– Но это спасет Кейт, не так ли? И потом, что случится со мной, не имеет значения.
– И вы думаете, что она захочет свободы такой ценой? Нет, друг мой, так дело не пойдет. Этот инспектор Блейн вовсе не глупый человек, он проверит все детали. Просто расскажите ему правду, как нам. Важно то, что в какой-то момент в тот вечер вы были здесь. Вы не заходили к себе в комнату, потому что ваша дверь была закрыта. Вы, должно быть, увидели приоткрытую дверь Кейт, нашли там истекающего кровью Раймонда Дориана, может, уже и мертвого, и бросились вниз за помощью. Вот от этого надо отталкиваться.
Субботний день был очень напряженным для Илспет. Со времени открытия магазина, с восьми часов, они с Дэниелом были заняты работой и уже к обеду достаточно утомились. К тому же так получилось, что молодые люди между собой поссорились из-за того, что неправильно был оформлен очередной заказ, и девушка, обидевшись, ушла в отделенную от общего зала занавеской маленькую комнатку для обслуживающего персонала. Меньше всего Илспет ожидала увидеть Кристину, которая вышла из кеба и направлялась прямо в магазин. Кристина, казалось, вся сияла каким-то внутренним светом. И что уж такого привлекательного в ней было, думала Илспет, что в ней нашел Дэниел? Илспет никак не могла и не хотела понять секрета привлекательности мисс Уориндер.
Дэниел в это время продолжал разбираться с клиентом. Он сразу же заметил Кристину, и зорко наблюдавшая Илспет стала свидетелем того, как эта парочка обменялась радостными и счастливыми улыбками. Дэниел обслужил покупателя, тот ворчливо поблагодарил Хантера и пошел к выходу, а Дэниел направился навстречу Кристине.
– Дэн, ты можешь уделить мне всего несколько минут? – сказала девушка. – Это очень важно.
– Конечно, почему бы и нет. – Следующие слова он сказал более громким и решительным тоном. – Илспет, я отлучусь на некоторое время. Пожалуйста, займи мое место за прилавком. Я постараюсь скоро вернуться.
– Если это необходимо, – произнесла Илспет и вышла из-за занавески, – но не забывай, что суббота всегда очень напряженный день.
Кристина лучезарно и загадочно улыбнулась мисс Браун.
– Добрый день, Илспет. Не беспокойтесь, я не задержу его долго, обещаю, – и Кристина взяла Дэниела под руку. – И тебе здесь нравится работать? – шепотом спросила она, когда они вышли из магазина.
– Как тебе сказать… Не нравится, но я должен, понимаешь?
Как обычно в субботу, в Чипсайде было полно народу. В конце недели многие получили зарплату, которая так и жгла карманы. Молодые парни прогуливались с очаровательными девушками, кое-где встречались и пожилые пары, в поисках своеобразных клиентов вышли на свой промысел девицы легкого поведения.
Окруженные этой толчеей, Дэниел и Кристина поняли, что здесь им вряд ли удастся как следует поговорить. И тогда Дэниел взял Кристину за руку и повел ее через дорогу.
– Вот так-то намного лучше, – сказал он, когда они оказались в спокойном и пустом дворике. Они присели на стоявшую тут же деревянную скамеечку.
– Теперь, Крис, объясни, что случилось? – поинтересовался Дэниел. – Прости, но я не смогу долго задерживаться…
Кристина рассказала ему обо всем, что произошло за эту неделю: о докторе Декстере, о Карле Ландовски, о своих предположениях. Сама она прекрасно понимала, что это лишь только одна причина, почему она решила встретиться с Дэниелом. Второй причиной было ее желание вновь увидеть его, побыть с ним наедине.
– Если бы только мы могли заставить Карла поднапрячь свою память, – сказал Дэниел. – Он наверняка что-то видел, даже, вполне возможно, говорил с Дорианом.
– Если только Карл сам и не напал на Раймонда. Он ведь очень трогательно относился к Кейт, был тайно в нее влюблен, – сказала Кристина. – Мы должны иметь в виду и такую версию. Как ты считаешь?
