изумрудных глаз с Анборна. Потом она немного успокоилась и легонько коснулась пальцами его ладони, все еще лежавшей на ее губах, и осторожно отвела от своего лица.

— Хорошо, Анборн, — тихо ответила она, — я тебе верю.

Она вглядывалась в лицо Анборна, пытаясь понять причины его тревоги. Рапсодия, конечно, знала, что Анборн вел в сражения армии своего отца против армий матери во время Намерьенской войны, и, без сомнения, он на себе испытал силу жестокости Энвин. Но война закончилась более четырехсот лет назад, генерал помирился со своими прежними противниками и похоронил давнюю ненависть. Сила его гнева поразила Рапсодию.

Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга, и королева намерьенов робко улыбнулась, надеясь изменить его настроение. Ярость генерала погасла, и Анборн взглянул на нее ясными глазами.

— Мне пора, — вздохнул он и тряхнул головой, словно прогоняя остатки тяжелого сна. — Юный Гвидион ждет меня, он уже рвется в бой. — Внезапно он принял какое-то решение и жестом попросил Рапсодию наклониться пониже. — Я хочу еще кое-что тебе сказать напоследок. На случай, если я не вернусь.

Рапсодия побледнела.

— Даже не думай об этом и не произноси вслух, — испуганно прошептала она.

Анборн слабо улыбнулся.

— Такая возможность появляется всякий раз, когда люди расстаются. Разве не ты сама говорила мне об этом?

— Говорила. Но мне не нравится, когда эти слова произносишь ты . Я лишь хочу сказать людям, которых люблю, как много они для меня значат. А у тебя они звучат так, словно ты прощаешься навсегда.

— Вовсе нет, просто я хотел сказать одной Дающей Имя лиринке то, что никогда никому не произносил вслух. Ради истории. Мои родители были эгоистичными, недальновидными монархами, которые позволили своим мелким разногласиям превратиться в войну, из-за их жажды власти уничтожившую замечательную цивилизацию, которую создал их народ на пустом месте. Чтобы описать Энвин и Гвиллиама, их алчность и самовлюбленность, достаточно одного слова — зло.

Он на секунду замолчал, а потом заговорил таким тихим голосом, что Рапсодии пришлось напрячь свой слух, чтобы его услышать.

— И хотя, возможно, многие скажут, что я пристрастен, и откажутся мне верить, я клянусь тебе, Рапсодия: мой отец, Гвиллиам, отличался невероятным эгоизмом, что и привело его к злу, а вот Энвин была порочной и безнравственной на гораздо более глубоком уровне. Ллаурон наверняка со мной не согласится — если пожелает появиться из эфира или из других стихий, где бы он там сейчас ни обитал, — поскольку всегда принимал сторону матери, но, несмотря на все доводы моего брата, я могу сказать тебе на основании собственного опыта, что Энвин была настоящим воплощением зла. Она не имела души, моя мать была проклята способностью видеть только Прошлое, которое постоянно напоминало об обидах, нанесенных ей, унижениях и предательствах — обо всем, что люди обычно стараются похоронить в прошлом, чтобы получить возможность двигаться вперед. Может быть, всякий, кто попал бы в такое положение, стал бы злым. Но безжалостность Энвин имеет более глубокие корни. Нет ни малейших сомнений, что именно она позволила демону, которого ты и твои друзья уничтожили, обрести такую силу, скрываться в течение долгих столетий и лелеять свои планы мести. Но я знаю больше, много больше. И могу сказать тебе, что в те мгновения, когда я смотрел в глаза своей матери, я видел Подземные Палаты. И пусть она навечно там и останется.

Он дал сигнал носильщикам, чтобы они вынесли его из комнаты, оставив ошеломленную Рапсодию одну.

25

Пещера потерянного моря, Гвинвуд

Логово Элинсинос осталось точно таким же, каким Рапсодия его запомнила.

Нынешнее путешествие, проделанное вместе с Эши, получилось совсем не таким трудным, как предыдущее. Тогда они не верили друг другу и вся земля была полна скрытым злом, пропитана ядом невидимого ф'дора, в результате даже союзники смотрели друг на друга с подозрением. Теперь, когда они ехали в пещеру, спрятанную меж камней на склоне холма возле маленького лесного озера, во власти любви и радостного ожидания рождения ребенка, король и королева намерьенов с теплотой вспоминали о своем первом путешествии, навсегда похоронив недоверие и язвительность.

Озеро у подножия холма замерзло, и на его покрытой льдом поверхности, как в зеркале, отражались стоящие вдоль берега деревья.

Из глубин пещеры послышался голос, в котором одновременно сливались сопрано, тенор и бас:

— Привет, Прелестница. Ты привела с собой мужа и ребенка. Как мило.

Рапсодия рассмеялась:

— Привет, Элинсинос, мы можем войти?

— Да, конечно, заходите.

Эши и Рапсодия по узенькой тропе спустились в драконье логово.

