– Вот теперь ты больше похож на моего брата Дэна!
Кейт, понятно, хотелось увидеть человека, чье блестящее обвинение привело их отца на виселицу, но она не знала Джона Хантера, она не сидела у постели умирающей матери и не слышала ее последних слов, она не обладала непоколебимой верой брата в то, что, если на свете существует справедливость, то такие негодяи, как Уориндер, должны быть стерты с лица земли. Кейт относилась к жизни проще. Полная решимости, она всей душой стремилась к лучшему и хотела показать всем, что она не хуже многих, а то и лучше их. Она хотела убедить всех в том, что сама добьется хорошего места в жизни и без чьей-либо помощи удержит его.
В ресторанном зале «Петуха и Филина» была установлена небольшая круглая сцена, неподалеку стояли ряды столиков. Дэниел заплатил за вход шесть пенсов. Кейт, быстро чмокнув его в щеку, исчезла где-то за занавеской с обратной стороны сцены. Дэниел обратил внимание, что за столиками сидели рабочие и лавочники с семьями. И все выглядели такими представительными. Правила поведения в ресторане были достаточно строгими: сюда нельзя было проводить детей младше пяти лет, нельзя было приносить спиртные напитки из соседнего бара, хотя выходить туда в перерывах не запрещалось, как и то, что никто не мог запретить большинству из присутствующих доставать из своих сумочек и сумок пирожки и булочки, фрукты и полные пригоршни орехов.
Для Дэниела посещение ресторана было в новинку, и он не знал еще, нравится ему это или нет. Кейт уже успела стать для этой публики любимицей – в этом не было сомнения. Когда она вышла на сцену в блузке с глубоким вырезом, открывающей ее прекрасные плечи, и в юбке из накрахмаленного кринолина – в наряде, который он не мог видеть на ней раньше, – зрители разразились громкими аплодисментами. Кейт исполнила несколько баллад о страдающих от безнадежной любви девушках. Она пела проникновенным, мягким голосом с легкой хрипотцой, голосом, слушая который, некоторые дамы, расчувствовавшись, едва сдерживая слезы, доставали из сумочек платочки.
Когда Кейт покинула сцену, криками и аплодисментами ее снова и снова вызывали назад. На этот раз она стала петь шекспировский сонет, который Дэниел слышал во время прогулки, но теперь она пела в полную силу, выражая голосом горько-сладкую меланхолию души. Публика замерла в молчании, никто не смел шелохнуться, будто все были завороженные, и когда Кейт закончила петь, застыв с протянутыми к слушателям руками, они наградили ее минутной паузой, а потом громом аплодисментов.
Потом лирическое настроение сменилось веселым. Вместо Кейт на сцену вышел мужчина и густым басом с большим апломбом исполнил какую-то арию. За ним выступила пара комедиантов, чей диалог на наречии кокни заставил публику чуть не плакать от смеха, но Дэниел не понял ни единого слова.
В перерыве большинство мужчин пошли в бар охладиться. В зале было очень жарко, и Дэн вышел немного пройтись по улице, подышать свежим воздухом. Возвращаясь обратно, он увидел, как к трактиру подъехала роскошная коляска, из нее вышел мужчина, который направился к входу. Одежда и манеры этого господина разительно отличались от поведения людей, которые отдыхали в ресторане, и Дэн сразу же заинтересовался им. Было уже достаточно темно, но когда мужчина проходил мимо, Дэниел отчетливо разглядел его лицо. Это был молодой человек, поразительно красивый, если не обращать внимания на неприятный рот и несколько высокомерный вид, будто говорящий, что каждый должен уступать ему дорогу. Дэниел вошел в ресторан вслед за незнакомцем. Что же заставило птицу такого полета прилететь в подобное место, подумал Дэниел. Мужчина тем временем сел за столик в самом конце зала. Когда на сцену снова вышла его Кейт, Дэниел обернулся на незнакомца и увидел, как тот, слегка наклонившись вперед, жадно следил за каждым движением его сестры. На этот раз Кейт была одета еще более изящно, скорее, как профессиональная актриса, чем как молоденькая неопытная певичка. Она исполняла популярные песенки, публика хором подпевала ей, и многие даже встали со своих мест, хлопая и пританцовывая в такт. Девушка казалась такой молоденькой и в то же время своим искусством властвующей над всеми этими людьми. Дэниелу было интересно, где она выучилась такому мастерству, а, может, это было у нее с рождения?