– Посмотрим. Может, нам так и не удастся этого узнать, – печально сказал Дэниел.
– Джон Декстер считает, что его память должна восстановиться, причем очень быстро, когда он вновь оказался в привычной и знакомой обстановке. Необходимо какое-то время подождать.
– Иногда это очень трудно. Очень трудно ожидать, не зная, чем все закончится, – задумчиво произнес Дэниел.
Дэниел обнял Кристину и стал целовать ее так неистово, что сразу можно было догадаться, что он очень соскучился, не имея возможности видеть и слышать ее более двух недель. Он прижал девушку к спинке скамейки и продолжал страстно целовать, от чего Кристина сначала вся сжалась, а потом покорилась его мужской силе. Девушке захотелось, чтобы эта их встреча никогда не заканчивалась. Когда его пальцы коснулись воротничка ее блузки, а страстные губы запечатлели сладостный поцелуй на шее, девушка совсем расслабилась, а потом прижалась к Дэниелу всем телом.
– Мама сейчас поехала к Маргарет, – прошептала девушка. – Но я все равно должна идти… Если я задержусь, папа захочет узнать причину моего отсутствия. Ты же знаешь моего строгого отца?
– Да, конечно. А мне, должно быть, попадет от строгой Илспет, – рассмеялся Дэниел.
Дэниел посадил Кристину в кеб, а сам вернулся в магазин. Услышав ядовитые комментарии Илспет, он не обратил на них никакого внимания. На душе у него было светло и радостно, единственное, что удручало – это неопределенное положение его сестры Кейт.
Вернувшись домой, Кристина сразу же поднялась в свою комнату. Надев любимое вечернее платье из зеленого шелка и с помощью Бетси уложив волосы аккуратными локонами, она, довольная и счастливая, спустилась в столовую, где за столом сидел ее отец, держа в руках свежий номер «Таймс».
Мистер Уориндер отложил газету и взглянул на дочь.
– А-а, вот и ты, дорогая! Я уже подумал, что мне не суждено сегодня поужинать в твоем милом обществе.
– Извини, папа. Я не предполагала, что уже так поздно…
– А знаешь, Крис, ты очень хорошо выглядишь сегодня. Это ради меня или мы ожидаем в гости Гарета?
– Нет, конечно, ради тебя, папочка. Сказать Бартону, чтобы он подавал ужин?
– Пожалуйста, если только перед ужином ты не хочешь для аппетита выпить немного шерри…
– О нет, папа. Спасибо, но сначала хочется что-нибудь съесть, я так проголодалась, – улыбаясь, призналась девушка.
– Ну что ж, будем ужинать!
Кристина расположилась за столом, слуги принесли и расставили серебряные блюда с самыми разными угощениями.
– Поведай-ка мне, Крис, как же ты провела целый день? – спросил мистер Уориндер, принимаясь за ароматно пахнущий суп. – Твоя мама была всю прошлую неделю очень не довольна твоим поведением. Она сказала, что у тебя возникла совершенно неожиданная страсть к изучению Древней Греции. Это так?
– Отчасти, папа, – Кристина взглянула на Бартона, который принес вино. – Можно я расскажу тебе обо всем после того, как мы поужинаем?
– Хорошо, дорогая, не возражаю. Ты сможешь покаяться в своих грехах мне за чашечкой кофе. Может, немного вина, дорогая?
– Да, совсем немножко, пожалуйста.
Спустя некоторое время, когда она подала отцу чашечку кофе, Уориндер весело сказал:
– Итак, приступим к интересному разговору. Если это не Древняя Греция и не Британский музей, тогда что же?
– Я была на Вайнер-Стрит.
– На Вайнер-Стрит? – Уориндер нахмурился и отставил чашку в сторону. – Кристина, дорогая моя, я не хочу, чтобы ты вмешивалась в эту неприятную историю.