Огромная драконица, мать и хозяйка этого континента, поджидала их в просторной пещере, полной сверкающих монет, шкатулок с драгоценностями и прочих реликвий, добытых у жадного моря, — трезубцев и носовых украшений с погибших кораблей, румпелей и штурвалов, превращенных в люстры, мерцающие тысячами огоньков. Как всегда, Рапсодия постаралась не поддаться гипнотическому очарованию радужного сияния ее глаз, в которых то сжимались, то вновь расширялись удивительные зрачки с вертикальным разрезом, доставшиеся по наследству всем ее потомкам, не исключая и Эши. И в этих чудесных глазах плясали искорки веселья.

Гигантский зверь приподнялся из соленой воды озера, заполнявшей дно пещеры, и стала видна сверкающая чешуя змеиного тела, подвижного, точно ветер. Элинсинос уже давно рассталась с физическим телом и существовала в форме стихии — такой же выбор сделал ее внук Ллаурон, отец Эши.

— Ты пришла меня навестить, Прелестница? — спросила драконица, поудобнее устраиваясь на полу пещеры.

— Да, — кивнула Рапсодия. — И я надеюсь, ты расскажешь мне, как правильно выносить дитя дракона и есть ли способ облегчить беременность.

— А как ты себя чувствуешь сейчас? — поинтересовалась Элинсинос.

Рапсодия задумалась. Тошнота исчезла в тот самый момент, как она вошла в логово драконицы, ее успокоил ритмичный шум волн маленького соленого моря. И хотя сумерки, царившие в пещере, и замкнутое пространство напомнили Рапсодии путешествие по Корню, неугасимая любовь, разлитая в самом воздухе этого места, изгоняла страх, который она обычно ощущала под землей. Морские сокровища, собранные здесь, были знаком вечной любви к погибшему сереннскому моряку Меритину-Страннику, он первым ступил на землю, принадлежавшую Элинсинос, И, взяв ее в жены, непреднамеренно основал династию, которой будет суждено создать, уничтожить и вновь воссоздать новое государство на ее континенте.

— Лучше, — удивленно проговорила Рапсодия. — Мне стало заметно лучше.

Элинсинос смотрела на нее со смесью любви и тревоги.

— Ты сможешь некоторое время присмотреть за моей женой, прабабушка? — обратился к драконице Эши, помогая Рапсодии улечься в гамак, который висел возле каменной стены на забитых в нее трезубцах.

— Конечно, — пропел ветер, который Элинсинос использовала в качестве голоса. — Вы уже выбрали имя для своего ребенка?

Будущие родители переглянулись.

— Мы говорили на эту тему, но решили, что сначала должны на него посмотреть, — ответила Рапсодия.

— Прекрасно, — усмехнулась Элинсинос. — Особенно если учесть, что ребенку дракона необходимо имя, чтобы он родился на свет и обрел определенную форму.

— Э… нет, я этого не знала, — пробормотала Рапсодия.

— Дракон вылупляется из яйца, будучи еще только стихией, — пояснила Элинсинос. — Драконы состоят главным образом из стихии Земли, но все же в них есть и остальные стихии, поэтому имя во многом определит, каким будет ребенок. Так что постарайтесь сделать удачный выбор. Многие драконицы пребывают в раздражении после откладывания яйца, и имена, которые они дают своим отпрыскам, когда те вылупляются, получаются злыми.

— Но разве с нашим ребенком будет так же? — недоверчиво спросил Эши, усаживаясь рядом с огромной грудой монет, отчеканенных из голубого металла, который добывали высоко в горах. — Насколько я понимаю, он или она будет драконом лишь отчасти, поскольку в жилах нашего малыша смешана кровь представителей трех рас и ему перейдут только некоторые черты и свойства, присущие твоему народу.

Огромная драконица пожала плечами, и у нее этот жест получился таким забавным, что Рапсодия захихикала.

— Все звери получаются разными, — задумчиво молвила Элинсинос. — Невозможно предвидеть, какое соотношение крови будет у твоего ребенка. Если разобраться, на свете существует всего несколько драконов, и все они являются моими родственниками. Три моих дочери, Мэнвин, Ронвин и Энвин, драконицы в первом поколении. Из них лишь у Энвин было потомство. Существует еще четыре дракона, три сына Энвин: Эдвин, Ллаурон и Анборн — и, конечно же, еще ты, муж Прелестницы. И все вы разные, хотя у вас есть общие черты. Кто знает, каким будет ваш ребенок? Он или она будет особенным.

Эши улыбнулся, глядя на свою прабабку.

— Мудрые слова. И мы будем любить нашего ребенка, каким бы он ни оказался. Я лишь рассчитываю, что ты объяснишь своему праправнуку, как жить в мире с его второй драконьей сущностью. Меня никто этому не учил, и мне, помнится, пришлось очень нелегко, я не хочу, чтобы наше дитя прошло этот путь.

Элинсинос обиженно фыркнула.

— Драконы — существа открытые по своей природе, муж Прелестницы, — заявила она. — Именно человеческая кровь портит драконий характер. Мы стараемся оберегать свою землю, потому что таков наш долг. Мы последние стражи первородной стихии, породившей нас. Драконы чувствуют и понимают землю, как никакие другие, даже Первородные расы. Лишь мы знаем истинную цену смерти, ибо для нас это абсолютный конец, ведь у драконов нет души, как у других существ.