Когда представление закончилось, Дэниел подождал Кейт перед входом в ресторан. Фонарь отбрасывал на дорогу тускло-белый свет. Улица казалась пустынной, когда Дэниел увидел выходящую из дверей ресторана сестру. Он хотел пойти ей навстречу, как вдруг откуда-то из темноты вышел тот самый молодой человек, на которого он раньше обратил внимание. Незнакомец собственническим жестом схватил Кейт за руку. Она вырвалась, и в тот момент, когда Дэниел был уже в нескольких шагах от сестры, он услышал, как она пренебрежительно сказала:
– Я не буду ужинать с вами ни сегодня, ни когда-либо еще. Мне казалось, что я ясно дала вам это понять в прошлый раз.
– Э-э, нет, ты не права, маленький мучитель-чертенок. «Я подумаю», – вот как ты сказала, – «возможно, в другой раз», разве ты уже не помнишь?
Дэниел подошел к ним:
– Пусти-ка ее, – жестко сказал он. – Леди не пойдет с вами. Разве не понятно?
– А ты кто такой, черт побери? – высокомерно спросил незнакомец.
– Если вам необходимо знать это, то я ее брат.
– Брат, да? – он неприятно засмеялся. – Видели мы таких братьев…
– К счастью, это правда! – уверенно сказала Кейт. – Пожалуйста, пропустите нас. Я не нуждаюсь в вашем сопровождении. Я иду домой с братом.
– Ну, нет, ты так просто не уйдешь! – громко сказал незнакомец.
Дэниел шагнул ему навстречу, у него было такое сильное желание сбить с лица этого человека мерзкую улыбку, но Кейт быстро встала между ними.
– Нет, Дэниел, не стоит, оставь его.
Девушка решительно взяла брата под руку, и они пошли вниз по улице, оставив позади самоуверенного парня, который был просто в ярости и не собирался соглашаться с таким исходом событий.
Когда брат с сестрой свернули на другую улицу, Дэниел не без тени недовольства спросил:
– И много у тебя таких поклонников?
– Слава Богу, нет. Но этот парень не первый раз пристает ко мне.
– А кто он?
– Это виконт Раймонд Дориан, считающий себя великой персоной, потому что его отец – сам лорд Мак, очень богатый человек.
– И ты не захотела поужинать с таким человеком? – саркастически поинтересовался Дэниел.
– Боже праведный, конечно, нет. За кого ты меня принимаешь? Ведь каждому понятно, что у него на уме, но он меня не за ту принимает, – в голосе Кейт прозвучала обида.
– Мне кажется, тебе было бы неплохо переехать ко мне, – сказал Дэниел, когда они остановились у дома, где Кейт снимала комнату, тогда я мог бы защищать тебя и во всем помогать. Уверен, что миссис Тэйлор с удовольствием приняла бы тебя. По-моему, ты ей понравилась.
– И, точно сокол, следила бы за моими появлениями и отлучками? Нет уж, Дэниел, спасибо. Мы будем только ссориться. Мы слишком разные, и я ценю свою независимость. С двенадцати лет я заботилась о себе сама. Мне кажется, что я знаю об этом испорченном мире гораздо больше, чем ты, – с любовью в голосе произнесла Кейт и, приподнявшись на носочки, поцеловала брата в щеку.
– Пойми, Дэниел, я люблю свободу, но тебя я тоже люблю не меньше, поэтому давай оставим все как есть, хорошо? – сказала Кейт тем же ласковым голосом.
– Если ты думаешь, что так будет лучше, – неуверенно сказал Дэниел, глядя вслед поднимающейся по лестнице Кейт.