– Но, папа, я не могу иначе! Ты же должен меня понять… Я очень хорошо знаю Кейт и Дэниела и прекрасно знала Раймонда Дориана. Кроме того, я лучше тебя понимаю психологию людей, которые живут и работают в Ист Энде. Я два года общалась с ними. Я слушала их, разговаривала о том, что им интересно в жизни, я знаю, что они чувствуют и о чем мечтают!
– Не буду лукавить, Кристина, но мне все это не нравится, – упрямо сказал отец. – Для тебя это может оказаться опасным.
– Послушай, папа, – Кристина взяла стул и села рядом с отцом. – За последние несколько дней я узнала больше, чем инспектор за несколько недель после случившегося.
Кристина стала подробно рассказывать о том, что она узнала, о Карле, его пребывании в больнице, о помощи доктора Декстера. Уориндер лишь молча слушал, перебивая лишь тогда, когда хотел уточнить некоторые детали.
– Все это просто невероятно! – сказала Кристина, откинувшись на спинку стула. – Так много зависит от того, что знает Карл о том вечере, а доктор Декстер говорит, что не в наших силах поторопить возвращение его памяти. Как ты считаешь, папа?
– И ты говоришь, что полиции уже известна эта информация?
– Да, Джон Декстер сказал, что лучше всего, если он сам обо всем расскажет полиции.
– Он прав, и слава Господу, что он не впутал в это дело тебя.
– Потому что я твоя дочь, да?
– И поэтому тоже, Крис…
– Папа, и еще я должна тебе кое-что сказать. Я видела Дэниела. Я не намеренно нарушила свое обещание! Но я должна была знать, что за разговор совершился тогда между вами в тот вечер, помнишь?
– И что же Дэниел тебе сказал, интересно?
– Он сказал, что ты согласился выступить в суде в защиту Кейт. Это правда, папа?
– Да, родная, это так.
– И мне кажется, я знаю, почему ты так решил. – Кристина помолчала, а потом тихо сказала, – Кейт ведь на самом деле твоя дочь?
– Дэниел и это рассказал тебе?
– Да… и очень давно, папа. Еще в день выборов, когда я была у него. Я тогда не поверила даже. Да я и сейчас не верю, хотя знаю, что это, наверняка, правда…
– Скажи мне, Крис, как именно он тебе все объяснил?
Девушка не осмелилась посмотреть в глаза отцу. Она как будто вся сжалась в комочек и тихо произнесла:
– Ну, он сказал… Сказал, что его мать пришла к тебе просить спасти ее мужа. Что у нее были доказательства невиновности его, и что ты пообещал помочь, а потом… потом жестоко и подло изнасиловал ее… О папа!… И в конце концов ты не помог бедной женщине. Ты, зная правду, не спас невинного человека. – Голос Кристины дрожал, потом, помолчав минуту, она продолжила. – Но ты не мог так сделать, не мог так жестоко поступить! Я так и сказала Дэниелу. Я сказала, что если это действительно так случилось, то, наверное, была какая-то исключительная причина. Должно же быть что-то, что мы до сих пор не знаем… Папа, скажи, что это так! Прошу тебя!
Слушая слова дочери, Уориндер испытывал чувство унижения и нестерпимой боли. Какое-то время он был не в силах вымолвить ни слова. Потом он встал из-за стола и подошел к окну, которое еще не было зашторено. За окном в молочном свете уличных фонарей, точно сказочные, блестели яркие звезды, выделяясь на черном куполе неба. Но Уориндер ничего этого не замечал. Перед его глазами стояло любимое лицо, как память из прошлого, когда бешеная страсть закружила их обоих и толкнула на безумие, о котором со временем пришлось очень сожалеть.
Несколько минут, показавшихся Кристине вечностью, отец молчал. Потом он не сразу сказал:
– Не было насилия, не было жестокости, по крайней мере, в этом моя совесть чиста. Но я действительно допустил, что человека казнили, зная, что он невиновен. – Уориндер повернулся к Кристине и с болью в голосе продолжал. – Доказательства его невиновности принесли мне слишком поздно. Уже прошел суд, и был вынесен окончательный приговор. Если бы я сделал публичное заявление, потребовал пересмотра решения, это означало бы одно – конец моей карьеры. У меня просто не хватило тогда мужества на такой шаг… Я допустил эту казнь и с тех пор очень сожалею… Кристина, ты не можешь презирать меня больше, чем я презираю себя сам.
