– Я рад, что ты со мной, Кристина, – прошептал он.
      – Правда? – она повернулась к нему. – Правда? Тогда и я рада, что поехала с тобой, – и она позволила ему обнять и раздеть себя.
      В эту ночь впервые после рождения Дэвида они занимались любовью, и это было очень нежно и прекрасно. Они снова были счастливы и довольны друг другом, и Гарет смог забыть свое постоянное неприятное чувство, что в сердце Кристины он занимает второе место после Дэниела.
      В Евпатории до них дошла весть, что армии дан приказ двигаться дальше на юг, в Балаклаву, где будет проходить подготовка к решающему штурму Севастополя, и которая теперь становилась главной базой англичан в Крыму. Поэтому в тот же день корабль вышел в море и взял курс на Балаклаву.
 
      Дэниел получил письмо от Кристины, написанное несколькими неделями раньше, еще до ее отъезда из Лондона, как раз перед началом сражения на реке Альме. Он не успел прочитать его и сунул в карман. Увиденное в этот день потрясло Дэниела до глубины души. Он знал, что навсегда запомнит, как после боя шел по полю, сплошь усеянному телами людей и лошадей, начинающими разлагаться и распространять зловоние под палящими лучами солнца. Другие санитары, так же, как и Дэниел, бродили по полю с фляжками в руках, выискивая живых, чтобы дать им напиться, и смачивая губы умирающим. Дэниел никогда не мог потом забыть той мертвой тишины, прерываемой стонами раненых и отчаянными криками умирающих, которым уже никто не мог помочь.
      Хуже всего стало с наступлением темноты, когда откуда-то слетелись стаи птиц и набросились на обезображенные тела людей. Подобно птицам, ночью появились и те, кто, обходя мертвых, копался в их карманах, снимал одежду, не брезговал даже грязными, залитыми кровью ботинками. В сознании Дэниела уже родилась новая статья для «Клэрион».
      Тогда как «Таймс» призывала к продолжению войны, оппозиционная «Клэрион» печатала яркие, живые репортажи с фронта, присылаемые Дэниелом и еще несколькими корреспондентами, принимающими непосредственное участие в боевых действиях. Да, Англия одержала победу, но две тысячи солдат и офицеров умерли потому, что не было врачей и медикаментов – бинтов, хлороформа, марли. Раненых везли в трясущихся повозках за десятки километров от поля боя.
      Выбрав свободную минуту после боя, Дэниел достал письмо Кристины. По мере того, как он читал его дальше и дальше, в душе его закипал гнев. Как мог Гарет разрешить ей сопровождать его в такое страшное место. Он прекрасно понимал решительность и смелость Кристины, ее желание разделить участь супруга, но она просто не осознавала, с чем ей придется столкнуться, – грязь, страдания и смерть.
      К тому же начала распространяться холера, и люди умирали, как мухи. Он дважды прочитал письмо, в то же время признавая, что чувствует радость при мысли, что она может быть где-то рядом, всего в нескольких милях от него.
      Раздалась команда, привал закончился, люди стали подниматься и строиться. Наступило время вновь отправляться в путь. Дэниел аккуратно сложил письмо, положил его во внутренний карман и, взяв свой ранец, вместе со всеми зашагал под палящим солнцем по пыльной дороге. Прошедший внезапный короткий дождь превратил ее в непроходимую грязь, в которой вязли ноги. Дэниел не имел представления, что этот тяжелый путь приведет его в Балаклаву, где судьба уготовила ему неожиданную встречу с Кристиной.
      Выгрузившись в Балаклаве, добровольцы ожидали вестей от армии. К концу дня проворная Молли нашла для них небольшую виллу на окраине города, владелица которой с удовольствием впустила на постой богатых англичан. Хозяйкой виллы была вдова-турчанка, которая немного говорила по-английски, поскольку ее покойный муж долгое время служил в доме богатого англичанина. Обосновались они очень быстро, и Кристина, которой вместе с Гаретом досталась крошечная комнатка, прекрасно понимала, что радость и веселье путешествия остались позади, и пришло время приступать к работе, ради которой они сюда и приехали.
      На следующее утро после скромного завтрака, состоящего из чашки кофе и бутерброда, Кристина в сопровождении хозяйки, которую, как выяснилось, звали Анна, в качестве переводчика и гида отправилась на рынок за продуктами. Рынок располагался на краю города, рядом с дорогой, по которой в Балаклаву входили английские войска.