Все равно он будет заботиться о сестре. Он ведь в ответе за нее. Он искал ее столько лет, а любая восемнадцатилетняя девушка в большом городе может всегда стать жертвой такого разодетого франта, как сегодняшний тип. По мнению Дэниела, Кейт была слишком самоуверенна. Что бы она ни говорила, ей нужна защита. Именно для этого он здесь, рядом. Так думал Дэниел по дороге домой.
На лестнице было очень темно, и Кейт долго не могла попасть ключом в замочную скважину, когда вдруг чьи-то руки обхватили ее за талию, а знакомый голос с сильным акцентом прошептал ей в самое ухо:
– Я ждал тебя, моя любовь, а кто это был с тобой? Еще один обожатель? Но ты и его отослала… ты вернулась к своему любимому Карлу.
– Убери руки, идиот, ты пьян! – презрительно крикнула Кейт, пытаясь высвободиться, и в это время ей удалось открыть замок. Она вскочила в комнату и захлопнула дверь прямо перед носом мужчины.
Кейт прислонилась спиной к двери, дрожа всем телом. Возможно, ей действительно надо бы переехать, но она любила свою просторную комнату с высоким окном, из которого было видно только небо, что давало ощущение свободы и чистого воздуха.
Карл не всегда пьян. Он был польским эмигрантом, приехавшим в Англию в числе тех, кто скрывался после каких-то погромов. Карл Ландовски был художником, еле сводившим концы с концами. Когда он не пил, был добрейшим человеком. Однажды зимой, когда Кейт лежала с тяжелой простудой, Карл взял на себя все хлопоты, приносил ей фрукты, выкраивая из своих скудных заработков. Только когда им овладевало отчаяние, он напивался и представлял себе, что до смерти влюблен в Кейт, открыто признаваясь ей в своих чувствах.
Мужчины, подумала Кейт, все одинаковы: считают, что женщина является их собственностью. Жизнь научила ее быть самостоятельной и независимой, поэтому она болезненно относилась к любому посягательству на свою свободу.
Глава 3
Маргарет и Фредди венчались в Темпле. Кристина любила бывать в церкви, подробно рассматривать ее убранство. Сейчас же она вся была поглощена наблюдением за двумя маленькими подружками невесты, которые то и дело наступали на подолы своих длинных платьев, нечаянно роняли корзины с цветами или начинали размахивать руками, привлекая внимание своих родных и друзей из числа гостей.
Начало июльского дня было самым обычным: с утра небо хмурилось, а потом стал моросить дождь, но когда все вышли из церкви, словно по заказу, выглянуло солнышко, и его лучи были так ослепляюще ярки, что, выйдя из храма, Кристина первое мгновение ничего не видела.
В дополнение к многочисленным гостям у Церкви собралась большая толпа зевак. Венчание знати было здесь не слишком частым явлением, поэтому, безусловно, заслуживало внимания. Маргарет выглядела очаровательно: на ней было подвенечное платье из белоснежного гипюра, отделанное атласными лентами и розовыми бутонами, под воздушной фатой с оранжевым веночком волосы были красиво уложены в высокую прическу и отливали золотом. Жених был одет в военную парадную форму. Фредди был настолько красив, что все внимание женщин было приковано к нему. Гарет выступал в роли свидетеля со стороны жениха, так как младший брат Фредди находился со своим полком в Индии и не мог присутствовать на торжестве. Одетый в строгий черный костюм, Гарет выглядел каким-то мрачным, несмотря даже на белый цветок в петлице. Очевидно, его настроение объяснялось тем, что он только утром приехал из Шотландии и, едва успев отдохнуть с дороги, вынужден был поспешно одеться и поехать в церковь. Кристина еще не успела обменяться с ним и словом, как, впрочем, и все остальные.
Все члены семьи Уориндеров и гости остановились на ступеньках церкви, позируя фотографу. И в эту минуту всеобщей завороженности перед объективом Кристина случайно заметила странное выражение лица своего отца. Мистер Уориндер, посмотрев куда-то в сторону, слегка вздрогнул, взгляд его выражал гнев и возмущение. В этот момент и был сделан снимок. Кристина заинтересовалась, что же привлекло внимание отца и вывело его из себя?