Дочь посмотрела на отца пристальным и каким-то отрешенным взглядом. Она спокойным тоном сказала:
– Ты не прав. Я не презираю тебя, папа. Думаю, принять такое решение для тебя было неимоверно больно… Так получилось, наверное…
– Да, все очень непросто. – В какую-то секунду Уориндеру показалось, что сердце его сейчас не выдержит и разорвется от такого тяжелого разговора. Он выглядел очень бледным и расстроенным.
– Папа, и ты ничего не знал о Кейт? – робко спросила Кристина.
– Нет, поверь мне. Я даже не догадывался. Впервые такая мысль пришла мне на свадьбе Маргарет. Я увидел Кейт рядом с братом и на какое-то мгновение мне показалось, что это стоит ее мать…
– А мама знает обо всем этом?
– Конечно, нет. И она не должна ничего знать. Ей будет очень больно. Никто не должен знать об этом. Ты ведь понимаешь меня, верно?
– Папа, а кто-нибудь еще мог знать? Может ли кто-нибудь покопаться в твоем прошлом и обернуть этот факт против тебя?
– Всегда находятся завистники, которые любят покопаться в грязном белье того, кто чего-то достиг в этой жизни и кому они хотят навредить. Но я всегда не очень прислушивался к тому, что говорят обо мне посторонние люди.
– Но ведь твои недруги могут так непорядочно поступить?
– Вполне возможно, дорогая. – К Эверарду Уориндеру вернулись его обычное самообладание, чувство самосохранения и спокойствие. – Остался еще кофе? Я бы выпил еще с полчашечки… А ты не присоединишься?
– Боюсь, папа, он уже остыл. Я попрошу Бартона сделать нам еще…
– Не нужно, Кристина. И так хорошо. – Уориндер подошел к буфету и налил в две рюмки немного бренди. Одну рюмку он протянул Кристине. – Думаю, от этого нам не станет хуже.
Для Кристины бренди ассоциировалось с хорошим обезболивающим. Она пила однажды, когда ей вырвали зуб, но сейчас бренди оказало согревающий и успокаивающий эффект.
– Родная моя девочка, наверное, уже пора ложиться спать, – сказал Уориндер. – У меня впереди чрезвычайно трудная неделя. Хочу набраться сил.
– Да, папа. – Кристина поставила бокал и подошла поцеловать отца. – Я знаю, папа, ты не все рассказал мне. Но все равно знай, что я мысленно всегда с тобой.
– Благослови тебя Бог, девочка! Спокойной ночи, Кристина!
На минуту он крепко прижал ее к себе, а потом отпустил.
Эверард Уориндер прекрасно понимал, что поставил себя в опасное положение. Его решение защищать Кейт, несомненно, могло вызвать массу провокационных вопросов со стороны его коллег. Его завистники в поисках объяснений такого неожиданного поведения Уориндера могут копнуть глубже, и тогда ему придется со всей страстностью защищать не только Кейт, но и самого себя. Он налил себе еще бренди и постоял какое-то время, задумчиво глядя в пространство.
Так уж устроена жизнь, что каждый человек хотя бы раз принимает очень важное для него решение. И сейчас Уориндер принял такое решение.
Глава 5
Следующие несколько недель события неслись с почти ошеломляющей скоростью.
Во-первых, утром в понедельник инспектор Блейн вместе с констеблем и Джорджем Уэсткоттом стояли на лестничной площадке возле комнаты Кейт, пока специалист внимательно изучал замок в двери.
Инспектор явно нервничал, по его мнению, это была лишь бесполезная трата времени. Поэтому он был очень обескуражен, когда эксперт Эразмус Боулт произнес такие слова:
– Все правильно, замок был вскрыт тонким специалистом. Пожалуй, такую ювелирную работу я вижу впервые.
– Вы уверены? – спросил повышенным тоном инспектор Блейн.