      Гарет, Джон Декстер и доктор Эндрюс с утра отправились на поиски подходящего места для госпиталя. Кристина в это время решила заняться приготовлением обеда. На рынке были в огромном изобилии фрукты и овощи, а вот мяса найти было практически невозможно.
      Наконец ей удалось купить пару цыплят, два десятка яиц, головку сыра и всевозможных овощей. Укладывая все это в корзину, она услышала отдаленный шум. Прислушавшись, она поняла, что это барабанная дробь, – к городу приближались передовые части английской армии. Она не знала, бежать ли ей прямо домой, на виллу, или остаться здесь, когда Анна, порозовев от волнения, схватила ее за руку.
      – Это солдаты. Мы подождать и мы посмотреть.
      – Хорошо, – с некоторым сомнением согласилась Кристина. – Но нам лучше отойти в сторону. Они, наверное, пройдут по главной улице.
      Наконец показались первые подразделения, шагали солдаты браво, стараясь высоко держать головы, как подобает победителям, но Кристина не могла не заметить, какими измученными они выглядели, – грязная порванная форма, перевязанные окровавленными бинтами руки и головы. Тяжелораненых везли на повозках.
      Прошла пехота, затем кавалерия, проехали медицинские повозки, везущие раненых, и рядом с одной из них Кристина неожиданно увидела Дэниела. Несколько секунд она не верила своим глазам. Он снял кепи и вытер со лба пот – солнце палило нещадно. Дэниел смотрел прямо перед собой. Кристина хотела крикнуть, но горло ее пересохло от волнения. Все вокруг улыбались, кричали, приветствуя солдат, подносили им корзины с фруктами и цветы. Послышалась команда не останавливаться. Она не могла позволить ему уйти.
      – Дэниел! – прошептала Кристина, но он каким-то чудом услышал. Он повернул голову и сразу увидел ее. Кристина сделала шаг к любимому, но он не мог покинуть строй. Он протянул к ней руки, а она протянула свои. На несколько секунд он сжал ее пальцы и тут же отпустил.
      Колонна двинулась дальше, и Дэниел пошел вместе со всеми. Кристина стояла и смотрела ему вслед, а слезы, не останавливаясь, текли и текли по ее щекам. Все это было настолько неожиданно, что она никак не могла взять себя в руки.
      Анна с любопытством наблюдала за ней.
      – Вы его знаете?
      – Да, старый друг, – коротко ответила Кристина. – Думаю, нам лучше вернуться на виллу.
      Кристина никому не сказала, что видела Дэниела. Ей не хотелось портить теплые отношения, установившиеся у нее с Гаретом.
      Следующие две недели были необычайно загружены. Единственный раз блеснул луч света, когда к ним в госпиталь неожиданно зашел Фредди. Когда Кристина, открыв дверь, увидела мужа сестры во всей красе, она не поверила своим глазам. Он стиснул ее в объятиях, и они заговорили одновременно, перебивая друг друга.
      – Маргарет писала в одном из писем, что ты можешь сюда приехать, но я не думал, что ты действительно решишься. Хотя сейчас сюда приехала масса народу, – весело говорил он, – будто здесь не война, а веселое зрелище. Я специально пришел сюда, а вдруг и ты здесь.
      Кристина провела Фредди в комнату. Гарет с радостью обнялся с ним, а Кристина представила Фредди остальным.
      – Нам очень не хватает врачей, вы здесь будете нарасхват, – сказал Фредди. – Мы остановились в паре миль от города. К счастью, у нас есть палатки, обычно их катастрофически не хватает. Местечко называется Кадика – несколько домов и церквушка, которую сейчас приспособили под лазарет. Со дня на день мы ожидаем приказа о наступлении на Севастополь.
      Он коротко рассказал им о сражении на Альме, хвастаясь, что смог пройти все испытания, не получив ни царапины. Но Кристина хорошо видела, каким уставшим он выглядит. Его форма, чистая и довольно опрятная, была в нескольких местах заштопана и вообще казалась поношенной. Он пришел в город, чтобы забрать почту и купить кое-какую провизию, и не смог остаться на ночь. Кристина проводила Фредди до рынка.
      – Будь осторожен, Фредди, береги себя, – сказала она на прощание.
      – И ты береги себя, – ответил он, наклоняясь и целуя ее в щеку. – Ты должна думать о маленьком Дэвиде.