В толпе зевак в той же одежде, что и на ярмарке, без шляпы, с развевающимися на ветру каштановыми волосами стоял Дэниел Хантер. Он обнимал девушку, которая, сняв шляпку, небрежно размахивала ею. Волосы незнакомки были собраны в пышный хвост, на солнце они казались ярко-рыжими. Ее зеленое платье из какой-то дешевой материи было очень симпатичного фасона. Кристина тут же посмотрела на свое праздничное платье из бледно-розового атласа. И что только ее заставило выбрать такой невыразительный цвет? Интересно, думала Кристина, кто эта девушка Дэниелу, неужели его сестра? Вроде, не похоже. А, может, невеста? В том, как она прислонилась к его плечу, было что-то загадочное, и Кристина сгорала от любопытства.
Кузина Клара резко дернула Кристину за рукав. – Ты видишь? Вон того молодого человека? Какая наглость! Он самым настоящим образом строит тебе глазки! – Не говори глупостей, Клара. Он и не думал смотреть в мою сторону, – как бы защищаясь, ответила Кристина. Она всегда недолюбливала Клару, которая только тем и занималась, что пыталась найти себе богатого и привлекательного мужа.
Вскоре все гости стали разъезжаться. На площадь перед церковью подали коляски. Маргарет и Фредди уехали первыми. Гарет, подсаживая Кристину в коляску, тепло улыбнулся и подмигнул ей. Толпа зевак постепенно начала таять, и когда Кристина обернулась, чтобы взглянуть на обнимающуюся парочку, парня и девушки уже не было на площади.
Когда коляски одна за другой стали отъезжать, Дэниел потянул сестру за руку. Он испытал огромное облегчение, узнав, что невестой была не Кристина.
– Так это он и есть? – спросила Кейт, глядя на идущего вместе с женой Эверарда Уориндера.
– Да, это он, – сказал Дэниел.
– А он удивительно красив, – подметила Кейт.
– Думаю, это же сказала бы на твоем месте любая женщина. Пойдем, малышка, пойдем. Мы достаточно насмотрелись на семейное торжество Уориндеров.
– Еще недостаточно. У меня не часто бывает такая возможность. А кто это сейчас выходит из церкви? – поинтересовалась Кейт.
Из дверей церкви вышел Гарри в сопровождении группы молодых парней. В руках он держал цилиндр, а светлые волосы его так и блестели на солнце.
– Это сын Уориндера, – неохотно ответил Дэниел.
– Да он совсем ничего и не похож на своего папочку-красавчика, правда же, Дэн? – восхищенно произнесла Кейт.
Некоторые из приглашенных стояли на площади маленькими группками, и Кейт с удовольствием наблюдала за Гарри, как он свободно вращался в кругу гостей, пообщавшись с одними, он с улыбкой приветствовал других. Его взгляд переносился с одного лица на другое. В какой-то миг взгляды Кейт и Гарри встретились, они пристально посмотрели друг на друга, но потом Дэниел позвал сестру и увел ее в сторону.
– Уверена, что молодой Уориндер любит повеселиться, – сказала Кейт. – Я была бы не против узнать его поближе.
– Вряд ли у тебя будет такая возможность.
– Ну почему же? Ты меня недооцениваешь. Ты просто удивишься, узнав, чего я могу добиться, если очень того захочу. Видишь, кто с ним рядом? Это виконт Раймонд Дориан. Похоже, этот голубчик везде поспевает.
– Я уже предупреждал тебя, Кейт. Держись подальше от этих франтов.
– О-о, Дэн, милый, – кокетливо промурлыкала девушка, прижимаясь к брату и посмеиваясь, – ты ведь меня еще совсем не знаешь, правда? Не будь таким кислятиной! Знаешь ли, ты сам во все глаза таращился на них. Ну скажи мне скорей, кто тебе самому понравился? Та черненькая? У нее был такой пронизывающий, нахальный взгляд, что…
– Ничего подобного, Кейт. Какая же ты язвительная!