– Конечно, уверен, как в том, что я сейчас стою перед вами. Замки – моя специализация, – с ноткой хвастовства заявил мистер Боулт. – Кроме того, я могу сказать, что знаю только одного человека, который способен выполнить такую работу. Несколько лет назад его звали Джек Райдер.
– Вы не знаете, где его можно найти? – спросил Джордж Уэсткотт.
– Не знаю… Последние несколько лет он мне как-то не встречался. Знаю только, что он работал в паре с неким Ником. Оба хитрые такие, точно лисы. Сколько дел они вместе провернули! Я больше не нужен вам, джентльмены?
– Нет, мистер Боулт, вы свое дело сделали, – сказал Джордж, – и благодарим вас за прекрасную работу.
Получив пару гиней, мистер Боулт распрощался с джентльменами и удалился.
– Интересные дела, не правда ли, инспектор? – весело сказал Джордж. – По крайней мере, это доказывает, что наш мистер Дориан знал, что ему здесь не будут рады.
– Все равно, девушка могла, увидев здесь Дориана, поссориться с ним и затем нанести удар ножом, – невозмутимо пробормотал полицейский.
– Думаю, если мы поскорее разыщем этого Джека Райдера, это многое нам прояснит.
Но, как обычно бывает в жизни, всегда легче сказать, чем сделать. В криминальном мире трудно порой бывает найти верные и немедленные решения.
А в это время Кристина, сидя в своей комнате, была вся в раздумьях. Она чувствовала себя безнадежно разочарованной. Она размышляла о том, что должно же было что-то помочь Карлу вспомнить все, что происходило с ним до несчастного случая.
Гарет подтвердил мнение доктора Декстера, что поторопить процесс восстановления памяти невозможно.
– Поврежденному мозгу на восстановление требуется долгое время. И нельзя никак это ускорить.
Гарет зашел к Уориндерам как-то вечером, и Эверард предложил ему отужинать с ними. Позже, когда они вдвоем с Кристиной остались в комнате, Гарет спросил, не хочет ли она сходить с ним и посмотреть дом на Уимпл-Стрит.
– Он сейчас свободен, и дядя Давид хотел бы, чтобы ты взглянула на дом до его ремонта.
– Гарет, а он знает о нас? – спросила Кристина.
– Нет, как я мог ему сказать? Он очень стар и слаб. Он живет надеждой на то, что у нас с тобой скоро будет семья, и я бы только расстроил его своим невеселым признанием…
– Но он должен все узнать, – грустно сказала Кристина. – Я не могу продолжать притворяться. Неужели ты не видишь, что я больше не могу? Я просто чувствую себя обманщицей, а дядя Давид все равно рано или поздно обо всем догадается, я знаю, что от него всегда было трудно скрыть истинные чувства.
И тут Гарет не выдержал и сердито воскликнул:
– Боже мой, Кристина! Ты так вбила себе в голову этого парня, что даже подумать не можешь о тех, кто тебя знал и любил всю жизнь! Кристина, что дал тебе Дэниел Хантер? Ничего!.. Он только использует тебя, неужели ты не видишь? Меня удивляет, почему твой отец проявил к делу его сестры такой интерес. Я считал, что его довольно трудно заставить что-нибудь сделать.
– Ты ничего не понимаешь, Гарет! Ты многого просто не знаешь. Мой отец должен помочь девушке и ее брату, а причина кроется в их далеком прошлом.
– Понимаю, я не посвящен в эту вашу страшную тайну. Я должен молчать, мне ведь нельзя ничего сказать.
– Не только ты, Гарет. Об этом никто не знает… Можешь мне поверить? Иначе это навлечет массу неприятностей. Неужели ты не понимаешь?
– Нет, не понимаю. Почему ты не можешь хотя бы на минуту подумать обо мне? Обо мне, который любит тебя! Я был таким терпеливым, а ты ничего не желаешь сделать ради меня. Разве ты не можешь просто ради удовольствия дяди Давида, который тебя просто обожает, сходить посмотреть этот дом? Ты, кажется, забыла, что когда-нибудь этот дом станет моим домом, даже если мне придется жить и работать там одному.