      Спустя два дня, когда мужчины уехали ближе к месту предполагаемого боя обустроить и там госпиталь, Кристину и Молли разбудила Анна.
      Еще было темно, но она взволнованным шепотом произнесла:
      – Уже начинается. Слышите? Стреляют!
      Звуки канонады были похожи на отдаленные раскаты грома.
      Действительно, началось, подумала Кристина, чувствуя, как от волнения ее слегка подташнивает.
      – Нам нужно быстро позавтракать и взять кое-что из еды с собой, – деловито произнесла Молли. – Кто его знает, когда мы вернемся. С тобой все в порядке, Кристина?
      – Да, конечно, – но она ничего не стала есть, только выпила чашку приготовленного для них Анной крепкого чаю.
      Было всего пять часов утра, но на улицах полно повозок, и везде сновали люди. Все они куда-то спешили, будто собрались на веселый пикник, подумала Кристина. Молли остановила одну из повозок и договорилась, что их довезут до самого Кадика.
      Все, что Кристина увидела в тот день и ночь, потом долгое время преследовало ее во сне, вызывая кошмары. Вначале ей хотелось просто зажмурить глаза и заткнуть уши от невыносимого шума, в котором слились выстрелы, крики людей, ржание лошадей, стоны непрерывно поступающих раненых.
      Хирурги ампутировали бесчисленные раздробленные конечности, зашивали и перевязывали раны. Раненые выстраивались в очередь и ждали с разрывающим сердце терпением и покорностью, пока придет их очередь, и врач займется их ранами. Некоторые из них стояли, другие поддерживали товарищей, а иные лежали на носилках, на которых их принесли с поля боя санитары.
      Было уже около полуночи, когда Кристина вышла из палатки, превращенной в госпиталь, с кувшином воды и стала в очередной раз обходить длинную очередь раненых, ждущих перевязки. Она переходила от одного к другому, смачивая их пересохшие потрескавшиеся губы, шепча слова утешения и, когда возможно, усаживая или укладывая их поудобнее.
      Последний в этой страшной очереди лежал так тихо, с закрытыми глазами, что она подумала, что он мертв. Она опустилась на колени и попыталась приподнять его голову. Глаза раненого открылись, он что-то прошептал, только тогда Кристина узнала Фредди. Одна рука, ужасно раздробленная, лежала на груди, и вся одежда вокруг была пропитана кровью. Кристина попыталась влить ему в рот немного воды, но удалось только немного смочить пересохшие губы, и она склонилась над ним, пытаясь разобрать его путаные слова.
      – Вот оно, старушка, прямо в груди. Они убили беднягу Блэки, черт бы их побрал! – тело его сотрясла судорога.
      Блэки был любимым конем Фредди, самым близким существом после жены и детей. Кристина оставалась с ним до того, как его положили на операционный стол и доктор Декстер приступил к работе. После осмотра раненого он протянул Кристине смоченный в хлороформе платок, который уже послужил дюжине раненых. – Положи на лицо, пусть заснет. Я должен ампутировать руку.
      Дрожа всем телом, Кристина сделала, как ей велели, и зажмурила глаза, чтобы не видеть ужасной операции, молниеносно проводимой Джоном Декстером, уже набившим себе сегодня руку на ампутациях. Когда Кристина вновь открыла глаза, доктор занимался ранами на груди Фредди. Он промыл их, обработал йодом, зашил и перевязал. Двое санитаров унесли Фредди из операционной, а Декстер ответил на молчаливый вопрос Кристины:
      – Ни одного шанса.
      – Сколько?
      – Еще несколько часов.
      Кристина вернулась к Молли, которая заварила слабый чай, и начала разносить его прооперированным раненым, не переставая думать о Маргарет, о добром простодушном Фредди, который никогда никому не причинил намеренно зла, о Джоне Эверарде, который с гордостью провожал своего папу, лихо выезжавшего на верном Блэки, на войну, о маленькой Клэри, которая так никогда и не узнает своего отца.
      Когда она вновь подошла к Фредди, действие хлороформа уже прошло, он открыл глаза, но не стонал и не кричал от боли. Кристина склонилась над ним и взяла его руку. Он что-то прошептал, и она наклонилась ближе.