– Вот ты и попался! – запрыгала на месте Кейт. – Значит, и ты смотрел на нее, смотрел! – триумфально засмеялась девушка.
Конечно же, сестра была права, хотя никто в мире не заставил бы Дэниела честно признаться в этом. Какую-то минуту он просто не мог отвести глаз от Кристины, от ее хорошенького, похожего на цветок, лица, от ее платья. Она сама была словно свежая розочка.
– Ну идем же, – резко оборвал Дэниел сестру. – Ты начинаешь уже говорить глупости.
В доме Уориндеров готовились к пиршеству. Этот праздничный день утомил Кристину. Свадьба – такое событие, на которое приглашаются самые разные люди, и часто их оказывается слишком много, думала Кристина, оглядываясь вокруг в то время, как все гости радостно рассаживались за праздничным столом. Брат матери, граф Гленмурский, который почти никогда не выезжал из Шотландии, сегодня проделал это долгое путешествие, чтобы посмотреть на венчание племянницы, оставив дома беременную жену. Много лет назад он отказался от многообещающей карьеры дипломата и посвятил себя делам графства. К младшей сестре, матери Кристины, он не испытывал особых родственных чувств, она же, в свою очередь, считала своего брата скучным, занудливым человеком, не четой светским лондонским львам, которые окружали ее и ее мужа. Госпожа Уориндер была горда блестящим окружением и славой жены красивого и уважаемого адвоката, каким был ее муж. Никто, по ее мнению, не обладал стилем поведения и шармом настоящего актера, что она постоянно замечала в Эверарде Уориндере.
Леди Кларисса влюбилась в Эверарда Уориндера в восемнадцать лет и до сих пор испытывала приливы ревности, когда вокруг него вились женщины. Она никогда не сомневалась в его супружеской верности, просто не смела, так как это было бы слишком невыносимо. Ее муж был человеком настроения, вот и сегодня Эверарда Уориндера что-то расстроило, хотя он старался и не подавать виду, и это его беспокойство смогла заметить только леди Кларисса. Возможно, это было каким-то образом связано с его новым намерением сделать себе имя в политике, думала госпожа Уориндер.
Кристина тоже размышляла об отце, почему он так отрицательно отреагировал на присутствие Дэниела Хантера, ведь тот был лишь обыкновенным зрителем? Интересно, сам ли парень его расстроил или его девушка? Как и ее мать, Кристина никогда не посмела бы спросить отца об этом, хотя ей очень хотелось знать правду.
Свадебный обед подходил к концу, шампанское было уже выпито, трехъярусный свадебный торт был разрезан и разобран гостями. Отец невесты произнес маленькую, очень милую речь, потом встал Фредди и долго и скучно что-то говорил. Кристина находила мужа своей сестры скучнейшим человеком из всех молодых людей, кого ей приходилось знать. Он, конечно же, был сверхвежлив и хорошо воспитан, но, к сожалению, этим его достоинства исчерпывались. Как только Маргарет сможет провести с ним всю свою жизнь? Это было выше понимания Кристины. Об этой проблеме Кристина заговорила с сестрой, помогая ей переодеться в светло-голубое из парчи с шелком платье для путешествий. Дело в том, что молодые собирались провести медовый месяц в Париже, а оттуда отправиться во Флоренцию. Вот в этом, пожалуй, Кристина им завидовала, но больше ни в чем.
– Послушай, Маргарет, а ты не заскучаешь, когда вы вернетесь из путешествия и тебе придется жить в Ингем Парке? – спросила Кристина, опустившись на колени, чтобы помочь сестре зашнуровать ее новые светло-голубые кожаные ботиночки.
– Заскучаю? Нет, конечно же. У меня будет слишком много дел. Когда мать Фредди умерла, ты помнишь, это случилось после нашей помолвки, его отец печально сказал, что Ингем Парк пропадет без женской руки. А для меня будет удовольствием и приятной обязанностью помочь восстановить его. Глаза Маргарет засияли. – Ты только подумай, Крис, мне больше ни в чем не надо советоваться с мамой. Я во всем могу поступать так, как пожелаю сама. Разве это не здорово?