– Гарет, я всем сердцем желаю, чтобы ты встретил человека, который будет искренне любить тебя, – отчаянно сказала Кристина.
Он резко обернулся.
– Ты что, действительно этого хочешь?
– Конечно, Гарет, – сказала девушка и отвела взгляд, потому что в глубине души знала, что не хочет терять Гарета, и в то же время не желала больше ему врать. – Хорошо, – наконец сказала она. – Я как-нибудь схожу с тобой взглянуть на дом. Обязательно пойду.
Спустя пару дней они отправились на Уимпл-Стрит, где их уже ожидал дядя Давид. Они все вместе расхаживали по комнатам, поднимались на второй этаж, обсуждали возможную обстановку, и у Кристины неожиданно появилось такое странное чувство, что сейчас она планировала обстановку в доме, где когда-нибудь будет жить вместе с Дэниелом Хантером. Она существовала в двух мирах, и один из них был пока лишь чистой мечтой.
Дядя Давид, облокотившись на трость, огляделся вокруг.
– Определенно здесь нужен хороший ремонт, особенно, если учесть, что я собираюсь еще увидеть вашего первого сына, Кристина! – улыбаясь, сказал мужчина.
И тогда она вдруг встрепенулась и осознала, что делает что-то не то. Кристина расплакалась.
– Девочка моя, что случилось? – мягко спросил старик. – Я сказал что-то грубое? Это я виноват, да?
– Нет, нет, конечно, нет, просто… – но она не смогла дальше продолжить. – Кажется, я была бы не против посмотреть еще раз кухню. Не спускайтесь сами, дядюшка, ладно? Я пришлю вам в помощь Гарета.
Девушка вихрем сбежала с лестницы и столкнулась с Гаретом.
– Что случилось? – испуганно спросил Гарет.
– Ничего. Просто дядя Давид зовет тебя. Кристина выбежала через боковую дверь и оказалась в маленьком садике возле дома. Прислонившись к стволу дерева, девушка закрыла глаза. Кристина пожалела о том, что позволила себе так расплакаться перед дядей Давидом.
А тем временем дядя Давид устало опустился на стул, но когда увидел Гарета, медленно поднялся.
– Гарет, я вижу, что у вас с Кристиной что-то не ладится… – удрученно сказал старый джентльмен.
– Нет, дядюшка, все хорошо… А почему ты спрашиваешь?
– Но я видел ее такой расстроенной! С тех пор, как мы ездили в Брамбер, что-то в ней изменилось. Не понимаю, что произошло?
– Не стоит придавать значения ее плохому настроению. Абсолютно ничего не произошло.
– Гарет, может быть, я слишком стар и мнителен, но я не слепой. Неужели Кристина хочет расторгнуть вашу помолвку?
– Да… это так, но я не позволю ей это сделать. – И тут слова, потоком, полились из его уст. – Ей вскружил голову парень, который называет себя радикалом, его отец был повешен за участие в чартистском восстании, это было десять или двадцать лет назад. Он сам едва сводит концы с концами, работает в школе для бедных. Как все это нелепо и неподходяще для Кристины. Но хуже того: его родная сестра замешана в деле об убийстве Раймонда Дориана.
– Ты говоришь о молодом человеке, который на выборах выступал против Эверарда?
– Да. Между ними есть какая-то связь, но Кристина не хочет посвятить меня в эту тайну. Никак не могу понять, что толкает ее на такое безумие!
– Думаю, я могу объяснить. Тебе никогда не приходило в голову, что Кристина с ее чувством жалости к людям и желанием быть полезной нашла того человека, который во всем этом нуждается?! К тому же, по-видимому, они любят друг друга…
– Но мне она тоже очень нужна! Все эти годы я только о ней и думал. Я хочу видеть ее рядом с собой, чтобы мы вместе делили все радости и горести, которые преподнесет нам жизнь. Я люблю ее, дядя!
– Верю, Гарет. Верю, мой мальчик… А скажи мне, ты когда-нибудь пытался объяснить ей свои чувства, рассказать, как ты в ней нуждался и сейчас нуждаешься, что испытываешь, находясь рядом с ней?