      – Мои лошади… – бормотал он, – Броуни и Руфус… не разрешай им пристрелить их, Кристина… они никому не принесли вреда…
      Слезы ручьем катились по ее щекам. Как мог Фредди думать не о себе, а о беззащитных созданиях, которых любил всю жизнь. Она вытерла кровь, выступившую у него на губах. Его рука, которую она держала, обмякла, Фредди судорожно вздохнул и умер.
      Молли нашла Кристину стоящей на коленях у тела мужа сестры, онемевшую от горя, и вдруг повела себя неожиданно резко.
      – Его больше нет. Ты уже ничего не можешь для него сделать. Зато вокруг полно раненых, нуждающихся в твоей помощи. Выйди, проветрись несколько минут. Ночной воздух взбодрит тебя. У нас хватит работы на всю ночь.
      Это было именно то, что ей сейчас было нужно. Кристина поднялась с пола и, выйдя на улицу, медленно побрела в сторону холмов. После спертого воздуха операционной на улице было неожиданно свежо. Кое-где горели костры, и в их пламени мелькали тени людей.
      Кристина прислонилась в какому-то деревянному забору, а из ее глаз, не переставая, текли горячие слезы. Она не видела и не слышала ничего вокруг и не сразу почувствовала, как чья-то рука легла ей на плечо. Обернувшись, она увидела Дэниела. Он крепко прижал ее к своей груди и держал так, пока она не перестала вздрагивать от сдавленных рыданий.
      – Мне стыдно, что ты видишь меня такой, – прошептала она, – это Фредди.
      Что значит одна смерть среди тысяч? Ему было нечего сказать, он ничем не мог помочь, он лишь прижал ее к груди и, наклонившись, поцеловал в дрожащие губы. Потом он отпустил ее и пошел обратно в лагерь. Кристина вернулась в госпиталь.
      Гарет, уставший до изнеможения, с затекшими руками и спиной, с кружащейся от запаха крови и гноя головой вышел из палатки глотнуть свежего воздуха. Он облокотился на дерево, стоящее у входа, и в этот момент увидел Кристину и Дэниела. В пламени костра, на фоне черного неба, точно волнующая картина, вырисовывались две фигуры – мужчина и женщина, тесно прижавшиеся друг к другу, его руки, обнимающие ее за талию. Гарет видел, как нехотя они расстались, и женщина медленно пошла в его сторону. Гарет почувствовал, как в нем поднимаются ярость и ревность.
      Когда Кристина поравнялась с Гаретом, он схватил ее за руку и резко повернул к себе лицом.
      – Это не в первый раз, да? Где вы встречались? Где?
      – Что? – оглушенная горем, Кристина непонимающе взглянула на мужа. – О чем ты говоришь?
      – Не делай вид, что не понимаешь. У вас прекрасная возможность для тайных встреч, не так ли? Там, на вилле, в то время, как я целый день здесь!
      – Я до сегодняшнего дня не видела его.
      – Не лги мне, – он так грубо тряхнул ее, что она едва не упала, поцарапав щеку о сучок дерева.
      – Я сказала ему о Фредди.
      Гарет непонимающе уставился на жену.
      – Фредди? Что с Фредди?
      – Он только что умер после операции.
      – О Боже! Извини, – на него нахлынула волна раскаяния. – Честное слово, я не знал. Прости меня.
      – Это неважно, – безразлично ответила Кристина.
      – Это важно. Я думал… не имеет значения, что я думал… о, моя бедная, любовь моя, я понимаю, что ты должна сейчас чувствовать. – Он хотел обнять ее и утешить, но она оттолкнула мужа.
      – Я должна идти. Меня ждет Молли, у нас еще много работы, – и она быстро пошла в палатку.
      Гарет остался стоять, глядя ей вслед, презирая себя за свою глупую подозрительность, прекрасно понимая, что несколькими словами разрушил теплые отношения, установившиеся между ними в последнее время. Затем он постарался выбросить из головы эти мысли, взял себя в руки и вернулся к операционному столу, от которого уже не отходил потом всю ночь, пока, наконец, не забрезжили первые лучи солнца.
      Дэниел видел всю сцену, произошедшую между Кристиной и Гаретом, и едва сдержался, чтобы не вмешаться, когда Гарет толкнул жену. Возвращаясь в свою палатку, он думал о том, что рано или поздно, как бы он ни был осторожен, их пути с Кристиной опять пересекутся, и никто, вероятно, не сможет этому противостоять.

Глава 4