– Если Фредди не будет против, – заметила Кристина.
– Не будет, – уверенно сказала Маргарет. – Я точно знаю, как с ним нужно себя вести.
– Что ж, пусть все будет по-твоему, если это все, чего ты хочешь в жизни, – произнесла Кристина.
– Конечно, это все! – подтвердила сестра и внимательно осмотрела свои новые ботиночки. – Это все, что я хочу иметь в жизни! И я считаю, что мне очень даже повезло. Ты у нас такая странная, Крис, всегда хочешь того, что не можешь иметь, – то ходить на занятия в колледж, то заниматься медициной. Никто из моих подруг, насколько я знаю, не испытывает подобных желаний.
– Но папа всегда разрушал мои заветные мечты, ведь это правда? – оскорбленно сказала Кристина. – Почему, скажи!
– Когда ты, сестричка, влюбишься, то будешь иначе ко всему относиться, – покровительственным тоном сказала Маргарет.
– Если только это случится, и я влюблюсь… загадочно произнесла Кристина.
Какое-то время, пока Кристина проверяла последние штрихи в наряде сестры, девушки молчали. Потом Кристина, взглянув на сестру, немного смущенно спросила:
– Мэг, а ты не боишься сегодняшней ночи? Маргарет вдела в уши сапфировые сережки и только потом отозвалась:
– О чем ты? Что такого особенного в сегодняшней ночи?
– Ну как, ты же сама понимаешь, Кристина совсем смутилась. Они с сестрой никогда не откровенничали на эту тему. – Разве Фредди сегодня не будет заниматься с тобой любовью?
– Ах, это! – Маргарет взяла маленькое зеркальце и, смотрясь в него, стала поправлять кудряшки на висках. – Мама мне все об этом рассказала. Она сказала, что в первый раз мне, возможно, это не понравится, но потом я привыкну, и если мне посчастливится, то со временем я буду находить это приятным. В любом случае, ведь это одна из сторон супружеской жизни, правильно? Мы с Фредди прекрасно ладим.
Наверное, подумала Кристина, это совсем не похоже на бурную страсть, о которой она читала в романах и стихах, совсем не как у Шекспира в «Ромео и Джульетте».
– Фредди ведь в запасе, да? Это значит, что, если будет война, он пойдет воевать? – поинтересовалась у сестры Кристина.
– Наверное, так, но войны не будет. С чего бы ей быть? Какая ты, право, странная, Крис, всегда беспокоишься о несуществующих вещах, – сказала Маргарет.
А разве не разумно быть ко всему готовой? – удивленно сказала Кристина.
В этот момент открылась дверь и в комнату влетела запыхавшаяся и возбужденная Клара.
– Маргарет, коляска уже подана. Все ждут тебя! – сказала кузина, тяжело дыша.
Началась суета и спешка. Товарищи Фредди прощались с ним и давали наставления, родственники Маргарет желали ей счастливого медового месяца. Новобрачные вышли из дома, осыпаемые цветами. Одна из роз упала рядом с Кристиной, но Гарет поднял цветок и почему-то отдал его Кларе, которая в этот момент оказалась рядом с ним.
– О-о-о, как мне посчастливилось! – воскликнула Клара. – Значит, я выйду в этом году замуж!
Клара стиснула руку Гарета, при этом она громко засмеялась и посмотрела хитрым взглядом. От такого поведения кузины Кристину охватила жгучая волна ревности. Никто не имел право на Гарета, и тем более Клара, никто, кроме нее самой.
От таких мыслей Кристине вдруг стало неловко и она испытала отвращение к себе самой. Гарет никому не принадлежал, он всегда знал, с кем и как ему общаться. Вот и теперь ей незачем было ругать Клару. Просто, решила Кристина, причиной ее плохого настроения была усталость, да и Клара, если честно, вечно лезла туда, куда не нужно. Кристине захотелось, чтобы этот день поскорее закончился, и тогда она могла бы вернуться домой, закрыться в своей комнате и отдохнуть от всех, но это было сейчас просто неосуществимо, ведь мама не одобрила бы ее уединения, и папе это явно не понравилось бы.