– Может быть, у нас не было бурных объяснений, красивых слов, но она, конечно же, знает о моих к ней чувствах.
– Знает ли? Не очень-то много доказательств этой любви… За последние два года ты так часто оставлял ее одну, а в одиночестве очень легко поддаться другому увлечению.
– Но все, что я делал, я делал только ради Кристины, разве не так? Я ведь хотел чего-то добиться в жизни, стать хорошим специалистом своего дела, встать на ноги! Я хотел подготовиться к семейной жизни, ты ведь не будешь меня за это осуждать, дядюшка?
– Я ты объяснял это Кристине? Ты поговорил с ней о причинах своих частых командировок?
Гарет неодобрительно ухмыльнулся и пожал плечами. Давид Фрайзер продолжил:
– Ты просто ожидал, мой мальчик, как нечто само собой разумеющееся, что Кристина будет ожидать тебя и думать только о тебе. Это не совсем правильно, Гарет… Если ты хочешь, чтобы она была твоей женой, ты должен бороться за нее, а сейчас, думаю, тебе лучше пойти и обо всем поговорить с нею. Только прошу тебя, Гарет, будь с ней повнимательнее и постарайся ее понять.
Давид Фрайзер больше ничего не добавил. В душе он очень надеялся, что два самых близких ему человека уж как-нибудь решат свои проблемы и договорятся полюбовно.
У Гарета после разговора с дядюшкой осталось чувство досады. Конечно, думал молодой человек, дядюшка Давид был прав, он сам слишком легко отказался от женщины, которую любит и хочет видеть своей женой. За нее, безусловно, нужно бороться, чтобы вернуть ее прежнее расположение и любовь, только как – вот в чем вопрос.
В начале июня леди Кларисса прислала домой в Лондон письмо, что задержится на неопределенное время в Ингем Парке, так как Маргарет находится на первом месяце беременности. Мать высказывала надежду, что Кристина ведет себя достойно и не расстраивает отца. Леди Кларисса всегда обращалась с Кристиной, как с маленькой беспомощной девочкой, это было видно и по ее письмам.
– Что ты можешь сказать о своем поведении? – спросил Уориндер, когда они завтракали.
– Конечно, папа, и ты это прекрасно знаешь, я послушная и кроткая твоя дочь!
Сейчас, с отъездом матери, свобода Кристины была неограниченной. На следующий день, собрав корзинку с продуктами, девушка отправилась проведать Карла Ландовски. Он по-детски обрадовался ее приходу.
Когда она достала из корзинки масло, яйца, ветчину и дорогой кофе, он замахал руками.
– Кристина, спасибо, конечно, но мне ничего не нужно! – сказал он. – Я достаточно зарабатываю, чтобы нормально питаться.
– Я знаю, но мне очень нравится делать хоть маленькие подарки.
Он улыбнулся и сдался.
– Ты точно, как Кейт. Она тоже обращалась со мной, как с маленьким ребенком, который не умеет о себе как следует позаботиться.
Она сварила яйца, приготовила кофе, и пока они ели, старалась расспрашивать его, чем он занимается целыми днями.
Карл закончил несколько эскизов, которые начал делать еще в больнице. Увидев их, Кристина подумала о том, что они были очень хороши и отражали человеческую беспомощность и страдания.
– Эти эскизы обязательно должны быть на выставке, – восхищенно сказала девушка. – По-моему, ты талантливый художник.
Карл пожал плечами.
– Кому же захочется смотреть грустное?
Кристина продолжала рассматривать портреты и наткнулась на один, очень отличавшийся от всех остальных. Двое мужчин стояли, прислонясь друг к другу головами. Один в низко надвинутой на лоб шляпе, хмурый изучающий взгляд, а узкие заостренные черты лица второго напомнили ей лису, которую Финч поймал в Брамберском лесу. Кристина протянула тот портрет Карлу.
– А кто эти двое? Они не похожи на пациентов больницы, в которой ты лежал.