И поэтому следующую пару часов Кристина принуждала себя быть вежливой и милой со всеми, особенно со старшими кузинами, которые были ей почти незнакомы. Необходимо было желать им доброй ночи или счастливого пути, провожать их до дверей. Но наконец в доме на площади Белгрейв установился мир и покой. К работе приступила целая армия слуг.
– Ну что ж, Кларисса, ты ведь не будешь настаивать, чтобы я еще остался, я очень утомился, – сказал лорд Уориндер.
– Конечно, папа, как вам будет угодно. Я планирую часов в восемь пригласить всех на чай. Если вам это удобно, то спускайтесь к этому времени.
– Прекрасно, дорогая, прекрасно. Ты будешь скучать по Маргарет, но не все твои птенцы упорхнули. У тебя еще есть Кристина, – и лорд Уориндер погладил внучку по голове.
Затем лорд Уориндер, его сын и дядя Френсис ушли в библиотеку, несомненно, для того, чтобы там спокойно выкурить по сигаре и выпить по стаканчику бренди.
Кристина тоже хотела бы ускользнуть, но мать остановила ее и усталым голосом попросила:
– Доченька, посмотри здесь за всем вместо меня, будь хозяйкой. День был слишком утомительным, и у меня разболелась голова. Пойду наверх, прилягу на пару часов до ужина.
– Хорошо, мама, – согласилась Кристина.
Ей надо было переодеть праздничное платье, но она просто не чувствовала в себе сил подняться наверх в свою комнату. Кроме слуг, в доме, казалось, никого не было. Наступила долгожданная тишина. Двери открылись, и в залу вошел дядя Гарета, Давид Фрайзер.
– Ох, я слишком стар для подобного рода празднеств. Подожди, Кристина, поговори со мной.
Давиду Фрайзеру было около восьмидесяти, он был высоким и крепким мужчиной с седыми волосами и все еще красивым лицом. Он всегда ходил с тростью, но, скорее всего, она была ему нужна в качестве модного дополнения к изысканному туалету, нежели опорой для слабеющих ног.
– Я думала, вы уже уехали, – сказала Кристина, садясь рядом с Фрайзером.
– А я решил, что стоит подождать Гарета, – сказал Давид Фрайзер.
– Он куда-то пошел вместе с Гарри и своим другом из Оксфорда. По-моему, они должны вот-вот вернуться. – И Кристина с легким вздохом положила свою ладонь на руку Фрайзера. – Не правда ли, приятно, когда после всего этого шума наступает тишина?
Пожилой мужчина погладил девушку по голове, и они какое-то время сидели молча, пока Давид Фрайзер не произнес нечто такое неожиданное, что очень удивило и насторожило Кристину.
– Знаешь, дорогая, когда ты сегодня выходила из церкви, я вдруг обратил внимание, что ты очень похожа на свою бабушку.
– Вы имеете в виду мамину маму, графиню Гленмурскую?
– Да, ее звали Изабель де Савиньи.
– Я ее совсем не знала, – с сожалением сказала Кристина. – Она умерла, когда мне было всего два года, но у мамы есть ее портрет, там бабушка приблизительно в таком возрасте, как я сейчас. Она была просто красавицей, а мне уж, конечно, до нее далеко…
– Это не красота, Кристина, но что-то более тонкое, шарм, что ли, очарование, что заставляет мужчин, взглянув на женщину только раз, тут же обернуться.
– И у меня это есть? – радостно спросила Кристина. – Вы случайно не смеетесь надо мной?!
– Ну, конечно, нет. В твоей матери нет этого очарования, а вот тебе передалось, боюсь, это не всегда приносит счастье.
– Я иногда очень завидовала бабушке. Да и сейчас завидую. Когда мы были маленькими и уезжали на каникулы в Гленмур, я просила дядю рассказать о бабушке. Они с дедушкой объездили много стран, правда? Россия, Франция, Испания, Австрия – иногда это было довольно опасно. Должно быть, это удивительно здорово иметь возможность путешествовать!