Карл взял рисунок и, хмурясь, внимательно стал рассматривать портрет.
– Действительно… Эти лица я видел во сне.
– Во сне?!
– Да, однажды утром я проснулся, точно после ночного кошмара, но не мог ничего вспомнить, кроме этих двух лиц. Понимаешь, у меня всегда было то, что называется хорошей памятью на лица. Я могу увидеть кого-то на улице, а потом прийти домой и по памяти точно изобразить его лицо. Я нарисовал эти увиденные во сне лица, но кто они – не знаю.
Может быть, эти лица возникли из памяти, которая еще не вернулась к нему?
– Можно я возьму этот портрет? – спросила девушка. – Я бы хотела показать Дэниелу.
После обеда Кристина, попрощавшись, ушла от Карла и направилась в школу. Ей не хотелось ждать у ворот и привлекать к себе внимание, но, к счастью, через несколько минут во двор выбежали гурьбой дети, а следом за ними вышел Дэниел. Кристина заметила, как оживилось его лицо, когда он увидел ее.
– Кристина, дорогая, почему ты здесь? Что-нибудь случилось?
– Я принесла тебе кое-что показать. Опустившись на скамейку в церковном дворике, она развернула рисунок. Дэниел несколько минут смотрел, не отрываясь, а потом спросил:
– Что это?
– Видишь ли, Карлу снился кошмар, которого он не может вспомнить. Из всего он помнил только эти два лица, проснувшись, он сразу же нарисовал их, пока они не исчезли из его памяти. Мне показалось, что они могли прийти из поврежденной части мозга.
– Я их знаю, – медленно сказал Дэниел. – Эти двое напали тогда на меня. Вот этого зовут Ник, я точно запомнил. Другого не знаю, но именно он избивал меня, пока Ник держал. – Секунду Дэниел помолчал. – Вероятно, Раймонд Дориан снова нанял их, на этот раз чтобы они вскрыли дверь Кейт. Мы должны показать этот рисунок в полиции. Интересно, видел ли Карл их в комнате Кейт или уже выходящими из дома…
– Не знаю, может быть, я фантазерка, – сказала Кристина, – но у меня такое ощущение, что они ругаются. У Карла есть удивительная способность передавать в своих портретах настроение людей. Но я не знаю, покажется ли важным этот рисунок инспектору.
Она оказалась права. Инспектор отнесся к рисунку, как к плоду больного воображения, но вдруг констебль, внимательно рассматривавший рисунок, резко выпрямился и сказал:
– Вот этого я, по-моему, знаю, – он указал на одного из парней. – Большой мерзавец, должен вам сказать… Когда-то занимался боксом. Мы однажды уже брали его в участок.
– Когда это было? – спросил Блейн.
– Пару месяцев назад. За ограбление джентльмена, но когда мы поймали его, он был чист, избавился от всех улик. А за отсутствием улик мы вынуждены были его отпустить.
Когда рисунок показали мистеру Боулту, он не был так уж уверен в том, что когда-нибудь встречался с кем-нибудь из них.
– Может быть, может быть, – задумчиво сказал Боулт, теребя кончик носа. – Я бы сказал, что очень похож на Джека Райдера, но не стану утверждать, что наверняка.
Но этого все равно было достаточно, чтобы арестовать двоих мужчин. Однако очень скоро выяснилось, что двое подозреваемых куда-то исчезли.
Летняя жара сделала жизнь обитателей Ньюгейта совсем невыносимой. В переполненных камерах стоял такой тяжелый дух от резкого запаха пота, грязи, мочи, что даже карболка, которой мыли полы, не помогала. Свежего воздуха, казалось, не было нигде, даже в тюремном дворе, и даже на прогулках заключенные еле волочили ноги, задыхаясь в тяжелом, спертом, горячем воздухе.
Даже Кейт, которой было легче других, все равно приходилось выносить часть общих страданий. Каменные стены, толстая железная дверь с тяжелыми массивными замками и крошечным окошечком. От этой обстановки становилось не по себе, и девушка совсем не могла есть приносимую каждый день похлебку.