– Да, наверное, интересно, но тем не менее у нее, наверняка, были свои проблемы, хотя твоя бабушка всегда улыбалась, – грустно сказал Давид Фрайзер, облокотившись на спинку стула. Казалось, он смотрел куда-то в далекое прошлое свое и графини де Савиньи, в прошлое, о котором Кристине было так мало известно. – Она была премилым созданием, графиня Гленмурская.
– Мне кажется, что вы были в нее немного влюблены? – поинтересовалась Кристина.
– Не немного, дорогая, не немного, я… Но она была женой моего друга.
– Мне всегда казалось, хотя это и очень печально, – все-таки правильно, что они умерли вместе.
– Да, это их путешествие по морю стало роковым. Спасшиеся говорили, что твой дедушка последним покидал тонущий корабль, а шлюпки все были переполнены. Изабель всегда любила море, и в конце концов… море поглотило их обоих.
Кристина промолчала и потом вновь пощадила руку Давида Фрайзера, будто бы стараясь облегчить его страдание при воспоминании о давнем большом горе. Потом Фрайзер слегка приободрился и даже заулыбался.
– Скажи-ка мне, Кристина, тебе ведь нравится Гарет, нравится?
– Да, конечно, я просто люблю его. Сколько я себя помню, он был частью моей жизни, как и Гарри. Гарет мне как брат.
– Это не совсем то, что я имел в виду. Ну да ладно. – И Фрайзер, кряхтя, поднялся со стула. – Думаю, больше я ждать не буду. Скажи, прошу тебя, Гарету, когда он вернется, что я уехал, хорошо?
– Конечно. Я попрошу Бартона подать к крыльцу вашу коляску.
– Спасибо, дорогая. Кажется, мои старые ноги сегодня далеко меня не унесут.
Фрайзер обнял Кристину за плечи, и они вышли из дома. Когда Кристина вернулась, в зале уже были Гарри с Раймондом Дорианом. Молодые люди вместе учились в Оксфорде, и это было единственное, пожалуй, что их связывало. Кристина никогда не любила Раймонда и всегда подозревала, что именно он был зачинщиком той истории, из-за которой отчислили брата, и поэтому сейчас она постаралась незаметно проскользнуть мимо них на кухню, чтобы проверить, все ли там в порядке, как велела ей мама.
– Она просто потрясающая, – говорил Раймонд, – неужели ты ее не заметил? Она стояла в толпе зевак у ступенек церкви. Знаешь, она поет в одном дешевом ресторанчике. Если хочешь, пошли со мной туда вечером, когда здесь все закончится.
– Боюсь, не получится, – ответил Гарри, начавший подозревать, что Дориан вовсе не та птица, за которую любит себя выдавать. – Мой старик вызывает меня на разговор о результатах экзамена. Хочет знать, почему я не лучше всех преуспеваю в учебе, каким в свое время он был сам.
– Отцов нужно воспитывать, приятель. Это единственный способ жить спокойно. Мой бегает передо мной на задних лапках, – похвалился Дориан.
– Ты счастливчик! Но моего отца Эверарда Уориндера так легко не воспитаешь, – сухо отозвался Гарри.
– Нельзя быть уверенным, не попробовав даже, – невозмутимо продолжал Раймонд и тут он увидел подошедшего к ним Гарета. – А ты, Фрайзер, любишь развлечься?
– Уверен, это не в моем вкусе, – сказал Гарет.
– Наверное, ты слишком занят со своими капризными больными, – нахально заявил Дориан. – Какие же вы оба зануды, скажу я вам! Только портите другим настроение. Сидите тут, точно не на свадьбе, а на похоронах. С меня достаточно вашего общества. Я удаляюсь.
– Что это с ним? – спросил Гарет после того, как Дориан ушел, раздраженно крикнув Бартону и забрав у него свой цилиндр и трость.
– Он злится, что я не составил ему компанию в посещении ресторанчика в Ист Энде. Гарет, ты останешься на ужин? Я знаю, что Кристина будет очень рада.
